Когда звонит Майкл

Глава 17

Она пробудилась в коттедже, где они проводили свой медовый месяц. Сознание возвращалось к ней вместе с шумом ласковых волн, набегавших на песчаный пляж всего в нескольких ярдах от окна. Солнце только-только поднималось. Минут десять она блаженствовала, находясь где-то между сном и действительностью, в легком забытьи.

Кондиционер был отключен, но все в комнате дышало свежестью, и она вспомнила, что ночью шел дождь. Она скинула с себя прозрачную, почти неосязаемую ткань, которую лишь с большой натяжкой можно было назвать ночной рубашкой, и та плавно опустилась на громадную кровать, туда, где всего пару часов назад спал Доремус. Посреди ночи его вдруг одолела навязчивая мысль, будто не вся рыба еще выловлена, и он, поднявшись ни свет ни заря и все еще не разлепив сонные глаза, побрел на рыбалку, спотыкаясь на каждом шагу.

Она покачала головой: такое пристрастие к рыбной ловле она встречает впервые! Затем она приняла душ.

Улыбаясь, она пошарила в шкафу и достала голубые шорты, а также яркую блузку. Оделась, сунула ноги в итальянские сандалии и вышла на веранду, немного постояла, любуясь окружающими красотами. Солнце светило ей в спину, но было пока не жарко. На небе — ни единого облачка. А на аккуратно подстриженном газоне, на пальмовых ветвях все еще переливались радужными искрами дождевые капли. У берега покачивалась большая лодка, в ней сидели двое мужчин. Увидев мужа, она снова тепло улыбнулась.

На пороге появился высокий официант в белоснежном фраке. На голове он осторожно держал поднос с завтраком. Официант опустил поднос на маленький стеклянный столик.

— Доброе утро, мэм.

— Доброе утро, Джонас.

— Как ваши ожоги? Сегодня, кажется, уже гораздо лучше.

Она обвела грустным взглядом покрасневшую и шелушащуюся кожу на бедрах.

— Да, вроде полегче. Мне всегда казалось, что я отлично переношу солнце, но, видимо, я не умею правильно загорать.

— Да, мэм, солнце на Ямайке ядреное. И круглый год. Но вам еще повезло. Случаются такие ожоги, что несчастных даже увозят в больницу. А вы можете наслаждаться солнцем и здесь, сидя в тени.

— Да, — согласилась она, не сводя глаз с лодки, которая уже причалила. — Мне действительно повезло.

Официант набросил на столик накрахмаленную до хруста скатерть, составил с подноса блюда и зашагал к гостинице, расположенной неподалеку. Пустой поднос он засунул теперь под мышку.

Она налила себе горячего кофе и, застыв как изваяние у входа на веранду, продолжала следить за лодкой. Когда же, наконец, мужчины выбрались на берег, она стремительно бросилась к ним навстречу, мимо овального бассейна, прямо на песчаный пляж. Доремус в рыбацких сапогах, плавках и огромной соломенной шляпе помогал своему напарнику вытаскивать лодку на берег.

— И кого же вы поймали? — спросила она и ослепительно улыбнулась.

Фреди — так звали второго мужчину — восхищенно кивнул в сторону лодки.

— Акулу, мэм. Настоящую акулу.

Волна окатила ее ноги, и женщина испуганно отпрянула:

— Что?!

— Это мако. Она не нападает на людей, — пояснил Доремус, нагибаясь в лодку и подхватывая добычу.

Она внимательно осмотрела рыбину и явно разочаровалась. Конечно, акула смахивала на своих свирепых сестриц с газетных и журнальных фотографий, однако эта рыбешка была не более трех футов длиной.

— А я-то считала, что мальков принято выкидывать обратно в море, — воскликнула она.

Доремус рассмеялся.

— Да, но они не хотят больше расти. А не желаешь ли взглянуть на зубки этого «малька».

— Ух ты! Подожди, я сейчас принесу фотоаппарат. Хоть это и малек, все равно надо щелкнуть на память.

Она помчалась обратно в коттедж, схватила фотоаппарат, который им подарили на свадьбу. Задержалась на минутку, наливая мужу кофе, и тут же кинулась обратно к лодке. Она с трудом переводила дыхание, запыхавшись от быстрого бега. Отдышавшись, заставила мужчин подойти к акуле и сфотографировала их. Фреди забросил рыбину в лодку и отчалил.

— А завтра, — весело добавил он, — мы поплывем за скумбрией. Там ее целые косяки.

— Фреди, я на вас рассчитываю! — отозвался Доремус и, обняв жену за талию, не спеша побрел с ней в сторону коттеджа. — Я думал, ты сегодня не проснешься раньше полудня, — проворчал он.

— А я и не собиралась. Но знаешь, в морском прибое есть что-то завораживающее, и плеск волн может вытащить из самой мягкой и теплой постели.

Она чмокнула его в шею, ощутив на губах горьковатый привкус соли. Всего за какую-то неделю Доремус успел приобрести восхитительный золотистый загар, а ей приходилось теперь мучиться, сидя в тени на веранде. И все из-за того, первого дня, когда они только-только приехали сюда. Дорвавшись до моря, она несколько часов подряд основательно поджаривалась на солнышке. Конечно же, результат не замедлил сказаться.

Зато радовало другое: Доремус начал набирать вес. Вот уже и ребра не торчат, как прежде. Она легонько ущипнула мужа, чтобы собственноручно убедиться в этом. Точно. Хоть чуть-чуть, но уже нагулял жирок. Доремус нагнулся и сжал жену в объятиях. Рыбный дух, исходивший от него, заставил ее отпрянуть. Она с хохотом увернулась и уселась за стол. На завтрак принесли свежие тропические фрукты: папайю, дыню, ананас. Кроме них здесь стояла яичница с ветчиной и целая корзиночка с плюшками. Тут же, на блюде, лежали два письма.

— А вот и почта, — радостно воскликнула женщина и потом вскрыла конверты. Пока Доремус принимал душ, она успела пробежать глазами оба письма. Вернувшись, он непринужденно взял руку жены и коснулся ее губами, почувствовав, как шелушится обгоревшая кожа.

— И кто же нам пишет? — поинтересовался Доремус.

— Элен.

Он широко зевнул и, резко закрыв рот, щелкнул при этом зубами. Наливая себе вторую чашку кофе, Доремус спросил:

— Ну, и как там у них в Шейдс дела?

— Как всегда, — рассеянно откликнулась Эми, увлекшись чтением. На лице ее промелькнула печаль. Она отложила письмо в сторону и уставилась в морскую даль. На пляже появился всадник, спустя некоторое время он скрылся за коттеджами.

— Что-то случилось? — заволновался Доремус после долгой паузы.

— Что?... Нет-нет, все в порядке. — Но тем не менее Эми поднялась из-за стола и повернулась к нему спиной.

— Надеюсь, у Пэгги все нормально?

— Да, все прекрасно. Они в выходные устраивали пикник. Втроем — Элен, Пэг и Питер. Элен пишет, что Питер теперь болтает без умолку, когда, конечно, забывается. А это обычно и происходит, если рядом с ним Пэгги. У них двоих теперь какой-то свой, ни на что не похожий маленький мирок.

Эми опустила голову.

— А у нас — свой... Я еще никогда не была так счастлива, так почему же я никак не могу забыть всего, что произошло? Неужели этот кошмар будет преследовать меня до конца? И каждый раз я буду испытывать дрожь и страх, вспоминая о... Крэге?

Доремус опустил салфетку на стол, встал и, взяв жену под руку, повел к резной скамеечке.

— Нет, это не навсегда. Не забывай, что прошло совсем немного времени — всего пять месяцев. В жизни случаются такие страшные вещи, которые не скоро забываются. То, что тебе пришлось пережить, сродни ощущениям солдат на поле боя. А ведь некоторым из них до сих пор снятся ужасы Второй мировой войны. Время лечит, Эми.

Она кивнула, но внутреннее напряжение все равно не покидало ее. Доремус ласково обнял жену, и она, улыбнувшись, доверчиво приникла к нему.

— Ты знаешь, у меня иногда возникает такое чувство, что тогда я должна была умереть. Временами мне кажется, что я просто не заслужила такого счастья, что я недостойна тебя. А вдруг вместе с теми страшными воспоминаниями исчезнет и наш с тобой мир?

— Ну вот еще! Попробуй только улизнуть от меня!

— Я так люблю тебя, Доремус. По-моему, я ни на минуту не перестаю думать о тебе. А когда ты ночью сбегаешь на рыбалку, мне становится страшно. А сейчас мне хорошо. И я чувствую в себе даже храбрость и уверенность. Но когда ты уходишь от меня, пусть даже всего на часок, я начинаю бояться. Наверное, я несу ахинею, как...

— Настоящая жена, — закончил за нее Доремус. — А почему ты не поела?

Она робко подняла на него взгляд:

— Ну, раз уж мы завели такой разговор, то вот о чем я давно хочу спросить тебя. Может, это глупо, конечно... Почему ты выбрал именно меня? Я была уверена, что ты влюблен в Элен. Мне казалось, что в этих-то вещах я неплохо разбираюсь. Все было, как на ладони. У Эми начинается период отчаяния и депрессии. Доремус женится на Элен, а несчастная Эми поступает в Армию спасения или что-то в этом духе. И вдруг ты являешься ко мне и с ходу огорошиваешь: «По-моему, Эми, нам пора пожениться».

— Да, это у меня здорово получилось. А сколько романтики! — подхватил Доремус, улыбнувшись. — Что ж, если разговор пошел по душам, то и я должен кое-что открыть тебе: целый день я с ужасом ждал этого момента. Я-то ведь считал себя старичком, думал, что не подойду тебе. И вполне допускал, что ты дашь мне от ворот поворот, а я так и помру холостым.

— Ничего себе! А я-то как тебя встретила — вся зареванная. Но уже через мгновение мне казалось, что я самая счастливая девчонка на всем белом свете! Какой же ты старичок? Когда тебе исполнится всего сто девятнадцать, мне уже стукнет сто один. Но ты мне так и не ответил. Элен — очень симпатичная женщина, рассудительная и серьезная. У нее свое дело. И зачем тебе именно я понадобилась? Ведь не из одной только жалости ты на мне женился!

— Разумеется, нет.

— Ну, спасибо хоть на этом.

— Жалость я испытывал только к самому себе. Не мог заснуть, ворочался по ночам с боку на бок, как шестнадцатилетний юнец. Не находил себе места. Даже есть почти перестал. Я искренне жалел себя, потому что все это время думал только о тебе, Эми. И сейчас думаю, и всегда было так. О тебе, Эми, а не об Элен.

Она внимательно посмотрела на него, а потом кивнула:

— Все, оказывается, так просто!

— Да, и добавить, пожалуй, нечего. Я влюбился в Эми Лоулор и страшно рад, что мне хватило мужества признаться в своей любви. А теперь я голоден, как волк, и, если ты сейчас же не перехватишь что-нибудь со стола, я в один момент смету с него все съестное. А потом, когда я, наконец, набью желудок, можно будет прогуляться до гостиницы и дать телеграмму в Чикаго Нельсону. Надо сообщить ему, что я согласен на его предложение и с радостью возьму на себя обязанности представителя сыскного агентства в Сан-Франциско. Не забыть бы напомнить ему и о небольшом авансе, который он может переслать сюда, на адрес гостиницы. Ну, скажем, пару тысчонок, поскольку у меня сейчас медовый месяц, и я собираюсь обновить жене гардероб. А после этого мы усядемся в маленький «форд» и поедем...

— Тпру! — перебила его Эми и нежно поцеловала. Доремус заключил ее в объятия и так долго прижимал к своей груди, что проходивший мимо высокий официант чуть шею не свернул, наблюдая за ними.

— А если хорошенько пораскинуть мозгами, — задумчиво протянул Доремус, и улыбка осветила его лицо, — сдается мне, что завтрак никуда не убежит, да и телеграмму можно отослать попозже, например, днем. Или вообще завтра.

— Да-да, именно завтра, — подхватила Эми и, просияв, последовала за мужем в коттедж.