Глава 8

Мы ехали в клинику по темным, пустынным улицам. Изредка навстречу нам проносились машины — для меня это были желтые, расплывчатые пятна света, которые вдруг возникали из тумана и снова пропадали. В машинах сидели люди; наверно, все они были здоровы, ехали на вечеринку или возвращались из кино. Эти люди, которые, в отличие от меня, еще будут жить. Я чувствовала себя полностью оторванной от них и вообще от жизни. Я стала думать о смерти. Как это произойдет? Это больно? Страшно? А после смерти: есть там что-нибудь? Или ты как будто просто потерял сознание?

Я включила радио, чтобы хоть как-то развеять тягостную тишину.

Наконец мы подъехали к клинике.

Та самая медсестра с желтыми зубами встречала нас на пороге. Она взяла меня за руку и провела внутрь. Мама поддерживала меня с другой стороны. На этот раз меня провели не во врачебный кабинет, а в комнату, похожую на спальню. Поскольку я по-прежнему плохо видела, то не могла рассмотреть все подробно. Однако я все же увидела кровать, что-то вроде стола рядом с ней и еще одну дверь, ведущую, вероятно, в душ.

— Здесь довольно мило, — сказала мама. — Ты что-нибудь видишь, Мира?

— Вижу, но как в тумане, — ответила я.

— Твое зрение скоро восстановится, — сказала медсестра.

Голос у нее был гораздо приятнее ее внешности.

— А теперь давайте устраиваться. Кстати, если вы помните, меня зовут Джин.

Они помогли мне надеть пижаму и уложили в постель. Джин показала мне, где находится кнопка вызова на случай, если мне что-то понадобится.

— Я хочу дать ей снотворное, — обратилась медсестра к маме. — Ей нужно отдохнуть.

— Эй! — встряла я. — Я здесь, в комнате, рядом с вами. Можете обращаться прямо ко мне!

— Миранда!

Маму беспокоило, что я утратила свою обычную вежливость. Неужели она не понимает, ведь теперь это не имеет значения.

— Я посижу здесь, пока она не уснет, — сказала мама Джин.

Медсестра вложила мне в одну руку таблетку, в другую — стакан с водой. Я безропотно выпила. Мне не хотелось провести всю ночь без сна, воображая, что со мной случится. Я откинулась на подушку и закрыла глаза. Это лучше, чем пытаться рассмотреть что-то сквозь белесую дымку.

— Мы с папой приедем к тебе утром, — смутно услышала я мамин голос и отключилась.

***

Я проснулась. Кругом все тихо. Открыла глаза. Оказывается, ко мне вернулось зрение. Я приподнялась и осмотрелась. В приглушенном свете лампы я увидела комнату с симпатичными синими обоями в желтый цветочек. В одном углу — туалетный столик с зеркалом. Рядом — стенной шкаф. Кровать стоит посредине комнаты. Я укрыта синим одеялом. Наволочки на подушках ярко-желтые. На столе рядом с кроватью в вазе свежие цветы: розы и лилии. От них исходит сладковатый аромат.

Я нажала кнопку вызова. Мне хотелось сказать медсестре, что я снова вижу.

Я лежала и ждала, но никто не приходил. Я снова нажала кнопку. Никого. Я встала и надела шлепанцы, которые стояли рядом с кроватью на полу, покрытом бледно-голубым кафелем. Подошла к двери, открыла ее и выглянула в коридор. Пусто. Я решила найти кого-нибудь и двинулась вдоль по длинному коридору. Я пробовала одну дверь за другой, но все они были заперты.

Я удивилась: неужели я единственная пациентка в клинике? Правда, папа говорил, что это главным образом исследовательский центр.

В конце коридора стена казалась немного сдвинутой назад — словно это не стена, а приоткрытая дверь. Странно, подумала я и замерла. В тишине я услышала плачь. Как будто за стеной плакала девочка или маленький ребенок.

Куда все делись? Почему никто не придет и не поможет? Решившись, я нажала на стену, которая легко поддалась. За ней обнаружилось большое помещение, слабо освещенное, однако достаточно, чтобы я все могла рассмотреть. Но то, что я увидела, было настолько удивительно, что поначалу я не поверила своим глазам.

Левая часть комнаты выглядела, как детская: игрушки, домашний детский гимнастический комплекс, детская мебель, полки с книжками, телевизор. Противоположную часть комнаты занимала небольшая кухня. В центре стояла кровать с тумбочкой. Предметы ничем не были отгорожены один от другого, поэтому все производило странное впечатление. Но самым неожиданным оказалось то, что в кровати кто-то лежал. Видимо, ребенок, плач которого я слышала.

Я осторожно приблизилась.

— С тобой все в порядке? Я постараюсь найти кого-нибудь, чтобы помочь тебе...

При звуке моего голоса существо в кровати сразу прекратило плакать, откинуло одеяло и повернулось ко мне.

Время, казалось, остановилось.

Я смотрела на девочку лет десяти, с длинными светлыми волосами, голубыми глазами, небольшой ямочкой на подбородке... Я смотрела на свою точную копию в десятилетнем возрасте. Она молча рассматривала меня. Медленно, очень медленно — теперь уже не сомневаясь, что это сон, — я наклонилась и притронулась к ней. Она отпрянула назад, как будто ее ударило током.

— Кто ты? — едва выговорила я.

Она смотрела на меня широко открытыми глазами. Судорожно вздохнула. Потом схватила мою руку и стала ее целовать.

— Я помогу тебе, — говорила она с лихорадочным блеском в глазах. — Спасибо тебе. Спасибо. Спасибо.

— О чем ты говоришь? — спросила я.

— О, Господи! — раздался голос Джин, которая вбежала в комнату. — Как ты сюда попала?! Боже мой! Пошли, Миранда! Скорее! В постель!

Она потащила меня из комнаты. Оглянувшись, я увидела, что девочка вся дрожит от возбуждения.

— Что это было? — спросила я. — Я хочу знать! Позвоните моей маме!

— Конечно, Миранда. Не беспокойся. Я позвоню ей. А сейчас пойдем ляжем.

— Я нажимала кнопку, чтобы вас вызвать. Где вы были?

— В моем пейджере сели батарейки, а я не заметила. Я пошла проверить, как ты, а тут...

Мы пришли в мою комнату. Она уложила меня в постель.

— Я хочу позвонить маме!

— Конечно. Звони. А я схожу за доктором Мулленом.

— Да, — ответил мне в трубку мамин сонный голос.

— Мама! Приезжай! Тут девочка. Она совсем, как я! Что происходит?! Это моя сестра? Она тоже больна?

— О, Господи! — пробормотала мама. — Элан, проснись! — В трубку было слышно, как она будит папу. — Проснись! Это Миранда. Она нашла номер десять!

— Что? — услышала я папин голос. Тут в комнату вбежал доктор Мул лен.

— Да, Миранда, — начал он. — Эти сны бывают просто удивительными. Все кажется таким реальным.

В его руке, которую он держал за спиной, оказался шприц. Он протер мне руку ваткой со спиртом и сделал укол.

— Что вы делаете?! — воскликнула я, роняя телефонную трубку.

***

— Миранда! Миранда!

Я открыла глаза. Все передо мной расплывалось, впрочем, не так сильно, как накануне, когда я засыпала в первый раз. Я вполне ясно различала доктора Муллена. Он улыбнулся мне. Рядом с ним стояла мама.

Я приподнялась на кровати.

— Зачем вы это со мной сделали? — осуждающе спросила я доктора.

— Сделал что, Миранда? — спросил в ответ доктор Муллен.

Он действительно выглядел озадаченным.

— Сделали мне укол! Чтобы я все забыла. А я хочу знать, что здесь происходит? Кто эта девочка?

— Миранда, я впервые вижу тебя с тех пор, как ты вчера ночью поступила в клинику, — пытался уверить меня доктор Муллен.

— Вы были здесь прошлой ночью, — настаивала я. — Вы сделали мне укол после того, как я увидела... увидела копию самой себя в десятилетнем возрасте!

Я взглянула на маму.

— Я же звонила тебе. Ты знаешь, что это правда.

— Ты не звонила мне, Мира, — мягко ответила мама.

— Все дело в лекарстве, которое тебе дали перед сном, Миранда, — сказал доктор Муллен. — Ты сразу крепко заснула, и твои сны казались тебе очень реальными.

— Это не был сон! — закричала я. — Я видела ее! Я могу показать ее комнату!

Мама взглянула на доктора Муллена.

— Конечно, ты покажешь нам ее комнату, — ответил он. — Но сначала мы тебя осмотрим. А потом ты с мамой можешь походить по всей клинике.

Он посветил мне в глаза своим фонариком, измерил давление, показал мне три пальца и спросил, сколько я вижу, потом заставил меня следовать взглядом за его пальцем. Закончив, он с удовлетворением потер руки.

— Прекрасно, прекрасно! Миранда, ты побудешь здесь два дня, чтобы отдохнуть и подготовиться к операции. Мы пересадим тебе новую печень. Тебе очень повезло. Мы уверены, что с помощью нашей генной терапии сможем заставить рассосаться опухоли в почках, легких и даже в голове. В принципе то же можно было бы попробовать и на печени, но она уже начинает сдавать, и нет уверенности, что генная терапия окажет быстрый эффект. Так что печень мы тебе пересадим. Когда ты восстановишься после операции, мы приступим к генной терапии, и я надеюсь, в скором времени ты уже будешь как новенькая и сможешь вернуться в школу.

Сияя жизнерадостной улыбкой, доктор Мул-лен вышел из комнаты.

— Пошли, мама, — позвала я ее. — Ты должна это увидеть!

Мы вышли из комнаты. Я опять в длинном коридоре, но выглядит он теперь как-то иначе. И в конце нет двери — просто глухая стена. Мы возвращаемся в мою комнату. Все окружающее я вижу по-прежнему смутно, но могу различить синие обои на стенах.

— Мама, — спросила я, — на обоях в этой комнате есть цветочки?

— Нет, дорогая.

— На них точно нет желтых цветочков?

— Нет.

Я озадачена.

— Ничего не понимаю, — жалобно сказала я.

Мама обняла меня.

— Расскажи мне свой сон. Он был страшный?

— Да!

— Тебя мучили кошмары?

— Да, но они казались настолько реальными.

— Когда сон кажется реальностью — это страшнее всего. А теперь ложись в постель. Ты должна сейчас хорошенько позавтракать. Пока будешь есть, все мне расскажешь.

Я еще раз оглядела комнату и тряхнула головой. И тут я вспомнила про ту фотографию и про наш с Эммой разговор. А вдруг это как-то поможет объяснить мой сон.

— Мама, а эти опухоли могут повлиять на работу мозга? Может, поэтому я не помню про комбинезон и все остальное?

— Боюсь, что да, — грустно ответила мама. — Но не надо беспокоиться. Это временно. Доктор Муллен заверил нас, что никаких необратимых изменений мозга у тебя не будет.

— Ну, я была бы не против забыть этот сон, — заметила я.

— Я понимаю, дорогая. А теперь ложись.


Загрузка...