Клетка ангела

33

Хлоя

Мы приносим свои клятвы на террасе со стеклянными стенами с видом на ущелье, где горные пейзажи создают достойный фон для Instagram, а послеполуденное солнце заливает все теплым золотым светом.

Для постороннего это выглядело бы как идеальная крошечная свадьба, вплоть до музыки, звучащей через потолочные динамики, и очаровательного ребенка в смокинге, сияющего от волнения справа от нас.

«Вы, Хлоя Эммонс, берете Николая Молотова… вашего законного мужа… и удерживаете…» Слова священника то исчезают, то исчезают, как ошибочная радиопередача, эффект белого шума возвращается, создавая постоянный гул в моих ушах. Я смутно осознаю, что рядом со мной стоит Алина, неофициально играющая фрейлину, и медвежье тело Павла рядом с Николаем. Он его шафер? Это вообще в России есть?

— Да, — отвечаю я, когда понимаю, что священник молчит уже какое-то время. Николай уже сказал свою часть, так что дело за мной.

Людмила, которая держит Славу за руку, что-то говорит мальчику по-русски, а священник улыбается и говорит: «А теперь поменяйся кольцами».

У нас есть кольца?

И действительно, сильные пальцы Николая уже сжимают мое правое запястье. Повернув мою руку ладонью вверх, он кладет в ее середину простое золотое кольцо, затем берет мою левую руку и надевает на безымянный палец изящный золотой круг, инкрустированный бриллиантами.

Хм. Кажется, у нас есть кольца.

Неуклюже надеваю простую повязку на безымянный палец Николая и смотрю вверх. Его глаза соответствуют цвету драгоценного металла на его руке, палящий жар в них прогоняет белый шум в моих ушах и делает происходящее абсолютным облегчением.

Святой ебать.

Мы только что поженились.

Мужчина передо мной теперь мой муж .

«Поздравляю. Вы можете поцеловать невесту, — говорит священник, и мое сердце бьется сильнее, когда Николай поднимает мое лицо и наклоняет голову, мрачная удовлетворенная улыбка играет на его губах, когда они опускаются на мои.

Это короткий, почти платонический поцелуй, но в нем безошибочно чувствуется грубое собственничество, или в том, как он сжимает мою руку после этого, когда поворачивается лицом к потоку аплодисментов и поздравлений, идущих к нам. Даже когда все обнимают нас, он держит меня, отказываясь отпускать.

Наконец взрослые отступают, и Николай становится на колени перед Славой, все еще крепко сжимая мою руку.

— Славочка… — Тон у него торжественный, английские слова тщательно выговариваются. «Теперь мы семья. Хлоя — моя жена и твоя новая мама.

Ладно, эй. Я не ожидала этого. Разве мы не должны с этим смириться? Я не хочу, чтобы Слава обижался на меня за то, что я заняла место его умершей матери. Конечно, формально я его мачеха, но это не значит, что он не может продолжать думать обо мне как о Хлое, а позже, когда придет время, мы сможем…

Мои мысли резко останавливаются, когда Слава улыбается мне самой широкой, самой яркой улыбкой и обхватывает мою юбку своими короткими ручками, изо всех сил обнимая мои ноги.

«Мама Хлоя», — восклицает он, глядя на меня с еще большей ухмылкой, и это все, что я могу сделать, чтобы скрыть свое потрясение от того, как он легко принял это изменение в нашей динамике. Где обида? Настороженность перед внезапными переменами в его жизни? Не то чтобы я не рада, что он так на борту. Николай, должно быть, говорил с ним в какой-то момент сегодня, предупредил его о том, что должно произойти. Тем не менее, я ожидал, по крайней мере, короткого периода адаптации. Если конечно-

Я останавливаюсь. Ничего из этого сейчас не важно. Обрамляя ладонью обращенное кверху лицо Славы, я одариваю его самой яркой улыбкой, на которую только способна. "Да, дорогой. Мы теперь семья. Можешь называть меня мамой или как угодно».

Как бы ни было неприятно внезапно оказаться в роли родителя, у меня есть чувство, что Слава будет наименее сложной частью этого брака, и не только потому, что мне не стыдно признать, что ребенок уже владеет моим сердцем.

Когда я смотрю на Николая, выражение его лица выражает теплое одобрение. Улыбаясь, он подносит руку, которую держит, к губам и целует мои костяшки один за другим, вызывая мурашки по позвоночнику и заставляя Славу хихикать.

— Мама Хлоя, — взволнованно повторяет он и подпрыгивает к Алине, болтая с ней по-русски.

— Еще раз поздравляю, — говорит она, когда я ловлю ее взгляд. Она тихо добавляет: «Я рада, что ты моя сестра».

Сестра. Верно. Потому что вот что значит жениться. Она обретает не только мужа, но и семью. Как сын, сестра, два брата и сколько угодно двоюродных братьев… всех братьев, сестер и родственников, которых у меня никогда не было.

Впервые я понимаю, насколько сильно меняется моя жизнь.

Я больше не сирота, пробирающаяся одна по миру.

Я до сих пор осознаю, что фотограф выводит нас на улицу, чтобы сделать миллион снимков на скале, где летний ветерок целует наши лица прохладой, пахнущей соснами.

Не сирота.

Не единственный ребенок матери-одиночки, у которой не было собственной семьи.

Как давно я тайно желала чего-то подобного? В моем воображении это был мой отец, который войдет в мою жизнь и познакомит меня со всеми двоюродными братьями, тетями и дядями, которых я никогда не знал, но которые оказались замечательными. Теперь, зная то, что я знаю о Брансфорде, я не могу себе этого представить. Сама мысль о встрече с кем-то, кто связан с человеком, который пытается меня убить, вызывает отвращение. Слава богу, у него нет других биологических детей — по крайней мере, СМИ не знают о них. Из того немногого, что я позволила себе прочитать о нем, я знаю, что он вдовец, который недавно женился во второй раз. Его первая жена десять лет боролась с какой-то редкой формой рака, прежде чем скончалась несколько лет назад, а у его новой жены двое маленьких детей от предыдущего брака — девочка и мальчик, которых он регулярно выставляет напоказ перед камерами, играя роль здорового, полностью американского мужа и отца в совершенстве.

Если бы они только знали.

Задумавшись, я на автопилоте подчиняюсь указаниям фотографа, и в следующий раз, когда я оглядываюсь, солнце садится за горные вершины, заливая все красновато-оранжевым сиянием.

— Этого должно хватить, — говорит Николай, и мы возвращаемся в дом, где лакомство, разложенное на обеденном столе, посрамляет празднование дня рождения Алины. Здесь есть все: от морепродуктов до традиционных русских блюд, огромного разнообразия суши и интернациональных деликатесов, таких как улитки.

Они, должно быть, привезли большую часть этого; у Павла не было времени сделать даже малую толику из того, что перед нами.

Мой желудок издает урчание, и я внезапно понимаю, что проголодалась. Все эти фотосъемки, должно быть, были более энергозатратными, чем казалось. А может это стресс. В любом случае, как только мы садимся и Павел произносит первый тост за наше здоровье, я наполняю свою тарелку пятью разными видами бутербродов с икрой, за которыми следуют блинчики, слоеные пирожные, огромное разнообразие маринованных фруктов и овощей, хвосты лобстеров, вяленое мясо, изысканные сыры и всевозможные салаты. Все так же восхитительно, как и выглядит, и мое платье трещит по швам к тому времени, когда я наконец делаю паузу, чтобы перевести дух.

Подняв глаза от своей тарелки, я ловлю Николая, наблюдающего за мной со снисходительной улыбкой.

"Что?" — застенчиво спрашиваю я, откладывая вилку.

"Ничего такого. Мне просто нравится смотреть, как ты ешь».

Больше похоже на то, как я свиню. Мои уши горят, но я хватаю еще одного лобстера за хвост. Эта еда чертовски хороша, и если я чему-то и научился за месяц в бегах, так это не принимать хорошую еду — или любую еду — как должное.

Однако спустя два тоста я вынужден признать поражение. Я не могу есть что-то еще, а основное блюдо еще даже не закончилось. Чтобы отвлечься от чувства напыщенности, я смотрю на Николая, который что-то объясняет Павлу по-русски.

Я жду, когда он закончит, и когда он смотрит на меня, я говорю: «Твои братья… Ты рассказал им о свадьбе?» Мне только что пришло в голову, что я еще не познакомился со своими новыми шуринами, и они, возможно, понятия не имеют, что я теперь часть семьи.

Николай указывает на видеооператора, который осторожно кружит вокруг стола со своей камерой. «Валерий и Константин получают прямую трансляцию, и они немного по видеозвонку поздравят нас».

Конечно. Он все продумал. Почему я вообще удивлена? Организация свадьбы за считанные часы должна быть детской забавой по сравнению с планированием громкого убийства. Не то чтобы последнее уже происходит — по крайней мере, если Николай сдержит свое слово.

С усилием я переориентируюсь на празднование, которое мне очень напоминает день рождения Алины, только со всеми тостами, адресованными мне и Николаю. Большинство из них дарят Павел и Людмила, которые, кажется, полны решимости перещеголять друг друга добрыми пожеланиями, но Алина тоже пару раз поднимает свой бокал, сначала чтобы пожелать нам долгого и счастливого брака, а затем произнести тост за меня, как «сестра, которую она всегда хотела иметь.

Я знаю, что к этому моменту она выпила по меньшей мере четыре рюмки водки, но ее слова все еще трогают меня, дергая за ту маленькую, тайную часть меня, которая тоже всегда хотела иметь сестру.

Может быть, быть Молотовым не так уж и плохо. Обретение семьи — даже семьи мафии — может стоить того.

Мой неуверенный энтузиазм сохраняется во время основного блюда и десерта, подогреваемого несколькими бокалами вина и двумя рюмками водки. Все вокруг тоже радостно жужжат, кроме Славы и Николая.

Как и в день рождения Алины, я чувствую, что алкоголь только обостряет способности моего нового мужа, что водка для него больше похожа на Red Bull или кофе. Или, может быть, дело просто в том, что она лишает его отполированного, элегантного фасада, который он использует, чтобы скрыть мощную силу своей личности, ту темную силу, которая кипит внутри него и стремится подчинить все и всех своей воле.

Сгибать меня , формируя из меня то, что он хочет, чтобы я был.

Его жена. Его владения. Его во всех отношениях… потому что кольцо на моем пальце — это клетка, из которой не выбраться.

Осознание должно напугать меня — и обычно так и было бы, — но алкоголь не действует на меня как Red Bull. Вместо этого он рисует мой мир в теплых размытых тонах, как акварель заката, — поэтому я не возражаю, когда Николай сажает меня к себе на колени, где он кормит меня из рук клубникой в шоколаде, пока мы разговариваем с его братья на ноутбуке Павел подносит к столу.

Константин зовет первым, его худое лицо так напоминает Николая, что у меня сердце замирает, когда оно впервые появляется на экране. Однако при ближайшем рассмотрении различия становятся очевидными. Нос Константина немного крупнее и более крючковатый, на сильном подбородке есть ямочка, а глаза глубже посажены в глазницах, их яркий цвет скрыт за очками в черной оправе. Что еще более важно, его губы лишены циничного, злого изгиба губ Николая, хотя они так же красивы по-своему сурово.

По какой-то причине легко представить старшего брата Николая воином-монахом, переписывающим вручную древние свитки между истребляющими ордами вторгшихся варваров.

«Поздравляю со свадьбой, — говорит он нам. Голос у него низкий, как у Николая, акцент совершенно американский. Интересно, он тоже учился здесь, в Штатах? — Я рад за вас обоих. Его взгляд остановился на мне. — Добро пожаловать в семью, Хлоя.

"Спасибо. Так приятно познакомиться».

Мы обмениваемся еще несколькими любезностями, пока Николай кормит меня клубникой, его рука собственнически обхватывает мою грудную клетку, и только когда Константин вешает трубку, я понимаю, что он никак не отреагировал на то, что меня держит на коленях его брат. и накормил как ребенка. Не было ни дразнящей улыбки, ничего, что указывало бы на то, что он вообще знал об этом.

Как будто мы только что разговаривали с ИИ, а не с человеком, что, учитывая то, что я слышал об IQ и техническом гении Константина, вполне возможно.

Следующим идет Валерий, и вайб, который я получаю от него, совершенно другой. Если возможно, младший брат Николая еще больше похож на своего близнеца, вернее, на его клона, учитывая четырехлетнюю разницу в возрасте между ними. Но на этом сходство заканчивается. В Валери есть что-то холодное и расчетливое. Улыбка на его чувственных губах не достигает его глаз, которые сканируют мое лицо с тревожным отсутствием эмоций.

Кукловод — вот кого он мне напоминает, понимаю я, когда он поздравляет нас холодным, ровным тоном, его глубокий голос такой же без акцента, как и у его братьев.

Как и в случае с Константином, наш с ним разговор короткий, простая встреча. В конце концов, я понятия не имею, что он думает обо мне или о нашей поспешной свадьбе — или о чем-то еще в этом отношении.

— Твои братья… интересные, — говорю я Николаю, когда мы отключаемся. — Вы были близки в детстве?

Он подносит еще одну клубнику к моим губам. "Не совсем." Прежде чем я успеваю попросить его уточнить, он запихивает сладкую ягоду мне в рот, затем берет бокал с шампанским и протягивает мне.

Я глотаю ягоду и делаю глоток шипучего, слегка сладковатого напитка, а Николай берет еще один бокал шампанского и ждет, пока все взгляды не устремятся на нас.

«Моей прекрасной невесте», — говорит он, пригвоздив меня своим пристальным тигриным взглядом. «Зайчик… Я очень счастлив, что ты есть в моей жизни, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы обеспечить твое счастье».

И снова я слышу невысказанное «даже если вы возражаете».