Князья Преисподней

28

Черт бы побрал бандитов, которые украли у нее очки!

Лидия в темноте прошла до угла дома, не отрывая руки от стены и отчаянно пытаясь вспомнить, говорил ли Джейми, куда надо повернуть, чтобы выбраться из этого дворика. И Джейми и баронесса Дроздова утверждали, что в больших китайских усадьбах только в некоторых двориках есть ворота или калитки, выходящие в хутуны, но едва ли госпожа Цзо заперла бы сына и племянника в таком месте…

Тогда как Грант Хобарт добрался сюда? Что-то вело его — быть может, коллективный разум Иных? Что бы там ни случилось (помимо того, что ее взяли в заложницы, собираясь шантажировать Джейми), Лидия не желала в этом участвовать.

«В этой части дома нет ни души», — сказал Хобарт.

Лунный свет посеребрил вычурные коньки черепичных крыш, но во дворике царил непроглядный мрак. От западного угла здания начиналась переходная галерея — череда темных и еще более темных пятен. Возможно, из дворика было несколько выходов, но Лидия не хотела тратить время на поиски. Хобарту хватит нескольких минут, чтобы ломом вырвать из подвальных стен скобы и освободить посаженных на цепь яогуай. Сделав два поворота, галерея раздваивалась; с одной стороны до Лидии донеслись женские и детские голоса и запах горячего масла. Второй переход закончился в заброшенном дворике, который она медленно обошла по периметру в поисках калитки.

Еще два перехода. Наверное, точно так же она блуждала бы в хутунах, раскинувшихся по другую сторону высоких стен. Одна галерея вывела ее во дворик с жильцами: слабый свет масляной лампы просачивался сквозь щели в окнах, падая на каменные чаши с рыбками и развешанное на веревках белье. Второй переход соединялся с длинной галереей, по которой кто-то шел с фонарем в руке.

Она развернулась и поспешила прочь, надеясь, что ее примут за кого-нибудь из родственниц, но трюк не сработал. Мужчина закричал на нее по-китайски. Лидия бросилась бежать. Завернув за угол, она оказалась в еще одной галерее — или вернулась туда, где уже проходила раньше? Она пробежала через дворик, где на нее накричали две выскочившие из дома женщины (впечатление было такое, будто они ругались из-за пятен, оставленных на новой скатерти, совсем как ее мачеха). Когда она попыталась найти очередной выход, из-за угла раздались крики, и во двор вбежали мужчины с фонарями. Один из них выстрелил из пистолета. Пуля выбила крошку из кирпичной стены в нескольких ярдах от Лидии, и обе китаянки тут же повернулись к охранникам и начали кричать на них.

Лидия попыталась проскользнуть мимо них, но один мужчина поймал ее и заломил ей руку, а второй ударил по лицу с такой силой, что у нее перехватило дыхание. Под крики китаянок охранники затащили ее в ближайшую комнату, сейчас пустую, но обитаемую: на кане лежали одеяла, на стенах тут и там виднелась развешанная одежда. Один из мужчин что-то приказал оставшимся во дворе женщинам. Послышались громкие пререкания (и кто сказал, что китайских женщин учат покорности?), затем — удаляющийся топот ног. «Ребенок», — подумала Лидия, когда ее силой усадили на рассохшийся бамбуковый стул. Судя по тому, как двигались женщины, у них ноги были перебинтованы.

Она сидела не двигаясь, голова болела от удара. Бесстрашная героиня романа могла бы свалить обоих охранников стулом… но один из них держал ее под прицелом, и едва ли она сумеет убежать после того, как ее изобьют до потери сознания, не говоря уже о том, что она все равно не знает, где находится выход и открыты ли ворота.

Она нужна им как заложница. Они не станут убивать ее, она нужна им как заложница…

Только до тех пор, пока Джейми не окажется у них в руках.

Открылась дверь.

Госпожу Цзо сопровождал только один человек — невысокий пухлый китаец в европейском костюме, от его коротко подстриженных волос исходил слабый запах помады. Лидия не могла толком рассмотреть его, но все же увидела, что на нем нет ужасных знаков превращения, отметивших лица Хобарта и несчастного Ито. Старший сын хозяйки?

Госпожа Цзо качнулась вперед на крохотных ножках, ударила Лидию по лицу и обрушила на нее гневную тираду на китайском. Когда мужчина, поколебавшись, обратился к ней (она — его мать, ошибки быть не может), Цзо набросилась на него, отвесила ему пощечину, затем снова повернулась к Лидии, зло сверкнув черными глазами.

Мужчина сказал на ломаном английском:

— Моя мать говорить, ты — глупая девчонка, ты быть в опасность, если сбежать. Здесь тебе не вредить, если ты спокойно ждать.

Да-да, а муж ее тетушки Гарриет происходит по прямой линии от Генриха VIII, тайно женившегося на Бесси Блаунт, и является законным королем Англии. Лидия опустила взгляд на туфельки своей тюремщицы и спросила, добавив дрожи в голос:

— Обещаете?

Из дворика донесся топот ног в тяжелых башмаках. Распахнулась дверь, фонарей стало больше. Вбежавший мужчина на одном дыхании выпалил длинную фразу на китайском.

Наверное, кто-то обнаружил, что дверь темницы открыта и двое юношей исчезли. Или кто-то увидел, что наружные ворота не заперты…

Госпожа Цзо замерла от неожиданности, затем засыпала охранника вопросами, на которые тот давал такие же быстрые ответы. Покончив с допросом, Цзо повернулась к Лидии и занесла руку для очередного удара.

Лидия отшатнулась и закрыла лицо. Маленькие сильные руки схватили ее за запястье и заставили убрать ладони. Старшая женщина снова начала задавать вопросы, встряхивая ее за волосы.

Цзо-младший высунулся из-за спины матери и спросил:

— Как ты выбираться?

— Я услышала, как в соседней комнате кто-то двигается, — Лидия широко распахнула глаза и притворилась испуганной, для чего ей почти не пришлось прилагать усилий. — Какое-то звяканье и скрежет, словно с дверей срывали замки. Я спряталась и подождала, пока шум затихнет, а потом выглянула наружу. В большой комнате никого не было, но одно из окон стояло открытым, я вылезла в него и убежала.

— Ты не заходить в другая комната? — он стоял достаточно близко, чтобы она смогла рассмотреть его лицо — молодое и жесткое, с ниточкой усов и безжалостными глазами. — Не ходить вниз?

Лидия помотала головой, чувствуя, как глаза наполняются слезами:

— Нет.

Если человека потянуть за волосы, слезы невольно набегают на глаза, но у нее за плечами был лондонский Сезон, после которого любая девушка обретает умение плакать по желанию, как ради шантажа, так и для самозащиты.

— Я так испугалась, я не знала, что происходит…

Цзо-младший (Лидия припомнила, что настоящая фамилия у него была другой — Чжэнь, кажется?) перевел ее ответ матери. Чжэнь, подумала Лидия, украдкой поглядывая на них. По отцу, которого, как она теперь заподозрила, госпожа Цзо сожрала вживую, как поступают паучихи. Конечно же, они обнаружили, что юношам кто-то помог бежать…

Цзо отступила назад и сделала рукой резкий рубящий жест. Ее сын взял Лидию под локоть и не столько заставил, сколько помог ей встать.

— Пожалуйста, не делать глупости, — посоветовал он совершенно обыденным тоном, ведя ее в свете раскачивающихся фонарей прочь из комнаты, через дворик и галерею. — Моя мать…

Он бросил взгляд на идущую рядом женщину. Цзо опиралась на его вторую руку, но ни единым жестом не выдавала страданий, которые ей наверняка причинял каждый шаг.

Она закатила глаза, скороговоркой выпалила указания, и сын покорно повторил за ней:

— Усадьбу охранять собаки, большие собаки. Волки. Нападать и убивать. И тигры тоже.

Надо же, а Джейми ни словом не обмолвился о тиграх… Лидия ахнула и изобразила испуг.

— Если ты бежать, мы не мочь спасти тебя. Оставаться где ты есть, все быть хорошо.

Они вошли в очередной заброшенный дворик, засыпанный пылью и залитый лунным светом, и Лидия снова ахнула, на этот раз без притворства. Протоптанные меж сорняков дорожки и низкие ступеньки перед главным строением, заколоченные гвоздями ставни и европейский замок на двери были такими же, как в рассказе Джейми. Ее провели через главную залу и втолкнули в восточную комнату, на двери которой не было замка; Цзо вынула из кармана ципао шелковый шарф и протянула сыну, отдав короткое приказание.

— Не бойся, — сказал он Лидии, когда единственный оставшийся с ними охранник (похоже, сегодня им не хватает людей) заломил ей руки за спину.

— Нет!

Несмотря на ее отчаянное сопротивление, мужчины отволокли ее в заднюю часть комнаты, связали ей за спиной запястья и привязали к опорному столбу.

— Пожалуйста, развяжите меня!

— Все быть хорошо, — поколебавшись, он повесил один фонарь рядом с дверью. — Все быть хорошо.

Судя по взгляду, который он бросил на мать, выходя вслед за ней из комнаты, он сам на мгновение не поверил в свое обещание.

У полуразрушенного храма Сокрытого Будды их ждали полдюжины оседланных и взнузданных лошадей.

— Я нашел их в расселине, недалеко от заднего входа в шахты, — объяснил Цзян.

Сбруя была немецкой, полосатые попоны — пятицветными, как флаг молодой Республики.

— Я не поеду верхом, — добавил он, когда Эшер и остальные забрались в седла. — Философ Чжуан-цзы в эпоху Воюющих царств писал, что подобное обращение с животным сбивает с Пути не только животное, но и самого человека…

— Мы не можем оставить вас.

На небе висел узкий серпик месяца, но ночь, хотя и холодная, была ясной. За окружавшими храм деревьями виднелась узкая тропа, уходившая к лощине Минлян, где находился главный вход в шахту. Раньше, когда они осматривали склон, их отряд проехал мимо храма, не догадываясь, что в его подземной части есть вход в тоннель. Ни Исидро, ни инженеры горнодобывающей компании не подозревали о его существовании — как, наверное, и императоры, преследовавшие буддийские секты.

— Гоминьдан, разбойники…

— Сын мой, — лунный свет и улыбка вернули лицу монаха молодость. — Что они могут отнять у меня? Посох? Я вырежу новый. Поспешите, и не позволяйте причудам старика задерживать вас. Я знаю дорогу в город. Я не раз ходил по ней.

Эшер не стал спорить. Он повернул лошадь и рысцой поскакал по тропе, едва различимой в тусклом свете месяца; остальные последовали за ним. «Они врут, — мысленно убеждал он себя. — Цзи-туань мог сказать что угодно, все равно он ничем не подтвердил своих слов». Но затылок начинало покалывать, стоило только подумать о Лидии. Да, она знает, что надо держаться подальше от Гранта Хобарта, но в посольстве были и другие люди, в достаточной мере беспечные, глупые или неудачливые, чтобы оказаться во власти Цзо, а при мысли о том, что таится в усадьбе Цзо, у него сжималось сердце.

От Минляна до Мэньтоугоу, где Мицуками оставил автомобиль, они будут добираться не менее двух часов, и то при условии, что им не встретятся гоминьдановцы. Вампиры могут двигаться очень быстро, даже пешком, к тому же им ничего не стоит обмануть или очаровать человека, чтобы тот помог им с транспортом. Другое дело, что в Пекине Исидро придется потратить время на поиски усадьбы Цзо. И не стоит забывать, что пекинские вампиры могут убить его прежде, чем он найдет нужный дом.

Они никому не доверяют, как сказал отец Орсино.

И уж точно не заморскому вампиру, который сотрудничает с живыми. Наверное, их вердикт совпадает с мнением Карлебаха: ему нельзя доверять и надо убить его при первой же возможности.

Когда лошади выбрались из лощины к тому месту, где тропа делала резкий поворот, Эшер повернулся в седле. Храм Скрытого Будды по-прежнему виднелся на голом склоне, но Цзяна там уже не было.

Фонарь погас примерно через час. Лидия с ужасом думала, что его свет пробивается в соседнюю комнату, пусть даже в виде желто-топазовых отблесков в щелях ставень, но наступившая тьма оказалась в десять раз хуже.

Сумеет ли Хобарт и двое молодых яогуай, с которыми он теперь объединился, выследить ее в темноте по запаху живой крови и плоти? Она не знала.

Здесь хотя бы не было крыс. Хотя вампир Ли, заключенный в каменной могиле, не мог двигаться (как заверил ее Джейми), неприязнь, которую испытывали все животные к немертвым хищникам, удерживала грызунов на расстоянии. Даже лондонские кошки, которых подкармливал Симон, обходили вампира стороной, по крайней мере, когда он был голоден.

При мысли о высоком узком доме на безымянной улочке, которая по какому-то случайному совпадению исчезла с карт Лондона в конце шестнадцатого века, к горлу подступил комок, а глаза защипало от слез. Стены, увешанные книжными полками, изящные резные изделия давно умерших мебельщиков, поверх которых громоздятся простые ящики… Письменный стол из черного дерева с инкрустацией, хитроумная немецкая счетная машинка с похожими на зубы кнопками из слоновой кости…

Они не в силах добраться до меня, но и я не могу миновать их.

Она вспомнила холодное касание его рук, путешествие в его обществе из Парижа в Константинополь, долгие ночи, проведенные за игрой в пикет под покачивание вагона (игра, повторяющая в миниатюре все людские дела, так он тогда сказал, хладнокровно и безжалостно обыгрывая ее). Несколько его сонетов по-прежнему лежали в ящике ее стола, о чем не знали ни Симон, ни Джейми.

Прошу вас, вспоминайте меня, если нам не суждено более встретиться.

Лидия прижалась спиной к столбу. Колени болели от долгого стояния, но она не осмеливалась опуститься на пол. Шарф на запястьях был завязан настолько туго, что пальцы уже начинали неметь, несмотря на все ее попытки размять кисти рук.

«Вы не понимаете», — сказал Хобарт. Убийца, ищущий оправданий.

Симон никогда не оправдывался и не пытался скрыть свою истинную суть.

И поэтому быть похороненным заживо в заполненной газом шахте — слишком жестокое наказание для него?

Нет. Нет…

Тогда почему она плачет?

Во флигеле стояла тишина, еще более глубокая из-за темноты. Затем откуда-то донесся голос, слабый и приглушенный. Крик. Слова, хотя Лидия и не могла разобрать их, потому что от говорившего ее отделял толстый слой земли…

Он каждую ночь так кричит?

Или это началось после того, как его заразили кровью яогуай?

Двадцать лет, сказал Джейми. Может быть, дольше. Двадцать лет, проведенных на кушетке среди подушек и собственных волос, в полной неподвижности… Он поверил госпоже Цзо, прекрасной, как звездная ночь? Позволил ей узнать, где он спит днем? Положился на нее, так же, как дон Симон Исидро полагается на саму Лидию и Джейми? Она дважды видела Исидро спящим, погруженным в бесчувственное состояние, охватывающее немертвых в дневные часы, из которого их невозможно было вывести. Во второй раз, в Петербурге, Джейми мог (должен был, сказал бы Карлебах) убить Симона, чтобы сохранить жизни бессчетных мужчин и женщин, в будущем обреченных стать жертвами вампира.

«И Карлебах был прав!» — в отчаянии подумала она.

Но никому из них не пришло (и не могло прийти) в голову отрубить ему руки и ноги и оставить в живых, чтобы можно было пользоваться его властью над человеческим сознанием.

Наверное, поэтому ей и не суждено стать всемогущей предводительницей преступного клана.

Хотя и здесь таилась несправедливость. Лидия родилась в богатой семье и была единственным ребенком состоятельного отца. Одному господу известно, в каких условиях росла госпожа Цзо и что ей пришлось вытерпеть (не считая изувеченных ног, которые должны были сделать ее «еще красивее», а значит, и дороже), чтобы в конце концов превратиться в женщину, придумавшую столь чудовищный план. Женщину, которая поставила на кон жизни собственного сына и племянников, чтобы никогда, никогда больше не чувствовать себя беспомощной.

Глубоко внизу кричал вампир Ли.

Кричал? Или звал кого-то?

Кого?