ГЛАВА 12

День занимался ясный и жаркий — совсем необычный для этого дождливого времени года. Жрецам должно было быть легко определить точный момент равноденствия, когда следовало завершить Обряд.

Песнопения прекратились на рассвете, но камни Марай продолжали неслышно петь. Несмотря на вмешательство Марады и ее странной силы, все в храме было таким, как положено, даже на подозрительный взгляд Маскелль. Она поднялась при первых проблесках зари и вместе с Рианом отправилась в Марай, чтобы удостовериться: там все в порядке. На улицах уже кишели толпы, каналы были запружены лодками, однако все суденышки уступали дорогу барке под императорским флагом, так что Маскелль и Риан добрались быстро.

Войдя в храм, Маскелль коротко совершила медитацию в положенных местах по всему Марай, не соблюдая обрядов, но проверяя все линии силы, все помещения, особенно близкие к Бесконечности, все укромные уголки во Дворах. Она не нашла нигде повреждений структуры — ни в физическом, ни в духовном смысле. После часа такого осмотра они повстречали Вигара, занимавшегося тем же. Маскелль была в дальнем конце галереи лунного двора, когда ровный рокот празднующих толп сменился ревом.

— Может быть, это линчуют Растима, — прокомментировал Риан, опершись на перила между двумя колоннами.

Маскелль бросила взгляд на находящийся под галереей двор и по длине теней определила время. Была середина утра, и ариаденцы должны были уже давно начать представление: старая Мали рассказала Маскелль о намеченных выступлениях.

— Будем надеяться, что это конец пьесы, — ответила Маскелль. — Мне кажется, они должны были давать «Маску ночи». — Благодаря помощи сотни подчиненных управителя празднеств труппа должна была справиться и с декорациями, и с самыми большими куклами.

— Тебе хотелось ее посмотреть?

— Да, но я уверена: если вежливо попросить, они повторят представление для меня вечером, да еще с подробным описанием, как пьесу принимали зрители.

Риан с улыбкой покачал головой, притворяясь, будто не верит.

— Ты так думаешь?

— Более того: не вижу, как я могла бы этого избежать. — Маскелль прислонила посох к стене и потянулась, чтобы немного уменьшить напряжение мышц. Она принесла в Марай белый шар Марады — оставлять его во дворце ей не захотелось — и отдала на хранение управителю храма; тот положил странный предмет в шкаф в своих покоях. Загадочный камень мог быть всего лишь средством сосредоточивать и направлять странную силу Марады — именно такой цели служили посохи Голосов, когда те удалялись от храмов, — и стал пустым и бесполезным со смертью хозяйки, но Маскелль все равно хотела за ним присматривать. — По крайней мере после завершения Обряда я не собираюсь беспокоиться о чем-то более серьезном, чем успех или провал представления.

Тут она увидела бегущего к ним по галерее взволнованного монаха и подумала: «Что заставило меня так сказать?»

Монах остановился и торопливо поклонился:

— Святая мать, Посланник Небес просит тебя скорее прийти во внешний двор, к воротам третьей галереи.

— Хорошо, иду. — Маскелль неохотно последовала за монахом. Ее удивило то, что звали ее во внешний двор: если что-нибудь и могло пойти не так, как надо, это должно было бы случиться в сердце храма, в центральной башне, где находилось Колесо Бесконечности. Церемонии, сопровождающие завершение Обряда, были очень сложны, но играли чисто декоративную роль.

— Что случилось? Возникли трудности с завершением Обряда?

— Мне не сказали, святая мать. — Монах встревоженно посмотрел на нее. Туда явился канцлер Мирак с дворцовыми гвардейцами.

— Но император и его свита должны быть уже во внутренних галереях! Церемонии требовали присутствия Небесного Императора; торжественная процессия прошествовала в Марай еще на рассвете, и Маскелль постаралась при осмотре храма избежать встречи с ней.

— Там они и находятся, святая мать.

Маскелль оглянулась на Риана: тот прекрасно понял важность сказанного монахом.

«Ах, я для того только и существую, чтобы Карающий наслаждался видом моих терзаний!»

Они спустились по лестнице, ведущей ко входу во внутренний двор. На нижней ее ступени выстроилась храмовая стража, и Маскелль прочла в позах воинов напряжение. Они расступились перед Маскелль, и она вышла на террасу внешнего двора.

Солнце ослепительно сияло на воде двух прудов по обе стороны вымощенной камнем дорожки; от густой зеленой травы поднимались волны жаркого влажного воздуха. Ряд пальм, окружавших просторный двор, никакой тени не давал. Там, где дорожка подходила к террасе, стояли Посланник Небес, его молодой сопровождающий и Хирана. Маскелль почувствовала, как напрягся Риан, и мгновением позже поняла причину этого: лицом к лицу со жрецами стояли канцлер Мирак, благородный Каруда и дюжина императорских гвардейцев.

Гвардейцы окружали актеров-ариаденцев, все еще одетых в сценические костюмы и не смывших грим. Детей — кроме двоих сыновей Фирака, которые во время представления управляли марионетками, — с ними не было: при наличии работников, устанавливающих декорации, помощь малышей не требовалась, и их оставляли в доме для гостей под присмотром слуг. Что ж, по крайней мере хоть о них не придется беспокоиться… Зато среди актеров была старая Мали, хотя в представлении она не участвовала: старуха отличалась удивительной способностью оказываться в гуще событий, каковы бы они ни были.

Так вот в чем была причина криков толпы! Кушориты привыкли к тому, что пьесы включали импровизации и могли длиться часами, если зрители того хотели. Пьеса, должно быть, понравилась, толпа желала продолжения и была разочарована, когда актеры покинули сцену.

Впрочем, значения это не имело. «С меня хватит!» — подумала Маскелль: она ужасно устала от постоянного вмешательства Мирака. Она прошла мимо кошанских жрецов и почти налетела на гвардейца, который недостаточно быстро убрался с ее пути.

— Растим, что вы здесь делаете?

— Возникла небольшая неприятность, — испуганно ответил тот. Фирак рядом с ним уныло переступил с ноги на ногу и уставился в землю. Белая краска на лицах актеров растаяла на солнце и потекла, выглядели они ужасно, но все же, решила Маскелль, гвардейцы вряд ли причинили им какой-то вред.

Каруда выступил вперед; Риан тут же встал между ним и Маскелль. Офицер попытался что-то сказать, но Маскелль, не обращая на него внимания, снова обратилась к актеру:

— Пожалуйста, расскажи мне обо всем, Растим.

— Нас арестовали, — с философским видом пожал тот плечами. — Правда, закончить пьесу нам позволили. Не знаю, что в ней не понравилось…

— Растим, вас не арестовали, и уж во всяком случае пьеса тут ни при чем, — терпеливо, как она надеялась, объяснила Маскелль. — Преступников не приводят в Марай.

— Я все-таки уверен, что нас арестовали…

— Растим, хоть сейчас не спорь со мной. — Маскелль сделала глубокий вдох.

«Что-то здесь происходит…» Дело не просто в дворцовой интриге и в борьбе за власть. В Марай все было в порядке, с Колесом, окруженным Голосами, ничего больше не должно было случиться… И все же Маскелль по стеснению в груди чувствовала, как растет непонятно откуда взявшееся напряжение.

— Оставайтесь здесь, — сказала она Растиму.

Маскелль хотела бы, чтобы Риан остался вместе с актерами, но он решительно двинулся следом за ней, когда она направилась к Посланнику Небес и остальным. Все они смотрели на нее, и у Маскелль возникло странное чувство: ей показалось, что она — одна из марионеток Растима.

— Почему вы привели сюда этих людей? — спросила она Мирака.

Тот, не обращая на нее внимания, повернулся к Посланнику Небес.

— Ты же понимаешь необходимость этого.

Каменные лица, вырезанные на стене храма, показались бы мягкими по сравнению с лицом старого жреца. Обращаясь к Маскелль, он сказал:

— Пригласи наших гостей во внутренний двор.

Маскелль оглянулась на Растима и еле заметно кивнула. Тот понял намек и двинулся к ведущей на галерею лестнице; остальные ариаденцы потянулись следом.

Мирак повернулся к Каруде и уже собрался отдать приказ остановить актеров. Маскелль почувствовала, что сейчас совершит что-то ужасное… но Посланник Небес сказал:

— Не советую, канцлер.

Такой тон Маскелль слышала лишь однажды: это было, когда старик сказал ей, что если она намерена свергнуть владыку Небесной Империи, сначала ей придется убить его, Посланника Небес. Воспоминание заставило ее задрожать; ее порыв наказать Мирака угас.

Мирак посмотрел на старого жреца. Молчание казалось бесконечным. Наконец канцлер опустил поднятую руку. Каруда смущенно переступил с ноги на ногу, а Растим и остальные проскользнули мимо храмовой стражи в тень арки, ведущей во внутренний двор.

— Ты используешь свою власть для странной цели, — наконец процедил Мирак.

Посланник Небес не пожелал вступать в пререкания.

— Разве Обряд для тебя ничего не значит?

— Я желаю удостовериться, что она и все, кого она привезла с собой, покинут город сразу по завершении Обряда. — В голосе канцлера не было ни гнева, ни какого-либо иного чувства, только спокойная уверенность в себе.

— О, в столице я не задержусь. — Маскелль поняла, что сказала это, только когда увидела, как вытаращили на нее глаза Посланник Небес и Хирана. Слова исходили от Предков. Такова была одна из самых раздражающих форм пророчества: духи пользовались голосом человека помимо его воли. В это время года в таких святых местах, как Марай, мир был настолько близок к Бесконечности, что барьеры между ними почти исчезли, и чем ближе к завершению Обряда, тем преграда становилась тоньше. Маскелль оставалось только надеяться, что Предки не решат сказать что-нибудь особенно неподходящее в присутствии Мирака.

— Ты слишком много на себя берешь, — сказал канцлеру Посланник Небес. Старик говорил спокойно, но Маскелль уловила в его голосе угрожающую нотку. Хирана крепче стиснула посох; на лице старой женщины было написано беспокойство.

— Я всегда полагал, что последователи Кошана имеют чересчур много власти в Империи, — ровным голосом ответил Мирак, — и ты об этом знаешь.

— Разве я когда-нибудь отдавал распоряжения императору? Я даю ему советы, которые он может принять или отклонить по собственному усмотрению.

Маскелль подозревала, что Мирак давно уже готовился помериться силами с верховным жрецом, а ее появление лишь дало ему желанный предлог. Не было хуже предзнаменования, чем подобная стычка между властью религиозной и властью мирской во время столь жизненно важного Обряда, да еще в Марай. Мирак, несомненно, учитывал это в своих расчетах. Однако если он думал, что ему удастся добиться уступок, потому что Посланник Небес предпочтет сдаться, лишь бы не продолжать грозящий бедствиями спор, то он недооценил упрямства старика.

— Следующий верховный жрец может питать амбиции, даже если их не питаешь ты.

Губы Посланника Небес сжались в тонкую линию.

— Человек с амбициями не может оказаться на моем месте… — Маскелль поморщилась, догадавшись, что последует за этими словами. — К несчастью, я не могу сказать того же о твоем посту.

— Может быть, это ты слишком много на себя берешь. — Тон Мирака был насмешлив, но глаза смотрели сурово.

— Все это можно обсудить позже, — вмешалась Хирана. — Обряд важнее подобных препирательств.

Маскелль почувствовала, что кто-то стоит у нее за спиной. Повернувшись, она увидела перед собой Посланника Небес. Маскелль кинула взгляд через плечо и убедилась, что тот все еще разговаривает с Мираком. Снова повернувшись к стоящему перед ней существу, она ощутила странную пустоту внутри, отстраненность от реальности, полное бесчувствие. После семи лет перед ней снова был Карающий — не смутное видение, не призрак, грозящий несчастьями, Карающий собственной персоной.

— Ты должен выбрать нового человека, чтобы он стал Голосом вместо меня, — сказала Маскелль.

Существо насмешливо взглянуло на нее лишенными возраста глазами.

— Хорошо, — снисходительно отозвался Карающий. — Я выбираю тебя. Голос его был голосом Посланника Небес, но звучал безжизненно, и Маскелль поняла, что слышит его не ушами.

Внезапно она оказалась не на террасе, а в зале, где проходил Обряд; форма зала и резьба на стенах показались ей чем-то отличными от привычных. Взглянув себе под ноги, Маскелль обнаружила, что смотрит на весь мир, сияющий жизнью. Горы, реки, равнины, заливы и моря, океан — все в мельчайших подробностях. Карающий стоял с Маскелль рядом, все еще сохраняя облик Посланника Небес.

— Священная гора — в центре вселенной, — сказал он.

— Это все знают, — озадаченно кивнула Маскелль.

— Не все. — Карающий показал вниз. Мир вращался вокруг той точки, в которой находилось Колесо. — Они не знают — те, кто жаждет завладеть этим миром. Центр не перемещается.

«Ох, снова!» — подумала Маскелль. Еще одно видение, которого она не в силах понять!

— Те, кто жаждет завладеть этим миром… Марада и ее пособники? Чувствуя головокружение, Маскелль оторвала взгляд от вращающегося мира у нее под ногами. — Почему я не могу больше понимать тебя? Порок во мне?

— Нет, — ответил Карающий. Он все еще продолжал следить за вращающимся миром, но по лицу его промелькнуло странное выражение: смущение и сожаление, почти паника. — Порок — во мне.

Маскелль смотрела на него, чувствуя, как сердце в груди становится куском льда.

— Что случилось? — прошептала она. — Что с тобой случилось?

— Со мной? — переспросил Карающий; лицо его снова стало безмятежным.

Маскелль в растерянности потрясла головой. «Неужели мне все почудилось?»

— Ты сказал, что порок — в тебе.

Вращающийся у их ног мир бросал отсветы на лицо Карающего, заставляя Маскелль чувствовать головокружение.

— Задавай правильные вопросы, — только и ответил Карающий.

— Ну да, таков твой обычный фокус. Ты никогда ничего полезного делать не должен: только заставлять меня гадать. — Карающий никак не откликнулся на горечь, прозвучавшую в голосе Маскелль; она поняла, что глупо и надеяться на иное. — Значит, я напрасно убила Мараду? — беспомощно развела руками Маскелль.

— Марада сказала правду: было уже слишком поздно. — Улыбка Карающего стала почти злорадной, потом его лицо сделалось серьезным. — У тебя одновременно и один противник, и много.

Смутный страх, давно преследовавший Маскелль, внезапно сделался очень определенным и реальным.

«Я чего-то не заметила. — Она так и не могла сообразить, чего именно. Должно быть, я самый бесполезный Голос Карающего из всех, которые были».

— Можешь ты мне сказать, что я должна делать? — в отчаянии спросила она Карающего.

Тот кинул на Маскелль взгляд, но теперь глаза принадлежали не Посланнику Небес, а кому-то безумному и странному. Карающий сделал шаг к Маскелль, и все вокруг словно погрузилось в темноту; его голос заполнил собой весь зал.

— Оставайся в Марай. Что бы ни случилось, оставайся. Ты должна быть здесь. Если уйдешь — все пропало.

Маскелль снова оказалась во дворе, солнце жгло ей спину. Маскелль оперлась на посох, боясь, что от внезапности перемены может не устоять на ногах. Карающий наконец-то снова говорил с ней. Она так долго этого жаждала, а теперь… Маскелль испытывала страх.

«Странное было видение».

Пожалуй, более чем странное… Нет, нельзя позволять собственной интерпретации снова окрасить слова Карающего!

Риан встревоженно смотрел на Маскелль. Она знала: он почувствовал, что с ней что-то произошло, что ее дух временно покидал тело. Как странно: кошанские жрецы высочайшего ранга стояли рядом, а заметил это один лишь Риан.

«Он единственный, кто видит меня отчетливо». — В этой мысли снова прозвучал голос Предков.

Мирак все еще что-то говорил, Хирана пыталась быть посредницей между ним и Посланником Небес, а тот стоял неподвижно, как вылепленная из глины фигурка.

«Ему нужно уйти с солнца», — подумала Маскелль. Эта мысль показалась ей более нормальной: она была уверена, что она — ее собственная.

— Я уйду, — сказала Маскелль Мираку, — когда Обряд завершится, но не раньше. — Человеческие голоса после разговора с Карающим казались теперь ей гулкими и странными.

Хирана обратилась к Посланнику Небес:

— Ты должен присоединиться к свите императора. Если Великое Открытие не начнется вовремя…

— Я знаю, — бросил старик. Сделав шаг к Мираку, он приказал:

— Покинь храм.

— Непременно, — спокойно ответил тот, — как только она вернется в Небесный Чертог.

Маскелль отвела глаза и улыбнулась. Какая бы сила ни заставляла Мирака действовать, она пользовалась им, как пешкой. Интересно, понимает он это сам или нет? Однако Маскелль не позволит этой силе заставить ее покинуть Марай. В ее сознании снова раздался шепот Предков. Маскелль не уловила всех слов, но смысл их был так ясен, что у Маскелль едва не подломились колени.

«Оставаться здесь — опасно!»

Опасно было везде, но более всего — в Марай.

«Проклятие, мне следовало отправить Растима и остальных на площадь!» Эту ошибку она исправит немедленно, но сначала…

Маскелль повернулась к Мираку.

— Я должна оставаться здесь, пока Обряд не завершится. Но ты можешь забрать с собой Риана — как доказательство того, что я буду вести себя хорошо. — На лице синтанца появилось выражение изумления. Хирана втянула в себя воздух, словно намереваясь что-то сказать, но промолчала. Маскелль чувствовала, как впились в нее глаза Посланника Небес; старик, несомненно, понимал, что у Маскелль есть важная причина действовать именно так, и та от всей души надеялась, что верховный жрец достаточно Доверяет ей, чтобы поддержать. Мирак впервые посмотрел прямо на Маскелль: ей-таки удалось его удивить. Она снова улыбнулась, зная, что канцлеру не слишком приятно видеть ее улыбку. — Ты уже немало потрудился, чтобы выяснить: Риан — ценный заложник и его можно использовать, чтобы досадить мне. Так воспользуйся еще одной возможностью!

Мирак, подняв брови, разглядывал Маскелль. Он не мог отклонить такое предложение, не рискуя поставить под сомнение движущие им мотивы; к тому же он явно гадал, что за игру ведет Маскелль. Наконец он кивнул:

— Очень хорошо.

Маскелль спокойно посмотрела Риану в глаза. Она рассчитывала на то, что тот не станет при свидетелях спорить с ней. Мирак повернулся и вместе со свитой двинулся по дорожке. Каруда задержался, ожидая синтанца.

Маскелль еще мгновение смотрела на Риана, потом тот отвернулся и пошел вслед за Мираком. Каруда последовал за ним.

Маскелль сделала глубокий вдох — теперь никто, кроме Хираны и Посланника Небес, не увидел бы ее слабости.

«Он меня за это возненавидит, — подумала она, — но по крайней мере будет ненавидеть, оставшись в живых».

— Что за игру ты затеяла, дочь моя? — спросил, задумчиво глядя на Маскелль, Посланник Небес. Маскелль обреченно покачала головой.

— Что-то должно случиться. Что именно — я не знаю. И Предки, и Карающий говорят со мной так громко, что я не могу отличить их голоса от собственных мыслей. Только смысла я не могу понять.

— Я думала, ты больше не слышишь Карающего, — резко сказала Хирана.

— Мне было видение в Илсат Кео, еще по дороге в столицу, потом другое в Илсат Сидаре и… только что. Он говорил со мной. Он говорил непонятно, но очень настойчиво, — с кривой улыбкой добавила Маскелль.

— Что за видение тебе сейчас было? — хмурясь, спросил Посланник Небес.

— Ты ничего мне об этом не говорил, — упрекнула старика Хирана. — Если Карающий снова снизошел…

— Ты не спрашивала, — оборвал ее Посланник Небес. — Вернись к своим обязанностям. Мы все обсудим позже.

Глаза Хираны сузились.

— Иди в храм, старик. — Она двинулась по дорожке, ее свита двинулась следом.

Посланник Небес смотрел ей вслед с непроницаемым лицом. Маскелль предложила ему опереться на ее руку и повела обратно в Марай. Отвечая на его вопрос, она сказала:

— Карающий принял твое обличье, показал мне Колесо и велел оставаться в Марай, что бы ни случилось. Я все еще очень плохо понимаю пророчества. Добравшись до колоннады, они немного отдохнули в тени. — Он упомянул Мараду и ее соплеменников, тех, кто «жаждет завладеть этим миром».

Посланник Небес устало потер лицо.

— Стена между нашим миром и Бесконечностью всегда тонка в дни Обряда, но на этот раз она, кажется, вообще, не существует. Все Голоса и половина жрецов высшего ранга в городе только и твердят мне о своих сулящих беду видениях. Может быть, дело просто в том, что это — Обряд Столетия.

— Ты сам в такое не веришь. Ты… — Маскелль умолкла. Где-то, как морская волна, устремилась на свободу сила, хлынула по каналам, по священным путям, ведущим в Кушор-Ат.

«Но откуда?.. — Конечно, приближалась кульминация Обряда, но… Маскелль оценивающе посмотрела на тени от колонн. — Еще слишком рано!»

На лице Посланника Небес она увидела отражение собственного недоумения. Старик побледнел. Ни о чем его не спрашивая, Маскелль подобрала полы мантии и кинулась бежать по галерее к центральной башне.

Обряд всегда завершался в момент равноденствия; никогда за всю историю кушоритов иного не случалось. Маскелль не представляла себе, что было бы… Разум твердил ей, что ничего ужасного произойти не может: в конце концов, до равноденствия в любом случае остается не так уж долго. Если это какая-то мерзость, оставленная в наследство Марадой, несмотря на то что та сама уже не сможет воспользоваться ее плодами, то и вовсе непонятно, чего ожидать…

Маскелль добежала до конца галереи и кинулась через второй внутренний двор. На бегу она потеряла сандалию и была вынуждена остановиться, чтобы сбросить вторую. С каждым мгновением поток силы становился сильнее, вкус ее был едким и незнакомым, как если бы вопреки всем принципам кошанской философии все резервуары Кушор-Ата и весь город заполнились чем-то темным и нечистым, как если бы жидкая грязь с рисовых полей прорвала дамбы и хлынула в каналы. Все кошанские жрецы, мимо которых пробегала Маскелль, шатались от шока, в который их повергло нападение. Если это действие завершившегося Обряда, то что-то очень, очень не в порядке…

Маскелль бежала уже по открытому пространству перед центральной башней, когда на нее обрушился удар.

У нее было такое впечатление, словно что-то тяжелое ударило ее в спину. Маскелль пошатнулась, упала на колени и закрыла лицо руками.

«Оно пришло сзади — это не Колесо!»

Сила накатила, подобно волне в бурю, затопила и ее тело, и ее рассудок.

Риан шел через мост, стараясь, как ни трудно это было, сохранять спокойное выражение лица. Он знал, что Каруда наблюдает за ним, и надеялся, что тому не удастся прочесть его мысли.

«Не могу поверить, что она это сделала!» Риан не мог решить, был ли поступок Маскелль частью какого-то плана, о котором он по своей тупости не смог догадаться, или же она внезапно лишилась рассудка.

Риан посмотрел на воду рва и низкую стену храма и почувствовал тошноту. Глупо думать, будто его предали, — просто такова жизнь.

Посередине моста Мирак остановился и знаком подозвал к себе Каруду.

— Вернись в храм и следуй за ней: нужно убедиться, что она сдержит обещание.

Каруда молча поклонился и двинулся обратно ко входу в Марай. Риан боролся с желанием броситься следом. Он ведь знал, что так случится, а теперь его даже не будет рядом, чтобы прийти на помощь! Мирак взглянул на него, насмешливо подняв бровь.

— Может быть, ты не такой уж ценный заложник, как мне казалось.

— Попробуй со мной разделаться — и увидишь, — глядя в глаза канцлеру, ответил Риан. Он устал вести себя благоразумно. Если Мирак желает его убить, пусть у него будет повод!

Канцлер сжал губы, но не снизошел до ответа. Он снова пошел через мост, и Риан, окруженный стражей, последовал за ним.

Неожиданный порыв горячего ветра взъерошил ему волосы. Риан, хмурясь, посмотрел на небо.

«Приближается гроза», — подумал он сначала. На горизонте стояла серая туча, поднимаясь над зданиями и городской стеной. Потом Риан вспомнил, что он не на равнине Синтана, где грозовую тучу можно видеть за много миль.

Один из гвардейцев выругался. Мирак остановился и стал пристально разглядывать нависающую над городом серую завесу.

Риан прищурился и поднес руку ко лбу, пытаясь понять, что же он видит. Не грозовая туча, скорее стена облаков… нет, сплошная стена, становящаяся все темнее по мере приближения… Шум праздника стал быстро стихать. Черная стена быстро росла, и Риан увидел, что она уже миновала городскую стену. Внезапное понимание того, как она невероятно огромна, заставило Риана затаить дыхание; он не сразу заметил, что пятится к перилам моста. Грозная тень скользила уже по широкой площади перед Марай, заслонив солнце.

Толпа разразилась воплями. Риан почувствовал, что упирается в камень балюстрады; дальше отступать было некуда. В его памяти зазвучало эхо когда-то сказанного Маскелль: «Изменив символ, Голоса на самом деле изменили все — и форму земли, и ее историю — всю реальность… Они изменили весь тот край, превратили его во что-то другое, а Аспианский пролив и Саккару отправили куда-то… Поэтому-то мы больше и не пытаемся делать такое».

Риан повернулся и кинулся по мосту обратно, ко входу в храм. Налетевший порыв ветра был так силен, что швырнул его на камни мостовой; Риан попытался встать, но новый порыв перекинул его через перила. Риан сильно ударился о прохладную воду и чуть не захлебнулся. Вынырнув на поверхность и хватая ртом воздух, он стал отчаянно озираться в поисках храмовой пристани. На мосту никого не было; Риан не знал, убежали ли остальные или их тоже сбросило в ров. Тут он увидел, что черная стена достигла наружного берега рва.

«Вот оно, — подумал Риан. Скрыться было негде: должно быть, Колесо все же повреждено. — Что-то пошло неправильно. Ужасно неправильно».

Тьма двинулась по воде, но ее продвижение, казалось, замедлилось, словно ей приходилось преодолевать сильное сопротивление. Риан обнаружил, что не в силах просто ждать, пока его поглотит непроглядная тень, даже если скрыться от нее и негде. Он оттолкнулся от опоры моста и поплыл к храмовой пристани. Шум города остался где-то далеко, полную тишину нарушали лишь всплески воды.

Риан почти достиг пристани, когда какая-то сила подняла его и швырнула на шершавый камень у подножия стены храма. Удар чуть не оглушил его; Риан несколько секунд лежал, ловя ртом воздух.

Наконец он, преодолевая головокружение и тошноту, сумел встать на четвереньки. Боль в сломанном ребре была ужасной, и Риан прижал руку к боку. Неожиданно он заметил, что полный воды ров исчез; на его месте были огромные плоские блоки из гладкого серого камня.

«Ох нет, — подумал Риан, — ничего я не хочу знать».

Он заставил себя поднять глаза.

Небо было затянуто клубящимися черными тучами, как при грозе; под небом раскинулся совсем другой город. Его здания были так же огромны, как храмы Кушор-Ата и Кушор-Ана, но выглядели очень странно. Ближайшее, примерно в полумиле от того места, где находился Риан, напоминало гигантский перевернутый горшок. Другие имели форму конусов или колонн, увенчанных шарами. Стены, которые кушориты превратили бы в полотна для резных картин, были голыми, лишь кое-где украшенными полосами геометрических фигур. В надежде, что глаза его обманывают, Риан посмотрел на Марай.

Ров, пересекающий его мост, площадь перед храмом исчезли так же, как и привычный город; дорога, ведущая к воротам Марай, обрывалась на берегу примерно на том же расстоянии от храма, где находился Риан. Каменные плиты, которыми она была вымощена, казались обрубленными, словно над ними поработали искусные каменщики.

Риан снова посмотрел на странный город. Ни одного человека нигде видно не было. Праздничные толпы, окружавшие Марай, исчезли так же, как и все остальное.

Риан с трудом поднялся на ноги: правое колено болело и не хотело сгибаться. Его бил озноб, хотя воздух не был холодным. Риан вытер о рубашку вспотевшие ладони и подумал, что в таких обстоятельствах можно бы и впасть в панику. Он пожалел, что не завопил раньше, когда то ли ветер, то ли какая-то неведомая сила швырнула его на камни берега; теперь же это показалось бы неуместным потворством собственной слабости.

Хромая и морщась от боли в новых ушибах, Риан двинулся к воротам храма. Единственным звуком был шелест ветра; в нем слышалась угроза, обещание одиночества и потерь. Риан с шумом втянул в себя воздух. Конечно, он отправился в Небесную Империю в поисках нового мира, но открывшееся теперь его глазам было совсем не тем, что он имел в виду.

Дойдя до ворот, он прислонился к колонне. Двор по ту сторону стены казался прежним, только трава выглядела утратившей цвет и безжизненной да тишину нарушал лишь шелест пальмовых листьев. Какое-то шевеление в траве, которое не было игрой ветра, заставило Риана окаменеть.

Несколько долгих мгновений ничего больше не происходило.

«Может быть, я лишился рассудка и ничего этого на самом деле нет». Мысль показалась Риану утешительной. Потом слабый звук донесся снова. Риан приблизился к краю уходящей вверх лестницы.

На траве у нижних ступеней лежал Каруда. Словно почувствовав взгляд Риана, он еле заметно пошевелился и застонал. Риан в безмолвном отчаянии поднял глаза к небу.

«Ну как же, без него тут никак не могло обойтись!»

Он влез на низкую балюстраду и спрыгнул вниз, чуть не упав, когда нога подвернулась. Каруда снова застонал, когда Риан перевернул его на спину. На виске офицера виднелась кровоточащая рана, но он все же моргнул и открыл глаза.

Наклонившись над ним, Риан мрачно пробормотал:

— Догадайся, что случилось!

Каруда с трудом приподнялся, опираясь на руку, и посмотрел на кипящие в небе тучи.

— Колесо… — еле слышно прошептал он.

— Угу, Колесо. Ну, по крайней мере слишком большая власть последователей Кошана в Империи — больше не проблема. Жаль, что Мирак не сможет этого оценить. — Риан отвернулся от Каруды и, хромая, направился к началу лестницы. Если, оказавшись в Марай, Каруда выжил, другие должны были выжить тоже.

Голова Маскелль раскалывалась. Еще не открыв глаз, она поняла, что все еще находится в Марай: в шершавом камне, на котором лежала ее щека, пульсировала сила храма, однако явно случилось что-то ужасное. Маскелль приподнялась на руках.

По темному небу быстро мчались лиловые тучи, как будто только что отгремела гроза. Все это было Маскелль поразительно знакомо… Ее видение в Илсат Кео! У Маскелль перехватило дыхание.

— Ох, нет… — прошептала она, — ох, нет, ох, нет… — Она приложила руку к камню, на котором лежала, и окинула духовным взглядом окрестности внутренний двор Марай, внешний, с его делением на лунный и солнечный, до стены, отделяющей храм ото рва… Дальше она не видела ничего. — Такого не может быть!

Потом оказалось, что рядом с ней на коленях стоит Риан и, просунув под нее руку, пытается поднять. Маскелль изумленно посмотрела на него:

— Что ты здесь делаешь? Я же отослала тебя в безопасное место!

Риан тревожно посмотрел на странно темное небо.

— Наверное, я просто везучий.

Маскелль опустила голову. Ничего-то у нее не выходит…

— Помоги мне встать.

Риан поднял ее на ноги, и Маскелль обхватила его за талию. Прижавшись лицом к его плечу, она вдохнула теплый запах пота… Хоть какая-то связь с миром — таким, каким он был раньше.

— Мы в беде.

— Об этом я догадался, — ответил Риан ей в волосы. Маскелль подняла голову и посмотрела к сторону колоннады.

— Мне нужно увидеть, что там снаружи. Звук шагов кого-то бегущего по двору заставил их оглянуться. Это был Растим, бледный и растерянный.

— Что случилось? — тихо пробормотал он, когда оказался рядом.

Маскелль потрясла головой.

— Мне нужно добраться до первой солнечной башни.

Растим поднял с земли посох Маскелль и стал совать его ей в руки. Маскелль покачала головой. Теперь, когда духи и сила храмов были недоступны, посох сделался всего лишь украшенной серебром деревяшкой. Растим, губы которого задрожали, прислонил посох к стене.

Все фонари, горевшие между колонн, погасли, и когда они подошли к угловой башне, стало так темно, что трудно было что-то рассмотреть. Ноги Маскелль подгибались; она все ждала, что почувствует, как угасает сила Марай: храм умрет, и от него останется лишь пустая оболочка.

Когда они добрались до входа в западную башню, первым стал подниматься Риан. В покоях, выходивших на лестницу, было тихо, воздух казался странно неподвижным. Выйдя на галерею, Маскелль оперлась на перила и оглядела город.

Перед ней была равнина из ее видения, бесконечная, как время, уходящая к темному горизонту под покрытым грозовыми тучами небом. Где-то вдалеке ветер гнал пыль по огромным каменным блокам, которыми равнина была вымощена. С высоты башни Маскелль могла разглядеть вдали горный хребет. Город, который тоже являлся ей в видении, окружал Марай, как отдельные, менее высокие горы. Ближайшее здание казалось тремя огромными каменными шарами, взгроможденными один на другой. Его украшали только широкие полосы странных, бессмысленных геометрических символов. Город был таким странным и чуждым, что Маскелль было страшно смотреть на него; она даже не могла вдохнуть полной грудью, пока не отвернулась.

— Нас сюда принесло Колесо, верно? — тихо спросил Риан. — Что-то с ним случилось, как ты и думала.

— Это не Колесо принесло нас сюда.

— Ты хочешь сказать, что это… иллюзия? — с надеждой спросил Растим.

«Ариаденцы вечно остаются оптимистами», — печально подумала Маскелль.

— Это не иллюзия.

— Ох… — Растим отчаянно прижал ладони к парапету, ища утешения в знакомой твердости камня. — Но тогда как…

— Здесь наш мир. Мы никуда не перенеслись. Марада и остальные перенесли сюда свой город. Для этого-то и было повреждено Колесо — новые символы позволили им добиться своего.

— Не может быть! — сказал Растим с таким выражением, будто надеялся: Маскелль передумает. Риан промолчал, глядя на чужой город.

— Может, — буркнула Маскелль. Она снова осторожно коснулась силы Марай, ожидая почувствовать неизбежное. Однако храм не умирал; напротив, в нем чувствовался даже прилив силы.

«Центр не перемещается…»

Оба мужчины смотрели на нее вытаращив глаза, и Маскелль поняла, что Растим что-то ей говорил. Она не слышала ни слова.

— Я только что слышала Карающего, — сказала она.

— И что это значит? — встревоженно спросил Растим. Не отвечая, Маскелль снова вошла в башню. Позади себя она услышала голос Риана:

— Это значит, что мы еще не умерли.

Маскелль спустилась по лестнице и по галерее вышла во внутренний двор. До нее донеслись приглушенные испуганные голоса; около центральной башни под портиком сбилось человек сорок. Несколько молодых жрецов поднялись на верхнюю галерею, откуда была видна равнина вокруг Марай. Маскелль видела, как один из них показывал на что-то, а другой недоверчиво качал головой.

И с каждым шагом она ощущала все более сильные удары сердца храма.

Ариаденцы тоже были здесь, и Тераза и Фирак, увидев Маскелль, кинулись к ней:

— Что произошло?

Тот же вопрос, как эхо, повторили остальные. Среди собравшихся здесь были в основном кошанские жрецы.

— Я не уверена… — ответила им Маскелль.

Не уверена она была в одном: говорит ли она правду или лжет, выражая неуверенность. Ей начинало казаться, что она снова неправильно поняла Карающего.

Маскелль прошла мимо людей во дворе и вошла в башню. В вестибюле никого не было, она обогнула внутреннюю стену и оказалась в зале.

Вигар и остальные Голоса были там; многие старики жрецы лежали на полу без сознания. Вигар с трудом поднимался на ноги; ему помогала молодая монахиня. Однако Маскелль видела только группу в центре зала.

Посланник Небес лежал бледный и неподвижный, как мертвец. Подложив ему под голову сложенную в несколько раз мантию, над ним в тревоге склонились двое молодых жрецов. Когда Маскелль приблизилась, они посторонились. Посланник Небес не дышал. Маскелль нежно коснулась его лица.

— Прости меня, — прошептала она. Сила Марай, должно быть, ей почудилось… А может быть, это временная смерть и она скоро пройдет?

Маскелль заметила, что к ним подошел Вигар.

— Он может вернуться, когда положение немного исправится, — хрипло пробормотал он. Маскелль не подняла глаз.

— Вернуться к чему?

Вигар коснулся ее плеча, и Маскелль наконец посмотрела на пол в центре зала.

Колесо Бесконечности было закончено и почти не пострадало. Во внешнем его крае был разрыв — он рассекал кольцо охранительных символов и вторгался в восточную часть. Кто-то, должно быть, упал на Колесо, когда на Марай обрушился удар.

Однако такое маленькое повреждение было несущественным. Колесо фактически осталось нетронутым и все еще ждало завершения Обряда.

«Я была права, — подумала Маскелль. — Сила пришла откуда-то извне, ее источник — не Колесо, по крайней мере не наше Колесо».

Маскелль взглянула на Вигара.

— Виноваты в случившемся не мы.

— Не мы, — покачал тот головой. Маскелль почувствовала, как ужасное напряжение немного отпустило ее.

— Так кто виноват? — тихо спросил кто-то из остальных Голосов. — В этом и заключается проблема.

«Мы возвращаемся к основам нашей философии, — подумала Маскелль. Первый урок и первый шаг на Пути… — Когда ищешь ответ, сначала определи вопрос».

Маскелль отвернулась от Посланника Небес и снова вышла во двор. Странный пурпурный цвет неба заставлял Резьбу на стенах казаться незнакомой, но все же Марай оставался самим собой. Растим присоединился к остальным актерам, успокаивая их, хотя Маскелль видела, что он сам не верит своим словам. Риан подошел и встал с ней рядом.

— Посмотри туда, — тихо сказал он, кивнув в сторону западной галереи.

Там под колоннадой стоял Мирак с каким-то человеком в придворных одеждах, которого Маскелль не узнала.

— Ах, только этого мне и не хватало, — выдохнула Маскелль. — Я думала, он остался вне Марай.

— Я тоже так думал, — мрачно проговорил Риан. — Должно быть, он успел перебежать мост.

«О Предки, и Райф здесь!» — подумала Маскелль. Император и его ближайшие советники явились в храм для участия в Обряде. Она заметила также явно страдавшего от последствий удара Каруду, стоящего рядом с еще тремя дворцовыми гвардейцами. Большинство храмовой стражи было на площади перед Марай, но небольшой отряд гвардии сопровождал императора внутри храма.

Вигар тоже вышел под портик и стоял, глядя на небо.

— Эта женщина, Марада… Кто бы ее ни послал…

Маскелль кивнула.

— Повреждение Колеса — часть их замысла. Существовало второе Колесо, и незнакомые нам символы обозначали этот новый город.

— Мы должны выяснить, как им удалось узнать так много о Колесе, чтобы совершить такое.

Спорить с этим Маскелль не могла. Если знать «как», узнаешь и «кто». Она чувствовала, как взгляд Вигара впился в нее.

— Ты — Голос Карающего, — сказал он.

— Только по имени.

— По имени и по силе.

— А по власти? — Маскелль вопросительно подняла брови. Она ждала ответа, затаив дыхание, наполовину со страхом, наполовину с предвкушением.

Вигар сделал шаг назад и поклонился — так, как приветствуют жрецов девятого ранга, так, как выражают почтение главе кошанских храмов Империи.

Маскелль обвела взглядом двор. Все, кто там находился, видели — жрецы седьмого ранга, двое Голосов, последовавшие за Вигаром, Каруда и Мирак.

— Иди к Посланнику Небес, — кивнула Маскелль Вигару. — Можно попробовать вызвать духов-целителей; возможно, это поможет скорейшему его возвращению.

Брови Вигара поползли вверх.

— Разве смогут духи-целители откликнуться на наш призыв после всего, что случилось?

«Как будто я знаю», — мрачно подумала Маскелль.

— Я недавно слышала Карающего. Если он может добраться до нас, то и они смогут. — Конечно, Карающий гораздо настойчивее и сильнее других Предков. Правда, он мог только задержаться после того, как другие ушли…

«Нет, не смей так думать!» — Подобные мысли — первый шаг к тому, чтобы сдаться, а сдаваться Маскелль не собиралась. Ни за что — пока сердце Марай бьется.

Вигар задумчиво кивнул и вернулся в башню. Когда он Ушел, Риан тихо спросил:

— Что все это значило?

— Когда умирает Посланник Небес, Голос Карающего становится религиозным главой Небесной Империи. — Она хмуро обвела взглядом двор. — На остатке которой мы в настоящий момент, по-видимому, стоим.

Риан вытаращил глаза.

— Посланник Небес умер?

— На данный момент, — покачала головой Маскелль. — Есть умершие и умершие. Пока есть жизнь в Марай, пока я в силах слышать Карающего, Посланник Небес еще может возвратиться.

— Так что Вигар просто сказал тебе, что ты ответственна за это… это…

— Безобразие? Для этого и существует Карающий. — Она сухо улыбнулась. Никто больше не хочет брать на себя такую задачу.

Риан шумно выдохнул воздух.

— Нам нужны часовые. Без рва наружная стена — не такая уж защита.

— Займись этим.

Риан указал подбородком на Каруду.

— А он как к такому отнесется?

— Он будет делать то, что ты ему прикажешь. — Маскелль поманила к себе Каруду. Он приблизился к ней и поклонился — так, как требовал ранг Маскелль. — Теперь ты будешь выполнять приказания Риана.

Каруда склонил голову, и, не дожидаясь других доказательств его покорности, Маскелль вернулась в центральную башню.

Загрузка...