Книга о молитве. Тяжесть правила или разговор с Отцом?

Эмоции и молитва

Молитва может быть эмоциональной. Молитва может быть не эмоциональной. Эмоциональность у людей бывает очень и очень разная. И существует достаточно большое количество людей апатичных и даже просто не понимающих, что такое эмоциональное переживание, пытающихся руководствоваться исключительно практической мыслью — как я молюсь, почему я молюсь и где те самые технологии, которые мою молитву сделают более сильной, более действенной.

Человек эмоциональный может испытывать разные эмоции в зависимости от того, во сколько он проснулся, что поел накануне, от недомогания или от того, что лежит на пляже, дойдя до кондиции прожаренной сосиски. В течение года человек разный — эмоционально и физиологически: он переживает периоды осенней депрессии, зимней спячки, весенней общей слабости… И все это отражается на молитве. Например, как мы утром становимся говорить с Богом? Не всегда мы встаем бодрячком, наоборот, практически каждый день начинаем «с похмелья» — от прожитого вчерашнего дня. Каждый день начинается с того, что мы приводим себя в порядок, в более-менее нормальное состояние, чтобы начать серьезный разговор с Богом.

И вот я стою на молитве, говорю-говорю, читаю-читаю, пытаюсь что-то из себя выжать и топчусь на месте. Бывает такое? Чаще всего. И не надо ожидать, что мы каждый день сможем молиться Богу от души, от сердца и каждый день будет наполнен молитвой. На самом деле, думаю, молиться нам удается не очень часто. Но нужно двигаться, молитва — всегда движение. В каком бы состоянии ты ни был, получается у тебя или не получается, ты просто обязан себя понуждать, брать за шкирку и по-мюнхгаузенски вытаскивать из болота. Иначе превратишься неизвестно во что.

А настоящая молитва — всегда такое неожиданное счастье! Могу представить, что у тех, кто живет углубленной молитвенной жизнью, у монахов или вообще у людей духовного склада бывает иначе. Человек достигает очень высокого молитвенного состояния и не выходит из него, так как не развлекается умом. А мы после молитвы, даже очень сосредоточенной, выходим на улицу и попадаем в мясорубку событий, встреч, переживаний — всего того, что называем «жизнью», и трудно потом возвращаться к молитве, трудно сохранить себя и свой молитвенный опыт неповрежденным. Он будет улетать, убегать… Как всякий раз бывает после воскресной литургии и участия в Евхаристии. Вспомним момент самой прекрасной молитвы без слов — Богоприятие и Богопонимание; соединение со Христом в Евхаристии равно молитве настоящей и глубокой. И эта радость Богообщения очень быстро от нас удаляется, потому что мы живем в мире. Мир не то чтобы специально препятствует тому, чтобы мы молились, — он просто такой. И мы в нем — маленькие существа, маломощные, бессильные, нам строить из себя молитвенных атлетов бессмысленно. Молитвенное правило и иные упражнения — чтение акафистов, вычитывание правил и кафизм само по себе не делает нас никем.

Наш опыт молитвы может быть более или менее частым, иногда даже ежедневным, но всегда будет зависеть от множества обстоятельств. При этом само наше действие, устремление к молитве имеет огромный смысл. Ждать, что молитва к тебе придет сама, бесполезно, это ты к ней движешься. Движешься — хотя и ждать надо, напоминает рыбную ловлю: стоишь с удочкой, долго не клюет, а потом — раз, есть!

Труд самый простой, и тупой, и безрадостный: вот я заставил себя встать, взял в руки молитвослов или Псалтирь… Невозможно представить себе, что я такой — никакой — буду молиться Богу своими словами. Да чтобы мне начать молиться своими словами, я должен быть внутренне в идеальном состоянии, ожить, загореться. Но пока во мне ничего не загорелось, эту печку надо как-то раздувать.

Как? Видимо, совсем не так, как делают те, кто занимается медитацией. У меня нет соответствующего опыта, поэтому рассуждать о нем я могу только с чужих слов. Так вот, если медитирующий приходит в некое измененное сознание, то молитва — это когда ты приходишь именно в то самое не измененное, а настоящее, истинное знание, понимание себя и желание реально видеть Бога. Как я понимаю, медитация — не выход за пределы самого себя, а направление на самого себя. Молитва — выход из себя, но не в смысле экзальтации. Пока человек самого себя, свой ум и сердце не подбросит к небесам, к Богу, молитва будет стелиться как дым по земле. Это не мое сравнение, святоотеческое.

Обращаясь к опыту подвижников, духовных людей, можно сказать, что молитва — не поиск благодати, она не определяется нашим ощущением благодати. И в принципе ошибочно измерять качество своей молитвы. Хорошо ли я помолился, на пятерочку, или сегодня на троечку с минусом… Какая разница? Тебя услышали или нет, это важно. А что ты при этом почувствовал, совершенно неважно. Тебя услышали, но сказали «нет» — это благодать или разочарование? Если ты всерьез думаешь о Его воле, о том, чтобы с тобой была Его воля, то, наверное, будешь рад услышать «нет». А если ты настроен получить желаемое во что бы то ни стало, то, конечно, это тебя огорчит. Мы не всегда готовы услышать от Бога «нет». Даже заканчивая молитву формулой «да будет воля Твоя». Просто повторять эти слова ровно ничего не стоит — как просить о смирении, когда ты к нему не готов.

Опять-таки, обращаясь к поколенческому духовному молитвенному опыту, мы знаем, что в течение долгого времени человек может молиться искренне, при этом не испытывая вообще ничего, но зная, что молитва идет куда надо. Никаких состояний умиления, слез и т. п., только сухость, труд и тяжесть. Эмоциональные переживания чаще всего связаны либо с утренним похмельем, о котором я говорил, либо, наоборот, с возбуждением — хорошая погода, цветет сирень, поют соловьи, человек благодушен или влюблен… В таком состоянии он начинает молиться, и слезы из глаз текут градом! Какое отношение это имеет к молитвенному труду? Никакого. Просто человек прочел стихи, которые тронули его сердце, послушал песню, которая настроила его на сентиментальный лад. И эта сентиментальность продолжается в молитве и получает внешние проявления. Переживает он одно, глубоко и остро, а Богу говорит другое.

Здесь надо быть очень осторожным, чтобы в какой-то момент не принять за молитву свои мысли или переживания о молитве. Нам кажется, что мы обращаемся к Богу, а потом незаметно сползаем на самих себя и начинаем с собой разговаривать. Необходимо действительно утишить свои переживания, чувства; тишина — вот что предшествует любой молитве, и это первое, что мы читаем, раскрыв молитвослов.

Хотя… Вспомним Книгу Иова в Священном Писании. Мы видим, как Иов не понимает Бога. Он разговаривает с Ним дерзко. Но это же Иов молится! Он пытается убедить себя, что Бог дал, Бог и взял, а мы должны благодарить Его не только за хорошее, но и за плохое. Пытается говорить себе эти правильные важные и нужные слова. Но внутри остается живым человеком, который не может понять Бога — и в этом непонимании все-таки обращается к Богу!

Бог к Иову строг в конечном итоге. Но Он гораздо строже к тем, кто хотел лишить Иова права искренне говорить с Ним. Наверное, так тоже возможно, если это по-настоящему искренне, от сердца, а не какая-то бравада…