Клетка ангела

32

Николай

«Славочка…» Я приседаю перед сыном. — Мне нужно с тобой кое о чем поговорить.

Он смотрит на меня, не мигая, и на его лице видно беспокойство. Он не мог не заметить всех людей, входящих и выходящих из дома, и я знаю, что ему интересно, что происходит. Людмила сказала мне, что он весь день засыпал ее вопросами — вопросами, на которые она воздерживалась от ответов, полагая, что это я должен сообщить ему новости.

— Ничего страшного, — говорю я, когда он молчит. «На самом деле, это что-то действительно замечательное. Помнишь, я обещал тебе, что Хлоя останется с нами навсегда?

Он осторожно кивает.

— Ну, вот и весь сегодняшний день. Я широко улыбаюсь. "Мы женимся. Хлоя будет не только твоим наставником, но и твоей новой мамой.

Его глаза расширяются, а маленький подбородок дрожит. "Моя мама?"

«Технически, мачеха, но я уверен, что Хлое понравится, если со временем ты начнешь думать о ней как о своей маме».

Я ожидаю, что Слава отреагирует на это с радостью, так как он просто обожает Хлою. Вместо этого его подбородок дрожит сильнее, а на глаза наворачиваются блестящие слезы. — Значит ли это… — Его детский голос ломается. — Значит ли это, что она умрет?

Блядь. Это снова. Я чувствую, будто кто-то разбил мне грудь молотком.

Если бы Ксения не была уже мертва, я бы убил ее за то, что она погибла в автокатастрофе и вселила этот страх в нашего сына.

Я крепко сжимаю его руки. — Нет, Славочка. Она не будет. На самом деле, я женюсь на ней, чтобы с ней никогда не случилось ничего плохого. Здесь, с нами, она будет в безопасности.

Подбородок перестает дрожать, даже когда капли влаги прилипают к его нижним ресницам, заставляя их сверкать. "Ты обещаешь?"

"Обещаю."

— Она всегда останется с нами?

"Всегда." Или, по крайней мере, до тех пор, пока в моем теле есть дыхание — но я не буду этого говорить, а то он тоже начнет беспокоиться о том, что я тоже умру.

Он награждает меня лучезарной улыбкой, и молот снова бьет меня в грудь, отдаваясь глубокой болью. Только на этот раз это другая боль, которую я научился приветствовать. Трудно выразить словами то, что мой сын заставляет меня чувствовать; все, что я знаю, это то, что я больше не могу представить жизнь без него, без этих сильных эмоций, которые часто чувствуют, что разрывают меня на части.

За последние две недели наше предварительное взаимопонимание, которое мы установили благодаря Хлое, углубилось, наши отношения изменились во что-то, о чем я никогда не думал, что у меня будет… что-то, что заставляет меня задаться вопросом, будет ли еще один ребенок, один с Хлоей, таким плохим после все.

Но нет. Я пообещал, что это будет ее решение — и так оно и должно быть, если у нашего ребенка есть хоть какой-то шанс преодолеть проклятие Молотова. Я не хочу, чтобы его воспитывала мать, которая возмущается самим его существованием и говорит ему, что все, чем он является, вызывает у нее отвращение, что зло является его частью и всегда будет.

Я не хочу, чтобы он закончил, как мой отец.

Отбросив эту мрачную мысль, я улыбаюсь в ответ Славе. — Давай оденем тебя и подготовим. Скоро свадьба».

Вставая, я протягиваю ему руку, и, когда его маленькие пальцы доверчиво смыкаются вокруг моей ладони, я чувствую себя более уверенной, чем когда-либо, что поступаю правильно… для себя, для Хлои и для своего сына.