Когда вы кого-то любите

Глава 23

Мерцающий свет настенных бра освещал путь Дарли наверх по широкой лестнице и вниз, в устланную коврами Королевскую комнату, выходившую окнами в сад за домом.

Остановившись перед дверью, он прислушался, очень надеясь, что не услышит матушкин голос. Тишина была ему ответом.

Затем в холле послышались тихие голоса Софи и Элспет, еще тише отвечающей ей.

Он вдруг подумал, а не был ли ошибкой его приезд в город. Может, то, чего ему так хотелось сделать, отнюдь не принесет ему дивидендов. Со времени Ньюмаркета он испытывал только недовольство и какую-то досаду — по причинам, в которых предпочитал не признаваться даже самому себе. И сейчас неизвестно, послужит ли ночь с Этлспет лекарством от раздражения или же лишь добавит ему огорчений.

Зашагав, прочь, он остановился перед окошком в садик в конце холла. Глядя на залитые лунным светом цветы внизу, он раздумывал, а не вернуться ли в Лэнгфорд. Следущие несколько часов, пока он разыгрывал из себя джентльмена, оказались сплошным бедствием. Он слишком долго в этой жизни позволял себе все, чтобы теперь рассиживать за чаем в гостиной и вести светские беседы, когда его страждущее желание рвется наружу, требуя удовлетворения.

Merde. Он раздраженно выдохнул. Может, ему следует плюнуть на все и бежать отсюда?

Было вполне вероятно, что Элспет прогонит его, даже если он и останется. И у нее было полное право на это. Женщины обычно сердятся и обижаются, когда их бросают, уж это он хорошо знал.

Он слабо улыбнулся. С другой стороны, успокаивать, умиротворять женщин было его сильной стороной. Ты не приобретешь репутацию опытного бойца в любовных играх, ловеласа, не включив в свой репертуар джентльменский набор примиряющих и утешающих фраз. А Элспет пока пробыла с ним недостаточно долго, чтобы его нежные, льстивые увещевания могли оставить серьезный след в ее сердце.

Так что если он хотел провести ночь с обольстительной леди Графтон, похоже, старое проверенное средство — сладкая лесть и заверения в лучших чувствах. А может, даже не практиковавшаяся до сих пор искренность могла оказаться полезной.

Правда, тут же вставал вопрос, в чем на самом деле он был искренен?

Пока Дарли обдумывал вновь открывшееся ему понятие искренности, Софи укладывала Элспет в постель.

— Вы можете сказать ему «нет», — утверждала она. — И не думайте даже, что не сможете.

Элспет, опустив глаза, разглаживала покрывало.

— Да он, может, даже не удосужится появиться.

— Ну да, конечно же, удосужится, в этом вы можете быть уверены.

— Было так приятно увидеть его снова. — Отбросив все сложности, которые вызывало ее слепое обожание, она испустила тяжелый вздох. — Разве он не выглядел дивно красивым и представительным?

— Красивым он может быть и великим словно принц, но от него вам будут одни лишь неприятности и проблемы. Я знаю, как сильно вы тоскуете без него, хотя вам незачем слушать мою пустую болтовню и банальные нравоучения.

Элспет улыбнулась своей старой нянюшке:

— Если бы они помогли мне избавиться от сердечных мук этих последних недель, я готова без конца выслушивать их.

— Знаю, знаю, — пробормотала Софи, успокаивающе похлопывая Элспет по руке. — Это ваша жизнь, и вы сами выбираете себе отраву, это факт. К тому же очень возможно, что милорд Дарли спустится к вам. Что же касается меня, я сейчас с удовольствием выпила бы чашку чаю. Чарли давно уже ждет меня на кухне, чтобы я рассказала ему о вашей встрече с герцогом и герцогиней. Спите крепко, — добавила она, поцеловав Элспет в щеку.

— Я ни на мгновение глаз не сомкну, зная, что он здесь, в этом самом доме, — прошептала Элспет, сжав ладонями пылающие щеки. — Подумать только — он где-то здесь!

Софи подмигнула:

— И, скорее всего даже спешит сюда. Элспет рассмеялась.

— Тогда уходи, уходи, — насмешливо скомандовала она, выставляя служанку за дверь. — Уходи немедленно.

Спустившись по черной лестнице, Софи попала на кухню. В просторном помещении царила тишина, огонь тихо горел в камине, свечи на столе мерцали в полутьме.

Чарли кивнул ей:

— Он пришел, я слышал.

— А она просто сохнет по нему, бедная девочка, — заметила Софи, усаживаясь за стол напротив кучера. — Хотя всем известно, какой он бабник и распутник и в любой момент может окончательно разбить ей сердце. — Взяв чашку с чаем, предложенную Чарли, она покачала головой. — Но говорить ей об этом не имеет смысла.

Чарли пожал плечами:

— У богатых свои причуды. Они устанавливают собственные правила, которые не подходят ни мне, ни тебе. Может, ночь, проведенная с ним, принесет хоть какое-то успокоение ее душе. Она так страдает с тех пор, как он оставил ее.

— Бедная малышка. И этот кобель, который ни одной юбки не пропустит, как говорят в свете. — Она поджала губы. — Но она хочет его, и тут уж ничего не поделаешь. Может, ты и прав, ночь с этим баловнем доставит ей какую-то радость. Ты и я, мы оба знаем, что наше путешествие может ждать горький конец, возможно, смерть уже стучится в дверь бедняги Уилла. И если красавчик лорд сможет подарить моей леди несколько часов счастья, — Софи пожала плечами, — кто я такая, чтобы сказать, что это неправильно?

Пока слуги обсуждали достоинства и целесообразность связи Дарли и Элспет, главные герои обдумывали свои «за» и «против».

Никто не входил и не выходил из комнаты, отметил Джулиус, значит, Элспет одна, хотя, может, и нет. Впрочем, насколько он помнил, ее горничная не спала с ней. И если Софи и была там, она, скорее всего в гардеробной, решил он, в восьмой раз, пересчитывая стриженые тисовые деревья.

Пока Дарли пересчитывал тисы, Элспет уже почти решилась отправиться на его поиски, единственное, что ее сдерживало, это колоссальные размеры Уэстерлендс-Хауса. Герцогиня упомянула о тридцати с чем-то спальнях.

Ведь она могла спросить кого-нибудь из слуг, где спал Дарли, подумала она.

Насколько рискованным будет этот шаг? И щекотливый.

По мере того как часы отсчитывали уходящие минуты, Элспет, в конце концов, пришла к заключению, что ни неловкость и щекотливость, ни безнадежность и отчаяние не будут иметь значения, если она не вернется из своего плавания. А эта вероятность была очень реальна. Путешествие сопряжено с огромными рисками и опасностями. Океан и погода абсолютно непредсказуемы, пираты свирепствуют у африканского побережья, Марокко номинально правит султан константинопольский, но реально там правят местные автократы. Единственный представитель власти Англии — консул в Танжере.

И когда речь шла о жизни и смерти, вопросы благопристойности и неловкости казались не столь значительными.

Или даже абсолютно несущественными. Откинув одеяло, она выскользнула из постели и потянулась за халатом.

Не стоит пересчитывать тисы в девятый раз, решил Дарли, словно достигнув определенной степени самопознания.

Круто развернувшись, он зашагал к Королевской комнате.

Пропади оно все пропадом. Пошло оно все к черту. Или она.

Или он сам, в конце концов. Но хватит стоять в холле безвольным придурком.

Дойдя до Королевской комнаты, он толчком открыл дверь и вошел, дверь захлопнулась за ним с тихим щелчком.

Элспет резко развернулась, ее глаза распахнулись, она прикрыла грудь халатом.

— Ты одна? — грубо спросил Дарли. — Да мне, в общем-то, наплевать.

Дипломатия, похоже, уступила место неприкрытому хамству.

Она сделала глубокий вздох, его резкий тон вызвал в ней волну неприятных воспоминаний.

— Не говори со мной таким тоном. — Избавившись от Графтона, она останется свободной, и этой твердой убежденности обожание явно уступало.

Он едва не улыбнулся подобной дерзости. Она казалась такой маленькой по сравнению с ним, к тому же он был в своем доме. Но сам он оказался здесь, повинуясь какой-то неудержимой силе, которую не мог больше игнорировать, и когда он заговорил снова, его голос звучал мягко.

— Прости меня. Я выступил не по делу. Позволь мне начать сначала. — Он перевел дух, охваченный новым для него ощущением торжественности момента. — Я долго тосковал по тебе. Я пытался забыть тебя, — он удрученно улыбнулся, — но безуспешно. На самом деле я чувствую себя больше, чем просто расстроенным, мне так не хватает тебя.

Улыбка тронула ее губы, его наивная непосредственность была трогательна.

— Я тоже много думала о тебе, — сказала Элспет. — Недели томительной тоски и вожделения в равной степени способствовали ее уступчивости. Она протянула ему халат: — Видишь, я сама собиралась к тебе, хотя понятия не имела, где тебя искать.

— Значит, тебе повезло, что я пришел сам, — протянул он, вновь обретя привычную почву под ногами.

— Вопреки предостережению моей няни, — заметила Элспет.

Его ресницы чуть дрогнули.

— Подозреваю, что моя матушка тоже предпочла бы оградить твою добродетель.

— Значит, так. — Она швырнула халат на кресло и взглянула на него с недоверием. — Что мы противопоставим этим удвоенным силам этикета?

Его улыбка осветила комнату, а может, и всю вселенную.

— Я полагаю, мы займемся тем, что нам нравится. — Он вскинул брови. — Когда ты отплываешь?

— С утренним морским приливом. — Она взглянула на часы: — В нашем распоряжении шесть часов.

Он на какое-то мгновение застыл на месте — после нескольких недель недовольства и неудовлетворенности недостижимая цель была у него в руках. Он мягко выдохнул.

— Знаешь, как долго я думал об этом?

— Что касается меня, то с самого Ньюмаркета, — ответила она, поставив себе высокую отметку за спокойствие и выдержку в тот момент, когда она могла так легко недооценить буйство чувств.

— Те дни стали для меня золотым стандартом наслаждения, — сказал он с максимальной честностью.

— Я полагаю, ты говоришь это всем леди.

— Никогда, — ответил он, поражаясь самому себе, — сладкая ложь всегда была разменной монетой в его любовных играх.

— Я думаю, самое время сейчас запереть дверь, — твердо заявила она, словно скрепив личной печатью персональное согласие.

— Ты спешишь? — с улыбкой спросил он.

— Тебе известно, сколько недель прошло с тех пор, как мы виделись с тобой последний раз?

— Пять недель, три дня и шесть с половиной часов, ни убавить, ни прибавить.

— Тогда не играй со мной, — промурлыкала она, столь точный подсчет дней и часов прозвучал для нее более соблазнительно, чем самые пылкие любовные признания. Конечно же, она была не так наивна, чтобы ожидать неподкупную искренность. В особенности от такого мужчины, как Дарли, которого интересовали исключительно собственные удовольствия. Но в этот вечер их интересы полностью совпадали.

Потому что завтра ее ждала великая неизвестность. А послезавтра могло не наступить вообще. Маркиз уже запирал дверь в холл. Легкая дрожь пробежала по ее спине. Этой ночью он принадлежал ей. Он двигался с врожденной грацией, шпоры чуть позвякивали на ходу.

Его блестящие темные волосы были связаны за высоким воротником его куртки для верховой езды, идеально сидевшей на его широких плечах, расшитый жилет подчеркивал стройность фигуры. Тут он обернулся, и у нее захватило дух при виде могучей эрекции, натянувшей мягкую кожу его бриджей.

Щеки ее моментально залила краска, где-то глубоко внутри все затрепетало, учащенный пульс эхом отдавался у нее в ушах. Как же долго она ждала этого! Как часто она мечтала увидеть его снова!

— Я хочу, чтобы ты знал, как я ужасно рада — как я благодарна, что ты пришел сегодня. — Она улыбнулась. — На самом деле предостережение может быть отнюдь не лишним. — Она протянула дрожащие руки. — Я очень боюсь оказаться ненасытной или слишком требовательной, либо и то и другое вместе.

— Я тоже предупреждаю тебя, — прошептал он, крепко прижав ее к груди, едва не касаясь ее губ. — После того как мне пришлось ждать так долго, я не могу отвечать за мои действия. Ударь меня посильнее, если захочешь остановить.

— Я не думала, что хоть когда-нибудь увижу тебя снова, — прошептала она.

— А я пил всю дорогу, не вылезал из винного погребка, чтобы забыться. — Он поднял голову и ухмыльнулся: — Как видишь, безуспешно.

— Я действительно ужасно рада. — На глазах у нее выступили слезы.

— Ну что ты, что ты… не надо… не плачь, — уговаривал ее он. — Я здесь… я пришел… мы снова вместе. — Он слизывал слезы, бежавшие по ее щекам. — Скажи мне, что ты хочешь, и я все сделаю.

То, чего она страстно желала, иметь она никогда не сможет, но сквозь икоту и слезы она произнесла, заикаясь:

— Я не хочу… думать… о завтра… вот чего я хочу…

— Так давай не будем думать, — произнес он хрипло. — Я буду целовать тебя, ты будешь целовать меня в ответ, и…

— И спустя секунду… ты займешься любовью… со мной. — Утерев глаза рукавом, она фыркнула и затуманенным взором встретила его взгляд. — И это… приказ.

Он уже стаскивал через голову ее ночную рубашку, более чем довольный, что можно обойтись без церемоний — ее приказ немедленно приступить к действию полностью отвечал его намерениям. Она с готовностью подняла руки, после долгого вечера в гостиной, проведенного в томительном ожидании его… этого момента, сейчас главным для нее была скорость.

— Я понимаю, мне следовало бы быть сейчас сдержанной и скромной, благодарной, но…

— Господи, нет, — прервал он. — Почему я должен желать этого?

— Потому что женщины не должны забегать вперед, опережать мужчин, — ответила она голосом, приглушенным батистом стаскиваемой через голову рубашки.

— Я чертовски рад этому и даже счастлив, что вновь нашел тебя, — воскликнул Дарли с большей горячностью, чем ожидал от себя.

— Значит, мне не надо извиняться?

— За то, что тебе хочется секса? — спросил он, швырнув ее одежду на пол. — Я так не думаю. — Он уложил ее на постель, обратив внимание, что без многочисленных нижних юбок и пышного гофрированного платья ее худоба стала более заметна. — Ты явно похудела. Ты, случаем, не болела?

— Только если тоску по тебе можно назвать болезнью. — Она улыбнулась. — Каждый день я по несколько часов скакала верхом, пытаясь забыть тебя.

— А я вместо этого пил. — Он пропустил цепочку от часов сквозь петлицу жилета и положил часы на ночной столик. — И твоя попытка отвлечься сработала? Моя — нет. Хотя, конечно же, алкоголь смягчил мои мучения.

У нее что-то шевельнулось в душе.

— Ты страдал, мучился-без меня?

— Чертовски мучился. — Он был удивлен собственной честностью и откровенностью, хотя предстоявший завтра отъезд, несомненно, позволил ему большую откровенность.

— Я не думала ни о чем, кроме тебя, все эти бесконечные недели, — тихо произнесла она. — Прошу простить мою неделикатность. Я знаю, никто не говорит о любви в подобных ситуациях, но я почему-то в мыслях выражаюсь именно в таких терминах. Пусть это тебя не тревожит, — сказала она, поскольку он вдруг замер, а не снятая до конца куртка застряла на полпути. — Я выражаю свои чувства самым наивным образом. Ведь я уезжаю завтра, как тебе известно. — Она пожала плечами. — Какое может иметь значение, что я говорю?

Он думал точно так же, хотя уже не был настолько зеленым юнцом, чтобы говорить об этом.

— Значит, открытость и откровенность будут правилом на эту ночь, — заметил он шутливо. — Это что-то новенькое в моей жизни.

— А я почему-то думала, оно уже было, — улыбнулась она, увидев, что он продолжил раздеваться.

Элспет сидела на краю позолоченной кровати, дополняющей модный интерьер. Подобрав ноги и солнечно улыбаясь, словно невинное дитя, она казалась явно не на своем месте в напыщенной роскоши комнаты, размышлял Дарли.

Или возможно, она была глотком свежего воздуха в этом модном интерьере, словно милая розовощекая нимфа или чудная фея из мифических стран.

Тот факт, что Королевская комната предназначалась для самых почетных гостей, возможно, давал ему передышку. Но сегодня его не насторожило, что его матушка удостоила Элспет особой милости. Может, даже догадываясь о причине.

Наоборот, он понял, что это давало огромный простор, свободу действий ему — им — до истечения, отведенного им срока.

Он никогда прежде не ощущал такой свободы, которая, возможно, и позволила ему сказать:

— Я подумал даже, что ты, возможно, забеременела и приехала в город для встречи с моими родителями.

У нее широко распахнулись глаза.

— У меня никогда не хватило бы на это смелости. — Выражение лица внезапно стало оценивающе-заинтересованным. — Но ведь ты все же приехал.

— Как видишь, — не задумываясь, ответил он. Он и сам не понимал, почему он тут же примчался, несмотря на вероятность такого поворота событий.

— И что бы ты предпринял, если бы я оказалась беременной?

Он пожал плечами, сейчас из одежды на нем оставались лишь бриджи.

— Скорее всего, ничего.

— Поскольку ты ничего и не обязан делать. — Ей не следовало позволять себе так увлечься созерцанием его мужских достоинств, когда его ответ был столь жестко прямой, не требующий толкований, но она не могла удержаться. Он был поразительно мужественен — рельефные мускулы, грубая сила, — он был красив, как Бог.

— Ты замужем, — подчеркнул он прямолинейно, хотя внутри и чувствовал какое-то странное удовлетворение собственника от сознания, что он был ее первым любовником.

Его бесстрастное утверждение было также квинтэссенцией мужской сущности.

— Это правда, — сказала Элспет, зная правила, по которым жило общество. Мужчины не несли никакой ответственности, если только не представали перед судом. Что отнюдь не было нормальной практикой среди аристократов, где скандалы никогда не признавались открыто. — Я могла бы назвать тебя отцом ребенка. — В ее голосе прозвучала обвинительная нотка. — Тебе пришлось бы взять на себя какую-то материальную ответственность.

— Что заставляет тебя думать, что я бы оспорил свое отцовство?

— Я должна быть благодарна за это, я предполагаю, — буркнула она. — Но ведь деньги для тебя не проблема, не так ли?

— Прости. Я рассердил тебя. — Он встретил ее взгляд. — Мне следует уйти?

— Раз уж я не беременна?

— Я по крайней мере попрошу прощения, — сказал он, пытаясь уклониться от этой потенциально взрывной перепалки. — Мир может быть жестоким, я знаю.

— Потому что это мир мужчин, — сказала она резко. Дарли поднял руки в знак сдачи, не находя слов против ее утверждения.

— Я не знаю, как мне выбраться из всего этого. Если ты можешь что-то посоветовать…

— Я могла бы. Все зависит…

— От? — В его взгляде сквозила настороженность.

— От того, не боишься ли ты заниматься любовью с женщиной, которая может говорить, более открыто и откровенно, чем ты привык. — Она смерила его взглядом. — После нескольких недель диких скачек в Йоркшире я отнюдь не склонна к самопожертвованию. И мне ровным счетом наплевать, особенно сейчас, на любые правила и условности. И вопрос, пущу ли я тебя в мою постель или нет, касается лишь тебя и меня. — Она чуть вскинула брови и вдруг улыбнулась: — Итак?

— Тебе не надо повторять дважды. — Он с быстротой молнии стащил с себя бриджи. — На самом деле, — он вернул ей улыбку, — я вовсе не уверен, что смог бы уйти, не спросив тебя.

— Твое высокомерие тебе к лицу. И ты это знаешь, верно? — В глубине души она знала, что все равно не смогла бы прогнать его.

— Я не знаю ничего подобного. Но то, что ты хочешь меня, ужасно мне нравится.

— Хорошо. — Она шлепнула рукой по постели, отметая светские условности в пользу более приятных вызовов, помня в первую очередь о том, как мало времени оставалось провести им вместе. — Давай, доставь мне удовольствие, ведь мне придется очень долго обходиться без тебя.

— Ты выглядишь заметно более хрупкой, чем я тебя запомнил с последнего раза, — заметил он, подходя к постели. — Я буду, осторожен, чтобы не сделать тебе больно.

— Не волнуйся за меня. Все, что я хочу, это испытать столько оргазмов, чтобы мне хватило на долгое морское плавание в одиночестве.

— Скажи мне сколько, — прошептал он, опрокидывая ее на спину и следуя за ней. — И мы посмотрим, что сможем сделать…

И он оправдал свои слова, занимаясь с ней любовью с невероятной нежностью и сладострастием, в полном контрасте с недавней интерлюдией в Лэнгфорде, где секс был всего лишь сексом, и ничем больше.

Этой ночью все было иначе.

Сегодня он вдыхал любовь вместе с поцелуями, не испытывая тревоги. Сегодня он даже отважился сказать:

— Приезжай, навести меня после возвращения. Доставь мне удовольствие, познакомь с твоим братом.

— Я приеду, непременно, — сказала она, всем сердцем желая этого и в то же время понимая, что не сможет выполнить обещание. Если ей повезет, и она вернется с Уиллом, она никогда, никогда больше не сможет встретиться с Дарли. Потому что если она однажды сделает это, она точно знала, что пропадет. А стать женщиной на содержании, быть содержанкой — это окончательно сломит ее.

Его поведение было пределом совершенства во всех отношениях, он тщательно оценивал реакцию Элспет на каждое движение во время любовного действа, всеми фибрами души желая довести до максимума испытываемое ею наслаждение, используя всю свою изобретательность и сексуальный талант.

Ему эта ночь страсти показалась пугающе многозначительной. Это было равносильно тому, как если бы он продистиллировал десятилетие или даже больше своего похотливого опыта, выделив столь кристально чистую привязанность и нежное чувство, и теперь, похоже, ему придется пересмотреть свое отношение к отцовским проповедям и нравоучениям об истинной, настоящей любви.

Нет, он, конечно, не собирался разом бросить все прежние привычки и стать новым человеком. Но ему пришлось признать, что он открыл для себя нечто новое, приносящее подлинное удовлетворение в занятиях любовью с женщиной, которая глубоко затрагивает и волнует твои чувства, а не только член.

И все же, несмотря на возникшее чувство нежной привязанности, не так-то легко было превратить многолетний опыт распутника в образчик чистоты и благопристойности, и по ходу этой ночи Дарли позабыл все свои поэтические причуды, излив их в более привычной манере оглушительного, всепоглощающего оргазма.

И уже много позже, когда они были в глубокой дреме, Элспет вдруг прижалась к нему и что-то пробормотала во сне.

Он очнулся при звуке ее голоса, стараясь перебороть сонливость, вызванную недосыпом накануне и недостаточным отдыхом в Лэнгфорде.

Ее глаза открылись, словно она тоже чутко реагировала на его движения.

— Еще? — любезно поинтересовался он хриплым от усталости голосом.

Она улыбнулась и покачала головой, ее глаза вновь сомкнулись.

Он заставил себя бодрствовать еще некоторое время, внимательный к ее желаниям, галантно готовый утолить ее страсти, если она того пожелает.

Но ее дыхание вскоре обрело умеренный ритм спокойного сна.

И только тогда он сам крепко заснул.