Китай в средневековом мире. Взгляд из всемирной истории

Монгольское завоевание

Империя Цзинь в начале XIII в. готовилась к войне с Южной Сун. Но главная опасность для нее шла с севера. В 1206 г. главой Монгольской державы был провозглашен Чингис-хан. Требования империи Цзинь об уплате дани (формально монголы продолжали считаться ее вассалами) и оскорбительный отказ Чингис-хана привели к войне. Монгольское войско, значительно уступавшее противнику по численности, тем не менее успешно вторглось за Великую Стену и заняло Датун — Западную столицу империи, а также осадило Центральную столицу — Чжунду (Пекин). Войско Чингис-хана увеличивалось за счет перебежчиков. Монголы быстро обучались новым для них средствам ведения войны, незаменимым при осаде крепостей. В этом им помогали специалисты, посланные Южной Сун, но также пленники из империи Цзинь, а позже и мусульманские инженеры, прибывающие с запада.

Первые кампании принесли огромную добычу. Император Цзинь выплатил большую контрибуцию. В 1213 г. осада Чжунду была снята, но двор переехал в Кайфэн — Южную столицу. После этого набеги на Цзинь не прекращались, но основные силы монголов устремились на запад: с 1219 по 1227 г. они завоевывали Среднюю Азию и навсегда покончили с государством тангутов. Во время осады тангутской столицы Чингис-хан умер. Правителем монгольской империи был провозглашен третий его сын Угэдей (1129–1241). Он отказался принять Цзиньского посла, прибывшего с просьбой о мире и с траурными подношениями: «Твой хозяин долго не покорялся, вынуждал прежнего, старого, государя вступать в сражения — могу ли я забыть это, и для чего эти траурные подношения?»

Монголы продолжили завоевание империи Цзинь, заручившись поддержкой Южной Сун. Города, оказывающие сопротивление, полностью уничтожались. Жизнь сохраняли лишь ремесленникам, которых угоняли на север на строительство дворцов Великого хана и знати. Год оборонялся Кайфэн, осада шла с применением обеими сторонами огнестрельного оружия в небывалых ранее масштабах — пушек, мин, ружей. В 1234 г. Кайфэн пал, последний император бежал в город Цайчжоу, но и он был взят монголами при помощи подкрепления, посланного Южной Сун. Император повесился и приказал сжечь свое тело, чтобы оно не досталось врагам.

По соглашению с монголами к империи Сун отходила уже занятая ими провинция Хэнань. Этого императору Ли-цзуну показалось мало, и его войска заняли Лоян. Узнав об этом, монголы уничтожили отряд, посланный к Лояну, а затем открыли плотины на Хуанхэ и утопили почти всю армию Сун, находящуюся в Хэнани. Южная Сун потеряла все приобретения от войны против империи Цзинь. А монголы начали готовить вторжение на Юг.

Монгольские войска значительно опустошили территории Южной Сун, но, столкнувшись с упорным сопротивлением, помешавшим им взять крупные города, перешли к тактике разрозненных набегов. В 1237 г. Империя Сун начала переговоры о мире, который был подписан в 1238 г. Согласно мирному договору, монголам ежегодно выплачивалась дань в размере, примерно равном тому, что получали чжурчжени — 200 тысяч слитков серебра и 200 тысяч кусков шелка.

На некоторое время угроза с Севера была отодвинута, тем более что в монгольской империи началась борьба за власть между потомками Чингис-хана. Могла бы династия Сун откупаться от новых соседей, как некогда от империй Ляо и Цзинь? Ресурсов на это хватало — экономический подъем прибрежных городов Юга продолжался. Однако империя монголов качественно отличалась от государств киданей и чжурчженей, правители которых сразу же начинали подражать китайским императорам. Государство Чингис-хана возникло и разрослось так быстро, что кочевой уклад еще не успел сильно измениться. Яса Чингис-хана, состоящая из разрозненных его изречений, предписаний и запретов, долго еще заменяла писаный свод законов государства. Власть хана, обязанного своему возвышению не древности рода, а личным качествам и удаче, напрямую зависела от его щедрости и способности раздавать богатую добычу. Накопление сокровищ было затруднено, да и невыгодно. Чингис-хан, Угэдей и сын Угэдея Гуюк (1246–1248) не раз говорили, что верность воинов была гораздо важнее полной казны. Рассказывали, что однажды хан Гуюк, увидев, что казна забита горами трофеев и товаров, решил, что все это трудно перевозить при перекочевке, и приказал раздать все воинам и своему народу.

Войны были способом существования этой империи, но казна все равно часто оставалась пустой. И лишь постепенно приходило осознание того, что ее можно пополнять регулярно. Так, в 1230 г., когда монгольское войско вернулось из Средней Азии, выяснилось, что запасы зерна и шелка закончились. Приближенные Угэдея предложили немедленно расширить пастбища за счет территории Северного Китая, уничтожив там все население. Но представитель знатного киданьского рода, Елюй Чуцай, которого еще Чингис-хан ценил за верность и ученость, сумел доказать, что выгоднее не уничтожать китайцев, а собирать с них налоги, которых хватит на содержание большой армии. Уже осенью 1231 г. он сумел собрать обещанную сумму. По мере завоевания китайских территорий там устанавливалось гражданское управление. Для этого требовались чиновники, и с 1237 г. в Северном Китае по инициативе Елюй Чуцая были возрождены традиционные должностные экзамены. Кадровый голод был столь силен, что к экзаменам стали допускать даже тех образованных китайцев, кто был захвачен в рабство, запретив хозяевам препятствовать этому. Казалось, на Севере Китая начал осуществляться привычный сценарий развития, когда варвары сами возрождают традиционную бюрократию и постепенно очаровываются китайской культурой. Но монгольская империя, помимо своего социального архаизма, отличалась еще и тем, что центр тяжести ее лежал пока далеко от китайских земель. Строительство столицы — Каракорума — в долине Орхона объяснялось желанием контролировать степные пути между Востоком и Западом. Для контроля над огромной и все увеличивающейся территорией была организована надежная ямская служба, созданием которой Угэдей гордился не меньше, чем военными победами. Благодаря открытости своей империи, монголы имели возможности обращаться к специалистам из иных земель, чуждых китайской цивилизации. Военные инженеры, врачи и сборщики налогов из мусульманских земель ценились ими не меньше, чем конфуцианские ученые.

Среднеазиатские купцы-откупщики сулили монголам немалые деньги, причем готовы были выплатить их сразу, а потом собирать налоги к выгоде для себя. В 1239 г. все налоги в Китае были отданы на откуп купцу Абд-ар-Рахману. После смерти Угэдея, в период регентства его вдовы, он стал ее главным советником, а Елюй Чуцай и его люди были оттеснены от власти. Земли Северного Китая раздавались монгольским аристократам в уделы, что еще более затрудняло воссоздание бюрократической системы управления по китайскому образцу.

Только после того, как ханом стал Мункэ (1251–1259), в управлении монгольской империей начал устанавливаться некий порядок, многие из ярлыков, выданных ранее монгольской знати и мусульманским купцам, были отменены. Все большую роль играла канцелярия Великого Хана, выпускавшиеся там указы сразу переводились многочисленными переводчиками на языки империи — китайский, уйгурский, персидский, тибетский, тангутский и другие. Хан Мункэ сумел организовать перепись населения на всех завоеванных территориях, включая Северный Китай, Среднюю Азию, Русь.

Но речь шла о ханской администрации, а не о возрождении китайской бюрократии. В ставке хана не существовало придворного церемониала, как это было принято не только в китайских империях, но и в варварских государствах, основанных на территории Поднебесной.

Придя к власти, Мункэ начал готовиться к завоеванию Южной Сун. С севера она была слишком хорошо укреплена — сказывалось вековое противостояние чжурчженям и уже имевшийся опыт столкновений с монголами, поэтому хан принял решение вторгнуться на территорию Срединной империи одновременно с разных сторон. В 1252 г. брат Великого хана Хубилай через провинцию Сычуань и области Тибета двинулся на завоевание бирмано-тайского государства Дали (Наньчжао), расположенного на территории современной провинции Юньнань. В 1253 г. это государство пало. Наступила очередь Дайвьета, вьетского государства, располагавшегося на территории современного Северного и северной части Центрального Вьетнама. Однако Дайвьет решительно отказался пропустить монгольское войско через свою территорию для нападения с юга на Китай; прибывшие в столицу монгольские послы были арестованы и брошены в тюрьму. Понимая, что в лобовом противостоянии с противником они не смогут выдержать напор многочисленной монголо-китайской армии, вьеты применили хорошо отработанную тактику: после поражения в начале 1258 г. на приграничной реке Батьхак они отвели армию на юг, принудительно эвакуировали большую часть населения (тех, кто отказывался, — убивали), сожгли все продовольствие и отравили колодцы. В результате монголы вошли в почти пустую столицу, обнаружив в тюрьме измученных жестоким обращением послов, один из которых впоследствии умер. Несмотря на запрет монгольского командования грабить и насиловать мирных жителей, разъяренные монгольские солдаты сожгли и разрушили вьетскую столицу. Испытывая голод и жажду, погибая от вызванных непривычным климатом эпидемий, терпя урон от атак партизан, монголы отступили в Юньнань, откуда в том же 1258 г. вторглись в Китай с юго-запада по очень неудобной дороге, через провинцию Гуанси, поскольку через Дайвьет, с юга, они пройти так и не смогли. Хубилай на сей раз командовал армией, одновременно двинувшейся на Южную Сун с севера.

Но в 1259 г. Мункэ умер и Великим ханом стал Хубилай (1259–1294). Один его брат, Хулагу-хан, в то время завершавший разгром халифата Аббассидов, признал верховенство Хубилая. Однако самый младший из братьев — Аригбуга — с этим не согласился. Хубилай, не желая прерывать свой поход в Китай, вопреки предписаниям Ясы Чингис-хана, не стал созывать курултай с участием всех Чингизидов, тем более — не пытался немедленно отбить у Аригбуги Каракорум, но был провозглашен 5 мая 1260 г. Великим ханом своими приближенными в Шанду, где находилась его летняя резиденции. В ответ на это часть монгольской знати, собравшись в Каракоруме, провозгласила на курултае Чингизидов Великим ханом Аригбугу, который двинулся в поход против Хубилая, по-прежнему занятого осадой китайских крепостей. И только любимая жена Хубилай-хана Чаби через своих гонцов сумела убедить мужа в серьезности грозящей опасности. Он начал отвод войск, и летом 1260 г. все монголы покинули вновь захваченные территории. Под властью Хубилая остались Северный Китай, Тибет, Корея, Восточный Туркестан. Ему предстояло сражаться за Монголию. Опираясь на закаленное в боях войско и на ресурсы Северного Китая, Хубилай в 1264 г. разбил армию младшего брата, заставив его отказаться от титула Великого хана. В какой-то мере это было поражение «старомонгольской партии». Но отныне даже символическое единство монгольской державы ушло в прошлое. Независимости добились улусы Джучи и Чагатая. Хулагу-хан, признавая верховенства Хубилая, основал на территории Ирана и Ближнего Востока свое практически независимое государство. Мятежи монгольских аристократов еще долго бушевали на Северо-Востоке и Северо-Западе Китая.

Хубилай вполне сознательно переносил центр тяжести своей империи в Китай. Еще в 1260 г. он взял для своего государства имя Юань — «Предначальная», избрав одно из традиционных в Китае обозначений творческого начала мироздания, призванного подчеркнуть универсальный характер империи. Однако официальное провозглашение империи Юань произошло лишь в 1271 г., а в следующем году столица была перенесена из Каракорума в Ханбалык (по-китайски Даду) — современный Пекин.

Осенью 1267 г. монголы возобновили широкомасштабные боевые действия против Южной Сун. Вскоре им удалось сломить сопротивление неприступных городов Цзянханьской равнины, главным из которых был Сянъян, чья осада длилась свыше пяти лет. Решающую роль сыграли мусульманские мастера, присланные из Ирана Хулагу-ханом. Ими было сконструировано большое орудие, испытанное перед императорским дворцом в присутствии Хубилай-хана. Оно разрушило укрепления города Фаньчэна, и 31 января 1273 г. он был взят штурмом. Командующий сдался, его подчиненные сражались до конца, а их предводитель демонстративно бросился в огонь. После первого же залпа прекратил сопротивление в течение длительного времени оборонявшийся соседний Сянъян. «Вес снаряда достигал 150 цзиней (89,4 кг), при метании громовой звук сотрясал небо и землю. То место, куда попадал этот снаряд, без разрушения не оставалось… Страшное смятение наступило в городе, многие прыгали со стен и сдавались в плен. Город пал», — говорится в исторической хронике «Юань ши» («История династии Юань»). После этого войска Хубилая продвигались, не сталкиваясь с серьезным сопротивлением. Окончательно оно прекратилось в 1279 г. В отличие от своих предшественников, Хубилай-хан строжайше запрещал воинам уничтожать местное население в том случае, если оно прекращало сопротивление. Он не казнил пленных, щедро награждал перебежчиков. Многие конфуцианские чиновники видели в нем правителя, способного наконец восстановить единство и былое величие империи. Южнокитайские землевладельцы, недовольные попытками последнего правительства Сун отобрать в казну захваченные ими земли, также предпочли власть Хубилая, гарантировавшего им сохранение владельческих прав.

Империя Хубилая, владевшего коренными землями Внешней и Внутренней Монголии и столицей — Каракорумом, продолжала считаться главным улусом среди прочих земель Чингизидов. Однако сам Хубилай, по-видимому, расценивал себя в первую очередь как императора Поднебесной, наконец-то покончившего с вековым расколом Китайского государства.

Империя при Хубилай-хане

Хубилай вступил на трон уже вполне зрелым государственным мужем и военачальником. Будучи хорошо образованным, он ценил талантливых и ученых мужей. Науки он постигал под руководством ученого уйгура Мунгуза, уроженца Восточного Туркестана, чья мудрость в свое время была высоко оценена Чингис-ханом, доверившим ему воспитание младших внуков. Будущий император проявлял особый интерес к истории Китая, образцовым периодом считая эпоху Тан. Эта династия, тесно связанная со Степью и ведущая активную завоевательную политику, привлекала Хубилая отлаженностью работы чиновного механизма и четкостью законов об ответственности и наказаниях. Еще до восшествия на престол Хубилай заказал своим китайским советникам — конфуцианцам Яо Шу и Стой Хэну — подготовку законов для управления Китаем. Эти законы неоднократно дополнялись новыми сборниками «кодифицированных правил» на протяжении всего правления Хубилай-хана. Китайских ученых Хубилай привлекал на свою службу охотно, но не доверял им полностью, предпочитая опираться на образованных «западных варваров» (сэму): уйгуров, киданей, кыпчаков, мусульман и прочих. Так, несколько десятков исследований по истории правления одного из императоров династии Тан подготовил для Хубилая Бурхуму, представитель тюркского народа канглы, получивший образование у китайского ученого-конфуцианца Стой Хэна. Бурхуму представил хану доклад о необходимости внедрять китайскую систему образования. Уйгур Шибани, христианин-несторианец, играл важную роль в императорской придворной академии Ханьлинь. Император питал особое уважение к мусульманским медикам, учредив для них «Императорские мусульманские госпитали» и «Императорскую академию медицины». О том, с каким интересом общался Хубилай с носителями западноевропейской культуры, мы знаем из сочинения Марко Поло.

Хубилай терпимо относился ко всем религиям, освобождая их служителей от налогов и выдавая ярлыки, гарантировавшие защиту их имущества. С самого детства на него оказывали особое влияние буддийские монахи, притом что сам хан предпочел ламаистскую, тибетскую форму этого вероучения. Тибетский монах Дрогой Чогьял Пагба (Пагба-лама) занимал при Юаньском дворе особое положение, ведя с императором беседы о буддизме. Когда они оставались наедине, Хубилай воздавал ему почести, как ученик учителю. Ламаисткой была и любимая жена Хубилая — Чаби. По просьбе императора Пагба-лама разработал в 1269 г. так называемое «квадратное письмо», приспособленное для передачи монгольского языка (монголы прежде пользовались уйгурским алфавитом) как официального языка империи. Ламаизм — религия тибетских скотоводов — импонировал монгольским правителям тем, что лучше классического буддизма был приспособлен к быту и мировоззрению кочевников. Обряды тибетских лам во многом походили на магию монгольских шаманов. Марко Поло излагает легенду о том, что Хубилай-хан отдал предпочтение буддизму, после того как тибетские ламы сумели заставить чашу с вином саму подняться к его губам, чего не смогли продемонстрировать христиане, к которым, впрочем, Хубилай продолжал испытывать интерес. Для буддистов Хубилай стал воплощением ботхисатвы Манджушри.[21]

Даосам не удалось потеснить буддийское влияние при дворе, хотя даосские монастыри пользовались императорским покровительством наравне с буддистскими. Характерной чертой развития и буддистского, и даосского вероучения XIII–XIV вв. становится появление многочисленных сект. Одни из них власти признавали или терпели, другие подвергали преследованию (например, общество «Белого лотоса»).

Иранский автор Рашид-ад-Дин свидетельствует о покровительстве Хубилай-хана исламу Ананда, внук императора, получивший удел на Северо-Западе Китая, сам принял ислам и обратил в мусульманство не только местное население, но и 150 тыс. подчиненных ему монгольских воинов. Придворные советовали наказать Ананду за самоуправство, но Хубилай-хан по совету своей жены Чаби предоставил внуку свободу в выборе веры для своих владений.

В китайских династийных историях Хубилай предстает как император, проникнутый духом китайской конфуцианской традиции «умиротворения варваров», покровительствующий учению Конфуция и привлекающий его последователей для управления Китаем.

На деле же Хубилай любил устраивать диспуты между богословами разных религий, заставляя их дискутировать и доказывать истинность своей веры. Но, даже отдавая предпочтение ламаизму, Великий хан, как и другие монгольские воины, сохранял приверженность некоторым шаманским ритуалам.

Следует отметить особое влияние на императора его любимой жены Чаби и ее участие в обсуждении государственных дел. Подобная роль женщины не соответствовала конфуцианскому канону, но большое влияние монгольских женщин на судьбы империи Юань неоднократно отмечалось китайскими историками, не скрывавшими своего осуждения.

Можно ли охарактеризовать период Юань как время упадка китайской культуры? В некоторых жанрах действительно наблюдался застой. Так, например, менее развита, чем в другие эпохи, была поэзия. Традиционная система должностных экзаменов, требовавших среди прочего также и демонстрацию поэтического дара, восстанавливалась с большим трудом, несмотря на усилия, приложенные еще Елюй Чуцаем, и даже несмотря на открытие в 1287 г. «Академии сынов отечества», призванной готовить высших чиновников, знающих классические тексты. На важные государственные должности в империи Юань предпочитали назначать не столько по результатам экзаменов, сколько в зависимости от этнической принадлежности или по другим соображениям.

Большим почетом пользовались исторические жанры. В XIV в. императоры обеспечили не только написание трех полных циклов истории последних династий, но и перевод на китайский язык монгольских исторических сочинений. Художники, каллиграфы и архитекторы часто приглашались на государственную службу. Так, например, художник Чжао Мэнфу, служивший также в военном ведомстве, стал главой императорской академии Ханьлинь. Хубилай-хан рассылал чиновников в отдаленные провинции для поиска талантливых людей и привлечения их ко двору.

Важной особенностью «Юаньского стиля» в живописи был отход от строгих канонов сунского времени — в картинах художников появляются новые сюжеты (данью вкусам монгольских аристократов было виртуозное изображение лошадей), влияние художественной традиции чужеземных стран (например, персидской миниатюры). В городах достигает небывалого развития драматическое искусство, в том числе и кукольный театр. Причем на севере Китая формируется жанр «ученой пьесы», призванный не столько развлекать, сколько популяризировать философско-этические идеи конфуцианских интеллектуалов.

Большим влиянием пользовалась арабская медицина: мусульманские медицинские трактаты и фармакопеи переводились на китайский язык. В южных городах по-прежнему много внимания уделялось преподаванию математики и астрономии: пока продолжались морские плавания и крупные торговые операции купцов, существовал интерес к этим наукам. Развитие баллистики, а также постоянные, хотя и по большей части не слишком успешные, эксперименты юаньских властей с выпуском бумажных денег также поддерживали спрос на сложные математические вычисления.

В ходе длительных войн Хубилай-хану удалось разбить мятежных Чингизидов на Севере и Северо-Западе Китая и, помимо завоевания Южной Сун, организовать военные экспедиции в Дайвет, Чампу, Бирму, Японию и даже на Яву. Эти военные предприятия коренным образом отличались от прежних действий монгольской конницы, не знавшей себе равных на открытой местности. Приходилось готовить десантные операции с участием многотоннажного флота, обеспечивать переброску и снабжение войск, сражаться в непривычном жарком и влажном климате в джунглях и в дельтах рек.

Попытки завоевания Вьетнама (Дайвьета), Чампы, Бирмы (Пагана), Японии, Явы, несмотря на временные успехи и победы монголов, стоившие им больших жертв, окончились неудачами армий империи Юань. Естественно, сильно пострадали и ее противники. Все, чего в лучшем для него случае смог добиться Хубилай, это признание формального ритуального вассалитета этих стран по отношению к Срединному государству, что никак не умаляло их суверенитета реального. Единственным государством, чей вассалитет по отношению к Юаням был реальным, являлась Корея (Коре), правительство которой признало господство монголов и использовало их силу в борьбе с местной оппозицией.

В то же время военная машина монгольской армии при Хубилае действовала эффективно. По свидетельству Марко Поло, когда Хубилай-хан решал собрать большую армию, это делалось настолько быстро и тайно, что никто о происходящем даже не догадывался. Хорошо было организовано снабжение армии, работа «инженерных войск», призванных строить осадные орудия, обеспечивать строительство дорог и переправ.

Законы империи Юань различали четыре категории подданных, в зависимости от их происхождения. Наибольшими привилегиями пользовались сами монголы и родственные им кочевые племена, за которыми было закреплено командование войсками и руководство практически всеми административными ведомствами. Следующими по престижу были выходцы из западных земель, называемые по-китайски сэму, или сэмужэнъ, «люди разных рас», к каковым относились тюркские народы, хорезмийцы, бухарцы и прочие мусульмане, но порой сюда входили и христиане — несториане, армяне, католики, уроженцы русских княжеств. В третью группу — хань жэнь — входили жители бывшей империи Цзинь и провинции Сычуань: китайцы северных провинций, китаизированные чжурчжени, бохайцы, кидани. Наконец, самую нижнюю ступень занимало все многочисленное население империи Сун — нань жэнь — китайцы-южане. Это деление было не столько этническим, сколько культурно-политическим. Так, например, те чжурчжени, которые не усвоили языка и обычаев Китая, относились не к третьей, а к первой группе.

Хубилай чувствовал себя более уверенно на китайской земле, чем в Монголии. Уделы монгольской знати не подлежали реформированию. Единственное, что удавалось Хубилаю, это назначать в каждый удел своего представителя — даругачи («давильщика», обладавшего правом ставить оттиск печати Великого хана). Большего сделать император не мог, да, вероятно, и не хотел. Несмотря на подавление мятежа Аригбуги, войны между монгольскими владетелями уделов продолжались еще многие десятилетия и в конечном итоге стали одной из причин ослабления и быстрой гибели империи Юань.

На территории современной Внутренней Монголии, подвластной непосредственно императору, была учреждена централизованная система управления. Центром стал город Шанду, куда на лето переезжал весь административный аппарат монголов, с трудом переносивших жару. Из Шанду расходились почтовые тракты во все уголки империи.

В Северном Китае, где Хубилаю удалось сломить сопротивление мятежной монгольской знати лишь в 80-е гг. XIII в., была наконец создана гражданская администрация, отсутствовавшая со времен падения империи Цзинь. На Юге же управление устанавливалось сразу по мере завоевания — в 70-е — 80-е гг. XIII в.

Каковы бы ни были экономические и идеологические успехи империи Юань, ее власть продолжала основываться на военной силе, и император постоянно совершенствовал организацию армии. К военной службе привлекалось все монгольское мужское население с 15 лет. Изначально монгольские войска не получали содержания и обеспечивали себя за счет своего скотоводческого хозяйства и военной добычи. Но Хубилай ввел регулярное денежное жалование, а также приписывал государственных крестьян к монгольским гарнизонам.

Хубилай-хан, как и некоторые прославленные императоры прежних династий, начал свое правление с земельной реформы, объявленной уже в 1261 г. Он учредил также ведомство развития сельского хозяйства, поставив во главе своего советника Яо Шу, о котором говорилось выше как о составителе законов в духе империи Тан. В штат этого ведомства вошли опытные агрономы, призванные помогать крестьянам практическими советами. Прежде всего, надо было возродить хозяйство Северного Китая, разоренное длительными войнами, в ходе которых сопротивлявшиеся жители уничтожались почти поголовно. Для этих областей были предусмотрены налоговые льготы. В городах строились новые зернохранилища, призванные на случай неурожая обеспечить не только горожан, но и крестьян. Император запретил монголам прогонять через возделанные поля скот и, что самое важное, запретил превращать их в пастбища.

В целом в период Юань соотношение казенных и частновладельческих земель изменилось в пользу последних. На Севере Китая большинство казенных земель и земли бежавших на юг или убитых китайских землевладельцев передавались во владение монгольской знати, чиновникам и монастырям, находившимся под императорским покровительством. На Юге еще в период Южной Сун росло число частных земель (мин тянь) за счет земель казенных (густ тянь). Наряду с захватом казенных крестьянских наделов и скупкой их земли крупными землевладельцами — «поглотителями», практиковался переход крестьян под покровительство «богатых и знатных». В результате бывшие владельцы наделов превращались в арендаторов. Арендная плата, как правило, исчислялась из доли урожая, и ее неумеренный рост, обогащавший крупных частных землевладельцев, беспокоил государство, которое пыталось законодательно ограничить ее размеры. С другой стороны, власти предписывали землевладельцам отдавать казне не менее трети взимаемой ренты (помимо обычных поземельных налогов).

Однако южнокитайские землевладельцы, действуя привычными для них способами (подкупом чиновников, подлогом документов, сокрытием крестьян от контроля фиска), пытались занизить как число арендаторов, так и размер арендной платы. Лишь после смерти Хубилая монгольские власти начали проводить ревизии земельного фона для выявления скрытых от казны хозяйств, находящихся «под покровительством». Но проверки довести до конца не удавалось, так как для этого нужен был более надежный штат чиновников. Несмотря на видимую военную мощь, бюрократический аппарат империи Юань был неэффективен. При Хубилай-хане со всего Китая в виде прямых налогов поступало в 4 раза меньше зерна, чем в империи Цзинь, хотя последняя как минимум в два раза уступала Юань по территории.

В Северном Китае в хозяйствах знати, военачальников и чиновников применялся подневольный труд цюйкоу — военнопленных рабов и зависимых крестьян. Налоги за них назначались в половинном размере и уплачивались их хозяевами. Цюйкоу приписывались и к государственным землям, которые могли также обрабатываться и государственными арендаторами. Такие государственные арендаторы приписывались также и к чжи тянь — служебным землям чиновников.

Широкое распространение в империи Юань получило храмовое землевладение, освобожденное от налогов. Буддийские и даосские монастыри получали земли в дар. Кроме того, подобно частным землевладельцам, они скупали и захватывали соседские поля. Их обширные угодья считались вечным владением и обрабатывались не только монахами, но и арендаторами, приписанными к монастырям или же перешедшими под их покровительство.

В целом же первые десятилетия правления династии Юань были благоприятны для земледелия. После монгольского завоевания, опустошившего ряд провинций, численность населения в Китае резко сократилась, и количество земли в расчете на единицу крестьянского хозяйства было относительно большим. Постепенно численность населения росла, и средний земельный надел в расчете на одну семью становился все меньше и меньше.

В появившемся в начале XIV в. агрономическом трактате говорилось о возникшем на Юге новом способе орошения полей: с помощью бамбуковых водопроводов и водяного колеса с ведрами-черпаками. Южане освоили и новую для них культуру — гаолян (разновидность сорго), прежде распространенную лишь в Сычуани и засушливых областях Великой китайской равнины.

Несмотря на то что многие города Южной Сун пострадали в ходе завоевания, они быстро восстановились, и Марко Поло был восхищен их многолюдностью и благоустроенностью. На Севере воображение путешественников поражала своим великолепием новая столица — Ханбалык (Пекин). Туда было свезено множество ремесленников, столь ценимых монголами. В покоренных странах квалифицированным мастерам сохранялась жизнь, они распределялись в качестве ценной добычи между казной и знатью. Велись тщательные реестры ремесленников. Так, реестр 1279 г. содержал имена свыше 400 тыс. мастеров. В казенных мастерских приписанные ремесленники получали сырье и необходимые для жизни припасы, сдавая всю продукцию. В частном городском ремесле, особенно распространенном на Юге, сохранялась традиционная для китайского города организация по ханам — административным объединениям ремесленников одной специальности. В Ханчжоу, по свидетельству того же Марко Поло, владельцы мастерских сами не принимали участия в производстве, но лишь организовывали труд привлеченных работников (их число колебалось от 10 до 40 человек). В конце XIII в. появляется принципиально новая прялка — с ножным приводом.

Новая династия продолжила политику империи Южная Сун в отношении торговли. За казной осталась монополия на торговлю солью, чаем, вином, уксусом, благородными металлами, хотя их реализация чаще всего отдавалась на откуп. На продажу прочих товаров был введен налог, равный тридцатой части стоимости. Действовала эффективная система таможен и торговых инспекторов. Император стремился установить порядок на всех торговых путях, возлагая на местные власти и население ответственность за безопасность проезжих купцов, в особенности — иноземных. Морскую торговлю власти стремились строго контролировать: с 1284 г. торговать разрешалось лишь императорским кораблям. Однако повторяющиеся морские запреты привели к тому, что резко выросла контрабанда, и государство потеряло доходы от экспортных пошлин. В результате в 1316 г. эти запреты были отменены.

При Хубилае и его преемниках на китайском населении лежали тяжелые обязанности: помимо арендной платы крестьянина землевладельцу (частично отбираемой у последнего в пользу казны), подворных и подушных налогов зерном, шелком и деньгами, податным необходимо было выполнять трудовые повинности, из которых особенно изнурительной была ямская служба. Число тех, кто уклонялся от уплаты налогов, росло, но тем сильнее был налоговый гнет для тех, кто продолжал платить. Кочевое и полукочевое население (тибетцы, тюрки, кидани, чжурчжени) платило налоги скотом. К доходам императора следует добавить богатую военную добычу, дань и контрибуции, получаемые в ходе военных походов.

Увеличивающиеся расходы казны значительно обгоняли рост доходной части бюджета. Это было вызвано огромными затратами на военные экспедиции, масштабными работами по благоустройству и снабжению новых столиц — Шанду и Ханбалыка («летней» и «зимней»), строительством новых транспортных каналов и дамб, щедрыми дарами послам из дальних стран, регулярно приезжавшим для выражения ритуальной покорности императору. Как Великий хан, Хубилай должен был проявлять великодушие и не скупиться на одаривание монгольской знати, покупать лояльность союзников в постоянных войнах, ведущихся в Великой Степи между наследниками Чингис-хана.

Практика передачи налогов на откуп мусульманским купцам — выходцам из Средней Азии и Ирана, распространенная при монгольских предшественниках Хубилая, им осуждалась и по возможности ограничивалась. Но когда регулярная фискальная система давала сбои, что бывало довольно часто, вновь приходилось обращаться к откупщикам, и эта тенденция усиливалась в последние годы правления Хубилая и особенно при его преемниках.

Рост налогов дополнялся увеличением выпуска бумажных денег, которые стали важным платежным средством еще со времен Угэдея. Поначалу ассигнации обеспечивались драгоценными металлами, но со временем их печаталось все больше и больше: слишком велик был соблазн быстрого пополнения доходов. С 1270-х гг. правительство осуществляло все выплаты в ассигнациях и строго наказывало тех, кто отказывался принимать их как средство платежа. У приезжих купцов власти предписывали отбирать все драгоценные металлы на границе и выдавать им взамен бумажные деньги с обещанием вернуть неизрасходованный остаток средств в звонкой монете при выезде из страны. Специальные чиновники стремились ограничить оборот металлических монет на городских рынках. Но неумеренный выпуск ассигнаций вел к их обесцениванию. Так, к 1286 г. ежегодно выпускалось в 25 раз больше бумажных денег, чем в первые годы правления Хубилая, в то время как контролируемая его правительством территория увеличилась от силы в 2–3 раза.

В целом, несмотря на то, что некоторые районы империи так и не оправились от монгольского разгрома (так, например, области, прежде населенные тангутами, превратились в пустыню), к концу XIII в. на Юге продолжался хозяйственный и демографический подъем, правда, чреватый перенаселением. Ведение статистики времен Юань явно уступало другим периодам, поэтому показатели роста могут быть только косвенными, как, например, чрезмерное повышение арендной платы и цен на продовольствие в первой половине XIV в.

Наследники Хубилая

Несмотря на то что Хубилай видел идеал в упорядоченности чиновничьей службы эпохи Тан, его империя так и не стала по-настоящему бюрократическим государством. В отличие от предшествующих эпох, династия Юань, если исключить периоды организации военных экспедиций в соседние и заморские страны, не нуждалась в большой китайской армии — достаточно было монгольских гарнизонов, содержащихся за счет рабов и приписанных крестьян, а позже и за счет денежных выплат. Поэтому жизненной необходимости в том, чтобы сохранять слой свободных крестьян как резерв для пополнения армии, у властей не было. Конечно, власть стремилась организовать регулярное поступление поземельных налогов — для этого и пытались составлять кадастры и проводить ревизии захваченных земель, но это не имело особого успеха. Недостаток средств компенсировался денежной «эмиссией» и налогами на торговлю (отсюда удивляющее путешественников благоприятствование иноземным купцам). На местах каркас конфуцианской бюрократии функционировал и поддерживался по мере сил. Императоры династии Юань полагались и на своих монгольских контролеров — даругачи, и на императорских посланцев, набираемых из числа образованных сэму. Последние постоянно разъезжали по стране, наделенные императорскими пайцзами с подтверждением их чрезвычайных полномочий. Отсюда, кстати, и внимание правительства к благоустройству дорог и беспрецедентно тяжелая ямская повинность, выполнению которой монголы придавали первостепенное значение. Однако бюрократические меры по необходимости сочетались с использованием рыночных механизмов. Для предотвращения дороговизны продовольствия и голода в провинциях создавались «амбары выравнивания цен». До какого-то времени относительная слабость государственного контроля над экономикой и социальной сферой оборачивалась положительными результатами. Процветали города, повышалась урожайность, несмотря на запреты, велась морская торговля. Однако оборотной стороной этого были рост дороговизны, обесценивание бумажных денег. Предписания, ограничивавшие оборот металлических денег в пользу бумажных, приводили к тому, что в торговле население начало отдавать предпочтение прямому обмену товаров. Складывался «черный рынок» драгоценных металлов. В 40-х гг. XIV в. арабский путешественник Ибн-Баттута рассказывал, что, поскольку купцам запрещалось иметь серебряные или золотые деньги, они переплавляли контрабандные монеты в слитки и хранили их в стропилах над дверной притолокой. Злоупотребления монгольских правителей привели к тому, что последующие династии вовсе отказались от бумажных денег. Даже опора власти — монгольские гарнизоны — испытывали все большие трудности: ассигнации, выдаваемые в качестве фиксированного жалования, теряли свою стоимость, крестьяне, приписанные для содержания гарнизонов, разбегались, переходя под покровительство «богатых и сильных». В отсутствие реального противника коррумпированные военачальники пьянствовали, занимались вымогательством, а то и прямым разбоем. Нехватка средств и сбои в работе государственной машины мешали поддерживать в порядке каналы и дамбы.

В конце XIII–XIV в. юаньский Китай постепенно вступал в период политического и экономического кризиса. Преемники Хубилая, несмотря на отчаянные усилия конфуцианских ученых представить их в качестве совершенных «правителей Поднебесной», оставались в первую очередь монгольскими ханами. Их жены играли в политике роль, несовместимую с китайскими семейными и политическими обычаями. Каждый из императоров именовался «сыном Неба», но на деле оставался одним из Чингизидов и избирался на Курултае, что диктовало необходимость постоянной активной политики в Степи и подкупа сторонников. Даже отказавшись от экспансионистской политики Хубилая, его внук и преемник Тэмур (1294–1307) вынужден был вести войны с Чагатайским улусом, а последующие императоры, восходя на престол, в первую очередь стремились отблагодарить своих сторонников из числа монгольской знати, не считаясь с расходами. Племянник Тэмура император Хайсан (1307–1311) при вступлении на престол раздал знатным семьям сумму, равную трем четвертям годового дохода казны, продолжая и далее одаривать монастыри и знать. Войн он не вел, прославившись как щедрый покровитель буддистов и конфуцианцев, однако к концу его недолгого правления расходы в семь раз превышали доходы, бумажные деньги, которыми правительство восполняло дефицит, полностью обесценились. Император Аюрбарибада (1312–1320) поначалу пытался действовать в традициях «образцовых» китайских императоров. При нем было начато составление земельного кадастра, у владельцев уделов отняли право самостоятельного сбора налогов — их стали собирать государственные чиновники. Но реформы вызвали недовольство и монгольской знати, и южных крупных землевладельцев. Последним удалось поднять как своих, так и соседних крестьян на вооруженные выступления против обмера земель. В итоге реформы были отложены. В те же годы наконец была восстановлена китайская система экзаменов для отбора претендентов на чиновничьи должности, однако монголы экзаменовались по более легкой программе, чем китайцы.

В донесениях с мест все чаще сообщалось о росте напряженности на Юге: богатые дома присваивали себе государственные наделы, собирая под своим покровительством тысячи крестьян. Сбор налогов падал, богатство крупных землевладельцев росло, численность малоземельных и безземельных крестьян достигла опасной черты. Арендная плата возросла настолько, что крестьянам порой приходилось продавать своих детей в рабство, чтобы получить право обрабатывать землю. Множилось число бродяг и разбойников.

На Китай надвигался голод. Он был вызван аграрным перенаселением самых плодородных районов. Кроме того, во второй четверти XIV в. на страну обрушились бедствия: эпидемии (та самая чума, которая дошла до Европы, получив название Черной смерти), нашествия саранчи и ливневые дожди, несущие наводнения. В этом видят признаки изменения климата, проявившиеся к этому времени и в Западной Европе. В то же время известно, что наводнения заливают каналы тогда, когда те не чистятся, прорывают плотины и дамбы тогда, когда те не чинятся, а все это происходит оттого, что власти теряют возможность регулярно собирать податных для выполнения трудовых повинностей. В результате гибнет урожай, запасы продовольствия пополняются плохо, «амбары выравнивания цен» не справляются со своей задачей и зерно не доставляется в голодающие провинции. В 1344 г. река Хуанхэ разрушила давно не ремонтировавшиеся дамбы и изменила русло, затопив Шаньдунский полуостров и разрушив Великий канал — главную артерию снабжения столицы и северных районов. В глазах населения эта катастрофа была знаком утраты династией мандата Неба. Вспыхнули мятежи, активизировались тайные общества, и китайцы все чаще вспоминали древнее изречение: «У варваров не бывает удачи, которая длилась бы сто лет».

Последний император династии Юань Тогон-Тэмур (1333–1370) правил так же же долго, как и Хубилай, но совсем не принимал участия в государственных делах. Большую часть времени он посвящал гарему, охоте и другим развлечением, увлекаясь конструированием механических устройств в дворцовом саду.

Как это уже случалось в империях, основанных «варварами» (например, в тобгачской Северной Вэй и чжурчженьской Цзинь), в условиях кризиса часть придворных склонялась к «традиционалистской реакции», призывая вернуться к монгольским обычаям.

Монгол Байань занял пост цзайсяна, победив влиятельную тюркскую придворную группировку, опиравшуюся на гвардию, которая в значительной мере состояла из тюрок. Байань укрепил свою власть, сконцентрировал в руках 35 должностей. Он пытался запретить употребление китайского языка при дворе и изучение его монголами, закрыл придворную академию Ханьлинь, задавшись целью изгнать китайцев с государственной службы, возобновил запреты китайцам иметь оружие и лошадей, охотиться, выходить из дома в ночное время. Для устрашения он предлагал вырезать всех китайцев, носящих определенную фамилию (например Ли, Ван или Чжан), но реализовать это начинание не успел, пав в 1340 г. жертвой интриг группы заговорщиков, состоявших из тюрок, «сэму», монголов и китайцев из числа его же ближайшего окружения, которых возглавил племянник цзайсяна, монгол Токто. Заговорщиков поддержал повзрослевший император Тогон-Тэмур. Новый цзайсян Токто не только восстановил систему экзаменов и академию, но и руководил написанием истории трех последних империй (Ляо, Цзинь и Сун). Он снизил поземельный налог, собирать который было все труднее, но увеличил косвенный сбор — налог на соль, как более «справедливый». С некоторым опозданием (вызванным его временной опалой) Токто с 1349 г. начал грандиозные работы по восстановлению Великого канала и плотин, прорванных наводнением 1344 г. Для этого он произвел новый выпуск бумажных денег, давший ему в руки средства для содержания миллиона рабочих и двадцатитысячной охраны. Китайские советники предупреждали его о последствиях «эмиссии», монголы же указывали на опасность концентрации такого количества китайцев. Но цзайсян настаивал: работы были остро необходимы для снабжения Севера. В результате продовольствие расхищалось чиновниками, работники длительное время голодали и в мае 1351 г. под руководством секты «Минцзяо» («Учение о свете») они подняли восстание.

Карательные экспедиции, которыми руководил Токто, были успешны, но тотчас по их завершении возникали новые очаги восстания, и правительственным войскам было все труднее их подавлять. В 1355 г. вследствие придворных интриг Токто был отстранен от власти. Это был последний успешный монгольский политик, отныне монгольская знать погрязла в междоусобицах, воюя друг с другом не менее ожесточенно, чем с повстанцами. Наконец, в 1368 г. повстанческая армия заняла Ханбалык, император бежал на Север, а в Китае утвердилась новая династия. С монгольским владычеством было покончено на большей части китайской территории.

Историки, в том числе и советские, долгое время расценивали период Юань сугубо негативно, как время господства завоевателей, губительное для китайского народа и его культуры. Однако вождь повстанцев, будущий правитель Чжу Юаньчжан, заняв Ханбалык и провозгласив новую империю Мин, оценивал наследие Юань иначе. Об этом мы узнали из воззвания, составленного в 1368 г. сподвижниками Чжу Юаньчжана — придворными конфуцианскими учеными: «С тех пор как звезда счастья династии Сун закатилась, северные варвары-монголы пришли в Срединное государство и все в пределах четырех морей подчинились им и стали их подданными. Это, конечно, было сделано не силой людей, а в действительности дано волею Неба. В тот период у монголов государь был проницательный и подданные были добропорядочные, но проницательные ученые еще тогда сетовали, что монголы все ставят вверх ногами… что же касается их потомков, то они погрязли в пороках и потеряли путь, по которому следуют государь и подданные… их чиновники жестоки и бесчеловечны, поэтому люди отдалились от них в душе своей и возмутились; в Поднебесной начались восстания; это значит, что наступило время, когда Небо лишило монголов добродетели и бросило их».[22]

Современные китайские историки отмечают, что при всех жестокостях завоевания в эпоху Юань была осуществлена интеграция этносов, культур и традиций, сопоставимая с аналогичными процессами, происходившими в эпохи Шестнадцати государств, а также Северных и Южных династий в IV–VI вв., причем происходило это порой путем насильственного переселения массы людей; кроме того, в XIII в. в Китае впервые было создано многонациональное государство, территория которого совпадала с границами современной КНР, а столица — Пекин (бывший Ханбалык) — сохранила свой статус до сегодняшнего дня.

А в это время… Глобализация по-монгольски XIII — середина XIV в.

Историки иногда говорят о Чингис-хане как о первом «глобализаторе», поскольку большая часть жителей Ойкумены прямо или косвенно испытала на себе воздействие монгольской империи, раскинувшейся от Тихого Океана до Черного моря и Балтики. Воздействие это чаще всего было болезненным, но ведь за всякую глобализацию приходится платить высокую цену

Армии Чингис-хана уничтожили государство Хорезмшахов, истребив население и разрушив древнейшие города Мавераннахра, навсегда превратили в пустыню многие области Афганистана, один за другим разоряли города северного Ирана, не щадя мечетей и медресе, прошли Закавказье. На реке Калке в 1223 г. они разгромили войско половецких ханов и русских князей, но, встретив сопротивление в Волжской Булгарин, повернули назад, уничтожив государство тангутов, на земле которых и умер Чингис-хан. На курултае 1235 г. было решено возобновить западный поход. Возглавил его внук Чингис-хана Бату (Батый русских летописей), поскольку еще его отцу Джучи был выделен улус, включавший в себя кыпчакские степи и западные земли вплоть до Великого моря (Атлантического океана). В 1236 г. «Батыева рать» разгромила Волжскую Булгарию, затем зимой 1237–1238 гг. — княжества Северо-Восточной Руси. В 1239 г. войска Бату разорили Черниговское княжество, год спустя был взят Киев. Преследуя половецкого хана Котяна, бежавшего в Венгрию, в январе 1241 г. монголы двинулись на запад, разбившись на несколько корпусов. Один отряд вторгся в Польшу. Трубач на колокольне Кракова, успевший дать сигнал тревоги, был убит монгольской стрелой. Он и сегодня считается символическим хранителем города, хотя Краков тогда был взят. Разгромив в битве при Лигнице 9 апреля 1241 г. польско-немецкое войско, этот отряд через Моравию прошел в Венгрию, на соединение с Бату, который к тому времени напрочь разбил венгерское войско в битве при Шайо, впервые в Европе применив пороховые снаряды.

Лето монголы провели на Дунайской равнине, а в ноябре устремились в Хорватию и Далмацию, выйдя к Адриатическому морю. Но в марте 1242 г. внезапно повернули назад. Бату узнал о смерти Угэдея (11 декабря 1241 г.) и решил вернуться в Степь, да и не смог бы он сдержать своих военачальников — ханов, рвавшихся на курултай, где их боевые части были весомым аргументом в спорах о выборе наследника.

Многие сомневаются в этой версии, приводя иные причины: влажный климат, непривычный для монголов, обилие замков и крепостей, лежащих на пути, сопротивление, обескровившее завоевателей (на этом настаивают национальные историографии: венгерская, чешская, румынская, польская, российская, украинская…). Средневековым европейцам было ясно, что по их молитвам Бог прибрал Угэдэя, чтобы спасти свой избранный католический мир. Позже они редко вспоминали о вторжении, не оказавшем сильного влияния на их дальнейшую жизнь. И сегодня мало кто задумывается над тем, как бы она изменилась без этой случайности — смерти Великого хана.

Бату достался улус Джучи (Золотая Орда), Чагатаю — Средняя Азия и Восточный Туркестан, а Хулагу-хан отправился завоевывать Иран и Ближний Восток. После падения Багдада халиф предложил в обмен на свою жизнь отдать Хулагу спрятанные сокровища. Хан приказал халифу съесть их, а когда тот отказался, воскликнул: «Почему ты это копил, вместо того чтобы отдать своим воинам?» После этого по приказу Хулагу монгольские кони растоптали последнего арабского халифа. Титул Великого хана, монгольские земли и Каракорум достались Мункэ, а затем его брату Хубилаю, будущему китайскому императору. Улусы империи формально признавали старшинство Великого хана. В империи действовала единая ямская служба. Согласно китайским принципам управления, все население подверглось переписи — «бралось в число», как говорили на Руси; баскаки, снабженные ханскими печатями, организовывали сбор налогов. Улусы могли «подарить» друг другу несколько тысяч ремесленников. Русские воины из улуса Джучи составляли ханскую гвардию под Каракорумом, Хулагу направил для войны в Китае осадные машины и обслуживающих их специалистов.

В 1274 г. Хубилай направил в Японию флот из Кореи, занявший острова Цусима и Ики. Его войска превосходили самураев, виртуозных в поединках, но бессильных перед монгольской конницей, осыпавшей противника градом стрел и пороховыми бомбами. Но тайфун счастливо для японцев разметал корабли монгольской эскадры. Хубилай не отказался от своих планов, снарядив через восемь лет во много раз больший флот, однако японское военное правительство — бакуфу — сумело подготовиться, построив маневренные суда, возведя 20-километровую каменную стену в местах, удобных для высадки десанта. Молитвы всех японцев, начиная с императора, были услышаны небесами. Священный ветер — камикадзе — вновь помешал планам Хубилая, а те отряды, которым удалось добраться до острова Кюсю, были уничтожены самураями. Оставшиеся военные корабли использовались островитянами для грабежа торговых судов и набегов на берега Кореи и Китая, заложив основу славы японских вокоу — пиратов и контрабандистов.

Экспедиции в страны Юго-Восточной Азии, неудачные для монголов, оказали большое влияние на регион. Громадные жертвы и опустошения, не сломившие сопротивления вьетов, чамов, кхмеров, народов Бирмы и Нунсантары, привели к тому, что в социальной структуре сопредельных с Юань стран усиливались позиции военной знати, победившей вместе со своими боевыми дружинами численно превосходящего противника. Завоевание монголами провинции Юньнань ускорило миграцию оттуда тайского населения на юг, в долины Меконга и Менама. Созданные тайцами княжества и государства сочетали собственные родовые традиции с заимствованием некоторых китайских принципов управления — сказывалось вековое соседство с Поднебесной. Успешное сопротивление монголо-китайскому флоту привело к созданию империи Маджапахит — основы современной Индонезии, правителям которой ради сплочения государства удалось прекратить традиционную вражду индуистов с буддистами.

Опустошение монголами Ирана и Афганистана и образование державы Хулагу имело последствия и для Индии. Еще до монгольских завоеваний в северных районах Индии сменяли друг друга мусульманские султаны, окруженные ираноязычной и тюркоязычной элитой. Они расширяли территорию, воюя с индуистскими раджами, а затем их султанаты вступали в период раздробленности, становясь добычей новых завоевателей. Однако в XIII в. ситуация изменилась. Из Ирана и Афганистана в Индию хлынул поток мусульманских беженцев, а угроза с Севера заставила мусульманскую знать сплотиться вокруг пришедшей к власти в 1206 г. новой династии выходцев из гулямов (рабов-воинов) тюркского происхождения. Они были ревностными приверженцами ислама, но не стремились насаждать его насильно. Основанный ими Делийский султанат, опиравшийся на персидскую бюрократическую традицию (языком делопроизводства был фарси), оказался устойчивее предшественников. Султаны распространяли систему икта, предполагающую перераспределение налогов в пользу иктадара, военного или гражданского чиновника, и пытались помешать превращению икта в наследственные вотчины. Имея по индийским меркам вполне организованное войско, султаны не спешили идти на индуистские княжества. В ответ на упреки придворных султан Балбан (1265–1287) отвечал, что монголы, мечтающие о богатствах Индии, только и ждут его ухода из столицы, чтобы захватить Дели. Султанам удалось отразить ряд монгольских вторжений. Господство иноязычной военной элиты стало характерной чертой Серверной Индии, как, впрочем, большинства стран «старого Ислама».

Хулагу-хан подчинил Иран и Закавказье и даже взял неприступную крепость Аламут — твердыню исмаилитов. Однако он был остановлен на Ближнем Востоке египетским султаном.

Народ-войско (в котором монгольский элемент быстро растворился среди тюркоязычных кочевников) жил в лагерях близ крупных городов, не смешиваясь с местным населением. По китайскому образцу баскаки провели перепись, налоги отдавались на откуп, но попытка введения бумажных денег провалилась. Ильханы осознали необходимость использования иранской бюрократии. Так, советником ильханов, на рубеже XIII–XIV вв. принявших ислам, стал Рашид-ад-Дин — ученый и медик, автор наиболее полной истории монголов.[23] По заветам Низам-аль-Мулька, пытавшегося в свое время упорядочить управление Сельджукским султанатом, он призывал упорядочить раздачу икта, отказаться от откупов в пользу регулярного налогообложения. Кочевая знать была крайне недовольна этим. В результате интриг Рашид-ад-Дин был казнен в 1318 г., а держава ильханов ускорила движение в сторону распада.

Египетские султаны сумели остановить монголов, а еще раньше им удалось разбить крестоносцев и занять Иерусалим (1187). При основателе новой династии, Салах-ад-Дине, Египет стал суннитским султанатом, формально признавая верховенство халифа в Багдаде. Но после убийства халифа Хулагу-ханом Египет оказался во главе исламского мира, к тому же контролируя Хиджаз со святынями — Мединой и Меккой. Пришедшая к власти в середине XIII в. мамлюкская династия продолжила взлет Египта. Мамлюки — профессиональные воины, равных которым в регионе не было, — комплектовались из рабов тюркского происхождения. Их командующим — эмирам — выдавались икта, строго соответствовавшие размерам их отряда. Велись земельные кадастры, налоговая система на первых порах была упорядоченной. Казна Египта пополнялась не только за счет налогов, но и за счет пошлин от все расширявшейся торговли между Востоком и Западом через Красное море или ближневосточные порты.

Крестовые походы направлялись теперь прямо в Египет, поскольку султан владел Святой землей. Здесь попал в плен король Франции Людовик IX, с которым обращались весьма любезно. Египетские султаны, сами в прошлом воины, рыцарски относились к противнику. Еще Салах-ад-Дин и Ричард Львиное Сердце обменивались любезностями (что, разумеется, не мешало им рубить головы пленным иноверцам), а султан Эль-Камиль подружился с императором Фридрихом II, которому даже передал Иерусалим (1229 г.), гарантируя десятилетнее перемирие.

Римский папа объявил это недостойной сделкой, и враждебность между папой и императором лишь углубилась. Италия стала ареной вооруженной борьбы между сторонниками императора (гибеллинами) и сторонниками папы (гвельфами). Несмотря на череду военных побед Фридриха II, опиравшегося не на Германию, а на свое богатое королевство на Юге Италии, стратегически он проиграл. Королевство у его наследников отняли. Это был еще один триумф папства, завершающий цепь его успехов. При косвенном участии папы Иннокентия III крестоносцы взяли штурмом Константинополь (1204) и на руинах Византии создали Латинскую империю, впрочем, недолговечную. Военно-рыцарские ордена были более удачливы в своем продвижении в Прибалтике и на Пиренеях, где победа христианского войска над Альмохадами в 1212 г. при Лас-Навас-де-Толоса означала перелом в ходе Реконкисты. Иннокентий III вмешивался в дела государей, добился признания английским королем вассальной зависимости от престола Святого Петра. Папский легат способствовал тому, чтобы бароны, рыцари и города вынудили Иоанна Безземельного подписать Великую Хартию Вольностей, ограничивавшую его произвол. Но к концу века папству пришлось отказаться от притязаний на монопольную власть: короли стали опираться не на вассальные связи, а на представительные собрания подданных, штат юристов и наемные армии. Угрозы отлучения и интердикта перестали действовать.

В целом же для Запада XIII в. был весьма благоприятен. Продолжался бурный демографический рост, в городах высились величественные готические соборы, открывались университеты, в которых теология и право обретали законченную форму. Купцы осваивали торговые маршруты через Великую Степь. Марко Поло, составивший столь замечательное описание империи Хубилая, был лишь одним из многих европейцев, посещавших ставку ханов. С середины века генуэзцы и венецианцы закрепляются в Крыму и в устье Дона, торгуя с золотоордынскими ханами. Итальянские банковские компании к началу XIV в. раскидывают свои сети по всей Европе.

Но за апогеем обычно следует кризис. Считают, что Запад перешагнул порог демографического оптимума и все пригодные земли были распаханы. Другие отмечают, что в начале XIV в. климат начал меняться: «гнилая зима» сменялась дождливым летом, один за другим шли неурожайные годы. Третьи указывают на то, что старые формы сеньориальной эксплуатации не поспевали за динамикой денежной экономики: цены росли, а сеньориальные ренты обесценивались. Для некоторых рыцарей и аристократов выход был в войнах, приносивших добычу и денежное вознаграждение за службу. Начинаются затяжные войны, а в периоды мира в королевствах вспыхивает борьба между феодальными кликами. Для войны короли берут займы у банковских домов, но, чтобы их возвращать с процентами, повышают налоги. Вскоре начнутся крупные восстания в городах и сельской местности, грозившие всей социальной иерархии, чего ранее не бывало. Отказы сперва английского, а затем и французского королей возвращать долги вызывают серию банкротств в Италии.

Все это казалось крушением привычного мира, но самое страшное было впереди. Чума, вспыхнувшая, по-видимому, в Гималаях, поразила Южный Китай в 1331 г., позже — центральные и северные районы империи Юань. Оттуда перекинулась в Великую Степь, по караванным путям добравшись до Золотой Орды. В 1347 г. войска золотоордынского хана Джанибека осадили генуэзскую Кафу в Крыму. Чума заставила снять осаду. Но перед этим татары при помощи катапульты стали забрасывать в город трупы. Болезнь распространилась в Кафе, откуда корабли генуэзцев занесли ее в Италию. Пандемия хозяйничала в Европе на протяжении трех следующих лет, а затем неоднократно возвращалась. Считается, что в некоторых районах погибло свыше трети населения. Особенно пострадали места скопления людей — города и монастыри.

Так и Запад в свою очередь заплатил цену за глобализацию, точнее за окончание ее очередного этапа, после которого жизнь Ойкумены значительно изменилась.