Клянусь, что исполню...

13

Первый звонок прозвенел через сорок два дня, 26 февраля. Личный помощник принес в кабинет Кэри письмо в сером конверте, на котором значилось: «В собственные руки».

Она вскрывала конверт минут через сорок.

«Уважаемая миссис Ариас!

Я обращаюсь непосредственно к Вам по просьбе одной швейцарской корпорации, широко известной в своей области, дабы проинформировать о крупном достижении, которое вскоре станет доступно всем гражданам Соединенных Штатов Америки.

Несмотря на то, что сейчас, на самом раннем этапе, я не уполномочен раскрывать дальнейшие подробности, руководство корпорации поручило мне заверить Вас, что упомянутый новый продукт вернет уверенность в себе и душевное здоровье немалой части населения Соединенных Штатов, а также принесет огромные, невиданные прибыли его создателям и тем, кто займется его внедрением и распространением.

Я уверен, Вы понимаете, что внедрение на общественный рынок столь многообещающего продукта потребует особой тщательности и щепетильности. Иными словами, миссис Ариас, необходима идеально составленная рекламная кампания. До сего момента мы не обращались ни в одно из других агентств, поскольку нуждаемся в максимальной конфиденциальности. Мы остановили свой выбор именно на Вашей компании по ряду веских причин.

Прежде всего, агентство «Бомон—Ариас» весьма немногочисленно, но тем не менее авторитетно и обладает значительным опытом в проведении подобных кампаний. Даже в настоящий момент, насколько нам известно, агентство не обременено предыдущими обязательствами, которые могли бы повлечь нежелательное столкновение интересов; кроме того, руководитель агентства прошел ряд серьезных проверок на благонадежность.

Я снова свяжусь с Вами в течение сорока восьми часов. Если вы заинтересовались предлагаемым продуктом и хотите узнать о нем больше, прошу Вас поставить нас в известность в указанный срок.

Искренне Ваш,

Г. Шнабель».

Кэри дважды прочитала письмо, потом взглянула на обратную сторону. Там не было ничего – ни точного адреса, ни номера телефона или факса. Она со вздохом отложила конверт и нажала клавишу интеркома.

– Марк, каким образом было доставлено это письмо? То, которое было помечено «Лично в руки»?

– Его принес курьер, миссис Ариас.

– Из какой фирмы?

– «Федэкс», миссис Ариас.

Она отпустила клавишу и снова стала разглядывать письмо.

– Что за чушь, – пробормотала она и решила, что письмо не заслуживает внимания. Даже если какой-нибудь из фармацевтических гигантов выставил на рынок новое чудодейственное снадобье, то подобное послание наверняка уже лежит на столе у руководителя каждого рекламного агентства в стране.

Второе письмо пришло, когда Кэри была на собрании. На сей раз телефонный номер был указан. Если миссис Ариас всерьез заинтересовалась этой уникальной возможностью, то герр Шнабель будет рад поговорить с ней с девяти часов до полудня по стандартному восточному времени.

Без пяти двенадцать Кэри набрала бернский номер.

– Герра Шнабеля, пожалуйста.

– Простите, кто его спрашивает?

– Кэри Бомон-Ариас. – Кэри неплохо говорила по-французски, но почти не знала немецкого. У нее не было необходимости учить этот язык, поскольку большинство немцев и швейцарцев хорошо владели английским.

Ее тотчас же соединили.

– Миссис Ариас, у телефона Герхард Шнабель. Очень рад, что вы позвонили. – Голос был приятный, с певучим акцентом, свойственным швейцарцам немецкого происхождения.

– Ваше письмо меня заинтриговало, – произнесла Кэри. – На мой вкус, вы немного перестарались с таинственностью, однако я все-таки решилась позвонить, хотя бы один раз.

– Большое спасибо, – любезно ответил Шнабель.

– Так что же это за продукт? – Кэри взглянула на новые часы от Картье, которые Питер подарил ей к Рождеству. В половине второго у нее был назначен завтрак с деловыми партнерами. – Должна предупредить, что через пятнадцать минут у меня деловая встреча, поэтому могу уделить вам всего две минуты.

– Разумеется, миссис Ариас, я вас не задержу, – откликнулся Шнабель. – Миссис Ариас, если вы считаете, что ваше агентство заинтересовано в подготовке презентации для моих клиентов…

– И кто же ваши клиенты, герр Шнабель?

– На данном этапе я не уполномочен этого сообщить, миссис Ариас.

– Так что же вы уполномочены сообщить? – с раздражением спросила Кэри.

– Боюсь, очень немногое.

– Тогда зачем вы просили меня позвонить? – Кэри сердилась все больше и больше.

– Во-первых, чтобы установить контакт, – ответил Шнабель. – Во-вторых, чтобы объяснить, что мои клиенты выдвигают одно непременное условие: вы не можете напрямую встречаться с ними и даже вести телефонные переговоры; никакие подробности о новом продукте не могут быть сообщены до тех пор, пока вы не подпишете по всей форме юридический документ, гарантирующий конфиденциальность.

– Но это же чушь! – возмутилась Кэри. – Я деловая женщина. Если ваши клиенты, как вы говорите, всерьез обследовали положение дел на рекламном рынке, они должны знать, что мое агентство много раз имело дело с самыми щепетильными заказами.

– Миссис Ариас, – попытался урезонить ее Шнабель. – Смею заверить вас, что мои клиенты прекрасно понимают это, но тем не менее настаивают, что любое агентство, которое хочет узнать больше, должно сначала подписать этот документ.

– Если не ошибаюсь, вы говорили, что «Бомон-Ариас» – единственное агентство, в которое вы обратились.

– На сегодняшний день – разумеется. – Шнабель выразительно помолчал. – Если вы выразите желание обсудить подобный документ с вашими адвокатами, то ситуация останется прежней.

Кэри забарабанила по столу пальчиками с идеально накрашенными ногтями.

– Как я понимаю, подписание этого документа не влечет за собой никаких обязательств?

– Конечно же, нет, миссис Ариас, мы тоже деловые люди, – заверил ее Шнабель. – Это просто формальность, необходимая для ведения дальнейших переговоров. Как только документ будет подписан, вам будет предоставлена вся необходимая информация.

Мозг Кэри бешено заработал. Что-то подсказывало ей: в этом предложении есть резон. За много лет работы она научилась доверять своим инстинктам. «Вернет уверенность в себе и душевное здоровье немалой части населения Соединенных Штатов». Черт возьми! Эти слова заставили ее сделать следующий шаг. В конце концов, это ее ни к чему не обязывает. А при нерешительных действиях можно и впрямь упустить сделку века.

– Миссис Ариас? – тихонько напомнил о себе Шнабель.

– Пришлите мне бумаги. Я передам их на изучение адвокатам.

– Завтра они будут у вас, миссис Ариас, – заверил Шнабель.

Кэри положила трубку.

В Берне, в маленьком однокомнатном офисе на Шенцлиштрассе, который Оливия арендовала на весь месяц вместе с телефонами и факсом, Оливия, Энни и Феликс Пфенигер в благоговейном ужасе взирали друг на друга.

– Купилась, – произнесла Оливия. – Поверила!

– Боже мой, Феликс, – воскликнула Энни. – Ты был великолепен!

– Я актер, – скромно пожал плечами Пфенигер. – Если я не сумею убедительно произнести по телефону несколько фраз, грош мне цена как профессионалу.

Оливия встала со стула, подошла к письменному столу, где сидел Феликс, и обняла его.

– Я совершенно согласна с Энни, Феликс, ты был великолепен. – Она поцеловала его в золотистую шевелюру. – Спасибо, дорогуша.

– Не за что. – Феликс с нескрываемым восхищением посмотрел на Оливию. Они познакомились в Женеве, на дружеской вечеринке у их общей знакомой Дианы Брунли, и Феликс с первого взгляда безумно влюбился. Несколько раз они вместе ужинали, однажды Оливия была на его спектакле в «Шауспильхаусе», но пламенная страсть Феликса, к его глубочайшему сожалению, осталась неутоленной. Но все-таки они не теряли друг друга из виду, потому что Оливия стремилась всегда поддерживать хорошие отношения с мужчинами, с которыми когда-то встречалась. Таким образом у нее появилось немало добрых друзей в самых разных местах.

– Ты понимаешь, что это только начало? – спросила его Оливия. – Кэри проглотила наживку.

– Она еще не подписала бумаги, – напомнила Энни.

– Подпишет. – Оливия светилась уверенностью. – Даже ты сказала, что бумаги составлены превосходно, а ты у нас самый большой скептик.

– То, что кажется превосходным мне, – возразила Энни, – может оказаться неубедительным для Кэри и ее адвокатов.

– Юлиус считает, что этим документам не страшна самая тщательная проверка, – заявила Оливия. Документы составлял еще один ее хороший друг, Юлиус Стахели, лучший юрист в Лозанне.

Энни посмотрела на часы. Четверть шестого. Будь она сейчас дома, в Стоунбридже, то пила бы послеобеденный чай с детьми и помогала Мари-Луизе составлять меню ужина.

– Может быть, позвонить в «Федэкс», Ливви? Подтвердить доставку?

– Обязательно, – согласилась Оливия. – Прямо сейчас. И напомните мне включить автоответчик, на случай если Кэри взбредет в голову позвонить еще раз.

Оливии казалось, что она неплохо все организовала – насколько это возможно на самой ранней стадии. Она передала свои заказы подруге, собрала друзей, каждый из которых был признанным мастером своего дела, и убедила их принять участие в своей затее под кодовым названием «Битва с драконом» в стиле конца двадцатого века. Энни прозвала друзей и бывших любовников Оливии «скамейкой запасных» и признала, что ей еще никогда в жизни не было так весело. Хотя ее и пробирает порою дрожь при мысли о том, что будет, если Кэри раскроет заговор.

Через тридцать шесть часов после того, как Кэри пришла в офис к своим адвокатам, Герберту, Моргану и Бенделлу, чтобы подписать соглашение о конфиденциальности, Герхард Шнабель пригласил ее в Цюрих.

Она прилетела первым классом. В Клотене уже ждал черный «Мерседес», который доставил ее прямо в роскошный отель «Бельвью-Палас» в Берне. Там в небольшой гостиной, отделанной в стиле Людовика XV, ее встретила приятельница Феликса, тоже актриса, готовая сыграть свою роль. Вскоре Кэри уже летела обратно в Цюрих в состоянии величайшего возбуждения, подобного которому она уже давно не испытывала.

– Почему мы встречаемся именно здесь? – спросила Кэри Герхарда Шнабеля и Рут Мюллер, элегантную, консервативно одетую женщину лет тридцати пяти. Рут представилась как директор «Люмитекник», предприятия по производству лазерной техники.

– Отчасти для вашего удобства, – ответила та.

– Но в основном из соображений безопасности, миссис Ариас, – добавил Шнабель. – «Люмитекник» – дочернее предприятие компании, имеющей отношение к военной промышленности, поэтому вход для посетителей туда ограничен.

– Когда продукт выйдет на мировую арену и производство пойдет полным ходом, тогда, конечно, мы будем рады пригласить вас на фабрику, – продолжала Мюллер.

– Опять секретность, – вздохнула Кэри. К усталости начало примешиваться раздражение.

– Может быть, миссис Ариас, – предложил Шнабель, – вы согласитесь позавтракать с нами. Здесь, в отеле, прекрасный гриль-бар…

– Достаточно будет просто кофе, – холодно возразила Кэри. – И сообщите, пожалуйста, хоть какие-нибудь факты. – Она помолчала. – Надеюсь, ваш проект не имеет отношения к оружию.

– Нет, конечно, – ответила Рут Мюллер. – И вы в этом скоро убедитесь.

Кэри откинулась в кресле, на ее взгляд слишком мягком. Во время важных деловых переговоров она предпочитала, чтобы ей было чуть-чуть неуютно. Однако сейчас она ничего не имела против того, чтобы немного расслабиться: впереди ее ждала роскошная ночь в «Бор-о-Лак», цюрихском отеле, который она сама выбрала. Она вполне заслужила небольшие радости. Это, конечно, великолепно, но если эти люди будут и дальше тянуть резину, то вскоре ее и след простынет.

«Потрясающе», – подумала Кэри поздним вечером, ужиная филе-миньоном у себя в номере. Рут Мюллер прекрасно сумела представить ей новый продукт, не сообщив почти ничего конкретного и предоставив Кэри самой судить о его возможностях.

Изделие было предназначено стать новым словом в косметической хирургии. Некий чехословацкий ученый, ныне работающий на «Люмитекник», изобрел лазер с двойным лучом, мощность и точность действия которого позволяли удалять морщины. При этом скорость заживления была ошеломляющей.

– Именно в этом заключается революционное новшество, созданное компанией «Люмитекник», – объясняла Рут. – Откровенно говоря, когда люди услышат о нашем лазере, они просто откажутся от других методов.

– Так чем ваш лазер так уж отличается от других? – настаивала Кэри.

– Наша идея заключается в том, что мы соединили два отдельных лазера: один – обычный, который, попросту говоря, удаляет морщины, и другой – мы назвали его «Хейлунглазер», – который залечивает раны прямо во время операции.

Кэри попыталась представить себе описанный процесс.

– Как будто зубной врач одновременно сверлит и заполняет полость пломбой, да?

– Очень хорошая аналогия, – согласилась Рут. – Одновременное удаление отмершего вещества и наращивание здорового остатка зуба.

Шнабель с улыбкой посмотрел на Кэри.

– Может быть, в будущем это станет одной из новых областей применения «Хейлунглазера».

– Надеюсь получить гонорар за идею, – сказала Кэри.

– Кажется, заявка на патент уже подана, – быстро вмешалась Рут.

– Я пошутила, – отрезала Кэри.

«До чего же серьезно они воспринимают себя», – подумала она чуть позже. Видит бог, она сама не отличается выдающимся чувством юмора, но ведь не собираются же они использовать эту игрушку для операций на мозге. С другой стороны, они на тысячу процентов правы в том, что при правильно организованном маркетинге эта технология принесет миллиардную прибыль.

Рекламно-маркетинговая кампания, предупредила Рут Мюллер, должна проводиться виртуозно. Кэри была мастером своего дела. И еще Рут объяснила, что, пока не закончены процедуры лицензирования, Кэри не сможет увидеть новый метод в действии собственными глазами. Ей придется удовлетвориться фотографиями двух женщин средних лет – до и после операции, датированными и нотариально заверенными. Кроме того, имеется еще одно самое весомое подтверждение – письмо из Американской администрации по контролю за качеством пищевых продуктов и медикаментов (ФДА) с разрешением применять данный метод.

Той же ночью, пока Кэри нежилась в уютной постели в Цюрихе, Энни, сидя с подругой в не менее, а может быть, даже более роскошном номере отеля «Швайцерхоф» в Берне, дрожала от страха.

– Напрасно ты, Ливви, это сделала, – говорила она.

– Что я напрасно сделала? – Оливия в купальном халате свернулась клубочком на диване, наслаждаясь трюфелями от Линдта и удовлетворенно думая о том, что ее друзья-актеры в «Бельвью-Паласе» прекрасно сделали свое дело.

– Многое. Например, зарегистрировала липовую корпорацию.

– Как же иначе, Энни? Ты прекрасно знаешь, что Кэри ни за что не стала бы вести переговоры, не проверив предварительно, с кем имеет дело. – Гонорары юристам и бухгалтерам вылились в круглую сумму, Оливия была весьма признательна своим друзьям в Берне, Женеве и Цюрихе, но она с самого начала знала, что возмездие Кэри обойдется недешево.

– А больше всего я сожалею о том, что ты подделала письмо из ФДА.

– Почему? Это было нетрудно.

Оливия просто-напросто заплатила одной небольшой типографской фирме за то, чтобы та скопировала печатный бланк и поместила на нем составленное Оливией письмо, оформив его в нужном стиле.

– Это подделка документов. – Энни расхаживала по комнате, то и дело проводя рукой по пышным светлым волосам.

– Ничего подобного. – Оливия спокойно жевала шоколадку. – Точнее говоря, не совсем. Я же не подделывала ничьей подписи.

– Ты знаешь, к каким срокам заключения приговаривают в наши дни за подделку документов?

– Нет, – совсем развеселившись, ответила Оливия. – А ты?

Когда Кэри вернулась в Бостон, ее интерес к чудесному лазеру разгорелся с новой силой. У нее появились глубоко личные мотивы. Кэри не было еще и сорока, однако она всегда ревностно относилась к своей внешности, а в последнее время начала замечать, что, несмотря на утомительный и тщательный уход, на ее прежде безупречной коже начали появляться мелкие, но многозначительные изъяны, не заметные ни для кого другого – во всяком случае, до поры до времени. Но они были, эти мимолетные следы, бесконечно малые признаки увядания. Они назойливо напоминали, что идеальная красота вскоре покинет ее.

Соблазн исчезнуть на несколько дней, а затем явиться обновленной, уверенной в том, что она безукоризненно хороша, был слишком велик. Кэри понимала, что если она удачно разыграет выпавшие карты, то ей представится уникальная возможность провести лечение новым методом прежде, чем вся Америка услышит о нем, и никто ничего не узнает, даже не заподозрит.

Она позвонила Рут Мюллер в «Люмитекник» и оставила срочное сообщение. Меньше чем через час Мюллер перезвонила ей.

– Чем могу быть полезна, миссис Ариас?

– Я хотела бы получить консультацию.

– К вашим услугам, – ровным голосом ответила Мюллер. – Что вас интересует?

– Вы не поняли, – нетерпеливо проговорила Кэри. – Я хотела бы знать, могу ли я испробовать новый метод лечения на себе?

– На себе? – Мюллер не скрывала изумления. – С какой целью?

– С той же самой, какую будут преследовать миллионы ваших клиентов, как только реклама попадет в крупнейшие газеты, – ответила Кэри. – Понимаете, у меня есть несколько ранних морщинок, ничего серьезного, но, мне кажется, нам представилась идеальная возможность убить одним выстрелом двух зайцев – я избавлюсь от морщинок и получу необходимые доказательства того, что «Хейлунглазер» действительно работает.

– Мне казалось, представленные нами доказательства вполне убедительны, – сухо заявила Рут Мюллер.

– До некоторой степени, – ответила Кэри, демонстрируя сомнение.

Мюллер помолчала, раздумывая.

– Боюсь, миссис Ариас, что, даже если бы это было возможно с юридической точки зрения – я уже разъясняла вам, что лазер нельзя использовать до официального начала промышленного производства, – с вашей стороны было бы неэтично и неблагоразумно испытывать его на себе подобным образом.

– Напротив, – возразила Кэри. – Это не только этично, но и широко распространено в деловой практике. Если кто-то просит агентство организовать рекламную кампанию, скажем, нового сорта печенья, то производители активно призывают всех, кто занят в проекте, съесть как можно больше этого печенья.

– Но сейчас речь не о печенье, – угрюмо пробормотала Мюллер.

– Конечно, – поддержала Кэри. – Это на двадцать пять тысяч долларов дороже пачки самого сладкого печенья. – Она помолчала. – Если я решилась приехать в Швейцарию, если готова заплатить за лечение столько, сколько вы скажете, – повторяю, сколько угодно, – то ваш отказ предпринять хоть одну попытку преодолеть эти лицензионные препятствия я могу трактовать единственным образом – вы, господа, не убеждены в качестве собственной продукции.

Мюллер долго молчала.

– Я, разумеется, передам ваше предложение моим коллегам, – ответила она наконец довольно напряженным голосом.

– Я не сомневаюсь, что передадите. – Кэри снова помолчала. – Полагаю, фрау Мюллер, прежде чем обратиться ко мне, вы наверняка провели хорошую подготовительную работу в том, что касается проверки моих деловых качеств.

– Естественно, – подтвердила Мюллер.

– В таком случае, – холодно продолжала Кэри, – вы наверняка в курсе: если я чего-нибудь хочу, то или я получаю это, или вы получаете под зад коленом. Это довольно грубый американизм, фрау Мюллер, и я прошу прощения, но, уверена, вы уловили его смысл.

– Совершенно верно.

– Поэтому, когда будете разговаривать со своими коллегами в «Люмитекник», не забудьте предупредить их. Если они откажут мне, я не только прослежу, чтобы «Бомон—Ариас» приостановило работу над этой кампанией, но и… – ее тон стал жестче, – ни в коей мере не нарушая условий нашего соглашения, сделаю так, что ни одно агентство в Соединенных Штатах не подпустит вас даже на пушечный выстрел.

– Черт бы ее побрал, – пробормотала Оливия. Новость застала ее в офисе на Шенцлиштрассе.

Теперь в ее кабинете были установлены еще два телефонных аппарата: один из них изображал главный телефонный номер компании «Люмитекник», а другой – прямую линию связи с Рут Мюллер. Оливия наняла еще одну актрису на роль телефонистки на коммутаторе и заодно личной секретарши директора Мюллер.

– Пора заканчивать игру, – произнесла Энни. Она уезжала на несколько дней домой, повидаться с Эдвардом и детьми, и, как назло, вернулась в Берн в тот самый момент, когда Оливии доложили о категоричном требовании Кэри.

– Ничего подобного, – возразила Оливия.

– Не сходи с ума. – Энни побледнела. – Пора остановиться.

– Ни в коем случае!

Актриса, игравшая роль Рут Мюллер, молодая женщина, одетая в синие джинсы и мешковатый пуловер с заплатами на локтях, пожала плечами.

– Судя по тону, эта дама говорила совершенно серьезно, – заметила она.

– Кэри всегда говорит серьезно, – ответила Энни. – Ливви, надо знать меру. Наша затея выходит из-под контроля.

– Согласна.

– Слава богу.

– Я согласна, что мы должны знать меру, но что за неприличная паника? Кэри до сих пор не догадалась, что вся наша затея – сплошное мошенничество, поэтому нам ничего не грозит.

– Пожалуй, Оливия права, – задумчиво проговорила актриса. – Самое худшее, что может произойти, если вы не согласитесь на ее условия, – она просто выйдет из игры.

– Но поскольку мы никак не можем согласиться на ее условия, – заметила Энни, – выход из игры неизбежен.

– Кто сказал, что мы не можем согласиться? Энни и актриса изумленно уставились на Оливию.

– Ты с ума сошла, – обреченно проговорила Энни.

– Ничуть, – ответила Оливия.

Оливия должна была признать: ей никогда бы не пришло в голову, что эта необычайно умная, искушенная женщина может настолько увлечься идеей. Надо же – потребовать лечения для себя! Вот это, называется, вляпались!

– Ты знаешь, – сказала она Энни за обедом. – Мне ее почти жалко. Но только почти.

– А я чувствую себя ужасно виноватой, – пробормотала Энни, вяло помешивая суп.

– Ты всегда легко размякаешь, Энни Томас.

– Мне кажется, что и ты утратила былую твердость.

– Нет, не утратила, – решительно возразила Оливия. – Я тверда как скала, когда речь идет о людях, которых я люблю. – Она пристально взглянула на Энни. – Кэри мучила Джимми долгие годы, а теперь она покушается на нас с тобой. И мы обе знаем, что она не остановится. Как только Джимми сделает хоть что-нибудь, что будет ей не по нраву, она пустит в ход эту историю о тройном прелюбодеянии. Ты понимаешь, что тогда будет?

– Я думаю, так далеко она не зайдет.

– Почему нет? – Голос Оливии стал жестким. – Она ушла от Джимми к его собственному брату, и сделала это не задумываясь. Что может остановить такого человека, как она?

Энни промолчала.

– Мы не можем просто взять и прекратить игру, – продолжала Оливия. – Если мы не расквитаемся с ней и если она узнает, что на самом деле «Люмитекник» – это мы, то жизнь Джимми превратится в настоящий кошмар.

– А мы окажемся в тюрьме, – закончила за нее Энни.

– Ее надо проучить, – продолжала Оливия. – Дело немного усложнилось и стало чуть более рискованным, чем я предполагала…

– Совсем чуточку, – иронически подхватила Энни.

– Но в нем по-прежнему нет ничего невозможного.

– И как же, интересно знать, мы с этим справимся?

– Точно так же, как провели встречу в «Бельвью». С помощью актеров.

– Боже мой. – Энни, которая пила чрезвычайно редко, схватила бокал Оливии и отхлебнула большой глоток бургундского. – Ты же не собираешься обрабатывать Кэри лазером?

– Ну… – задумчиво произнесла Оливия.

– Что «ну»? Что «ну»? Что ты еще задумала? – Энни снова потянулась за бокалом Оливии.

– Пойми, – убеждала ее Оливия. – Я просто стараюсь прикинуть, понять, каким образом мы можем привести это дело к идеальной развязке.

– И при этом не попасть в тюрьму?

– Никоим образом.

Оливия всмотрелась в лицо Энни и поняла, что та боится не на шутку.

– Энни, ты хочешь домой? Хочешь выйти из игры?

– Нет. Да. Не знаю.

– Не волнуйся, я прекрасно тебя понимаю.

– Но все равно будешь продолжать действовать.

– Да.

Энни вздохнула.

– Значит, наверное, я такая же чокнутая, как ты.

Оливия работала как проклятая. Компьютер и принтер, которые она перенесла в свой номер, раскалялись докрасна, счета за телефонный коммутатор и от курьерской службы выросли до немыслимых размеров, но цель была достигнута: «Люмитекник» и Кэри заключили компромиссное соглашение. Оливия торжествовала: судя по тому, что рассказывал ей Джимми, компромисс и Кэри были столь же несовместимы, как мармелад и горчица. Значит, они уже одержали небольшую победу. Рут Мюллер якобы сумела добиться от совета директоров согласия на лечение Кэри. Однако руководство «Люмитекник» считало, что и компания, и Кэри навлекут на себя обвинения в коррупции, если Кэри в виде исключения воспользуется лазером до официального начала его эксплуатации.

– Тем не менее в контракте будет указано, – сообщил Кэри герр Шнабель, – что вы будете первой американской гражданкой, которая получит лечение по новой методике.

– Но я не смогу провести операцию до официального ввода нового метода в эксплуатацию.

– Боюсь, что так.

– А если я скажу, что меня это не устраивает?

– В таком случае, к глубокому сожалению, – любезно произнес Шнабель, – компания «Люмитекник» будет вынуждена передать заказ другому агентству.

Полностью поглощенная новой идеей, Кэри рьяно принялась за работу. Она была уверена, что ни один человек ни в Бостоне, ни в Нью-Йорке, ни даже в Калифорнии не сумеет лучше ее составить рекламную кампанию.

– Мы хотим, чтобы презентация была проведена через месяц, – сказала на прощанье Рут Мюллер.

Кэри принялась обдумывать пути решения задачи. Можно поручить швейцарский заказ двум лучшим творческим группам, устроив так, чтобы они состязались друг с другом. Впрочем, лучше сделать так, как она всегда поступала в старые добрые времена: выполнить все в одиночку, решительным мозговым штурмом.

– Для чего поручать двоим сотрудникам работу, с которой может справиться один? – говорила она некогда Джиму, когда он начинал петь хвалу своим любимчикам Бауму и Кармайкл.

– Одна голова – хорошо, а две – лучше, – отвечал он, и она не знала, как возразить.

Как ни странно – и эта курьезная мысль забавляла и раздражала ее, – но единственным человеком, с которым Кэри хотелось вместе работать над швейцарским заказом, хотелось поделиться своим волнением и видеть, как оно подхлестывает его незаурядный ум, был ее бывший муж. Разумеется, Джим и все агентство «Джи-Эй-Эй» узнают об этом заказе только через ее труп. Новый муж Кэри уже успел разочаровать ее. Питер следовал в бизнесе проторенным путем. Единственным членом семьи, кто пылал к семейному бизнесу настоящей страстью, был Майкл Ариас. Иногда Кэри думалось, что, наверное, она второй раз подряд ставит не на того братца. Если бы она не знала, что Майкл крепко связан узами брака с Луизой, то, быть может, испробовала бы свои чары на нем.

Кэри все-таки решила не доверять столь важную работу никому. Она заперлась у себя в кабинете, перепоручив всю текучку своему заместителю Митци Пэлгрейву. Первой задачей было придумать фирменное название, под которым «Хейлунглазер» выйдет на рынок, но название это осенило Кэри тотчас же после ее первого визита в Берн. «Световые годы» – легко, броско, остается только продумать кампанию по его запуску на рынок. Добрых десять дней она трудилась как вол, в полном одиночестве. Никогда, сколько она помнила, никакая задача не поглощала ее с такой полнотой. Она никому ничего не объяснила, она никому не доверяла. Она велела установить у себя в кабинете вторую линию факса и следила, чтобы каждое письмо, каждая записка, адресованные в «Люмитекник», были запечатаны в конверты и только в таком виде покидали кабинет. Вся корреспонденция из Швейцарии, предназначенная для нее, по-прежнему помечалась «Лично в руки».

На Кэри напала какая-то лихорадка. Она мало спала, ела только для поддержания сил, встречалась только с теми, кто был ей необходим для работы. Кэри понимала, что имеет дело с наилучшим товаром для сохранения красоты. Ей казалось чуть ли не преступлением не донести в самой эффективной и привлекательной форме эту удивительную новость до широких масс, обладающих толстыми, очень толстыми кошельками.

Она не могла купить рекламное время на телевидении или дать рекламу в крупных газетах, по крайней мере до тех пор, пока не выиграет первоначальную кампанию. Заказчики давили на нее со сроками, но все же дали ей еще месяц сверх договоренного. Тем самым давая Кэри понять, что верят в нее и что вопрос о передаче заказа другой фирме может быть поставлен только в том случае, если она очень уж крупно проштрафится.

В те же дни на Бойлстон-стрит, в агентство «Джи-Эй-Эй», до Джима начали доходить слухи, что Кэри затевает новое дело. Сотрудники «Бомон—Ариас», к огорчению бывшей супруги, до сих пор общались с ним, делясь обрывочными сведениями, хоть и делали это с оглядкой. Каждый знал, что Кэри страдает параноидным страхом перед Джимом и обрушит свой гнев на любого, кто будет замечен в чем-либо выходящем за рамки приветственного кивка ему на улице. Но время от времени доносились обрывки разговоров, из которых следовало, что Кэри заперлась в своем кабинете и трудится над какой-то грандиозной задачей, а все агентство «Бомон – Ариас» функционирует, в сущности, без руководителя. Джим был вынужден признаться самому себе, что ему, оказывается, любопытно, чем же так поглощена его бывшая жена. С одной стороны, это означало, что «Джи-Эй-Эй» упустило некий крупный заказ, но, с другой стороны, похоже, у Кэри некоторое время не будет сил вносить сумятицу в его жизнь.

За эти дни он встретился с ней лишь однажды, в офисе ее адвокатов, куда оба пришли подписывать документы о разделе собственности.

– Похоже, ты напала на крупную дичь, – сказал он ей, когда формальности были улажены.

– Точнее сказать, на громадную, – поправила она. – Гораздо более интересную, чем когда-либо приносил ты.

– Очень рад, – сказал Джим. – Не за тебя, а за агентство.

– Ты все еще считаешь его своим, не правда ли, Джим?

– Как-никак, оно до сих пор носит мое имя.

– Это и есть самая огорчительная сторона в моем браке с Питером, – произнесла Кэри с улыбкой, полной яда. – Мне до сих пор приходится носить фамилию Ариас.

– Нельзя получить все сразу, – устало пробормотал Джим.

– Но я близка к этому, – парировала Кэри.

Если вдуматься, все, кого Джим знал, жили в эти дни в каком-то бешеном темпе. За последние недели он несколько раз звонил Оливии, но у нее на работе говорили, что она уехала из города неизвестно куда. «Интересно, с кем она теперь?» – подумал он, ненадолго ощутив нелепый, неуместный укол ревности. Энни тоже дома не оказалось. Джим ужасно скучал по ним обеим. Ему не хватало знакомого голоса на другом конце телефонного провода, голоса, с которым он мог бы поделиться своими мыслями, и серьезными, и незначительными.

Решение пришло к Кэри накануне десятого дня. Оно было простым, может быть, ему немного не хватало оригинальности. Но кампания вырисовывалась идеальная, она, несомненно, достигнет своей цели – короче говоря, продукт будут выхватывать друг у друга из рук, а только это и имело значение.

Художественный уровень ее работы был весьма невысок, исполнение грубовато и неуклюже, фотографии и то, что на них изображалось, нуждались в серьезной доработке, но концепция была найдена верно. Три фотоснимка. На первом – безукоризненное, невинное лицо маленькой девочки. На втором – девушка-подросток, на грани взросления, кожа еще сияет юной свежестью. На третьем – силуэт женщины в возрасте, лицо в тени, и признаков старения не видно, они оставлены для воображения. Текст гласит:

Она вызвала Митци Пэлгрейва и Джо Морицио, своего художественного директора, взяла с них клятву хранить тайну под страхом того, что они не найдут работу ни в одном агентстве Америки, разъяснила концепцию, фирменное название, рекламный девиз и усадила за работу.

Через две недели, за три дня до конца отведенного срока, Кэри, вооруженная идеально оформленной рекламной кампанией, куда входил лучший логотип, какой создал в своей жизни Морицио, прибыла в Швейцарию. На сей раз ей забронировали номер в Цюрихе, в «Долдер-Гранд-Отель», где в присутствии Мюллер и Шнабеля перед видеокамерой состоялась презентация.

– Съемки проводятся для того, чтобы я могла проконсультироваться с советом директоров, – пояснила Мюллер.

– Когда мне ждать вашего ответа? – спросила Кэри.

– В течение недели, – ответила Мюллер.

– Мне очень нравится, – сказала Энни на следующий день, когда Оливия продемонстрировала ей видеокассету. – Да простит меня бог, но я думаю, реклама придумана идеально.

– Всякий, кто увидит, перестанет бояться старости, – заметила Оливия.

– Она меня просто за душу взяла, – сказал Феликс Пфенигер, грустно потрогав «гусиные лапки» вокруг глаз. – Если бы «Световые годы» существовали на самом деле, я стал бы первым клиентом.

– После Кэри, – напомнила ему Оливия.

– Бедная Кэри, – вздохнула Энни.

– Хватит, Энни, не начинай снова, – сердито попросила ее Оливия.

– Что дальше? – поинтересовался Феликс.

– Ты сообщишь ей, что руководству «Люмитекник» понравились тексты и кампания будет заказана ей, – заявила Оливия.

– А потом? – допытывался Феликс. – Вы позволите ей организовать всю кампанию или как?

– К несчастью, мы не можем зайти так далеко, – вздохнула Оливия. – Вовсе не из-за того, что я имею хоть каплю сочувствия к Кэри. Просто пора ограничить наши расходы. Расценки на рекламу в газетах и на телевидении исчисляются в сотнях тысяч долларов. Значит, вся кампания обойдется нам не в один миллион. Это слишком.

– Так насколько же далеко мы зайдем? – спросила Энни.

– Еще на один шаг, – ответила Оливия. – Последний шаг.

Феликс в роли Шнабеля позвонил Кэри, как и было обещано, через неделю.

– Примите поздравления, миссис Ариас.

По телу Кэри пробежала знакомая дрожь удовольствия, которую она всегда испытывала, добившись успеха.

– Спасибо, герр Шнабель, – ответила она, сохраняя спокойствие в голосе. – Агентство «Бомон—Ариас» горячо стремится донести «Световые годы» до людей.

– Название придумано идеально, – похвалил Феликс. – Рут Мюллер сказала, что считает его просто шедевром.

– Предстоит проделать большую работу, – произнесла Кэри, спеша перейти к существу дела.

– Для начала, – подхватил Феликс, – организуем вторую презентацию, на сей раз для практикующих врачей – семейных докторов, хирургов, директоров клиник, которые в июне, после выхода нашей продукции на рынок, станут потенциальными заказчиками нового оборудования для своих пациентов.

– Руководство «Люмитекник» уверено, что это будет правильный ход? – с удивлением спросила Кэри. – Вся концепция нашей рекламной кампании была направлена на широкую публику. Эти профессионалы и без того месяц за месяцем бомбардируются листовками, обещающими невиданные чудеса. Какой смысл работать со столь цинично настроенной аудиторией?

– Вы говорите так, словно сами не верите в «Световые годы», миссис Ариас, – довольно холодно заметил Феликс.

– Очевидно, что это не так, герр Шнабель, – возразила Кэри. – Иначе я не планировала бы сама воспользоваться вашим лазерным лечением. – Она помолчала. – Я просто указываю на возможный риск – в этом заключается моя работа.

– Я прекрасно вас понимаю, – продолжал Феликс заметно потеплевшим тоном. – И, несомненно, передам ваши замечания руководству «Люмитекник». Но директора считают, что профессионалы встретят новшество с энтузиазмом и тем самым процедура заказа, изготовления и доставки оборудования будет значительно облегчена.

– Следовательно, «Световые годы» появятся в кабинетах врачей и будут доступны пациентам по первому требованию, – удовлетворенно заметила Кэри.

– Именно это я и хочу сказать.

Кэри готовилась к презентации очень тщательно. Рут Мюллер сообщила, что в Бостон прилетит вся команда специалистов из «Люмитекник». Главной частью мероприятия должны стать их ответы на вопросы врачей. Герр Шнабель возьмет на себя транспортные хлопоты по организации поездки руководства «Люмитекник», а остальные организационные вопросы остаются в руках Кэри.

Она, разумеется, остановила свой выбор на «Ритц-Карлтоне» – самая роскошная декорация для мероприятия высшего класса; поручила Митци Пэлгрейву включить в список гостей крупнейших светил из мира медицины и хирургии и собственноручно разослала им приглашения. Кроме того, она сообщила самым видным журналистам, пишущим на общие и специальные темы, что на презентации будет представлен продукт, являющийся самым выдающимся достижением в пластической хирургии с тех времен, когда была изобретена пересадка кожи.

– Кэри сказала Феликсу, что мероприятие задумано как нечто среднее между светским раутом и дружеской вечеринкой, – сообщила Оливия Энни по телефону.

Энни уехала обратно в Бэнбери-Фарм, где ее ждали Эдвард, дети, двухнедельные занятия по рефлексологии и учебная практика. Она объяснила, что ей необходимо вкусить хоть глоток нормальной жизни, чтобы сохранить здравый рассудок в ожидании грандиозного финала. Энни с ужасом ждала развязки. Оливия называла это часом расплаты. Эта расплата снилась Энни в кошмарных снах: Кэри добивается их ареста, начинается долгое международное расследование, и в конце концов их направляют в исправительное заведение. Энни даже считала, что они это заслужили. Даже такая стерва, как Кэри, не должна была быть наказанной так сурово. Рушилась вся ее карьера, без которой Кэри не мыслила своей жизни. Выходило, что они покушались на жизнь человека, пусть и очень дурного.

– Презентация намечена на конец дня, – рассказывала ей Оливия. – Начнется в пять часов с дружеской встречи за бокалом шампанского, сама презентация состоится в шесть, а потом представители «Люмитекник» ответят на вопросы.

– Если не считать того, что никаких представителей там не будет, – добавила Энни, борясь с тошнотворным страхом.

– Конечно, не будет. Будем только ты и я.

– И все, – проговорила Энни.

– Я уже говорила, если не хочешь, можешь не приезжать.

– Ты прекрасно знаешь, что я не хочу, – ответила Энни. – И все-таки приеду.

– Что именно ты рассказала Эдварду? – поинтересовалась Оливия.

Эдвард проявил себя сущим ангелом: когда Энни исчезала на целые дни напролет, он только вопросительно выгибал бровь.

– Не больше, чем ему положено знать.

– Совесть замучила, правда? – сочувственно спросила Оливия.

– Ужасно, – призналась Энни. – Но я все равно приеду.

Как ни больно Оливии было признавать это, но ее тоже мучили острые, болезненные уколы совести, а по ночам снились кошмары. Ей не снилась тюрьма. Ее преследовали ночные видения совсем иного рода. Однажды ей приснилось, что Кэри, узнав правду, взяла револьвер и выстрелила себе в голову, в другой раз – что она выпрыгнула из окна. Но при свете дня Оливия отказывалась верить, что такая хладнокровная особа, как Кэри, способна на самоубийство. Если она и застрелит кого-нибудь, то только Оливию. Такой поступок был куда больше в характере Кэри.

Правда заключалась в том, что они действительно зашли слишком далеко, и Оливия понимала это, так же как Энни. Она поняла это в тот самый миг, когда Кэри проявила слабость, попросив о лечении для себя самой. В тот момент Оливия всерьез раздумывала о том, что пора бы остановиться. Но раз уж ты начала игру с таким потенциально опасным противником, как Кэри, надо довести дело до горького конца, не останавливаясь на полпути.

Когда Оливия задумывала эту авантюру, она говорила себе, что Кэри должна получить урок, которого давно заслуживает. Но теперь у нее появилось тошнотворное ощущение того, что где-то она свернула с правильного пути в сторону, которую можно было бы назвать почти садизмом. Она всегда признавала, хотя и не очень охотно, что у нее в характере есть неприятная черта – неумение прощать. Теперь она всей душой надеялась, что не окажется в придачу жестокой. Мистификация с вымышленной компанией «Люмитекник» зашла гораздо дальше, чем она полагала вначале, стала такой запутанной, такой впечатляющей и захватывающей, что Оливия сама была готова поверить в нее. А Кэри, бедная Кэри – Оливия не предполагала, что способна думать о ней с такой жалостью, – та просто с головой погрузилась в эту историю, всей душой отдалась ей.

Джим однажды сказал, что Оливия – самый честный человек, какого он знает. Она спрашивала себя, что бы он подумал о ней, если бы узнал, какой чудовищный обман она затеяла.

И ей не хотелось, чтобы он узнал.