Утром я по привычке встала и собралась в школу, хотя за ночь так и не сомкнула глаз. Я лежала и смотрела в темноту. Как это страшно — представить, что тебя не будет. В какой-то момент я испытала такой пронизывающий ужас, что выбежала из дома и уселась под лимонным деревом. Сидела в темноте, вдыхала сладковатый аромат, смотрела на звезды и старалась ни о чем не думать.
Когда мама везла меня в школу, перед моими глазами все время стояли опухоли, которые растут в моем теле, полностью захватывая его. Удивительно, но мама была в хорошем расположении духа.
— Я сейчас поговорила с одним специалистом, — рассказывала она. — Он обнадежил нас и сделает все возможное. Когда ты придешь из школы, мы с папой тебе все подробно объясним. Прости, мы вчера себя так вели — конечно, мы испытали шок. Мы думали...
— Что вы думали? — спросила я, чувствуя: она чего-то не договаривает.
— Ничего.
— Ладно, а что вызывает эту болезнь? Почему я заболела?
Она предпочла уйти от ответа.
— Мы все тебе расскажем, когда ты вернешься из школы, Миранда.
— У этой болезни хотя бы есть какое-то название?
— Ван Хиппель-Линдау, — последовал ответ.
— Это так называется моя болезнь? Название словно взято из какого-то дурацкого фильма. Надо мной все будут смеяться.
Мы подъехали к школе. Мама положила мне руку на плечо.
— Ты не должна волноваться. Все будет хорошо.
Я покачала головой и вышла из машины. Родители просто обманывают себя. Они не могут посмотреть правде в лицо. Прошлой ночью, когда я лежала без сна, я мечтала, чтобы у меня, как и у всех остальных, тоже были простуды и ангины. Может, думала я, теперь я расплачиваюсь за то, что никогда не болела. Теперь у меня одна болезнь, зато смертельная. Я думала, может, мне помолиться, хотя у нас в доме никогда не говорили о Боге и не молились. Я сомневалась, возможно, Он — или Она — рассердятся на меня за то, что обратилась к Богу лишь сейчас. Еще вчера я переживала, не слишком ли я хорошая. Как бы я теперь хотела, чтобы это оставалось моей единственной проблемой. Как мне не хочется умирать!
В обеденный перерыв мы с Эммой пошли в библиотеку, прихватив с собой Сьюзен. Она самый большой компьютерный гений в классе и просто хорошая подруга. Теперь, когда я знала название болезни, я не хотела дожидаться возвращения домой, чтобы почитать про нее в собственном компьютере. Сьюзен нашла ее в одну минуту. То, что я прочитала, повергло меня в еще большую депрессию, хотя, казалось, сильнее уже невозможно. Слепота. Вот к чему приведет рост опухоли в области глаз. И какое от этой болезни лечение? Только трансплантация всех пораженных органов. Единственный светлый момент моей болезни — она незаразна. А то Эмма уже явно начала беспокоиться из-за того, что проводила столько времени со мной. И еще выяснилось — болезнь генетическая.
— Генетика, — размышляла вслух Сьюзен. — Значит, это было в тебе с самого рождения.
— Что ты имеешь в виду?
— Это в твоей ДНК. В тебе самой.
— Почему же я сразу не заболела?
— Тут написано, что болезнь обычно не проявляется до наступления половой зрелости. Как бомба с часовым механизмом. Тикает себе, пока не взорвется.
— Но мне уже почти четырнадцать, — возразила я. — Получается, я должна была заболеть еще два года назад.
— Может, тогда болезнь и начала развиваться. Или в часовом механизме что-то неисправно. Мне непонятно другое — почему твои родители так удивились? Ведь один из них тоже должен страдать этим заболеванием. Именно это подразумевает генетика. Ну, в смысле — передается по наследству.
— Но они оба абсолютно здоровы! — Я тоже была озадачена.
Сью вновь погрузилась в чтение.
— Вот и объяснение болезни твоей, — сказала она через несколько минут. — Пять процентов случаев этого заболевания могут быть вызваны внезапными мутациями.
— Это значит, — размышляла я, — что мои гены сами собой испортились и мутировали в эту дрянь. Но почему?!
— Кто знает, — вздохнула Сью. — Может, твоя мать подверглась какому-то неблагоприятному воздействию, когда носила тебя. А может, это просто несчастная случайность.
Она подняла голову от экрана.
— Извини, Миранда, но все это выглядит очень неутешительно.
— Сьюзен, поклянись, что ты никому не скажешь. Я не хочу, чтобы в школе начали меня жалеть.
— Или станут бояться заразиться от тебя, — усмехнулась Эмма. — Люди вполне могут так реагировать, хотя это и глупо.
Она замолчала, не зная, чем еще меня утешить. Я видела, что она с трудом сдерживает слезы, но не хочет, чтобы я видела, как она огорчена. Что ж, она моя лучшая подруга.
— Идите-ка вы обедать, а я перечитаю все это еще раз.
Они неуверенно направились к выходу. У двери Сью бросила на меня сочувственный взгляд.
Известных способов лечения нет. Неизвестных способов лечения нет. Я перечитывала снова и снова. Папа с мамой, видимо, просто хватаются за соломинку. Никто ничего не сможет сделать. Но почему это случилось с моими генами? Почему?! Я чувствовала себя такой беспомощной. До сих пор я всегда все контролировала — упорной работой, дисциплиной, силой воли. В моей жизни был идеальной порядок. И вот теперь все рушилось.
Я встала из-за компьютера, забрала из шкафа свой рюкзак и вышла из школы. Я не могла больше там находиться. Мне хотелось на свежий воздух.
Был чудесный день, весна вступала в свои права, и даже становилось жарко. Я стояла на углу, любуясь пальмой, и вдруг сообразила, что не знаю, как доехать до дома на автобусе. Я никогда этого не делала. И я не могу дойти пешком. Наш дом расположен за городом на двадцати акрах земли — до него много миль от школы. Ну вот, даже когда мне плохо и я хочу сбежать из школы, я и то не могу этого нормально сделать.
Я достала из рюкзака мобильный и позвонила маме.
— Ты можешь приехать забрать меня? Я на углу Пэлм-Драйв, рядом со школой.
— Сейчас подъеду, — ответила она, не уточняя, в чем дело.
Солнце било мне прямо в лицо. Я вдруг спохватилась, что сегодня утром не протерла лицо увлажняющим лосьоном от солнца. Потом громко рассмеялась. Какое это теперь имеет значение! Я умру слишком скоро, чтобы волноваться из-за опасности рака кожи.
Когда мама подъехала за мной, вид у нее был почти бодрый.
— Я ведь сказала, чтобы ты не волновалась. Я говорила это вполне серьезно.
Я не ответила. Мама была явно не в себе — видимо, сказался стресс. Я обречена, а она не может с этим смириться. Я включила приемник погромче, чтобы она не могла со мной разговаривать.
Когда мы приехали, папа был уже дома, говорил по телефону. Увидев меня, он положил трубку и подошел ко мне.
— Послушай, Мими, — сказал он, — ты не должна так расстраиваться. У нас все под контролем.
Ничего у них не под контролем! Они оба свихнулись!
— Пошли к бассейну. Лорна приготовил нам ланч.
Мы устроились за столом под большим желтым зонтом. Лорна приготовила мой любимый салат из шпината с жареным цыпленком и свежим кукурузным хлебом. Но я не могла есть. Мне было плохо.
— Мы поговорили с доктором Мулленом, — сказал папа. — Он работает в нашей специальной клинике здесь, в городе.
— Что за специальная клиника? — спросила я.
— Недалеко отсюда. Всего несколько миль. Она называется клиника Г.Р.Ф.
— Не знала, что у вас в городе есть еще одна клиника, — удивилась я.
— Ну, она закрыта для посетителей. На самом деле это исследовательский центр, — пояснил папа. — Они работают над проблемой трансплантации и над многими другими проблемами.
— Вы хотите пересадить мне органы. Но как же печень? Легкие? Ведь это же невозможно!
— Да, понадобится идеальная совместимость, — согласился отец. — Но доктор уверен, что сможет найти то, что надо.
Я покачала головой. Я не верила. Невозможно заменить легкие. Кроме того, доктор Корн сказал, опухоли все равно появятся вновь. Что-то неладно у меня с кровью или сосудами...
— Мы скоро отвезем тебя в эту клинику для обследования. А сейчас доедай.
Несколько минут мы молчали. Потом я заговорила:
— Я прочитала про эту болезнь в компьютере. Я знаю, она связана с наследственностью. Но ведь ни у кого из вас этой болезни не было?
Родители уставились на меня.
— Наследственность? — повторил папа. — Это значит, что болезнь передалась тебе от кого-то из нас. Но ни у мамы, ни у меня ее нет. Иначе один из нас давно бы заболел, разве не так?
Он спрашивает меня? Он, руководитель одного из крупнейших медицинских учреждений в стране. Похоже, я знаю об этой болезни больше, чем он.
Потом я подумала, наверно, он был так занят тем, чтобы договориться с врачом о моем лечении, что у него просто не хватило времени во всем разобраться.
— У нескольких процентов детей болезнь развивается внезапно. Видимо, мне повезло, — горько пошутила я.
Мама резко поднялась из-за стола.
— Наследственность... — пробормотала она.
Она повернулась и пошла в дом. Ее походка была настолько неровной, что она спотыкалась на каждом шагу.
Отец пожал плечами:
— Пойду поговорю с ней.
Я осталась сидеть в одиночестве, но потом не выдержала и пошла в дом. Едва войдя в прихожую, я услышала, как родители ссорятся в гостиной. Никогда раньше я не знала, что они ссорились. Теперь же я вдруг подумала, что это странно. Разве не во всех семьях бывают ссоры? У Эммы в семье ссорятся и у Сьюзен тоже. Самой случалось видеть. И мне рассказывали. Тем не менее я впервые слышу, как ссорятся мои родители.
Мать была в ярости.
— Он должен был как-то это предотвратить!
— Я уволю его! — кричал отец.
— Ты не можешь уволить его сейчас, он нам нужен! У нее это, видимо, было с рождения, — продолжала мама. — А он это пропустил. Он ведь ее наблюдал. Почему он не обнаружил болезнь раньше?
О ком она говорит? О докторе Корне? Вряд ли. И как это можно было обнаружить раньше?
Я ничего не понимала. Потом мама воскликнула:
— Я не смогу сделать это снова! Не смогу! Этого не должно было случиться!
— Как бы там ни случилось, — отозвался отец, — в любом случае прошлого не вернешь.
— Ты обвиняешь меня?
— Разве я это сказал?
— Ты говоришь так, как будто я виновата. Разве не так?
— Да вовсе нет! — окончательно рассердился отец. — Вот когда мы...
Тут он увидел меня.
— Миранда! Ты слушала наш разговор?!
Я кивнула.
Они переглянулись.
— Ты не должна была слушать, Миранда. Ты нас очень огорчила!
— О чем вы говорили? — спросила я. — Кто меня наблюдал?
— Ерунда, — отозвался папа. — Кстати, по-моему, у тебя скоро репетиция.
— Да, а я могу пойти?
— Ну конечно. Доктор Корн считает, что Нет никаких причин тебе не выступать завтра. Я уже говорил, что с тобой все будет хорошо.
Когда папа вез меня на репетицию, я снова спросила его, о чем они говорили. До сих пор они всегда были откровенны со мной, теперь же, когда речь шла о действительно серьезных вещах, они все от меня скрывали. Я так и сказала папе.
— Ты права, Миранда, права. Честность всегда была нашим принципом.
Он помолчал, как бы подбирая нужные слова.
— Когда ты была маленькой, за тобой очень тщательно наблюдали специалисты в Г.Р.Ф. Они обследовали тебя на предмет всевозможных болезней, а также проводили генетическое обследование, то есть проверяли твое генетическое здоровье. И ничего не нашли. Значит, либо они что-то упустили, либо ты права, и болезнь развилась позднее. Но мама считает, что они были невнимательны и вовремя ее не обнаружили.
— Звучит фантастически, — ответила я.
Он улыбнулся:
— Нет. Сейчас это в порядке вещей, теперь есть возможность выявлять генетические заболевания. Просто наши обследования немного более глубокие.
— Видимо, недостаточно глубокие, — с горечью заметила я.
Отец помрачнел. Теперь он выглядел подавленным.
— Ты права, — согласился он.
Мы подъехали к балетной студии.
— Что мне сказать мисс Линард, если она спросит, как я себя чувствую?
— Скажи ей, что у тебя небольшие проблемы со здоровьем, но все будет хорошо. Ей незачем знать подробности.
Однако мисс Линард и не нужны были подробности. Она обрадовалась, что я вернулась, и шоу может продолжаться. Правда, она попросила меня сразу же остановиться, если у меня вновь все расплывется перед глазами.
Девочки спрашивали меня, как я себя чувствую. Я отвечала, что хорошо. Мне ни с кем не хотелось откровенничать. Мне вообще не хотелось разговаривать. Я быстро надела свой костюм.
Еще вчера я считала себя абсолютно здоровой и собиралась быть на сцене великолепной. Сегодня я была разбитой и опустошенной.
Зазвучала музыка. Наступил мой выход. И я почувствовала злость. Я завидовала Рейчел, завидовала, что она будет жить, а я умру. Я завидовала всем им. Я всех ненавидела!
Когда мы закончили, мисс Линард радостно захлопала в ладоши:
— Ты нашла это, Миранда! Эту темную сторону в себе! У тебя получилось! Молодец!
Ну еще бы, подумала я. У меня смертельная болезнь, зато теперь я играю свою роль более убедительно. Однако ничего этого я не сказала, а, как хорошая девочка, ответила:
— Спасибо, мисс Линард.
Это несправедливо! Чем я это заслужила?!