Князья Преисподней

25

Меж камней сновали крысы. Из темноты до Эшера доносился их быстрый топот и постоянное попискивание, сладковатая затхлая вонь смешивалась с запахами воды и камня. В провалах диагональных штреков зло поблескивали крохотные рубиново-красные глаза. Эшер считал повороты, то и дело сверяясь при свете фонаря с обеими картами, и молился, чтобы Исидро не ошибся, чтобы ленивые ублюдки из горнодобывающей компании ничего не придумали и не начертили наобум, потому что все равно никто не станет спускаться сюда ради проверки…

Чтоб им всем..!

Японцы едва задевали потолок головами, но Эшеру и Карлебаху приходилось идти пригнувшись. Мицуками прошептал:

— Ого! — и высветил фонарем косой крест, нацарапанный на стене по левую руку от него. Царапины были свежими. — Что это, Эсу-сенсей?

Эшер посмотрел на карту. Отмеченный крестом тоннель, судя по всему, вел к той самой галерее, которую они искали.

— Кто-то здесь был, — охрипшим голосом сказал Карлебах.

— Цзян говорил о чем-то подобном, — соврал Эшер. — Пропустите меня вперед.

Он поднял фонарь и двинулся по тоннелю, который резко спускался вниз, следуя за древним угольным пластом. Эшер коснулся стены рукой и ощутил влагу. Через некоторое время проход расширился, потолок стал выше, и в свете фонарей показались посеревшие и рассохшиеся от времени подпорки, по-прежнему поддерживающие свод в том месте, где раньше рубили уголь.

После взрыва тут все обрушится…

Затем галерея снова сузилась, и Эшеру пришлось повернуться боком и как следует упереться в пол, круто уходивший вниз. Он вытянул перед собой руку с фонарем, затем опустился на колени и пополз вперед.

Перед ним распахнулось темное пространство. Над краем проема торчали концы лестницы, но Эшер не рискнул воспользоваться ей. Он лишь протянул над бездной фонарь и в его свете рассмотрел над собой смутные очертания сталактитов, чьи соляные наплывы поблескивали под сочащейся с потолка водой, а внизу, не слишком далеко от края провала, — волнистые линии натёчных камней и бледные сталагмиты. Он крикнул:

— Эй! — и эхо подхватило его голос, наполнив им огромное гулкое пространство.

Исидро был прав. Любые объемы хлорина разойдутся по этим пещерам и безжалостно растворятся в миллионах кубических футов воздуха. И тогда яогуай смогут уйти и, возможно, найдут еще один выход, на расстоянии нескольких миль отсюда.

Эшер отодвинулся от края провала и пополз назад, туда, где его ждали остальные.

— Там в самом деле есть пещеры, — он указал фонарем на нависающий каменный свод и поеденные временем и сыростью подпорки. — Взрыв обрушит галерею, так что вам всем лучше вернуться к началу тоннеля.

Провода запала, поставленного в том месте, где проход начинал сужаться, заканчивались примерно в двадцати футах от устья тоннеля. Эшер прикрутил гелигнитовые заряды как можно ближе ко входу в пещеры. У него оставалось лишь несколько шашек, припасенных на тот случай, если им встретится не отмеченный на карте колодец или провал.

— Назад, — скомандовал он, прикрепляя провода к машинке. — Живо!

Мицуками осторожно взял Карлебаха за локоть, но старик стряхнул его руку. Словно завороженный, он смотрел на еще один крест, выбитый в стене галереи.

— Он там, внизу? — шепотом спросил он на чешском, опускаясь на колени рядом с Эшером. Его глаза ярко полыхнули в свете фонаря. — Не монах… вы знаете, кого я имею в виду.

— Не знаю, — Эшер спокойно выдержал его взгляд. — Цзян упоминал о метках…

— Может быть, их оставили Иные? Или пекинские вампиры, чтобы завести нас в ловушку?

Эшер едва сдержался, чтобы не рявкнуть: «Не будьте идиотом!» Призвав на помощь всю любовь и уважение, которые он испытывал к старому ученому, он ответил:

— Цзян говорил, что им уже много лет.

— А ему можно верить? — голос Карлебаха дрожал от сдерживаемых эмоций. — Джейми, мы охотимся за тварью без души. За бесконечно хитрым существом, которое может исказить восприятие и сознание даже самых праведных и стойких людей!

Эшер выудил из кармана ватные тампоны и вручил два из них Карлебаху:

— Заткните ими уши. Вот эти отдайте Мицуками и его людям, — он достал из синей бумажной упаковки еще несколько штук. — И не забудьте закрыть рот и нос.

Тут же он сам последовал собственному совету, повязав платком нижнюю часть лица, как какой-нибудь злодей с Дикого Запада.

— А теперь отойдите назад. Одному господу известно, насколько сильным будет обрушение.

Оглянувшись через плечо на удаляющийся свет фонаря, он подумал: «Симон, простите меня».

Затем надавил на рукоятку, вскочил и со всех ног бросился к тоннелю, словно за ним гнался сам дьявол, так часто поминаемый его отцом в проповедях. До выхода оставалось не больше ярда, когда земля задрожала, в уши ударило эхо запертого в тесном пространстве взрыва, а в спину толкнула горячая пыльная волна, едва не сбив его с ног. Устояв, Эшер упрямо продолжал ковылять вперед, думая только о тоннеле и о теряющихся во мгле пятнах света. За спиной раздался грохот — потолок галереи не выдержал, и теперь тонны камня рушились вниз…

Должно быть, он бессознательно сумел сохранить направление и выбрался в тоннель, потому что перед лицом вдруг возникло мутное желтое марево. Покрытые пылью люди подхватили его под руки. Мицуками он узнал только по очкам и мечу, Карлебаха — по росту и бороде. В ушах звенело, и Эшер скорее почувствовал, чем услышал, что за спиной наступила тишина. Он взял фонарь, вернулся назад сквозь стоявшую стеной пыль и увидел, что в дальнем конце галереи, всего в каком-нибудь ярде от подрывной машинки, потолок полностью обвалился. Преодолевая вызванное взрывом головокружение и морщась от вспышек боли в боку, Эшер все-таки вытянул из-под завала провода и намотал их на руку.

Ему пришлось поднести часы к самому фонарю, который держал один из солдат, чтобы рассмотреть стрелки. Половина четвертого. Они все еще будут на этом склоне горы, когда сержант Тамаё подорвет баллоны с хлорином и обрушит шахту.

В тусклом свете фонаря Карлебах выглядел полностью потерянным, и Эшер не ушами, но сердцем слышал его бормотание: «Он был мне как сын…»

Эшер с удовольствием вдохнул свежий воздух, холодный пыльный воздух гор Сишань. Свет, мелькнувший в устье тоннеля, отливал золотом, как бывает ранним вечером. Слух вернулся, но голова по-прежнему болела, а Сэки, у которого хлынула носом кровь, походил на какое-то страшилище из сказки.

Когда они обрушат старый вход на дальнем склоне, Исидро во сне услышит взрыв и поймет: остался только один.

Не надо об этом думать. За годы в департаменте Эшер научился не думать о подобных вещах.

Он покинул департамент в том числе и по этой причине.

Боль в ребрах, пронзавшая его каждый раз, стоило ему закашляться, ноющие мышцы и суставы отвлекали, не давая задуматься о чем-то еще. А затем впереди, там, где уже виднелся выход наружу, он заметил движение. К тоннелю бежали люди. Много людей с винтовками в руках. В то самое мгновение, когда первые пули ударились о стены пещеры, Эшер крикнул:

— Назад!

Карлебах не обладал рефлексами солдата. Рядовой Нисихару схватил его за руку и потянул за собой вглубь тоннеля. Примерно в тридцати футах обнаружился боковой ход, куда Эшер и нырнул; он набросил на плечи лямки огнемета, шагнул в тоннель и выстрелил струей жидкого огня. Пятеро мужчин, едва успевших войти в пещеру, выскочили прочь; Эшер заметил, что они одеты в ципао и штаны-ку, заправленные в европейские сапоги. За ними маячили фигуры в серой форме китайской армии. Человек в европейском костюме (Эшер разглядел американский двубортный пиджак) выступил вперед, вскинув вверх руки.

— Эшер!

«Цзи-туань, — подумал он. — Чжэнь Цзи-туань, племянник госпожи Цзо».

Даже в сумраке тоннеля он видел на лице молодого мужчины синяки и припухлости в тех местах, где начиналась трансформация.

— Бросайте оружие и выходите! — крикнул Цзи-туань. — У нас ваша жена!

«Вы лжете», — у него перехватило дыхание. Эшер выглянул за край бокового хода и прокричал:

— Чего вам надо? — он повторил эти слова по-китайски, хотя Цзи-туань обратился к нему на английском.

— Нам нужны вы, — Цзи-туань говорил на английском чисто, хотя и несложными фразами. — Нам не нужны неприятности. Мы не убиваем вас, не убиваем ваших друзей, никого не убиваем. Обещаю. Клянусь на библии.

Он что, хочет, чтобы Эшер вышел из укрытия и показался дюжине вооруженных винтовками мужчин, поверив обещанию? Да ему надо в правительстве работать.

— У нас ваша жена, Эшер, — повторил Цзи-туань. — Получите ее назад. Вы выходите, японец выходит, никого не стреляем. Эта шахта принадлежит нам. Мы…

За спиной Цзи-туаня затрещали выстрелы. Один из его бойцов, стоявший у самого входа, взмахнул руками и упал лицом вниз. Китайские солдаты отпрянули от пуль, выбивавших фонтанчик пыли у их ног. Затем они вместе с людьми Цзо бросились под укрытие тоннеля… как раз под примотанные к подпоркам шашки гелигнита.

Огата. Эта мысль пришла Эшеру в голову за мгновение до взрыва. Рядовой специально загнал их сюда.

Он нырнул за угол, зажимая руками уши. Гром, темнота, пыль забивается в легкие, земля уходит из под ног… Если китайское солдаты или бойцы Цзи-туаня и кричали, все звуки потонули в ужасающем грохоте взрыва прямо над головой. Эшер вжался лицом в стену и закрыл рот и нос локтем.

Затем наступила тишина, глубокая и пугающая. Вокруг стояла кромешная тьма. Сквозь звон в ушах Эшер слышал, как один из японцев выдохнул вопрос, и кто-то ответил: «Огата».

Пожалуй, Огата принял правильное решение и хорошо все рассчитал, ведь только так два человека, охранявших вход в тоннель, могли справиться с одиннадцатью вооруженными противниками. Телохранитель знал, что у оставшихся в шахте людей есть карты, а значит, они смогут добраться до главного входа. Наверное, в это самое время Огата и Хирато неслись, подстегивая лошадей, по узким заросшим тропкам, чтобы как можно скорее добраться до сержанта Тамаё и задержать взрыв…

Что имело бы смысл, подумал Эшер, если бы можно было отложить взрыв до наступления темноты. И если в шахтах им не встретится чего-нибудь похуже крыс.

Сзади сквозь пыльную завесу пробился тусклый желтый свет; послышался надрывный кашель Карлебаха.

— С вами все в порядке? — окликнул его Эшер. — Ребе?

— Это как посмотреть, — прохрипел старый ученый. — Все зависит от того, какой смысл вы вкладываете в слово «порядок».

— Мы живы, — сказал Мицуками. — Эсу-сенсей, этот человек не может ничего знать о госпоже Эсу.

— Может, — Эшер закашлялся и сплюнул пыль. — У нас сорок минут на то, чтобы добраться до главного входа, при условии, что Огата за это время успеет обогнуть горный кряж. И если на Тамаё и его людей не напали…

В темноте громыхнул выстрел, и пуля ударилась о камень у него над головой. Сквозь густую пелену пыли он увидел блестящие кошачьи глаза.

Цзи-туань видит в темноте… Это существо видит в темноте. Существо, которое когда-то было Цзи-туанем. Конечно же, он уцелел.

Эшер ответил на выстрел струей пламени из огнемета, затем развернулся и подтолкнул Карлебаха и Мицуками вперед:

— Идите! Там дальше должна быть галерея, — прокричал он.

Еще один выстрел. Пыль несколько рассеялась, когда они вывалились в длинный штрек, ведущий в древний угольный забой. Эшер снова снял крышку с фонаря и двинулся туда, где виднелось еще одно желтое пятно; только по росту он понял, что смутно вырисовывавшаяся перед ним фигура — Карлебах. Старик шатался, хватаясь за стену, и Эшер подхватил его под локоть.

— Он видит в темноте! Не закрывайте фонари!

В тусклом свете они увидели кучи пустой породы и укрылись за ближайшей из них; Эшер наскоро пересчитал своих товарищей, потом жестом приказал им взяться за руки и погасить фонари.

Они ждали в непроницаемой, плотной, обволакивающей темноте, не решаясь нарушить молчание. Сквозь запах пыли пробивалась крысиная вонь, и Эшер слышал, как крохотные лапки топочут среди обломков породы.

Со стороны тоннеля не доносилось ни звука.

Пол покрывала вода. Мог ли Цзи-туань — или кто-нибудь из его людей, если им повезло уцелеть во взрыве, — неслышно подкрасться к ним? Или обмануть их восприятие, чтобы остаться незамеченными?

Мицуками слегка наклонился вперед, чтобы дотянуться до лужи. Эшер понял, что японец хочет промыть стекла очков. Наверное, невысокий полковник добрался сюда почти вслепую…

Насколько острый у них слух? Они были сродни вампирам, которые в переполненной комнате могли различить, как изменяется частота дыхания.

Он прижал руку к боку, чтобы хоть немного унять боль.

Как далеко продвинулся Цзи-туань на пути превращения в яогуай? Как на него повлияли принимаемые им «травы»? Какую часть сознания ему удалось сохранить, и надолго ли?

Или же микстуры и в самом деле позволили ему остаться человеком в достаточной мере для того, чтобы он смог управлять яогуай… как фигурами на шахматной доске?

У нас ваша жена…

Сердце противилось самой мысли об этом, но долгий опыт работы полевым агентом заставлял задуматься над тем, как им удалось захватить Лидию.

Неподалеку от себя Эшер услышал, как один из солдат вдруг дернулся и втянул с шумом воздух, и тут же запищала брошенная об пол крыса. Снова тишина. Наконец он на миллиметр сдвинул крышку фонаря.

— Идем.