Кэд

Глава 8

Холл отеля «Виллахост» был почти пуст. Редкие спортсмены, которые приехали сюда покататься на лыжах, сидели в этот час в ресторане.

Большие поленья полыхали в камине. Кэд сидел в кресле у огня с закрытыми глазами. Ему очень хотелось выпить, но он стоически боролся с этим желанием. Мало-помалу миссия, которую ему поручил Браддок, разбудила его любопытство, и он знал, что если снова начнет пить — все пропало. Кэд хотел доказать самому себе, что еще способен делать хорошие снимки.

Открылась дверь и вошел Бауман, за ним следовал Бен Шерман. Они сели возле Кэда, который теперь открыл глаза и смотрел на вошедших с удивлением.

— Откуда вы взялись? — спросил он Шермана.

— И не спрашивайте, — важно ответил Шерман. — Я мог десять раз стать покойником, следуя за этой ведьмой из Парижа. До сих пор еще не пришел в себя…

— Вы мне это уже сообщали, — нетерпеливо прервал его Бауман. — Вы знали, за какое дело беретесь, так что бросьте. — Он повернулся к Кэду и похлопал его по плечу. — Я узнал кое-что. Вилла, где укрылась Анита, принадлежит генералу Фрицу фон Людвигу. Вы слышали о нем? Он сдался русским в 1943 году под Сталинградом вместе со всей армией, и живет здесь уже двадцать лет. Это вам о чем-нибудь говорит?

Кэд пожал плечами.

— Ничего. А вам?

— Я вспоминаю, — сказал Шерман. — Когда русские взяли его в плен, он выступил по радио против Гитлера. А Штерлик — русская, понимаете?

— Возможно, — ответил Бауман. — Но мне кажется, она приезжает в Швейцарию к своему любовнику, а не для того, чтобы поговорить о Гитлере с восьмидесятилетним генералом.

— Браддок будет огорчен, — сказал Кэд.

— Меня это интригует, — сказал Бауман. — Сегодня ночью мы должны рассмотреть этот домик поближе.

— А стоит ли? — спросил Шерман. — Вы можете наследить там, и Анита почувствует неладное.

— Если снег не перестанет, никаких следов не останется. У же к утру все будет заметено. А не сменить ли вам Гро у ворот, Бен? Он там уже два часа мерзнет.

— Ну и что? — сказал Шерман, протягивая руки к огню.

— Делайте, что вам говорят, — рявкнул Бауман. — Гро сменит вас в полночь!

Шерман тут же согласился и вышел.

Бауман закурил.

— У Браддока потрясающий нюх, — сказал он. — Все это может обернуться гораздо интересней. Здесь не просто любовная история. Старый немецкий генерал и русская кинозвезда…

Какой пассаж! Теперь мы приступаем к делу, Кэд… А пока нужно поесть. Ночь будет длинной.

Пообедав, они разошлись по своим номерам. Бауман снял три комнаты, сообщающиеся друг с другом и выходящие в общий салон. Через некоторое время он принес Кэду теплую одежду. Оба переоделись, спустились вниз по служебной лестнице, сели в машину и поехали к Шерману, который из своего автомобиля наблюдал за воротами.

Поднялся ветер, и снег не позволял видеть даже на несколько метров. Шерман плотно закрыл дверцы машины и поднял стекла.

— Мы пойдем, бросим взгляд на окрестности, — сказал ему Бауман.

— Желаю удачи, — отозвался Шерман. — Мороз, кажется, усиливается.

Кэд и Бауман подошли к воротам и стали всматриваться в глубь двора. Они с трудом разглядели небольшую будку с освещенным окном.

— Здесь не пройти, — сказал Бауман. — Следуйте за мной.

Они продвинулись вдоль высокой стены метров на тридцать и остановились.

— Нужно влезть наверх, — Бауман, утопая в снегу, сделал несколько шагов и прислонился к стене. — Валяйте, я вам помогу.

Кэд поставил ногу на сплетенные пальцы Баумана, и тот поднял его. Кэд ухватился за край стены, подтянулся и, сев верхом, протянул руку Бауману, но тот был слишком маленького роста и не мог дотянуться. Выругавшись, он сказал:

— Ладно, я буду вас ждать. Только не рискуйте. Сначала посмотрите, можно ли подойти к дому.

— А как я потом влезу на стену? — поинтересовался Кэд, стараясь не дать Бауману заметить возбуждения и радости, которые он вдруг испытал.

— У Бена в машине есть веревка. Надо было подумать об этом раньше… Сейчас я схожу за ней, подождите.

Бауман исчез. Кэд решил не ждать его. Чтобы потом узнать это место, он стряхнул со стены весь снег, потом спрыгнул сам. Несмотря на то, что снегу выпало уже достаточно, Кэд все же почувствовал сильный удар, но тут же поспешил спрятаться за деревья.

Выждав некоторое время, он двинулся к дому. Ветер свистел в ушах, а снег заметал, превращая в привидение. Наконец он вышел из-за деревьев и очутился перед широкой поляной, которая, как можно было догадаться, была лужайкой, окружающей дом.

Приглядевшись, Кэд увидел освещенные окна, и постепенно сквозь летящий снег проступили контуры большого строения с башенками.

Предчувствие опасности заставило Кэда искать укрытия за стволом могучего дерева. Когда его глаза окончательно привыкли к темноте, он поздравил себя, что не продолжил движение: какой-то человек медленно двигался вдоль стены дома, по углам которого брезжили фигуры еще нескольких часовых.

Кэд повернул обратно. Ему было довольно трудно найти дорогу к нужному участку стены: если бы он задержался еще немного, снег замел бы все следы.

Подойдя к стене, Кэд тихонько позвал:

— Хорст…

— Я здесь, — раздался по другую сторону стены глухой голос Баумана. В ту же секунду сверху поползла веревка. Кэд с трудом поднялся наверх. Когда он тяжело спрыгнул рядом с Бауманом, тот недовольно спросил:

— Почему вы меня не дождались, ведь я вам велел?

— Ничего страшного. Идем отсюда.

Они вернулись в машину.

— Ну что? — спросил Хорст.

— Поговорим в отеле. Я продрог, — ответил Кэд.

Управляющий отелем Вилли Танцвурст, жизнерадостный толстяк, который оказался старым приятелем Баумана, подошел к ним.

— Хорст, — сказал он. — Ваш друг Шерман не заполнил карточку. Будьте добры…

— Простите, Вилли, — отозвался Бауман. — Давайте ее сюда.

Танцвурст протянул карточку, и Бауман с Кэдом поднялись по лестнице. Войдя в номер, они прежде всего переоделись.

— Рассказывайте, Кэд, — приказал Бауман, наконец.

— Дом хорошо охраняют. Там не меньше дюжины вооруженных парней.

Бауман широко раскрыл глаза.

— Вы уверены?

— Да.

— И что вы об этом думаете?

Кэд пожал плечами:

— Узнайте погоду на завтра.

Бауман снял трубку и обменялся несколькими словами с портье.

— Завтра будет хорошая погода, — сказал он Кэду.

— Хорошо. Там есть большая пихта, как раз напротив дома. Это моя единственная надежда. На первом этаже у них терраса. Если будет солнце, Анита может появиться там. Никакой другой возможности сфотографировать ее я не вижу. Мне понадобится телеобъектив «Рекорд» на шестьдесят миллиметров. Где его взять?

— А что вы сделаете с охраной?

— Не ваше дело. Займитесь лучше объективом.

Бауман подумал немного, потом посмотрел на часы: было уже за полночь.

— Придется ждать до завтра, — сказал он.

— Я должен сидеть на этом дереве еще до восхода солнца. Бауман нахмурился и снова взялся за телефон. Он набрал номер, подождал немного и очень тихо заговорил. Кэд не слушал Баумана, его голова была занята техническими проблемами, которые нужно было решить.

Наконец Бауман повесил трубку.

— Вы получите свой объектив раньше, чем через три часа.

Он вошел в комнату Гро и вытащил его из кровати. Гро стонал и чертыхался, но, подгоняемый Бауманом, поспешил одеться.

Кэд достал фотографические принадлежности и стал заряжать аппарат.

— Мне понадобятся сэндвичи, кофе, бутылка коньяка, три метра веревки, верней, канат с узлами, хороший нож и крюк. На это дерево забраться нелегко, но если это удастся, меня там никто не заметит.

Бауман внимательно слушал. Казалось, он тоже увлекся игрой.

— Вы получите все это. Что-нибудь еще?

— Пока все. А теперь я ложусь спать. Разбудите меня в шесть.

— Вы хотите, чтобы кто-нибудь помогал вам?

— Нет. Я пойду один. Но, если мне придется убегать, без вашей помощи мне не обойтись. Мне нужна связь.

— Я дам вам приемник. Он немного громоздкий, зато надежный.

— Хорошо. Но стену вы должны перелезть вместе со мной. Если снегопад перестанет, вы заметете мои следы и поможете нести вещи. А потом можете быть свободны.

Чуть позже шести Кэд и Бауман вышли из отеля. Снег больше не шел. Луна стояла высоко в небе, и в ее свете снег переливался. Был сильный мороз.

Они остановились у машины Шермана, продолжая разговаривать о часовых.

— Что это за охрана? — с беспокойством спросил Шерман.

— Мы тоже хотели бы это знать, — ответил Бауман. — Вы останетесь по эту сторону стены. Кинете мне веревку, когда я подам знак. Только не засните.

Кэд первым перелез через стену. Шерман помог взобраться Бауману и передал ему мешок, приемник и фотоаппарат. Кэд и Бауман осторожно, след в след, двинулись к дому.

— Мы приближаемся, — прошептал Кэд.

Сквозь деревья показалась белая поверхность лужайки. Возле облюбованной пихты, Кэд еле слышно прошептал:

— Видите их?

Бауман скорее почувствовал, чем увидел темные, неподвижные силуэты часовых, стоящих метрах в десяти друг от друга.

Кэд сел на снег и стал прикреплять к своим башмакам металлические крючки. Потом он размотал канат, забросил его на ветку, и, обхватив ствол ногами, начал подъем. Сев на ветку верхом, он нагнулся к Бауману:

— Я в порядке. Теперь давайте вещи и уходите. Обязательно заметите следы.

Кэд подождал, пока Бауман исчезнет, а потом полез еще выше, стараясь не стряхивать снег. Оказавшись почти на верхушке дерева, Кэд обнаружил, что находится на одном уровне с террасой. Он повесил мешок и приготовил аппарат, потом взял приемник и вызвал Баумана.

— Слушаю, — ответил тот.

— Пока все идет хорошо. Я приготовился. Оставайтесь у приемника.

Зная, что ему долго придется сидеть здесь, Кэд прижался к стволу и закрыл глаза.

Около десяти солнце настолько нагрело воздух, что Кэд снял капюшон. Он съел два сэндвича и выпил две чашки кофе, приправленного коньяком. Фотоаппарат был неподвижно закреплен на ветке, и прекрасная оптика объектива давала ощущение собственного присутствия на террасе, так отчетливо были видны все детали.

После того, как рассвело, Кэд смог, наконец, рассмотреть часовых. Их было девять: верзилы в черных плащах, резиновых сапогах и черных пластиковых капюшонах. Все они были вооружены десантными автоматами. После восхода солнца четверо скрылись в доме.

В десять часов дверь на террасу открылась, и из нее вышел пожилой человек, чтобы подмести снег. Потом он вынес четыре стула и ушел. Этот спектакль немного развлек Кэда. Он направил аппарат на один из стульев и стал ждать.

Между десятью и одиннадцатью часами он почувствовал какое-то движение под деревом. Как раз под тем местом, где он сидел, двое мужчин заговорили по-немецки. Но Кэд не разобрал, о чем они говорят, а густые ветви не позволили ему рассмотреть говоривших. Это происшествие несколько успокоило Кэда: он понял, что не заметен снизу.

Чуть позже одиннадцати дверь на террасу отворилась, и появилась Анита Штерлик. Кэд сразу же узнал ее. Об этой высокой полногрудой блондинке с азиатскими скулами и волнующей походкой уже пять лет кричали все газеты. На кинозвезде были красные обтягивающие брюки и белый свитер. Она села на один из стульев и закурила сигарету.

Дверь снова открылась, и на террасе появился мужчина, одетый в черные брюки и такой же черный свитер. Мужчина был немолод, его седые волосы торчали ежиком, а квадратные плечи и выправка говорили о том, что это бывший военный. Анита улыбнулась и протянула руку, которую он поцеловал.

Кэд тут же щелкнул затвором и сделал первый снимок.

Потом он стал рассматривать мужчину. Он где-то уже видел его. За свою жизнь он встречал много известных людей, и это лицо что-то напомнило ему. Кэд прижал глаз к объективу, и его сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Он вспомнил свой визит в Берлин два года назад, где он провел два часа на холоде, ожидая появления Эрика Гиндербурга, шефа секретной полиции. Это был он! Гиндербург и Анита Штерлик! Чутье Браддока и на этот раз не подвело. Теперь присутствие часовых стало понятным. Кэд еще раз взглянул на одетых в черное часовых и понял, что его предприятие намного опасней, чем он мог предполагать. Если его обнаружат, то сразу же пристукнут, не задавая вопросов. Ощутив внутреннюю дрожь, Кэд все же заставил себя сосредоточиться на террасе.

Старый слуга принес поднос с чашками и серебряным кофейником и тут же вышел. Анита и Гиндербург весело разговаривали. Генерал разливал кофе, а Кэд фотографировал.

На террасе появились еще трое мужчин. Один из них, лет сорока на вид, высокий и худой, был одет так же, как Гиндербург. Он толкал перед собой кресло, в котором сидел очень толстый старик. Кэд сразу же узнал его: Герман Ливен, правая рука генерала Гиндербурга. Год назад он помешал Кэду сделать фотографии. Но второй, еще более дряхлый, который, однако, вышел на террасу своими ногами, заинтриговал Кэда по-настоящему. Прижав глаз к объективу, он не верил себе. Но никто не мог быть так похож на Бориса Дисловски, кроме самого Бориса. Злое жирное лицо очень постарело, но выражение презрения и высокомерия не смогли стереть даже годы. Все та же плешь, торчащие уши, толстые губы… Это мог быть только Дисловски — предатель своего народа и родины, который внушал отвращение всему миру и которого честные люди называли не иначе как грязной тварью.

Инстинкт Кэда и опыт фоторепортера подсказали ему, что он присутствует при очень важном событии. Встреча этих трех скандально известных людей со звездой экрана казалась ему исторической. Что делали вместе человек, который держал в руках всю тайную полицию Западной Германии генерал Эрик Гиндербург, его правая рука Герман Ливен, предатель родины Борис Дисловски и киноактриса Анита Штерлик?

Гиндербург и Дисловски сидели за столом напротив друг друга. Ливен держал в руках какую-то папку, которую после некоторого колебания, положил на стол. Анита, стоя позади Гиндербурга, положила руку ему на плечо и заглянула в папку. Благодаря своему объективу, Кэд мог видеть, что в папке находится карта Берлина. Он закончил первую пленку и поспешил снова зарядить аппарат.

Мужчины оживленно беседовали. Гиндербург ткнул пальцем в какую-то точку на карте. Кэд делал снимок за снимком, понимая, что они будут слишком хороши для такой дешевки, как «Шепот». Он подумал, что нужно будет отнести их в американское консульство. Такие снимки принадлежат истории, и они дадут Соединенным Штатам очень сильные козыри в игре с остальными разведками. Когда Кэд закончил вторую пленку, в его активе оказалось семьдесят два кадра. Этого было более чем достаточно. Теперь нужно было поскорей вернуться в отель и связаться с американским консульством в Женеве.

Дрожащей рукой Кэд положил кассеты с пленками в карман и сделал большой глоток коньяка. Когда он попытался завинтить пробку, она выскользнула из замерзших рук и полетела вниз. Если хоть один часовой пройдет мимо и увидит ее…

Он взял в руки приемник.

— Бауман, вы слышите меня?

— Здесь Шерман. Как идут дела?

— Дело сделано. Мне нужно уйти отсюда.

— Сидите смирно. Сейчас слишком светло. Мы должны ждать темноты. Я недавно прошел мимо ворот, там всюду охрана. Нужно ждать темноты.

— Я должен немедленно выбираться. Эти снимки — динамит!

— Ничего не поделаешь, нужно ждать.

— Черт с вами! — согласился Кэд.

Он взглянул на террасу. Дисловски завязывал на папке тесемки. Гиндербург толкал кресло Ливена к двери, Анита следовала за ними. Дверь закрылась, и терраса опустела.

Кэд, чтобы занять время, медленно сложил все свои приспособления в мешок. Он не знал, что консул будет делать с этими снимками, да его это и мало интересовало, но передать снимки в консульство было необходимо!

Около пяти часов снова пошел снег и похолодало. Темнота понемногу обволакивала дом, в котором были освещены несколько окон. Решив, что уже достаточно темно, Кэд взял в руки приемник:

— Бауман!

— Слушаю!

— Мне пора уходить.

— Хорошо. Мы сейчас придем. Вы отыщете дорогу?

— Попробую. Правда, в темноте…

— Вы сделали снимки?

— Да, — ответил Кэд. — Включите фары, когда подъедете, это мне поможет ориентироваться.

— Хорошо.

Кэд потихоньку начал опускать на веревке свой мешок, что было нелегко, так как ветки оказались очень густыми. Покончив с этим, он стал спускаться следом. Кэд устал и дрожал от холода. Несколько раз он вынужден был останавливаться, чтобы отдохнуть, но в конце концов оказался внизу и замер, чтобы осмотреться. Не заметив ничего подозрительного, Кэд направился туда, где, как он надеялся, находится стена. Его ноша была очень тяжелой, но рядом не было Баумана, и никто не мог помочь ему. Внезапно он споткнулся и упал ничком в снег.

Поднимаясь, он заметил слабый свет. Со сжавшимся сердцем Кэд посмотрел назад. В течение короткого времени дом казался освещенным, потом наступила темнота. Вдали раздался звонок, и Кэд понял что задел сигнализацию. Охваченный паникой, он быстро поднялся и бросился к стене, пока сторожа не начали прочесывать сад.

Кэд выронил передатчик и бросился в гущу деревьев. Неожиданно в пятнадцати метрах от себя он увидел мигание электрического фонаря. Пытаясь задержать дыхание, Кэд замер. В опасной близости от него зашуршали чьи-то шаги. Опустив мешок на снег, Кэд сжался, переводя дыхание. Почти в тот же миг его ослепил луч фонарика и раздался удивленный крик обнаружившего его сторожа. Не раздумывая, Кэд бросился на сторожа, пытаясь схватить его за ноги, и они оба упали в снег.

Кэд ударил вслепую, и, кажется, попал в лицо. Воспользовавшись секундным замешательством сторожа, Кэд вскочил на ноги, но сторож быстро пришел в себя. Он толкнул Кэда, холодные, жесткие пальцы сжали горло. Кэд почувствовал, что задыхается. В последний миг пришла спасительная мысль о ноже. Он протянул руку к поясу, вынул нож и почувствовал, как лезвие входит в живое тело. Пальцы на горле ослабли.

Кэд вырвался и мельком взглянул на поверженного противника. Послышались голоса, и другой фонарь неожиданно осветил стену, указывая Кэду нужное направление. Он бросился вперед, не выпуская ножа.

— Кэд? — это был голос Баумана.

— Да, — прохрипел фотограф, и в тот же миг что-то задело его плечо. Это был конец веревки с узлами, которую Бауман перекинул через стену. Кэд бросил нож, схватился за веревку и оказался на стене. Потом он спрыгнул на другую сторону.

— Бежим! — проговорил он, с трудом поднимаясь. — Они гонятся за мной.

Бауман, не раздумывая, схватил Кэда за руку и помог ему добраться до машины, которая тут же рванулась с места.

— Что случилось, черт возьми? — спросил Бауман. Кэд пытался ответить, но из горла вылетали лишь нечленораздельные звуки. Он с ужасом вспомнил об ощущении, которое испытал, когда нож вошел в тело сторожа. «А вдруг я убил его?»

— Кэд…

— Заткнитесь, — проговорил он. — Поезжайте быстрей.

Через десять минут машина остановилась перед отелем.

— Мне необходимо выпить, — сказал Кэд. — Ради бога, дайте чего-нибудь.

Бауман с трудом вытащил Кэда из машины, ноги фотографа подгибались.

— Не через главный вход, кретин! — простонал Кэд. — Я весь в крови.

— Да объясните же мне, наконец…

— Позже…

Бауман выругался и потащил Кэда к служебному входу. Они вошли в лифт и через несколько секунд оказались в номере.

Шерман метался по салону, а Гро с мрачным видом жевал резинку.

Когда в дверях появился Кэд, оба бросились к нему.

— Он весь в крови!— воскликнул Гро.

Кэд сорвал с себя куртку.

— Это кровь сторожа. Ради бога, дайте мне выпить. И перестаньте так смотреть.

Бауман налил ему виски и спросил:

— А вы не ранены?

Кэд опорожнил стакан и вернул его Бауману, показав жестом, чтобы тот плеснул еще.

— Со мной ничего, — сообщил он. — На меня напал сторож, и мне пришлось ударить его ножом.

В комнате повисла тишина.

— Вы его ударили? — проговорил Бауман. — Боже мой! Надеюсь, вы его не убили?

Кэд посмотрел на свои окровавленные пальцы и вздрогнул.

— Я ничего не знаю. Если бы не нож, этот парень задушил бы меня.

Алкоголь немного успокоил Кэда.

— Мы должны передать эти снимки нашему консулу, Бауман, — сказал он. — Это просто динамит! Так что отправляйтесь в Женеву.

— Вы с ума сошли! — закричал Бауман. — Что все это значит?

— Мне искренне жаль, — ответил Кэд, — но эта история не для вас. Это очень важные снимки. Я сфотографировал встречу Гиндербурга, Бориса Дисловски и Германа Ливена.

Бауман посмотрел на него как на сумасшедшего.

— Дисловски? Вы потеряли голову! Он покончил с собой десять лет назад. Что вы мелете!

— Я тоже так думал, но, оказывается, он жив. Неужели вы думаете, что все эти часовые поставлены там из-за Аниты Штерлик? Это все люди Гиндербурга.

— Дисловски… Да вы пьяны!

— Нет! И у меня есть снимки, которые докажут это.

Бауман пристально смотрел на фотографа.

— Дайте мне эти пленки, — проговорил он. — Если все ото правда, я немедленно отправлю их Браддоку.

Кэд покачал головой.

— Об этом не может быть и речи. Браддок их не получит. Это очень важные фотографии. Их можно отдать только американскому консулу.

Лицо Баумана стало жестким.

— Вы подписали контракт, и эти снимки принадлежат Браддоку. Давайте их сюда.

— Консулу, Бауман, и больше никому.

— Вот так всегда с этими пьяницами, — вздохнул Бауман. — Вы в самом деле собираетесь потягаться с нами, а? Эти фотографии принадлежат Браддоку, пусть он сам решит, что с ними делать. Давайте. Нас трое против одного. Не нужно терять времени и строить из себя идиота.

Кэд осторожно отступил. Сейчас ему нужна была ясная голова, и он пожалел, что выпил. Кэд очень боялся Баумана, но все же что-то более сильное, чем страх, мешало ему отдать пленки. Он протянул руку и схватил тяжелую стеклянную пепельницу.

— Если вы сделаете хоть один шаг, — сказал он, — я брошу это в окно.

Бауман презрительно улыбнулся.

— Кого может удивить разбитое стекло в комнате, где собрались друзья, чтобы выпить, — сказал он. — Ну, Кэд, вы ведь не до такой степени пьяны. Давайте же.

Шерман и Гро направились к Кэду, но тут в дверь резко постучали.

— Откройте! Полиция!

Бауман побледнел. Кэд сделал несколько шагов назад. Дверь распахнулась, и в салон вошел огромный парень в форме швейцарского полицейского.

— Всем оставаться на местах! — сказал он, держа руку на кобуре. За его спиной появился невысокий человек в черном плаще, а за ним маячили два типа в черной униформе, которые тут же вошли в комнату и заняли пост у окна. Кэд понял, что это люди Гиндербурга.

— Что все это значит? Что вам угодно? — обратился Бауман к полицейскому.

— Ваши паспорта, — ответил тот. — Вы не заполнили карточек. Это серьезный проступок.

Бауман облегченно вздохнул.

— Мне очень жаль. Мы просто забыли. Вот мой паспорт.

Но Кэд не попался в эту ловушку. Если бы полицейский был один, может быть, Кэд и поверил бы ему, но присутствие людей Гиндербурга лишало его всяких иллюзий. Сейчас они будут задержаны и обысканы.

Шерман и Гро тоже протянули полицейскому свои паспорта.

— Мой паспорт находится в комнате, — сказал Кэд невинным тоном. — Сейчас я его принесу, — и он направился к двери, чувствуя, что сердце пульсирует где-то в горле.

— Не двигаться! — приказал полицейский, но Кэд не остановился. Ему удалось юркнуть в свою комнату, захлопнуть дверь и повернуть ключ в замке. Потом он подбежал к двери, выходящей в коридор, открыл ее, поколебался секунду, потом выскользнул из комнаты и прижался спиной к стене. Он слышал, как люди, оставшиеся в салоне, ломились в его дверь.

— Скорей! Он сбежал! — закричал кто-то.

Кэд стоял, спрятавшись за открытой дверью, которая вела из его комнаты в коридор. Из-за этого ненадежного укрытия он слышал, как кто-то пробежал по коридору, как Бауман спорил с полицейским, как ругался Шерман.

Наконец Бауман громко произнес:

— Хорошо… Достаточно, мы последуем за вами.

По-прежнему неподвижно стоя за дверью, Кэд снова услышал грохот шагов: полицейский и люди Гиндербурга уводили Баумана и его помощников.

Кэд подождал, пока не услышал, как захлопнулись дверцы лифта, только после этого он покинул свое укрытие. Он быстро вошел в комнату, надел шляпу и вышел на покрытый снегом балкон.

Внизу перед отелем стояли три полицейские машины. Не раздумывая, Кэд перелез через перила и спрыгнул на нижний балкон. Приземление было не очень удачным, но Кэд почти не обратил на это внимания. На балконе было темно. Кэд осторожно толкнул дверь, и она отворилась. Он вошел в темную комнату, задвинул штору и, нашарив выключатель, включил свет.

Кровь застыла у Кэда в жилах, когда он увидел, что на кровати, стоящей неподалеку от балкона, лежит женщина. С округлившимися от ужаса глазами женщина стала подниматься, и Кэд кинулся на нее, придавливая своим весом и зажимая рукой ее рот.

Женщина пыталась вырваться, но напрасно, и тогда Кэд прошептал:

— Не бойтесь, я не причиню вам зла. Мне нужна ваша помощь.

Испуганные голубые глаза смотрели на него с мольбой, но заметив такой же ужас во взгляде Кэда, наполнились слезами. Женщина перестала вырываться. Кэд медленно отнял руку от ее рта.

— Что происходит? — спросила она неожиданно спокойным голосом, и Кэд почувствовал, что ужас, почти парализовавший его, отступает. Вопрос был задан по-английски, но, судя по акценту, это была француженка или швейцарка.

— Простите меня, — сказал он, отходя от кровати. — Я не знал, что здесь кто-то есть. Мне очень неприятно…

— Вы меня страшно напугали.

— А вы — меня, — откровенно признался Кэд. — У вас есть что-нибудь выпить?

Женщина посмотрела изучающим взглядом.

— А вы случайно не Вал Кэд?

Она села, прижав простыню к груди, и Кэд смог рассмотреть ее получше. Ей было примерно двадцать пять лет, пышные черные волосы венком лежали вокруг ее головы.

— Да, я Вал Кэд. Откуда вы меня знаете?

— Откуда я вас знаю? Но, мой дорогой, я — одна из ваших самых восторженных поклонниц. Надеюсь, вы пришли сюда не для того, чтобы изнасиловать меня?

Кэду показалось, что сейчас он потеряет сознание. Он с отчаяньем огляделся и рухнул в кресло. Сквозь дурноту ему показалось, что молодая женщина поднялась с кровати, полилась вода… Она подала ему стакан воды.

— Выпейте.

К счастью, она догадалась подлить в воду немного виски, и это взбодрило Кэда. Он жадно выпил воду и выронил стакан.

— Может быть, вы скажете, что с вами случилось? — спросила она.

Кэд посмотрел на нее, несколько удивленный таким самообладанием. Женщина успела надеть халат и теперь сидела на краю постели.

— Как вас зовут? — спросил Кэд.

— Меня? Жаннет Дюпри. Я француженка и работаю в агентстве путешествий в Монтре. А сейчас я в отпуске… и я в восторге от ваших фотографий. Это все, что вы хотели узнать?

— У вас есть машина?

— Да. Почему вы спрашиваете?

— Мне нужно срочно поехать в Женеву. Вы сможете одолжить мне машину?

— Когда? Сейчас?

— Да.

— А что я буду здесь делать без машины? Если вам так нужно, я могу сама отвезти вас.

— Я не хочу вас вмешивать в эту историю. Будет лучше, если вы ничего не будете знать. Это очень опасно.

— Это имеет отношение к вашей работе?

— Да.

— В таком случае я хочу вам помочь. Я буду готова через несколько минут.

Кэд налил себе виски, сделал большой глоток, потом встал, погасил свет, слегка отодвинул штору и вышел на балкон. У входа в отель стояли несколько человек и громко разговаривали.

Один из полицейских громко сказал:

— Он, конечно, мог ускользнуть, но мы обшариваем отель. Блокируйте все дороги из города. Он не убежит далеко. Только осторожно: он очень опасен.

Кэд вернулся в комнату и прикрыл за собой дверь. Он должен был догадаться раньше, что все это будет не так просто. Жаннет вышла из ванной, одетая в серое платье.

— Я готова, — сказала она. — Только возьму сумочку.

— Дорога перекрыта, — сказал Кэд, — они ищут меня.

— Кто — они?

— Полиция.

В дверь постучали.

Мгновение они смотрели друг на друга, потом Кэд сунул руку в карман и сжал лежащие там кассеты, словно пытаясь защитить их.

— В ванную комнату, — прошептала Жаннет и громко добавила: — Кто там?

— Полиция. Пожалуйста, откройте!

Пока Кэд шел в ванную комнату, Жаннет успела снять платье и накинула халат.

Кэд слышал, как она открывает дверь. Мужской голос сказал:

— Мы ищем одного человека… опасного преступника.

— О! — испуганно воскликнула Жаннет. — Здесь никого не было. Я весь вечер провела в номере.

— Пожалуйста, ваши документы.

— Вот… А этот человек, которого вы ищете, что он сделал?

— Это убийца, — ответил полицейский.

Кэд задрожал. Значит, он все-таки убил того парня в саду. Некоторое время он пребывал в полубессознательном состоянии, и только когда Жаннет открыла дверь ванной, вернулся в реальный мир.

— Все хорошо, — сказала Жаннет. — Они ушли.

Она снова надела платье и потом, очень бледная, с напряженным лицом, настойчиво попросила:

— Будет лучше, если вы мне все расскажете. Они сказали, что вы убийца.

Кэд вышел из ванной и снова упал в кресло. Безжизненным голосом он рассказал все, что произошло. Он рассказал о Браддоке, Аните Штерлик, и о том, что видел на террасе дома. И еще он рассказал о том, как убил сторожа.

— Если бы я не ударил его ножом, он бы меня задушил… Но я должен доставить эти пленки. Их нужно отдать американскому консулу.

— Это, действительно, очень важно?

— Да. — сказал Кэд. — Конечно, у нас повсюду есть шпионы, и очень возможно, что я не обнаружил ничего сенсационного, но это еще не факт.

— Поручите это мне. Я смогу добраться до Женевы.

Кэд нерешительно посмотрел на нее. Такой вариант был наиболее разумным, но Кэд вспомнил старого негра из Астонвилля… Можно ли доверять этой женщине? А вдруг ее задержат на дороге и обыщут? Конечно, это было маловероятным, но вдруг? Тогда у нее будут большие неприятности. Нельзя было идти на такой риск.

— Я должен сделать это сам, — решил Кэд. — Вы хорошо знаете эти места? Можно выбраться отсюда по какому-нибудь другому шоссе?

— Есть маленькая дорога, которая проходит через Монтре, оттуда можно добраться до Женевы, но ведь они будут наблюдать за вокзалами. — Она задумалась ненадолго, а потом спросила:

— Вы умеете ходить на лыжах?

— Немного.

— На лыжах мы сможем добраться до Эгля. Я знаю дорогу, потому что часто ходила туда. Там можно сесть на автобус до озера, а оттуда — катером до Женевы.

Мысль вовлечь Жаннет в эту авантюру не очень нравилась Кэду. Он уже собирался сказать ей об этом, но вдруг понял, что есть другой вариант, и сказал:

— У вас есть лыжи?

— Я могу их достать. Здесь неподалеку находится шале одного моего друга. Сейчас он в Париже, но, если нам удастся добраться до шале, мы возьмем там лыжи. Я знаю, где он их хранит.

— Вы объясните, где это шале, и я пойду один. Я не хочу, чтобы вы из-за меня рисковали жизнью.

— Сами вы ничего не найдете, — сказала Жаннет, вставая. — Я пойду взгляну, что делается внизу. Если полицейские ушли, мы выйдем через сад. Иначе придется обождать.

Она вернулась в комнату через пять минут.

— Все в порядке: они ушли. Остался один полицейский перед главным входом, но мы пройдем через служебный.

— А мои напарники? Что с ними?

— Управляющий сказал, что их забрали в полицию.

Кэд скривился. Жаннет достала из шкафа пальто, надела его и сказала:

— Пошли…

Кэд взял ее за плечи и заглянул в глаза.

— Почему вы все это делаете? Ведь вы знаете, что я убил человека. Если нас поймают, полиция прихлопнет меня, не задавая вопросов. И если вы будете со мной, бог знает, что они сделают с вами. Тогда почему же?

— Потому что я — одна из самых верных ваших поклонниц, — тихо ответила девушка. — И потом… со мной никогда ничего не случалось, если вы хотите знать.

Потом она поднялась на цыпочки, обняла Кэда за шею и поцеловала его долгим поцелуем. Кэд прижал ее к себе, а потом осторожно отстранил, грустно ощущая, что этот поцелуй не вызвал у него никаких эмоций.

— Очень хорошо, — сказал он. — Если так — пошли.

Жаннет пристально посмотрела на него и горько улыбнулась.

— Нельзя сказать, что это походит на романтическую историю.

Кэд сунул в карман бутылку виски и двинулся следом за Жаннет. Внизу девушка жестом велела ему остановиться, осторожно вошла в маленький холл под лестницей и показала знаком, что путь свободен. Они быстро прошли мимо застекленной двери ресторана и по узкому коридору прошли к еще одной, тоже застекленной двери, которая выходила на заснеженную террасу.

Было очень холодно, и луна пряталась за снежными тучами. Кэд последовал за девушкой по обледеневшим ступенькам, а потом по тропинке, которая вела вдоль стены.

— Видите, за стеной есть еще одна тропинка, — тихо сказала Жаннет, — она ведет прямо к шале. Помогите мне взобраться.

Кэд помог девушке преодолеть стену, и перелез следом. Пройдя несколько метров по снегу, Кэд оглянулся и с беспокойством заметил, что их следы ясно отпечатались на снегу.

Через десять минут они были уже у деревянного шале, которое террасой выходило на тропинку.

Жаннет пошарила под крыльцом.

— Вот ключ, — сказала она.

Открыв дверь, они вошли в маленькую, холодную гостиную. Кэд закрыл дверь, а Жаннет включила свет.

— Ставни закрыты. Снаружи никто ничего не заметит.

— Поспешим, — сказал Кэд. — Если люди Гиндербурга увидят наши следы на снегу, они очень быстро до нас доберутся.

— Я поищу лыжи, а вы подождите.

— Я помогу вам.

— Нет, — чуть раздраженно отозвалась Жаннет. — Они внизу, вам нечего там делать.

Она открыла дверь, повернула другой выключатель и исчезла.

Кэду захотелось выпить, но он противился этому желанию. Наконец, решив, что если дотронуться до бутылки с виски, ему сразу станет легче, Кэд сунул руку в карман куртки и похолодел. Пленок там не было!

В течение нескольких секунд Кэд оставался неподвижным, наконец сердце его бешено заколотилось. Он устремился к двери, ведущей в подвал и крикнул дрожащим от волнения голосом:

— Жаннет!

Кто-то невидимый ответил ему.

Кэд бросился на лестницу, прошел по темному коридору и оказался в пустом гараже. У стойки, в которую было вставлено несколько пар лыж, он обнаружил Жаннет. Она удивленно смотрела на него.

— Что с вами?

— Пленки! Еще в отеле они были на месте. Теперь их нет.

— Послушайте… это ведь невозможно. Вы хорошо посмотрели? Проверьте свои карманы.

Кэд снял перчатки и снова начал поиски. Наконец, убедившись, что все напрасно, с яростью закричал:

— Все, за что бы я ни брался, плохо кончается!

— Вы могли потерять их по дороге. Когда мы перелезали через стену, они могли упасть в снег.

— Не знаю…

— Значит, они лежат там. Я вернусь.

— Вы правы, — чуть успокаиваясь, согласился Кэд. — Я пойду с вами. Идемте… — он быстро взбежал по лестнице.

— Вал! Подождите!

Он нетерпеливо обернулся.

— Что такое?

— Вы не можете туда идти, это опасно. А вдруг там полиция? Если меня остановят, я скажу, что вышла погулять. Ждите здесь, я недолго.

— Нет, я пойду с вами. Кассеты очень маленькие, и вы можете их не заметить. Идем.

Он попытался открыть дверь, но Жаннет снова закрыла ее.

— Будьте же благоразумны, Вал! Зачем рисковать зря. Я не хочу, чтобы вы подвергали себя опасности.

Кэд пристально посмотрел на девушку, и нехорошая улыбка искривила его губы.

— Теперь все ясно, — сказал он. — Но я не настолько пьян и не так глуп, как вам хотелось бы. Черт бы меня побрал! Я снова попал в ловушку. Так вы — одна из моих поклонниц, и самая преданная, да? Поэтому вы меня и поцеловали?

— Что? Почему вы так разговариваете со мной?

Голубые глаза Жаннет сверкнули, губы задрожали.

— Хорошо. Если вы мне не доверяете, пойдем вместе. Я только хотела помочь вам.

Теперь она протянула руку, чтобы открыть дверь, но Кэд оттолкнул ее:

— Нет! Верните мне кассеты, — злобно проговорил он, — иначе мне придется обыскать вас с ног до головы. Я не буду повторять дважды.

В его глазах сверкал сумасшедший огонек, который заставил девушку отступить.

— Хорошо. Раз вы настаиваете… — она опустила руку в карман и достала оттуда автоматический пистолет тридцать восьмого калибра.

— Не двигайтесь, Кэд, я не хочу вас убивать, но если будет необходимость, сделаю это.

Кэд посмотрел на оружие, которое было направлено на него, на сжимающую его руку в перчатке, потом на голубые глаза, которые внезапно стали жесткими и холодными.

— Кто вы такая? — спросил он. — Я с самого начала не очень-то поверил, что вы мечтаете мне помочь.

— Сделайте несколько шагов назад и сядьте, — сказала Жаннет. — Располагайтесь поудобней. Я уверена, что вам холодно. Можете растопить камин, но только не играйте в героя.

Кэд, пожав плечами, вернулся в гостиную. В камине лежали дрова, и он разжег огонь.

Жаннет указала на горлышко бутылки, которое торчало у него из кармана.

— Забавляйтесь этим. А мне нужно позвонить. Ник здесь? — спросила она, взяв телефонную трубку. — Через десять минут? Скажи ему, чтобы он позвонил в свое шале. Это очень срочно, — и повесила трубку.

Постепенно воздух в комнате начал прогреваться. Кэд снял шляпу и бросил ее на стул, потом сел на кушетку с бутылкой в руках.

— Вы работаете на восточных немцев? — спросил он с интересом.

— Может быть… Скоро мы расстанемся, и я не знаю, что с вами будет дальше. Здесь вы в большей безопасности, чем где-либо. Если вы покинете это шале, вас тут же задержат и прикончат. На вашем месте я бы не стала выходить.

— Какая трогательная забота, — сказал Кэд. Он закурил и с удовлетворением заметил, что руки его не дрожат.

— И все-таки я хочу понять, — сказал он. — Раз вы заполучили пленки, и я в вашей власти, почему бы не сказать мне, какова ваша роль во всей этой истории?

Она поколебалась немного, потом пожала плечами:

— Почему бы и нет? Мы уже давно работаем с Анитой Штерлик. Мы хотели иметь доказательства предательства генерала Гиндербурга. Аните удалось обольстить этого солдафона. Она убедила его, что тоже ненавидит социализм. Гиндербург сказал ей, что собирается вернуть Дисловски его должность. Это было до такой степени невероятно, что нам потребовались твердые доказательства. Тогда мы устроили ловушку Браддоку и его грязному «Шепоту», и он попался в нее. Он нанял вас, чтобы вы сделали снимки, в которых, на самом деле, гораздо больше нуждались мы, но которые не могли сами сделать. Я сняла комнату в отеле и стала ждать. Вам удалось сделать эти снимки, и теперь они находятся у меня. Вот и все.

— Но откуда вы могли знать, что я попаду именно в вашу комнату? Это ведь просто глупость с моей стороны.

— Я ничего не знала, мой дорогой, это просто удача, которая бывает раз в жизни. Не думаете же вы, что я лежала в постели, ожидая вас? Я просто собиралась спать.

— А кто такой Ник?

— Вы слишком любопытны. Ему принадлежит это шале. Он унесет одну пленку по дороге, а я увезу другую на поезде. Нам нужно разделиться, это будет более благоразумно.

— А я останусь здесь и буду ждать людей Гиндербурга?

Она безразлично пожала плечами.

— Мне, конечно, жаль вас. Год назад я постаралась бы, чтобы вы не попали в такую ситуацию, но теперь потеря невелика. Согласитесь, что ни у вас, ни у нас нет другого выхода…

— Вероятно, вы правы, — согласился Кэд, глядя в огонь.

Жаннет наблюдала за ним некоторое время, потом продолжила:

— Вы меня всегда интересовали. Я считаю вас крупным специалистом и восхищаюсь вами. Это правда, что вы испортили себе жизнь из-за маленькой шлюхи из Мексики?

Кэд не дрогнул.

— Вы — забавная шпионка, — сказал он. — И не лишены значительной доли перца с вашим револьвером и методами обольщения, но вам совершенно незачем совать свой носик в чужую жизнь.

Жаннет покраснела.

— Извините, — пробормотала она.

— Очень любезно… К тому же мне понятен интерес, который я у вас вызываю. Я стал чем-то похож на экспонат музея, не так ли?

Кэд глотнул виски, аккуратно заткнул бутылку и продолжал:

— Что больше всего меня трогает, так это ваш восторг по поводу моего фотографического таланта. А вам не приходило в голову, что я мог быть пьяным, и у меня не вышло ни единого снимка?

Жаннет напряглась.

— Что вы хотите сказать?

— Я скорблю, моя милая. Вы претендуете на то, что все знаете, но кое-что все же ускользнуло от вашего внимания. Вам никогда не говорили о моих неудачах? В Мексике я не смог сфотографировать генерала де Голля, хотя у меня и были преимущества перед другими: все снимки получились не в фокусе. И вы думаете, я провел весь вчерашний день на дереве без бутылки? Не обольщайтесь, дорогуша. Подождите, пока пленки будут проявлены, а фотографии напечатаны… Готов держать пари, они будут стоить не дороже, чем стою сейчас я, и даже еще меньше, если это только возможно.

Жаннет побледнела. Она сунула руку в карман, словно прикосновение к кассетам могло доказать лживость слов Кэда.

Фотограф протянул ноги к огню.

— У меня такое ощущение, голубушка, что вы поставили на темную лошадку, — сказал он. — Со мной это случается уже на протяжении шести месяцев. Вы не должны были рассчитывать на пьяницу. Не знаю, на кого вы работаете, но ваш шеф, кем бы он ни был, немного расстроится, когда узнает, что вы решили воспользоваться услугами Вала Кэда.

— У вас неплохо подвешен язык, — после короткого молчания сказала Жаннет. — Я уверена, что не ошиблась. Даже если вы были пьяны, все равно снимки вам удались. Ваш блеф меня не трогает, Кэд. Вы не могли упустить такую возможность, Вал.

Кэд широко улыбнулся.

— Тронут вашим доверием. Но подождем. Фотографии еще надо напечатать.

Телефонный звонок заставил их вздрогнуть. Девушка неуверенно взяла трубку.

— Ник? Это Жаннет. Приходи немедленно. У нас есть то, чего мы хотели. Да, очень хорошо… Я тебя жду.

Когда она вешала трубку, Кэд сделал еще один глоток.

— Прекратите пить! — закричала она.

— Не расстраивайтесь из-за меня, — проговорил Кэд, который казался уже пьяным в стельку. — Побеспокойтесь лучше о себе. К сожалению, наш интим закончился. Пока вы беседовали со своим дружком, появились наши общие друзья.

Глаза Жаннет округлились.

— О чем вы?

— Я слышал шум снаружи, — проговорил Кэд, с трудом поднимаясь. — На террасе кто-то есть.

Жаннет приложила палец к губам и начала прислушиваться, но за дверью раздавалось лишь завывание ветра.

Кэд, пошатываясь, подкрался к двери, открыл ее и прислушался. Жаннет напряженно смотрела на него. Кэд сделал ей знак приблизиться, и она послушалась.

— В подвале, — прошептал Кэд. — Слышите?

Жаннет сунула голову в открытую дверь, и в этот момент рука Кэда, ударив ее по запястью, заставила выпустить пистолет. Он резко толкнул ее на середину комнаты, поднял оружие и улыбнулся.

— Еще одна психологическая ошибка, малышка. Вы действительно поверили, что я пьян? Меня не так просто напоить. А теперь верните мне пленки!

Жаннет отступила на шаг, но Кэд подошел к ней и, схватив за руки, начал выворачивать их. Девушка закричала.

— Вы хотите, чтобы я раздел вас? — прорычал Кэд.

Она опустила руку в карман пальто и бросила обе кассеты на пол. Кэд отпихнул их на другой конец комнаты, а Жаннет толкнул на кушетку. Потом он подобрал пленки и сел в кресло.

— Знаете, что я вам скажу? Кажется, я передумал. Я постоянно спрашиваю себя, зачем я потратил столько времени и нервов, чтобы сделать эти снимки, и зачем моей стране заниматься Гиндербургом и его грязными делишками? Пусть эти подонки делают, что хотят. Было время, когда подобная история могла задеть меня, но теперь мне наплевать.

Вы когда-нибудь слышали о маленьком городке под названием Астонвилль? Вряд ли вы представляете, как белые ненавидят там чернокожих. И я принял эти проблемы очень близко к сердцу. Мне казалось, что убийство двух молодых негров, это — конец цивилизации, но теперь понял нехитрую истину: чтобы могли существовать одни люди — другие должны умирать. Я сфотографировал момент убийства, но пленки у меня отнял и засветил один человек без признаков совести… Сегодня вы считаете, что мир пропадет, если вы не докажете ему, что Гиндербург — предатель. Вы молоды… Поверьте мне, мир будет продолжать существовать, потому что предательство — основа всей нашей жизни. И теперь я понял, что все это меня не касается. Эти пленки принадлежат только мне, и я сделаю с ними все, что захочу, — и Кэд спокойно вытащил пленку из кассет, как сделал это помощник шерифа в Астонвилле.

— Нет! — закричала Жаннет, вскакивая с места. — Умоляю, не делайте этого!

— Если вы приблизитесь ко мне, получите по башке, — холодно предупредил Кэд. — Я не шучу.

Он продолжал разматывать пленку под безумным взглядом Жаннет. Когда дело было сделано, фотограф бросил обе кассеты на диван.

— Это вам на память обо мне, — сказал Кэд. — И не нужно делать такого трагического лица. В следующий раз будете работать более четко. Я же вам сказал: вы поставили на темную лошадку…

Он снова открыл бутылку и сделал хороший глоток.

— Так мне и надо, — сказал Кэд. — А вы — никудышная шпионка. Вы должны были заметить, что я почти не пил, а делал такие малюсенькие глоточки.

— Я была бы сумасшедшей, если бы ожидала чего-то путного от такого пьяницы, как вы, — яростно закричала Жаннет. — Отправляйтесь к вашей мексиканской шлюхе, если только она захочет вас. Но она не захочет!

Кэд улыбнулся.

— Вы совершенно правы: я жалкий пьяница, а она шлюха. Но мы с ней открыли одну удивительную вещь, о которой вы и не подозреваете. Я говорю это, потому что мне жаль вас, ведь вы даже не знаете, что такое любовь… И если уж мы разговариваем по душам, скажу вам еще одно: секрет нашей дурацкой жизни состоит в том, чтобы пользоваться хорошими моментами и пренебречь плохими. Моя ошибка в том, что я слишком много внимания уделял этим самым плохим моментам. Послушайте меня, бросьте играть в приключения, найдите себе мужчину, выходите за него замуж и, если сможете, рожайте детей. Женщины для этого и созданы…

— Молчите! — завопила Жаннет. — Меня не интересуют советы жалкого пьяницы.

Кэд почесал переносицу и, приканчивая бутылку, произнес:

— Это очко в вашу пользу. Те, кто не смог нормально устроить свою жизнь, не должны давать советы другим. Никогда! А теперь прощай, малышка. Я ухожу. Оставайся здесь и жди своего дружка. Я же, пожалуй, прогуляюсь в Эгль.

Кэд встал и направился к двери.

— Не будьте дураком, — сказала Жаннет. — Они ожидают вас снаружи. Прекращайте эту комедию.

Кэд с улыбкой посмотрел на девушку.

— У меня нет никакого будущего, — сказал он. — И я не смогу зарабатывать себе на жизнь… Так почему бы мне и не продолжить комедию? Я хочу поставить точку в конце существования, которое меня не устраивает и которое меня больше не интересует.

Кэд вышел из комнаты и спустился в подвал. Надевая лыжи, он думал о Хуане и спрашивал себя, что она сейчас делает? Без сомнения, она была сейчас с каким-нибудь толстым американцем и ласкала его своими длинными нежными пальцами.

Застегивая крепления, Кэд восстановил в памяти лица Сэма Венда, Эда Бурдика, Матиссона, Викки Маршалл и грустно покачал головой, чувствуя, что все они стали для него очень далекими и почти нереальными, словно были персонажами какого-то давно забытого фильма.

Открывая дверь, Кэд подумал об Адольфо Криле, и толстый мексиканец в поношенном костюме, с приветливой улыбкой и несмелым взглядом показался ему гораздо ближе, чем все остальные…

Кэд начал набирать скорость, спускаясь по заснеженной тропке, которая вела в Эгль, когда один из людей Гиндербурга увидел его фигуру, залитую ярким светом луны.

Дуло карабина поднялось, и палец нажал на спуск. Вспыхнуло пламя, и звук выстрела раздался в то время, как пуля, рассекая холодный воздух, неслась к цели…