Клятва и меч

Глава XIV ОДИН

Февраль 1148 – февраль 1150

Штурм Уоллингфорда так и не состоялся этой зимой. Войска короля блокировали все дороги к замку, но активных действий не предпринимали. Они установили несколько сторожевых башен вдоль южной гряды Чилтернских холмов и этим пока ограничились. Стефан послал своему бывшему другу несколько ультиматумов, которые Бриан Фитц отверг.

В ответном послании он написал:

«… Вы могли, конечно, подумать, что, потеряв Роберта Глостерского и Милеса Герифордского, мы станем неспособны продолжать войну, тем более что императрица Матильда покинула Англию. Но все честные, верные своему слову дворяне по-прежнему будут добиваться, чтобы вы сложили с себя корону. Наши позиции не изменились, и мы уверены, что Господь на нашей стороне».

Это был бодрый, полный оптимизма ответ, и он имел широкое хождение в рядах восставших. Популярность Седого выросла. Однако отъезд Матильды больше напоминал бегство. Многие растерявшиеся бароны предпочли вновь перейти на сторону короля. Бриан пытался убедить себя и других, что императрица вскоре вернется в сопровождении Готфрида Анжуйского или юного принца Генриха. Эта вера вспыхнула в нем ярко и ненадолго, подобно искре, но быстро погасла. Матильда могла с таким же успехом и не вернуться, подумал Бриан.

Однако некоторые из баронов не желали так просто сложить оружие. Они контролировали почти полстраны, и Стефан постоянно ощущал их давление со всех сторон. Время от времени он готовился к осаде уоллингфордского замка, но постоянно у него возникали проблемы, требующие скорейшего разрешения.

Присущая характеру короля неуверенность с новой силой овладела его натурой. А сны вновь наполнились тревожными видениями интриг, заговоров и бунтов. И заметалась в страхе и панике душа Стефана. Ему уже трудно было отличить врага от друга, и люди, считавшие себя самыми преданными сторонниками его, вдруг оказывались в тюрьмах, их земли конфисковывались, а богатства переходили в королевскую казну. Перепуганные непредсказуемостью Стефана, бароны вновь задумывались: а был ли он законным королем?

Обеспокоенный таким поворотом событий, Генри в который раз попытался образумить своего брата. Они снова серьезно поссорились. Разгневанный епископ вернулся в свой замок в Винчестер, где решил отныне посвящать свое время любимому зверинцу и несравненной коллекции европейской скульптуры. «Стефан может продолжать буйствовать, сокрушая мнимых врагов и отталкивая настоящих друзей, – раздраженно думал Генри. – Когда опомнится, придет просить прощения со шляпой в руке. Мне надоело вразумлять его. Он король и пусть делает все, что ему заблагорассудится».

Так в неопределенных опасениях и ожиданиях прошел год. Уоллингфорд остался нетронутым, а зима возвела свою традиционную белую стену между противниками. Близилось Рождество, а вслед за ним обескровленная, обессилевшая страна готовилась встретить четырнадцатую годовщину гражданской войны.

В апреле 1149 года Генрих Анжуйский вернулся в Англию. Ныне в христианском мире он стал известен как Генрих Плантагенет, назван он так был за свое обыкновение украшать шлем веткой дрока (planta genista). Однако родоначальником этой династии английских королей был его отец Готфрид, граф Анжуйский, прозванный Плантагенетом. Ныне Генриху исполнилось шестнадцать лет, он заметно возмужал. Мальчишеские выходки только закалили его характер. Наученный горьким опытом прошлого приезда, теперь он был уверен в своих силах.

Две причины побудили его к поездке. Во-первых, он получил приглашение от шотландского короля Давида, своего дяди, намеревавшегося подарить юному племяннику свой боевой шлем. Вторая причина была куда значительнее. К этому времени восставшие бароны поняли, что Матильда, на чьей стороне они продолжали оставаться, навряд ли может стать королевой. Может быть, они воспрянут духом, увидев его, юного принца, который собирался стать королем?

Ангевины поступили мудро. Они понимали, что многие бароны поддерживают Стефана вовсе не потому, что так уж высоко оценивают его умение править страной. Нет, просто они не желали видеть корону на голове у женщины, пусть и такой прекрасной, как Матильда. Теперь они вполне могли связать свои надежды с Генрихом Плантагенетом и с чистой совестью отнести к нему трижды данную клятву. Да, он был молод и упрям, но он был мужчиной и имел свои неоспоримые достоинства, которых Стефан был лишен.

Потому-то и было решено подчеркнуть союз Плантагенета с могучим, дальновидным королем Давидом. После приема у короля Шотландии юный принц как бы утверждал свое появление в Англии, и бароны могли покинуть буйствовавшего Стефана, заявив: пришел законный король.

Был еще один, тайный, умысел приезда Генриха. По дороге на север он хотел словно бы ненароком проехать невдалеке от Карлайла и удостовериться, правда ли, что могущественный и жестокий Ранульф Честерский в очередной раз решил уйти от Стефана.

Ранульф Усатый на самом деле был по горло сыт обещаниями короля. Вернее, он голодал, поскольку не получил от монарха ничего. Последние два года он верно служил Стефану, охраняя всю северную часть страны от наскоков бунтовщиков. И какова награда за преданность? Пустые похвалы и дурацкая ваза, более похожая на ночной горшок, красная цена которой – два пенни. Ни земель, ни крепостей, ни денег. Только слова и улыбки и, словно мыльные пузыри, обещания. «Мы благодарим вас, милорд Ранульф, и заверяем в нашем искреннем уважении и хотим, как и прежде, прислушиваться к вашим мудрым советам…» Тьфу, вспоминать противно. Какой это, к черту, король?

Теперь Ранульф стал часто возвращаться памятью к событиям восьмилетней давности, к снежному дню возле Линкольна, когда он и Стефан сошлись лицом к лицу у стен замка. Разумеется, барону рисовался тот поединок в выгодном для него свете. Да, Стефан сбил его с ног, но как? Позаимствовав вопреки всем правилам топор у какого-то простолюдина. Если бы тот чертов дурак не влез в схватку двух благородных лордов, то Стефану был бы каюк. Точно! Он, Ранульф, одним ударом разрубил бы этого королишку пополам или наколол бы его на меч, словно жука. «Ваши мудрые советы…» А подарил за два года верной службы один ночной горшок!

К счастью, тот промах можно теперь исправить. Если не здесь, в зале черстерского замка, то в другом месте и очень скоро. И на этот раз он, Ранульф Усатый, побреет этого королишку.

Крамольные речи графа Честерского докатились до Нормандии. И Генрих, уже не таясь, поскакал в Шотландию. Здесь 22 мая юный принц был посвящен в рыцари своим дядей, королем Давидом. Неожиданно для всех на церемонию приехал Ранульф Честерский и дружески обнял такого же рыжего, как и он, Генриха. Оказалось, к удивлению всех, что он всегда симпатизировал Ангевинам и ни во что не ставил этого королишку. На следующий день Ранульф, засвидетельствовав почтение Давиду Шотландскому, посетовал на то, что подаренный Стефаном сыну Давида город Карлайл был когда-то его родовым поместьем. Давид выразил сочувствие обездоленному барону и преподнес ему в подарок Ланкастер. Новый союз был скреплен обручением одной из дочерей Давида с сыном Ранульфа. Оба вельможи растроганно обнялись и пообещали поддерживать юного Плантагенета на его пути к английскому трону.

В выигрыше от этой встречи оказались все трое. Официальная церемония вскоре переросла в дружескую оргию. Колотя по столу кулаками – у кого получится громче, – они наливались по брови вином и заодно вырабатывали план будущей кампании. Было решено двинуть объединенную армию на Йорк, северную опору Стефана.

– Что сделает против нас троих этот королишка! – орал Ранульф, вонзая нож чуть ли не по рукоятку в выщербленный стол. – Вы увидите, друзья мои, как засверкают его немытые пятки! Это же надо – подарил мне один-единственный ночной горшок. Я человек бескорыстный, но не настолько же!..

– Вы станете королем к осени, мой дорогой племянник.

– Да? Вот здорово! Черт, как кружится голова… Ранульф, друг мой, я буду во сто крат щедрее Стефана…

– Ха! Ты хочешь подарить мне сто ночных горшков?

– Нет! Сто мешков с золотом! Или сто крепостей!..

– Вот это мне по нраву! Когда мы двинемся на Йорк?

– Скоро, – пробормотал Давид, наливая себе и друзьям еще вина. – Но сначала мы должны опустошить мои винные подвалы.

Бриан терпеливо слушал, как его четырехлетний сын, захлебываясь от восторга, рассказывал родителям о представлении жонглеров, которое он только что увидел в городе. Потрепав Алана по голове, он спросил сидевшую рядом Элизу:

– Ты вновь отпускала его с Эдвигой? В следующий раз неплохо бы брать с собой и Моркара. Иди, Алан, поведай о фокусниках своим друзьям.

Одна из служанок увела довольного собой мальчика из комнаты, а Элиза с улыбкой посмотрела на Эдвигу.

– Алан не замучил тебя своей болтовней? То, что он видел, удивительно. Жонглер действительно вращал серебряные блюда на кончиках копий?

Служанка звонко рассмеялась.

– Он будет трубадуром, ваш милый Алан. Он будет объезжать все королевские замки в христианском мире и сочинять самые необычайные истории на свете. Серебряные блюда? Надо же такое придумать! Тарелки-то были глиняными, а копья – простыми палками. Но жонглер на самом деле искусно вращал ими и уронил лишь один раз.

Эдвига вновь удивилась воображению юного Алана. Ее десятилетний Элдер был так же похож на своего отца Моркара, как тот на констебля Варана. Элдер никогда ничего не приукрашивал. Если он видел арабского скакуна, то называл его лошадью. Алан – совсем другой: если ему попадалась во дворе свинья, то это становилось целой историей о его побеге от дикого кабана.

Эдвига поклонилась и вышла из комнаты.

Бриан в кресле у окна читал недавно полученное послание, лицо у него было озабоченное.

– Что это? Очередная угроза Стефана?

– Прочти. – Бриан встал спиной к окну, и летнее солнце тут же ласково прикоснулось к его спине. – Это письмо от моего хорошего знакомого с севера. Его сведения всегда правдивы, и я вполне доверяю ему. Он сообщает, что король Давид, принц Генрих и граф Ранульф заключили союз. Послушай, как он описывает их поход на Йорк: «Вы можете подумать, лорд Бриан Фитц, что с тремя такими лидерами восставших король Стефан будет скоро сокрушен. Так оно и было бы, подкрепи они свои намерения действиями. Но они редкостные ослы и только спорят, кому возглавить армию, что делать с плененным Стефаном, как делить казну и замки, а сами ни с места».

– Ваш знакомый просто бестолков, – раздраженно заметила Элиза. – Что он хочет этим сказать?

Бриан сложил лист пергамента и спрятал его в стол.

– Видимо, он хотел сказать, что эти трое слишком много шумят и тем самым предупредят Стефана. Когда же они двинутся на Йорк, то их уже будет ждать королевская армия. И она будет раза в два больше.

– А как же штурм Йорка?

– До этого дело не дойдет. Армия Стефана встанет перед городом живой стеной. Король Давид скорее всего остановится у границ Шотландии, а затем вернется в Карлайл. Ранульф разразится громогласными проклятиями и угрозами, а сам потихоньку ретируется к себе в Честер. Генрих сбежит в Бристоль и притаится за его неприступными стенами.

Элиза за двадцать лет совместной жизни с Брианом стала неплохо разбираться в вопросах военной стратегии и потому сказала:

– Выходит, Стефан и без боя восстановит контроль над северной частью страны… Тогда он направится со своей огромной армией… к нам, в Уоллингфорд?

Бриан грустно кивнул.

– Похоже, так и будет. Порывистость Стефана впервые может сослужить службу, принеся выгоду. Сейчас он опасается что-либо предпринять, ожидая нападения и с севера и с юга. Но когда эта троица лихих воинов подойдет к Йорку, король будет уже там. И они дрогнут, можешь не сомневаться, когда увидят размеры его войска. Нет, воевать с ним ни Давид, ни Ранульф, ни, тем более, Генрих не будут. Это придется делать Уоллингфорду.

Элиза в ужасе посмотрела на мужа. Она подошла к деревянной скульптуре и бесцельно провела пальцами по вырезанной из дерева фигуре ребенка.

– И что же мы должны теперь делать? – глухо спросила она. – Разве наш гарнизон может противостоять всему английскому войску?

Бриан посмотрел в окно на безмятежно текущую Темзу, на панораму лугов, леса, далекой гряды синеватых холмов и резко сказал:

– Мы давно ждали этого рокового часа, и нечего паниковать, когда он наступил.

Элиза виновато взглянула на него, и Бриан, подойдя к ней, ласково обнял за плечи:

– Прости, милая, я был несдержан. Это только моя вина, что твоя жизнь в течение стольких лет подвергается опасности.

– Меня не надо утешать, – улыбнулась она. – Но что вы скажете Варану, Моркару, своим вассалам-рыцарям, солдатам гарнизона? Неужели признаетесь, что вся английская армия может обрушиться на маленький Уоллингфорд?

– Да, я скажу, что это вполне возможно. Если Давид, Ранульф и Генрих совершат свой славный поход на Йорк, то Стефан без боя одержит победу над восставшими, рассеяв его лидеров. Я уже говорил, что будет. Давид скроется в Шотландии, и его оттуда ничем не выманишь. Ранульф запрется в Честере и будет тешить себя планами жестокой мести своему недавнему другу Стефану. Что касается Генриха Плантагенета, то он скорее всего ускользнет в Анжу, к матери, и та простит его очередную глупую выходку. Обо всем этом я и скажу своим верным сторонникам.

– Понимаю. Расплачиваться за все это придется нам, и только нам. И теперь ни славный Милес, ни благородный Роберт уже не придут нам на помощь.

Сказав «мы», она вновь посмотрела на деревянную композицию: лорд Бриан в рыцарском облачении, леди Элиза в парадном платье и юный Алан на руках. Теперь «мы» звучало весомее, чем несколько лет назад, ведь их сейчас было трое.

Бриан проследил за ее взглядом и тихо сказал:

– Да, тогда на пути у короля останемся только мы. Трое. Уоллингфорд расположен слишком близко от Лондона, и для Стефана мы словно кость в горле. Весь юг страны смотрит на нас с надеждой, и пока мы держались, держался и он. Но если мы падем… – Бриан пожал плечами. – Возможно, на этом восстание закончится. Я не переоцениваю наш замок, но, сровняв с землей Уоллингфорд, король впервые станет настоящим хозяином в стране. И тогда топор начнет гулять и по югу, и по северу… Стефан стал мнительным и подозрительным, ему повсюду мерещатся враги, с ними он беспощаден, но сейчас свою жестокость сдерживает необходимостью иметь сторонников. С взятием Уоллингфорда у него останутся только подданные. Страшно подумать, сколько голов, в том числе и невинных, может слететь с плеч…

Элиза облизнула пересохшие губы.

– Тогда мы повторим то, что успешно сделали уже однажды, – не очень уверенно предложила она. – Мы вновь сожжем плоты с осадными машинами и постараемся разрушить сторожевые башни.

– Нет, король больше не попадется в эту ловушку, – грустно усмехнулся Бриан. – И Милес не подоспеет вовремя, чтобы спасти нас от гибели. Черт побери, какая-то стрела, отскочила от дерева – и друга нет. – Он с трудом взял себя в руки и серьезно взглянул на жену: – Быть может, тебе с Аланом, пока не поздно, поехать в Бристоль? Эта крепость Стефану не по зубам, и…

– Умоляю вас, не говорите об этом, – со слезами на глазах попросила Элиза, нервно прижав руки к груди. – Я не хочу оставлять вас одного, когда придет король.

– Это не шутки, Элиза. Король на этот раз не будет вести с нами переговоров и станет не до воспоминаний о нашей былой дружбе. Она умерла. Он просто попытается убить нас, всех троих, как убил уже многих бывших друзей. Слишком долго его трон шатался, и он ныне хочет вымести все камешки из-под его ножек, даже такой маленький, как наш Алан.

– И вы опасаетесь, что первый же снаряд, выпущенный баллистой, попадет в нашего сына?

– Или в тебя. Такое вполне может быть.

– И, по-вашему, я должна покинуть вас, уехать из Уоллингфорда, где прожила всю жизнь? Мне кажется, я заслуживаю большего уважения, ведь за все эти годы…

– Я уважаю тебя с первой же нашей встречи, как мало кого из мужчин.

– И вы никогда не заставляли меня делать что-либо вопреки желанию. Моему желанию.

– Да, но теперь…

– Слишком поздно, двадцать лет спустя, менять наш распорядок жизни, наши привычки.

Она отошла от скульптуры и коснулась рукой гравированного края серебряного зеркала, подарка Алана Железной Перчатки. Прохладный металл немного остудил ее дрожащие пальцы, и она после долгой паузы продолжила, уже более уверенно.

– Мы давно готовились к решающему бою. И я, и Варан, и Моркар, и ваш лазутчик Эрнард, и сотни мужчин и женщин. Все они знали, что король когда-нибудь придет за нашими жизнями. Он и так был с нами слишком терпелив. И тем не менее за последний год замок не покинул ни один человек. Мы уйдем отсюда только тогда, когда нам нечего будет защищать и все будет в развалинах и в огне. Только тогда, и ни минутой раньше.

– Это твое последнее слово? – спросил Бриан.

– Да, – односложно ответила Элиза.

Все произошло так, как и опасался Бриан. Армия восставших, бодро прошествовав к Йорку, застыла в изумлении, увидев необъятные королевские войска, занявшие всю огромную равнину перед городом. Весь хмель как ветром выдуло из голов триумвирата, и они, тут же повернув коней, поскакали: Давид – к Карлайлу, Ранульф – в Честер, а юный Генрих – куда глаза глядят, только подальше от этого ужасного полчища врагов.

Успешная победа без битвы и крови у Йорка произвела ошеломляющее впечатление на всю страну. Епископ Генри поспешно приехал из Винчестера в Лондон и, тщательно скрывая свое удивление, попытался загладить их последнюю ссору.

– Вы больше не нуждаетесь в моих советах, – польстил он королю. И получил ответ, которого не ожидал:

– Да, не нуждаюсь, – холодно ответил Стефан. – Я благодарен вам, брат, вы были полезны в первые годы моего правления, и вы помогли мне утвердиться на троне. Вы всегда напоминали, чтобы я дул на воду, прежде чем ее выпить, и подкладывал соломенный тюфяк там, где я только собирался пройти. Но это время прошло безвозвратно. С тех пор я одерживаю победу за победой благодаря собственным усилиям. Это показывает…

– Что вам очень везло, – раздраженно перебил Генри, – и ничего больше. Я приехал из Винчестера в надежде на дружеские отношения, но вы изменились к худшему, вы поражены чумой высокомерия. Да, вы одержали победу у Йорка и напыжились, как индюк. Но это не победа. Вы не выпустили ни одной стрелы, как и противник. Вам просто повезло: эти трое болтунов размахивали своими языками перед началом похода так долго, что вы сумели собрать большую армию. Я удивлен глупостью как короля Давида, так и графа Ранульфа. Видно, вино затмило их разум. В вашем характере случайность принимать за закономерность, а саму закономерность попросту игнорировать. Все знают, что вы никудышный полководец, – кроме вас самих. Пятнадцать лет вы ведете войну с Матильдой Ангевин, а ее сторонники до сих пор контролируют полстраны. Да, они потеряли Милеса Герифордского и Роберта Глостерского, но разве в этом ваша заслуга? Возьмите в плен юного Генриха Плантагенета или этого упрямца Бриана Фитца, и тогда мы склоним перед вами головы. А пока помните: вам только везет, но даже самое большое везение когда-либо кончается. С вами это однажды уже было, под Линкольном. Кто вас тогда вызволил из тюрьмы? Вы сами? Нет, это сделал ваш брат, епископ Генри, в советах которого вы больше не нуждаетесь.

Довольная ухмылка сошла с лица Стефана, и он перестал накручивать свои усы. Насупившись, он выпалил:

– Если вам больше нечего прибавить к этому гимну себе, Генри, то возвращайтесь к своим страусам. Или павлинам.

– И к тем и к другим, – парировал епископ. – У каждого из них больше прав гордо вышагивать и прихорашиваться перед восхищенными зрителями, чем у вас, мой дорогой брат… Не путайте вкус удачи, который всегда был на ваших губах, с нектаром успеха, которого вы так ни разу и не попробовали. Первое – лишь воображение, мираж, а второе – реальность, вам недоступная. Думаю, скоро я понадоблюсь вам, и вы пошлете за мной гонца в Винчестер. Если в то время я не буду занят с моими павлинами, то я буду счастлив вновь приехать в Лондон, чтобы потушить очередной пожар, разгоревшийся по вашему недосмотру и неумению думать.

Епископ поклонился с презрительной улыбкой и отправился домой.

Стефан был рад его уходу. Хватит, брат Генри слишком долго навязывал ему свои решения, и к чему это привело? Только к гражданской войне, которой не видно конца. Но теперь, когда он, Стефан, одержал блестящую победу у Йорка, ситуация изменилась. Восстание на севере подавлено, и можно основательно заняться югом. А для этого прежде всего надо навестить своего давнего друга и не менее давнего врага…

Бриан и Эрнард стояли между зубцами на крыше башни Элиза, что возвышалась рядом с главными воротами замка. На обоих были теплые плащи из волчьего меха, меховые рукавицы, а головы их укрывали от стужи толстые шерстяные капюшоны. Под зимней одеждой надеты были металлические доспехи, на поясах висели мечи.

Они смотрели на восточный берег Темзы, на дальний конец заснеженного леса. Крупные хлопья снега закрывали окрестность. Эрнард подождал, пока прекратится снежный заряд, прояснив округу, и, достав из колчана стрелу, указал на северо-восток.

– Они там, в лощине. Похоже, расчищают землю от снега, хотя там нет никакой дороги.

– Я вижу, – сказал Бриан, закрываясь рукой от резких порывов ветра. – Но почему они остановились именно там?

Эрнард пожал плечами.

В течение всего января нового, 1150 года обитатели замка слышали далекий, ритмичный стук топоров и треск падающих деревьев. Королевские войска что-то строили в лесу на противоположном берегу Темзы, но что? Бриан послал двоих лазутчиков, но в замок вернулся лишь один, смертельно раненный. Все же он успел перед смертью кое-что рассказать.

Он видел, что в миле на северо-восток от Темзы армия Стефана прорубала широкую просеку через лес. Похоже, противник проходил более пятидесяти ярдов в день. Они с товарищем хотели было поближе подойти к просеке, но были подстрелены королевскими лучниками. Кажется, они хотят…

Лазутчик больше ничего не успел сообщить.

Просека, которую прорубали в лесу королевские солдаты, находилась почти в трехстах ярдах от южной опушки леса, подходившего в одном месте близко к берегу Темзы. Если новоявленные лесорубы сохранят свой стремительный темп продвижения, то через неделю выйдут на заснеженный берег, прямо напротив замка. Но почему они занялись такой тяжелой работой, когда дорога, ведущая в Уоллингфорд, вполне проходима для людей и лошадей?

Бриан раздраженно потер виски и наклонился вперед, пытаясь что-то разглядеть сквозь завесу падающего снега. Он попросил Эрнарда послать стрелу через реку в сторону части берега, покрытой неширокой полосой леса. Стрела ушла высоко в небо, а затем исчезла среди деревьев, покрытых причудливыми снежными шапками.

– Вот почему они взялись за топоры… – пробормотал Бриан.

– Что вы сказали, мой лорд?

– Они собираются протащить через просеку свои осадные машины. На открытом пространстве мы могли бы их атаковать и сжечь баллисты и катапульты, но в лесу это сделать будет почти невозможно. Наверняка вдоль просеки заслоны лучников, они и подстрелили наших лазутчиков. У реки, где будут стоять осадные орудия, лес защитит солдат от наших стрел. Это единственное место, откуда король может обстреливать нас без помех, потому-то он и идет к замку таким длинным и трудным путем.

Бриан вздохнул, и в морозном воздухе растаяло облачко пара.

– Скоро король пойдет на штурм. На этот раз длительной осады не будет. И как я не подумал о такой тактике противника? Еще летом мы могли бы свести лес на том берегу…

Он замолчал, раздосадованный своей серьезной ошибкой. Последние годы он готовил замок к осаде, и только к ней, полагаясь на мощь стен. Ему и в голову не могло прийти, что король рискнет еще раз привезти осадные орудия. У него ведь был свой прошлый неудачный опыт. Но Стефан на этот раз переиграл его.

Эрнард сочувственно посмотрел на своего хозяина, не зная, как его утешить.

– Хорошо, допустим, король установит свои орудия на берегу и будет обстреливать нас, – сказал он. – Но как он пойдет в атаку? В этом месте река глубокая, а брод выше по течению мы сможем держать под постоянным обстрелом…

– Ему не потребуется брод. Из срубленных деревьев солдаты свяжут плоты и даже плавающий мост. Чтобы отвлечь нас от плотов, король может одновременно послать один из отрядов с северо-запада, через поле… Черт, да у него сейчас такая армия, что он в одно время может начать атаку и с юга! Если они будут штурмовать замок со всех сторон…

«Если они пойдут… Нет, Стефан осторожен, он не даст поймать себя в засаду в открытом поле. Он знает, что у меня достаточно людей для вылазки… Значит, он будет атаковать со стороны просеки… Чтобы преодолеть реку быстрее, он обойдется без плотов, а доставит на катках к берегу плавающий мост… Боже, почему же я не подумал об этом раньше?..»

Он прошелся взад-вперед по крыше замка, терзая себя за оплошность. Через несколько минут он вновь обратился к терпеливо ожидавшему Эрнарду.

– Пожалуй, мы сделаем вылазку этой ночью. Как много у нас бурдюков для воды?

– Я полагаю, по два или по три на каждого солдата, – с некоторым удивлением ответил Эрнард. – Да еще в хранилище приблизительно столько же.

– Наполните не меньше сотни смолой. Видишь там, под навесом, бочки? Только вначале выкатите во двор котел и разожгите костер. Смолу надо разогреть, тогда она будет литься легко, словно вода. Недурная работа для холодного зимнего дня! Теперь подумаем о людях. Большой шум в лесу нам поднимать нельзя… Думаю, двадцати солдат хватит, как ты считаешь?

– Мы пойдем ночью к просеке, мой лорд? – откашлявшись, спросил Эрнард. Он вспомнил о бедном лазутчике, каким-то чудом добравшемся до замка со стрелой, торчащей из спины.

– Да. Пожалуй, двадцати человек нам хватит… Сапоги придется обмотать тряпками, иначе противник услышит наши шаги… Кстати, когда мы в последний раз спускали лодки на воду?

– Неделю назад, по приказу констебля Варана.

– Хорошо. Надо обойтись двумя лодками. Как ты считаешь, по десять человек в лодке усядется?

– Даже по двенадцать, мой лорд.

– Надо взять еще факелы. И кремни, поскольку отплывать мы будем в полной темноте.

Бриан замолчал, еще раз мысленно проверяя все детали плана вылазки.

– Вот еще что, Эрнард. Найди Варана и Моркара и пошли их ко мне. Я буду в большом зале, в цитадели. Затем займись сбором бурдюков. На кухне есть лишние котлы, один из них выкатите во двор. Смолу поручи разливать поварам, у них есть опыт работы с горячими жидкостями. Затем собери женщин и прикажи им рвать все попавшееся под руку тряпье на длинные лоскуты, ими мы обмотаем свою обувь. Пусть кто-нибудь из них проследит за этим, пока ты вновь займешься смолой.

Эдит, радостно подумал Эрнард. Я поручу ей это дело. Пора и мне, и ей отличиться в глазах господ.

– Затем займись лодками, – продолжил Бриан. – Пусть две из них принесут к внешним воротам и замотают уключины лоскутами, чтобы не скрипели… Э-э… что еще я забыл?

– Факелы и…

– Да, по дюжине на каждого и по два огнива. Факелы надо как следует пропитать смолой, они должны загореться с первой же искры. Пожалуй, все.

Как и положено дисциплинированному солдату, Эрнард повторил приказ, а затем поспешил по винтовой лестнице вниз. Он не совсем понимал, чего собирается достичь этой вылазкой лорд Бриан, но, несомненно, тот знал, что делает.

С наступлением темноты небольшой отряд собрался во внешнем дворе замка. В течение дня констебль и сержант тщательно отобрали семнадцать человек, именно тех, кто должен был совершить вместе с лордом Брианом вылазку. Им казалось, что они отлично справились с заданием. Однако Бриан был чем-то недоволен.

Он кивнул Варану, Моркару и отошел с ними в сторону. Констебль последовал за хозяином, заметно хромая. Он старался идти прямо, но левая сторона тела упрямо не желала слушаться. За ним легко следовал Моркар, глядя в спину своему наставнику. «Я в два раза моложе его, – думал сержант, – и не уступаю ему в силе, и знаю дело. И у меня здоровые ноги и руки».

– Вы меня неверно поняли… – Бриан, повернувшись, в упор поглядел на своих помощников. – Я не говорил, что в эту вылазку мы направимся все трое. Я понимаю, вам хотелось бы этого, но если лодки утонут или королевские лучники услышат наше приближение… Кто тогда будет руководить защитой замка?

– Конечно, вы, мой лорд, – ответил Варан. – Ваш план ясен, и мы с Моркаром выполним его.

Сержант выразительно посмотрел на негнущуюся ногу своего командира.

– Прошу прощения, констебль, но вы должны остаться, – твердо сказал он. – Вам нелегко будет залезать и вылезать из лодки, прокладывать дорогу в снегу…

Варан, угрожающе насупившись, шагнул к нему, и сержант замолчал.

– Ты думаешь, я не смогу тихо идти по лесу? Или буду отставать от других? И только потому, что у меня слегка побаливает нога? Да я буду первым, кто поднимет тебя, Моркар, когда ты споткнешься! Я…

– Достаточно! – прервал его Бриан. – Никто не говорит, что ты стал немощным, Варан. Моркар, ты бы лучше посмотрел на ноги тех, кого отобрал. Они что, на прогулку собрались?

Пока Моркар, тихо ругаясь, заставлял солдат перематывать тряпье на сапогах заново, Бриан пытливо смотрел на невозмутимого, готового к походу Варана. Некогда, еще четырнадцатилетним парнем, он сопровождал его отца, Алана Железную Перчатку, в первом Крестовом походе. До двадцати пяти лет он находился рядом со своим господином и, спустя еще четверть века, приехал в Уоллингфорд, чтобы служить леди Элизе. Они уже долгие годы прожили вместе, и Варан состарился у него на глазах, хотя и сейчас не уступал в силе и выносливости никому из своих солдат. Но вот нога…

Затем Бриан взглянул на Моркара, негромко распекавшего своих подчиненных. Он показывал им, как лучше обмотать сапоги лоскутами ткани. Еще один саксонец поднялся до звания сержанта благодаря своим способностям. Как точно Варан угадал и выделил его среди сотен солдат. Когда-нибудь Моркар станет констеблем замка и ни в чем не уступит на этом посту своему опытному наставнику.

Он вновь перевел взгляд на Варана. Слегка побаливает нога? Нет, здесь дело серьезнее. Некогда могучего воина прозвали Каменной Башкой, что было не совсем справедливо – соображал тот не хуже многих известных военачальников. Но вот левая сторона его тела, похоже, в последние годы действительно окаменела. С каждой новой зимой болезнь приходит к констеблю все раньше, а по весне уходит все позже. Только в жаркие летние месяцы Варан обретал былую подвижность, но сейчас не лето.

Пойдет Моркар. Здесь нет проблем. Он может тихо двигаться среди деревьев и вряд ли споткнется о лежащий на земле сук или стряхнет плечом с ветви дерева снег.

Нет, Варан. Пятьдесят лет в строю – срок немалый. В Англии не сыщешь опытней солдата. Такой ветеран имеет право быть выбранным, даже если у него «слегка побаливает нога».

Бриан повернулся к Моркару.

– Поручаю тебе командовать гарнизоном до нашего возвращения. Если замок будет атакован, зажги бочки со смолой. Мы заметим отсвет огня даже из-за деревьев.

Моркар кивнул, заметно помрачнев, повернулся и исчез в темноте. Ему хотелось побыть одному, прийти в себя после такого удара. Ему казалось, что лорд Бриан совершил ошибку.

Позднее это понял и сам барон.

Заметно приободрившийся Варан обошел солдат и придирчиво оглядел их с ног до головы. Он заставил их снять металлические доспехи, чтобы те, не дай Бог, не звякнули где-нибудь в лесу, и велел еще раз перемотать на сапогах лоскуты ткани, так, как он хотел. Теперь воины были одеты в шерстяные туники и короткие накидные плащи из кроличьего меха. Они оставили в замке свои мечи и луки, но Бриан разрешил им взять кинжалы.

– Повесьте себе на шею по четыре кинжала, – приказал он. – Двенадцать человек возьмите все факелы и огнива, остальные же понесут лодки. Во время вылазки все должны молчать, кроме меня и Варана. Ясно?

Бриан снял пояс с мечом и передал его одному из воинов, который оставался в замке. Затем он, как и все остальные, надел на шею связку кинжалов и взял в руку бурдюк из-под вина, наполненный жидкой смолой. Он кивнул стражникам, и те медленно начали открывать ворота.

Лодки были вынесены на берег и спущены на воду. Тонкий лед треснул под их тяжелыми корпусами. Один за другим солдаты забирались в них и усаживались на дне, тесно прижимаясь друг к другу. Последний воин неосторожно поставил свой бурдюк со смолой на борт и внезапно поскользнулся. Бурдюк опрокинулся, залив его грудь и колени теплой смолой. Солдат едва сдержал проклятия и неуклюже полез в лодку, стараясь не обращать внимания на насмешливые взгляды своих приятелей.

Последними сели в лодки Бриан и Варан. Гребцы оттолкнулись веслами от берега, и они выплыли на открытое водное пространство, лишенное льда. Быстрый поток понес лодки вниз по течению, но в этом месте Темза имела ширину не больше шестидесяти ярдов, так что они быстро причалили к другому берегу.

Бриан первым выбрался на отмель, а затем оглянулся, ища глазами Варана, который находился в другой лодке. Тот уже стоял в воде правой ногой, но не мог поднять левую, онемевшую. Все бы обошлось, но рулевой растерялся, и лодка стала отплывать, увлекаемая быстрым течением. С проклятием констебль рухнул в воду, подняв целое облако брызг. Солдаты схватились за весла и вновь подвели лодку к отмели. Они хотели помочь своему командиру, но Варан, отряхиваясь, уже стоял на земле. Он вымок по грудь, но сделал вид, что в такой холод это даже приятно. Бриан помрачнел, но промолчал. Он приказал перетащить обе лодки вдоль берега вверх по течению. Теперь, возвращаясь, они лишь направят лодки к другому берегу и при удаче причалят напротив ворот замка. Лодки были спрятаны среди прибрежных деревьев, а затем отряд, возглавляемый лордом Брианом, направился к лесу.

Метель утихала, только ветер сдувал звездочки снежинок с ветвей деревьев, и они, плавно кружась, опускались на белую землю. Несмотря на все предосторожности, идти бесшумно среди деревьев не удавалось. Помогал им ветер, среди густых крон заглушал шаги. Бриан поднял руку, и солдаты, как и было ранее обговорено, рассредоточились по лесу. Они направились к просеке. По расчетам Бриана, она находилась в ста шестидесяти ярдах впереди. Настало время разделить силы.

Предоставив Варану командовать правым флангом, Бриан возглавил левый. Он приказал четырем своим солдатам пройти пять сотен шагов в указанном им направлении, а затем резко свернуть направо. Таким образом, они должны были выйти на просеку где-то в семидесяти ярдах от ее переднего края и преградить отступление отряду «лесорубов». То же самое должны были сделать четыре человека с правого фланга, только выйти на расчищенное пространство они должны были с другой стороны.

Так две главные группы продолжили свой путь через густой лес, намереваясь выйти к лагерю «лесорубов» с двух различных направлений. Им удалось миновать заслоны королевских лучников незамеченными, и они вскоре сошлись в тридцати трех ярдах от конца просеки. Впереди, из-за заснеженного подлеска, был виден отсвет костра.

Они осторожно двинулись вперед, стараясь не производить ни малейшего шума. Две группы должны были блокировать просеку за лагерем королевских солдат.

Вскоре среди деревьев можно было различить около большого костра темные фигуры на вязанках хвороста. Варан коснулся руки Бриана и прошептал:

– Там их не больше дюжины. Рядом груды веревок или чего-то похожего…

– Это материал для вязки плотов, – ответил так же тихо Бриан, не уступавший своему констеблю в зоркости. – Иди к своим людям. Следи за мной. Как только я махну рукой, немедленно зажигайте факелы, мы делаем то же самое и одновременно бросаемся в атаку. Действовать слаженно и быстро, иначе они поднимут тревогу.

Варан кивнул и тут же исчез среди темных стволов. Бриан не успел спросить друга, как тот себя чувствует. Ледяная вода и холодный воздух могли вызвать сильную простуду и у более молодого человека. А Варану с его болезнью это могло стоить жизни.

Впрочем, такой вопрос, может быть, и не стоило задавать. Старого воина все эти заботливые расспросы только раздражали. Он не раз воевал в Сербии и Германии, где зимы более суровые, перед вылазкой он напоминал об этом своему лорду, и каждый раз словно бы между прочим.

Солдаты спешно разобрали факелы и зажали их под мышками, взяв в руки огнива. По команде лорда они должны были их одновременно зажечь.

Вскоре Бриан махнул рукой, а затем высек и своим огнивом несколько золотистых искр на смолистую часть факела, и огонь немедленно вспыхнул. То же сделали и остальные солдаты.

– Пора! – крикнул Бриан, и они помчались по заснеженной земле в сторону костра, прорываясь сквозь густой подлесок, сняв на бегу со своих связок по кинжалу.

Гревшиеся у костра солдаты короля вскочили на ноги, в ужасе глядя на мчавшихся на них дьяволов, изо ртов которых вырывалось пламя. Когда они сообразили, что это всего лишь солдаты из осажденного замка, было уже поздно.

Кое-кто успел поднять лук, натянуть тетиву и даже выпустить стрелу. Немногие схватили копья и попытались оказать сопротивление, ночью это было равносильно самоубийству. Еще несколько человек побежали назад по просеке, но наткнулись на засаду. И только один – Бриан опасался именно этого! – догадался скрыться среди деревьев. Через несколько секунд над ночным лесом послышались звуки сигнального рожка. Чуть позже с другого конца просеки ему ответил другой рожок. Нападавшие замешкались, и человек с рожком убежал куда-то во тьму.

Несколько солдат бросились вслед за ним, но Бриан отозвал их. Он пересек широкую просеку и наткнулся на то, что искал, – две большие пирамиды из срубленных и очищенных от ветвей стволов. Рядом с ними лежали мешки с инструментами и груды просмоленных веревок. Да, король намеревался строить плавающий мост.

Бриан повернулся и увидел, что только двое или трое воинов противника еще оказывали сопротивление.

– Сюда! – закричал он. – Поджигайте эти бревна!

Вскоре почти все солдаты собрались рядом с двумя высокими пирамидами. Бриан приказал им сложить факелы в их основания, а затем швырнул чуть выше бурдюк со смолой. От удара его тонкая кожа лопнула, и смола разбрызгалась по бревнам. Пламя тотчас повеселело и побежало вверх. Остальные воины последовали примеру своего лорда. Тем временем подбежали восемь человек, блокировавшие просеку.

Бриан огляделся. Один из его солдат был убит стрелой, двое пронзены копьями. Четверо или пятеро получили ранения, но они могли идти, одни самостоятельно, другие с помощью товарищей. Переведя взгляд вновь на пирамиды из бревен, он убедился, что огонь, невозможно погасить. Махнув рукой, он приказал солдатам бежать к реке.

Он подождал, пока все скрылись среди деревьев, и только тогда последовал за ними. Увы, рядом не оказалось никого из его людей, и потому никто не мог предостеречь его от опасности. Из окровавленного снега, словно призрак, поднялся один из королевских солдат, раненный, но еще способный действовать. Из последних сил он швырнул вслед Бриану кинжал. Тот внезапно почувствовал, как спину пронзила дикая боль, и в глазах поплыли темные круги. Он так и не увидел воина, который подстерег его. Видимо, тот оказался толковым солдатом и знал, что командир нападавших должен был уйти последним. Королевский воин умер с улыбкой на губах, как мужчина, до конца выполнивший свой долг.

Ничего не видя от боли, Бриан стоял, пошатываясь, рядом с деревом, а затем смутно почувствовал, что падает. «Боже, только не на спину!» – успел подумать он. Каким-то чудом он повернулся и ткнулся ничком в невысокий куст.

Он лежал не шевелясь, и его прерывистое дыхание слегка растопило снег у рта. «Все, это конец, – в забытьи думал он. – Ворота смерти раскрыты… Если я не истеку кровью, то замерзну… или попаду в руки к Стефану…»

Жгучая боль пронзила тело. Кто-то вырвал кинжал из его спины. Чьи-то сильные, но осторожные руки подняли его на ноги. Рана раскрылась. Слезы брызнули у него из глаз, и он, вскрикнув, обмяк и провалился во тьму.

Открыв глаза, он увидел склоненное над ним лицо. Но чье? Этот неподвижный человек был чем-то похож на него. Но у него никогда не было такой розовой кожи и румянца на щеках. Неужели это сам апостол Петр, стоящий у порога чистилища? Что же я здесь делаю, ведь я знаю, моя дорога ведет в ад, хотел сказать Бриан, но не в силах был даже пошевелить губами. Фигура оставалась неподвижной. Да и что было святому Петру удивляться, увидев еще одну вознесшуюся душу?

Он хотел подняться и пройти к воротам, за которыми, возможно, его ждали вечные муки, но его что-то удерживало. Не сразу, но Бриан понял, что он привязан. Но к чему?

Откуда-то сверху до него донесся женский голос.

– Лежите тихо, мой лорд. Вы в безопасности у себя дома. Не шевелитесь, рана может опять открыться.

«Значит, я еще жив, – подумал Бриан. – Но откуда тогда здесь святой Петр?»

Чья-то рука ласково провела по его щеке. Он поморгал. Нет, это был не святой Петр. Это был он сам, лорд Бриан Фитц, только вырезанный из дерева и ярко раскрашенный. Рядом неподвижно стояла Элиза, держа на руках младенца.

Он напрягся и медленно повернул голову чуть влево. У постели сидела Элиза, настоящая Элиза, и плакала навзрыд от счастья.

Желая ее успокоить, он хотел погладить ее рукой, но не смог.

– Чертовы… путы… – пробормотал он, чувствуя, что язык еще плохо ему повинуется. – Мы… мы пленники?… Стефан…

– Стефан… он в нескольких милях от замка… – всхлипывая, ответила жена, изо всех сил стараясь взять себя в руки. – Поблизости… поблизости его не видно. Простите, мой супруг, что я плачу… но я так давно ждала, когда вы откроете глаза…

– Путы… – пробормотал Бриан. – Снимите их с меня.

– Нельзя, мой милый. Лекарь сказал, что рана на вашей спине очень серьезная и вам надо лежать совершенно неподвижно.

– Руки… освободите мне хотя бы руки… Черт, неужели я не могу обнять… обнять жену, вернувшись с того света?

Элиза заговорила с кем-то, кого Бриан не мог видеть, а затем обратилась к нему:

– Пожалуй, этого не стоит делать, мой милый Бриан. Мы знаем, что вы не можете быть осторожным и… Дайте ране как следует затянуться.

Бриан чертыхнулся, но больше не возражал.

– Как долго я здесь? – спросил он.

Теперь он совершенно ясно видел жену, и ее лицо сказало ему обо всем. Глаза ее были красными от долгих слез, вокруг них лежали глубокие тени. Конечно же, все то время, пока он лежал без сознания, она не отходила от постели. И это продолжалось долго, несколько дней.

– Как долго?.. – повторил он, ощущая сильный приступ тошноты. – Неделю? Или больше?

– Нет, всего лишь три дня, – успокоила его Элиза. Она уже перестала всхлипывать и даже пыталась улыбнуться, но у нее это плохо получилось. – Порой вы приходили в себя, и вам давали лекарства…

– Противник атаковал замок? – прервал Бриан, которого этот вопрос беспокоил куда больше, чем состояние здоровья.

– Нет, с той ночи, когда вас ранили, они не предприняли ничего. Моркар… мы послали несколько лазутчиков, и те…

– Моркар? Разве он командует гарнизоном? Почему не Варан?

Элиза отвела глаза в сторону и после долгой паузы глухо сказала:

– Констебль умер, Бриан.

– Что? Что ты сказала?

– Он умер.

Бриан ошеломленно посмотрел на поникшую в печали жену.

– Не может быть… Только не Варан!

– Увы, но это так. Мы искали его тело и…

– Вы не нашли его тело? – с надеждой спросил Бриан. – Тогда почему вы решили, что он погиб? Такой могучий и опытный воин, как Варан…

Элиза посмотрела ему в глаза, и Бриан замолчал. В них была такая боль, что он понял – да, Варан погиб.

– Я расскажу, как это было, – тихо сказала Элиза, – и вы сами все поймете.

…Пылали пирамиды из бревен, солдаты уже бежали через лес, к лодкам. Варан, сильно хромая, следовал за ними, утопая почти по колено в пушистом снегу. Левая половина его тела совсем онемела. Ледяная ванна, принятая поневоле час назад, видимо, доконала его. Моркар был прав. Ему лучше было остаться в замке. Сейчас он может стать серьезной обузой для остальных – ведь королевская армия бросилась вслед за немногими защитниками замка.

Он ускорил шаг, буквально волоча левую ногу, словно к ней была привязана многофунтовая гиря. И внезапно остановился.

Где лорд Бриан?

Неужели лорд прошел где-то стороной, и он, Варан, не заметил своего милорда? Если так, то он должен быть уже на берегу. Но…

Не без труда старый воин повернулся. От места схватки он ушел еще недалеко и мог видеть среди деревьев открытое пространство, освещенное серебристым полумесяцем. Варан внимательно осмотрел тела на снегу. На них лежал кровавый отсвет двух огромных костров, пылавших на другой стороне просеки. Вдали были слышны тревожные звуки рожков. Королевские войска скоро…

И тут он увидел знакомую фигуру, лежащую ничком среди кустов. Из спины человека торчал кинжал.

Варан тяжело прохромал по глубокому снегу, забыв о своей одеревеневшей ноге и вообще обо всем на свете. Лорд Бриан неподвижно лежал на снегу, не подавая признаков жизни. Не колеблясь констебль выдернул кинжал из его спины и с облегчением услышал звериный крик боли. Обхватив тело хозяина, констебль напрягся и поднял его на ноги, но тот глухо простонал и обмяк, потеряв сознание. Пригнувшись, Варан взвалил лорда Бриана на плечо и понес его к берегу реки, от дерева к дереву, от дерева к дереву…

Он шел до ужаса медленно. Деревья в этом лесу росли как им заблагорассудится. Они то смыкались в почти непроходимую чащу, то разбегались, оставляя поляны, хорошо освещенные светом луны. Варану волей-неволей приходилось петлять, удлиняя и так неблизкий путь к лодкам. Раза два он рискнул крикнуть, зовя своих солдат на помощь, но никто не отзывался. Тем временем арьергард армии короля достиг места недавнего боя. Лес сотрясали яростные вопли, в которых слышалась жажда мести.

Варан шел через лес, не зная, жив ли лорд Бриан, и не разрешая себе думать об этом. Единственным его желанием было побыстрее достичь берега реки. Тогда лорда Бриана отвезут в замок и передадут либо в руки лекарям, либо священникам, это уж как Богу будет угодно. Но он должен дойти и донести тело своего хозяина. Должен.

Сердце его разрывалось от напряжения, но Варан сейчас был счастлив как никогда. В молодости он часто представлял, что воины напали на его дом и он, могучий и бесстрашный воин, закаленный в боях с фанатиками-сарацинами, легко разделывается с шайкой бандитов. Но это так и осталось мечтой – Господь не подарил ему ни жены, ни сына. Затем его тайные видения как-то незаметно перешли на семью его господина. Варан страстно жаждал совершить что-то исключительное для людей, которых он боготворил, – лорда Бриана, его очаровательной и доброй жены и, конечно же, для маленького болтливого, словно сорока, Алана. И этот час настал. Но в отличие от тех воображаемых им картин они с лордом Брианом могли погибнуть. Оба.

В этот момент он услышал чьи-то шаги. Но они доносились с обеих сторон – и спереди, со стороны реки, и сзади, где рыскали королевские солдаты.

Через минуту обе волны захлестнули Варана. Пятеро солдат из гарнизона вернулись, чтобы разузнать, что случилось с их лордом и констеблем. Им навстречу из-за деревьев вышло более двадцати королевских солдат.

Схватка была короткой, но яростной. Ошеломленные натиском, воины Стефана ненадолго отступили, и это позволило солдатам снять Бриана с плеча полностью обессилевшего Варана. Но королевские солдаты, опомнившись, натянули луки. Они целились в тело лежащего на плече одного из солдат человека, но на пути встал Варан.

Он настолько устал от невероятных усилий, которые потребовались, чтобы нести тело потерявшего сознание хозяина, что почти не почувствовал вонзившихся в его спину стрел. Он стоял как стена, ожидая, когда солдаты унесут лорда Бриана. Затем он пошел – но не вслед за ними, а направо, вдоль реки, уводя за собой королевских воинов.

Больше его никто не видел.

Достигнув берега реки, солдаты спустили лодки и, переложив тело хозяина на дно одной из них, поспешно отплыли. Вслед им понеслись стрелы, но солдаты закрыли лорда Бриана своими телами. Вскоре течение принесло их к противоположному берегу, прямо к воротам замка…

– Моркар сразу же послал людей на поиски констебля, – продолжила рассказ Элиза. – Он и сам ездил на тот берег, и не раз, но они ничего не нашли. Варан мертв, Бриан.

– Тогда почему… почему его тело не найдено? – глухо спросил Бриан, закрыв глаза.

– Не знаю. Наверное, Бог забрал его на небо. Он не мог позволить, чтобы такой человек долго лежал на снегу.

Бриан кивнул. Да, так и должно было быть. Тело Варана не могло достаться волкам или, того хуже, королевским солдатам. Его унесли ангелы, и душа одинокого воина попадет в рай. Только в рай, если на небе есть справедливость – то, чего на земле почти не встретишь…

Элиза, взглянув на мужа, встала и вышла из комнаты, уведя с собой лекаря. Бриан должен был побыть со своим горем наедине.