Код Альфа

Глава 11

Тео отжимался, зло поглядывая на зеленый покров травы перед носом, но злился на себя. В душе мрак был, ярость и презрение мучили его как призраки убитых душегубца.

Он прекрасно понимал, что будет со Стасей, но не помог, когда ее брали, не возмутился, когда его допрашивали, не выдал своих чувств, вернувшись на плац. Ему бы радоваться, что обошелся порицанием и легким административным наказанием за то, что не доложил о странностях соседа по комнате, а он печалился. Он почти хотел, чтобы его расстреляли. Этот вариант ему казался более привлекательным, чем бдения на плацу, когда мысли, будь они не ладны, возвращаются и возвращаются, издеваются над ним, лезут в голову, не обращая внимания на физическую занятость. Впервые усиленные физические занятия не мешали Тео думать, а наоборот, способствовали процессу. Только за это он ненавидел и себя и Стасю, которая, он был уверен, наградила его подобной кривизной сознания, спев свои привлекательные, но гиблые песни о любви, уважении, вере и прочих архаизмах.

Какого черта он слушал, какого черта пустил ее в душу, дал проникнуть яду мягкотелости и глупости в сердце?!

Ненавижу, ненавижу, — скрипел зубами, отжимаясь и, почти поверил в это, почти принял спасительную злость на женщину, почти зацепился за нее как за спасение для себя, но в этот момент завыла сирена и по громкой связи была объявлена тревога. Курсантов последнего курса срочно принялись строить, готовя к внеплановому заданию.

У Тео сердце от тревоги выпрыгивало, когда он вытянувшись вслед за остальными в ряду, увидел на огромном галодисплее над плацем, лицо Стаси:

— Взять живой!! — пронеслось. — Тот, кто отличится, получит звание сегодня!! Он станет героем Федерации!! Вперед!!

Курсантов направили к ангару за экипировкой и сгрузили в планеры. Небо буквально гудело от стай фланирующего железа.

Трудно было бы поверить, что одна женщина способно устроить переполох и поднять по тревоги не то что наземные службы контроля, спецотряды, но и курсантов. Трудно. Если бы Тео не знал Стасю, не общался с ней.

Сокурсники гудели, переговариваясь, а он молчал, не вмешиваясь в пустые разговоры. Он думал — сможет ли он выстрелить в нее? Сможет ли сдать? И понимал — нет, понимал, что пропал, понимал, что должен найти ее первым, сдать и получить освобождение от выговора, стать первым и заслужить звание досрочно. Шанс, небывалая удача, и радуйся бы, да на душе мерзко от одной мысли, что возьмет он женщину и сдаст, получит за это звание, к которому столько шел, ради которого столько терпел. Возьми беглянку и так и будет — уже сегодня Тео станет героем, получит долгожданные лычки…

Только на черта они ему сдались?!

Кир стянул с головы капюшон и посмотрел в небо: не к добру эскадрилья планеров показательные выступления устроила.

Свистнул ребятам, кивнув в сторону неба. Капитан прищурился, выглядывая из развалин.

— Не она ли? — шепотом спросил Дон.

— Погадаем на щебенке? — скривился. — Кир, вернись и приготовь оружие, я сейчас закончу.

Повернулся к Дону и продолжил восстанавливать адаптер связи, вмонтированный над ухом.

— Военная академия. Нам же сказали, она попала в военную академию, — буркнул и голосовой диссонатор выдал эхо через ушную раковину.

— Помолчи, — поморщился Вит.

— Интересно, она что-нибудь узнала? — перезарядил бластер Кир, вытащил второй из-под камня. — Позиция у нее была лучше, чем у нас.

— Кто знал, что выкинет на двести метров выше уровня моря?

— Да еще в грозовое кольцо, — поддакнул Дон и поморщился, почувствовав как закоротило контакт. — Полегче, неприятно.

— В курсе, — бросил капитан и вытащил чип совсем. Закрыл паз и осел у камней разглядывая обугленные наноны на микроне платформы. — Слом, — выкинул отжившую деталь.

— Значит опять без связи, — присел рядом Кир, передал боезаряд.

— Русанову вытащим, там решим.

— Наверняка она что-нибудь узнала, — скопировал позы товарищей Дон, засовывая полученный от Кира бластер подмышку.

— Не факт. Но у нее переговорник. Извлечем, заменим вышедшие из строя детали — будет связь.

— А если нет? — со значением посмотрел на кружащие в небе планеры Кир.

— Тем более, надо вытаскивать человека и соображать об отходе, — прищурился на один из летательных аппаратов капитан. — Эмблемка знакомая.

— Говорю же: курсанты из военной академии, — сплюнул раскрошившийся микрофон в сторону Дон. Потрогал обугленную щеку. — Неслабо шарахнуло.

— Угу.

— Пришел в себя — радуйся, — заметил Вит, обдумывая как незаметно проследить за группами зачистки. Где они будут десантироваться? Где Станислава? Точно ли они выйдут на нее, если пойдут за планером военной академии?

— Я радуюсь, но последнего микрона микрофона нет, — хмуро бросил Дон.

Кир вздохнул, поднимаясь:

— Фигня. Вернемся — починят.

— Двинулись, — решился капитан. — Держимся за этой птичкой, — указал на планер, уходящий в сторону от них.

Троица перебежками рванул за ним.

Локтен приметив площадку в развалинах строго завода, резко нажал кнопку катапультирования — пусть объект уйдет на землю. В утилитарной зоне взять его будет легко, наверняка уже оцепление стоит и группы зачистки работают. На планере же можно уйти в зоны правительства, а туда даже погоню не пустишь, запрещено, а если еще полетит к орбитальной станции — вовсе можно потерять, а Фил материал терять не хотел, как желания в обществе сумасшедшей сущности тет-а-тет находиться, не имел. Беспокойная она больно, непонятная.

Стася заметив движение руки доктора, не думая схватила его и притянула к себе за грудки, тут же сработал выброс сиденья и, планер, выплюнув через крышу пассажиров, ушел вверх, а те понеслись вниз.

Локтен выл, Стася мечтала выкинуть его до того, как оглохнет. Но доктор ценный заложник, пригодиться, поэтому женщина лишь ткнула пальцем ему под подбородок, успокаивая и, крепче прижала к себе. Сиденье тряхнуло и, воздушная подушка как ветер листик мягко опустила их на землю. Вот тут Стася дала себе волю — откинула мужчину, отряхнулась с брезгливостью, потерла руки о брюки.

— Сопляк и слабак! — проворчала вставая и, поморщилась: что-то она много ругаться стала, нетерпимость проявлять. Десять дней всего здесь, а уже подтачивает сознание негативные поля этого мирка. Впрочем, легко себя оправдать, причину в других своим поступкам найдя. Только глупо. Знаешь что плохо, значит, не ищи оправдания и причину, а не повторяй ошибок, не делай. Поддаться же отрицательным энергиям самое простое, как и списать на них свои минусы, но это их умножит, а плюсы не прибавятся.

Локтен лежал на груде битого кирпича и опасливо поглядывал на женщину.

— Вставай, — посоветовала.

— Тебя все равно не выпустят, — заметил он осторожно, нехотя поднимаясь.

— Уже, — напомнила. Доктор поморщился, то ли от ее слов, то ли от вида испачканной медицинской формы, в которой ему предстояло провести минимум еще час. Что их быстро найдут, он не сомневался. — Поиграем в прятки, — заявила Стася, оглядев развалины кого-то здания и посмотрев в небо, где уже были видны первые десантники.

Ничего, еще покувыркаемся, — подбодрила себя: попадать в руки «Фрактала» вновь она не собиралась при любом раскладе.

Фил скривился:

— Никуда я не пойду…

Русанова без слов сделала подсечку и вывернула ему руку за спину, надавила ребром ладони на локоть:

— Две секунды на раздумья.

— Иду!!..

— Тогда вперед, — выпустила, приподняла за ворот и подтолкнула в сторону развалин. — Резвее доктор.

— Тебе не уйти…

— Смените мотив.

Мужчина замолчал, с трудом пробираясь по битым камням в затхлость и полумрак полуподвала.

— Как снять магнитный штрих? — спросила Стася, понимая, что по нему ее легко вычислят, пройдя по показателям датчика.

— Никак, — буркнул, с брезгливостью оглядывая груду битого кирпича, стекла, дохлую крысу, стены изъеденные плесенью.

Русановой же было ровно на антураж запустения, у нее другая цель была — скрыться, затаиться, потом допросить доктора, найти ребят, а если не получиться, самой пробраться в водораспределитель, в зону ледников, в конце концов, и запустить вирус через воду, чтобы она хоть немного очистила этот мир от скверны.

А потом… а вот что потом, уже частности.

Она подобрала стекло, оттерла пыль и полоснула им себе по вене, на том месте, куда ей поставили штрих-код. Времени на более лояльную дезактивацию не было.

Локтен с ужасом уставился на нее, запнулся:

— Ты?… О-о!

— Двигайте ногами, доктор, — бросила, срывая один рукав с рубахи, принялась перетягивать им запястье, не останавливаясь и не давая остановиться мужчине.

— В тебе нет чувства самосохранения!..

— Спасибо, мы друг о друге не скучаем.

— Ты ненормальная!

— Благодарю за комплимент, — хмыкнула. — Перестаньте оглядываться, двигайтесь, доктор.

— Зачем ты это сделал? Это больно, глупо!

— Зато быстро. Раз и датчики не работают, — сплюнула нитку от ткани, затянув зубами узел на руке. — Что это за склеп? — кивнула на кирпичные стены, побитые временем и мхом.

— А я здесь живу?! — возмутился Локтен. — Эта зона для отбросов общества!

— Асуров? Прекрасно, думаю, вам будет полезно ознакомиться с ними.

— Не собираюсь!

Стася приметила довольно крепкую палку, подобрала и примотала к ней остатками рукава стекло. Получился то ли нож, то ли пика, но да другого оружия у нее нет, а арсенальная далеко.

Локтен боязливо покосился на самопальное оружие, на чокнутую и вздохнул:

— Не понимаю, зачем бегать? Бессмыслица!

— Не люблю, когда меня с подопытной крысой путают. Обидели вы меня, доктор, — оскалилась. Фила перекосило:

— Можно договориться…

— Можно. Но сложно. У вас датчик есть?

— А?… Естественно…

Русанова толкнула мужчину к стене, схватила за руку и вскрыла запястье точно так же как себе. Фил взвыл, задергался, но из хватки женщины не уйдешь. Она рванула с него рубаху, разорвала и перетянула руку.

— Все!

— Ты!!.. Ненормальная фурия!! Отброс!!..

— У тебя еще одна рука есть, — заметила тихо, холодно глянув на мужчину. Тот мигом смолк и съежился, прижав к груди пораненную конечность. В глазах стоял страх и непонимание:

— Такие как ты еще есть?

— Много, слава Богу, — заверила, не спуская с него тяжелого взгляда.

— Бога нет.

— Хорошо: слава Истоку, — согласилась и кивнула в сторону узкого прохода — трещины меж стен. — Топай.

— «Истоку», — поплелся, придерживая руку на весу. — Понять не могу, откуда вы можете взяться? Откуда ты? Все четко и понятно: фрактал отображает исток, уменьшаясь и доходя до минимума делает виток обратно, уходя в исток. Все приходит из него и все уходит в него. Это логично. Это доказано. Мы созданы по образу его, просто потому что иначе быть не может. Любое творчество, а мы процесс творчества истока, отображает творца. Естественно. Закономерно. Подобное творит подобное. Но ты не подобна, ты не такая как мы. Это видно. Это ясно. Тогда чей ты фрактал?

— Дитя человеческое.

— Нет. Человек не может вести себя вызывающе бездумно, рисковать и подвергать себя опасности как ты. В нем заложен механизм самосохранения…

— Самолюбования. В вашем случае.

— А в твоем?

— «Главное дело».

— Какое? Что тебе надо?

— Все равно не поймешь — ты мутант, как все ваше общество. Подобное к подобным. Ты о духовности слышал? О личном росте духовности, о моральном кодексе, вечных ценностях, о душе, о той самой полярной структуре, что как вода, либо загрязняется — утяжеляясь от черных мыслей и поступков, либо парит и излучает добро, любовь и понимание, не умирает сама и возрождает других?

— Диалектика.

— Нет — факт. Ваше общество лучшее тому доказательство жизни чисто клеточных организмов низшего порядка. Вы аккумулируете своей системой негатив и живете в нем, тонете сами — топите других. Агрессия для вас норма…

— Норма для любого существ, закон природы. Это рефлекс клеточного уровня:, следствие клеточной борьбы за выживание. Самый первичный инстинкт.

— Проявление низших инстинктов, инстинкт низкоорганизованной плоти. Вы возвели его в многократную степень. Разрушители сеющие вокруг себя разрушение, дестабилизируете информационную среду и та в ответ, дестабилизирует вас. Не вы руководите телом — оно вами руководит. Почему нет? Сферы духовные вам неизвестны, не нужны. Вы даже не знаете элементарного.

— Чего, например?

— Что клетка живет по тем же принципам, что организм целый, при этом оставаясь полностью автономной. Да смысл жизни — в борьбе, в покое есть только существование, и это всем известный закон дуальности мира — две крайности одного проявления, одного из проявлений.

— И что?

— А то, «ученый»: клетка не только фагоцитозом занимается, она еще светом, воздухом, энергиями питается, создает энерго- информационный фон. Как борьба, доведенная в примитивной жизни до крайности — агрессии, способна проявляться в другой крайности — альтруизме. Так спад всегда предопределяет подъем, как подъем спад… Для того, чтобы жить клетке, прежде всего энергия нужна, а не привлекательная по вкусовым качествам соседка.

— Дуализм законов мира незыблем, что клетка, что человек разбиты на две группы: одни блюдо, другие едоки.

— Ничего ты не понял. Оно и ясно отчего. Тупая анатомия тупого тела, рождает тупые законы жизни четко для тела. Иное вам неведомо, неинтересно — глупость. Вы однобоки, потому что верите лишь в то, что вам удобно, наплевав на то, что есть и существует независимо от вашего мнения и желания. Плоскость изучает плоскость, понятия не имея и не желая знать, что любой организм — фигура объемная, гармонично вписанная во все окружающие поля всех уровней, а не только физического плана. Вы судите по обложке книги, отвергая наличие внутреннего содержимого, обратной стороны фолианта. Внутри целый мир, но для вас его нет, потому что на поверхности лишь бархат переплета и плоскость высеченных золотом букв, всего пары фраз, в которых вы заблудились по собственному желанию. А стоило бы открыть книгу, да ознакомиться с ее содержимым, набором других букв и фраз, взгляд изменился бы и многое стало ясно…

Мужчина заинтересованно покосился на нее, задумался.

— … Вопрос в другом: что тебе было надо, что за теорию решил проверить и на какой стадии развития находится эксперимент?

— Ты же поняла. Отдаю дань твоим знаниям.

— Мне мало понять — подробности хочу.

— Какие? Все просто: электромагнитные, торсионные, энергоинформационные поля, думаю тебе известны, они формируются за счет фракталов, которые, как я уже объяснял, идут от большего к меньшему, а потом поворачивают от меньшего к большему образуя знак бесконечности. Один лепесток — одна «вселенная», второй лепесток — ее отображение, веерные миры идут по кругу, спиралью по образу знака бесконечности и курирует все вода, обычные молекулы Н2О, имеющие свойства преобразования и переноса колоссальной информации со скоростью запредела. А сердцевина, пересечение двух лепестков — исток. Если смоделировать многомерный объем получиться некий столб запредельной энерго-импульсной, информационно — энергетической субстанции по которому веером, как лепестки ромашки, по спирали спускаются и поднимаются галактики, миры…

Стася запнулась: знак бесконечности! Восьмерка перевернутая. Символ центра Времени и Пространства. Наверняка Оуроборо понимают насколько этот знак глубже по определению, чем выдано на поверхность. И не зря заняты миссией контроля за своей реальностью, своей исторической лентой. И тем совершают нечто большее, чем следят за стабильностью развития. И сотворили цивилизацию людей, не совершив подвига, не придумав «велосипед», а пройдя проторенным путем любого сущего — завершив цикл начали его заново, создали себе подобных, как Исток создал их.

Множественность проявления и появления фракталов, их бесконечное рождение и многообразие при самоподобии, при соблюдении одних и тех же законов бытия.

Бесконечность не только времени, бесконечность пространства, миров, процессов, происходящих в них, цикличность и четкие законы взаимодействия, бесконечность жизни любого организма, который проходит заданный цикл по линии перевернутой восьмерки, вписываясь в спираль бесконечности. Он рождается, взрослеет, набирается опыта, насыщаясь энергией, получая информацию, обмениваясь эмоциями, мыслями, зреет, дряхлеет, умирает. И в смерти рождается вновь, на другой стороне, на другом «лепестке» восьмерки, чтобы продолжить путь пусть и в любом другом виде, другом измерении.

Фрактальный коридор под присмотром аттракторов — вот что любая жизнь. Будь то инфузория или камень, цветок или человек, комета или ливень — каждый бесконечно будет проходить заданный маршрут бесконечности, пересекаясь в строго определенных точках, эволюционируя по спирали, как по спирали расположены миры, согласно своему развитию. У одних путь по восьмерке будет коротким, у других долгим, у одних затратится миг, у других век. И если в движении, в действии представить все это многообразие одновременной работы — возникает естественное ощущение хаоса. В голове, прежде всего! И только в голове. На деле все и всё следуют своей дорогой, по четким и ни от кого не скрывающимся законам, по выверенному и неуклонному пути, одному на всех, хоть и в разном объеме, протяженности. Гигантский механизм работает и множится, клонируя сам себя, и каждый атом, каждая траектория пути мельчайшей частицы, оттенка чувства и мысли — работает на общее, являясь его частью. Работает, независимо осознает она это или нет.

Стася волосами тряхнула: думала ли она когда-нибудь, что прикоснется к подобной информации, сможет постичь столь масштабную задумку? А ведь складывалось — тяжело, со скрипом, но крупица к крупице подбиралась полнота картины и уже не фрагментами — общим объемом заполняла мозг.

И понималось — ребята из Оуроборо в курсе.

— Дальше, — поторопила.

— Что дальше?.. А! Ерунда дальше. Сплошное искажение в результатах. Непредсказуемое. Отсылаешь атом — он пропадает, пси — частицы возвращаются с ослепляющим светом. Ты про энергии сказала, вот их какой-то особой, неизученной нами и не хватает, это я точно понял. Человека — происходит саморазрушение и распыление на мелкоструктурированные элементы, притом, что подопытный не исчезает совсем, но как разумный и действительно человек — не проявляется. Фантом, полевая структура неизвестной этиологии.

— Понятно.

— Да? — развернулся к ней, глаза от любопытства вспыхнули. — А что понятно? Поясни.

Стася головой качнула:

— Что же неясного может быть. Вы отсылаете изначально деформированные фракталы да еще низкочстотного диапазона.

— Ничего подобного!..

— Доктор, там, где нарушены все связи — от духовных до информационных, чистого фрактала не найти. В вашей «грязи» любая клетка мутирует в мгновение и «домой» уже не вернется, не примут.

— Хочешь сказать? — нахмурился, пытливо глядя на женщину.

— Говорю: искажение информационных связей искажает биологическую среду. Это и ребенку известно. Отсутствие позитивных энергий, следствие отсутствия духовности, а это диссонирует с вибрационным излучением Истока, и он откидывает вас — не мое. Мало проникнуть в нужное поле, нужно пройти по нужной вибрации, а она соответствует уровню духовности, которой у вас нет.

— Не понимаю.

— Не удивили. Какова вибрация души такова и зона ее «стыковки». Вам, образно говоря, выше мантии земли, ничего не светит, хоть заэкспериментируйтесь. Вы не эволюционируете — деградируете. Спонтанная мутация рабов низких полей и частот продолжается, деградация идет семимильными шагами и движет вас в сторону забвения. Вы самоуничтожаетесь, следуя четким законам Вселенной. Вы их отвергли, как отвергли свою суть, цель вашего существования. Но не знание законов не освобождает от ответственности. И вас наказывают, от вас избавляются как от заразы. Вы сами — неудачный эксперимент, паршивый стих, бездарный эскиз. Место ему в утилизаторе.

Фил почесал нос в раздумьях.

— Я так и думал. Мы никак не могли попасть в нужное поле на нужной частоте. Вибрация, да? Я знал, что нам не хватает какой-то мелочи.

Стася фыркнула.

— Мелочь как раз у вас в избытке, а вот с главным полный лимит.

Локтен глубоко задумался:

— Что, по-твоему главное?

— Духовность. Фрактал Истока — человек духовный, а не питекантроп с дубинкой, которому лишь бы наесться да совокупиться.

— Поэтому они вымерли! — выставил палец мужчина: осенило доктора.

— Угу, — одарила его желчной усмешкой женщина и подтолкнула, предлагая продолжить путь. — Вы тоже вымрете. У вас с ним одни проблемы, не смотря на то, что развитие и система социума разная.

— Ничего подобного!..

— В смысле: одинаковая? — не удержалась от едкой ремарки. Локтен передернуло:

— Это оскорбительно! Мы, между прочим, давно не нуждаемся в «сфере духовности». К твоему сведению уровень развития современного человека доведен до совершенства. У нас созданы уникальные машины, способные не только предсказывать, но и предупреждать природные катастрофы, возмущения стихий, катаклизмы как в обществе, так и в средствах коммуникаций. Есть четкая программа в каждой машине, будь то орбитальная станция или обычный планер, она отмеривает срок эксплуатации и в момент z — временную точку риска разрушения, с вовлечением за собой риска смерти человека, машина самоликвидируется, оповестив о процессе заранее, чтобы успеть эвакуировать находящихся на ней биологических существ. Масса очень нужной аппаратуры заменяет весьма успешно ту самую интуицию, про которую ты говоришь. Мы давно рассчитываем пути развития как общества так и человека…

— Интуиция и духовность — разные вещи доктор. И как то так и тем более другое машина не заменит, но вы этого не понимаете, потому что не хотите понять. Вы даже не видите разницы между интуицией и душой. Первое еще как-то укладывается в рамки формул и теорий физики, потому может быть рассчитано на приборно-программном уровне, рождено прототипом, а второго вовсе для вас не существует, поэтому рассчитывать нечего. Вы обычная биологическая масса с отсутствием духовного начала, этакие биороботы с нулевым энерго и духовным потенциалом, но спонтанно эволюционированными инстинктами. Вам нечего дать другим, вы умеете лишь забирать и убивать. Вы тупиковая ветвь того питекантропа: активны чрезвычайно, но примитивны в своем мышлении. И как положено, проявляете агрессию на все что выходит за рамки вашего примитивного понимания. Это иммунная реакция на отставание в развитии и атрофии духовных структур. Не желание понять, а желание избавиться от того, что вам не понятно. Не пытаться объяснить, а вычеркнуть. И никаких компромиссов. Все это абсолютно закономерно для психологии поведения приматов. А эволюция к вашему сведению, постоянное увеличение потока воспринимаемой информации, расширение зоны восприятия. Эволюционирует тот, кто развивается в энергоинформационном — духовном поле, становясь равноправным приемо-передатчиком высших энергий, а не тот, кто что-то знает, но не знает, нафига это ему и берет что ему нужно, только для себя любимого. И носится с «добычей» как обезьяна с бананом: то ли съесть, то ли в вожака кинуть, то ли припрятать, то ли отдать, то ли орех им расколоть.

Фил покраснел от гнева и обиды, хотел высказаться но не нашел достойного аргумента, чтобы парировать.

— Любой разумный субъект мнит себя выше организационно любого другого объекта! Ты меня не удивила!

— Ты меня тоже. Заявление вполне в духе вымирающего примата.

— Ты меня убьешь? — забеспокоился мужчина.

— Зачем? Вы сами себя убьете. К тому все катится. Людей правда, жалко, — и соседние миры.

Фил посверлил ее подозрительным взглядом и губы поджал:

— Нет, инопланетный разум нам не понять.

— Какой?!.. Ладно, топай и рассказывай в чем суть твоего эксперимента.

— Я уже говорил.

— Повторись, лишним не будет.

— Почему нельзя было побеседовать в лаборатории?!..

— Мне клетки с рождения не нравились.

— Какой смысл в том, что происходит?!

— Вы получите финч от правительства за проявленный героизм, — вяло съязвила женщина: чему удивляться? Тому, что доктор так ничего и не понял? И не мог, для этого к чужому мнению прислушаться надо, а для этого, в свою очередь, не считать себя выше него. Сложно слишком для местных представителей человечества.

Фил смолк, всерьез задумавшись о перспективе быть награжденным и чуть приободрился. Стася же, понимая, что мужчина прав в одном — не время, не место для серьезных разговоров, оглядывалась, прикидывая где спрятаться и под что замаскироваться вместе с доктором.

И зачем она его тащит? Прикрываться, как щитом все равно не станет — подленько. А информация…

Женщина приметила провал меж стеной и полом и неожиданно для мужчины сделала подсечку. Тот упал и замер, с испугом и недоумением поглядывая на Стасю, что приставила ему к горлу стекло, слегка надавив острием.

— Теперь слушай внимательно, — процедила, внушая взглядом. — Быстро и без всяких философских отклонений ты рассказываешь мне суть эксперимента, отвечаешь на вопросы — и свободен. Нет — остаешься здесь на веке.

Фил то ли кивнул, то ли дрогнул:

— Все просто. Отправка запрограммированной фракции из биологических веществ с информацией об организме в Дета -2. Через волновой излучатель в молекулы внедряются нужные нам установки, проба кристаллизуется и отправляется в капсуле в Исток. В нужный момент капсуль открывается и идет распыление фракции, что поваляет захватить большую информационную территорию, пройти сигналу глубоко, а значит оказать более сильное влияние на развитие.

— Развитие чего?

— Кого. Человека.

«О, так вы как и мы клонируете сами себя. Но с размахом согласно гегемонам. Да уж, масштабно мыслят местные «цари» природы», — подумала Русанова.

— Мечта о совершенном человеке и всемирном господстве?

— Если хочешь.

— Что-то еще?

— Естественно. Смысл тратить силы и средства ради достижения одной цели.

— Ага. К чему бороздить глубины космоса, тратиться, осваивая новые планеты, исследовать их, когда можно взять одним движением под контроль сразу все галактики и клонировать «идеальных» людей, палец о палец не шевельнув.

— Почему нет? Зачем нам другие существа? Роботы тоже неактуально — дорогостояще, из строя быстро выходят. Да много всего назрело…

— Только не плачь — жалеть не стану. Что за Дета- 2?

— Так называемая черная дыра в районе Сонорха.

Сонорх — что за название? — нахмурилась: со-но — рх… зеркальный мир — зеркальное отображение… Хронос?! А Хронос — время. И именно там в свое время была открыта черная дыра с уникальными характеристиками, на базе изучения которых и был построен принцип перемещения во времени. Это потом систему переходов усовершенствовали, устранили постепенно недочеты, познав больше законов. Хронос! Была такая теория, что он является стыком двух лепестков восьмерки, переходом из одного измерения в другое.

У них теория, здесь давно практика. Еще бы — космос изучен в этом мире вдоль и поперек. Технические гении, черт их дери!

— Ассимилированная фракция? — уставилась недобро.

— Капля воды из твоего организма с информацией о тебе и идентичная по параметрам — Станислава — с его ДНК и нужной нам программой.

— А если не ассимилируется?

— Значит — мимикрирует. Это качество заложено первым и закреплено в нескольких зиготах на случай искривления. Одна все равно останется и будет превалировать, если не подавит, то подстроится.

— А если ДНК одно на двоих? — прищурилась.

— Еще лучше. Говорю — ты как подарок нам… Больше шансов доставки в Исток и преобразования в человеческий организм с полным набором информации нужной нам.

— Готовые зомби. Хотя куда уж дальше зомбировать?… И как успехи? Уже отправляли?

— Да, но… получались нежизнеспособные фантомы. Молекулярное строение на уровне пара. Вода, преобразовавшись, сохраняла память, но не тело. Оно есть, но его нет. Образ подобия и все. Даже после дефрагментции молекулярных изотопов и тесторных частиц, тело не преобразовалось в физическую материю. Фантом остался фантомом, только…

— Что? Ну?!

— Не человеческий образ принял.

— Какой? Мне надоело тянуть из тебя каждое слово! — надавила чуть сильней на горло: время шло, ей давно нужно было испариться как тем фантомам, но информация, что выдавал Локтен, была слишком важной, чтобы оставить его, но и слишком долгой тема, чтобы быстро понять и узнать.

— Я же отвечаю! Животные, дерево, даже облако! Невообразимые фрактальные картины ирреальности! Даже в бутоны цветов превращались! В миниатюрные макеты орбитальных станций и оружия, даже было — в лужу нефти!

Но не больше, — задумалась Стася. Ей стало ясно происхождение фантомов так называемых привидений, как понятно, отчего это случается: деформированные фракталы, дети низших структур обречены на самоуничтожение и тем перерождение, им нет покоя, как нет его тем, кто ушел раньше того, как прошел путь одного лепестка восьмерки. Таких не принимает Исток, как не принимает в лоно свое дисгармонирующие энергии, у него иммунитет, он на страже не одного мира — серии миров и понятно, себя. Он не может взять искаженное, утяжеленное отрицательными энергиями, потому что тем отдаст точно такое же — черное, тяжелое, деформированное и деформирующее. Они должны пройти очистку, как масло должно пройти глобальную очистку, перед тем как его применять в технике, иначе моторы будут глохнуть, шестеренки ржаветь и выходить из строя, это в свою очередь повлечет цепь хаотичных с первого взгляда, но вполне закономерных, с точки зрения Вселенского сознания, случаев самого разного порядка. Поэтому нелинейные искаженные фракталы будут проявляться фантомами пока не пройдут до пика искажения и тем либо не самоуничтожатся, либо не обретут линейную структуру, и только тогда смогут войти в Исток и продолжить движение — жизнь уже обновленными и на другом лепестке восьмерки.

Закон аттракторов действует везде и всюду.

— И что? — спросила сухо.

— Что-то шло не так, как мы планировали.

— А тут я…

— Инопланетянка, дитя Истока. Ты же знаешь, как велика информационная восприимчивость воды — подумай, находясь в районе Арктики, и тут же об этом узнает лед Антарктики. Она чутко реагирует на инородцев, не пускает их, поэтому эксперименты проваливаются.

— Уверен?

— Конечно. Резонанс большой и фракции при возвращении образуют нелинейные фракталы, искаженные до 99 процентов. Чего-то не хватало.

— Меня? Бред — причем тут я вообще?

— Ты почти Стас.

— А он причем?

— Он слишком чувствителен, фактически как вода и так же восприимчив. Ему трудно жить таким. Мальчик обладает странными способностями, которые привели его организм к патологии. Он болен из-за них, и отец попросил избавить парня от болезни.

— Болезнь в том, что он серый?

Доктор ресницами хлопнул:

— Нет, — выдал растеряно. Видимо для него это не являлось отклонением.

— Тогда подробности.

— Он хочет стать либо тем, либо другим. Он считает, что одна из его половинок не его и… не хочет видеть кошмары по ночам.

— Кошмары, — протянула Стася, складывая, соображая. — А что снится?

— Бред всякий: то он женщина, то мужчина и ведет себя во сне странно. Видеть сон вообще — ненормально, это сказывается на реальной жизни. Например, ему часто снилось, что он бродит по истории, попадая то в один век, то в другой, и все там не так, как описано в учебных пособиях. Или, что его тянет к асуру, и он заметил, что скучает о нем, воспринимает как равного в жизни. Это высшая степень искривления: суру думать об асуре.

— О Чиже, — качнула головой, понимая.

— Нет, о курсанте Филосове.

— Ага. А ты, Фил, как к Стасу?

— Что? — насторожился мужчина.

— Тянет? — взгляд был прямой, изучающий и скрыть от него истину было сложно, как и промолчать, чувствуя, как острие стекла вдавливается в горло.

— Да, — признал нехотя. — Он привлекает меня. Я даже взялся вылечить его бесплатно.

— Подвиг, — оценила Стася. — Что еще ему сниться, что он чувствует?

— Э-э-э… Много странного: поля черной протоплзмы, что едят людей, обгладывают их, чувствует сильный холод, мерзнет, еще свет, в котором он отогревается. Он говорит, что после него векторы ценностей у него смешиваются, и что важно становиться ненужным, и наоборот. У него начинаются психологические проблемы и отклонения психического рода. Он страдает серьезными отклонениями психики. Дошло до того, что он выкинул финч, возненавидел свои шикарные апартаменты и всю правительственную зону, а вместо того, чтобы полететь на отдых на престижный курорт для элиты, ушел в утилитарную зону и почти неделю прожил вот в таких развалинах! Он искал Мыслителей, чтобы примкнуть к ним и нести людям их идеи…

— Короче, он нормальнее, чем вы, — подвела итог женщина

— Наоборот, у него явно выраженная шизофрения. В таком состоянии ему нельзя было появляться в академии. Его бы выгнали с позором, поставили на нем крест, а у парня великое будущее. Но мне удалось восстановить его психику, вернуть мальчика родителям и миру. Бесплатно, всего лишь за помощь в моей работе, за клетки и добровольное участие в эксперименте.

— Естественно, — бросила с желчью. Теперь ей стало ясно, отчего парень с такими глазами смотрел: увидеть то, что снилось, наяву — своего двойника женского пола — не у каждого нервы выдержат. — А излечил ты его путем внушения. Обычное внедрение своими грязными мыслями в психику.

— Обычной пересадкой донорских клеток мозга! У меня были готовые образцы, я из своих вырастил. Хотел их в Дета -2 отправить.

Стася осела: повреждение мозга? У нее была травма, ее выходил Теофил… Пересадка клеток Теофила ей? Бр-р — Стасу! Или ей?… Черт, так недолго сойти с ума.

Чиж — Филосов, Стася — Стас, Теофил — Фил — только от сходства и перекличек меж столь разными и все же одинаковыми людьми из разных миров голова кругом шла, а ведь каждый мало друг друга отображал, еще и поступки копировал.

Стася потерла лицо и спросила:

— Слышал что-нибудь о таких же как я?

— Э-э-э?

— О странных.

— Ну-у… нет.

— О странных явлениях или появлениях?

— Нет, — заверил.

Скверно. Для нее, для ребят — хорошо, не засекли их. Вопрос как им друг друга найти, ведь полученную информацию нужно во чтобы то не стало передать на базу, довести до сведения своих, оуроборо.

А может все-таки взорвать лабораторию к чертям, а доктора отправить к праотцам?…

И вздохнула, интуитивно чувствуя, что это не выход.

— Хочешь, открою тебе великую «тайну» и скажу, чего же не хватает для благополучия эксперимента?

— Скажи, — Фил даже попытался приподняться, забыв об острие у горла, тк его предложение заинтересовало. — Я готов заплатить…

— О, тут я тебя разочарую, это не купишь.

— Что же это такое?

— Морально-нравственный закон, духовность. Это и есть — Исток. Видите ли, доктор, вода содержащаяся в организме является буфером меж физической программой организма и духовной, она собирает полную информацию о нем минимум из той и другой области, и в момент отторжения — умирания, к Истоку уходит на том уровне вибрации, который соответствует вибрации духовной сферы объекта. Чем выше она, тем больше шансов достичь «родины», а если при жизни о душе знать ничего не хотели, подчинялись низким грубым вибрациям, то и после отмирания в зону высоких, тонких частот попасть, шансов нет. Вода — своеобразная прослойка меж телом и духом, физической материей и тонкими полями. Вы утяжелили ее, отвергнув дух ради материи и тем зашли в тупик эволюции. Ваши мысли и идеи так же грязны, как ваши поступки. Поэтому как бы вы не очищали анализируемую каплю, она останется мертвой — вода тонко реагирует на любые проявления тонких структур, а у вас они мертвые. Вход в тонкие поля для вас заказан. Ваша эволюция в деградации. Вы дойдете до пика бездны, в которую рванули сломя голову и только тогда, либо погибните вовсе, либо начнете восхождение обновленными, исправите свои же ошибки, переосмыслите произошедшее. В любом случае, обновление неминуемо, а смерть это физическая или слом вашей морали — неважно. Смерть ведь тоже не конец — начало. Молекулы воды знают об этом и потому слова смерть и его суть им не страшна, не понятна, не принята. Только человек боится смерти, да и то, когда потратил жизнь и всю данную ему энергию для достижения призрачных целей, для материи, которую как бы не хотел — с собой не унесет. Она продолжит жить без него, у нее свой путь, свой вектор направления движения, человек лишь пересекся с ней на какое-то время, но это не значит, что он стал ее хозяином, ее Богом, но он стал рабом своих амбиций по недалекости мышления. Вода-то в клетках мозга утяжеленная, низкой энергией грязных мыслей и потоков забита — куда уж тут до объективности и трезвого взгляда на вещи. Все просто, доктор и закономерно. Это законы ваших любимых аттракторов и фракталов, законы единые как для тахиона, так и для биологической системы человека. Нужно было не с физики начинать, а с духа — он лежит в основе любых процессов, он дитя Истока.

Фил удивленно вскинул бровь, не зная, что сказать и как понять ее заявление. Его смутила ее уверенность, спокойное знание того, о чем говорит. Только он не мог связать архаичную сферу морали и исследования на базе космических технологий.

Стася горько усмехнулась, понимая что Локтен долго будет мучить мозг в попытке увязать поле тонких энергий и логику, и легонько ткнула доктора в точку на виске. Тот вздрогнул и потерял сознание.

Час отдохнет и выберется.

— Надеюсь, больше не увидимся, — встала и рысцой направилась прочь. Она итак слишком замешкалась. Но не зря — не зря.

Все-таки ей очень повезло, очень. Она жила и воспитывалась в мире, где не дробили целое на составное, где физика шла об руку с философией, генетика не конфликтовала с историей, медицина с программно-техническим отделом. В ее мире обучали по закону Вселенной — поступательно, мягко, по спирали — объединяя одно с другим и поднимаясь «вверх», к следующему витку, где начиналось более углубленное изучение, но опять же без четких границ распределения. Да и как отделить математику от физики, физику от химии, химию от биологии, а ту от истории, культуры, системы энерго- информационных полей?

В отличие от доктора и всех живущих в этом мире, в ее мире не ставили границ меж социумом и человеком, меж научными дисциплинами и физической подготовкой и тем преуспели в создании истинно совершенного человека. У них растили личности, а не серую массу удобную в управлении, но непригодную для дальнейшей эволюции, развития и жизни. И каждая личность рождала — личность, а вместе с ними перерождалось общество и появлялся смысл в пути вперед, цель их существования не была призрачной и надуманной.

Здесь серая масса безликих существ, загнанных в рамки, границы, законы, придуманные и надуманные больше для удовлетворения сиюминутных желаний и для спокойного управления этой массой, рождала себе подобных. Они усиливали хаос, бежали к чужой цели, не осознавая, что дружно бредут к пропасти. А нечем было осознавать, нечего видеть. Их с рождения оставляли слепыми, хоть они и жили с открытыми глазами. Фрагментарность знаний и четкие распределения изучаемых предметов, как людей на группы, дала свои всходы — невозможность суммировать полученную информацию, принять, понять, а значит, применить. Дети этого мира считали себя сильными и защищенными — силой своих мышц, законом, технологиями, оружием, финчами, Федерацией, но на деле были слепы, слабы и абсолютно нежизнеспособны. Они были мертвы, потому что отвергли духовное развитие, поставив во главу — физическое, они предали сами себя, став не подобием творца, а шаржем. Материя тленна и рождает тленное, потому мертвые рождали мертвое и разлагались, спеша к смерти — перерождению и очищению.

Все верно. Все ясно. И вроде ничего с этим не поделать. И можно уходить, оставить этот мир тому процессу самоуничтожения, по пути которого он движется семимильными шагами.

Но шанс должен иметь каждый.

И Стася четко поняла, что будет делать, что должна и что обязательно сделает, чего бы ей это не стоило. Только тогда она посчитает свое задание выполненным, свой долг исполненным.

А иначе, не стоило вовсе это дело затевать. Информация ради информации — слишком мало и ничтожно, слишком четко укладывается в рамки этого мира, а она из другого. И как этот мир влияет на ее, так и ее может повлиять на этот.

Должен.

Пусть и одним представителем, одной жизнью. И что может быть прекрасней, чем знать, что ты потратил ее не зря, не впустую? Ведь после смерти будет стыдно не перед Творцом или Богом, а прежде перед самим собой, уже все понимающим и знающим, но ничего не могущим исправить. Ход по одному лепестку восьмерки закончится, и ты продолжишь путь по другому лепестку с грузом ошибок и боли, с четким осознанием, что пофыркал отмерянное тебе, бездарно растранжирив свои возможности. И не вернуть, не исправить, и жить с этим уже не миг человеческой жизни, а два — десять, целую минуту — вечность, и смотреть на порожденное тобой, бездарное, пустое и тупое, сначала погубившее тебя, теперь других. Знать что ты исток цепной реакции, которая поведет в никуда или к краху.

Никому того не пожелать, никому.

И лекарство от этого только одно — твоя собственная совесть, твой моральный закон, которым нельзя ни за что и никогда поступаться. Он и есть — Творец, он и есть Бог.

Стася сжала в руке палку со стеклом, прислонившись к стене. Она приготовилась к бою, как с собой так и с теми, кто хотел остановить ее, пресечь ее попытку изменить этот мир.

Она сосредоточилась, прислушиваясь к себе и в вере набирая сил. На душе спокойно — значит она права, значит, путь предопределен и он ее. Значит, никто ее не остановит, ничто.

«Из пункта А в пункт В выехал велосипед». Конечно он может не прибыть в пункт В, но пункт есть, значит его в конце концов кто-то достигнет. Пусть не «велосипед» Стаси — другой, главное — достигнет. Это закон, это факт.

— Задание простое, — объявил капитан, расхаживаясь мимо экипирующихся бойцов. — Сопровождаем группу лаборантов.

— Куда? — поинтересовался Борис, поправляя лямку пистолета-автомата.

— Далеко! Перегрузка неслабая ждет, — сдернул с его плеча оружие и откинул в контейнер. — Лишнего не брать! — объявил всем.

— Танцы с ацтеками отменяются?

— Не факт, что ламбаду с рептилиями танцевать не придется, — буркнул Иштван.

— Факт! — отрезал Федорович. — Оружие брать по минимуму. Сергеев, кому сказано?

— А чего? — с самым бесхитростным видом спросил Сван, запихивая в карман дымовую шашку.

— Убери, сказал! И пластид из штанины! Пацавичус, тебя тоже касается! Куда ты обойм набираешь?! Смотрите на Русанову — минимум оружия.

— В смысле, пример с нее взять? — скривился Иштван, нехотя расставаясь с дополнительным пистолетом.

— Точно, сержант! И резвее, до точки тридцать минут. Лаборанты уже заждались.

— Одним-то им в лом, что ли? — полюбопытствовал Борис.

— Встретишься — спросишь. Готовы? Попрыгали! Чижов?! Ну, елки палки, Коля, я перед кем здесь распинаюсь? Чего обвесился как новогодняя елка? Скинул, бегом! Все, я сказал! Сергеев, РД на место! Ругаться начинаю!

— Все! — развел тут примирительно руками, убирая с плеча РД.

— Вперед! — скомандовал Федорович.

Группа направилась к боксу.

— Фьють, — присвистнул Пеши, узрев довольно объемные контейнеры и всего четырех лаборантов, сидящих на них.

— Грузчиков вызывали? — бодро гаркнул довольный хоть какой-то разминкой Сван и вместе с Чижом подхватил один ящик. Что-то бултыхнулось в нем, намекая на наличие воды и кого-то живого в ней.

— Ребята, что в «посылке» предкам?

— Спрос, — буркнул старший лаборант, мужчина угрюмого вида.

— А кто спросит… — начал Ян.

— Того с возу! — закончил Пеши, подхватывая другой контейнер вместе с молоденьким лаборантом.

— Разговоры! — осек весельчаков капитан. — Грузимся!