Клятва и меч

Глава I ДОМА

Август 1134

Все утро плетельщик корзин провел у реки, облазив ее восточный берег. Наконец-то ему повезло. Он наткнулся на тростник с грубыми продолговатыми листьями. В воде он срезал острым ножом стебли, мозолистой рукой очищая их от листьев и складывая на берегу. Нарезал он и ветвей ивы, отсвечивавших тусклым серебром. Вскоре пологий берег покрыли несплетенные маты из высохших под солнцем стеблей тростника и прутьев ивы.

Плетельщик корзин уже по опыту знал, что больше дюжины заготовок он не в состоянии унесли. У него уже набралось две увесистые связки: одна – из стеблей тростника, другая – из ивовых прутьев. Перетянув их пеньковой веревкой, он взвалил нелегкую ношу на спину и побрел вдоль берега к лесу. Концы длинных стеблей бороздили и вспенивали воду. Своя ноша не тянет, и, петляя вместе с лесной дорогой, он что-то напевал себе под нос.

Глухой стук копыт заставил его замолчать и насторожиться. К счастью, всадники были еще далеко и опасности пока не представляли. Но только пока. К браконьерам в Англии были приняты весьма суровые законы. Пойманного могли убить на месте преступления, или познакомить с петлей на ближайшем деревенском пустыре, или, в лучшем случае, лишить руки или глаза. Запрещалось рубить деревья в лесу, хотя снисходительные бароны и позволяли беднякам срезать сухие ветки. Но для плетения корзин нужны ивовые прутья гибкие и упругие. И если бы власти установили, что он превысил допустимую лесную норму, тогда…

Плетельщик корзин сбросил связки со спины и поволок их под ближайший кустарник. Спрятавшись за него, он замер, боясь пошевелиться. Неподвижный лесной воздух отчетливо доносил хруст сушняка и лязг металла, нарастающие по мере приближения всадников.

Они были уже в нескольких десятках ярдов от браконьера, когда ехавший впереди внезапно остановился и повернул коня.

– Мессиры, нам пора возвращаться.

Сопровождавшие его пятнадцать всадников молча перестроились по трое в ряд и, пропустив вперед своего сюзерена, поскакали вслед за ним к замку.

Плетельщик корзин поблагодарил Господа, но на всякий случай еще некоторое время прятался за кустарником. Вскоре топот копыт стих. Тогда он снова взвалил обе связки на спину и продолжил путь по лесной дороге, уже не скрываясь. Всадники были местными жителями, он узнал их, а знатный барон во главе эскорта – это один из немногих английских лордов, искренне уважаемых простым народом. Даже к браконьерам он относился терпимо и не раз делал вид, что не замечает их. Однако, окажись в лесу один из патрулей короля Генриха I, участь плетельщика корзин была бы плачевной. В любом случае он не намерен был попадаться на глаза любому из них. Не случайно, что и после сорока лет занятия своим рискованным промыслом он не лишился ног, рук и глаз.

Всадники выехали на опушку леса. Впереди катила свои быстрые воды Темза, широкая и мелководная на месте брода и потому не требовавшая моста. Ярдах в пятидесяти на другом берегу располагался город Уоллингфорд, окруженный обычным для саксонских поселений земляным валом. К нему вел брод, очерченный в потоке двумя рядами крупных валунов. Поднимая тучи искрящихся на солнце брызг, всадники неспешно переехали через реку. Влажные бока коней лоснились. Золотые шпоры блестели на солнце. Пятнадцать рыцарей в доспехах, возглавляемые фаворитом короля Генриха I, внушали трепет и восхищение. Плюмажи на их шлемах покачивались в такт иноходи лошадей. Еще минутой раньше рыцари привычно перебрасывались грубыми шутками, шумно обсуждая очередную сплетню, ими только что придуманную. На другом берегу их восторженно встречали. Мигом подтянувшись, гордо выпрямившись в седлах, они молча проследовали за своим господином.

Переправившись на западный берег, развернув лошадей, всадники образовали круг, в центре которого находился барон. На вытоптанном лугу, раскинувшемся между городской оградой и рекой, обычно проводились ярмарки и игры. С южной стороны он заканчивался болотистой низиной, а на севере уходил к подножию мощных каменных стен уоллингфордского замка.

Барон снял с головы шлем и поправил слипшиеся от пота длинные седые волосы. Поседел он десять лет назад, когда ему исполнилось всего двадцать четыре года. Звали его Бриан Фитц. Он был внебрачным сыном графа Алана Британского, Алана Железная Перчатка.

– Благодарю вас, господа, что вы сопровождали меня в этой поездке. Большой совет прошел, как всегда, не без пользы для Англии. Что касается вас, то сам граф Стефан обратил внимание на таких славных рыцарей. Не сомневаюсь, что недели три вы будете поражать своих друзей удивительными историями о Лондоне. Не стесняйтесь, сочиняйте от души, особенно дамам вашего сердца!

Эти слова вызвали дружный смех у рыцарей, сопровождавших в поездке барона. Да, им было что рассказать! Девять из них впервые побывали в Лондоне, и хотя им не пришлось увидеть короля – он гостил в Нормандии у дочери Матильды, отмечая день рождения своего внука и тезки, – рыцарям удалось преклонить колена перед племянником Генриха I графом Стефаном Блуаским, которому дядя поручил провести Большой совет в свое отсутствие. И они впервые побывали в таком большом городе, где, казалось, было легко заблудиться и проблуждать всю оставшуюся жизнь.

Бриан еще раз поблагодарил рыцарей за их преданность, и старший из воинов почтительно ответил, поклонившись:

– Для нас большая честь сопровождать вас, лорд. Мы всегда в вашем распоряжении.

Бриан кивнул и, повесив шлем на луку седла, не спеша выехал из круга. Всадников немедленно обступили жены и друзья, градом посыпались вопросы. Рыцари не скупились на ответы, и с каждым новым рассказом улицы Лондона становились все длиннее и коварнее.

Направляясь к замку, Бриан невольно улыбался, слыша обрывки невероятных историй. Он успел забыть, что некогда, впервые оказавшись в Уоллингфорде, он выглядел таким же нелепым и темным провинциалом, как его воины в Лондоне теперь. Его тогда всерьез испугали обширные, мрачноватые равнины, сырые, труднопроходимые леса и в особенности река, которая, казалось, шипела и извивалась от кишащих в ней водяных змей…

Замок Уоллингфорд был основан в период нашествия норманнов во главе с Вильгельмом Завоевателем, ставшим в 1066 году королем Англии. Построенный по его приказу замок был окружен внешним рвом и деревянным частоколом. Земля из рва была использована для создания удобного подхода к реке. По центру огороженной территории проходил еще один ров, а за ним поднимался второй частокол с деревянной сторожевой башней. Получив во владение эти земли, Бриан Фитц заменил дерево на камень и едва не разорился. Замок теперь был огорожен внешней стеной высотой в восемнадцать футов, оборудованной сторожками у ворот, ступенями на внутренней стороне и пятью башнями, одна из которых оставалась пока не достроенной. Все сооружение выглядело достаточно внушительно и могло заставить призадуматься любого, кто решил бы атаковать эту цитадель. Квадратная каменная башня высотой сорок футов стояла на мощной насыпи и служила главным укреплением замка. Ров был постоянно наполнен водой – рядом с Темзой с ней проблем не было.

Уоллингфорд отнюдь не относился к числу значительных замков в Англии, однако уже в хрониках тех времен он был описан как неприступный. Посещавшие его бароны-соседи уезжали потрясенные, с вытаращенными от изумления глазами, и многие из них начинали строить свои укрепленные замки по типу уоллингфордского.

Цитадель была завершена всего четыре года назад, но дожди и летающие семена сделали свое дело, придав ее фасаду почтенный вид. Внутри же башня выглядела чуть ли не древней – стены ее закоптились от открытого огня в очагах, полы вытерлись, двери разболтались, просели и едва закрывались. Замок жил полноценной жизнью, и это чувствовалось даже в запахах, рассеянных в воздухе. Бриан Фитц и его жена Элиза не относились к тем богатым вельможам, которые годами не посещали свои многочисленные владения. Уоллингфорд король Англии подарил бедному, да еще и внебрачному отпрыску графа Алана Железная Перчатка, а подобными дарами пренебрегать всегда опасно. Однако Бриан оказался достойным, хоть и не законным сыном своего отца, с такой же крепкой хваткой.

Замок получил хорошего нового хозяина, и тот не пожалел сил для его укрепления. Цитадель ошеломляла не только высотой, но и своими размерами. Это был большой и уютный дом для лорда Бриана и его супруги леди Элизы.

В час возвращения мужа из Лондона хозяйка замка учила свою служанку читать. Эдвига мучилась над строками плохих стихов, хотя и написанных на чистом английском языке. Служанка с трудом осваивала слова, продираясь через текст слог за слогом. Леди Элиза не спеша ходила по солнечной спальне, расположенной на втором этаже и служившей одновременно жилой комнатой. Время от времени, когда произношение служанки особенно резало ее слух, она останавливалась, поправляла, а затем вновь продолжала путь. Она обходила стороной огонь, пылавший в очаге, садилась в одно из самшитовых кресел и вглядывалась в единственное без стекла большое окно. Оно выходило на юг, и леди Элиза, отдыхая в кресле, могла видеть и город, и берег реки, и ров. Заметив всадников, пересекших брод, она вскрикнула от радости, вскочила и так резко обернулась к служанке, что ее темные волосы взметнулись и обвились вокруг плеч.

Эдвига заунывно читала:

Запнувшись на фразе, она спросила:

– Госпожа, что это значит – «искать утешения»?

– Это значит – жаждать покоя и умиротворения. Оставь это, лорд Бриан приехал.

Эдвига выронила лист пергамента.

– Господин приехал на день раньше!

– Нет, на день позже, – поправила ее Элиза. – Быстро помоги мне одеться. Подай серое платье, отделанное мехом куницы.

– Оно здесь, в сундуке, я сейчас достану его! – воскликнула девушка с облегчением. Теперь ей не надо будет читать эту скучную поэму и ломать голову над смыслом трудно понимаемых слов.

Она открыла окованную железом крышку. Внутри лежали тщательно уложенные в полную длину платья и поднос с украшениями и поясами. Служанка приподняла несколько платьев – пурпурное, бледно-голубое, белое – и осторожно вынула серое. Элиза уже успела снять свое домашнее, простого покроя одеяние и стояла нагая. Солнечный свет, льющийся в комнату через окно, золотистым облаком окутал ее прекрасное тело. Матовая кожа в его лучах казалась ослепительно нежной. Эдвига замешкалась, в который раз любуясь изящной фигурой хозяйки. К платью Элиза выбрала оранжевый пояс.

– Дай мне крестик, – попросила она.

Эдвига достала из сундука серебряный крестик на цепочке и повесила его на шею госпоже. Элиза подошла к овальному зеркалу, доставшемуся Бриану в наследство от его отца.

Граф Алан Железная Перчатка, кроме Уоллингфорда, не оставил своему внебрачному сыну ничего существенного. Его земли перешли к его законным детям, но, тем не менее, он сумел дать юному Бриану нечто более ценное, чем владения или казна. Как один из ближайших друзей короля Генриха, граф Алан вверил своего бедного отпрыска опеке монарха. Бриан вырос при дворе английского короля и был им со временем посвящен в рыцари. Более того, он сумел заслужить доверие и привязанность стареющего Генриха I, что удавалось далеко не каждому.

Что же касается материальных ценностей, то граф Алан оставил Бриану полированный лист серебра, окаймленный искусной гравировкой. Железная Перчатка привез его из Палестины после первого Крестового похода. Зеркало могло стоить, быть может, в десять раз больше равного по весу мешка с серебряными монетами или пяти испанских боевых коней. Этого богатства вполне хватило бы для завершения пятой сторожевой башни замка, но Бриан и не думал расставаться с подарком отца. Элизе оно тоже пришлось по вкусу, тем более что оно было единственным в замке. И тем не менее зеркало немного пугало ее. Не раз, подходя к нему, она с трепетом вспоминала один и тот же жуткий сон: будто бы она роняет зеркало в огонь и серебро на глазах расплавляется среди раскаленных углей.

И сейчас, стоя перед ним, она принялась гребнем расчесывать свои шелковистые, чудесные волосы. На нее из сверкающей глубины смотрели большие золотисто-карие глаза. Они излучали радость от предстоящей встречи с супругом. Вот сейчас Бриан пришпорил коня у восточной стены… а теперь он въезжает в главные ворота… спешивается во внутреннем дворе… передает поводья конюху и торопливо идет к замку… Не выдержав, она швырнула гребень на ближайшее кресло и, сопровождаемая Эдвигой, поспешила к лестнице. Сбежав на первый этаж башни, она прошла через главный зал и из него – на солнечный свет.

У подъемного моста Эдвига остановилась, а леди пошла дальше одна. Вот что значит утешение, подумала служанка, с завистью глядя на свою хозяйку. Да, именно это лорд и леди нашли друг в друге.

Бриан быстро подошел к взволнованной Элизе и заключил ее в объятия.

Путь из Уоллингфорда в Лондон сравнительно недалек, но в лесах Англии хозяйничали разбойники, так что радость встретившихся супругов легко можно понять. Путешествовать в то время безопасно было лишь с вооруженными отрядами. Торговцы покупали услуги наемников, однако небогатые дворяне, как Бриан Фитц, могли рассчитывать лишь на себя да на своих рыцарей-вассалов. В Лондон на Большой совет молодой барон отправился во всеоружии, в доспехах. На нем был шлем, защищавший голову, длинная, до колен, кольчуга из металлических колец, закрывавшая грудь и живот, железные перчатки. Трехгранный меч, металлический щит и обоюдоострый, с удлиненным концом кинжал. Подобное же снаряжение имели и сопровождавшие Бриана рыцари. И тем не менее банды постоянно устраивали засады в лесах. Молва об их нападениях страшила путников, до владельцев замков каждый месяц доходили слухи о гибели знатных дворян. Кроме того, щит и кольчуга были неплохой приманкой для грабителей, а заостренный с одной стороны меч, выкованный, чтобы рубить, стоил так же дорого, как добытый конь. Так что ездить при полном вооружении считалось далеко не безопасно: но без него – невозможно.

Бриан не мог отвести взгляда от повлажневших глаз супруги и ласково продолжал гладить ее по чуть вздрагивающим плечам. Разлука длилась всего пять дней, но для обоих она показалась длиною в целых пять недель.

– Вы выглядите усталым, милый… – Элиза, чуть отстранившись, с трогательной заботой всмотрелась в его лицо. – Да вы же в крови!

Облизнув палец, она осторожно стерла кровь с его подбородка.

Бриан усмехнулся.

– Пустяки, это только царапины. В обратный путь мчались галопом. Если бы ты видела, как мы гнали через Чилтернские холмы, то решила бы, что нас преследует сам дьявол.

– И вы с боевым кличем, конечно, атаковали бы его?

– Нет, моя леди, мы, подобно жалким трусам, только пришпорили бы своих коней!..

Они посмеялись. Бриан оглядел двор замка.

– Здесь все спокойно?

– Варан обнаружил несколько фальшивомонетчиков в городе. Они заперты в доме для стражи. Больше ничего не произошло. Вы видели графа Стефана при дворе?

– Да, и он послал тебе нежный привет. Знаешь, он гордится, что в Лондоне теперь живет больше десяти тысяч человек! Понятно, почему некоторые мои рыцари стремились поскорее убраться оттуда.

– Фу, там по-прежнему дурно пахнет? – сморщила носик Элиза. – Зловоние – мое единственное воспоминание об этом городе. Особенно плохо летом, в жару, просто нечем дышать.

Бриан кивнул.

– Что есть то есть. Воздух там стал еще хуже. Встречный ветер несет в лицо лондонскую вонь еще до первых домов. Ныне приказано выкопать огромные выгребные ямы вдоль берега реки. Худшего места трудно подыскать, да еще между двумя церквами. Не представляю, кому могло прийти в голову такое решение. А город уже расползся за собственные стены. Думаю, власти скоро запретят дальнейшее поселение. Да, немало изменилось в Лондоне со времени, когда я был там в последний раз. Думаю, только я один вспоминаю о нем как о рае.

– Меня это не удивляет, – едко сказала Элиза. – Вам, конечно же, предложили остановиться во дворце, и у вас был богатый выбор придворных дам. Даже странно, что вы все-таки вспомнили обо мне. Бриан недовольно поморщился и повелительным жестом заставил супругу замолчать.

– Ничего подобного. Король подготовил мне приятный сюрприз. Он ссудил меня деньгами и предложил во владение неплохой участок земли. На него стоило посмотреть. Элиза улыбнулась – она все-таки заставила мужа оправдываться.

– Вы сегодня просто засыпали меня комплиментами, мой повелитель, – иронически заметила она.

Бриан понял свою оплошность: он ведет себя недостаточно нежно. Нагнувшись, он ласково поцеловал супругу и увидел, как засияли ее глаза.

– Как странно, что, когда король отдал мне Уоллингфорд, я принял этот дар с опасением, – с усмешкой сказал он. – Я опасался, а вдруг его хозяйка – престарелая мегера? Я и не подозревал, что в замке обитает юная вдова, прекрасная саксонка с нежными, как у лани, глазами, давно забывшая дорогу к королевскому двору. Король Генрих славно подшутил надо мной, не предупредив, кто встретит меня в уоллингфордском замке!

– Нет, король не хотел над нами посмеяться, – тихо сказала Элиза. – Он проявил доброту к нам обоим. Он был вправе послать мне любого лорда для вторичного замужества, им мог оказаться кто угодно – хоть старик, хоть само чудовище. Почему бы и нет? Желающих прибрать к рукам мой замок хватало. Дорога в Уоллингфорд после смерти моего первого супруга не пустовала.

Бриан нахмурился. Он вспомнил лица знатных лордов, присутствовавших на Большом совете: разъевшихся, в шишках от карбункулов, багровых от винных паров, с обвисшими щеками и двойными подбородками. Среди них были и недавние претенденты на руку юной вдовы Элизы. В который раз за пять лет своей семейной жизни он подумал: а ведь им обоим повезло.

До встречи жизнь их складывалась по-разному. Элиза была высокородной саксонкой, далеким потомком Эгберта, объединившего семь англосаксонских королевств в одно – Англию и ставшего ее королем. Бриан же был бретонцем, да еще внебрачным ребенком. До первого замужества Элиза была придворной дамой, он же провел молодость в бесконечных странствиях. Бриан побывал в Нормандии и Англии, дважды путешествовал по Германии, посетил Италию, Фландрию, где едва не умер от простудной болезни.

Элиза впервые вышла замуж в четырнадцать лет и шесть лет спустя овдовела. Она ожидала, что король сразу же пошлет ей жениха, но тот сделал это лишь спустя три года. Такая разборчивость монарха была естественной. Уоллингфорд – стратегически важный пункт, вместе с Оксфордом и Редингом он охраняет западные подходы к Лондону. Многие бароны, алчущие новых земель, осаждали короля просьбами разрешить жениться на леди Элизе, но неизменно получали отказ. Не раз Генрих I признавался, что предназначал молодую вдовушку для своего седовласого фаворита, но Бриан в те годы и не думал о женитьбе. Когда же наконец он попросил короля отдать ему Уоллингфорд, Генрих был изрядно удивлен: «Зачем тебе вешать на шею вдову? Ты же вправе попросить себе любую крепость и без придатка. Правда, леди Элиза женщина прекрасная, но… но неужели ни одна юная красавица не пришлась тебе по сердцу?»

Король угадал. Легкомысленные красотки Бриану изрядно успели надоесть, и он всей душой тянулся к умной женщине, пусть даже и более начитанной, чем он сам. Втайне он желал прослыть одним из самых образованных людей в Англии, но его бурная прошлая жизнь, жизнь воина и доверенного посланника короля, не оставляла ему времени для чтения. Он выбрал супругу, рассчитывая найти в ней лишь умную собеседницу, – но судьба преподнесла ему неожиданный сюрприз.

Элиза помогла мужу изучить и почувствовать красоту известных в те годы эпических поэм, баллад куртуазных поэтов. Аккомпанируя себе на девятиструнной лютне, их распевали странствующие трубадуры. Молодая пара не могла себе позволить держать на службе менестреля, но редкий месяц проходил без званых музыкальных вечеров, без куртуазных баллад, где любовь всегда была источником изысканных, возвышенных страданий рыцаря и его прекрасной дамы.

Бриан, в свою очередь, учил молодую супругу быть более изобретательной и желанной в постели. Он старался не думать о ее первом муже, поняв, что тот был явно лишен воображения и темперамента. Оба по-своему преуспели: Бриан в изучении и понимании любовных баллад, Элиза – в страстных ласках. И все же за пять лет семейной жизни она ни разу не забеременела и в глубине души терзалась этим.

Встреча с супругом вновь напомнила о тайном горе, но спросила она о другой женщине:

– Была ли королева Англии в эти дни во дворце?

– Да, но она не участвовала в заседании Большого совета. Она предпочла эти дни посвятить молитвам…

– Так в ее состоянии нет никаких перемен? – живо спросила Элиза и слегка покраснела.

Бриан с сочувствием посмотрел на нее.

– Нет. Лекари говорят, что она никогда не сможет иметь детей. Она просто физически не способна родить.

Элиза опустила глаза.

– Возможно, это король…

– … не способен иметь потомство? – продолжил за нее Бриан. – Сомневаюсь, милая, ведь он произвел на свет уже двадцать внебрачных детей.

Он взял ладонь жены в свою руку, их пальцы тесно переплелись. Они неспешно и молча пошли к подвесному мосту, думая каждый о своем. Наконец, глядя в сторону, Элиза спросила как можно равнодушнее, словно совсем не интересуясь ответом:

– В Лондоне вы, конечно, видели дочь короля Матильду?

Бриан насупился.

– Нет, она вместе со своим отцом сейчас в Нормандии.

Он пристально смотрел на супругу, но она не стала продолжать этот опасный разговор. Однако Бриан понимал, что его не избежать. Элиза даст волю своим чувствам и спросит, верны ли слухи о прошлых отношениях дочери короля и будущей наследницы короны с Брианом Фитцем. И тогда он расскажет ей всю правду. Всю.

Варан, констебль уоллингфордского замка, неукоснительно придерживался в своей жизни двух правил: оставаться всегда любящим и послушным сыном своих родителей и безоговорочно верным королю и своему хозяину. Первое правило не требовало усилий, поскольку Варан не помнил ни отца, ни матери, не знал, как они выглядели, но не сомневался, что оба были физически сильными, упрямыми и чертовски уродливыми. Так или иначе, их отпрыску все эти качества перешли в полной мере.

Огромный, плосконосый саксонец по прозвищу Каменная Башка многое повидал за свою долгую жизнь. В молодые годы мало кто так заслуживал виселицы, как он. В четырнадцать лет он стал наемником и участвовал в первом Крестовом походе, прошел через Европу, Босфор и Малую Азию в Палестину, где отличился во время страшной резни и кровавого захвата у сельджуков Иерусалима. Он мог остаться на Святой земле, но предпочел вернуться домой, к своему хозяину графу Алану Железная Перчатка.

Варан нанялся к графу перед началом Крестового похода потому, что Железная Перчатка платил лучше, чем любой другой вельможа. Отряд графа составляли бретонцы, и юный саксонец поначалу смотрел на них с презрением. Но за шесть месяцев похода он понял, что не только в Саксонии могут рождаться настоящие воины, и умерил свою гордыню. Когда крестоносцы достигли границ Сербии, Варан сумел отличиться настолько, что был произведен в сержанты. Три недели спустя он занял место в свите Железной Перчатки.

Как единственный саксонец среди более чем сорока бретонцев, говорящих на особом наречии, Варан был вынужден держать с ними ухо востро, подтверждая свое мужество и силу. Он был один против этих неутомимых в своей изобретательности врагов, поставивших себе цель сломить силу его духа. Так день за днем, месяц за месяцем издевались они над ним. Доведенный до бешенства своими мучителями, Варан задушил одного из них запасной тетивой от лука. Такое преступление обычно каралось немедленной смертью, но Железная Перчатка неожиданно проявил нехарактерную для него мягкость и спас молодого саксонца от виселицы. Вместо этого он лично сжег ему подошвы ног раскаленным железным прутом, а затем приказал следовать за всадниками пешком. Хрипло дыша и обливаясь потом, Варан тащился за ними через пустынные горные районы Сербии день, два, неделю… Каждый шаг острой болью отзывался во всем теле. Язвы стоп кровоточили и гноились, но он упрямо шел за отрядом. Бретонцы напрасно ждали от него мольбы и стонов. Каждый раз, оглядываясь, они видели саксонца – близко ли, далеко ли – он упорно хромал вслед за ними, опираясь вместо костыля на древко сломанного копья.

На восьмой день, с трудом раскрыв залепленные пылью, отекшие веки, он увидел одного из рыцарей графа Алана. Тот подвел к Варану испанского коня и с невольным уважением сказал: «Граф просил передать, что больше не нуждается в твоей лошади». Это был не конь Варана, но какая разница. Главное, строптивый саксонец все-таки заслужил прощение Железной Перчатки.

В 1099 году девятнадцатилетний саксонец, пройдя суровую школу в походах, вкусив вдоволь лишений, ран и болезней, вернулся в Бретань вместе со своим хозяином. Спустя год женщина из Реннеса уведомила графа Алана о рождении его сына. Она просила вельможу признать младенца или хотя бы выделить средства на его содержание. Граф немедленно заплатил матери за хлопоты, а мальчика забрал к себе в замок и во всеуслышание объявил своим внебрачным ребенком. Сына Алан назвал Брианом. Он воспитывался вместе с законными детьми, как равный среди равных. Вот только на часть наследства Железной Перчатки претендовать не мог…

Второго августа того же года Уильям Руфус, король Англии, был случайно убит во время охоты. Спустя три дня трон наследовал брат Руфуса Генрих, младший сын Вильгельма Завоевателя. Когда известие об этом достигло Бретани, граф Алан созвал давних, преданных друзей и отправился защищать владения Генриха в Нормандии, их тот отнял у старшего брата Роберта. Варан последовал за ним. Это путешествие длилось девятнадцать лет и завершилось лишь со смертью графа Алана. Его сын Бриан стал одним из самых молодых рыцарей при дворе короля Генриха I.

К тому времени Варан устал от Востока и от бурной жизни странствующего воина, бурной, полной опасных приключений. Он затосковал по родине, хотя никогда не имел в Англии дома и почти забыл язык предков. Часто Варан вспоминал о Бриане, чьим наставником когда-то был. В последние годы они встречались очень редко, но суровый вояка так прикипел сердцем к юному отпрыску своего прежнего хозяина, что мечтал только об одном: как со временем поступить к Бриану на службу.

Он достиг Дувра весной 1120 года – покрытый шрамами, но еще полный сил ветеран пятилетнего первого Крестового похода и бесконечной кампании в Нормандии, профессиональный солдат, искушенный в боевом искусстве, чье слово ценилось на заседаниях военного совета наравне с мнением вельмож. Он ступил на землю Англии, отлично зная себе цену и готовый снисходительно выслушивать восторженные крики: «Герой! Смотрите, вот идет герой – гроза сарацин!»

Но придворные короля Генриха I совсем иначе посмотрели на могучего воина. Они увидели в нем монстра с расплющенным носом, лицом, покрытым рубцами, маловразумительной речью, прямолинейными поступками, грубыми манерами. Саксонец был им неприятен. При каждом удобном случае они приказывали ему не мозолить глаз и гнали прочь. Словом, Варан был встречен так же, как и тысячи других крестоносцев. Простой солдат ценился только на поле боя, вне его он был фокусником без реквизита, рыбой без воды. Он служил живым укором тем, кто предпочел добиваться почестей в дворцовых интригах, и потому Варан не мог рассчитывать на справедливое к себе отношение.

Оскорбленный таким небрежением до глубины души, Варан снял кольчугу и занялся тем ремеслом, какое только смог найти. Он мастерил луки и арбалеты, выделывал сбруи для боевых коней, ворочал глыбы в каменоломне. Три года скитался по Англии и Уэльсу, пока в злую зиму 1123 года не был взят в качестве слуги в замок барона Роджера д'Оилли, богатого вельможи, владевшего обширными землями в Беркшире и вблизи Оксфорда. С этого момента жизнь Варана резко и неожиданно изменилась – ведь супругой барона была высокородная саксонка по имени Элиза, а замком на берегу Темзы – неприступный Уоллингфорд.

Когда три года спустя старый Роджер умер, леди Элиза выбрала Варана своим телохранителем. И с этого времени у нее не стало нужды о чем-либо беспокоиться – покрытый шрамами отважный ветеран был всем сердцем предан ей. Каждый из посетителей замка, претендовавших на руку Элизы, сразу же натыкался на его суровый, изучающий взгляд. Подобно своей хозяйке, Варан также находил, что все эти женихи не стоят и пенни.

Так все и продолжалось, пока однажды в ворота не постучался молодой, хоть и седовласый всадник и не сообщил не без самодовольной улыбки, что приехал по приказу короля Генриха I как будущий лорд Уоллингфорд.

Варан злобно посмотрел на него с вершины деревянного частокола… и внезапно издал радостный вопль. Отбросив обычную для него степенность, он, словно мальчишка, помчался навстречу сыну Железной Перчатки.

Этот день навсегда остался в памяти старого солдата. Но еще более радостным он оказался для Бриана Фитца. Наконец он сумел высвободиться из могучих объятий Варана, и они пошли к подвесному мосту, здесь рыцарь впервые увидел юную хозяйку замка и был поражен красотой леди Элизы…

В первый же день после прибытия из Лондона, сразу после обеда, Бриан решил разобраться с фальшивомонетчиками. В зале цитадели на первом этаже Варан устроил выставку приспособлений, найденных в тайнике под полом, с помощью которых мошенники занимались своим промыслом. Шагая вдоль длинного стола, констебль брал в руки поочередно каждый предмет, демонстрировал его Бриану и объяснял его назначение. Сидевшие неподалеку под присмотром охраны трое фальшивомонетчиков с безнадежным видом следили за происходящим. Им не повезло, что граф приехал так быстро из Лондона. Они вполне могли отделаться от членов городского совета взяткой или даже простой угрозой. Но с Брианом Фитцем шутки были плохи.

– … А это литейная форма, – указал рукой на стол Варан. – Рядом котелок для плавки металла…

– Откуда ты знаешь? – заинтересовался Бриан. – Почему не для варки овощей?

– Хм-м-м… его можно использовать и для этого. Но если вы поскребете ножом стенки, то увидите на нем следы серебра. Ха, никогда я не видел посеребренный котел для варки супа!

– Согласен. А что в этом мешке?

– Подделывать монеты можно разными путями, милорд, – пояснил Варан. – Здесь находятся острые лезвия, с помощью которых мошенники соскребали часть серебра с монет. Стружки шли на переплавку в котел, а чуть облегченные монеты – в оборот. Тут и маленькие свинцовые пробки. Они высверливали дыру в центре пенни и вставляли туда свинец, затем вновь отштамповывали монету, после чего она становилась почти неотличимой от других. Таким путем из пяти монет можно сделать шесть. Но, судя по размеру этих пробок, фальшивомонетчиков отличала особая жадность. Им, вероятно, удавалось делать даже семь из пяти.

Варан показал хозяину множество свинцовых кружочков.

– Они выплавлены из чистого свинца. С одной стороны на них штамповалось изображение головы короля, с другой – креста, как на обычных пенни. И все дела!

Бриан засомневался:

– Хотя люди порой и бывают излишне доверчивы, но все же никто не примет свинец за серебро.

– Сомневаюсь! Эти жулики просто не успели завершить свою работу до конца. Они покрыли бы свинцовые монеты серебром – тогда их не отличишь от настоящих!

Бриан поднес поближе фальшивую монету и оглядел крест на одной ее стороне. Пенни была самой ходовой монетой в королевстве, но курица стоила полпенни, а мера вина – четверть. Поэтому в случае необходимости монету ломали по линиям вырезанного на ней креста. Таким путем получали полпенни и четверть пенни – фартинг.

Бриан швырнул подделку на стол и повернулся к фальшивомонетчикам.

– Вы по-прежнему отказываетесь признать свою вину? – сурово спросил он. – Я готов выслушать ваши оправдания.

Он ждал, но трое безмолвствовали.

– Хорошо, – вздохнул барон. – Будем считать, что молчанием вы признались в своем преступлении. – Он взглянул на пожилого мужчину, отца семейства фальшивомонетчиков. – Ты помнишь, старик, что случилось в Винчестере лет десять назад? Главный судья собрал более девяноста чеканщиков монет и попросил объяснить, почему они позволили наводнить страну поддельными монетами. Какие они приводили доводы, я не знаю, но, видимо, недостаточно веские, потому что все, кроме троих, лишились своих правых рук. Это было суровое предупреждение для самонадеянных мошенников. Я не вижу причин, почему с вами надо поступить мягче. Вы богатели, а Англия – беднела. Дай таким, как вы, время, и вы станете, подобно королевскому монетному двору, чеканить монеты. Я не позволю вам сделать это. Как главарь, ты будешь лишен правой руки, старик, – продолжил Бриан, жестко глядя на преступников. – Твой племянник потеряет левую руку. А что касается сына, то он слишком юн и с детства находился под твоим дурным влиянием. Он заслуживает снисхождения и будет лишь выслан из страны. Ваше имущество, кроме одежды, что сейчас на вас, будет продано, и вырученные деньги вместе с вашими запасами серебра перейдут в королевский монетный двор в Лондоне.

Он кивнул стражникам. Те увели мошенников, так и не проронивших ни слова.

Бриан спросил своего констебля:

– Здесь не произошло ошибки? Они все были замешаны в этом деле?

Варан раздраженно проворчал:

– Более того, мой лорд, своим грязным промыслом они занимались несколько лет.

– Тогда почему вы их не взяли раньше?

– Они скрывались где-то на юге страны и появились вновь в нашем городе совсем недавно.

Варан помедлил, а затем неохотно добавил:

– Жаль, мой лорд, что вы не поговорили со мной перед тем, как судить этих мошенников. Дело в том, что этот старик… он был одним из тех трех, кто десять лет назад сохранил свою руку в Винчестере.