- Ой, - удивилась Софи. – Смотри, Антонио, шоколад в виде ракушек, морских ракушек.
- Как же я не догадался? Перламутр! Для Белой Розы нужен перламутр! Белый жемчуг… мое счастье, мы возвращаемся в ювелирную лавку.
- А как же шоколад? – услышали вслед убегающие Гварнери и Конти…
Продавец-ювелир не был удивлен возвращению покупателей, он улыбнулся и спросил:
- Вы что-то забыли?
- Мы забыли купить жемчуг, белый жемчуг.
Гварнери, не дожидаясь ответа, подошел к витрине с жемчугом.
- Это средиземноморский жемчуг? – дель Джезу нервничал: жемчуг ему не нравился.
- А какой жемчуг вам нужен? – продавец окинул взглядом с ног до головы Антонио, а затем и Софи, не думая, что в этих скромных одеждах могут ходить богатые горожане, причем ходить, судя по истоптанным башмакам, а не ездить в карете, как настоящие вельможи.
- Индийский, - уверенно ответил дел Джезу. – С Индийского океана.
- У вас достаточно денег для покупки индийского жемчуга? – ювелир напрямую спросил у покупателей.
Гварнери положил на прилавок мешочек с золотыми монетами.
- Столько хватит?
- О, вы, я вижу, серьезный человек! Этого вполне достаточно, - продавец забрал деньги, вынул из-под прилавка синюю бархатную коробочку и открыл ее: 12 жемчужин лежали на дне и отливали белоснежным блеском.
- 13 жемчужина будет подарком для таких щедрых покупателей, - сказал ювелир и добавил в коробочку еще одну жемчужину.
- А ракушки, ракушки у вас нет? – неожиданно спросила Софи.
- Нет, синьора, это ювелирная лавка. Но я вам дам совет: сходите на блошиный рынок – там есть много интересных вещей…
На закате в доминиканский монастырь вернулись счастливые Антонио и Софи. Отказавшись от ужина, они рухнули на кровать и уснули крепким сном.
Розовое масло, янтарь и белый жемчуг Гварнери спрятал в сумку. На столе остались лежать большая белая ракушка и телескоп, купленные на блошином рынке Милана у старого звездочета.
Глава 14
10 ноября лак был готов. Он был прозрачным (жемчужную пыль мастер решил добавить в тот момент, когда будет наносить последние слои на инструмент). Насыщенное розовое масло придавало лаку необычный запах. Гварнери нанес первый слой на скрипку и произвел шлифовку, чтобы капризная ель не покрылась пятнами и выглядела так же красиво, как и волнистый клен.
Лак быстро впитался в дерево, и на следующий день дель Джезу покрыл скрипку вторым слоем. Гварнери знал, что до окончания работы над Белой Розой пройдет еще не одна неделя и не один месяц, что впереди зима, а холод может замедлить процесс высыхания и повлиять на голос инструмента. Конечно, лак сохнет лучше весной, когда солнце согревает скрипку сильными, но не палящими лучами.
Весна всегда была порой, когда дель Джезу наносил лак слой за слоем и чувствовал, как инструмент вбирает в себя пробужденные силы земли. Голос скрипок был сильным, громким и чистым, а своими переливами напоминал журчание весенних ручьев. Новые инструменты (мастер создавал сразу несколько скрипок) появлялись готовыми на свет в июне. После солнцестояния скрипки, впитавшие яркость и тепло летнего солнца, Гварнери готовил к продаже и собирался в Милан, так как обычно инструменты покупал отец Мартин, правда, иногда скрипку просил Великий Мастер и платил за нее щедро. Дальнейшую судьбу скрипок дель Джезу не знал. Люди говорили, что его инструменты звучат во дворцах королей и герцогов, путешествуют по Европе и даже пересекли границы России. Гварнери не верил слухам, но втайне радовался, когда слышал, что у скрипки удачно сложилась судьба.
Белую Розу ожидала иная участь. Ее рождение торопили братья-масоны, они же должны были овладеть ей, той, что была последней, «двенадцатой» и вмещала весь Голос Создателя, со всеми оттенками и нюансами. Эта скрипка появлялась на свет зимой, как Иисус. Гварнери знал, что и на Белой Розе он поставит знак креста и инициалы «I.H.S.». Мастеру даже было любопытно, как будет звучать инструмент, рожденный зимой, хотя дель Джезу был уверен, что час рождения скрипки определил Создатель, а он может только исполнить Его волю и принять как неоспоримый факт.
Шли дни и недели. Гварнери наносил 3-й, 4-й, 5-й, 6-й слой лака. В декабре циклон с севера принес снег и легкий мороз. Лак стал сохнуть медленно. Мастер забеспокоился: вдруг скрипка от холода совсем потеряет голос. Вторую мастерскую пришлось все время отапливать, и она превратилась для мастера в жилище, где он пропадал сутками. Софи помогала Антонио поддерживать огонь в камине. Иногда она приносила телескоп, чтобы в свободное ночное время забраться вместе с мужем на чердак и оттуда любоваться зимними звездами. Софи даже купила старинный «Атлас созвездий» и хотела подарить его Антонио на Рождество, но не выдержала и подарила раньше, убежденная, что счастье нужно отдавать все и сразу, что ему терпение несвойственно и что счастье притягивает еще большее счастье. Правда, еще в Милане, осенью, Софи убедилась, что самое маленькое счастье может быть самым большим: не в размере дело.
Метель кружилась по улицам Кремоны. Метель стучалась в окно мастерской, то протяжно завывала, то играла на одной струне, тонко-тонко, с надрывом, натягивая струну до предела.
- Антонио, завтра Рождество. Что мы выбросим из окна в последние дни старого года? – спросила Софи и стала перечислять. – Старый стул… шкаф… комод? Нет, они еще крепкие. Кровать? Тоже нет. Стол на кухне? Возможно. Он, наверное, достался тебе от деда.
- Ты угадала, мое счастье. Стол – это неплохая идея. Только не обеденный – он еще прослужит, да и обед на нем такой вкусный!
- Но у нас другого стола нет.
- Есть, - ответил Антонио, - в мастерской. Мой рабочий стол.
- Как? Стол мастера? – возмутилась Софи. – За этим столом рождалось столько скрипок! Нет, Антонио, нет. Я не согласна.
- Да, моя любовь, да. Именно поэтому «да». Он мне больше не нужен. Эта последняя скрипка. Или ты думаешь, что мы заберем его с собой во Флоренцию?
- Я ничего не думаю, но выбрасывать его, как хлам, на улицу, где до него будут дотрагиваться грязными руками и мыслями, а потом разломают и свалят в одну груду мусора… неужели он не заслужил лучшего?
- Ты права, Софи. Это чистый предмет, а улицы Кремоны бывают достаточно грязны. Но оставить его здесь я тоже не могу.
Язычок огня оторвался от пламени, перелетел каминную ограду и «растворился» в воздухе, осветив небольшую часть пространства.
- Огонь решит все, - обрадовался разгадке дель Джезу. – Мы принесем стол сюда и по частям бросим в огонь. Он сгорит и отдаст свое упорство, устойчивость, трудолюбие Белой Розе. И сделаем мы это в Рождественскую ночь.
И вот, когда кремонцы, сытые и пьяные, праздновали одно из важных событий христианского мира – рождение Христа, в камине мастерской Гварнери дель Джезу потрескивали ножки, а затем и разломанная крышка рабочего стола. Пламя лизало дерево и создавало в комнате видимый уют. «Святилище» горело и отдавало «чистое» тепло. Обласканные «святым» теплом, Антонио и Софи страстно любили друг друга. Белая Роза висела на стене и ждала 7-й слой лака…
Софи проснулась первой. Ее рука крепко сжимала подарок Антонио – ключ, вырезанный мастером из черного дерева, ключ от двери новой жизни. Подарок был прекрасным и долгожданным, поэтому рука Софи не выпускала его даже во сне: страх потери еще прочно сидел в сознании, как и страх существования в старом мире, который, несмотря ни на что, подарил ей любовь, но мог подарить и разлуку.
Софи посмотрела на огонь – пламя было большим, но дров уже было мало. Тогда она встала и подбросила остатки частей рабочего стола в камин – пламя вспыхнуло еще ярче, а доски затрещали.
Софи посмотрела на Антонио – тот все еще спал. Чтобы не разбудить мужа, жена тихо подошла к окну. Новое зимнее солнце взошло над Кремоной. Его первые лучи через оконное стекло проникли в мастерскую и прикоснулись к скрипке, висящей на противоположной стене. Лакированная поверхность инструмента отразила солнечный свет и засияла. Софи приблизилась к скрипке и дотронулась до нее рукой. Белая Роза зазвучала. Голос был звонким, чистым и высоким. Софи не поверила своим ушам, но поверила своим глазам: они видели, как скрипка звучала, излучая свой свет, яркий-яркий, режущий чистотой.
Софи взяла скрипку в руки, и те дрогнули, ощутив живую плоть, теплую и легкую. Конти вспомнила слова Гварнери: «Это не миф, это реальность. Голос внутри, я же создаю новые совершенные тела для него». Тело Белой Розы было изящным, волнующим и душу, и разум, освобождающим дух из собственного плена.
- Так вот ты какая, Белая Роза! Если ты меня слышишь, не подведи нас. Наша новая жизнь в твоем голосе. Добавь к нему и тепло моего сердца, - прошептала Софи и прижала скрипку к себе.
Новые звуки долетели до ушей Софи – с крыши закапала вода. Снег, что вчера кружил над городом, растопило утреннее солнце. Мороз уступил место оттепели. Конти вернула скрипку на место, положила подарок Антонио в карман и поспешила в цветочный магазин: до его открытия оставалось полчаса.
Глава 15
Январь 1744 года выдался теплым, но дождливым. Солнце редко показывалось из-за туч и было редким гостем в мастерской Гварнери дель Джезу. В отапливаемом помещении было тепло и сухо. На стене висела Белая Роза. Лаковое покрытие высыхало довольно быстро. Гварнери считал дни, так как был уверен, что скрипка родится в феврале, и уже готовился к последней после лака работе – вставить через эф дужку, прикрепить колки, подгрифок, подставку и натянуть струны.
10-й слой лака надежно защитил скрипку от воздействий внешнего мира. Дель Джезу не беспокоился за свое творение: на Белой Розе была не просто одежда, на ней были «латы» - и никакой удар судьбы ей уже не грозил. Нанося 11-й слой, мастер думал не о сохранности голоса инструмента и его долголетии, а о красоте – внешней красоте ее тела и красоте ее голоса. Все чаще Гварнери в процессе работы напевал себе под нос песенку о Вечной Любви в золотых одеждах, спустившейся с Небес на землю. Эту песенку без конца громко напевала Софи, и Антонио машинально подхватил ее, но петь при жене не решался, а оставшись наедине с Белой Розой, невольно исполнял ее, как будто песня сама просилась на свободу. А может быть, это скрипка просила спеть ей колыбельную? В любом случае дель Джезу напевал, и Белая Роза «засыпала» у него на руках.
«Какие же тебе снятся сны, мое последнее дитя? Хоть бы разочек взглянуть на твои видения. Тебе, наверное, снится сад, Сад Таинственной Красоты, тот сад, о котором мечтает любой цветок. Я знаю: ты будешь в нем первой скрипкой», - думал мастер и бережно вешал Белую Розу на стену.
2 февраля Гварнери добавил в лак жемчужный порошок и только приготовился прикоснуться кисточкой к Белой Розе, как в мастерскую без стука влетел Андреа и взволнованно пролепетал:
- Синьор дель Джезу, к Вам пришел какой-то знатный вельможа. Он хочет видеть Вас. Посмотрите в окно, там его карета.
Гварнери подошел к окну. У порога его дома стояла карета. Запряженная четверка лошадей ударяла копытами о мостовую. На дверцах кареты красовался герб рода Висконти.
«Герцог Висконти. Сам Великий Мастер пожаловал», - удивился и не удивился дель Джезу, вышел из мастерской и направился в жилую часть дома.
Великий Мастер ожидал Гварнери в гостиной.
- Вы оказали мне великую честь своим визитом, синьор. Чем обязан? – дель Джезу обратился к герцогу.
- Я лично пришел узнать о Белой Розе, - ответил Великий Мастер.
- Через месяц Вы услышите ее голос, Голос Создателя.
- Я могу увидеть ее? – спросил герцог.
- Нет, - резко ответил Гварнери. – Рождение ребенка – это великая тайна, и ей не нужны посторонние. Потерпите, синьор, 2 марта я сам принесу ее на заседание Великой Ложи Кремоны.
- Не стоит этого делать, мастер дель Джезу. Братья-масоны не оценят всей важности момента. Они не верят. Они играют. А жизнь и игра – это абсолютно разные вещи. Не так ли, мастер?
Гварнери не ответил. Великий Мастер продолжал:
- Как Ваша жена?
- Все хорошо, - голос мастера звучал спокойно.
- Я наблюдал за Вами все это время, брат. Вы счастливы, вы действительно счастливы. У Вас молодая и красивая жена, уютный дом. И Вы мастер – настоящий Мастер.
- А Вы, Великий Мастер, Вы счастливы? – смело поинтересовался Гварнери.
Герцог Висконти не ответил, хотя молчание и было ответом.
- 2 марта я буду ждать Вас у реки. И не забудьте захватить с собой Белую Розу.
- А что будет с нами, со мной и моей женой? – дель Джезу посмотрел в глаза Великого Мастера.
- Я подумаю, - ответил герцог, резко повернулся и направился к выходу.
Через пять минут карета герцога Висконти отъехала от мастерской Гварнери дель Джезу.
- Что от Вас хотел этот вельможа? – не мог скрыть своего любопытства Андреа.
- Этот вельможа предложил мне хорошую цену за скрипку, - ответил мастер.
- И Вы согласились?
- Я подумаю, - сказал Гварнери и оставил Андреа в гостиной одного.
После нанесения 12-го слоя лака Белая Роза засияла перламутровым блеском, но мастер понял: скрипка потребовала еще один слой – 13-й, по числу жемчужин, купленных в Милане.
«Да будет так», - решил дель Джезу и нанес кисточкой последний, 13-й, слой прозрачного лака с перламутровым сиянием индийского белого жемчуга…
Глава 16
На закате Белая Роза была готова. Протерев в последний раз мягкой тканью скрипку, дель Джезу оставил инструмент в левой руке, а правой взял смычок. Душевное волнение пробежало по телу мастера легкой дрожью.
- Ты сейчас проснешься для этого мира и издашь первый «крик», - обратился к Белой Розе Гварнери. – Я не знаю твоей судьбы, но ты должна знать, что рождена в счастье, благодаря счастью, в результате счастья. В тебе стучат два сердца – сердце мастера и сердце его возлюбленной.
И прежде, чем провести по струнам смычком, дель Джезу услышал «крик» скрипки – она «закричала» сама, без помощи скрипача, зазвучала всей плотью, выпускающей в мир Голос Создателя. «Крик» перешел в непрерывное звучание: скрипка играла – в ее голосе жила мелодия земли и воздуха, огня и воды. В Голосе дрожала и застывала земля, потоки воздуха обдавали то холодом, то жаром и сильными, порывистыми ветрами прикасались к земле. В Голосе гремела вода, гремела водопадами, переносящими ее с неба на землю, накатывалась волнами на песчаный берег и возвращалась назад в океан. В Голосе бушевал огонь, сжигая все вокруг, наполняя все собой. Желтые, белые, синие и красные звезды вспыхивали перед глазами мастера и гасли. Вселенная дышала, то выпуская элементы из себя, то поглощая их. В Голосе звучала Тишина – звучали Глубина, Сила, Величие и Покой. Создатель Голосом творил Мироздание и разрушал его, преобразуя для нового сознания, для новых тел.
Смычок дотронулся до струн – и мастер покорил четыре стихии, пропустив Голос через себя, стал пятой, невидимой, неосязаемой, неслышимой, но соединяющей, воплощающей и воплощенной. Смычок скользил по струнам, и в каждом новом скольжении была то радость, то печаль, то счастье, то горе, то тревога, то покой. Вся гамма чувств, со всеми тонами и полутонами, вырвалась из Белой Розы и умолкла, уступив место Силе Любви и Силе Памяти. Теперь уже эти Силы водили рукой скрипача, и эти Силы двумя потоками струились по изгибам души и быстрыми, полноводными реками вливались в Первозданный Океан, неиссякаемый в своем Бессмертии.
В мелодии мастер видел Океан «со стороны». Первозданная стихия раскрывала и закрывала лепестки и была Розой, Белой Розой. В такт дыхания Океана, в самой его середине, появился Лотос. Когда Роза-Океан раскрывал лепестки, Лотос поднимался над водами Мироздания и раскрывался сам, излучая яркий-яркий, чистый свет. Когда Океан-Роза закрывал лепестки, Лотос, поглощаемый им, уходил в глубины Вселенной за вечным познанием Вечной Жизни, унося с собой яркий-яркий, чистый свет.
Смычок замер от величия увиденного, рука дель Джезу опустилась, скрипка замолчала.
На пороге мастерской стояла Софи. Счастливая улыбка ярким-ярким, чистым светом озарила ее лицо. Глаза сияли, выпустив две слезы, стекающие по щекам, словно реки, реки Любви и Памяти.
Мастер снял со стены плащ и укрыл им свое творение, свое дитя, свою Белую Розу…
Река По быстро несла весенние воды, а в них, как в зеркале, отражалось яркое солнце, пробуждающее землю к новой жизни. По небу плыли белые облака и принимали причудливые формы. Герцог Висконти стоял на берегу, смотрел в небо и вспоминал, какими большими и сказочными казались кучерявые облака в детстве, как они, застыв на мгновение, принимали формы смешных животных, старинных замков и загадочных предметов, которые непременно хотелось разгадать. В ста метрах от герцога стояла карета и ожидала возвращение хозяина. Великий Мастер также ожидал, ожидал Гварнери дель Джезу и его Белую Розу. Прошел час, второй, третий, а дель Джезу все еще не было. Герцог нервничал и ловил себя на мысли, что так нервничал впервые. Гварнери заставил его ожидать несколько часов, но этому человеку Великий Мастер готов был простить многое: наконец-то в окружении братьев появился настоящий масон, а он не по своей воле, а по воле судьбы должен отпустить его. Висконти знал, что мастер скрипок говорил правду, что уже создал совершенное тело для Голоса Создателя, что сегодня Белая Роза окажется в руках руководителя Великой Ложи Кремоны. Ради этого момента Великий Мастер готов ожидать еще не один час и, если нужно, - целую жизнь.
Ближе к полудню по дороге к реке со стороны города показалась одинокая фигура Гварнери. Мастер шел без остановок, шел быстрой и уверенной походкой. Герцог заметил в его руках большой сверток и успокоился: дель Джезу выполнил свое обещание – принес Белую Розу. Тишина на мгновение остановила течение реки и запустила его обратно.
Дель Джезу близко подошел к герцогу и развернул сверток – на темной подкладке старого плаща лежала светлая скрипка с мерцающим блеском и перламутровым сиянием. Мастер ничего не сказал, он молча положил плащ на землю, оставив в руках инструмент. Еще секунда – и смычок прикоснулся к струнам. Первые звуки вырвались на свободу и полетели по реке вдаль, за ними – вторые, третье…
Мелодия соединила небо и землю и шквалом новых чувств обрушилась на Великого Мастера, проникая через клеточки тела в душу, вытесняя из сердца все, что там было до нее. Голос скрипки опустошил душу герцога, и Великий Мастер уже ничего не видел, ничего не помнил – он слышал, слышал Голос Создателя и подчинялся ему, проживал его. Прежняя жизнь рухнула в сознании, а ее обломки подхватил ветер и унес вдаль по реке, вслед за уплывающей мелодией. Новая жизнь маленьким ростком постучалась в сердце – и сердце ее впустило, доверив Голосу себя и свою судьбу. Небо дышало – дышала и душа Великого Мастера; земля молчала – молчала и душа Великого Мастера; вода бежала – металась и душа Великого Мастера; полыхал огонь – пылала и душа Великого Мастера. Вдруг в слиянии стихий и человеческой души к герцогу Висконти прикоснулось счастье и прошло все тела насквозь, задержавшись на мгновение, и лишило этим мгновением покоя навсегда.
Герцог широко открытыми глазами смотрел на Гварнери, а тот окончил играть и протянул Великому Мастеру инструмент.
- Белая Роза Ваша. Она результат знаний, полученных у Вас и проверенных мной в реальности. Я отдаю ее Вам в знак благодарности и свободы. Голос Создателя бессмертен: извлекайте Его умело, - сказал дель Джезу и замолчал.
- Скажи, брат, есть ли такое место на земле, где бы могло спокойно жить твое счастье и ты сам? – неожиданно для Гварнери спросил Великий Мастер.
- Есть, и я собираюсь туда. Вот только боюсь, что твои братья помешают мне, ведь моя жизнь с этой минуты не стоит и ломаного гроша.
- Она бесценна, и ты сам это знаешь. Братья не узнают о нашей встрече. Они, как и прежде, будут терпеливо ждать Белую Розу.
- А как же Андреа, мой родственник? Он первым разболтает всей Кремоне о скрипке.
- Не разболтает. Ты отправишь его назад в деревню, сославшись на опасную болезнь, и прикажешь вернуться осенью, когда исцеление наступит полностью. Сколько ты хочешь за свою работу, мастер? Сколько стоит Белая Роза?
- Она бесценна, как и моя жизнь, - ответил дель Джезу.
- Хорошо. Если ты не принимаешь моих денег, то, надеюсь, примешь мою помощь. Я еду в Рим, через два месяца вернусь. По возвращении я предложу тебе нечто большее, чем деньги. Я на стороне Белой Розы, а ты ее Создатель.
Герцог Висконти снял свой плащ, завернул в него инструмент и быстрым шагом направился к карете.
Глава 17
Прежде, чем попасть в Собор Святого Петра в Риме и лично в руки Папы Бенедикта XIV, Белая Роза совершила долгий путь, пролегающий через земли Ломбардии, Романьи, Тосканы и Лацио. Мелькали города и деревни, но скрипка их не видела: она надежно была укрыта от посторонних глаз. Герцог Висконти торопился. Он останавливался на постоялых дворах, менял лошадей и снова отправлялся в дорогу. В Милане и Кремоне знали, что Великий Мастер поехал в столицу, и знали зачем. Ежегодно с наступлением весны герцог посещал Ватикан, чтобы рассказать понтифику о результатах деятельности братства и получить благословление на новый труд. Никто в Ломбардии не знал истинной причины поездки Висконти в Рим, как не знал ее и сам Папа Бенедикт XIV. Рядом с Великим Мастером в карете лежала Белая Роза, и герцогу иногда казалось, что это не он везет скрипку в Рим, а она сама ведет его в Ватикан, он же исполняет только ее волю.
Карета герцога, въехав в столицу, направилась прямо в Ватикан. Великий Мастер объявил секретарю о цели приезда, намекнув о том, что в его руках находится Голос Создателя, и что разговор с Папой на этот раз будет очень серьезным.
Через пятнадцать минут Великий Мастер переступил порог резиденции Папы Римского. Бенедикт XIV в кабинете был один.
- Сын мой, о каком Голосе Создателя идет речь? – раздался спокойный, но властный голос понтифика.
- О скрипке, Ваше Святейшество, о скрипке по имени Белая Роза, - с гордостью произнес Великий Мастер.
- О скрипке? Всего-то. Ты уверен, сын мой, в правдивости своих слов?
- Это не простая скрипка, Святой Отец. Ее создал наш брат дель Джезу из Кремоны.
- Дель Джезу, дель Джезу… я где-то уже слышал это имя.
- Дель Джезу – один из рода Гварнери. Голос его скрипок по силе звучания превзошел голос инструментов Страдивари. Белая Роза не просто скрипка, это тело, совершенное Тело для Голоса. Его создал счастливый мастер. Я слышал скрипку и знаю, что говорю. Взгляните, - герцог Висконти развернул плащ и передал инструмент понтифику.
Красота и легкость скрипки поразили Папу Римского. Инструмент отражал солнечный свет и отливал перламутром. В кабинете наступила тишина, глубокая тишина, глубокая настолько, что даже жизнь боялась ее нарушить.
Тишину нарушил понтифик: он позвонил в колокольчик. На пороге появился секретарь.
- Пригласите скрипача Себастьяна, - не то попросил, не то приказал Бенедикт XIV.
Секретарь молча удалился. Через пять минут в кабинете стоял музыкант и держал в руках Белую Розу. Скрипач долго всматривался в инструмент, как будто что-то или кто-то мешал ему провести смычком по струнам, а затем, пересилив себя, стал играть.
Голос скрипки был слабым и тихим: Белая роза сопротивлялась, а руки музыканта не слушались и казались чужими. Понтифик, разочарованный и в душе негодующий от несостоявшегося чуда, повернулся к инструменту спиной, подошел к окну и взглянул на площадь Святого Петра. То, что он увидел, искренне удивило и испугало его: выстроенные по обе стороны колонны, украсившие вход в папскую резиденцию, искривились и вытянулись в небо, земля пришла в движение и стала океаном, поглотившим высокую каменную стелу, привезенную как военный трофей из Египта. «Океанские волны» побежали от центра площади к краям, а в центре вместо обелиска возник Белый Лотос и раскрыл свои лепестки. В это мгновение скрипка заиграла на полную мощь, руки скрипача едва успевали за ней. Мелодия вырвалась из ее тела и в едином порыве соединила семь холмов Вечного города. Квиринал, Эсквилин, Целий, Авентин, Палатин, Капитолий и Яникул еще выше вознеслись над землей, образуя все вместе Гору, вокруг которой вращался Рим, вокруг которой вращался весь видимый мир. Воды реки Тибр огромной лавиной понеслись к площади Святого Петра и влились в «океан», отдав ему себя и свои жизни. Над Ватиканом навис купол, напоминающий купол Пантеона с «окулусом» в центре – Храма семи Богов и всех святых. Всевидящее око Небес осветило площадь и Собор Святого Петра и заполнило пространство звуком, созидающим и разрушающим одновременно.
Понтифик наложил крестное знамение на город – видение не исчезало, а Голос Создателя звучал. Папа Бенедикт XIV перекрестился, закрыл глаза и покачнулся. Герцог подбежал вовремя: рука Святого Отца хваталась за воздух, ища невидимую опору, а ноги подкашивались. Великий Мастер усадил понтифика на стул. На соседний стул рухнул скрипач Себастьян, выпустив скрипку из рук. Вновь наступила тишина, глубокая тишина, такая глубокая, что даже жизнь боялась ее нарушить.
И вновь тишину нарушил Папа Римский:
- Я хочу видеть мастера этой скрипки, того, кто создал это Тело. Он должен быть здесь, в Риме. Тот, кто творит подобные чудеса, обладает Даром и должен служить на благо нашей веры.
- Привезти в Рим Гварнери будет нелегкой задачей. Мастер – человек свободомыслящий. Он бросил вызов Великой Ложе Кремоны и сорвал маску, дерзко объявив себя счастливым. Тот, кто сотворил Тело для Голоса Создателя, послушает только Его одного.
- Тогда сделайте так, чтобы наша воля стала Его волей. Предложите дель Джезу ранг Великого Мастера, доступ к любой информации в наших тайниках, лучшую мастерскую и лучших помощников в мире. Здесь, а не в Кремоне он создаст новые гениальные творения. Здесь, а не в Кремоне его талант оценят по заслугам.
- А если он откажется? – спросил герцог Висконти.
- Вы бы на его месте отказались? – вопросом на вопрос ответил понтифик.
- Я – нет, но я не Гварнери.
- Под любым предлогом, любой ценой, но мастер должен быть здесь. Не подведите нас, герцог.
Колокольчик в руках Папы зазвонил во второй раз. На пороге вновь появился секретарь.
- Скрипку спрячешь в тайник. И никому ни слова. Это касается и Вас, Себастьян.
Скрипач кивнул головой. Лицо его было бледным, а руки дрожали. Музыкант никак не мог понять, что произошло, он сидел на стуле, смотрел на свои дрожащие руки и все еще слышал в ушах Голос, слабеющий и затихающий.
Бенедикт XIV поднялся и вышел из кабинета, вслед за ним удалился и музыкант. Великий Мастер остался наедине со своими мыслями, а мысли были двоякими: как убедить дель Джезу приехать в Рим? Что будет с ним, если мастер откажется?
Чтобы развеять смутные сомнения, герцог Висконти решил побродить по Вечному городу: возможно, на римских улицах и площадях ему удастся найти ответ на возникшие вопросы.
Глава 18
Жизнь в Вечном городе кипела. На улицах было людно. Торговцы и ремесленники предлагали товары, покупатели не торопясь выбирали. Посыльные бегали от площади к площади. Раздавались голоса сварливых жен и ревнивых мужей, крики детей и наставления властных родителей. Звонили колокола Соборов, бродячие актеры исполняли балаганные песни и представляли сцены из старой комедии дель арте. Изредка проезжали кареты римских вельмож и лаяли собаки, бросавшиеся под колеса. Столица жила обычной жизнью. И если раньше эта жизнь не то, чтобы нравилась, скорее, устраивала Великого Мастера, он в ней был своим, то теперь столичный шум и суета раздражали его и казались такими далекими и чужими.
«Что-то изменилось во мне, порвалось, - думал герцог Висконти. – Я потерял покой и веру, хотя никогда не верил. Нет, верил, верил в значимость своей жизни, считал, что власть и знания могут заменить счастье. Глупец! Один раз ощутив счастье, я понял, что у меня его никогда и не было, что я родился на черной клетке, а сделать шаг в сторону белой не мог: не хватало смелости. Масоны несчастны… А что могут построить несчастные? Какой Всеобщий Дом? Может, счастье есть в Вечном городе?»
Великий Мастер стал всматриваться в лица прохожих – на них не было счастья. Они отражали страдание, боль, тревогу, иногда радость, но не счастье. И потом эти взгляды, взгляды вечного поиска, выбирающие, оценивающие друг друга.
«Дель Джезу так не смотрел. У него был открытый и спокойный взгляд – взгляд человека, имеющего все и владеющего всем. А глаза Софи?! Они видели только Гварнери. Они светились, и это был свет счастья».
Великий Мастер не заметил, как подошел к фонтану Четырех Рек. Дунай, Ганг, Нил и Ла-Плату отпустил Мировой Океан и направил в четыре стороны света, чтобы Колесо Жизни превратить в квадрат, а затем вписать его в еще больший Круг – Круг Вращения Всех Миров, как видимых, так и невидимых. Реки, ощутив свободу от первоистока, побежали в поисках новых форм жизни, вливая ее без промедления, без остановки. И потекли воды, орошая землю, и превратили континенты в места, обетованные растениями, животными и людьми. Но не несли реки счастья, а несли только жизнь.
«Значит, счастье не является компонентом жизни, ее категорией. Оно существует само по себе, по своим законам, непознанным, но действующим, как в жизни, так и вне ее», - неожиданная догадка осенила герцога Висконти.
Великий Мастер решил проверить свое открытие и пошел вдоль реки к церкви Санта-Мария-дель-Пополо, где, как ему казалось, находятся ворота между мирами или дверь из бытия в небытие.
Тибр быстро нес весенние воды, словно торопился на встречу с Тирренским морем, куда и впадал. Герцог также спешил, но спешил найти счастье, ведь это единственный аргумент, который может «привезти» дель Джезу в Рим.
В церкви было не так людно, как на городских улицах и площадях. Римляне хоть и являлись ревностными католиками, но их религиозность носила внешний характер и скрывала страх быть выделенными из общего числа горожан. Великий Мастер знал об этом, так как эту же игру, но на более изящном, изощренном уровне он наблюдал в братстве и считал обычным проявлением человеческой души.
Герцог ожидал, что дверь между мирами откроется, а из Горнего Мира сойдет в мир земной счастье и объединит души верующих в едином экстазе религиозных чувств. Люди то приходили, то уходили, священники то появлялись, то исчезали – дверь не открывалась, словно ее здесь никогда и не было. Разочарованный, но не потерявший надежды Великий Мастер вышел из церкви и отправился в поисках счастья в другие католические храмы.
Висконти побывал в церкви Троицы на горе, в церкви Святого Игнатия Лойолы, в Базилике Святого Петра в цепях и даже вложил руку в Уста Правды в портике церкви Санта-Мария-ин-Космедин. Уста не сомкнулись – счастья нигде не было. Надежда, умиротворение, утешение, величие и страх не устраивали Великого Мастера: он искал только счастье, а душа его здесь не находила.
Все еще не теряющий надежды герцог подошел к Пантеону. Может быть, здесь, где встречается прошлое и настоящее, и существует счастье. Висконти вошел в Храм и направился в центр. Свет из единственного окна-отверстия в куполе лавиной обрушился на Великого Мастера и поглотил – человек на мгновение «просветлел», растворив плотное тело в лучах белого света. Ощущение легкости и чистоты сопровождало герцога во время обхода внутреннего пространства Пантеона и не покинуло даже тогда, когда нога Великого Мастера ступила на Кампо-деи-Фьори – «цветущее поле» Рима.
Среди множества товаров торговцы предлагали и цветы. Увидев белые розы, Висконти вспомнил о Софи, дель Джезу и его скрипке. Великий Мастер также вспомнил, что когда-то на этой площади совершались публичные казни, что здесь церковь сжигала людей, чьи вольные мысли и поступки вызывали у Великих Инквизиторов гнев и ненависть. В голове Висконти вспыхнул образ философа и ученого Джордано Бруно и соединился с образом Гварнери дель Джезу. Дрожь пробежала по телу, а душа переполнилась болью, когда герцог осознал судьбу мастера скрипок, обреченного за отказ на смерть, и свою судьбу – судьбу палача на «цветущем поле» жизни.
«Нет, только не это. Счастье должно быть в Вечном городе. В Вечном? Рим – столица Римской империи, столица Античного мира. Может, счастье сохранили руины?» - обрадовался герцог и побежал на развалины Римского форума.
В политическом центре Рима от Храма Марса Мстителя, Храма Сатурна, Храма Кастора и Поллукса, а также Храма Весты остались руины. Но и в своем разрушенном виде древние постройки были так же величественны и прекрасны, как и во времена строительства форума и расцвета Римской империи.
«Храмы разрушило время? Не только. Они бы выдержали не одно тысячелетие. Тогда кто же? Люди? Да, люди, назвавшие себя христианами, хотя, судя по разрушению, у них иное имя – варвары. Зачем? Зачем они это сделали? Хотели убить античных Богов? Стереть о них в памяти следы? Но и сейчас на Рождество церковь утверждает, что Христос родился в бедной семье, в яслях, среди животных, а люди дарят друг другу свечи и фигурки ангелов, как когда-то их далекие предки облачались в дни Празднества в честь Бога Сатурна в одежды из грубой ткани и одаривают близких и родных. Тогда куда же пошли камни Древнего Рима? На постройку новых Храмов новой веры. Как же это похоже на братьев-масонов! Они берут готовые «камни», выточенные не ими, и стараются придать одинаковую форму – обтесать души равенством в мечтах о Всеобщем Доме».
Ноги Великого Мастера ступали по остаткам древнего форума, а душа наполнялась великой тишиной, тишиной, какую могут вместить в себя только камни. Герцог сел на ступени, на которых некогда был убит Юлий Цезарь, и задумался:
«Память живет в следах деяний и мыслей. Сила – в величии помыслов и воплощений. А в чем живет счастье? Его нет во времени, его нет в жизни. Вечный город – это не место для счастья. Любой город на земле – это не место для счастья. Гварнери говорил, что нашел его и собирается туда. Интересно, куда? Точно не в Рим, или я уже ничего не понимаю. Нет, не в Рим. Дель Джезу никогда не поедет в Рим, а я никогда не стану палачом. Надо что-то делать!» - Великий Мастер вскочил со ступеней и медленно побрел к выходу, разбитый мыслями, как Римский форум.
На одном из римских переулков крики людей вернули герцога в реальность. Горела траттория. Огонь вырывался из окон и угрожал ближайшим постройкам. Народ суетился, пожарные едва успевали справляться с огненной стихией. За полчаса почти вся траттория сгорела, а огонь то ли от стараний пожарников, то ли от божьего чуда погас.
- Чей этот дом? – спросил один из пожарных у любопытных горожан.
- Антонио Бьянки. Он отличный повар, и эта была одна из лучших тратторий на Кампо-деи-Фьори.
- А где хозяин? Где Бьянки?
Люди переглядывались: Антонио Бьянки среди них не было.
- Неужели он там? Неужели он там?
- Вот беда-то какая, - тихо сказала пожилая синьора. – Его жена Роза пошла за овощами, а сам Бьянки остался дома, я это видела. Бедная Роза, что с ней будет, когда вернется? Дом сгорел и муж тоже…
- Антонио Бьянки сгорел! Антонио Бьянки сгорел! – эхо разнесло новость по переулку.
- Бедная Роза, бедная Роза, - эхо полетело назад к сгоревшей траттории, откуда вышел пожарный, неся на руках обгоревшее до неузнаваемости тело человека. Женщины закричали, дети заплакали. Мужчина положил «спасенное» тело на мостовую.
Раздвигая руками толпу горожан, к обгоревшей траттории пробирался высокий итальянец средних лет, за ним – красивая молодая женщина.
- Мой дом! – крикнул Антонио Бьянки, и его голос оборвался от ужаса увиденного.
- Антонио жив! Антонио жив!
- Тогда кто же это? – спросила пожилая синьора. Ответа не было.
Великий Мастер повернул на новый переулок и облегченно вздохнул: он никогда не будет палачом. Вечный город подсказал ему решение проблемы.
Глава 19
13-я жемчужина лежала на ладони у Софи. Антонио сохранил ее, объясняя, что в мир вместе с Белой Розой должны уйти 12 слез Индийского океана, а 13-я – свободна от судьбы, и Софи может распоряжаться ей по своему усмотрению.
- Что же мне с тобой делать? Отдать ювелиру, чтобы тот вставил в кольцо? И где мне его потом носить? Такое дорогое украшение создаст проблемы, породив зависть у людей, ведь обязательно найдется человек, который увидит кольцо и возьмет грех на душу – станет вором или убийцей. Продать? Это неплохой вариант: деньги всегда нужны. Антонио будет против. Он посчитает эти деньги предательством по отношению к Белой Розе. К Белой Розе… Отец?! Он всю жизнь мечтает вывести сорт самой прекрасной розы на свете, но работа отнимает слишком много сил и времени. А деньги, вырученные за жемчужину, подарят ему год, а может, и два для эксперимента, и он осуществит мечту. Чудесно! – радостная Софи положила жемчужину в карман и отправилась в дом отца.
Франческо Конти работал в саду, в оранжерее. Апрель был тем месяцем, когда количество выращенных цветов удваивалось, а к ним добавлялись новые виды и сорта. Работа в саду требовала от садовника огромной физической отдачи и поглощала время, которого едва хватало на сон. Открывая новый цветочный сезон, Франческо надеялся, что судьба будет благоволить ему, и он еще на один шаг приблизится к воплощению мечты: роза по имени «Софи» увидит свет и станет главным цветком его жизни.
Судьба руками дочери постучалась в окошко оранжереи – и Конти впустил ее. Лилии выбросили в воздух резкий аромат, розы раскрыли бутоны, а тюльпаны закивали головками, встречая счастливую хозяйку «Белой розы». Цветы искренне радовались приходу Софи и открыто выражали свои скрытые чувства.
- Отец, лилии чудесны, а от роз нельзя оторвать глаз. В Ломбардии нет тебе равных.
- Спасибо, дочь моя. Ты же знаешь, что цветы – это моя жизнь. Их так любила твоя мама. Я обещал ей вырастить чудесную розу в честь рождения дочери, тебя, моя маленькая Софи. Прошли годы, ты стала замужней женщиной, а я так и не сдержал слова, данного жене.
- Еще не поздно, отец. Никогда не поздно воплотить мечту. Смотри.
У Софи на ладони лежала жемчужина – застывшая белая слеза Индийского океана.
- Антонио покупал в Милане жемчуг для скрипки, а эту жемчужину ювелир добавил в качестве благодарности за покупки. Она не пошла на инструмент, и муж отдал ее мне. Я долго думала, что же с ней делать, а потом решила, что отдам тебе. На деньги, вырученные от продажи, ты построишь еще одну оранжерею и там вырастишь розу и, может быть, не одну.
- А как же твой муж, дочка? Он согласен? – разволновался Франческо Конти.
- Мы думаем одинаково. И потом он будет даже рад поддержать настоящего мастера. Он сам мастер. Ты не забыл? Все мастера похожи друг на друга упорством, трудолюбием, терпением и авантюризмом. Вы всегда ищете что-то такое, что в глазах обычного человека выглядит невероятным и даже абсурдным, но именно это «что-то» и отличает вас от других, делая мастерами своего дела. Когда вырастишь розу по имени «Софи», то следующий цветок, какой бы он ни был, назови «Джезу». Обещаешь?
- Хорошо, моя девочка, я даже не обещаю, я просто сделаю это, - ответил счастливый Франческо. – Внуки будут гордиться дедом!
- Внуки?.. – Софи задумалась. – Отец, я еще не все тебе сказала.
- Не пугай меня, детка. Что? Что случилось?
- Мы, я и Антонио, должны уехать из Кремоны. Уехать навсегда.
- Но почему? – негодовал Франческо Конти.
- Вспомни одно раннее утро и груду булыжников на мостовой. Вспомни камень в своей руке, - тихо произнесла Софи.
- Дочь моя, я много раз раскаивался в содеянном. Ты до сих пор меня не простила?
- Не в тебе дело, папа. Дело в них. Они не оставят нас живыми. Антонио отдал им скрипку, и теперь наша жизнь висит на волоске, вернее, на одной натянутой струне.
- Я не дам в обиду свою дочь! Кто они? – садовник разгневался.
- Масоны, отец, масоны. Они всюду. В их руках власть, в их руках Кремона и Милан. В их руках Италия.
- Мы уедем во Францию, в Испанию. Земля большая: нам места хватит, - Франческо Конти обнял дочь за плечи.
- Нет. Ты останешься в Кремоне. Ты должен вырастить цветок – цветок всей жизни.
- Но ты ведь не забудешь своего отца? Ты приедешь навестить меня? – голос Франческо задрожал.
- Не забуду, никогда не забуду, но не приеду. День приезда может стать для нас последним.
- Останься, дочка. Мы будем жить, как и раньше. «Белая роза» - твой магазин, и другая хозяйка ему не нужна, - Конти попытался вернуть дочь к прежней жизни.
- Я люблю его. Да и поздно: я слишком много знаю, - глаза дочери наполнились слезами. – Я еще не прощаюсь, отец…
Софи вложила в руку отца жемчужину и выбежала в сад.
- Будь счастлива, дочка, - услышала она за спиной голос отца, разрыдалась и побежала по дорожкам сада к выходу.
Аромат садовых цветов полетел следом и закрыл за Софи калитку.
Глава 20
«Действуйте по плану. Передайте братьям мое благословление на новый труд. Папа Римский Бенедикт XIV».
Дель Джезу прочитал послание во второй раз, посмотрел на Великого Мастера и спросил:
- Что Вы этим хотите сказать?
- Белая Роза в Ватикане. Понтифик желает видеть мастера, сотворившего чудо.
- Мастера можно увидеть в его творениях. Зачем я ему нужен?
- В Риме живут лучшие умы и таланты Италии и трудятся на благо народа.
- На благо церкви, Вы хотели сказать, - возразил Гварнери.
- Бенедикт XIV предлагает Вам лучшую мастерскую и лучших помощников, - продолжил герцог Висконти. – Любой мастер в Италии мечтает о месте при Ватикане: отличное жалованье, доступ к любой информации, а главное, никто не мешает творить и даже не смеет мешать. Что скажете, дель Джезу?
- Неужели, герцог, Вы нашли в Риме счастье? – Гварнери задал вопрос вместо ответа. - Ватикан дышит счастьем? По Вашим глазам видно, что нет. Или римские Боги на развалинах Античного мира осчастливили Вас? А может, прекрасная римлянка вскружила Вам голову, пообещав рай на земле? Может, Святой Петр отдал Вам ключи, дарованные ему людскими мечтами?
- Я знал, что Вы скажете «нет», - ответил Великий Мастер.
- Тогда зачем предлагали?
- Чтобы убедиться в том, что знаю Вас и восхищаюсь Вами.
- Как она там? – резко спросил дель Джезу.
- Она в тайнике. Не беспокойтесь: Белая Роза не нуждается в защите. Подумайте лучше о себе и своей жене.
- Вторым пунктом Вашего плана является убийство?
Лучи майского солнца проникли в мастерскую и осветили спокойное лицо Гварнери дель Джезу. Герцог Висконти улыбнулся.
- Вы говорили, мастер, что на земле есть место для счастья. Позвольте узнать, где же оно?
- Ах, вот, что занимает все Ваши мысли! – Гварнери рассмеялся. – Боюсь, я разочарую Вас, герцог. Ни в Риме, ни в Милане, ни в Кремоне, ни в далекой Индии счастья нет. Вернее, оно может быть и в Риме, и в Милане, и в Кремоне, и в далекой Индии, но при одном условии: там должен жить счастливый. Где живет счастливая душа – там и счастье. Не земля дает его, а ты сам отдаешь его той земле, на которой живешь. Поищите счастье в себе, Великий Мастер. Может, когда-нибудь Вы поймете меня.
- Я хотел быть Вашим другом, дель Джезу, но, видимо, не судьба. И все же позвольте мне помочь Вам и Софи.
- Что Вы имеете в виду, герцог?
- Я знаю, что вы уедете из Кремоны, но не спешите уезжать, не делайте ошибок. Вас будут искать – и найдут: нет такого места на земле, где бы Орден не нашел Вас и Вашу жену. Я предлагаю Вам «умереть». О, нет, не по-настоящему. Мы сымитируем Вашу смерть. Мастер скрипок Гварнери дель Джезу «умрет» - сгорит в собственной мастерской. Его «труп» опознает родственник. Кстати, когда Андреа вернется?
- В октябре, в первых числах, - ответил Гварнери.
- Прекрасно! В октябре я тоже поеду в Рим. Мы будем собираться к поездке вместе. Я объявлю на очередном собрании Великой Ложи, что Вы приняли предложение понтифика и продолжите работу в Риме, но уже в качестве Великого Мастера. Братья позавидуют и отпустят. После видимой «смерти» под новым именем вы пересечете границу Ломбардии, и наши дороги, к моему сожалению, разойдутся.
- Как я смогу отблагодарить Вас?
- Это я должен благодарить судьбу за то, что знаю Вас, за то, что Вы отдали мне Белую Розу, и я слышал ее голос – Голос Создателя, за то, что вы мне даете шанс не быть палачом.
- Значит, в октябре, - дель Джезу задумался, а потом спросил: – А Вы, Великий Мастер, вернетесь в Кремону?
Герцог Висконти ничего не ответил, улыбнулся и вышел из мастерской, плотно закрыв за собой дверь…
В ночь с 16 на 17 октября 1744 года пылала мастерская, пылала вторая мастерская Гварнери дель Джезу. Пылало то место, где мастер покрывал скрипки лаком, защищая им инструменты от воздействий внешнего мира, делая их абсолютно неуязвимыми. В мастерской горело тело – труп бродяги в костюме дель Джезу. Когда пламя охватило все помещение и стало вырываться из треснувших окон наружу, на улице раздался крик «Пожар!», собралась толпа любопытных соседей и горожан, приехала команда пожарных. Через минуту шланги были растянуты, по ним бежала вода и из трансбоев с силой влетала через окна в огненную пасть мастерской.
- В доме кто-то есть? – спросил командир отряда пожарных.
- В доме два человека: Гварнери дель Джезу, хозяин и мастер скрипок, и его родственник Андреа, - пояснила пожилая соседка. – А Софи, жена Гварнери, еще два дня назад уехала с отцом в Милан за новыми сортами роз и лилий.
- Ломайте дверь, спасайте людей, - приказал командир своим подчиненным.
Дверь открылась сама – из-за нее показалось сонное лицо ничего не понимающего Андреа. Его глаза широко открылись, когда он увидел толпу зевак и отряд пожарных, заливающих дом хозяина водой.
- Что здесь происходит? – Андреа задал самый абсурдный вопрос в своей жизни.
Вместо ответа пожарник оттолкнул его в сторону и побежал по лестнице в жилую часть дома. Через пару минут человек выбежал назад на улицу и выкрикнул:
- В доме никого нет.
- Посмотрите внизу, - раздался новый приказ, и фигура пожарного скрылась за дверью, ведущей в мастерскую.
Благодаря усилиям пожарных, огонь удалось затушить достаточно быстро. Мастерская Гварнери сгоревшими окнами глядела на улицу – ослепла на глазах горожан от разыгравшейся ночью трагедии. Андреа, осознав происходящее, спросил:
- А где мой хозяин?
Голоса стихли. Взгляды людей устремлялись то на Андреа, то на входную дверь. Выжидающую тишину нарушили звуки тяжелых шагов – на пороге дома появился пожарный с ношей на руках, которую он положил на мостовую.
То, что лежало на мостовой, нельзя было назвать человеком. Труп обгорел настолько, что узнать в нем дель Джезу было практически невозможно. Пожарный укрыл обгоревшее лицо остатками плаща – на мостовую выкатилась пуговица.
- Это его пуговица, пуговица из его плаща, - прошептал Андреа и прислонился к стенке дома. Фонарь осветил его белое, как полотно, лицо.
- Бедная Софи, бедная Софи, - искренне разволновалась пожилая соседка. – Лучше бы ей не возвращаться.
- Бедная Софи, бедная Софи, - слова подхватила толпа, а эхо разнесло по улицам и переулкам славной Кремоны…
В ночь с 16 на 17 октября 1744 года из городских ворот выехала карета с гербом рода Висконти. В ней находился герцог, Великий Мастер Великой Ложи Кремоны, и Гварнери дель Джезу, мастер скрипок. Проехав несколько миль, карета остановилась на перекрестке дорог, ведущих в Милан и в теплые земли Тосканы. На развилке карету ожидала телега садовника Конти, на которой сидел сам Франческо и его дочь Софи.
- Скорее, Софи, нам некогда, - услышала Конти голос Антонио, поцеловала отца и вскочила в карету.
Франческо Конти посмотрел вслед исчезающей карете, сел на телегу и поехал на север – в сторону Милана…
Под вечер следующего дня карета герцога Висконти пересекла границу Ломбардии, через неделю она достигла Тосканы и остановилась.
- Вот ваши новые документы. Вы свободны. Никто искать не будет: Гварнери дель Джезу погиб – сгорел в огне в собственной мастерской, а Софи, убитая горем после гибели мужа, ушла в бенедиктинский монастырь и в Кремону не вернулась.
Гварнери взял документы и прочитал:
- Антонио Бьянки, мастер по дереву «Гильдии мастеров Милана». София Бьянки, жена Антонио Бьянки.
- Теперь наши дороги расходятся, - сказал Великий Мастер. – Даст Бог, свидимся. Хотя искать семью Бьянки в Италии – это все равно, что иголку в стоге сена, нет, пожалуй, иголку среди миллиона одинаковых иголок.
- Прощайте, герцог, - Антонио подал Великому Мастеру на прощание руку.
- Прощайте, герцог, - Софи попрощалась и вставила в петлицу камзола Висконти маленький бутон белой розы.
Карета Великого Мастера покатилась дальше, по дороге на юг, ведущей в Вечный город….
Антонио и Софи, взявшись за руки, пошли по дороге на восток – в вечно цветущую Флоренцию…
Глава 21
Герцог Висконти ехал в Рим не потому, что хотел сообщить понтифику печальную весть о гибели Гварнери, а потому, что его звала Белая Роза. Ее голос Великий Мастер слышал постоянно, где бы ни находился, слышал даже во сне. Вначале звук был слабым, но со временем усилился настолько, что все остальные звуки мира утонули в нем и бесследно исчезли. Душа Висконти не просто слышала Голос, она желала его слышать, он овладел ей и наполнил счастьем.
«Тайники Ватикана – это склад редчайших ценностей со всего мира, но это не место для Белой Розы, - думал Великий Мастер. – Совершенное тело не должно лежать под землей, даже если там его надежно охраняют. Скрипка должна видеть солнце, ощущать прикосновения рук скрипача и звучать, звучать на полную мощь. Вечный сон в подвалах Рима – это не жизнь, а медленное угасание. Настоящая жизнь возможна только на свободе. Белая Роза, ты будешь звучать в прекрасном саду и дышать свободой. Я исправлю свою ошибку».
Не останавливаясь нигде в городе, карета следовала в Ватикан. На мосту через реку Тибр толпились люди. Висконти поглядел в окошко кареты: груженная мрамором повозка врезалась в телегу с овощами, и по реке плыли лук, салат и цветная капуста. Каменщик кричал на крестьянина, а крестьянин – на каменщика. Едва различая в потоках брани слова, люди пытались успокоить и примирить участников конфликта, но это только подивало масла в огонь: крестьянин и каменщик кричали еще громче, оставаясь каждый при своих интересах. Ситуацию разрешил полицейский: он оштрафовал виновников происшествия. Сумма, наверное, была достаточной, достаточной для того, чтобы конфликт был улажен, а мост освобожден от скопившихся на нем людей, повозок, телег и карет. Великий Мастер задернул шторку в окошке кареты и продолжил путь в Ватикан.
В резиденции Папы было тихо, настороженно тихо. За столом сидел секретарь и водил пером по бумаге. Для Великого Мастера действия этого человека были всегда большой загадкой: что можно постоянно и беспрерывно писать и переписывать, герцог не знал и, к своей радости, не желал знать.
- Доложите понтифику о моем приезде, - герцог обратился к секретарю.
- Вы кто? – спросил секретарь.
- Герцог Висконти.
- Вас вызывали?
- Нет, но у меня важный разговор.
- Сейчас, - ответил секретарь, продолжая сидеть за столом и производить записи.
- Если Вы меня не пропустите, то я пройду сам, - настаивал Великий Мастер.
- Сейчас…- повторил секретарь, поднялся со стула и медленным шагом направился в апартаменты Папы Римского…
- Его Святейшество примет Вас. Подождите минуточку, - сказал секретарь по возвращении и удалился из приемной по поручению понтифика.
Ждать пришлось недолго. Вместе с секретарем в приемной Ватикана появился и скрипач Себастьян.
- Его Святейшество ждет Вас, - с важным видом произнес секретарь и указал рукой на дверь.
Бенедикт XIV в кабинете был один. Великий Мастер ощутил провал во времени: этот день был настолько похож на тот мартовский день, когда он привез Белую Розу в Ватикан, что герцог невольно взглянул в окно: по синему небу плыли белые облака, а желтые листья на деревьях говорили о том, что на дворе не весна, а осень.
- Вы привезли мастера в Рим? – на весь кабинет раздался голос понтифика.
- Нет, Ваше Святейшество. Его в Риме нет, - ответил Великий Мастер и посмотрел на спокойное, почти каменное лицо понтифика.
- Тогда действуйте по плану. Или Вы уже решили проблему?
- Нет, святой отец, проблема решила себя сама. Дель Джезу сгорел, сгорел 17 октября в своей мастерской в Кремоне. Мастера больше нет.
- Жаль, мы так и не услышали, как звучит скрипка в руках ее создателя. Найдите остальные его скрипки. Ими должна владеть церковь, - Бенедикт XIV обратился к герцогу.
- Это невозможно: их разбросала судьба по миру, - возразил Великий Мастер.
- Вы говорили, герцог, что у скрипок дель Джезу неповторимый голос. Вот и ищите их по голосу.
- Разрешите, Ваше Святейшество, еще раз прослушать Белую Розу, вспомнить звучание скрипок Гварнери, вот и Себастьян уже здесь.
- Я думал, что мастер в Риме, и хотел направить к нему скрипача, но… наверное, Вы правы: скрипка должна прозвучать во второй раз. Отправляйтесь в тайник и принесите сюда инструмент.
Понтифик склонился над листком бумаги, что-то быстро написал на нем и отдал послание герцогу:
- Скрипач Себастьян поможет Вам…
Тайники Ватикана напомнили Великому Мастеру лабиринты под башней Торраццо, в которых блуждали души, избранные Ложей для тайной жизни и выходящие оттуда неофитами.
«Это мое новое посвящение», - рассмеялся про себя герцог, следуя вместе со скрипачом за отцом-служителем.
«Охранник» открыл одну из дверей. Великий Мастер увидел на полках множество скрипок разных размеров и разных оттенков. Белая Роза на фоне остальных инструментов выделялась перламутровым блеском и максимально светлой окраской. Себастьян указал на «белую» скрипку, служитель снял ее с полки и отдал герцогу Висконти.
Дорога назад была удивительно быстрой и незаметной. Великий Мастер прижимал к себе скрипку, укрытую от посторонних глаз бархатной тканью с гербом рода Висконти. Скрипач шел впереди. Когда коридор вывел из тайников наверх и подвел к широкой лестнице, ведущей в папские апартаменты, Великий Мастер толкнул Себастьяна и побежал к выходу, легко ориентируясь в поисках центральной двери. Скрипач упал на лестницу, а когда поднялся на ноги, то заметил, что герцога и след простыл. Себастьян поспешил в приемную и криком известил секретаря и Папу о краже.
- Поймать вора! - приказал понтифик, и Себастьян первым бросился искать грабителя…
Тайная полиция нагнала карету герцога на мосту: та лежала перевернутой, а бархатная ткань с гербом рода Висконти плыла по реке…
Глава 22
Прошло ровно полгода. Деревья сбросили листву и опять покрылись молодыми зелеными листочками. Путешествуя по Италии, герцог видел множество городов и местечек, но Сада, самого прекрасного Сада в них не было, и Великий Мастер продолжал путь дальше, забыв о Кремоне, о Великой Ложе, о родовом гнезде в Милане. Скрипка была в его руках, Белая Роза звучала в его руках, избрав его для себя, сделав настоящим скрипачом. Герцог выбрал новое имя, имя Лоренцо Фонтаны, и путешествовал под ним из города в город в поисках Сада Таинственной Красоты. Однажды Фонтана увидел его во сне. В Саду звучала симфония, а 12 уголков, 12 извечных тайн исполняли ее, добавляя в симфонию свое звучание, свою красоту. Скрипач видел, как лилии играли на скрипках, розы прикасались к клавишам клавесина, а ромашки ударяли в барабаны, видел, как музыку подхватили духовые инструменты, живущие в душах цветов-трубочек, выдувающих счастье и любовь. Красота, величие и радость переливались в симфонии, преображались в ней и становились бессмертными. Да-да, именно Бессмертие с его вечным цветением, вечной силой и молодостью звучало в Саду и делало всех жителей бессмертными.
«Красота бессмертна!» - это была та мысль, с которой Фонтана проснулся, та мысль, которая вот уже полгода вела его по дорогам Италии и согревала душу в холодные зимние месяцы.
«В землях Лацио тебя нет, - думал герцог-скрипач о Саде Таинственной Красоты. – В Италии много земель, я обойду их все, если понадобиться, но найду Сад, и скрипка заиграет в нем. Белая Роза обретет там свое место».
Земля Тосканы встретила Лоренцо Фонтана весенним теплом и надеждой на успех. Он вспомнил, как на этой солнечной земле с ним простились Антонио и Софи и, взявшись за руки, пошли на восток.
«Они счастливы, я знаю. Интересно, где они? Где они счастливы?»
Фонтана дотронулся рукой до петлицы в поношенном, истертом камзоле, где когда-то был маленький бутон белой розы, подаренный Софи на прощание. Цветок давно завял и незаметно выпал на одну из дорог Италии, но память навсегда сохранила его образ, сделав бессмертным. Скрипка лежала в мешке за плечами герцога и тоже была цветком – Белой Розой, Вечной Розой, неувядающей и существующей не в памяти, а в реальности.
- Где же ты, вечно цветущий сад? – спросил вслух скрипач и обратился к скрипке: - Подскажи!
Белая Роза ответила на просьбу голосами путников, идущих навстречу герцогу. Поравнявшись с ними, Фонтана услышал:
- Я вижу, Луиза вскружила тебе голову, - сказал один из путников другому.
- Я влюблен, мой друг, безнадежно влюблен, - ответил молодой человек.
- Тогда не теряй времени – проси руки Луизы у ее отца, и мы еще погуляем на твоей свадьбе.
- Романо – один из богатых купцов Флоренции, а я, кто я? Бедный студент.
- Да ладно, не вешай нос, что-нибудь придумаем.
- В любом случае я все равно вернусь во Флоренцию, - вздохнул влюбленный.
Путники пошли дальше, их слова уже не долетали до ушей герцога.
- Я вернусь во Флоренцию, - повторил Фонтана слова влюбленного. – Белая Роза, ты не против? Мы идем в вечно цветущий город…
- Флоренция, ты прекрасна, и красота твоя легка и вечна, - произнес скрипач, любуясь куполом Санта Мария дель Фьоре.
Лучи весеннего солнца пробежали по стенам собора и оживили его своим легким прикосновением.
«Солнце – это скрипач?! - удивился новым мыслям герцог. - Санта Мария дель Фьоре – это скрипка, большая скрипка, и ее создал мастер, настоящий Мастер, подобный Гварнери. Значит, собор может звучать? Звучать может все вокруг!»
Душа Фонтана ликовала: открытие было простым и гениальным.
«Мастер знал об этом?» - задал сам себе вопрос герцог и уже знал, что ответ не нужен.
Недалеко от Палаццо Питти, на перекрестке двух узких улочек Лоренцо Фонтана увидел вывеску «Игрушки для детей. Сувениры для взрослых. Магазин Антонио и Софи Бьянки». Герцог, волнуясь, открыл дверь. Зазвенел колокольчик, оповещая хозяев о новом покупателе.
Внутреннее пространство магазина светилось счастьем. На полках стояли деревянные фигурки животных, сказочных персонажей и ангелов, на полу – сундуки, шкатулки и вазы.
- Что Вам предложить, синьор? – герцог услышал знакомый голос, голос Софи.
- А Вы прекрасны. Вы стали еще прекрасней, чем прежде, - с восхищением произнес скрипач, любуясь красотой этой милой женщины, купаясь в сиянии ее лучистых глаз.
- Вы знали меня раньше? Синьор, но я не знаю Вас. Кто Вы?
- Сейчас мне кажется, что я знал Вас уже очень давно – целую вечность. Я скрипач Лоренцо Фонтана, скрипач из Милана.
- Скрипач из Милана? – сердце Софи застучало, голос слегка задрожал.
- Вы были в Милане, синьора? – спросил герцог.
- Да, один раз. Милан – прекрасный город, только немного шумный. Так что Вам предложить? – произнесла Софи и опустила глаза.
- Вашу улыбку, - ответил Фонтана.
- Я замужем, мой муж очень ревнив, и я люблю его. Купите лучше деревянную подковку на счастье. Я уступлю Вами ее за полцены.
- В Ваших руках любой предмет станет счастливым, - сказал герцог, снял мешок с плеч и развязал его.
В мешке Софи заметила скрипку, белую скрипку – и душу охватило радостное волнение. «Это она, Белая Роза! Как она попала в руки этого скрипача?» - вопрос чуть не вырвался из груди, но Софи промолчала.
Синьора, не отрывая глаз, глядела на скрипку. Герцог, заметив ее странное поведение, задал вопрос:
- Не подскажет ли мне синьора, есть ли во Флоренции сад, самый прекрасный Сад на земле?
- Не знаю, как насчет самого прекрасного Сада, но есть Сады Баболи, и они прекрасны по-своему. А зачем синьору сад? – поинтересовалась Софи. – Вы желаете купить цветы? На соседней улочке есть цветочный магазин.
- Нет, мне не нужны цветы. Моя скрипка, моя Белая Роза ведет меня в Таинственный Сад, чтобы зазвучать там, но где этот Сад, я не знаю.
- Белая Роза? Вашу скрипку зовут Белая Роза?
- Да. Взгляните на нее, синьора, это самая лучшая скрипка в мире.
Герцог-скрипач достал из мешка скрипку и провел по ней смычком. Белая Роза зазвучала и сама, а не скрипач, водила руками человека смычком по струнам. Звук был сильным и чистым.
- Вы правы, синьор, это самая лучшая скрипка в мире, - произнесла Софи спокойным голосом. – Возьмите. Денег не надо. Вы уже заплатили.
Софи протянула подковку герцогу, тот ее взял и громко, очень громко сказал:
- Передайте мою благодарность мужу. Я всегда восхищался и теперь восхищаюсь им. Белая Роза в надежных руках.
Фонтана спрятал в мешок скрипку и подковку и вышел из магазина. Колокольчик зазвенел во второй раз…
- Антонио, это был…
- Герцог Висконти, мое счастье. Я все видел: скрипка позвала меня. А он изменился. Скрипка изменила его. Он любит Белую Розу больше, чем я, ее создатель. Лучшей судьбы для скрипки я бы и не пожелал, - Антонио подошел к Софи, обнял ее и поцеловал…
…души влюбленных взлетели вверх, раскрылись розой и лотосом, закружились на волнах счастья и соединились навечно.
- Внутри каждой Розы Живого Огня живет Белый Лотос – Чистый Огонь. И он возвращается в Розу, чтобы обрести Бессмертие, Единое Бессмертие, - прозвучали слова Лотоса.
- Да будет! – произнесла Роза Живого Огня.
- Да будет! – подхватили цветы Сада Таинственной Красоты.
- Любящие бессмертны! – раздался Голос Создателя – и цветы, Роза и Лотос, объединились, как могут объединиться две противоположности, две грани Единого Целого, два Потока одной Силы, две Реки одного Океана…
Герцог быстро отыскал Сады Баболи. Его туда привела скрипка. Сад был прекрасным, но не внешняя красота имела значение. Великий Мастер был абсолютно уверен: это тот Сад – Сад Таинственной Красоты из его сна. Смычок прикоснулся к струнам – и Белая Роза зазвучала. Мелодия объединила небо и землю, прошлое и будущее, реальное и фантастическое и фонтаном вылилась из души скрипача на землю Флоренции.
- Счастье во мне! - закричала душа герцога. – Мастер был прав. Оно – неиссякаемый источник Бессмертия!
Рука скрипача все водила и водила смычком по струнам, скрипка все играла и играла, Голос Создателя звучал. В силе его звучания Висконти увидел Сад Таинственной Красоты и Белую Розу, занявшую в нем свое, центральное, место. Скрипка-роза была настолько прекрасной, настолько совершенной, что все цветы-инструменты приняли ее и полюбили, не скрывая своих чувств, раскрывая свои бутоны. Скрипка-роза звучала – солировала в одной большой симфонии, написанной Великим Мастером, но не Великим Мастером Великой Ложи Кремоны, а простым скрипачом Лоренцо Фонтана, абсолютно счастливым скрипачом…
Воронка подбросила меня – и я полетел вверх. Веревочная лестница, сотканная из лепестков туманной розы, все еще висела над Колодцем. Белые змейки-молнии пробегали по ней – возвращались в центр цветка, откуда исходили до моего «падения» вниз, на самое дно Колодца. Я ступил на лестницу и стал подниматься – плавно скользить от ступеньки к ступеньке. Тело-стебель и руки-ветви постепенно теряли свою цветочную форму, приобретая «черты» Непроявленного. Когда я достиг края Колодца, то переступил его и стал рядом. Веревочная лестница завертелась во времени и сплелась, вытянувшись в один прочный канат, продолжающий скручиваться и утончаться у меня на глазах. И вот уже туманная нить зигзагом молнии вошла в розу и закрыла ее бутон, спрятав в нем Сад Таинственной Красоты, розу-скрипку и бессмертные влюбленные души Антонио и Софи.
Я посмотрел в Колодец – времени в нем было достаточно. Я взглянул на Мир – он все тем же Колесом вращался вокруг Горы. Я знал, что в Колесе не хватает еще одной спицы, спицы, державшей Эпоху Цветов и мою форму-розу. Я огляделся вокруг – Гора изменилась: выросла в высоту и уменьшилась в ширину. Колодец остался в центре, но приобрел новый видимый образ – время стало вращаться в нем по часовой стрелке, скорость вращения возрастала. Моя рука ощутила тонкий предмет – на ладони лежал цветок – лотос-роза, единый в двух проявлениях, прекрасный в единой красоте. Я дал ему имя Лоза и положил у Колодца рядом с Бриллиантом.
Посмотрев на Лозу и Бриллиант, я осознал, что и вторая форма уже со мной и что она вмещает Голос и является прекрасным инструментом, способным менять даже самый чистый бриллиант – основу для Мироздания…
…Лоза обвила Колодец, а новые побеги пустила по дорожкам, идущим от центра Горы в Мир. Гроздья-плоды наполнил не сок и не время, а свет, чистый свет Бриллианта: вторая форма «раздробила» первую на миллионы образов, сохраняя при этом ее первозданный облик. Внутреннее пространство Горы осветили бриллианты-виноградины, заняв в нем свое место.
Я прикоснулся к Лозе руками – и та ответила звоном бриллиантов и зазвучала совершенно новым звуком, который слышал только я и только внутри Горы. Я знал, что вот-вот проявится мое Мироздание, с иным сознанием и иными формами Бытия, но что-то еще мешало ему или чего-то еще не хватало…
«Чего не хватает? Камень отдал Любовь и Свободу, цветок – Красоту и Бессмертие. Нет Силы, проявленной в чистом виде, Силы, все знающей и всем владеющей, преходящей и восстанавливающейся, Силы, управляющей прошлым и будущем и вечно живущей в настоящем!»
Да, ее я отлично помнил в одном из своих «снов». Тогда Сила то жаром, то холодом разливалась по жилам, сотворив новые видения новой Эпохи – яркие, стремительные, захватывающие, создающие тайны и загадки и требующие их немедленного раскрытия.
Какая форма, какая земля вместила мою Силу? Что будет третьим у Колодца Времени? В измененной Горе не было ответов, и тогда я вновь приблизился к Колодцу. Вода-время закипела в нем, и легкий пар заклубился в центре. В густом тумане стали появляться знаки и символы. Они раскрывали свою суть на моих глазах и растворялись в белой пелене, чтобы возникнуть вновь, изменив смысл существования, но не изменив видимых очертаний.
Когда из тумана показалась широкая Ладья, я ступил на нее и поплыл по времени, перекрещивая горизонтальную линию вертикальной, загибая их концы и вращая сначала по часовой, а потом против часовой стрелки. Стены Колодца исчезли – их сокрушила Сила. И в этой Силе, вычеркнув из памяти все, произошедшее ранее, закружилась Ладья с одним единственным пассажиром – Непроявленным, мной, живущим в центре Горы и переросшим ее…
Форма 3. Эпоха Знаков
Глава 1
Книга Бытия была раскрыта. У нее не было страниц. Она представляла собой Первый Проявленный Мир, тонкий и едва различимый на фоне Первозданного Света и Первозданной Тьмы. В этом Мире Рукой Создателя были «записаны» все образы, уже воплощенные или ждущие воплощения, образы-символы, образы-знаки, несущие информацию и стремящиеся ее реализовать через видимую игру видимых очертаний.
Все в этой Книге было соразмерным, все было гармоничным, и Великий Покой исходил из «страниц», Покой, свойственный Сильному Разуму, будоражащий Мятежную Душу. Все в этой Книге было вечным, и все имело свой конец, как когда-то имело и начало. Знаки, сыгравшие до конца свою роль, какой бы бессмертной она ни была, перерождались или «вычеркивались» Рукой Создателя из Бытия, попадая в Небытие, поглощались последним, возвращая Свету – свет, а Тьме – тьму. На месте старого знака появлялся новый и занимал место в Книге, отведенное только ему и только им же.
Иногда знаки проживали свою жизнь в Книге Бытия в гордом одиночестве, иногда – в группе «единоверцев», но всегда – в сопричастности к жизни других – Всеобщей Жизни. Знаки знали о единстве всех жизней, но старались молчать об этом, будучи полностью уверенными в своей уникальности и значимости. Но именно эта уникальность и делала знаки «равными», «бесстрастными» и в своей простоте гениальными. Именно эта гениальность давала возможность прожить в одной жизни миллионы собственных проявлений, ощутить миллионы оттенков мыслей и чувств, воссоздать общую картину Мира внутри себя и раскрыть всего лишь одну его грань.
Книга раскрыта. Я мысленно «листал» ее, погружаясь все глубже и глубже, и тонкие образы-знаки не казались мне уже такими тонкими. Я читал Книгу Бытия и находил там ответы на многие вопросы, поставленные судьбой и представлявшиеся некогда неразрешимыми. Книга говорила со мной – предлагала новые знаки и символы, которые старались занять место за пределами Бытия – в моем Непроявленном Сознании. Образы-символы животных, растений, рукотворных объектов, геометрические знаки и знаки-числа мелькали у меня перед глазами, выстраивая полную Картину Бытия и разрушая ее.
Каждый символ был открыт передо мной, каждый символ был раскрыт мной. Каждый нес в себе только ему одному свойственную информацию и неразрывной невидимой нитью был связан с остальными. Я хотел смотать эту нить в один клубок, как когда-то подобным клубком разгадал тайну Каменного Мира, но нити меня не послушались и выпрямились в одну тонкую линию. Тогда я захотел натянуть нить, как когда-то натянул струны скрипки-розы, но нити разорвались и взлетели вверх, словно белые птицы с большим размахом крыльев.
«Знаки – это не камни. Знаки – это не цветы, - думал я. – Они воплощение четкости, краткости, логики. Они порождение Разума и его составляющие. Кто начертал вас? А главное – зачем? Ведь вы всего лишь сгустки Бытия, спроецированные на один большой экран, отражающий вас, как зеркало. Зеркало?.. Проявленный Мир как зеркало. А Книга Бытия – это Настоящий Мир? И знаки здесь куда как реальней, чем те, что обрели плотное тело при своем окончательном воплощении».
И в подтверждение моих мыслей символы вспыхнули, как звезды на темном небе, и предложили мне перо, чтобы я записал в Книгу свой знак. Я перо взял, даже дотронулся им до «страницы», но писать не стал: Книга Бытия была не моей. Я мог только выбрать уже существующий знак и воплотить его своим вхождением.
Символы молчали. Они не предлагали себя, будучи самодостаточными. Я сам делал выбор, невольно вспоминая Бриллиант и Лозу – формы, оставленные вместе у Колодца. Выбор сделать было трудно, так как каждый знак своей открытой простотой притягивал внимание к себе и только к себе, захватывал разум в плен и требовал абсолютного подчинения и исполнения его воли.
Я задумался: «Я не могу поставить свой знак в чужой Книге и не могу сделать окончательный выбор. Что же делать? Зачем я спустился в Колодец? Чтобы вспомнить очередной «сон», сон, воплощающий Силу. Значит, и искать нужно знак, максимально концентрирующий Силу и воздействующий ей на все Бытие».
Я стал пристально всматриваться в символы и уже не познавал их, а скорее чувствовал и пропускал через себя. Знак за знаком, символ за символом «просеивались» моим разумом и не задерживались в сознании, не доходя и до первых ступеней подсознания.
Образы-символы животных и растений первыми выпали из поля моего зрения. За ними – образы-символы рукотворных объектов. Знаки-числа попытались задержаться в сознании, подбрасывая мне решение задач, выдуманных исключительно для ответов, но им я мысленно сказал «до свидания» и распрощался, не жалея о содеянном. И только геометрическая символика остановила меня – мое быстрое продвижение по «страницам» Книги Бытия. Линии, прямые и изогнутые, круги и сферы, треугольники, пирамиды и конусы, квадраты и кубы, кресты и звезды говорили со мной, но не Голосом, а Силой. Среди всей этой пестрой геометрической картины я уловил сильный выброс и зов. Не раздумывая, перевернул книжную «страницу» и удивился: знак Свастики занял весь лист и дышал Силой.
«Это он – моя третья проявленная форма. Знак Силы, использованный и воплощенный мной».
Я прикоснулся к Свастике невидимой рукой и вошел в нее всей своей Непроявленностью. Время вошло в Книгу со мной вместе – и знак повернулся один раз, второй, третий…
Свастика вращалась – вращалась против часовой стрелки…
Глава 2
Все знаки, все символы устремили свой взор на меня, и я услышал их мысли:
«Кто он?»
«Откуда в нем столько силы?»
«Никогда еще Свастика так быстро не вращалась».
«Смотрите же, смотрите, Свастика меняется!»
Я не мог видеть, будучи уже знаком, собственных изменений, но ощущал их, дышал ими, жил ради них.
Свастика правой руки, передающая круговорот Вселенной и символизирующая нерушимый Небесный Закон, покачнулась, изогнутые линии удлинились, став равными половинным частям креста. Знак вспыхнул, непобедимым огнем повернулся на 45 градусов против часовой стрелки и «застыл», как может «застыть» Огонь Творения, из которого возникла Вселенная.
- Инглия! Чистый творящий Огонь! – услышал я не мысли, а слова. – Нет тебе равных!
«Нет тебе равных», - слова прозвучали во мне еще раз, и я ощутил себя Безграничной Силой, Силой, которой подвластно все, подвластна Книга Бытия с ее вечными знаками и вечными символами.
- Я был здесь раньше? Я существую вечно? – обратился я к «жителям» Книги.
- Твой знак был всегда. Ты его «начертал» во сне. Инглия, нет тебе равных! Мы ждали тебя. Измени Книгу! Дай нам новый смысл Бытия! Прикоснись к Бессмертию и забери его! Мы начнем все сначала. Ты Рука Создателя! «Запиши» в Книгу новую Жизнь: только тебе она подвластна.
«Я Инглия – Творящий Огонь», - повторил я про себя слова знака-звезды и произнес:
- Я меняю смысл Бытия! Я меняю знаки и символы! Отныне половина из вас будет созерцать Жизнь, наблюдая за Новыми Небесами и Новыми Мирами, и жить на земле по имени Агарти. Другая половина будет менять Жизнь, устремляя ее к Новым Небесам и Новым Мирам, и жить на земле по имени Шамбала. Я создаю Новые Земли!
Новое вращение Свастики было стремительным. За промежуток, равный вдоху-выдоху, я прошел все «страницы» Книги, передо мной возникли тысячи знаков, и они менялись у меня на глазах под воздействием Силы вращения, искажаясь от боли, приобретая новые черты и новую жизнь. На последней «странице» я остановился и взлетел – поднялся над Книгой Бытия, но закрывать ее не стал, наоборот, раскрыл ровно на середине. Правая сторона стала землей по имени Агарти, левая – землей по имени Шамбала. Между ними – линия, граница, Река, воды которой смешивали две силы и были источником для двух земель.
Я посмотрел направо. Агарти была прекрасной. Шар, наполненный чистым светом, находился во чреве земли и был защищен от воздействия любой силы, любой мысли, так как вся сила, вся мудрость Бытия вмещались в нем и не выходили за пределы Агарти. В центре Правой Земли росло дерево, в нем была сосредоточена жизнь нового мира. От него и к нему вели тропы, утоптанные паломниками и служителями культа Агарти – культа Луны, Перерождения и Созерцания. На зеленых пастбищах мирно паслись овцы и коровы. Трудолюбивые пчелы собирали нектар, а тюльпаны и розы раскрывали перед ними свои лепестки. В полноводных реках плавали рыбы и черепахи, в зеркальной глади воды отражались гордые красавцы-лебеди. Павлины прохаживались вперед-назад в полном восхищении от собственной красоты. В небе парили белые птицы, отправляя на землю с вестями меньших братьев – белоснежных голубей. Аромат сосны и ели насыщал северное пространство Агарти, а на юге виноградные лозы оплетали колонны, устремленные в подземные небеса. На западе спали камни и во сне видели загадочного единорога, рог которого сиял бриллиантовым блеском. На востоке беспрерывно вращалось Золотое Колесо, Колесо видимых и невидимых Судеб, оберегаемое двумя грациозными ланями с прекрасными, но испуганными глазами. Подземное солнце освещало Шар изнутри, отчего он казался таким светлым и чистым.
Мир Агарти – это Мир Блаженства и Покоя. Он был создан мной для Созерцания и Молитвы, сулящих Гармонию и Нирвану.
Я опустился на Правую Землю. Теплый дождь омыл луга и долины. Ручьи понесли с собой радость встречи и прохладной надеждой разлились по четырем сторонам света, соединяя север и юг, запад и восток. Дерево Жизни зацвело. Цветы были небольшими, белыми и пахучими. Все жители Агарти вдохнули аромат Жизни и забыли навсегда о прошлом, о существовании в Книге Бытия вообще и на отдельной ее «странице». Правая Земля «ожила» до предела и осталась в таком «предельном» состоянии навечно, в состоянии вечного роста, вечного цветения, вечного плодоношения. Подземное солнце Агарти выпрямило лучи и охватило ими весь Мир – обняло Правую Землю тонкими руками и навсегда оставило в своих объятьях.
«А как же Луна? – подумал я. – Как же ее верные служители? Все тайны Агарти освещает солнце, и они перестают быть тайнами. Но ведь Луна не просто Мир Отражений, она еще и символ Перерождения, Возобновления. Только Луна имеет темную и светлую стороны на Правой Земле. Значит, и жители Агарти, верящие в двоякое светило, также темны и светлы, как оно. Они также любуются «светлой» стороной Жизни и скрывают «темную» от посторонних глаз и от самих себя».
Я обратился к Солнцу:
- Бессмертный источник света, поделись властью с ночным светилом, обогрей его лаской и дай шанс проявить себя. Усни на одну-единственную ночь, чтобы жители Агарти раскрыли самые темные тайны, переродились и поверили в чудо изменений и твое возвращение. Я Инглия, я творю эту ночь и называю ее Ночь Изменений. Ее хозяйкой, ее королевой будет Луна, и она будет решать продолжительность Ночи, как Солнце решает продолжительность Дня.
Свастика совершила полный оборот, и на западе, там, где спят камни, на небе появилась Луна, невидимая для жителей, но видимая для Солнца. Она широко открыла глаза, удивилась красоте Агарти и стала ее Тайной Печатью, Источником Вдохновения и Светлой Печали.
Я обошел всю Правую Землю и оставил на ней «следы». На севере воздвигнул Алтарь, чтобы на нем сгорели все желания, на юге – пирамиды, чтобы скрыть в них тайны Познания, на западе установил чашу, чтобы пить из нее мудрость Бытия и наполнять ее мудростью Агарти, на востоке – зеркало, чтобы видеть в нем прошедшие и грядущие события.
Вернувшись в центр, к Дереву, я сотворил возле него колодец, но не тот Колодец Времени, из которого явился в Мир Знаков, а колодец, вода которого утоляла жажду открытий и «погружала» в состояние Просветления – Вечной Нирваны для Сильного Разума. Каждый житель Агарти по необходимости мог зачерпнуть воды из этого колодца и остаться навсегда Просветленным, как и вся Правая Земля.
- Останься с нами, Инглия, - услышал я голос Полярной Звезды. – Агарти – твоя земля. Не покидай нас!
- Да, Агарти – моя земля, моя Правая Земля, но есть и Левая Земля. Это Шамбала, и ее жители ждут меня, - ответил я на призыв Звезды и взлетел над Книгой Бытия.
Я посмотрел налево. Шамбала была неприступной. Высокие горы вознесли ее над землей и скрыли в облаках. Над облаками я увидел ведущую вверх широкую лестницу, по обе стороны которой восседали львы с золотыми гривами. Звери молча пропустили меня вперед и исчезли в белой пелене облаков вместе с широкой лестницей и высокими горами. Я оглянулся – позади меня ничего не было: только порывы ветра и языки яркого пламени, раздуваемого этими же ветрами. Я сделал шаг – впереди ничего не было: только сильные порывы ветра и огромные языки яркого пламени, танцующие с ветром один стихийный танец.
«Так вот ты какая, Левая Земля, Земля без опоры, без основания. Все в тебе огонь, и ты сама Проявленный Огонь. В тебе иная Сила – Сила не Молитвы и Созерцания, а Сила Разрушения, Движения, Сила Нерушимой Свободы. Ты, Шамбала, над Миром, и Мир в тебе. Кто же выбрал тебя, Левая Земля? Кто может жить в Вечном Поиске и Вечном Движении, в Вечной Борьбе и Вечном Разрушении, без земли, но на Земле, без одной общей формы, но в проявлении промежуточных форм?»
И как ответ на мой мысленный вопрос в огне Левой Земли возник Город, стены которого пламенели и гасли, гасли и пламенели. Сияющие Ворота, выкованные из белого огня, открылись и пропустили меня во внутренний мир Шамбалы. Это были не улицы и не площади, это была еще одна Земля, как и Земля Агарти, но не заключенная в Сфере, а живущая вокруг Сферы, «вывернутая наизнанку». Также «вывернуты наизнанку» были и жители Левой Земли: они не имели светлой и темной сторон, они были «оголены» огнем, прошли сквозь огонь и стали его вечными носителями.
Я вошел в Шамбалу. Земля была зыбкой, она могла удержать только огненное существо. Тот, кто имел плотное тело, сгорал или падал в реку, разделяющую Миры.
- Инглия! – услышал я рык тигра за спиной.
- Инглия! – эхом отозвался рев медведя.
- Инглия! – прошипела змея.
Шипение подхватил волк и завыл:
- Ин-гли-я! Ин-гли-я!
Звук полетел в небо и «осел» на крыльях орла, парящего над Шамбалой в потоках огненного света.
- Творящий Огонь в Шамбале! – закричал ворон и разнес весть по всему Миру.
- Творящий Огонь в Шамбале, – шумели кронами деревья.
Клены передавали известие друг другу, кивали огненными верхушками в такт порывам ветра и проводили радость от зыбкой земли до бесформенного неба. Небо собрало радость в облака и направило в «центр» Шамбалы – в океан, из глубин которого поднялся над водой Лотос, раскрылся и превратился в Лучезарный Храм для Инглии, Храм, вобравший в себя Силу Шамбалы, став для Мира Незаходящим Солнцем. Из Храма на огненных колесницах выехали Боги, огненные ликом и пламенеющие сердцем. Они приблизились ко мне. Я ударил молниями – и тогда Боги сошли с колесниц и стали вокруг меня. Я заглянул им в глаза, сияющие Истиной и Верой, я заглянул им в сердца, бьющиеся в ритме Левой Земли, задающие ритм. Я объединил эти глаза и эти сердца Творящим Огнем – и Боги превратились в зеркала, отражающие всю Левую Землю, Реку, соединяющую две «части» Книги Бытия и даже Агарти – Правую Землю, иной для Шамбалы Мир. Все отразили зеркала, но не отразили меня. Я еще раз заглянул в них, опять попытался найти свое отражение, но вновь увидел Книгу и ее жителей, но не увидел себя.
«Кто я здесь? Знак, преобразивший Книгу? Да. Знак, ожививший Агарти? Да. Знак, наделивший Шамбалу несокрушимой Силой? Да. Невидимый знак, незримый. Меня нет в застывших формах Агарти, меня нет в условных очертаниях жителей Шамбалы. Я Инглия, Непроявленный для Проявленного и Проявленный для Непроявленного».
Я посмотрел на Богов, Храм, на бесформенное небо Левой Земли. Свастика совершила полный оборот – и Храм ушел на дно океана, оставив над водой Солнце, давшее Шамбале Вечный Полдень, Полдень с его кипящей энергией Жизни и неукротимой силой Превращения.
«А как же те, в ком появится желание проявить действие, ощутить Конечность Бесконечного, увидеть Мир и отразить его?» – подумал я и обратился к Солнцу:
- Бессмертный источник света, опустись на один-единственный день в глубины океана, поделись своей властью с огнем, заключенным в каждом жителе, дай возможность каждому подняться над землей и «застыть» на один день, превратившись в Источник Бессмертного Света для себя. И пусть каждый, став светилом, определяет продолжительность этого дня для себя сам, но в согласии с Миром, в согласии с тобой, Солнце Шамбалы!
Я обошел всю Левую Землю и оставил «следы»: в небе парили грифоны, зажигали факелы от Бессмертного Источника и приносили к птицам, сгорающим в нем и обретающим новую жизнь; на зыбкой земле появились драконы, извергающие Огонь Зарождения, и кентавры, разящие разум острыми стрелами новых открытий. В «центре», у восходящего и заходящего Храма я поместил щит и меч для того, кто жаждет овладеть Силой, кто услышал ее Зов и поднялся из Огня или Реки, чьи воды «мертвы» для сознания Шамбалы.
- Останься с нами, Инглия! – услышал я голос Огненного Ветра. – Шамбала – твоя земля. Не покидай нас!
- Да, Шамбала – это моя земля, моя Левая Земля, но есть еще и Срединный Мир, Мир между Землями. Там живут те, кто ждет меня, - ответил я на призыв Огненного Ветра и взлетел над Книгой Бытия.
Река была полноводной и темной. С высоты мне даже показалось, что в Срединном Мире нет ни огня, ни света, что вода, как броня, не пропускала их и тем самым лишала источника Жизни речных обитателей. Вода в Реке была малоподвижной, а тьма, исходящая от нее, настораживала, поэтому я назвал Срединный Мир Мертвой Рекой, из которой нельзя было пить ни жителям Агарти, ни жителям Шамбалы. Но именно Срединный Мир, именно Мертвая Река соединяла и разделяла Правую и Левую Земли, смешивала две силы и была третьей, возникшей от смешения двух, непохожей на «родителей».
«В Мертвой Реке должны жить те, кому не нужна жизнь, - решил я и задумался: - Что же это за состояние, в котором нет жизни?»
Чтобы постигнуть Срединный Мир, я ступил в Реку. Вода была холодной и прощупывала ледяными пальцами мое разгоряченное в Шамбале тело, которое быстро остывало, и только воспоминания о Правой и Левой Землях не давали ему замерзнуть, поддерживая еле тлеющий уголек, унесенный в Мертвую Реку со «страниц» Книги Бытия. На речной поверхности никого не было. Время от времени пролетали белые гуси: несли вести из Агарти в Шамбалу и с ответными вестями возвращались обратно.
«Над водой нет ни одной формы Бытия, значит, они в глубинах. Значит, жители обитают на дне», - догадался я и нырнул.
Мертвая Река сдавила меня со всех сторон, и я стал задыхаться. Вдруг рядом услышал чье-то дыхание и ощутил, как чьи-то руки тянут меня на дно. Я посмотрел во тьму: молодая русалка увлекала меня вниз, на затонувший корабль. Я не сопротивлялся: я знал, меня ждет Мертвая Река, знал, что меня ждут ее жители. Когда ноги коснулись речного песка и я сделал несколько шагов, то заметил, как преобразилось мое тело – засияло на полную мощь и озарило Срединный Мир. Когда же я ступил на затонувший корабль, то солнце вырвалось из моей груди и повисло над обломками судна, покрытого плотным слоем зеленого ила. Солнечный свет исходил от Бессмертного Источника, но осветить всю Реку не мог, мог только помочь тому, кто стал на путь просветления.
В новом для Реки состоянии полусвета и полутьмы, состоянии Вечных Сумерек я различил видимые формы жителей Срединного Мира: больших и маленьких собак, лающих то направо, то налево; рыжих, белых и черных лошадей, перевозящих через Реку живые души; бородатых козлов и свирепых вепрей; шустрых ящерок, зарывающихся в песок, и страусов, прячущих в песке головы при малейшем намеке на опасность.
Я стоял на корабле. Косяки рыб проплывали мимо, дельфины смотрели на Глубинное Солнце умными глазами, акулы широко раскрывали пасти и лязгали челюстями, ища в Мертвой Реке мертвую добычу.
«Странный этот Мир, похож на подводный мост, длинный и узкий, огибающий Сферу Агарти, лежащий ниже уровня первых гор Шамбалы. Центра в нем нет, если не считать срединную линию между сторонами, протяженную на весь Мир. Кто меня здесь ждал, и как я могу изменить жизнь тех, кому она не нужна?»
Последний вопрос произнес я вслух – и воды Мертвой Реки пришли в движение. Жители столпились на мосту, дрожа от страха быть раздавленными и унесенными речной стихией. Белые крылатые создания из Мира Агарти утешали их, а огненные, едва заметные представители Мира Шамбалы пытались приостановить движение воды, но ничего не получалось, ведь источником вращения был я, Инглия, Первый Творящий Огонь.
Мертвая Река раскачала мост и сбросила на дно всех жителей Срединного Мира вместе с белыми и огненными существами Правой и Левой Земель Книги Бытия. Все оказались на дне, но никто не утонул, так как утонуть в стоячей воде было просто невозможно.
Свастика совершила полный оборот. Каждый житель в Реке изменил свое местонахождение, доверившись бурным потокам воды в верхних слоях, покорившись судьбе в нижних. Обретя новое место, знаки и символы не изменили значения – они по-прежнему оставались в Мертвой Реке, да и Агарти, и Шамбала были для них по-прежнему чужими.
Уставшие от осмотра новых мест, жители Реки уснули и увидели странный сон…
… Мертвую Реку осветило яркое Солнце – и Вечная Ночь стала Вечным Днем. На мосту появились Весы. На них каждый мог взвесить страдание и боль, радость и счастье. Весы качались, равновесия не было: чаша боли перевешивала чашу радости.
- Жители Срединного Мира, - раздался голос на всю Реку. – Поищите радость внутри себя и положите ее на Весы, чтобы чаша радости стала равной чаше боли и в Мире наступила гармония.
Послушные знаки и символы просмотрели все свои дни, все минуты и секунды, и нашли в них радость, но не чистую, а в смеси с надеждой, утешением и восторгом, и отдали ее на Весы. Равновесие не наступало: боль по-прежнему была тяжелей радости. Тогда луч Солнца дотронулся до чаши радости – и Весы остановились: Срединный Мир достигнул середины. Вздох облегчения облетел Мертвую Реку, поднялся к яркому светилу и превратил его в Колесо.
Колесо повернулось один раз, второй… и «село» на верхнюю срединную точку Весов, и осталось там навсегда…
Мертвая Река проснулась, но не День был вокруг и не Ночь, а Вечные Сумерки – знак Вечного перехода и Вечного Ожидания.
- Инглия, останься с нами, - сказал Белый Пегас. – Срединный Мир – это твоя земля. Мы построим для тебя корабль – и ты поплывешь по Реке. Не покидай нас!
- Да, Мертвая Река – это моя земля, Земля между Мирами, но выдержит ли она мое вечное присутствие, присутствие Первого Творящего Огня?
- Мы отразим тебя наоборот: ты будешь черным и повернешься вправо, чтобы внести в Мир изменение и вечно напоминать о победе Сил Света над Силами Тьмы.
Речь Пегаса звучала так убедительно, что я невольно поверил в Силу новой Свастики, ответил «Я подумаю», поднялся над затонувшим кораблем, над Рекой и взлетел над Книгой Бытия…
Взлетел высоко, так высоко, что Книга превратилась в квадрат, а затем – в точку. Все вокруг меня сияло, переливалось и своим светом, своей жизнью затмило Книгу Бытия, насыщая мое знаковое тело силой. Сила вращала меня, сила возносила. Между мной и Книгой натянулась тонкая, но прочная нить. Ее можно было разорвать, но для этого потребовалась бы вся сила, идущая из пространства и входящая в меня, а также сила, исходящая из меня в это же пространство и бегущая по нити в Книгу. Я готов был отдать силу, но было одно «но», и оно заключалось в ответе на вопрос «Куда?»
«Куда попадет после отрыва мое знаковое тело? Что за пространство вокруг? Есть ли выход из этого пространства к Колодцу? Может, это все только сон, очередной сон?» - эти вопросы я задавал сам себе, чтобы найти один-единственный ответ, но ответа не было, а было сияющее пространство вокруг и тонкая нить между мной и Книгой – едва заметной точкой Бытия.
Я стал жадно всматриваться в пространство, пытаясь ощутить его природу, раскрыть его истинную суть. Пространство уловило мое пристальное внимание и ответило тем же, высветлив и без того «светлые» тайны сияющего мира, в котором ярким огнем пламенели Суасти, Солонь, Посолонь, Чароврат, Фаш, Агни, Коловрат – все значимые виды одной Небесной Свастики. Я осознал, что пламенею, пламенею так, как они, но под своим именем – именем Творящего Огня, Прародителя Вселенной, Инглии. Я осознал, что я вид, «часть» Великой Свастики, что, разорвав связь с Книгой, я вернусь в свой исток, из которого вышел с одной целью – никогда не возвращаться назад. Я осознал, что пространство вокруг – это мой мир, мой внутренний мир, и я сам создал его, наполняю силой и возвращаю силу обратно. А это значит, что рвать нить нельзя, что я натянул ее для того, чтобы выйти из внутреннего пространства, забрать знак к Колодцу, постигнув его силу. Для этого я менял Книгу, для этого я проходил Агарти, Шамбалу и Срединный Мир и взлетел для того, чтобы сделать выбор, окончательный выбор, сделанный еще в Горе, в «теле» Непроявленного.
- Знаки! Знаки Великой Свастики! Я обращаюсь к вам! Пламенейте, освещайте пространство. Я ухожу: Вселенная создана. Вы будете жить в ней, менять, расширять и вращать ее. Я ухожу: это мой выбор. Буду ли я творить новую Вселенную? Это решит тот, кто сейчас во мне, тот, чьим голосом я говорю, тот, кто управляет моей силой, тот, к кому я стремлюсь. Знаки Небесной Свастики! Я разрываю нить, но не с Книгой, а с вами! Я возвращаюсь в Бытие! Там мы встретимся, встретимся на Арене Битвы между Жизнью и Смертью. Книга оттолкнет меня, а вы забудете.
Знаки Свастики на мгновение погасли, но пространство по-прежнему сияло: моего света было достаточно, чтобы осветить его. Удивившись, знаки вспыхнули вновь, приняв мое решение, согласившись с ним.
Я летел вниз – Книга приближалась: точка стала квадратом, а квадрат – Мирозданием. Справа от меня была Агарти, слева – Шамбала, тонкая узкая полоса-Река соединяла, «скрепляла» их. Я задумался: «Куда упасть?»
- В Мире Агарти я буду Вечным Знаком Созидания и Просветления, в Мире Шамбалы – Вечным Знаком Разрушения и Борьбы. В двух Мирах я буду Вечным Богом. В Мертвой Реке я буду Временным Знаком и праведников, и грешников, в Срединном Мире я буду Временным Человеком, - сказал я себе и сделал выбор во второй раз: упал в Мертвую Реку, Срединный Мир, а достигнув дна, крепко «стал на ноги».
Глава 3
Тибет. Трансгималаи. Подножие горы Кайлас. 1907 год.
Свену сегодня не спалось: причина была не ясна, но что-то лишило его сна и заставило выйти из палатки. Свежий ночной воздух приятной прохладой коснулся лица. Дышалось свободно и легко. Над головой было чистое звездное небо, в темноте белела вершина горы Кайлас, освещенная сиянием полной Луны. Тишина царила вокруг, всеобъемлющая и настораживающая. Что-то было не так в этой непостижимой для человеческого сознания тишине. Свен прислушался: ни звука шагов, ни шороха травы, ни завывания ветра. Путешественник задержал взгляд на горе, величественной даже в темноте.
«Местные жители считают тебя Священной Горой, Великой Снежной Горой. Ты же мне напоминаешь пирамиду, лестница которой ведет в небо, хотя ступени уже не видны: их стерло время и укрыло снегом».
- Кто создал тебя, Канг Римпоче? Какая сила заключена в тебе? – спросил Свен Гедин у Кайласа.
Гора не ответила. Кайлас молчал, грозно смотрел издали на путешественника, как будто прятал в тишине тайну, невидимую, но существующую в свете Луны. Свен повернулся к горе спиной – легкая дрожь пробежала по позвоночнику и по ногам ушла в землю.
Задрожала земля.
Гедин услышал странный звук, доносящийся из земных глубин, звук далекий и приглушенный.
Звук постепенно нарастал и приближался. Свен нагнулся к земле и прислушался: удары в барабаны повторялись и создавали определенный ритм, четкий и безошибочный. Гедин посмотрел по сторонам. Никого не было. Американские исследователи спали в палатках, из одной палатки даже доносился сильный храп. Темное небо над головой, усыпанное звездами, молчало, как молчал Кайлас, создавая иллюзию Великого Безмолвия. Говорила только земля, и ее слова-удары этой ночью слышал один-единственный человек – Свен Андерс Гедин, шведский журналист и писатель, путешественник и географ.
Когда звук достиг поверхности земли, человеческое ухо уловило призыв:
- И-ди впе-ред! И-ди впе-ред! Во-да зо-вет! Во-да зо-вет!
Свен робко сделал шаг, за ним второй. Третий шаг был уже более уверенным, а четвертый породил остальные – быстрые и целенаправленные. Человек уже не шел, а бежал по направлению зова, звучащего в голове, бежал долго и упорно, бежал настолько быстро, что пространство исказилось перед глазами, вытянувшись в длинный и узкий коридор, в конце которого вспыхнул яркий свет и погас, уступая место свету полной Луны и мерцающих звезд.
Журналист не заметил, как оказался у озера. Вода, словно зеркало, отразила звездное небо и на мгновение застыла. Сердце Свена сжалось, а мысли, неразличимые разумом, лавиной вырвались из сознания и обрушились на воду. Озеро пришло в движение – волны покатились от берегов к срединной точке, образовав круг, в центре которого вверх фонтаном взлетел столб воды и четырьмя лепестками раскрывшегося лотоса упал на водную гладь. Лепестки лотоса превратились в тонкие линии и загорелись. Огненный крест пылал на воде. Свен увидел, как линии креста преломились на концах влево, как крест стал свастикой и начал свое вращение – вращение огня на поверхности земного озера. Обороты увеличивались, и вот уже огонь заключил воду в кольцо. Свастика превратилась в колесо – механизм, вращаясь, поднял силу глубин со дна озера и вознес в небо.
Свен бросился в озеро и поплыл в центр свастики. Вода не препятствовала его движению, вода притягивала его к срединной точке, управляя и телом, и разумом человека.
В центре озера огонь «схватил» Свена и швырнул на дно, в темноту, в неизвестность. Человек, не осознавая происходящего, доверился силе вращения, смирившись с обстоятельствами, покорно опускаясь в водные глубины. В голове возник образ Священной Горы, а ноги ощутили каменное дно и оттолкнулись от него.
Свен стрелой вылетел на поверхность озера и жадно стал глотать воздух, наполняя им грудь, сдавленную водной стихией. Озеро подхватило тело человека и удержало на своих «крепких руках». Гедин успокоился и поплыл от центра к берегу по темной воде, отражающей звездное небо и Луну. Огня не было, вращения не было, свастика исчезла, как будто ее никогда и не было на поверхности озера Манасаровар, как будто все произошедшие было всего лишь плодом разгоряченного богатого воображения писателя. И только нарастающая сила в теле и ясность в мыслях говорили о том, что все-таки что-то произошло, и это что-то не умещалось в рамки логических объяснений, хотя именно их предлагало и требовало.
Свен вышел на берег и пошел в сторону лагеря. Ноги сами летели над землей, а душу переполняла радость, великая, как Кайлас, чистая, как снег на горной вершине. Гедин возвращался к людям по зову сердца, на которое эта ночь поставила печать – печать Инглии. Возвращался так же стремительно, как и продвигался вперед. Радость вела его, радость открыла ему глаза и тотчас же «ослепила»: Свен не видел, как на темных водах соленого озера смерти Ланго Цо появился черный коловрат и сделал полный оборот по часовой стрелке, окрасив воду в красный цвет.
Глава 4
«Никто из смертных не смеет взойти на гору, где обитают Боги, тот, кто увидит лики Богов, должен умереть».
Этот отрывок из древней тибетской рукописи Свен перечитывал несколько раз, как будто хотел между слов отыскать разгадку событий последних дней. Гедин переставлял слова местами, читал в различной последовательности, но разгадки не находил. Перед глазами навязчиво возникали образы-лица ребят, погибших при странных обстоятельствах в горной системе Гандисышань, в Долине Смерти к северу от Кайласа, на берегу озера Ракшал Тал, куда впадают водные потоки с Великой Снежной Горы и несет свои воды Сатледж. Лица погибших были искажены до неузнаваемости, искажены старостью, а волосы седина окрасила в белый цвет.
- Тот, кто увидит лики Богов, должен умереть, - прочитал Свен вслух и задумался: «Что увидели ребята? С чем столкнулись? Почему мгновенно постарели?»
Еще два месяца назад, до открытия Трансгималаев, журналист ответил бы так:
- Я не верю в мистику. Во всем нужен научный подход. Пусть физики и физиологи ломают себе головы, только они могут установить точную причину случившегося.
После видения огненной свастики на поверхности озера Манасаровар слова «научный подход» вызывали у писателя ироничную улыбку, хотя ночное приключение не прибавило и веры в мистику.
Свен, устав от размышлений, решил, что судьба сама подскажет ему ответ, подав верный знак. Журналист спрятал рукопись в рюкзак и вышел из палатки. Светило яркое солнце, его тепло согревало и тело, и душу и успокаивало разум, встревоженный загадочными происшествиями.
«Пора возвращаться», - промелькнула верная мысль в голове Гедина. Мозг тотчас же выдал логичные доказательства: осень, скоро наступят холода, а зима не лучшее время для экспедиции, которая уже выполнила свою основную миссию – достигла истоков Брахмапутры и Сатледжа и открыла для европейцев Трансгималаи. Карта с обозначениями новых мест лежала во внутреннем кармане походной куртки. Свен нащупал ее руками, удостоверившись, что карта на месте, пошел в сторону Кайласа, чтобы еще раз полюбоваться красотой и силой Драгоценной Снежной Горы.
Гармония, царившая вокруг, наполнила душу тишиной и ощущением значимости Тибета и всей земли вообще, как будто Кайлас был, есть и будет центром Мира, его осью. Значит, и душа, проникнув в центр Мировой Души, тоже стала этим центром и автоматически превратилась в редчайшую Драгоценность Вселенной.
Осознав уникальность Кайласа и свою уникальность, Свен остановился: идти больше было некуда, здесь то место, к которому он шел всю жизнь в вечном страхе никогда его не найти, в вечном упорстве и безумной вере в смысл своего бытия. Срединная точка разрушила смысл предыдущего существования, превратив прошлое в развалины, присыпав их песком. Ветер воспоминаний еще мог поднять песок с камней развалившейся жизни, но тот только резал глаза и забивал глотку, да могло появиться желание прикрыть оголенные участки прошлого – присыпать новым толстым слоем песка, даже если ради этого придется создавать песчаную бурю.
«Прошлое есть у того, кто что-то сделал. Здесь, на Кайласе, новая точка отсчета. Но вот куда идти? Новые дороги приведут вновь сюда. Бесконечный бег по кругу может совершать тот, кто не достиг центра. В центре существует иной взгляд на мир, но от этого мне не легче, - думал журналист. – Где же мой новый путь?»
- Путь проходит в тебе, - Свен услышал за спиной незнакомый голос и обернулся.
Загорелое скуластое лицо незнакомца озарила беззубая улыбка. Взгляд человека был открытым, проникающим вглубь и пропускающим в свои «глубины».
- Вы европеец? – поинтересовался Гедин.
- Нима-тобгял. Это имя дали мне тибетцы. Пять лет назад я купил билет в один конец, но не Индия, а Тибет позвал меня. Теперь я Человек Мира и не помню ничего из прошлой, европейской жизни – не помню и не хочу помнить.
- Но как, как Вы угадали мои мысли?
- О, это очень просто. Вы услышали то, что хотели услышать. Это сказал не я, а он, - ответил незнакомец и указал рукой на Кайлас.
- Вы шутите? – удивился Свен.
- Нисколько. Паломники приходят сюда, чтобы услышать его. Для этого они совершают кору – ритуальный обход. Тибетцы считают, что, совершив 108 кор, смертный достигает нирваны и слышит голос Шивы – хозяина Кайласа. Вы совершили кору? – в заключение своего объяснения спросил Нима-тобгял.
- Нет, - сказал Свен и после короткой паузы продолжил: - Я остановился. Я остановил жизнь. Хотя, возможно, это Кайлас остановил меня. Спросите у него, почему люди из экспедиции погибли и почему смерть сделала их стариками?
Человек Мира повернулся к Кайласу лицом, постоял 2-3 минуты, а потом произнес:
- Гора молчит. Кайлас не звал их и не забирал. Возможно, они разбудили голодного черта, возможно, перешли в страну Шангшунг и не захотели возвращаться, а возможно, попали под воздействие Великого Зеркала Времени, поэтому состарились очень быстро и умерли от внезапно наступившей старости и немощи. В горной системе Гандисышань есть скальные образования, которые называют зеркалами времени, но идти к ним нужно через Долину Смерти, а она пропустит не каждого.
- Я хочу пройти Долину Смерти, - неожиданно для себя самого заявил Свен Гедин. – Будете моим проводником? Я хорошо заплачу.
- Мне не нужны деньги. Долина сама выберет плату. Пошли, - сказал Нима-тобгял и поспешил на север…
- Вот она, Долина Смерти. Иди за мной.
- Долина как долина, - подхватил Гедин. – Что же в ней такого необычного?
- Сам все поймешь, - ответил Человек Мира и ступил на землю Долины, а за ним, не раздумывая, ступил и Свен.
Ноги шли, голова кружилась, сердце громко стучало.
- Иди и не оглядывайся, - предупредил Нима-тобгял.
- Почему? – спросил Гедин.
- Иди и не оглядывайся, - повторил Человек Мира.
Свен шел за проводником. Ничего не происходило. Через какое-то время журналист разочаровался и в проводнике, и в Долине, и в самой идее прохождения. Гедину стало скучно, смертельно скучно, и тогда он оглянулся…
Над Долиной клубился туман, а в нем, сбившись с пути, ехали всадники. Лошади шли медленно, копыта не стучали: туман поглотил все звуки. Туман поглотил все краски, оставив серую и белую. Белыми были лошади и лица всадников. Серой была земля под копытами и плащи с большими капюшонами, скрывающие совершенные лица, выточенные, словно из мрамора. Вдруг одна из лошадей вырвалась вперед и помчалась галопом. Всадник не удержался и упал в густой туман. Вместо слов о помощи упавший протянул руку и дотронулся ею до правого плеча Свена…
Боль немым криком вошла в тело журналиста, вырвалась громким стоном и облетела Долину. Свен посмотрел на плечо: походную куртку раскрасило кровавое пятно.
- Ты открыл смерти свое лицо, - сквозь боль Гедин услышал голос Человека Мира. – Взгляни в него теперь сам.
Свен, мало что понимая, прижимая рану левой рукой, посмотрел по сторонам, ища вокруг собственное отражение.
Отражения не было. Светило солнце. Легкими порывами ветер проносился над Долиной.
«Как же мне взглянуть себе в лицо, если…» - не успел додумать до конца Гедин, как увидел, что над Долиной вспыхнула яркая звезда – и белоликое существо в светлых одеждах поднялось над землей и указало рукой вниз. Журналист посмотрел…
Белый шар кружился в пространстве, излучая яркий свет. Свен невольно зажмурился и почувствовал сильный жар. Тело лихорадило, как будто внутренний огонь сжигал в сознании устоявшиеся формы внешнего мира, чтобы установить новые. Когда огонь разрушил все до основания, Гедин открыл глаза. Белоликое многорукое существо смотрело на него, а пространство заполнило чувство всеобъемлющей, всеобъединяющей любви. Душа Свена раскрылась для нового чувства и затрепетала. Трепет передался Долине, и белый шар стал синим за спиной существа, вспыхнувшего на фоне синевы еще одной яркой звездой.
- Остановись, - услышал Гедин чистый голос. – Здесь высшая точка твоих устремлений. Здесь царит гармония и блаженство. Здесь царит любовь.
Свен ощутил блаженство каждой клеточкой тела и протянул руки к белоликому существу, а затем резко опустил их.
«Нет, - ответило сознание человека. – Так я Долину не пройду, а я пришел сюда затем, чтобы ее пройти».
Гедин повернулся к существу спиной и затылком увидел, как оно исчезло, как синий шар вновь стал белым и растворился в ярком свете, а потом и сам свет рассеялся в воздухе, соединившись солнечными лучами.
- Свен, у тебя белые волосы. Ты поседел, - голос Человека Мира прозвучал громко и эхом полетел по Долине.
- Поседел, - повторил журналист и сделал новый шаг.
Долина пропустила Свена дальше. Рана перестала кровоточить и быстро заживала, хотя плечо все еще болело. Гедин больше не смотрел по сторонам. Он прямо шел к намеченной цели – Великому Зеркалу Времени. Казалось, что журналиста уже ничто не может остановить.
Свена остановил ливень: он преградил дорогу человеку и промочил насквозь одежду. Из-за туч выкатилась шаровая молния и ударила в Гедина. Журналист не упал: он крепко стоял на ногах, а молния только придала ему силы.
«Я стал одной природы с шаровой молнией. Я непредсказуем и свободен. Мне покоряется все вокруг. Я сам могу вращаться. Я сам определяю силу вращения. Все будет так, как мне нужно: здесь центр моей силы».
- Я сам этот центр, - закричал Свен, словно гром, и ударил молнией в землю.
Долина приняла удар и выпустила его наружу. Нима-тобгял упал, пораженный молнией, мгновенно воспламенился и сгорел. Пепел подхватил ветер и разнес по Долине.
«Долина сама выберет плату», - Гедин вспомнил слова Человека Мира, и капля дождя вместо слезы скатилась по щеке.
- Остановись! – прогремел гром.
- Остановись! Остановись! – прокатились раскаты.
- Здесь высшая точка твоей реализации, - услышал Свен громкий голос. – Здесь царит власть и действие. Здесь царит сила.
Гедин сконцентрировал всю силу и даже попытался войти в шаровую молнию, но вдруг резко остановился.
- Нет, - ответил журналист. – Так я буду вечным странником Долины. Не за этим я пришел сюда, я пришел затем, чтобы пройти ее.
Гедин сделал шаг в сторону и пошел дальше. Долина пропустила его. Свен посмотрел на свои руки – кожа на них стала сухой и дряблой. Человек посмотрел на свои ноги – они согнулись в коленях, а походка стала шаркающей и медленной. Гедин дотронулся до лица – крупные морщины изрезали лоб вдоль и поперек, щеки обвисли, нос заострился.
«Боже! Я старик…» - мысль молнией вошла в тело, а выходить и не собиралась.
«Так вот почему погибли ребята. Их убила старость. А выйти из Долины не смогли. Ищи выход», - лихорадочно работал мозг Гедина.
Свен зря беспокоился: Долина сама не хотела останавливать человека. Долина не хотела даже задерживать журналиста и подгоняла его к выходу.
«Но где же мое лицо? – спрашивал себя Свен. – Как мне забрать его у смерти? А я не буду его забирать! Смерть видела молодое лицо, а теперь я старик и не знаю, что будет, когда я выйду из Долины. Знаю одно: Свен Гедин, журналист, умер в Долине, из нее выйдет новый человек, с новым лицом и новой судьбой – Человек Свастики».
Свен дотронулся до плеча: рана зарубцевалась, рука не болела. Солнце высоко стояло над головой. Гедин вновь зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел перед собой огромное скальное образование темного, почти черного цвета, отражающее его новое лицо…
Ни морщинки, ни седого волоска. Зеркало отражало молодость. Великое Зеркало Времени отражало настоящее состояние того, кто смог преодолеть Долину Смерти и прийти к нему, не испугавшись истины. На Свена глядело лицо юноши, вот только взгляд уже был не юным. Глаза выдавали возраст, годы опыта, приобретенного не от длительности пребывания тела на земле, а от глубины познания мира, переживания знаний в себе и воплощения вне. Гедин улыбнулся – отражение ответило улыбкой. Свен подмигнул левым глазом – отражение подмигнуло правым. Журналист рассмеялся: ему нравилось новое лицо. Отражение молчало: его смех был «видимым» и не нарушал тишину гор.
«Зеркало показывает, но молчит, - догадался Свен. – Нет, говорит, но иным языком – языком отраженных образов. Ребята до него не дошли, проводник тоже. Почему дошел я? Хотел дойти? Да, но не это главное. Зеркало хотело отразить меня? Да. Да! Все дело в нем. Или…»
На глазах журналиста отраженное лицо исказилось, повернулось против часовой стрелки и завращалось, превратившись в спираль. Еще секунда – и вместо себя в Великом Зеркале Времени Гедин увидел свастику, тонкие линии которой пылали белым огнем.
«Вот кто Автор происходящего. Вот кто убирал шахматные фигуры с поля Смерти. Но ведь это же я! Я отражаюсь в Зеркале! Или это свастика превратила меня в себя?!»
Стало душно. Гедин снял куртку и расстегнул воротник рубашки. Солнце перешагнуло точку зенита и медленно катилось к закату. Невыносимая жара требовала бездействия. Журналист чувствовал, как «закипает» мозг и горит земля под ногами. Тень человека вытянулась в невероятно длинную линию. Рядом с ней Свен заметил еще одну тень: черный коловрат лежал на земле и копировал с точностью до наоборот белую инглию на Великом Зеркале Времени.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги