Когда падают шишки

ПОХВАСТАЛСЯ

Когда у Лешки засосало под ложечкой, он оставил своих друзей и побежал домой обедать. За столом сидел почему-то хмурый отец и вяло мешал ложкой в тарелке. Это было необычно: отец всегда брал обед с собой. Лешка забрался на стул, взял ложку и начал выбирать гущу: так было вкуснее. За это его никогда не ругали, но сегодня отец сердито буркнул:

— Ешь, как все люди едят…

Лешка стал есть, как все люди едят.

— Ваня, ты можешь объяснить, что с тобой произошло? — тихо спросила мать.

— Отстань, — бросил отец.

Лешка увидел, как мама обиженно поджала губы. На второе была жареная картошка. Лешка любил выбирать хрустящие корочки и высасывать из них соль с салом. Отец не стал есть, закурил и лег на диван. Лешка изредка поглядывал на него и, высасывая поджаренную корочку, удивленно думал: «Чего он разглядывает на потолке? Потолок-то белый и пустой?»

— Черт бы их побрал!.. — буркнул отец и бросил папиросу к дверям. — Дожил, дожил до общего позора, мать честная!

— Ванюша, ты расскажи, может, легче будет, — попросила мать.

— Да что рассказывать-то… Было собрание, меня возвели в бюрократы. «Повысили», — как сказал профорг, — «легковой машины не хватает!» — И он скорчил улыбку, от которой Лешке стало страшно. Лешка быстро соскользнул со стула и выбежал на улицу.

— «Бюрократ — это, наверное, самый главный начальник», — подумал он и помчался к Вовке и Нинке, которые играли в классики.

Вовка прыгал и передвигал ногою крышку от банки из-под сапожного крема из «класса» в «класс».

Вдруг Нинка изогнулась и стала похожа на рассерженного гуся.

— Ага, постой! — закричала она. — Черта!

Вовка еще раз подпрыгнул и постарался незаметно спихнуть крышку с меловой черты на асфальте.

— Ага, ты жулить, ты жулить, да? Я видела, вот! Лешка, ты видел, она прямо на черте лежала! Вот и Лешка видел, чур, сначала!

— Я первый! — закричал Вовка.

— Чур вторая, чур вторая, — подхватила Нина.

Лешке очень хотелось быть первым, и он, важно посмотрев на Вовку, сказал:

— А мой папа самый главный начальник. Он — бюрократ!

Вовка сразу заискивающе улыбнулся и похвалился:

— А у меня есть наган, пуговицы разбивать!

Нинка презрительно фыркнула:

— Ну и наган! Мою пуговицу и то не разбивает…

— Захотела тоже, у тебя железная, — протянул Вовка.

— А что, у бюрократа завод, да? — спросила Нинка.

Лешка не знал, что должно быть у бюрократа, но все же гордо заявил:

— Конечно, завод, что же еще?

Прибежал Генка с куском хлеба в руке, и Нинка сразу ему сообщила, что у Лешки отец — бюрократ! Генка выпучил глаза и удивленно спросил:

— Ну?

— Правда, — подтвердил Вовка.

Лешка скромно разглядывал носок своего обшарпанного башмака и в душе ликовал: «Во какой у меня папка!».

Генка еще раз сказал: «Ну?» Потом отодвинулся и пробормотал:

— Врешь ты!

Лешка обиженно засопел и крикнул:

— Это ты врешь! Я сам слышал… И он еще легковую машину получит, вот! Нинку и Вовку я еще прокачу, а тебя — дуля!

— Ну и не надо! А бюрократ — плохой человек! На-кось… — Генка с высунутым языком обежал вокруг Лешки, потом побежал по улице и завернул за угол.

— Чего он понимает! — крикнул Лешка. — А вы не верите, да? Не верите, да? И вас не прокачу…

— Я верю, — сказала Нинка.

— И я, — сказал Вовка.

Тогда Лешка схватил крышку от сапожной банки и радостно закричал:

— Чур, я первый!..

— Иван Иванович, там ваш сынок несет какую-то чепуху, говорит, что вы бюрократ, неудобно ведь… — сказал сосед, приоткрыв дверь в комнату. Иван Иванович непонимающе посмотрел на соседа, потом выскочил на улицу и закричал:

— Лешка, а ну сейчас же домой, негодный мальчишка!.. — и, поймав его в дверях, принялся стегать приготовленным заранее ремнем.

Лешка визжал, кричал, но ничего не помогло. Мать куда-то вышла, и заступиться было некому.

Наконец, Иван Иванович отпустил Лешку. Лешка забился в свой уголок, тихонько хныкал и печально думал: «Будто и похвалиться нельзя… Сам же сказал, что машину дадут, а теперь бьет… За что?!».