Кладоискатели

Второе действие

У Лейви Мозговоера. Зажиточный дом. Приличествующая дому мебель. Большой стол, зеленая кушетка, старомодное зеркало, шварцвальдские стенные часы с тяжелыми гирями и маятником. На стенах — портреты: Мойше Монтефиоре[39], Маймонида, Абарбанела. На восточной стене — резьбой по дереву еврейский орнамент. Две двери: одна ведет наружу, вторая — во внутренние комнаты.

Башева. На ней субботнее платье, шелковый платок на голове повязан так, что открыты уши, на которых болтаются две длинные серебряные серьги. Она расставляет свечи, лампы, накрывает на стол… В уголке сидит Эстер, уткнув лицо в ладони. Вечер, полумрак, закат уже погас, но огня еще не зажигают.

Башева. Ну, Эстерл? Когда ты наконец оденешься? Уже пора. Скоро совсем стемнеет. Не успеешь оглянуться, соберутся гости. Людей будет, вероятно, не очень много. Вначале, правда, отец собирался созвать уйму народа, устроить такую помолвку, чтобы по всему городу звон шел. Но потом одумался, решил, что незачем слишком бросаться в глаза. Люди и без того немало завидуют этому сватовству: шутка ли, такое счастье! Благодаря Идлу воспрянет целый город… (Пауза.) Эстерл!.. Что же ты молчишь, Эстерл?.. (Подходит, сквозь полумрак вглядывается в дочь.) Разрази меня гром! Ты опять плачешь? Ты же обещала мне, доченька, больше не мучить свою маму… (Садится возле нее, вздыхает, опускает руки.) Извелась я, белый свет не мил… И зачем только живу я на свете?..

Эстер (приникает к матери). Мама, дай мне горе мое выплакать, дай мне распрощаться с молодостью. (Плачет.)

Башева (прижимает ее к груди). Ну, ну, ну, довольно, доченька, довольно. Верь мне, я знаю, я ведь мать, сердце материнское чувствует… Я и сама когда-то была девушкой… Когда я стала невестой твоего отца, — помню, словно сегодня это было, — мало я, думаешь, плакала? Хотя твой отец и «происходит из Мозговоеров», и все же такой бы мне слиток золота привалил с пришествием мессии, какой смех стоял по поводу нашего сватовства. Все смеялись, а я плакала. Не знаю, почему они смеялись, не знаю, почему я плакала…

Эстер. А я-то как раз знаю, почему плачу. Я плачу от горя, что навалилось на меня. Плачу, что этот клад жизнь мою губит!

Башева (озирается). Шшш… Не говори так громко, не то, упаси бог, отец услышит… Не покарай меня, боже, за такие речи, он и без того в последнее время просто рехнулся: не ест, не пьет, сон его не берет. Если и заснет, вскакивает вдруг с диким криком… «Что случилось?» — спрашиваю. А ему, видишь ли, приснилось, что городовой Головешка привел полицию и они захватили старое кладбище вместе с кладом…

Эстер. Дал бы бог, чтобы такое случилось! Я бы пожертвовала в память Меера-чудотворца…[40]

Башева. Бог с тобой, Эстер, как ты смеешь такое говорить? Весь город — обездоленные люди, нищие, только и живут, бедняжки, надеждой на этот клад! И вдруг ты говоришь такое… Не плачь, деточка! Своим плачем ты надрываешь мне сердце, отнимаешь у меня последние силы.

Эстер, спрятав голову в колени матери, всхлипывает.

Верь мне, я немало упрашивала твоего отца, молила подождать еще день, еще два, все надеялась, — может, приедет он, племянник мой из Америки… Ведь твой отец сам написал ему, чтобы приехал, и даже намекнул, что имеет для него невесту. А в виду-то он имел именно тебя, и никого больше!.. А теперь он повернул оглобли. Торба, да и только! Влюбился в Идла Торбу, — что мне с ним делать?.. Может, он не столько сам виноват, сколько люди добрые подбивают его, — мол, с какой стати упустить такое счастье? Ведь Торбе достанется половина клада… Сам раввин рассудил, что половину клада должен получить Идл, ведь его заслугами оживет целый город… Много хорошего говорят о нем, об Идле, — безобидный, говорят, человек… А я разве знаю? Может быть… Поверь мне, — может, так суждено?.. Может, это от всевышнего, — ведь без его воли ничего не бывает… Хорошая дочь должна делать то, что велят родители… Ты еще сама не знаешь, в чем твое счастье… Что может знать человек?..

Эстер (поднимает голову с колен матери, вытирает глаза, поправляет волосы). Что может знать человек?.. (Вздыхает.)

Башева. Иди, оденься, дочка, умойся. Чужие люди придут… Никто не должен знать…

Эстер (повторяет безразлично, монотонно). Никто не должен знать… Никто не будет знать… Никто… Никто…

Открывается внутренняя дверь, появляется кухарка Зелда. У нее засучены рукава, лицо в жире и саже. Останавливается на пороге.

Башева. Чего тебе, Зелда?

Зелда (проводит рукой по носу снизу вверх). Не знаю, то ли в дверь, то ли в окно потянуло ветром, и он простыл… С одной стороны — отек, а в середине его раздуло…

Башева (испуганно). Кого это?

Зелда. Торт! А то кого же?

Башева. Тьфу! Сгиньте недобрые сны нынешней ночи, прошлой ночи!..

Зелда. Вот тебе на! Вы же сами велели сказать, когда придет время вынуть торт из печи…

Башева встает и направляется на кухню. Ушла.

Зелда (идет следом за Башевой, возвращается). Эстерл, душа моя, дай тебе бог здоровья, правду ли говорят, что не позднее, чем на будущей неделе, его уже должны найти?

Эстер. Кого?

Зелда. Как это кого? Клад.

Эстер. Откуда мне знать?

Зелда. Вот так так! Кому же знать, если не тебе?

Эстер. Почему это беспокоит вас больше, чем всех?

Зелда. Ты забыла, что я тоже выдаю дочку замуж, а справить свадьбу не на что! Если бог сжалится и найдут клад, мне ведь тоже что-нибудь перепадет. Говорят, все евреи имеют долю в этом кладе… Не знаешь, сколько может выпасть на мою долю? Нас, считай, четверо (откладывает на пальцах): моя старшая дочь — раз, мой сын — два, моя младшая девочка — три; а сама-то я не в счет, что ли?

Эстер (не слушает ее). Помните, Зелда, вы когда-то рассказывали о вашей младшей сестре, что она отравилась… Каким образом?.. Чем она отравилась?

Зелда. Что это ты ни с того ни с сего? Да будет ей светло в раю, она уже свое отмучилась. Спичками она отравилась, никому не доведись такое… Купила за копейку коробок спичек, обломила головки, растворила в стакане воды и выпила. А как, ты думаешь, хватились? Увидели дым. Валил, как из трубы… Когда вошли в дом и…

Эстер. Почему она отравилась, ваша сестра?

Зелда. Моя Рикл, мир праху ее? Из упрямства. Уперлась, не хочет она замуж за мясника; не хочет идти под венец с мясником, лучше пусть ей, говорит, отрубят голову! Ну, а мать, мир праху ее, хотела только мясника. Он был богач, зажиточный хозяин… Правда, уже в летах, вдвое старше моей Рикл, к тому же уродина, рябой, да простит он мне, если жив, а если помер — пусть придет с того света меня душить… Это он был посланцем смерти, это он погубил мою сестру, такое юное деревце. Ой, и не хотела же она умирать! Ой, и кричала же она: «Спасите меня, люди добрые, спасите меня! Спасите меня! Спасите меня!»

Появляется Башева с противнем, на противне свежеиспеченный торт; услышав крики, останавливается.

Башева. Вы с ума сошли, Зелда, что вы орете?

Зелда. Кто орет? Я рассказываю вашей дочери о моей сестре Рикл, мир праху ее, о том, как она отравилась…

Башева (недовольно смотрит на Зелду). Ни с того ни с сего! Нашли время говорить об отравленных. Шли бы лучше на кухню, присмотрели за рыбой, чтобы не случилось с ней, упаси бог, того же, что в прошлую пятницу…

Зелда. Поздравляю! Раз в кои веки случилось, что рыбу прихватило, и она пропахла дымом. Теперь вы мне будете напоминать об этом до пришествия мессии… (Проводит локтем по носу снизу вверх, уходит.)

Башева (зажигает лампу, принимается нарезать торт). Он все делает сгоряча, твой отец, когда на него находит. Приспичило ему заодно с помолвкой справить свадьбу… Еле уломали отложить свадьбу до середины элула[41].

Эстер (встает, выпрямляется). Мама, свадьба состоится раньше, раньше середины элула…

Башева (перестает резать торт, смотрит на дочь). Раньше середины элула?

Эстер. Раньше середины элула… Свадьба… Славная свадьба… Веселая… Обрадуетесь. Пойду одеваться… (Проходит мимо матери. Ее неподвижное скорбное лицо озарено свечой, на мертвенно-бледных губах — горькая улыбка, глаза блестят. У двери она на мгновенье останавливается, оборачивается, смотрит на мать с нежностью, с тоской и, хрустнув пальцами, уходит.)

Башева (роняет из рук нож, застывает, потрясенная). Несчастная моя жизнь… Горькая судьба моя… Что мне делать, куда податься? Не видеть бы мне, как мучается мое дитя… Такое дитя… Бедная овечка… Свадьба, говорит она, будет раньше… Веселая свадьба, говорит… (Ломает руки.) Горе мне! Не потерять бы ее, упаси боже! Не в черный час будь сказано… Что делать? Что делать? И откуда только беда нагрянула?! Весь город домогается этого сватовства… Нельзя, говорят, сердить Идла… И я должна расплачиваться… Мое дитя должно быть жертвой, попасть к меняле в руки!.. (Пауза.) Если бы хоть мой племянник приехал вовремя, как он писал. Все, может, вышло бы по-иному… Все по-иному…

С улицы входит Лейви Мозговоер. Башева снова принимается за торт.

Мозговоер (одет по-праздничному, шагает по комнате возбужденно, обмахивается фуражкой). Ну и ну, и дался мне этот клад! За всех должны сохнуть мои мозги! Всех я должен таскать на своих плечах!

Башева (не перестает нарезать торт). Почему ты распинаешься больше всех? Ты и впрямь, что ли, обязан ублаготворить всех на свете?..

Мозговоер. Кто же, как не я? Во всем городе одни дурни. Ни у кого на грош разума! Только и умеют, что давать советы и сплетничать… (Останавливается.) Вот увидишь, бог даст, будет найден клад, тогда только и начнется свистопляска, драка из-за дележа. Все придут на готовенькое… А у кого голова кругом идет? У меня. Кто сделал компаньонами Идла и пана Влоцлавского, чтобы они сообща несли расходы по розыску клада? Я! Все я! Что ни стрясется, где ни случись беда — все сразу ко мне! А теперь господь облагодетельствовал меня новой напастью — Головешка! Слышишь, будет истинное чудо, если из-за этого выкреста меня не хватит удар!

Башева. Что еще случилось?

Мозговоер. Так я тебе и сказал!

Башева. Почему бы не сказать?

Мозговоер. Потому что ты не поймешь.

Башева. Почему бы мне не понять?

Мозговоер. Потому что ты женщина. Что у женщины, что у курицы, понимаешь ли, разум один.

Башева. Что же нам делать, если бог нас такими создал?

Мозговоер. Разумеется, на бога жаловаться не станешь. Всевышний создал человека, всевышний создал, да простится мне, что рядом помянул, скотину…

Башева. И зверя…

Мозговоер (повторяет машинально). И зверя… Надо приготовить закуску для этого выкреста. Он сейчас явится. Он должен, говорит, сообщить мне что-то очень важное, с глазу на глаз… Знаю я его секреты, сгореть бы ему. Ну и кровопийца, пиявка, дался же городовой на мою голову!.. (Оглядывается.) Куда девалась Эстер?

Башева. Девочка одевается… К помолвке. Горе мое горькое!

Мозговоер (застывает). Что это за слова?

Башева (не поднимая глаз, возится с тортом). У каждого свои слова… Одно у нас дитя, всего и свету в нашем доме, что дитя… Вырастили дочь на радость! За что же ей идти в такие руки?

Мозговоер (вспыхивает). А? Ей не нравится жених? Куда она девалась? Сейчас я с ней поговорю! (Хочет идти.)

Башева (останавливает его). Куда ты? Что она знает? Коза! По ней бы все ладно!.. Это я говорю, — горе мое горькое!

Мозговоер. Ах, так? Это ты так умно рассуждаешь? (Ходит по комнате.) На тебя похоже… Будь у тебя все клёпки в голове, ты бы так не говорила… Тут, понимаешь ли ты меня, не о деньгах речь, и не о почете. Здесь дело, от которого зависит судьба целого города. Целый город находится теперь у Идла в руках. Идл захочет — клад будет кладом, не захочет — клад перестанет быть кладом… (Останавливается, тычет себя пальцем в лоб.) Можешь ты понять это своей головой или ни в какую?..

Башева. Понять-то я понимаю. Я только спрашиваю, где написано, что именно мое дитя должно пожертвовать собой ради города?

Мозговоер. Ее дитя! (Ходит взад и вперед, заложив руки за спину.) Она — мое дитя, как и твое дитя. (Говорит нараспев.) Я предан моему ребенку, быть может, не меньше, чем ты. А понимать-то я понимаю больше вас обеих. Что бы я ни делал, я знаю, что делаю. Я происхожу, понимаешь ли ты меня, из Мозговоеров. Того, что есть у меня в голове, у вас и в подметках нет.

Башева. Что правда, то правда: что у тебя в голове, того нет у нас в подметках… Ты забываешь, Лейви, что Эстер — наша единственная дочь. Всего и свету в нашем доме, что Эстер… Подумай только, — Идл Торба и наша Эстерл…

Мозговоер (начинает еще стремительней носиться по комнате, мечет громы и молнии). Причем тут единственная дочь? Что мне Эстерл? Ты еще меня поучаешь? Ну и времена настали, Лейви Мозговоер выслушивает поучения жены и дочери! Бабы водят его за нос! (Со злостью.) Куда она запропастилась? Я хочу ей разъяснить, что у нее ума столько же, сколько у ее матери, а может, и на золотник меньше! (Бросается к двери.)

Башева (преграждает ему дорогу). Что? Куда? Я ведь тебе толкую, что она ничего не знает… Она — невинная овечка… Ее ты во всем убедишь… Отвяжись…

Мозговоер (рвется к двери). К кому я привязался? Я никого не трогаю! Я только хочу ей разъяснить, растолковать ей, что ты женщина, а она девушка, что ты корова, а она теленок, что вы тем и схожи, что обе ничего не смыслите. Пусти меня… (Идет к двери.)

Башева идет за ним следом.

Лейви Мозговоер и Башева ушли. С полминуты на сцене пусто. Открывается дверь, со стороны улицы в нее просовывается голова с черными курчавыми волосами. На голову насажена полицейская фуражка с кокардой. Обвислые плечи Головешки оттягивает шашка. У него вид обыкновенного еврея, втиснутого в полицейскую форму.

Головешка (некоторое время стоит на пороге, озирается во все стороны. Никого не увидев, подходит к столу, осматривает бутылки вишневки, нарезанный торт, варенье). Давненько я не кушал еврейского лекаха[42], честное слово… (Съедает кусок торта.) Дело расчудесное! А ежели бы это самое с каплей винца, должно быть совсем ай-люли-малина! (Наливает себе стакан вишневки, любуется ею при свете свечи.) Вишневка — еврейский напиток. Лехаим, Головешка! (Выпивает, морщится и облизывается.) Дело спиртуозное! (Закусывает хрустящим на зубах печеньем.) Еврейское печенье с еврейским вареньем — просто прелесть! Все у евреев имеет райский вкус. Дай бог жизни евреям! Среди евреев служба — милое дело, среди всяких других — одни неприятности… У евреев по крайней мере можно поживиться, заработать рублик, — дело доходное!.. (Наливает еще стакан вишневки.) За ваше здоровье, Головешка! (Выпивает и закусывает.) Э-хе-хе, пропадай моя телега, все четыре колеса!.. К моей службе — да не быть бы мне крещеным! О-го-го!

Открывается дверь со стороны улицы, входит Влоцлавский, оглядывает Головешку.

Головешка вытирает губы, срывает фуражку, швыряет ее на стол и кланяется на солдатский манер, щелкнув каблуками.

Влоцлавский (оглядывает Головешку). День добрый, як се маш[43], пан майофес?

Головешка. У пана на уме майофес — хе-хе! Меня звать Головешка, а не майофес.

Влоцлавский. Глупство, пане. Ты все-таки такой же, как все эти шабес[44], кугл, балабосте[45], хе-хе-хе!

Головешка. Хе-хе-хе! Нех пане лучше отведает немного еврейской вишневки со свежим лекахом. Дело аппетитное! (Наливает две рюмки.) За здравие пана Влоцлавского! Хоть я человек и казенный и русский, но у меня все люди равны: что русские, что поляки, что евреи — дело безразличное! (Протягивает ему рюмку.) Будем здравствовать!

Влоцлавский. Лехаим, чертово отродье! (Выпивает.) Думаешь, не знаю, бесстыдник, что ты тут делаешь? Запевно[46], до пани Эстерки, а! Богохульник! Хе-хе!

Головешка. Пан шутки шутит, хе-хе!

Влоцлавский. Як бога кохам! Я в этих делах знаток. Когда-то и я был знаменитым куроедом. Теперь я уже старый хрыч.

Головешка. Пустяки! Пан еще ой-ой-ой!

Влоцлавский. Было, было, не теперь. Теперь у меня есть балабосте. (Вздыхает.)

Открывается внутренняя дверь, входит Лейви Мозговоер. Быстро снимает шапку.

Мозговоер (говорит обоим, мешая еврейскую и польскую речь). День добрый, панове! Добро пожаловать, дорогой гость реб Головешка! Вы уж тут хватили, вижу, по малости — очень разумно! Бардзо![47] Бардзо! (Влоцлавскому.) Служим, пане? (Городовому.) Пан Головешка! Вы, может быть, потрудились бы пройти ненадолго в соседнюю комнату? Там сидят моя супруга и моя дочь. Мне необходимо переговорить с паном!

Головешка (вскакивает с резвостью). Ах, почему же нет! Дело хозяйское…

Мозговоер показывает ему, куда идти. Головешка поправляет воротник, одергивает мундир, прилаживает шашку, взглядывает в зеркало, уходит.

Мозговоер. Короче говоря, пане, я с паном Юдко грызся сегодня целое утро. Тяжелый человек, этот Юдко! Но я своего добился. Бо я естэм[48] Мозговоер, пане!

Влоцлавский. Хоци шели — половина моя, хоци шелох — половина твоя?

Мозговоер. Так, пане! Как мы и говорили. Вы оба, пане, вкладываете деньги в дело; бардзо велький интэрес[49] — клад, пане; надо искать, копать, тэго-вэго, все стоит денег, пане! И поэтому вы оба получите большую часть, пане!.. Быть может, пан покушает кусок рыбы, еврейской рыбы, фаршированной, с перцем, пане?

Влоцлавский. Добже, рыба-фиш лепей[50], чем тысенца[51] майофес…

Мозговоер (подбегает к внутренней двери, громко). Башева, Эстер, велите Зелде сию минуту нести сюда на лучшем подносе кусок рыбы для пана! С хреном! С халой!

Слышится голос Башевы: «Сейчас, сейчас!»

Рыба Мозговоера, пане, славится в мире! Во всем мире!..

Влоцлавский. Так, так, но скажи ты мне, пан Лейви, ты ведь еврей-купец: когда твой Юдко найдет этот «скарб», он не устроит хап-лап?..

Мозговоер. Боже упаси, пане! А я-то на что? Юдко, пане, женится на моей дочери. Пан знает, что я, упаси бог, не подведу, бо я естэм Лейви Мозговоер, пан!

Зелда приносит рыбу, ставит поднос.

Зелда. Вот вам рыба и вот вам хала; хрена нету. То есть хрен есть, но некому его натереть. Из-за этой помолвки я целый день с самого рассвета как зачумленная — пеки, вари, жарь, натирай, начищай. Не может же один человек разорваться, а десяти пар рук у меня нет…

Мозговоер (к Зелде). Ну, идите, идите с богом!

Зелда. Иду, иду, а то что же? Стою, что ли? (Проводит локтем по носу. Хлопает дверью, уходит.)

Влоцлавский (с большим аппетитом ест рыбу). Слухай-ка, богохульник. То, что ты предлагаешь нам с паном Юдко делиться пополам, хоци шели — половина моя, хоци шелох — половина твоя, это я принимаю. Но вкладывать деньги в поиски, в раскопки — этого я не хочу, дзенькую бардзо![52]

Мозговоер (вскакивает). Цо пан муве?[53] Дорогой пане, это кощунство, як бога кохам!..

Влоцлавский (берет его за руку). Сядай, пан Лейви. Что ты так заботишься о пане Юдко? Черт его не возьмет! Ты положись на меня, и молчок, потому что иначе я вызову пана графа из Монте-Карло, и он заберет этот клад вместе с кладбищем, вместе с вами, майофесами, и со всеми вашими потрохами!..

Мозговоер (смотрит на Влоцлавского и, держась за бороду, что-то обдумывает). Так?.. Пан, значит, хочет иметь равную с паном Юдко долю в кладе, но так, чтобы ему это денег не стоило?

Влоцлавский (утвердительно кивает головой, продолжая уплетать рыбу). Так, так.

Мозговоер. Пан прав, як бога кохам. Меня пан убедил. Я переговорю с паном Юдко, так, мол, и так…

Влоцлавский (вытирает рот). Не только переговорить с ним, но выдать мне бумагу, хоци шели — половина моя, хоци шелох — половина твоя, хе-хе! (Игриво щекочет Мозговоера.) А подпишете вы оба, хламидники, хе-хе! (Встает. Мозговоер встает вслед за ним.) Что у тебя делает этот сатана? (Показывает на дверь, в которую вошел Головешка.)

Мозговоер (машет рукой). Вот он где у меня сидит! (Показывает на горло.)

Влоцлавский показывает, как надо взять Головешку и вышвырнуть за дверь.

(Поняв смысл его жеста.) Упаси господь! (Говорит ему на ухо.) Этот Головешка, почитай, четвертая ступень от самого царя.

Влоцлавский. Як то?

Мозговоер (тихо на ухо). Городовой Головешка, пане, знаком с исправником. А исправник, пане, знаком с губернатором. А губернатор, пане, ездит к царю…

Влоцлавский (лицо вытянуто, глаза выпучены, пальцы растопырены.) У тебя — башка!.. (Подает Мозговоеру руку.) До видзенья[54], дорогой лапсердак!.. Хе-хе, запомни же, хоци шели — половина моя, хоци шелох — половина твоя… Хе-хе!

Мозговоер кланяется, провожает его. Влоцлавский ушел.

Через внутреннюю дверь входит Головешка.

Головешка (озирается). Убрался подпанок? Терпеть не могу этих хвастунов. Любопытно, что он у вас делает?

Мозговоер (топорщит усы). Голову мне морочит… Клад, говорит он, принадлежит графу, а граф, он говорит, хозяин над городом, над кладбищем, над всеми нами.

Головешка. Врет он как собака! Город с кладбищем, вместе со всеми вами принадлежит не графу, а казне!

Мозговоер. Еще до того, как граф продал город казне?

Головешка. Еще до того, как граф родился. И даже сам граф ваш принадлежит казне. Дело казенное!..

Мозговоер. Вот как?.. Садитесь, почему же вы не сидите? Может, еще немного выпьете, пане Головешка? (Хочет ему налить.)

Головешка (удерживает его рукой, не дает налить вино, садится). Покорно благодарю. Я уже три раза глотнул. У меня к вам, пане Мозговоер, важный разговор. Дело серьезное. (Озирается.)

Мозговоер (пододвигается к нему). Послушаем. Не бойтесь, ни одна живая душа нас не услышит.

Головешка. Дело следующее: вы же знаете, я человек откровенный. У меня — что на душе, то на языке. Я передумал, отказываюсь от участия в кладе.

Мозговоер (с тревогой). Что это значит? Не понимаю! Почему? Почему вам не иметь долю в кладе, если вам дают? Боитесь, вам дорого, что ли, обойдется?

Головешка. Совершенно верно! Но войдите в мое положение: я человек казенный; служу у казны, значит я обязан охранять интересы казны. А ваш клад, любезнейший, принадлежит казне. Я боюсь. Мало ли что, вдруг дойдет до исправника, от исправника до губернатора, — кто будет отвечать? Головешка! Головешка — это казна, казна — это Головешка. Дело ответственное!

Мозговоер. Короче, чего вы хотите?

Головешка. Ничего. Хочу доложить начальству.

Мозговоер (подскакивает). Бог с вами, пане, что вы такое говорите?

Головешка. То, что слышите. Дело ясное!

Мозговоер (не в силах говорить; переждав минуту, вглядывается Головешке в лицо). Хотите нас, значит, пане, зарезать? Зарезать целый город? Так и говорите! Берите нож и режьте! К чему вам понадобилось так долго тянуть, притворяться, прикидываться другом?..

Пауза. Оба молчат.

(Меняет тон, говорит умоляюще.) Пане Головешка! Я-то ведь знаю, в чем заковыка: вы, конечно, хотите прибавочки… Вам маловато… (Заглядывает ему в глаза.) Скажите… Вы же знаете, со мной можно договориться. И мигом — раз, два, три! Ведь я — Лейви Мозговоер!

Головешка (с минуту мнется, смотрит на носки своих сапог, разглядывает ногти, кашляет в кулак). Дайте мне руку, что будете молчать, дело совершенно секретное!..

Мозговоер (протягивает ему руку). Вот тебе рука Лейви Мозговоера. Если Мозговоер дает руку — дело свято! Вы это знаете?

Головешка. Ладно. Приступаю к делу. У меня, как и у вас, тоже — раз, два, три! Я хочу опять стать евреем, и мне нужна ваша помощь.

Мозговоер (оживает, преображается). Ох, с превеликим удовольствием! Вот это, видите, очень красиво с вашей стороны! Замечательно! Клянусь вам, как истинный еврей! Сколько раз говорил жене: Башева, говорю, у нашего Головешки, говорю, подлинно еврейская душа. Потому что, если выкрест больше чем наполовину говорит по-еврейски и ест по субботам кугл, а в пасху — галушки из мацы, то он уже не выкрест!

Головешка. Дело понятное! Меня тянет обратно к корню… Между прочим, надо вам знать, пане Лейви, что я не какой-нибудь… невесть кто… Я, надо вам знать, сын почтенного отца. Мой отец был могильщик на кладбище. Его так и звали: могильщик Мендык. Все его знали, и все его боялись, потому что он был страшный силач. Самого крупного покойника он брал вот так! (Показывает руками, Лейви Мозговоер отодвигается.) Он не боялся мертвецов! Во время холеры он спал в одном помещении с десятью покойниками!

Мозговоер (кивает головой). Так, так! Он, видимо, был молодчина! Короче, в связи с чем это пришлось к разговору? В связи с тем, что вам охота перейти обратно в еврейскую веру?.. Вы соскучились, значит, по евреям?.. Ничего не скажешь, прекрасно! Весьма, весьма похвально! Что называется, похвальней быть не может!

Головешка. Вы думаете, я крестился по собственному желанию? Меня крестили в солдатах… Между прочим, служить я пошел тоже не по своей воле. Меня отдали в солдаты против желания. Я не хотел, отец тоже не хотел… Когда меня одели в серую шинель, отец несколько раз наказывал мне: «Хаим-Бер, — это было мое еврейское имя, — одно ты должен помнить: ты еврей!»

Мозговоер (в восторге). Говорю вам, слышите, реб Хаим-Бер, — это, кажется, ваше еврейское имя? Не так ли? Клянусь честью, вы в моих глазах стали выше на десять голов! Подумайте только, чтобы в наши времена иноверец, обеспеченный заработком, городовой, шутка ли, вдруг взял да заявил, что он хочет снова стать евреем, то есть почернеть от забот, жить как в аду… Отныне вы мне родной брат, — давайте расцелуемся! (Обнимает его и целует.) И давайте выпьем понемножку вина. (Наливает две рюмки.) Слышите ли, реб Хаим-Бер, — так, кажется, ваше еврейское имя? Теперь-то я уже могу надеть шапку? Лехаим! Весь город придет вам на помощь… Мы все отзовемся на ваши нужды. Ни за чем не постоим — манну с неба! Лехаим! Будем здоровы и будем евреями! (Выпивает и закусывает.)

Головешка. Именно этого я и хочу. Я думаю, как только найдется клад, пусть мне дадут на расходы и помогут махнуть в землю обетованную. Там я стану евреем, и там буду жить, как говорится, до гробовой доски…

Мозговоер. Аминь. Поверьте мне, реб Хаим-Бер, мы вас проводим, как провожают на тот свет, простите за сравнение, праведника, чудотворца! Мы вас проводим с песнопениями, с музыкой.

Головешка. Покорно благодарю. Но раньше я хочу жениться. То есть раньше я хочу стать евреем, потом жениться и уехать в землю обетованную женатым. Дело семейное.

Мозговоер. Мы вас женим. Найдем вам еврейку — разведенную или вдову, расторопную, благочестивую…

Головешка. Покорно благодарю. Но я против вдовы и против разводки. Я хочу девушку, и только красавицу. Дело вкуса…

Мозговоер. Тоже согласен! У меня вы всего добьетесь. Дадим вам девушку, дадим вам красавицу, как вы хотите. Мою кухарку Зелду вы знаете? У нее есть дочь, звать ее Голдой, она писаная красавица… Собственно, она уже вроде как бы невеста, то есть вокруг нее увивается жених, сын сапожника Зимла, и неплохой, правда, паренек, но кто с этим посчитается?

Головешка. Покорно благодарю. Я уже почти имею невесту. То есть я имею в виду девушку, и между прочим, красотку!..

Мозговоер. Неужели? Что же вы молчите? Вас же следует поздравить! (Жмет ему руку.) Пошли вам бог счастья, удач, всего, чего вы сами себе желаете!.. (Поворачивается в сторону внутренней двери.) Башева! Эстер! (Спохватывается.) Тьфу! Тьфу! Что я делаю? Совсем забыл, что это секрет, о котором знаем только я, да вы, да господь бог… (Потирает руки.) Короче говоря, раз вы уж доверили мне такую святую тайну, вы бы заодно сказали, кто эта девушка? Сколько ей лет? Есть ли у нее родители?.. Впрочем, если вам не хочется говорить, я вас не принуждаю. Я не такой человек, понимаете ли, я — из Мозговоеров…

Головешка. Напротив! Вам я это скажу с большим удовольствием! Девушку звать Эстер, отца ее звать реб Лейви Мозговоер из Мозговоеров…

Мозговоер (словно пораженный громом, вскакивает и снова садится). Вы — что? Вы больше не нашли, кого на смех поднимать? Я… я… я вам мальчик, что ли, что вы со мною шутки шутите?

Головешка. Шутки? Боже упаси! Я не люблю шутить. Дело серьезное!..

Мозговоер. Если так, я ничего не понимаю. Вы что — ошалели? Рехнулись? Ополоумели? Или вы просто с ума сошли? Что-о-о вы говорите? Сами-то вы слышите, что говорите? Вы?! Городовой Головешка?! И моя дочь?! Дочь Лейви Мозговоера?! Ха-ха-ха-ха!

Головешка (оскорбленный, встает, застегивает мундир на все пуговицы). Не хотите? Как вам угодно! Но смеяться нечего! Насильно мил не будешь… Немедленно отправляюсь по начальству. Я им доложу о кладе, так, мол, и так, пусть решают, как хотят. Дело казенное. (Хочет идти.)

Мозговоер (удерживает его). Что же вы спешите? Повремените, я хочу вам кое-что сказать. Я… Я… Я не понимаю. Я не… не… не знаю, как мне это проглотить… Вы меня как дубиной огрели по голове!.. Да, так неожиданно вы меня съездили, что не знаю, на каком я свете!..

Головешка. Не знаю, что тут непонятного, дело обыкновенное. Чем я хуже этого ростовщика Торбы? Роду я такого же, что и он. Умом мы с ним тоже сравняемся, а годами — тем более. Остается только одна загвоздка: я крещен? Так ведь я перехожу обратно в еврейство… А вы, между прочим, как понимаете. Желаю здравствовать. (Направляется к выходу.)

Мозговоер (удерживает его). Куда вы так спешите? Давайте сядем и обмозгуем это дело со всех сторон. (Садится.) Во-первых, моя дочь почти невеста, — вы же знаете…

Головешка. Дело известное. Потому-то я к вам и бежал как ошпаренный. Мне уже давно приглянулась ваша дочь, но сказать не смел. Дело деликатное… Между прочим, я слышал, ей сватают менялу Идла, но мне не верилось, пока не узнал, что сегодня помолвка…

Мозговоер (ухватывается за слова Головешки, как за лезвие ножа). Ну, ведь сами видите, что так, должно быть, суждено, пропащее дело…

Головешка (глядит ему прямо в глаза). Понапрасну вы так говорите! В городе вас считают умнейшим человеком, а говорите вы, между прочим, такие глупости! Не пристало вам такое, реб Лейви Мозговоер! Ай-яй-яй!..

Мозговоер (польщенный). Я вам скажу, — все это слишком внезапно, неожиданно. Я люблю всякую затею обмозговать со всех сторон. Мозговоеры не любят делать что-либо тяп-ляп, сгоряча… С менялой, понимаете ли, штука нелегкая… Он держит в руках весь город вот так вот. (Изображает рукой.) Не забывайте, что он хозяин клада! Захочет — клад будет, не захочет — клада не будет!.. Пожалуйста, придумайте что-нибудь! Может, придумаете что-либо путное? Вы же тоже человек с умом?..

Головешка (задобренный). Дело поправимое. Боюсь только, как бы ваш Идл не надул нас с кладом. Уж лучше надуйте вы его! Дело коммерческое!

Мозговоер (широко открывает глаза). Любопытно! Каким образом, например?

Головешка. Например? (Говорит нараспев.) Вы устройте помолвку. Пусть Торба думает, что ваша дочь его невеста. Между прочим, пусть он выкопает клад, мы с ним поделимся, а когда опустим наличность в карман, мы сделаем налево кругом и — сыпьте нам соли на хвост!.. Дело простое…

Мозговоер (пристально глядит Головешке в глаза; его мозг усиленно работает. Вскакивает). Слышите, пане, что я вам скажу? Вы не только выкрест и хитрец, вы, кажется мне, еще и порядочная шельма!

Головешка. Покорно благодарю!

Мозговоер. Говорю это без всякой лести. Мозговоеры не любят льстить. Ваш план мне нравится. Чем больше я его разжевываю, тем больше нахожу в нем вкуса, клянусь честью! Вижу, вы человек умный, у вас трезвая голова… Вы способны, понимаете ли, находить ходы и выходы! Это говорит вам Лейви Мозговоер.

Головешка (сильно польщен). Покорно благодарю! Не забывайте, что я был, между прочим, под Севастополем и имею благодарность от царя… (Молодцевато выпрямляется.)

Мозговоер. Это видно сразу, с первых же слов…

Головешка. Вашу руку!

Мозговоер протягивает ему руку.

Дело кончено?

Мозговоер. Мое слово свято. Меня звать Лейви Мозговоер.

Головешка. Между прочим, это надо держать в тайне. Только я да вы…

Мозговоер. Да третий — господь бог…

Головешка (после короткого размышления). Между прочим, тут есть одна заковыка.

Мозговоер. Что еще?

Головешка. Кто мне, например, даст гарантию, что вы не выставите мне потом большой кукиш? Дело коммерческое…

Мозговоер. Ну, знаете! Не взыщите, реб Хаим-Бер, таково, кажется, ваше еврейское имя? Тут вы уже заговорили не как еврей. Забыли, с кем имеете дело. Мое имя — Лейви Мозговоер.

Головешка. Знаю. Но — дело по делам, а суд по форме. Если делается дело, все должно быть по закону. Я должен получить от вас обеспечение…

Мозговоер. В чем же дело? Пожалуйста, скажите, я готов дать вам все гарантии на свете. У меня нет задних мыслей. У меня — что сказано, то сказано…

Головешка. Вы должны выдать мне письменное обязательство, что отвечаете своей долей клада на основании принадлежащих вам прав по закону, в случае ежели…

Мозговоер. Что? Что? Что? Нельзя ли не так быстро! Это нужно хорошо обмозговать! (Трет себе лоб.) Знаете что? Давайте перейдем туда, там мы сядем и подпишем контракт. Здесь нам могут помешать, сейчас должны прийти гости… Я такой человек — каждую вещь люблю обдумать со всех сторон…

Оба направляются в соседнюю комнату.

Головешка. Дело коммерческое…

Мозговоер и Головешка уходят. Входит Башева, несет посуду.

Башева (расставляет посуду, зажигает остальные лампы). С тех пор как показался клад, пошла у него канитель — секреты и секреты. С каждым в отдельности у него секреты: с Идлом — секреты, с паном — секреты, с выкрестом — тоже секреты… Бог знает, куда это может завести… А девочка, бедняжка, плачет, заливается слезами… (Задумывается.) И на сердце у меня такое… Сердце матери… Нагрянь сейчас мой племянничек, я бы его растерзала!..

Из кухни приходит Зелда.

Что еще случилось, Зелда?

Зелда. Подите послушайте, что Песя рассказывает о кладе. Прошлой ночью, она говорит, видели что-то вроде пара или дыма над тем местом, где лежит клад…

Башева. И вы пришли сюда рассказывать это сейчас, перед самой помолвкой? Нет у вас другого дела, что ли?

Зелда. Поздравляю! Я разве не исполняю свою работу? Я только пришла рассказать вам, что говорят о кладе…

Башева. Почему этот клад волнует вас больше, чем всех других? Придет время, вам дадут знать…

Зелда. Трудно ждать… Если ты женщина, да еще вдова, и должна выдать дочь замуж, а справить свадьбу не на что… (Пауза.) Хозяйка, у меня к вам еще дело…

Башева. Что еще за дело?

Зелда. Маланья просила меня сказать вам. Она столько времени, говорит, носит воду всему городу, а ее Трофим топит баню… Их ни разу, говорит она, в воровстве не уличили… Оба они разуты, раздеты… Она сейчас на кухне, Маланья…

Башева. Ну, и чего же она хочет? Что ей дать? Мои колики? Налей ей рюмку водки. (Хочет налить рюмку вишневки.)

Зелда. Нет, она не за этим. Она просит, если вы можете, добейтесь у хозяина, чтобы и она имела долю…

Башева. Долю? В чем?

Зелда. Что значит, в чем? В кладе.

Башева (в сердцах). Тьфу, провалитесь вы! (Направляется на кухню, Зелда следует за ней.) Видано ли, чтобы женщина с утра до вечера занималась благотворительными делами…

Башева и Зелда ушли. По одному являются гости: Мендл Борода, Эфроим Привереда, Нисл Милостивец, Авремеле-меламед, кантор, служка, Ента, Геня, Асна и еще трое-четверо мужчин и женщин. Все одеты по-праздничному.

Борода (замечает на столе Головешкину фуражку с кокардой). Любопытно, кто эта кокарда?

Милостивец. Видать, полицейская фуражка.

Меламед. Можно предположить, что это Головешка.

Привереда. Откуда это следует?

Борода. Привереда не может не перечить.

Меламед (с большим уважением оглядывает фуражку со всех сторон). Головешкину фуражку я узнаю в темноте за три версты. Он у меня в хедере частый гость!

Кантор. Что он делает у вас в хедере?

Служка. Он проверяет детей, хорошо ли они учатся, не иначе.

Меламед. Я на него не в обиде. Он хороший человек…

Борода. Берет, когда ему дают…

Ента. Дай ему бог хворобу…

Геня. За всех нас, отец небесный!

Асна. Аминь, господи!

Борода. Любопытно, что же он делает здесь ни с того ни с сего?

Милостивец. Наверно, по поводу клада!

Привереда. Из чего это явствует?

Меламед. Можно предположить, что они рядятся по поводу клада.

Кантор. Головешка берет везде.

Служка. С живых и с мертвых.

Ента. Прибрала бы его холера!

Геня. Нынешней же ночью, господи боже!

Асна. Аминь, владыка небесный.

Из соседней комнаты выходит Лейви Мозговоер, весь в поту, следом — Головешка с листом бумаги, засунутым в рукав. Все присутствующие снимают шапки, кланяются городовому.

Мозговоер. Добро пожаловать, гости! Садитесь, почему вы не сидите? (Озирается.) А жених где? Его еще нет? (К кантору.) Кантор, вы уже здесь? Вы, может, сели бы пока писать брачный контракт? (Показывает кантору место, где ему усесться писать.)

Служка становится возле кантора с чернильницей и пером в руках.

Головешка (отыскивает фуражку, прощается со всеми присутствующими одним поклоном). Между прочим, до свидания! (Лейви Мозговоеру, подавая ему руку.) До приятного свидания. (Направляется к двери.)

Мозговоер (провожает его до двери). Будьте здоровы, реб Хаим-Бер!..

Все присутствующие переглядываются.

Будьте уверены, все это останется между нами. Я умею хранить тайну. Меня звать, понимаете ли, Лейви Мозговоер!..

В дверях Головешка встречается с Идлом Торбой. Оба уступают друг другу дорогу. Один не входит, другой не выходит, и все это тянется до тех пор, пока оба не проталкиваются в дверь одновременно — один в комнату, другой из комнаты. Головешка ушел. Идл Торба входит, ведя за руку Ицика. Меняла наряжен по-праздничному, как подобает жениху; на нем новый кафтан, несколько коротковатый, рукава узки, брюки коротки и широки, на голове у него шапчонка из синего бархата; лицо вымыто, волосы смазаны жиром и только кончики пальцев черны, как всегда. Ицик тоже одет по-субботнему, тоже причесан, только никак не сладит со своим носом, хотя весьма усердно им занимается, — все время вытирает обоими рукавами, справа и слева.

Торба (Лейви Мозговоеру). Что у вас делал этот шалопут Головешка?

Мозговоер (машет рукой, вздыхает). И не спрашивайте! (Ко всем присутствующим.) Слышите, евреи, с тех пор как бог торгует пиявками, у него еще не было такой пиявки, как наш городовой, пропади он пропадом! Кувшин крови он высосал из меня сегодня! Узнай вы, чего захотел этот выкрест, вы бы на себе волосы рвали! Не ломайте над этим головы. Вы никогда не догадаетесь, будь вы о семи головах.

Борода. Не догадаетесь о семи головах…

Мозговоер. Слава всевышнему, я своей головой, слышите ли, могу еще похвастать, дай ей бог служить и служить! (Хлопает себя по лбу.) Я его обвел-таки вокруг пальца!

Борода. Вокруг пальца!

Мозговоер. Пусть только всевышний поможет нам дорваться до клада, я вам, бог даст, расскажу на радостях, будете смеяться. Ой и посмеетесь же вы!..

Борода. Ой и посмеемся же мы.

Милостивец. Дай-то боже, владыка небесный, чтобы нам всегда смеяться.

Мозговоер. Смеяться — полезно. Врачи советуют смеяться.

Борода. Врачи советуют смеяться.

Мозговоер (ведет Идла Торбу на самое почетное место. Ицик плетется следом.) Усаживайтесь! Пойду позову жену и невесту. Женщины всегда канителятся. (Уходит.)

Борода (Идлу Торбе). Вы и шагу не делаете без своего малого?

Торба молчит.

Милостивец. Они боятся дурного глаза.

Торба молчит.

Ента (громко). Ицик, не сглазить бы, заметно поправился!

Геня (еще громче). Видно, клад пошел ему впрок.

Асна (довольно громко). И везет же людям, не сглазить бы! Сколько народу проходит за год на кладбище и, кроме горя, никто там ничего не находит. А этот один раз в жизни заблудился на старом кладбище, и бог осчастливил его кладом…

Торба (не в силах более сдерживаться). С утра до вечера, днем и ночью только и слышно: клад-клад! Клад-клад!

Борода. Вы говорите истинную правду: клад-клад! Клад-клад!

Торба (высокомерным тоном). Ну да, вы же ни к чему другому, кроме сокровищ, не привыкли? Вы ведь воспитаны на сокровищах?

Борода. Воспитаны на сокровищах?

Торба (еще высокомерней). Что бы вы делали, к примеру, если бы мой сын не заблудился, как вы говорите, семнадцатого тамуза на старом кладбище и не нашел наполеона?

Борода. Наполеона?

Торба. Вероятно, таково уж его счастье?

Борода. Таково уж его счастье.

Привереда. Разве кто-нибудь зарится на его счастье, упаси бог?

Торба. Что же вы нас попрекаете каждую минуту кладом? Что вы тревожитесь? Сами видите, кажется, — люди не спят, роют, ищут, рыщут.

Борода. Ищут, рыщут…

Торба. Уже, слава богу, клада недолго ждать…

Борода. Клада недолго ждать…

Ицик (громко чихает). Апчхи!

Торба. Ицик, вытри нос!

Борода. Ицик, вытри нос! К правде чихнул.

Ента. На здоровье…

Геня. Пошли ему бог долгую жизнь…

Асна. Аминь, владыка небесный!..

Входят Лейви Мозговоер, Башева и Эстер. Эстер наряжена, как невеста, в лице ни кровинки. Идет медленно. Глаза опущены. Мать усаживает ее среди женщин, против жениха. Женщины многозначительно переглядываются.

Мозговоер (с засученными рукавами, как подобает свату; к собравшимся). Теперь, любезные гости мои, рассаживайтесь по местам. Скоро, вероятно, придет раввин и мы прочтем брачный контракт. (К кантору издали.) Вы скоро управитесь, кантор?.. А потом мы кое-чем подкрепимся…

Борода. Подкрепимся…

Мозговоер (к Башеве). Сунь пока что-нибудь Ицику в рот, пусть пожует…

Борода. Пусть пожует…

Башева подает Ицику кусок коврижки. Ицик жует. Все усаживаются вокруг стола — мужчины отдельно, женщины отдельно. Входит раввин, красивый седой человек, на нем широкая соболья шапка, просторное черное пальто, из-под которого виднеется белоснежный воротник сорочки. Все собравшиеся, как один, встают при его появлении. Ему уступают почетное место. Глаза его излучают свет. Лицо сияет.

Мозговоер (раввину). Ребе, мы ждем вас к помолвке.

Раввин. Дай бог, в добрый час… И пусть это будет добрым знаком, добрым знамением истинного счастья для всего нашего народа. Пусть я удостоюсь бывать у вас, а вы, дети мои, — друг у друга, на радостях, и только на радостях! Потому что чем больше веселья, тем ближе к богу, чем больше радости, тем ближе к божьей благодати… Возрадуйтесь же, дети мои, вашим отцом небесным и удостойтесь обрести то, что вы ищете… Уже пора, давно пора… Народу нашему надобны заработки… Евреям, бедняжкам, нужен хлеб насущный.

Все вздыхают, женщины утирают глаза.

Веселиться, дети, в благорасположении обстоятельств, в добрые времена — не велик подвиг. Обнаружьте силу и явите веселье души как раз в трудные годы изгнания, как раз тогда, когда тяжело на сердце, как раз тогда, когда, кажется, нет больше надежды!..

Все вздыхают, женщины тихо плачут.

Ибо всевышнему отрадно, когда его дети веселы… Если вы управились, велите читать брачный контракт…

Мозговоер (кантору). Будьте любезны, кантор, подойдите сюда с контрактом.

Кантор подходит с исписанным листом бумаги в руках, следом идет служка.

Раввин (встает; встают и все присутствующие. Раввин передает Мозговоеру свой платок). На, возьми, Лейви, платок и заручись согласием жениха и невесты.

Мозговоер (берет у раввина платок, подает один его конец Идлу). Реб Идл! Примите зарученье.

Идл Торба прикасается к платку, Мозговоер подает другой конец дочери.

Эстер, прими зарученье.

Эстер прикасается к платку, лицо ее мертвенно-бледно.

Раввин. А теперь пусть кантор читает брачный контракт.

Кантор разворачивает бумагу. Служка готовится разбить тарелку; женщины готовы заплакать, лица благочестиво вытянуты. Из кухни входит кухарка Зелда, останавливается в дверях и, в ожидании чтения брачного контракта, придает своему лицу набожное выражение.

Кантор (раскачиваясь, начинает на высокой ноте). «Предрекающий вначале грядущее…»

Открывается наружная дверь, и появляется молодой человек, здоровый, бритый, румяный, с двумя чемоданами в руках и желтым дорожным мешком за спиной. На нем длинный клетчатый пиджак, клетчатые брюки, белая жилетка, на голове клетчатая дорожная шапочка. Выглядит настоящим англичанином. Все поворачивают головы к двери, разглядывают вошедшего. Гость разглядывает присутствующих. Башева первая узнает в нем своего племянника Беню из Америки.

Беня Бен ищет глазами своих родных. Опускает чемоданы.

Башева (всплеснув руками). Беня! Сын моей сестры Златы! (Бросается к нему.) Такой бы мне слиток золота привалил с пришествием мессии! (Падает ему на шею, плачет.)

Беня. Тетушка! (От Башевы — к Лейви Мозговоеру.) Дядюшка!

Целуются.

Эстер. Мама! (Падает без сознания.)

Женщины подхватывают ее.

Женщины. Воды! Невесте дурно! Воды!

Все (один другому). Воды! Невесте дурно! Воды!

Занавес.