Князь по крови

Глава 9

Небольшие волны лениво накатывались на песчаную отмель, ласково омывая босые ступни ног сидящего великана. Их тихое шипение умиротворяло, погружая мыслями в далёкое детство, когда он носил своё настоящее имя Вран.

Он хорошо помнил, как его отец, воевода Корлин, по велению своего старшего брата и правителя Биармии князя Буривоя должен был отплыть с важным поручением к королю франков Карлу. Ему самому было тогда удивительно, как отец поддался на уговоры и взял его с собой.

Им предстояло долгое плавание на лодье через всё Варяжское море до города-порта Росток, а уж потом многодневное путешествие посуху на лошадях через Хаммабург и Колонию в резиденцию короля – его любимый город Ахен. Но прежде князь приказал до наступления весны побывать в крепости, что была возведена его сводным братом Кагелем недалече от устья могучей и полноводной реки Вины. Крепость ту и построенный внутри неё город нарекли Холм. Там им надлежало забрать у посадника Кагеля загодя заготовленные для посольства дорогие дары – песцовые, соболиные да горностаевые шкурки, высоко ценившиеся по всему свету.

И вот сюда в самом конце зимы, чуток опережая приход весны, на шести конных подводах из Новогорода направилось княжье посольство. Небольшие коренастые лошадки много дней резво тащили тяжелогруженые сани с поклажей и оружием. Впереди, прокладывая по снежной целине дорогу и утаптывая её, бежали на лыжах полсотни охотников, привычных к длинным переходам. Тяжко им было торить путь по бескрайним равнинам и нехоженым лесам. Уставшие люди перемещались в обоз, а свежие и отдохнувшие занимали их места в авангарде. Ближе к ночи путники разбивали лагерь, разжигали костры, готовили нехитрую пищу и валились без сил на еловый лапник. А утром всё начиналось сызнова.

Легче стало, когда выметнулись на речное русло Вины. Здесь глубина снега оказалась много меньше, а местами и не было его вовсе. Под громкие крики и смех заскользили, спотыкаясь и падая на гладком льду, охотники, развернуло боком пару упряжек вместе с санями. Эти весёлые мгновения, казалось, добавили сил и настроения путникам. И ещё долго хриплый мужской хохот звучал в морозном воздухе.

А когда наткнулись на широкую утоптанную тропу, стало ясно, что по ходу движения есть жильё человеческое. Да и дымком потянуло изрядно. Но не стало посольство останавливаться. Хотя и очень хотел этого князь по причине хворобы сына своего Врана, у которого уже пару дней был сильный жар. Видать, не уберёгся непоседа княжич от ветра и мороза, протаптывая вместе с охотниками дорогу, а потому лежал теперь тихо в санях, намазанный нутряным жиром и укутанный тёплыми медвежьими шкурами. Понимал князь Корлин, что нельзя расхолаживать людей своих непредусмотренным отдыхом, да и сына нужно было побыстрее привезти в город, где его быстро целительницы местные на ноги поставят.

И уже через три перехода в сумерках увидели заснеженные крепостные стены.

То был Холм.

Далеко разнёсся звук металлического била, извещая жителей города о появлении по соседству чужих людей. Замелькали на стенах вооружённые стражники, понеслись громкие команды.

Посольство медленно приблизилось и остановилось напротив ворот на расстоянии прямого полёта стрелы.

– Кто вы и откуда будете? – прозвучал сверху сиплый простуженный голос.

– Я князь Корлин со своими людьми! Прибыл из Новогорода от князя Буривоя к посаднику Кагелю! О том загодя гонец должен был посадника предупредить. Открывай, негоже князя под стенами морозить!

Заскрежетали запоры, заскрипели железные петли, распахнулись настежь окованные металлическими полосами тяжёлые створки ворот, за которыми уже ждала толпа встречающих. Впереди всех стоял высокий кряжистый мужчина с накинутым на плечи длинным дорогим плащом с меховой подкладкой.

– Бакан! – князь повернулся к стоящему позади него человеку. – Покуда я буду с посадником разговоры вести, тебе поручаю Врана. Пропарь его хорошенько в бане, накорми и спать уложи. Коли понадобится, то знахарку ему сыщи!

– Все исполню, княже, ты не беспокойся!

А князь уже и не слышал тех слов ответных, шагая сквозь проём в стене навстречу своему родичу посаднику Кагелю.

– Да-а-а! – тихонько прошептали губы Клеппа. – А ежели я бы тогда не отправился в то посольство с отцом, то, может быть, и он был бы доселе жив, да и я не провел бы жизнь на чужбине!

Великан нагнулся, зачерпнул полную пригоршню воды и плеснул себе в лицо, словно пытаясь остудить горящие щёки.

Клепп снова вспомнил страшную обиду, нанесённую ему посадником на второй день пребывания посольства в Холме. Обиду, которая с тех пор не давала ему покоя и в очередной раз привела под стены Холма. Война, ныне идущая с горожанами, во многом была вызвана ею.

А тогда он, ещё мальчишка, весело мурлыкая что-то себе под нос, сбегал утром по ступеням крутой лестницы, ведущей сверху в людскую. После жаркой бани из его пропаренного берёзовым веником тела хворь вылетела без остатка. Обильное питьё и крепкий сон тоже сделали своё дело. Силы восстановились полностью, голова была чистая и свежая, мысли лёгкие и приятные.

Распахнув широкую массивную дверь в огромную людскую, княжич столкнулся в проёме с коренастым бородатым мужиком, на голову выше себя. Тот, презрительно ухмыльнувшись, резко двинул вперёд плечом, сметая мальчика со своего пути. Тяжёлый удар пришёлся в скулу, отбрасывая Врана на дверной косяк. Он почувствовал, как на лбу и виске лопнула кожа, в голове загудело, а по щеке полилось что-то влажное.

– Ты что творишь, пёс приблудный! – прохрипел княжич в спину уходящему человеку.

Мужик остановился, сделал три быстрых шага обратно к двери и схватил крючковатыми пальцами Врана за горло.

– Что ты сказал, щенок? – От бешенства глаза его превратились в две узкие щёлки.

– Слышь, Земислав, это, видать, мальчик для утех кого-то из прибывших вчера гостей! – раздался из дальнего конца людской густой и сильный голос. – Совсем обнаглели эти новогородские боляре, стыда в них нету, даже в походах развратом занимаются!

Вран попытался освободить шею от захвата, чувствуя, как чужая клешня сжалась ещё сильней.

Но ведь недаром отцовские телохранители и дружинники учили его разным премудростям рукопашного боя. Удар кулака пришёлся в самую серёдку грудины мужика, сбивая ему дыхание. Рука на горле мальчика слегка разжалась, и он тут же врезал ступнёй ноги в промежность своему обидчику. Дикий крик боли разнёсся по всему дому. Бородач схватился руками за низ живота, согнулся пополам и рухнул на колени.

Вран отпрыгнул от него в сторону и увидел сидящих за столом у стены несколько человек. Среди них был и тот, кто встречал посольство за воротами крепости. Княжич сразу понял, что это посадник.

А Кагель, привстав на ноги, гневно закричал:

– Схватить его! Разложить на скамье! Выпороть!

И тут же трое человек бросились к Врану, схватили за руки и за ноги, сорвали одежду и бросили на деревянную скамью. Сыромятные ремни охватили лодыжки и запястья мальчика, не давая ему возможности сопротивляться. Собственное бессилие и непонятная жестокость по отношению к себе привели княжича в неизведанное ранее состояние ярости, переходящее в бешенство. Скрежеща зубами и сверкая глазами, он шумно выдохнул:

– Если посмеете это сделать, я убью вас всех! А тебя, посадник, ждёт страшная и мучительная смерть. Обещаю тебе это!

– Пора заткнуть ему глотку! – По-прежнему держась рукой за низ живота, к скамье подошёл Земислав. – Он много болтает!

– А ты, грязная свинья, кровью своей умоешься, клянусь! – свистящий шепот мальчика вызвал усмешку на губах Земислава.

– Долго тебе этого ждать придётся! – Кулак бородача обрушился на голову Врана, погружая его в темноту.

– Принесите мне плеть! – посадник вышел из-за стола.

– Неужто сам хочешь парня проучить? – Земислав с удивлением смотрел на Кагеля.

– Я начну, а ты закончишь! – весело хохотнул посадник.

Тяжёлая трёххвостая плеть с мелкими металлическими заклёпками на конце вспорола спину мальчика. От жуткой боли он пришёл в себя.

А плётка прошлась уже по голым ягодицам Врана, оставляя на них багряную полосу.

– Отец! Отец! – отчаянные истошные крики княжича разнеслись по всему дому.

Не обращая внимания на эти вопли, Кагель протянул плеть Земиславу:

– Теперь он твой. Научи этого щенка уважать старших!

И ещё дважды плеть взметнулась в воздух, рассекая детскую плоть.

Земислав уже не контролировал себя, вкладывая в каждый удар всю силу.

Неожиданно чьи-то железные пальцы перехватили занесённую для удара руку и вырвали из неё плеть. Полный бешенства звериный рёв, в котором Земислав сразу распознал голос князя Корлина, отрывисто выговаривая каждое слово, произнёс:

– Это мой сын, княжич Вран! Ты посмел поднять на него руку? Заслуживаешь смерти!

Князь сделал резкое движение, и плеть со страшной силой впилась в лицо бородача, разваливая его на две части. Из глубокой раны, проходящей ото лба через щеку к подбородку, хлынула кровь. От второго удара Земислав попытался защититься, прикрывая лицо окровавленными ладонями.

– Руки! Опусти руки! – проревел князь.

В то же мгновение плётка снова хлестанула по лицу бородача, невольно выполнившего приказ.

– Отец! – прозвучал тихий голос мальчика. – Первым меня начал пороть посадник!

Брови князя сошлись в одну линию, могучие плечи расправились.

– Ну, что на это скажешь, брат мой Кагель?

Лицо и даже шея посадника покрылись красными пятнами.

– Послушай, князь, мы же не знали, что этот малец – твой сын! Думали, что он – чья-то игрушка для утех! Прости нас, княже! Искупим вину свою, как прикажешь! И княжичу нанесённый ущерб восполним. Пусть только скажет, что ему надобно!

– Слушайте все! – похоже, князь принял окончательное решение. – За то, что вы здесь совершили, я должен всех предать смерти! Но ты, посадник, мой родич. Прощу я вас, ежели вину свою перед княжичем загладите да язык за зубами держать будете о том, что нынче здесь случилось! И развяжите княжича! Оденьте! Живо! Почто как истуканы замерли?

– Нет, отец, прощения им не будет! Я слово дал смерти лютой их всех предать! – Враз осунувшееся бледное лицо мальчика было перекошено от дикой злобы. На нём яркими пятнами выделялись огромные, полные слёз и ненависти глаза, искусанные в кровь губы и едва заметная маленькая родинка багрового цвета между переносицей и правым глазом.

Похоже, он даже не понимал, что стоит голым перед отцом и чужими людьми.

Или понимал, но уже не стыдился своей наготы.

– Что ж, слово, пусть даже и раздетым князем даденное, исполнить нужно всенепременно! Только учти, сын, ты пока только княжич и слово своё вправе взять обратно. Может, простишь их, Вран? – князь, смеясь, посмотрел в глаза сыну. Но то, что он увидел в них, мигом стёрло улыбку с его губ.

– Что ж, коли сам принял такое решение, тебе его и выполнять!

– Не сомневайся, отец! Жизнь положу на месть! – Мальчик, морщась от боли в спине при каждом движении, натянул порты, всунул ноги в мягкие короткие сапоги, услужливо поставленные перед ним кем-то из телохранителей Кагеля, взял за рукава рубаху и, не надевая её, набросил через голову на спину. – Посадника и этих его подручных убью, – указательный палец Врана поочерёдно остановился на каждом из присутствующих в людской мужчин. – А Холм сожгу!

В словах уходящего княжича было столько твёрдости и решимости, что не нашлось ни одного человека, кто бы им не поверил. И ещё долго в полной тишине все смотрели на закрывшуюся за ним дверь.