КЛУБ ЛЮБИТЕЛЕЙ ФАНТАСТИКИ, 2020

Геннадий Тищенко И ВЫ ПОЗЕЛЕНЕЕТЕ…

Техника - молодёжи // №10’2020 (1057)

Рис. Геннадия Тищенко

Начало этой истории я помню смутно. Иногда мне даже кажется, что всё мне тогда просто приснилось. Если бы не брат, я имею в виду своего сводного брата Женю, который старше меня на девятнадцать лет (и который был свидетелем этой истории), то я уже сто раз забыла бы обо всём. Мы с Женей живём в разных городах, и у нас разные мамы. Но иногда мы всё-таки встречаемся. Хоть и не так часто, как хотелось бы. Видно, не судьба.

Это произошло двадцать пять лет назад. Отец зазвал нас тогда к себе, в Крым. Он всю жизнь мыкался по разным медвежьим углам, вот и тогда забрался куда-то в малолюдный уголок полуострова. Мне тогда шестнадцать исполнилось, и была я, честно говоря, ещё совсем глупенькой. У нас в те времена ЕГ ввели и проводили всякие эксперименты в сфере образования. Так вот я, можно сказать, результат этих экспериментов. Своего рода мутант. Впрочем, с географией я никогда особо не дружила и до введения ЕГ. Нужно будет у Жени, уточнить, куда именно отец нас тогда зазвал.

Надо подчеркнуть, что отец в молодости был мужиком хоть куда. То есть любвеобильностью его природа наградила сверх всякой меры. А если учесть, что выглядел он, к тому же, мужчиной, как тогда говорили, представительным, то, понятное дело, женщины сами ему на шею вешались. А какой мужик супротив бабы устоит? Тем более, если женщина — не баба-яга. По себе знаю, ведь я, в какой-то степени его, отца то есть, повторение. Сейчас я дама не совсем уже молодая, но если мужик мне нравится, то проблем затащить его в койку, нет. И это при том, что я вовсе не Мэрилин Монро, хотя с другой стороны, как бы и не уродина. Это мужики думают, что они нас выбирают. Конечно, в какой-то степени так оно и есть, но последнее слово всё равно остаётся за нами. Женщинами. Особенно, если целью нашей не стоит задача затянуть его под венец и осчастливить выводком потомков.

Иногда, конечно, хочется, чтобы рядом были эти тёплые, живые комочки, но как вспомню, что они, к примеру, писают и какают, да ещё и орут до посинения, когда тебе спать хочется! Короче, как говорится: и хочется, и колется. Значит, ещё не созрела, говорит мать. А с другой стороны, ведь когда созрею, может быть уже и поздно. Не хочу же я старухой рожать!

Итак, поехали мы с братом и отцом в эту самую крымскую аномальную зону. Так тогда подобные места называли. Это, конечно, был не Перевал Дятлова, или какой-нибудь «М-ский треугольник», но разнообразные жуткие слухи об этом местечке ходили. А отец именно такими районами и интересовался. Ему — дай только возможность в какую-нибудь историю попасть. Ну, и попал. Да ещё и меня с Женей за собой потянул.

Кстати, меня тоже зовут Женей. Как понимаете, папаня с выбором имени для дочери особо не заморачивался. А мама моя о его первой семье и о моём брате Жене тогда понятия не имела, потому и не возражала против того, чтобы меня Евгенией назвать.

В тот памятный вечер начала лета отец с Женей отправились ловить рыбу в протекающей неподалёку речушке. Я чистила картошку, когда в вечернем небе пролетело нечто вроде небольшого метеорита, окружённого двумя яркими ореолами. Никакого грохота, вроде сопровождающего, к примеру, падение Челябинского метеорита, не было. Просто что-то вроде шипения специфического раздалось и всё. И ещё некоторое время после пролёта этого неизвестного тела медленно гасли окружавшие его ореолы.

Я тут же побежала к речке и увидела, что отец с братом торопливо сматывают удочки. Я подумала, что сейчас мы отправимся на поиски упавшего метеорита, но не тут-то было.

— Утро вечера мудренее, — твёрдо заявил отец, — тем более что на голодный желудок глупостей наделать можно…

И мы отправились к нашей палатке.

Рыбы мои мужики успели наловить достаточно, и перед сном мы насытились ухой, запив это пиршество ароматным зелёным чаем.

Однако, засыпая, я видела, как отец вылезал из палатки.

— Спи, дочка, — шепнул он, — я на пять минут…

Я ему не поверила, поскольку прекрасно понимала, что отправляется он к месту падения небесного тела, которое мы лишь условно назвали метеоритом.

Чего врёшь? — сонно прошептала я. — До утра дождаться не можешь?

— Спи, я быстро, — повторил отец.

И я послушно уснула.

Надо отметить, что папаня обладал чем-то вроде гипнотического дара, в чём я неоднократно убеждалась. Потому и умел он гасить семейные конфликты и оставаться в дружеских отношениях со всеми своими жёнами и женщинами. Да и с отпрысками своими, то есть со мной и Женей, он всегда ладил, несмотря на всю нашу непохожесть и разные наши обиды.

Не знаю, сколько проспала, но пробудилась я от неясного чувства тревоги.

Брат уже не спал.

— По-моему, надо его проведать, — неуверенно сказал Женя. — Он ведь к метеориту пошёл?

— А куда же ещё, — зевая, ответила я. — Потому нас и усыпил, чтобы не рисковать. Ведь никакой это не метеорит…

— Тоже так думаешь? — Женя поёжился и заставил себя выйти из палатки под южное предрассветное небо.

Что мне оставалось делать? Неясное чувство ждущей нас впереди опасности преодолеть было непросто, но оставаться одной в палатке было ещё страшнее.

Место падения «метеорита» мы нашли меньше, чем за полчаса. Как мы и предполагали, никакой это был не метеорит. На небольшой поляне, под скалой, мерцала неяркая прозрачная сфера, диаметром не более трёх метров. А в ней, то есть в этой самой полупрозрачной сфере, мой папаня занимался любовью с длинноногой инопланетянкой, вполне модельной внешности. Единственное, что смущало в прекрасной пришелице — это её зеленоватая кожа.

Инопланетянка ощутила наше присутствие и, повернув голову, пристально взглянула на нас.

Меня чуть не парализовало от страха, когда мой взгляд встретился с взглядом этой инопланетной бестии. Если бы не присутствие брата, я, скорее всего, потеряла бы от страха сознание. Но Женя крепко сжал мою руку, и мы тихо покинули зловещую поляну.

Дальнейшее я помню смутно. Отец вернулся, когда солнце поднялось уже довольно высоко. Выглядел он неважно. «Словно выжатый лимон», — подумала я тогда.

Мы отца ни о чём не расспрашивали. Дождались, когда он выспится, молча собрались и отправились восвояси. Отец, видимо, заметил нас на месте посадки инопланетной сферы или просто догадался, по нашему поведению, что мы видели, чем он занимался с той, так сказать, «сестрой по разуму».

Через год я получила телеграмму от неведомой мне доселе сестры отца. В ней сообщалось, что отец тяжело болеет и хочет перед смертью увидеться.

Несмотря на протесты матери (до выпускных экзаменов оставалось меньше месяца), я поехала. Мой сводный брат Женя уже был у отца, который за прошедшее время изменился до неузнаваемости. Он походил на изголодавшегося узника концлагеря: кожа да кости. Но главное — он был такой же зеленоватый как та… инопланетянка.

— Со временем и вы позеленеете, — с трудом прошептал отец и попытался улыбнуться. — Как ваш братик.

После этих его слов в полутёмную комнату вошла его сестра с младенцем в руках. Младенец был очень хорошеньким, хотя и с зеленоватым оттенком кожи. Приглядевшись, мы поняли, что кожа так называемой сестры отца тоже была зеленоватой. Мне даже показалось, что это и была та самая инопланетянка, с которой он плотно, так сказать, общался год назад. То есть это была мать Ильи, нашего сводного братика.

— Всё в этом мире сложнее, чем вам кажется, — прошептал отец. — Нельзя быть земными шовинистами. Ведь не удивляетесь вы чёрной коже африканцев! И уж, поверьте, в зелёной коже масса преимуществ. Не зря же наши земные растения зелёные…

С тех пор прошли двадцать пять лет. За это время я виделась с Женей всего лишь пару раз. Его теперь трудно узнать, ведь он стал пенсионером.

Как и предсказывал отец, мы с Женей за прошедшие четверть века действительно слегка позеленели. Это доставляло массу неудобств, и я даже переехала на юг, в Анапу, где мы не раз бывали с отцом во времена моего детства. В средних широтах мне теперь не хватает солнца. Как, впрочем, и Жене, который, выйдя на пенсию, тоже переехал в Анапу. Здесь мы с ним сильно загорели, и этот загар отчасти маскирует зеленоватый оттенок нашей кожи. Здесь же мы встретили и нашего младшего братика, Илью. Он загорел ещё больше, чем я и Женя, поэтому выглядит как обыкновенный земной южанин.

— Похоже, мы с тобой зоофитами становимся, сестрёнка, — сказал мне как-то раз Женя. — О них Циолковский ещё в девятнадцатом веке писал. Рождаются и размножаются они на планетах, а после определённого возраста отправляются жить в космос, где им не нужно ничего, кроме солнечного света. Потому и кожа у нас зеленеет. Ведь хлорофилл, при помощи которого растения перерабатывают солнечные лучи, имеет зелёный цвет. Слышала, наверное, про солнцеедов? Так вот мы теперь они и есть. Хотя по закону Кирхгофа лучше всего для поглощения света подходит чёрный цвет. Может быть, поэтому мы так темнеем, когда загораем?

От Ильи мы с братом узнали, что его мать, завершив Трансформацию, покинула Землю и присоединилась к нашему отцу, живущему теперь на астероиде, вращающемся между орбитами Земли и Венеры. И ещё мы узнали, что после Трансформации сможем присоединиться к нашему отцу, чтобы жить в вакууме космического пространства.