Кольцо княгини Амондиран

Сначала Лина хотела продолжить изучение наставлений и инструкций, но быстро поняла, что просто не в состоянии этим сейчас заниматься. Тина вообще не стала валять дурака, а мигом улеглась на предназначенное ей сиденье, сунула саквояж под голову, накрылась пледом и заснула как младенец.

Магичка посмотрела на нее, легла на другое сиденье и тоже задремала. Проснулись они, когда карета остановилась. Лина первая вскочила, отдернула занавеску и выглянула в окошко. Солнце давно уже перевалило через зенит, так что проспали они не то пять, не то шесть часов. Карета стояла на поляне в лесу. Кучер Дитер распрягал лошадей — собирался вести их на водопой. Слуга Клаус доставал корзины со снедью. Наемники разделились. Один ладил костер, другой пошел за водой с котелками, еще двое занимались лошадьми, а их начальник с помощником изучали припасы. Дам никто будить не торопился.

Все верно: пока еды нет, их беспокоить не станут.

Вот Клаус показал Роберту какие‑то мешочки и свертки, обменялся парой слов и тоже пошел за кусты, где, по — видимому, протекала речка. Вернулся он довольно скоро, таща в руках здоровое полено.

Лина удивилась: Клаус за несколько минут пребывания за кустами странно изменился. Он был все таким же высоким и темноволосым, но… иным. Осанка, движения принадлежали другому человеку. Присмотревшись, Лина чуть не упала: в слуге она узнала другого.

Ее замешательство не укрылось от подруги, которая тем временем расчесывала волосы, пытаясь в полевых условиях создать приличествующую аристократке прическу. Тина мельком глянула в окно, а затем спросила:

— И что тебя не устроило?

— Ты погляди на этого слугу. Не узнаешь?

Тина осторожно, под прикрытием занавески, посмотрела туда, куда указывала подруга, затем разочарованно протянула.

— Почему не узнаю? Это Стефан. Только он для чего‑то перекрасил волосы. Зря: блондином ему было лучше. И не говори мне, что ты не ждала чего‑нибудь в этом роде. Кстати, у него хороший амулет, прикрывающий магическую сущность. Ничего не заметно. Ты делала?

— Я, — призналась Лина, — Дамиан купил у меня пять штук перед самым нашим отъездом.

— По три золотых?

— Обижаешь, по четыре.

Тем временем Клаус, он же Стефан занялся готовкой под чутким руководством наемников. Кажется, его опыт зельевара тут пришелся в самый раз: скоро от котелков, висящих над костром, потянуло очень вкусным запахом.

Это послужило знаком для всех. Наемники привели лошадей, стреножили и пустили пастись тут же на лужайке. Вместе с ними вернулся и Дитер. Его девушки опознали сразу радостно пожали друг другу руки: перед ними был Дамиан собственной персоной, только вот с соломенной шевелюрой деревенского дурачка.

Больше всего Лину обрадовало то, что теперь не надо изучать инструкции: Пусть Дамиан для начала все расскажет устно. А вот если она чего не поймет, тогда и станет читать.

Они ждали, когда он к ним подойдет, но советник так и не двинулся с места. За дамами пришел Стефан. Открыл дверцу, сунул голову и начал с того, что попросил:

— Дорогие, в целях конспирации зовите меня Клаусом и обращайтесь как со слугой. Наемники, конечно, наши люди, но мало ли что.

Тина радостно закивала:

— Береженых боги берегут.

— Ну, раз вы все поняли, вылезайте, дамы. Обед подан.

Он подставил руку и девушки одна за другой спустились на землю.

Наемники не только приготовили обед, они еще и соорудили для дам нечто вроде стульев: толстые чурбаки поставили на попа, покрыли тканью и положили сверху неизвестно откуда взявшиеся подушечки.

Сами они ели из жестяных мисок и пили из таких же кружек, «Гертруде» «Клаус» подал все на фарфоре с серебряным прибором для пикника, как полагается, «Амалия» обошлась обычной фаянсовой миской и ложкой из тех, что подают в трактирах.

Если бы кто‑то глядел на эту компанию со стороны, то ни за что бы не догадался, что тут есть какой то подвох. Все выглядело достоверно: путешествующая дама, ее компаньонка, а заодно и камеристка, слуги, охрана…

«Кучер Дитер» устроился поближе к лошадям и, вытянув длинные ноги, с аппетитом поглощал простецкую пищу. Неудивительно: Стефан приготовил из крупы, обрезков солонины и горсточки овощей настоящую вкуснятину, а бодрящий чай оказался просто выше всех похвал.

После сытного обеда отдохнули еще часок. Дамы вернулись в карету, кучер занялся лошадьми, а слуга складывал и убирал вещи, попутно объясняя Тине и Лине что происходит.

Складывая пожитки в корзины и закрепляя их, он шептал:

— Поняли, девочки: мы решили не бросать вас одних. Мало ли что! Это Дамианова идея. Пусть все думают, что мы слуги, на них и не смотрит никто. А если что, поддержим, поможем, все для вас сделаем. А Дамиан еще и подскажет, не зря он столько лет в университете учился и потом работал на такой ответственной должности.

«Девочки» слушали молча, что ничуть не смущало Стефана. Он ворковал:

— Вы же не думали, что мы вот так вас и бросим? Но нужно было соблюдать конспирацию. Для вас нашли все самое настоящее: историю про Гертруду, наследство в Империи, слуг и наемников. Только вот Роберт со своими людьми давно работает на Дамиана, а со слугами мы только что поменялись, как вы видели. В городе, через который идет весь транзит в империю, этого делать не стоило. Вот и устроили обмен на первом привале. А так в случае чего госпожа Альма подтвердит, что Клаус и Дитер были самые что ни на есть настоящие.

Тина фыркнула:

— И как это вы слуг подобрали? По какому принципу? Высокие — это я поняла. А почему в таком порядке? Почему не ты — кучер, а Дамиан — слуга? Вот и волосы вам красить пришлось… Прямо в противоположный цвет каждому.

— Почему? — услышали они шепот тихо подошедшего Дамиана, — Да потому что этого болвана к лошадям нельзя подпускать на пушечный выстрел. Он и верхом‑то еле — еле, а управлять парой — это тебе не крыс по подвалам гонять.

Затем сделал шаг назад, поклонился и громко проговорил:

— Госпожа, не беспокойтесь. Сейчас вторую запрягу и можно ехать!

Дамиан пошел за второй лошадью, а обиженный Стефан полез на свое место рядом с сундуками и корзинами. Он только придумал героическое объяснение, которое выставило бы его в хорошем свете перед девушками, а тут этот гад пришел и все испортил.

Девушки же, пряча смешки, устроились внутри кареты. Каждая вновь разлеглась на своем месте. Хозяйке полагалось сиденье, расположенное по ходу. Оно было шире, да и укачивало на нем меньше, если ехать сидя, а не лежать.

Зато место компаньонки приходилось как раз под окошечком, соединявшим внутренность кареты с козлами кучера. Лина очень надеялась пообщаться с Дамианом в пути.

Дальше они ехали, пока не стало совсем смеркаться. Остановились не в деревне на постоялом дворе, а на поляне в лесу. Данцер сказал, что это мера предосторожности. В чем именно она заключалась, ни Лина, ни Тина не поняли, но поверили бывалому наемнику на слово.

Он обещал им, что это только сегодня, а уже завтра они смогут принять ванну и спать на мягких перинах. Дорога до перевала обычно занимала пять дней, а уже на шестой к вечеру они должны были оказаться в городке, через который проходила граница с империей. С этой стороны гор было достаточно безопасно: разбойников в Гремоне в основном давно повывели. Встречались шайки воров, действовавшие как раз на постоялых дворах, да одиночки, нападавшие на тех, кто рискнул выехать без охраны. Шестеро до зубов вооруженных наемников гарантировали безопасное путешествие.

В Империи было примерно то же самое, но не везде. Если бы девушки действительно планировали пересечь эту державу поперек, то должны были проехать пару таких мест, где не действовали ни власть, ни закон. Этим они и собирались обосновать необходимость вооруженного сопровождения. На самом деле на дороге от границы до Стомбира было спокойно. Тут даже бандитов — одиночек извели и только мелкие воришки нарушали спокойствие путешествующих.

Так что до самого места назначения особых опасностей не предвиделось, если не считать момента пересечения границы и встречи с имперской стражей. Несмотря на то, что документы у девушек и их сопровождающих были в порядке, оставалась вероятность, что их завернут прямо на границе. Мало ли какие новые инструкции получили тамошние служащие. Да и Стомбире их непременно попытаются пощупать на предмет чего‑нибудь нелегального. Имперская стража изображала строгость и неподкупность, но взятки любила и вымогала их всеми доступными методами. Об этом знали не только граждане империи, но и люди из Девяти королевств.

Кроме того, магам и ведьмам поездка в империю грозила потерей свободы. Не той, когда тебя в тюрьму сажают, а другой, когда ты становишься заложником собственного незнания. С недавних пор по указу Сильвестра V появление мага или ведьмы на территории Империи приравнивалось к просьбе зачислить его или ее на службу императору. Пожизненно.

Этого Лина раньше не знала и как раз выяснила из оставленных Дамианом инструкций. Полученная информация и заставила ее пожалеть, что она дала себя и Тину вовлечь в это дело.

Оставалось выяснить, чем еще чревато их предприятие.

Сейчас, удобно устроившись на лежанке, она открыла окошко, соединявшее ее с кучером и потребовала, чтобы советник прочитал им лекцию о законах и нравах империи пока еще не поздно. Выводы она сделает сама.

Дамиан не зря в университете штаны просиживал. Его готовили в частности работе с империей и имперцами и он неплохо знал все, что к этому относится. В теории, разумеется, но другие не знали и этого. Те же Тина и Лина до сих пор всю информацию об империи черпали из слухов, которым не хватало достоверности.

Итак, Дамиан начал свой рассказ.

Империю составляли четырнадцать герцогств, тридцать восемь графств и двенадцать княжеств, пять из которых были присоединены совсем недавно.

Империя возникла, когда первый император Иллирий объединил под своей рукой семь королевств, которые, войдя в империю, стали называться герцогствами. Было еще множество мелких княжеств, получившие статус графств. Земли, которые были присоединены позже, входили в состав империи на тех же основаниях и с теми же правами. Их бывшие властители становились имперской знатью. Все герцоги и графы, таким образом, несли в своей крови силу магии.

Это императору было совершенно не нужно.

Первый император Иллирий, сам будучи очень слабеньким магом, боялся силы своих новых подданных. Маги — существа, по большому счету, неуправляемые, поэтому он провел огромную работу, чтобы обезопасить себя и свою власть.

Магия в принципе не запрещалась, упаси боги! Иллирий пошел по другому пути.

Для начала разделил всех магов по происхождению, а затем в зависимости от оного применил разные меры.

Знати внушалось, что пользоваться магией — это фи! Работа, она для слуг. Все больше знатных господ отказывались от применения магии в своей жизни. Подражание императору очень характерно для абсолютной монархии, как в хорошем, так и в дурном. Очень скоро для графа или герцога, впрочем, как и для простого дворянина колдовать стало дурным тоном. Сейчас же дворяне почти забыли, что их предки были магами.

На этом месте Лина перебила рассказчика.

Она не могла понять: дар просыпается рано, дитя еще мелкое, и удержать его от магии почти невозможно. А кроме того, переполненный резерв создает очень неприятные ощущения. Именно поэтому обычно каждый маг в быту пользуется заклинаниями даже когда в них нет острой необходимости. Как же живут все эти знатные господа? Сливают силу? Но куда?

Ответ оказался простым и ошеломляющим. Каждого владеющего силой дворянина с детства воспитывали на запрете на магию. Вбивали в сознание и подсознание точно так же, как запрет делать в штанишки.

А еще на ребенка надевали родовой амулет, который тот носил не снимая. Эта ювелирная безделушка просто откачивала излишки силы, не трогая сам резерв. Не накапливала ее, а бессмысленно рассеивала в окружающем пространстве.

Тут Лина задумалась.

Вот бредятина! Сила, за обладание которой маги готовы были отдать все, что угодно, бесцельно распылялась. Ее практичный ум просто не мог этого постичь. Если бы это была не знать, а простые невежественные люди, их можно было заставить носить накопители и раз месяц, например, сдавать и получать новые, собирая силу для разных государственных нужд. Но с высшими сановниками и аристократами такой номер не пройдет.

С другой стороны…. Если бы имперские дворяне регулярно сливали силу в накопители, то и так чрезмерно сильная империя стала бы реальной угрозой всему континенту.

Отбросив бесплодные фантазии Лина пожелала узнать, какие меры применил император к магам, не имеющим дворянских корней.

С ними дело обстояло еще хуже.

Иллирий не доверял своим подданным — магам и считал, что за этими пройдохами нужен глаз да глаз. Для чего велел их всех переписать, определить на государственную службу и поставить в узкие рамки закона. То есть посадить на жалованье, дать разряды, ограничить где только можно и следить, как бы они чего не нарушили. Вольностей, принятых в Девяти королевствах, он у себя не терпел.

Тут рассказ прервала Тина, которая, казалось, его не слушала, а была полностью поглощена подпиливанием своих и без того идеальных ногтей.

— Я правильно поняла, что дворянам в Империи не запрещалось и не запрещается заниматься магией, просто они сами не хотят?

— Да, — подтвердил Дамиан, — У них это занятие считается недостойным. Но в принципе в своем доме каждый из них волен магичить, как ему хочется.

— Странно, — протянула Тина, — Странно и глупо. Ладно, рассказывай дальше.

— Советник с удовольствием последовал указанию девушки: его давно никто не слушал с таким интересом.

Для начала напомнил, что всех магов и ведьм приняли на государственную службу и ограничили, как смогли. Чуть ли не к каждому магу приставили надзирателя.

Результатом стало то, что маги из империи побежали бегом. Этот вольнолюбивый народ не захотел брать под козырек, когда тупым чиновникам взбредет в голову что‑то у них требовать. Еще меньше нравилось магам ограничивающее законодательство. Ну, запрет на некоторые виды магии — это куда ни шло, понять можно. Они и в своем сообществе их ввели. Но запрет на оказание магических услуг населению напрямую? Это уже полный бред и беспредел. А Иллирий и до этого додумался.

Теперь, чтобы купить услуги мага или амулет, человек должен был записаться у чиновника, получить разрешение, внести деньги в кассу и ждать своей очереди. На все был установлен государственный тариф, большая часть которого отходила в казну. Маг за свою работу получал крохи, и при этом тоже должен был стоять в очереди за разрешением на подработку.

Но вообще‑то он сидел на жалованье, за которое должен был делать все, что взбредет в голову начальству, и не имел права отказаться выполнять распоряжения или просить надбавки. В результате маги любой квалификации стали зарабатывать примерно как сапожники средней руки и значительно меньше, чем надзирающие за ними чиновники.

Маги ломанулись прочь из империи.

Их, конечно ловили, но поймать сильного мага может только еще более сильный, да и то не наверняка. Подключать к этому войска было просто идиотизмом, но наследник Иллирия на это пошел. Когда при попытках схватить очередного беглеца стали гибнуть лучшие воины империи, охоту на магов прикрыли как не оправдавшую себя.

Только к тому времени исчезли в полном составе все имевшиеся на территории империи магические учебные заведения.

А ведь имперская магическая школа когда‑то не уступала Валариэтанской, о чем свидетельствовала имевшаяся на территории Империи портальная сеть. Ведь стационарные порталы изобрел маг, живший как раз в нынешней имперской столице. Он же уговорил правителей всех соседних стран на создание целой системы порталов. Только спустя столетия это достижение смогли воспроизвести маги стран Девятки. А магические библиотеки! И все это рухнуло в одночасье.

Все сколько‑нибудь сильные маги перебрались в более лояльные к ним Королевства и забрали с собой все, что смогли: книги, артефакты, учеников. Даже ведьмы не захотели остаться, кроме некоторых, заключивших выгодные браки с богатыми и именитыми гражданами империи. Но такие ведьмы свою сущность скрывали.

Остались только те, для кого государственная служба была единственным в жизни способом прожить не нищенствуя: слабые маги — бытовики, знахари и знахарки, ведуны и так далее.

Лина раньше слышала об этом краем уха, но не представляла, что ситуация была столь катастрофической. Возникал вопрос: а как же простые люди?

— А что простые люди? — пожал плечами Дамиан, — Думаешь, они так уж любят магов?

Поначалу населению это показалось замечательным: магов традиционно боялись, а их отсутствие сочли благом. Простые люди почувствовали, что государство из защищает. Тем более что в имперской лавке можно было купить простейший амулет по твердой цене.

Они были убеждены, что кроме знахарей им никакие волшебники не нужны.

— А император?

— Император? — усмехнулся советник, — Как ты понимаешь, ему было плевать на людей, лишь бы ничто не угрожало его власти. Но тут и власть, и народ слились в общем экстазе. Всех все устраивало.

Это продолжалось довольно долго: несколько столетий. Ровно до того момента, как начали отказывать старинные артефакты, созданные в доимперские времена. Рвались охранные плетения — и вот уже раздолье ворам, истощались заговоры на урожай — поля не приносили ожидаемого, незаговоренные оружие и инструмент тупились и ржавели…

Поначалу это были единичные случаи, происходившие с частными людьми, на них никто особо не обращал внимание. Ну, обокрали купца, у крестьянина случился неурожай, что в этом такого?

Когда это стало касаться учреждений империи, мобилизовали местных магов и заставили их, кроме других обязанностей, еще и поддерживать старинные артефакты в рабочем состоянии, как будто у них имелась для этого достаточная квалификация.

Если бы это могло помочь!

Неприятности начали нарастать как снежный ком. В царствование прадеда нынешнего императора с отказами имевшихся в империи магических систем своими силами уже не справлялись.

Венцом этого процесса стало обрушение государственной портальной сети.

Если мелкие поломки слабые маги могли худо — бедно исправить, то портальная сеть была им не по зубам. Слишком сложные заклинания, специальные расчеты, которые, если ты этому не обучался специально, не провести, да и силы порталы требуют немерено. Сеть была запитана от магических источников, но настройки со временем сбились и энергия утекла, а специалистов, умеющих работать с источниками, в империи не осталось.

Император Сильвестр III не рискнул менять законодательство. Выписал магов из Валариэтана на сдельную работу. Заплатил… О том, сколько пришлось отдать за восстановление портальной сети, никто не знал, но говорили, что богатейшая казна империи опустела наполовину.

Приезжие маги осмотрели то, что осталось от покрывавшей всю страну сети почтовых, пассажирских и грузовых порталов, посчитали и выдали результат: почтовую сеть они восстановят в объеме двух третей от изначальной, она меньше всего пострадала, пассажирских порталов будет примерно на три четверти меньше, останутся только площадки в крупных городах, а грузовая сеть восстановлению не подлежит. Ее надо строить заново, это работа не на один год, а лет на десять, да и магов нужно на два порядка больше, в сущности, как это и было при первичной постройке. Как теперь грузы возить? По старинке, лошадьми да волами. Долго? Ничем помочь не можем, законодательство ваше, а не наше.

Сильвестр чуть на стену не полез от злости, но выбора у него не было. Пришлось довольствоваться возможным.

Пока маги работали, за каждым из них ходило по два охранника. Ничего удивительного в том, что они удалились сразу, как закончили работу и получили мзду.

Когда все приглашенные отбыли назад в Валариэтан, император созвал совет и выразил мнение, что магов в страну надо вернуть, а для этого что‑то придумать. Силком не получится. Вырастить в своем коллективе? В империи продолжают рождаться одаренные дети? Это, конечно, хорошо. А учить их кто будет? От силы, она если необученная, никакой пользы нет, кроме вреда.

Что делать? Менять законы? Да ни за что!

Так Сильвестр III ни на что не решился.

Следующий ход сделал его сын Казимир II. Он издал закон, по которому одаренных детей собирали по всей империи и отправляли учиться в магические учебные заведения Девяти королевств за счет имперской казны. Как раз к тому времени относится массовая закупка специальных амулетов, показывающих силу мага.

С их помощью выявляли одаренных детей. Естественно, матери не спешили сдать свое чадо государству, поэтому специальные чиновники ходили и проверяли всех на наличие дара. В результате кандидаты на обучение магии были набраны и отправлены в магические школы.

Большинство из них так и не вернулись, но некоторые все‑таки рискнули и были приняты на службу императором Казимиром. Он их обласкал и самым сильным и успешным даровал дворянство и по клочку земли.

Этим действием он полностью изменил статус магов. Теперь они были дворянами.

Это был прорыв. Дворяне, в отличие от просто магов, имели право на магию. Они могли не поступать на госслужбу, ограничения на магическую деятельность на них распространялось не полностью. На своих землях дворянин был волен делать что угодно: хоть учить, хоть лечить, хоть колдовать.

От службы короне никто в результате не отказался (им этого просто не позволили), но пользоваться правами дворянства они теперь могли и пользовались в собственных своих домах и усадьбах.

Ассортимент, правда, был ограничен: многие виды магии были строго — настрого запрещены. Чтобы не попасть в тюрьму или на плаху маги старались законы не нарушать, зная крутой нрав здешнего монарха. Зато цены на услуги выставляли такие, что в Девяти королевствах их коллеги могли лишь скрипеть зубами от зависти. Правда, налоги на эти доходы тоже полагались немаленькие, так что вся выгода в результате оседала в казне.

После этого в империю потянулась тоненькая струйка магов из бывших ее граждан. Их все равно не хватало, но это было, по мнению императора, только начало.

Продолжил дело своего отца Казимира Сильвестр IV. Он издал закон, по которому каждый маг, пересекший границу и оказавшийся на территории империи, считается попросившимся в подданство. Выехать обратно без разрешения императора он не имеет права, а император такого разрешения никогда не даст. С ним заключается пожизненный договор на оказание империи магических услуг.

Если маг будет признан полезным, ему может быть даровано дворянство со всеми вытекающими, но это не обязательно.

Придумывая этот бред, исходили из того, что маги — существа мобильные. Многие из них ездят по делам в империю. Не один император делал заказы магам Девяти королевств, его сановники, а также богатые купцы тоже обращались к ним за помощью. Покупали уникальные амулеты, заказывали восстановление или установку охранных плетений…

Сильвестр решил сыграть на том, что маги редко изучают законы, прежде чем куда‑то поехать. Им хватает знания того, есть в этой стране запрет на магию или нету.

Кстати, таким образом ему удалось отловить несколько магистров и они даже какое‑то время на него работали. Но затем ему пригрозили из Валариэтана, что если маги не вернутся домой, портальная сеть опять обрушится, но в этот раз никто ее восстанавливать не будет.

Магистров пришлось отпустить. Зато магов уровнем пониже никто защищать не стал, они так и застряли в империи.

С тех пор закон не отменен. Каждого приехавшего проверяют на магический дар и силу магии. Для этого у пограничных отрядов есть специальные амулеты, такими же снабжены приемные всех общественных зданий. На всякий случай: вдруг туда зайдет какой‑нибудь неучтенный маг или одаренный.

— То есть, — резюмировала Лина, — без амулетов, скрывающих дар, нам лучше никуда не соваться.

— Точно! — обрадовался ее понятливости Дамиан, — Особенно тебе.

— А на использование амулетов ограничений нет? — спросила Тина.

— На бытовые и охранные нет, а боевые запрещены.

Этого следовало ожидать. Но маги и бытовые амулеты умели использовать для боя, а уж охранные… Только чиновники могли думать, что чистилку или зажигалку нельзя использовать как оружие.

— Кроме того, — добавил советник, — хочу сказать, что очень сложные, многофункциональные амулеты не запрещены, но вызывают подозрения.

Лина сразу все поняла.

— Надо такие замаскировать. Будет чем в дороге заняться. Пусть я все их попрятала, но вдруг придется вынуть и воспользоваться… Только вот рабочего стола у меня нет, придется трудиться по ночам на постоялых дворах.

Вместо того, чтобы сказать что‑то утешительное, Дамиан заметил:

— И не забудь: вам обеим обязательно надо запомнить то, что я вам написал для вашей же безопасности. И не откладывайте. Все должно быть закончено к тому моменту, как мы подъедем к границе. Как вы понимаете, все мои инструкции и памятные записки придется уничтожить заранее.

Тина недовольно процедила:

— Можешь все уничтожать прямо сейчас. Теперь ты у нас будешь вместо шпаргалки. Ты же должен помнить собственную писанину.

В ответ на ее слова окошко кучера захлопнулось, раздался крик: «Эгей!» и кони побежали резвей, грозя растрясти карету и ее обитательниц.

Вечером, как и было обещано, путешественницы остановились на ночлег на постоялом дворе. Им даже отвели сразу две комнаты, правда, смежные. Все‑таки компаньонка знатной дамы часто подразумевала под собой камеристку, а служанка должна быть всегда в распоряжении госпожи.

Оставшись с Линой наедине, Тина начала шипеть, как брызнувшая на раскаленный камень вода:

— Ты поняла, во что мы вляпались? Ладно я, ведьминский дар никаким амулетом не засечешь, а ты? Ты можешь гарантировать, что твой амулет окажется эффективным против тех, что развешаны по всей империи?

— Обижаешь, подруга, — покачала головой Лина, — Я все‑таки магистр. Для того, чтобы успешно противодействовать моим изделиям, их артефактор должен быть выше меня уровнем. Не думаю, что массовку для империи изготавливали магистры, на это никакой казны бы не хватило. Но если ты хочешь сказать, что зря мы во все это ввязались, скажу: да. Я в кои‑то веки сглупила. Пошла на поводу собственных эмоций. Хотя… На тот момент я не была готова бросить свой новый дом и бежать из Амондирана. А значит, вынуждена была помогать Ромуальду.

Ромуальда Тина не была готова в чем‑либо обвинять, слишком милым и беззащитным он казался. А вот советник… Как она в нем разочаровалась! Холодный, бездушный тип!

Она пыталась скрыть от себя самой, что именно такие ей всегда нравились. Ей казалось, что за этой суровостью, даже сухостью скрывается огненный темперамент и море сильных чувств. Но раз за разом она сталкивалась с действительностью и та не оправдывала надежд Тины. Суровый, спокойный Этьен был нежно — заботлив и очень хорош в постели, но рвать страсти в клочья отказывался наотрез, да и выбить из него признание в любви Тина смогла лишь однажды, а хотелось слышать эти слова каждый день. Но этот парень вообще был молчуном. А потом он погиб раньше, чем Тина успела в нем разочароваться.

Ее последующие возлюбленные в этом смысле напоминали Этьена. То есть они были суровые, честные, надежные парни, из которых бедная ведьмочка стремилась высечь огонь неземной любви. Лина в этих случаях говорила, что бревно горит не так, как ветки: дает жар, а не пламя. А каменное бревно не горит вовсе и предлагала сменить образ идеала. Но подруга ее не слушала.

А Дамиан… Он казался квинтэссенцией всех тех качеств, которые неудержимо влекли ведьму, но он же был воплощением того, что повергало ее в депрессию. Его ум и целеустремленность делали его бесконечно привлекательным, и в то же время ясно было, что свою цель он ставит выше любовной страсти и изменить это — значит разрушить его жизнь и личность. Будь Тина помоложе, это ее не остановило бы, но сейчас она уже способна была понять, что даже если советник будет сгорать от страсти, он все равно будет поступать по — своему и упрямо идти к своей цели, невзирая ни на что.

Лине Дамиан скорее нравился. Вернее, нравилось с ним работать. Он четко ставил задачу, продумывал свои действия и руководствовался доводами разума, а этого ей в людях больше всего не хватало.

Но если говорить о мужчинах… Они ей были неприятны. Все. Но если бы… Если… Ромуальд имел все шансы изменить отношение Лины к сильному полу. Вот только он остался в своем княжестве.

Дамиан в качестве кучера устроился на сеновале в конюшне. Мог бы и в карете, но у него не помещались ноги. Стефан тоже хотел на сеновал, но его послали сторожить ценное хозяйское добро. В результате, чтобы поместиться на одном из сидений, ему пришлось сложиться в несколько раз. Поэтому спал он плохо, проснулся рано и выглянул во двор.

Было раннее утро. Солнце уже встало, но еще не показалось из‑за леса. День обещал быть теплым, а пока всюду лежал густой туман. И в этом тумане Стефан увидел нечто, показавшееся ему странным. Один из наемников вышел из здания и прошел к конюшне, но не вошел внутрь, а завернул за угол и остановился недалеко от ворот. Маг опознал парня по темной щегольской бородке и стрижке под горшок. Кажется, его звали Гюнтер.

Если бы он пошел в конюшню, Стефан бы решил, что у человека бессонница и он хочет проведать собственного коня. Но тут явно было что‑то другое. Наемник стоял и ждал, прислушиваясь. Вот что‑то тихо зашуршало за воротами и он направился к ним.

Ворота тонули в густом тумане и Стефан не мог разглядеть, что там происходит, но вот что‑то скрипнуло, брякнуло, наступила тишина, снова брякнуло, скрипнуло, а затем наемник возник из тумана и устремился в обратный путь. Он не торопился, шел осторожно и не по прямой, поэтому внезапно оказался совсем рядом с каретой.

Тут Стефан увидел такое, что сразу потерял половину своей осторожности, прыгнул вперед и схватил так называемого Гюнтера за руку.

Тот уже выхватил кинжал, чтобы отбиться, но узнал мага, и вернул оружие в ножны.

Стефан на всякий случай накинул на свою добычу ловчую сеть и молча потащил его в конюшню: находку надо было показать Дамиану.

Дамиан между тем сладко спал и ему снились сны. Поначалу шли разные бессвязные картины с участием неизвестных ему лиц, а под конец вдруг приснилась Тина. Она вошла в конюшню в чем‑то полупрозрачном, совершенно не скрывающем прелесть ее фигуры, подошла к советнику, протянула к нему руки и позвала:

— Дамиан… Дамиан… Проснись…

Внезапно за спиной прекрасной девы возник силуэт мужчины, которого Советник сразу узнал. Точеный нос, черные локоны, синие глаза — князь Ромуальд собственной персоной. Он обнял Тину и начал нежно целовать ее стройную шейку, спускаясь все ниже и ниже, а она все тянула к советнику руки, все звала:

— Дамиан, Дамиан, проснись…

И вдруг Дамиан понял, что это уже не сон, зовут его на самом деле. И не только зовут — трясут за плечо. Он открыл глаза и не смог сразу понять, где явь, где сон. На него с чужого бородатого лица смотрели синие очи Ромуальда. Затем в поле зрения возник Стефан и закричал шепотом:

— Смотри, кого я поймал! Ты мог себе такое представить?!

Еще не пришедший в себя советник сел: вдруг до него дошло все и сразу.

— Ваша Светлость, демоны тебя дери! Ромуальд! Что ты тут делаешь?!

Действительно, в кожаной куртке Гюнтера перед ним стоял князь. Он хорошо замаскировался: заполучил где‑то бронзовый загар наемника, остриг под горшок свои роскошные локоны и обзавелся бородкой. Тот, кто не видел Гюнтера вблизи, вполне мог спутать. Но удивляло не это.

Как?! Как он тут очутился, если несколько дней назад Дамиан оставил его в собственном замке?

Сам он добирался сначала порталами, а затем скакал как бешеный, чтобы успеть на место встречи, и то едва не опоздал. А этот… Стоит тут свеженький, как только что сорванная роза… Откуда?!

Ромуальд, кажется, рассчитывал на другую встречу. Он привычно тряхнул локонами, что при его нынешней прическе выглядело довольно нелепо, и спросил обиженно:

— Ты не рад меня видеть?

— Ромуальд…, — застонал советник, — Мы о чем договаривались? Какой был план? Ты понимаешь, что сломал нам всю игру?

— И вовсе я не сломал, — надулся князь, — я все продумал. Никто ни за что не догадается, куда я отправился. Все думают, что к родным Азильды в Сальвинию. Вроде как она после богомолья решила их навестить, а я поехал налаживать с ней отношения.

Очень хотелось наорать на бестолкового, но приходилось сдерживаться. Все же князь тут Ромуальд, а не он, Дамиан. Но указать ему на ошибки необходимо.

— Кого ты имеешь в виду, говоря «все»? Соседи и знакомые? А об имперцах ты не подумал? В Ардене наверняка остался их агент, и не один. Им должно быть известно истинное положение вещей. Твое исчезновение заставит их действовать. Тебя будут искать, как ты не понимаешь!

— Ну вот еще! — презрительно фыркнул Ромуальд, — Кому я нужен? О том, что меня нет и некоторое время не будет, знает наш мажордом, а он — человек проверенный. И то я ему соврал про Сальвинию. Для всех остальных я снова ушел в творчество. По — моему, к этому все уже привыкли и не удивляются. К тому же гостей в обозримом будущем не ожидается, ближайший праздник, на котором я обязан появиться — через шесть декад.

Дамиан тяжело вздохнул, понимая, что должен смириться с положением вещей, ведь отправить князя обратно у него нет никакой возможности. А кстати, как он сюда‑то попал?

На прямой вопрос Ромуальд с гордостью ответил:

— Так примерно так же, как и ты. Порталами, а потом пешком. С Гюнтером я заранее сговорился. Когда ты с Робертом договаривался, я выбрал того парня, который больше всех похож на меня сложением и обработал его.

Вот уж обработал так обработал! Ромуальд никаким боком магом не был, но его синие глазки и умильная улыбка действовали на людей почище самой крутой ментальной магии. С ним хотелось соглашаться, ему хотелось помогать… Причем с мужчинами его обаяние срабатывало ненамного слабее, чем с женщинами. Вот и Гюнтер повелся. Но все же что‑то князь не договаривает. Как это порталами, а потом пешком? Они ехали сюда целый день, гнали лошадей, а он пешочком притопал и даже не запылился?

— Ромуальд, а портал был куда?

Правильная стратегия сработала. Князь не ждал этого вопроса именно сейчас и ответил не задумываясь:

— В Дерецин.

Город, в котором девушки сели в карету, назывался Гардин. А Дерецин был городком, куда портальная сеть дотянулась совсем недавно, год или полтора назад. И расположен он был отсюда недалеко, в пятнадцати лигах от постоялого двора. Только вот незадача: дороги в эту деревню от Дерецина не было. Кроме непроходимого леса эти два населенных пункта разделял здоровенный не то овраг, не то каньон, в котором когда‑то дерецинцы добывали отделочный камень. Залежи кончились, а вода и ветры быстро превратили разработку в непреодолимое препятствие с речкой на дне.

Дамиан достаточно хорошо знал географию и владел этой информацией, поэтому спросил недоверчиво:

— Дерецин? А оттуда как?

Ромуальд понял, что попался, и признался:

— Оттуда порталом.

Советник схватился за голову:

— Каким таким порталом? Откуда там портал сюда? Ромуальд, хватит морочить мне голову, скажи уже правду!

Князь поджал губу и надменно произнес:

— Я и не думал тебе врать. Сказал чистую правду. Вот почему так: врешь — тебе верят как святому, а если скажешь правду — не поверят ни за что, еще и обвинят во лжи.

— А портал откуда? — ласково, как врач с пациентом заговорил советник.

Тут Ромуальд потупился и прошептал еле слышно:

— Я его спёр. У Лины.

Хорошо, что Дамиан так и не встал, продолжал сидеть, иначе бы он так и грохнулся.

— Повтори, пожалуйста, что ты спёр у Лины?

Он прекрасно помнил, как артефакторша показывала им свою уникальную разработку. Кристаллов было два. Значит, князь похитил один. Или оба? В любом случае это ставило все их предприятие под угрозу: частными порталами Лина собиралась уйти из Стомбира.

— Портал. Частный. Амулет, — Ромуальд зачастил, пока советник не успел обрести дар речи, — Ну, ты помнишь, она нам показывала: такой длинный острый кристалл на веревочке. Он переносит любого на заданное расстояние в выбранном направлении. Лина говорила, что есть основное требование: чтобы между тобой и местом назначения не было непреодолимых препятствий вроде гор и скал. Я проверил по карте и понял, что тут можно это применить. Амулет перебрасывает на расстояние двенадцать лиг. Направление я засек по карте. А три лиги прошел пешком по лесу.

Дамиан наконец отошел от шока, отдышался и тихо зарычал:

— Ромуальд, ты понимаешь, что сделал? Ты УКРАЛ! Не у собственной экономки варенье из буфета, а у чужого человека очень дорогую и нужную вещь! Ты не маленький мальчик, а князь и должен отвечать за свои поступки! Пойдем!

Он вскочил на ноги, схватил Ромуальда за рукав и потащил за собой. Тот кротко шел, но попутно лепетал:

— А что такого? Мне очень нужно было… Я заплачу сколько это стоит…

Хорошо, что утро было настолько раннее, что даже слуги еще не вставали. Только в курятнике слышались крики: «Цып — цып — цып!», но никто во плоти им по дороге не попался. Советник тащил князя волоком, а сзади скакал совершенно потерявший ориентацию маг. Так они прошествовали по всему двору, вошли в дом и поднялись на второй этаж.

Дамиан доволок Ромуальда до комнаты Лины и постучался. Заспанная девушка открыла не сразу: искала тапки, надевала халат, ползла до двери… Все это время князь пытался слинять: объясняться с Линой не входило в его планы. Но Дамиан держал крепко, а когда магичка открыла дверь, бежать было уже поздно.

Полусонная артефакторша с трудом разлепила глаза и с удивлением уставилась на Ромуальда. Она легко приняла появление советника и мага, их присутствие наполняло ее уверенностью. Но князь… Лина была слишком разумна, чтобы радоваться еще и ему. Как бы он ей не нравился, она прекрасно понимала: Ромуальд — творческая, неконтролируемая натура, а значит ходячая проблема. Особенно в их условиях.

Но если он уже появился, отправить его обратно не получится. Это ей было ясно сразу, стоило увидеть умильную мордашку с синими глазками. Неприятность пришла и фиг ее прогонишь.

Не зная, что сказать, она сделала шаг назад и впустила мужчин в свою комнату. Затем вернулась на кровать и спрятала ноги под одеяло, чтобы не замерзли.

Дамиан дождался, пока Лина набросит на комнату полог тишины, и начал с вопроса:

— Лина, ты это видела?

— Ты имеешь в виду Его Светлость?

Ромуальд стал петушиться:

— Хватит уже звать меня светлостью. Я здесь не князь, а наемник Гюнтер. Вот так меня и называй. И ты тоже, — обратился он к Дамиану.

— Тонкое замечание, — согласилась Лина и спросила у советника, — Где ты взял этого… наемника Гюнтера?

Дамиан рассказал все, чему был свидетелем, время от времени призывая на помощь Стефана, а затем изложил и то, что сообщил ему Ромуальд.

У девушки вытянулось лицо:

— Как? Ромуальд, как ты мог? У меня было всего два таких портала и я их берегла на крайний случай. Теперь, если мы попадем в трудную ситуацию и надо будет срочно бежать… Это теперь сможет сделать только одна из нас.

Лина заглянула князю в глаза и спросила тихо:

— Кем бы ты пожертвовал?

Нежная душа Ромуальда не выдержала: он зарыдал как ребенок.

Дамиан и Стефан застыли в шоке: они никогда не видели, чтобы князь плакал и не представляли себе, что делать. Магу вообще хотелось убежать, чтобы не видеть этого безобразия. Советник растерялся. Сказать Ромуальду что‑то вроде «Мужчины не плачут», как делал отец Дамиана в глубоком детстве? Вряд ли это поможет.

Только Эммелина отреагировала разумно. Дав мужчине пару минут пореветь спокойно, она подошла к сидящему Ромуальду, прижала его лицо к своей груди, чему способствовала разница в росте, погладила князя по обстриженным волосам и заговорила ласково, как с трехлетним малышом:

— Ну что такое… Ну, не плачь… Все хорошо. Видишь — я не сержусь. Успокойся, успокойся уже…

В последней фразе так и слышалось: «Успокойся, мой маленький». Но артефакторша, к счастью, не стала произносить этого слова, иначе не уняла бы княжеский рёв еще как минимум час. А тут Ромуальд обхватил обеими руками широкие бедра девушки, прижался теснее к полной груди, орошая ее слезами, и что‑то тихо забормотал.

Дамиан с трудом расслышал, что это вариации известной песни: «Прости, я больше так не буду». Но, как человек творческий, Ромуальд добавил туда много жалких слов, как будто они могли что‑то изменить.

Лина некоторое время гладила князя по голове, а когда он успокоился и затих, попросила Стефана отвести его туда, где по идее должен был ночевать наемник Гюнтер.

Ромуальд с трудом отцепился от пышных прелестей артефакторши, уходя, все оборачивался, чтобы на нее посмотреть, но наконец последовал за Стефаном, который осторожно тащил его за руку.

Дамиан тоже хотел уйти, но Лина обратилась к нему:

— Прошу тебя, задержись. Нам есть что обсудить.

Советнику очень не хотелось отвечать за глупости, совершенные Ромуальдом, но выхода он не видел. Лина была в своем праве. Даже если она сейчас откажется от экспедиции, он не будет ее уговаривать. Наверное пришла пора Ромуальду перестать быть князем: у него это плохо получается.

К его удивлению, Лина только тяжко вздохнула, но не стала никого обвинять. Сказала:

— Ты должен понимать, что отправить Ромуальда обратно не получится.

Советник молча изобразил полное согласие со словами девушки. Он и сам так думал. Лина продолжала:

— Конечно, это сродни катастрофе. Надо продумать, как уменьшить вред от его присутствия. Ромуальд должен все время быть под присмотром, чтобы еще чего‑нибудь не начудил. Боюсь, что эта задача целиком и полностью ложится на тебя. Ты единственный, кого он уважает и побаивается, а значит, пока он у тебя на глазах, можно не беспокоиться за его поведение.

Дамиан с сомнением пожал плечами:

— Думаешь, он будет меня слушаться?

— Думаю, ты сможешь держать его в рамках. Он не должен выходить из роли наемника. Трудная задача. Я так понимаю, с оружием он особо не дружит?

Вопрос был риторический, но у Дамиана имелся ответ:

— Тут ты не права. Его, как любого дворянина, а тем более князя, учили держать в руках и меч, и шпагу. Правда, у Ромуальда получается не бой, а балет, но просто так он себя убить не даст. А вот стрелок он отменный.

— Стрелок?!

На лице Лины можно было прочесть облегчение.

— Я все думала, как сделать так, чтобы он все время был возле тебя. Но если он и вправду стрелок… Посади его рядом с собой на козлы. С арбалетом в руках и запасом болтов в корзинке. Это будет оправдано: стрелков часто так сажают. Вот и будет он под присмотром, а в случае чего — в большей безопасности, чем верхом среди других наемников.

Насчет безопасности Дамиан бы поспорил, но в остальном девушка была абсолютно права. Поэтому он наклонился вперед, взял Лину за руку, поцеловал ловкие пальчики и поблагодарил:

— Спасибо. Спасибо что так все приняла. Спасибо, что не отказываешься ехать дальше. Ты чудесная девушка, Лина. Добрая и благородная. Я бы на твоем месте все прекратил, пусть этот воришка выкручивается сам как может. А ты… Он же уничтожил вашу с Тиной страховку!

Магичка хитро улыбнулась.

— Ну, не всю страховку… Это на двенадцать лиг у меня было всего два амулета. Я не стала говорить… Есть еще на лигу, на две и на три… Это не двенадцать, но тоже может помочь в крайнем случае.

Она вдруг схватила советника за руки и сжала их:

— Только пусть Ромуальд ничего об этом не знает.

В этот момент дверь между комнатами девушек распахнулась и на пороге возникла Тина во всей красе, то есть в утреннем халате, надетом прямо на рубашку.

Дамиан не мог отвести глаз. Насколько Лина в своем байковом светло — зеленом халатике в мелкий белый цветочек выглядела уютной и домашней, настолько Тина в лиловом парчовом одеянии, отделанном по вороту, манжету и подолу ворохом бледно — сиреневых рюшей, была величественная и роскошна.

Советник вспомнил, что все наряды девушкам князь подбирал лично, и еще раз восхитился его безупречным вкусом и чувством стиля. Даже только что встав с кровати, обе девушки являли собой продуманные образы знатной дворянки и ее скромной компаньонки.

Тина вошла, окинула взором открывшуюся ей картину и, игнорируя присутствие советника, обратилась к подруге:

— Что здесь делает этот мужчина? Вообще, что тут происходит? Уже час не могу спокойно спать!

Дамиан удивился: они находились под пологом тишины и не могли шуметь. Тут он вспомнил, что Тина ведьма и чувствует колебания магии точно так, как другие люди слышат звуки. Похоже, их появление в комнате Лины не стало для ведьмы секретом. Просто она не хотела появляться на людях, не приведя себя в порядок.

Магичка же спокойно ответила:

— Дорогая, у нас тут легкий дурдом. Еще одна замена, причем внезапная: вместо наемника Гюнтера под тем же именем теперь будет князь Ромуальд.

У Тины загорелись глаза:

— Правда? Вот здорово! Лин, я же говорила: он в тебя влюблен! Вот видишь, я была права!

Ни Лина, ни Дамиан не видели связи между влюбленностью князя, скорее всего выдуманной, и его появлением в отряде. Скорее это было детское желание приключений, которого ни тот, ни другая не могли одобрить. Но Тину ситуация приводила в восторг.

— Это так романтично! Он бросил все и отправился охранять свою любимую!

Тут впервые Дамиан подумал, что, похоже, Тина не так уж ему и нравится. Он бы предпочел, чтобы девушка обошлась без этих глупых восторгов, особенно по поводу, который у него ничего, кроме беспокойства, не вызывает.

Тина же заинтересовалась:

— Но я не вижу здесь нашего Ромочку! Куда вы его задевали?

Час от часу не легче! Теперь еще и Ромуальд у нее стал Ромочкой! Если князь услышит… Нет, не разгневается, но у Дамиана не останется ни малейшего шанса. Эти два романтика прямиком отправятся в постель и вся проведенная работа, все планы пойдут псу под хвост.

Пока Дамиан переживал, Лина ответила подруге:

— Успокойся. Увидишь еще своего Ромочку. Теперь он с нами едет. Кстати, не вздумай его вслух так называть. Сейчас он Гюнтер, а вообще‑то Ромуальд и князь. Не забыла?

— Фу, какая ты нудная, — надулась Тина, — За тобой возлюбленный из такой дали прискакал, а ты все зудишь, как муха. Радоваться должна!

Советник ожидал, что Лина снова осадит подругу и объяснит ей, что радоваться тут нечему и князь ей пока не возлюбленный, но магичка не стала этого делать. Сказала спокойно и устало:

— Ликовать потом будем, на обратном пути, если все пройдет нормально. А пока… У нас еще два часа до побудки и я хотела бы их провести как положено: вкушая сон. Так что предлагаю всем очистить помещение и идти досыпать.

Суровая, но справедливая.

Дамиан встал, вежливо поклонился и вышел. Краем глаза увидел, как Тина картинно обернулась вокруг своей оси и, задрав нос повыше, удалилась в свою спальню.

Дамиан вернулся на сеновал, растянулся на собственном плаще и попытался задремать, но сон не шел. Как‑то все запуталось, а он не терпел такого состояния ума. Все должно быть по полочкам, тогда можно спокойно спать. А тут…

Выходит, Тина убеждена, что Ромуальд влюблен в ее подругу. Обычно в этих случаях девицы друг другу завидуют и стараются сказать или сделать гадость. Но ведьма Лину поддерживает в меру своей способности понимать ситуацию. Она не претендует на князя, а вполне искренне хочет, чтобы он был счастлив с магичкой. Кстати, она права. Своим далеким от разума чутьем девушка чувствует, что Ромуальду подходит именно такая, как Лина. Спокойная, разумная, которая будет о нем заботится и держать его в руках. Плохо только, что даже если князь действительно полюбит магичку, то жениться на ней не сможет. Все‑таки слишком разное у них положение в обществе. Если бы хоть Лина была пусть бедной, но дворянкой… И это бы не помогло. У нее на лице простое происхождение написано крупными буквами.

Вот Тину легко можно принять за графиню и даже за герцогиню. Внешность породистая, держать себя она умеет. Да и рядом с Ромуальдом смотрелась бы отлично: пара — просто загляденье. Зато характер у ведьмы… Милый, добрый, очаровательный, но еще более легкомысленный, чем у князя. Если эти романтики соединятся, княжество можно будет выкидывать в помойку.

Сейчас он понимал, что в паре «Тина — Лина» девушки играют те же роли, что и в их мужском тандеме «„Ромуальд — Дамиан“. Один рассудок — другой эмоции, причем практически в чистом виде.

Возможно, все правильно? Если так смотреть, то можно перемешать пары? Ромуальда будет уравновешивать Лина, а его, Дамиана, Тина! И будет всем счастье.

Пока он так раздумывал, вернулся Стефан. Не полез в карету, а пришел к другу и начальнику доложиться.

— Поручение выполнил. Князя я уложил и усыпил часа на два, пусть пока никуда не лезет. Роберту все сказал, он теперь за голову хватается. Что делать будем? Лина же откажется ехать дальше.

— Уже не отказалась, — успокоил его Дамиан.

Не похоже было, что маг этому обрадовался. Он недовольно засопел и полез прочь с сеновала: до подъема оставалось гораздо меньше двух часов.

Следующие дни прошли на удивление спокойно, хотя путешествовать стало труднее. Дорога покинула довольно ровное предгорье и довела их до настоящих гор. Там она перестала быть прямой, а запетляла серпантином, с каждым витком поднимаясь все выше и выше. Лошадям все труднее было тянуть карету, да и без того скорость пришлось уменьшить, чтобы на повороте не свалиться невзначай в пропасть.

Лес поредел, но не исчез. Здесь его составляли величественные ели и кедры. Но попадались густые заросли кустов и можжевельника. В таком месте можно было ждать нападения разбойников. К счастью, карета с охраной представляла менее привлекательную цель, нежели купеческий обоз или одинокий торговец. Вооруженных противников тут больше, чем добычи.

Пару раз кто‑то из наемников замечал в зарослях человека с оружием, но ни разу никто не попытался напасть.

Постоялые дворы перестали попадаться чаще, чем раз за дневной перегон, а ближе к перевалу и вовсе исчезли. Зато на обочинах дороги с давних пор были устроены удобные места для стоянок. Обычно они представляли собой природное укрытие, к которому трудно подойти иначе, чем по дороге. Это гарантировало относительную безопасность. Там можно было поставить шатры, найти воду и хворост для костра, чем путешественники пользовались.

Тина и Лина продолжали играть роли знатной дамы и компаньонки, хотя зрители были все свои и особо стараться смысла не имело. Но советник велел им не расслабляться и считать все это репетицией. Он надеялся, что девушки привыкнут и будут вести себя естественно когда придет время.

Ромуальд, как и предлагала Лина, ехал с Дамианом на козлах.

Роберт, когда узнал, что парень из его отряда поменялся с князем, готов был того убить. Но понял, что выхода нет, и только выпросил себе право гонять нового наемника по полной программе. Каждый день для Ромуальда теперь начинался с разминки и тренировочного боя, прибавлявшего ему синяков и шишек в большей степени, нежели уменья. Зато его способности стрелка Роберт оценил и полностью согласился с планом Лины. Князю вручили два заряженных арбалета, целую корзину болтов и велели смотреть в оба. Если что заметить — стрелять.

Тот поначалу очень ответственно отнесся к новой роли и даже подстрелил бродившую по горам дикую свинью, которая подозрительно шуршала в кустах. „Наемника Гюнтера“ похвалили, свинью зажарили и съели, после чего Ромуальду стало скучно.

Новая роль надоела, а играть ее предстояло еще долго.

К счастью, он не ехал один — одинешенек верхом, а сидел на козлах, откуда слинять было сложно. Да и Дамиан все время рассказывал массу всего интересного. Он делал это для девушек, но не затыкать же уши?

А Дамиан торопился рассказать все, что успел узнать про порядки в империи и крепость Стомбир. Ему удалось где‑то раскопать план этого укрепления, не подробный, без тайных ходов, но вполне достаточный для их целей. Можно было прикинуть как расположение покоев Азильды, так и возможные пути отхода. Всё сходилось на том, что внутрь так не попасть, их должны впустить, а вот уйти можно будет попробовать без разрешения.

Кроме рассказов, Дамиан занимался с девушками тем, что заставлял их заучивать наизусть ответы на вопросы, которые им могут задать. За Лину он не беспокоился, она запоминала сразу, зато с Тиной пришлось помучиться. Поначалу было трудно приучить ее хотя бы отзываться на имя Гертруда. Но потом дело пошло на лад, а все сведения об этой мифической личности запомнила не только она, но и князь.

Оказалось, некто Витольс, родом из Южного Гремона, в далеком Итсене действительно существовал и даже на самом деле недавно умер, оставив большое состояние многочисленным, но не близким родственникам. Нотариус, якобы пославший бумаги наследнице, тоже являлся реальным лицом. По заверениям агентов Дамиана эти сведения могли проверить, если не на границе, то уж в Стомбире точно. Тут комар носу не подточит: и письмо, и копия сделаны на высшем уровне. А вот содержание завещания, имена наследников и их место жительства нотариусы имеют право объявить только после вступления в права наследования, так что запрос на эту тему ничего не даст.

Бумаги самой Гертруды тоже были настоящие. Почти целиком. Подчистили и подрисовали только генеалогическое древо, а также подпись дамы в паспорте и подорожной. Настоящая же госпожа ар Дотцель отдыхала сейчас в Байях на деньги князя и под чужим именем. Она поехала туда с любовником, поэтому ее все устраивало.

С бумагами Амалии мудрили меньше: никто не будет выяснять судьбу вдовы школьного учителя из маленького захолустного городка.

Слуги вообще никого не интересовали, а наемников проверяли только на один предмет: не совершил ли данный тип преступление на территории Империи. Но так как отряд Роберта Данцера раньше никогда в империи не был, то тут бояться было нечего.

Дамиана беспокоило лишь то, что к изменению внешности Ромуальд мог отнестись несерьезно. Но красавчик — князь на самом деле остриг волосы под горшок, бородку же не нарисовал, а вырастил с помощью специального зелья и теперь каждый день перед завтраком ровнял ее с помощью маникюрных ножниц, выпрошенных у Лины, то есть „Амалии“.

На последней остановке перед перевалом Дамиан отобрал у девушек все бумаги, которые могли их выдать, и торжественно сжег. Горели инструкции, карты, планы, выписки из книг… Тина смотрела на огонь с грустью, а Лина с усмешкой.

На другой день карета с охраной преодолела перевал, отделяющий Гремон от империи, и сразу после полудня подъехала к пограничной заставе имперцев.

Людей, кроме пограничной охраны и таможенного чиновника, было мало: пара охотников спускалась с гор, торговец с сыновьями возвращались из империи на родину, продав товар.

Дорогая карета, да еще и с наемниками в качестве охраны, вызвала бурный интерес.

Вся стража, даже те, кто в этот момент были не на дежурстве, высыпали на улицу, чтобы посмотреть на прибывших. А когда из кареты вышли дамы, пограничники были потрясены.

Женщины вообще редко путешествовали через перевал даже в торговых обозах, а уж без сопровождения родственников — мужчин и вовсе никогда. А тут две молодые красотки и ни мужа, ни отца, ни брата… Просто скандал! Но зато как интересно!

Стражники во главе с таможенным инспектором окружили девушек, жадно разглядывая их лица и фигуры. Но просто так делать это было неприлично и главный попросил предъявить документы и предоставить карету для досмотра.

Тут обе показали, как хорошо они усвоили свой урок. И Тина, и Лина держались просто идеально, полностью в соответствии со своей легендой. Каждая взглядом дала понять, что с ней никому ничего не светит, но по — разному. Тина, то есть Гертруда держалась как королева, случайно забредшая в трущобы: милостиво, но брезгливо и надменно, а Амалия смотрела на мужчин так, что вместо того, чтобы приставать к хорошенькой дамочке, хотелось отойти от нее подальше. Тяжелый, оценивающий взгляд не сулил им ничего хорошего.

Их проводили в будочку, служившую конторой, предложили присесть, под суровым взором начальника один из солдат даже протер стулья своим рукавом. „Гертруда“ с достоинством опустилась на подставленную мебель, „Амалия“ устроилась без посторонней помощи.

Далее чиновнику выдавали один документ за другим, он их осматривал, делал заметки в каком‑то реестре и возвращал госпоже ар Дотцель. По ходу дела задавал вопросы, к счастью, не спросил ничего, на что ответ не был выучен заранее.

„Слуга Клаус“, который принес их саквояжи (сумочки у обеих красавиц висели на плече), стоял у входной двери, как бы ожидая, когда хозяйка отдаст ему какое‑нибудь приказание, и внимательно слушал, готовый в любую минуту прийти на помощь. Не понадобилось. Обе девушки проявили не только знание, но и актерские способности.

Казалось все, что они говорят, не выучено наизусть, а рождается прямо тут, на глазах у чиновника. Паузы, взгляды, даже дыхание — девушки были сама искренность. Получаса не прошло, как пограничник вернул им все бумаги, выдал разрешение следовать дальше и отправился проверять слуг и наемников.

Настала очередь таможенного чиновника. Карету к этому моменту он уже осмотрел, не нашел там ничего предосудительного или подлежащего выплате пошлины и пришел к дамам недовольный.

Стефан, который так и остался стоять в углу у двери, смог полюбоваться на работу Лины.

Чиновник для начала поводил вокруг девушек большой блямбой на шнурке. Сделана она была из низкокачественного серебра, в которое были вставлены несколько полудрагоценных камней. Амулет для определения магических способностей. Но… То, что Стефан видел в родном университете, выглядело не так.

Если амулет должен был как‑то прореагировать в случае обнаружения дара, то цель была достигнута: ни один камешек не блеснул и не поменял цвет. Бедный маг успокоенно вздохнул: значит, и его не разоблачат.

Чиновник удовлетворенно вздохнул и предложил показать сумочки и саквояжи. То, что девушки оттуда достали, заставило хихикнуть. В сумочках нашлись разные баночки и скляночки с притираниями, пудрой, помадой и прочей ерундой, пилочки, кисточки и другие ухищрения красоты, а также кошельки с деньгами, платочки и мелкие бытовые амулеты. Ничего предосудительного.

Чиновник проверил все амулеты той же блямбой. Камешки на ней загорались разными цветами, от синего до желтого. Вероятно, это была дозволенная гамма, потому что таможенник их отодвинул и разрешил дамам вернуть вещи в сумочки.

Из саквояжей возник ворох кружевного нижнего белья, что смутило „слугу Клауса“. Но чиновник остался равнодушен. Кроме белья, полотенец, умывальных принадлежностей там нашлись любовные романы в большом количестве. „Амалия“ пояснила, что дорога длинная, надо хоть чем‑то себя развлекать. Словно в подтверждение из саквояжа были извлечены колоды карт, кости и пластины для игры в „акет“, а кроме них опять кошели с деньгами и бытовые амулеты.

Ничего запрещенного.

Последним номером таможенник проверил сами саквояжи и сумочки: от них шла магия. Камешки на амулете ярко светили синим и оранжевым. У служаки блеснули глаза:

— Что это? Что это за чары?

— Какие? — с недоумением протянула „Гертруда“.

— Вот эти? — мужчина с торжеством ткнул пальцем в амулет.

„Гертруда“ с недоумением пожала плечами и фыркнула. „Амалия“ с сомнением забормотала:

— Я, конечно, не знаю точно… Но мне кажется… Кажется, я догадалась. Это те амулеты от воров, которые нам установили в столице! Конечно!

И заговорила уже громким голосом:

— Видите ли, уважаемый господин, госпожа Гертруда боялась, что нас могут обокрасть в дороге, поэтому перед отъездом я пошла к специалисту и он установил на сумки амулеты от кражи. Если вор сунет туда руку, его парализует на четыре минуты, а если попытается срезать сумочку, то шибанет молнией. Несильно, но вряд ли он снова полезет.

И она показала на брелоки, висящие на ручках и прицепленные к замочкам.

— Опасные заклинания? — радостно потер руки таможенник.

Амалия отвечала четко, как на экзамене.

— Неприятные, но не смертельные и не приводящие к длительному расстройству здоровья. Опасные только для воров. Маг мне сказал, что такие в империи разрешены.

Это было действительно так. Если бы дамы об этом не знали, он слупил бы с них хорошенькую сумму за разрешение на проезд, но те, кто знали свои права, часто требовали показать соответствующий закон… Таможенник махнул рукой, подписал разрешение, взяв всего лишь положенную проездную пошлину. Заодно подмахнул документы „Клауса“, даже не пытаясь осмотреть ни слугу, ни его поклажу.

Ловкая компаньонка живо собрала сумки и все вместе двинулись на выход. К этому времени пограничники и второй таможенник уже успели проверить наемников. К счастью, за весь отряд отвечал и расписывался командир, так что Ромуальд ни с кем и ни с чем не столкнулся. Максимум, что ему пришлось сделать: слезть с козел и встать в общий строй.

На кучера вообще никто не обратил внимания. Все документы и разрешения были вручены госпоже Гертруде ар Дотцель, она вместе с компаньонкой села в карету и все тронулась в путь.

— Пронесло, — прошептала Тина, когда они отъехали от пограничного поста на почтительное расстояние.

— Мы хорошо подготовились, — возразила Лина, — Этот зануда в кишки нам был готов влезть. Но ты хорошо держалась и он не решился докапываться до такой важной дамы.

После перевала дорога весело пошла вниз вдоль горного хребта. Ближе к заходу солнца отряд добрался до деревни, где располагался важный перекресток. Налево отходила широкая, благоустроенная дорога на один из самых крупных городов империи. Ею обычно пользовались торговцы, едущие на тамошнюю ярмарку. Все равно глубже не территорию империи им для торговли заходить воспрещалось.

Но госпоже Гертруде было нужно на другой конец государства, поэтому она избрала путь на юг до Стомбира. Оттуда шла дорога через всю империю.

Это девушкам пришлось объяснять через четыре дня на въезде в тот самый Стомбир.

Он появился перед их взорами сразу после полудня, но въезжали они туда уже в сумерках. За это время успели отлично рассмотреть и крепость, стоявшую на скале, и утопающий в садах городок вокруг. Городок, кстати, тоже был окружен стеной. Невысокой, неширокой, но каменной, похожей на те, которыми крестьяне окружают свои поля, и растущей каждый год, потому что при вспашке из земли регулярно вылезают все новые и новые камни.

За проезд в каменную арку городских ворот с них взяли пошлину лишь немного меньше той, которую они заплатили при въезде в империю, и обязали, прежде чем они двинутся дальше, явиться в городскую управу для проверки.

„Амалия“ спросила, как добраться до лучшей в городе гостиницы. Ей ответили, что лучшая и единственная гостиница находится прямо на главной площади и рукой показали направление.

Кучер дернул поводья, карета бойко двинулась вперед и проехала уже пол — улицы, но в какой‑то момент колесо попало в выбоину и застряло, лошади же продолжали тянуть… Послышался жуткий треск…

Через мгновение ящик, в котором сидели дамы, полетел в одну сторону, рама, на которой он крепился — в другую, а колеса раскатились по всей улице. Возница с трудом остановил лошадей, которые обрадовались избавлению от тяжелого груза и прибавили ходу. Из домов высыпали жители.

Когда стало ясно, что ни дамы, них их слуга не пострадали („Клаус“ отделался порезом на щеке и разодранным рукавом сюртука), их торжественно препроводили в гостиницу. Наемники сторожили карету и вещи, пока за ними не пришли гостиничные слуги, а кучер, устроив своих лошадей в конюшне, побежал искать каретного мастера.

Когда „Гертруда“ и „Амалия“ спустились на ужин, „Дитер“ пришел доложить, что карету взялись чинить, но из‑за нее придется задержаться на пять, а то и семь дней: слишком серьезная поломка.

Госпожа ар Дотцель во всеуслышание обвинила в поломке беднягу Дитера и пообещала уменьшить ему жалованье. Затем зашипела что‑то на тему:

— Придется столько времени потерять в этой дыре.

Амалия же пыталась ее успокоить, уверяя, что даже здесь может найтись приличное общество, которое скрасит госпоже дни ожидания.

При этом она незаметно для хозяйки махнула кучеру рукой: мол, убирайся, пока она совсем не разозлилась.

В этот час в „ресторане при гостинице“, то бишь в трактире при постоялом дворе было много народу. Это заведение считалось самым приличным в Стомбире, поэтому сцену, разыгранную Дамианом и девушками, видели многие, и среди них офицеры, служившие в крепости.

Тина и Лина обратили внимание, что присутствующие в зале трактира пялили на них глаза, но, несмотря на то, что девушки сидели за столиком одни, никто не попытался к ним подойти и познакомиться. В этом было что‑то странное. Обычно мужчины в таких случаях не чинились, наоборот, вели себя нагло.

Но тут все, от офицеров до неких непроясненных персонажей, только что глаза себе не сломали, таращась на заезжих красоток, но никто и шагу не сделал, чтобы к ним подойти.

Где‑то на середине ужина к „Гертруде и Амалии“ присоединился начальник отряда наемников. Его проводили завистливыми взглядами, но и тут ничего в поведении присутствующих не изменилось.

А Роберт пришел, чтобы сообщить: плата за постой в гостинице слишком высока. Она годится для знатной дамы, но наемники шиковать не собираются. Сегодня они здесь перекантуются, а завтра переберутся в домик на окраине, который им готова сдать бедная вдова. Это недалеко от того выезда из города, что около крепости. Там рядом за стеной имеется обширный выгон, где можно пасти и проезжать коней. В принципе, пока дамы находятся в Стомбире, охрана им не требуется, но он будет посылать парней дежурить в гостиницу.

„Гертруда“ сначала нахмурилась, но когда компаньонка пошептала ей на ухо, согласилась с таким решением. Она только указала, что ее личные слуги останутся при ней.

Их разговор могли слышать все, кто был в зале. В нем не было ничего тайного или подозрительного. Однако на самом деле это был один из пунктов плана, раздел „пути отхода“. Дамиан подозревал, что бежать придется второпях, бросив карету. Но бежать без охраны и лошадей — дело не просто глупое, а невозможное.

Расположение наемников в домике на отлете позволяло им незаметно смыться и дожидаться главных действующих лиц где‑нибудь в лесу.

Тина, как водится, этот пункт плана прослушала и теперь Лине пришлось ей пояснить, что так и задумано.

— Сегодня вас Гюнтер охраняет, госпожа, — сказал Роберт Данцер.

Тина милостиво кивнула, а Лина обреченно вздохнула. Только этого не хватало.

С тех пор, как Ромуальд к ним присоединился, он вел себя образцово: беспрекословно слушался предводителя отряда, регулярно тренировался, не открывал рот без команды и не пытался своим поведением сорвать всю операцию. Но так могло казаться со стороны.

На самом деле он метался. То ему казалось, что Лина — верх совершенства и только с ней он может быть счастлив, то прелести Тины затмевали в его душе образ маленькой артефакторши.

Дать волю своим чувствам он не мог, слишком много народу кругом и нет ни малейшей возможности для уединения. Но вздыхать и бросать на девушек разнообразные по своему значению взгляды у него отлично получалось.

Ни один мужчина даже не заметил бы этих маневров, но с детства привычные именно к этому языку девицы быстро засекли, что происходит что‑то неладное. Если бы они соперничали за внимание князя, то каждая бы думала про себя, что одолела соперницу, но в том‑то и дело, что ничего подобного не было. Так что когда каждая стала ловить на себе то томные и нежные, то страстные взоры. Они поделились впечатлениями и пришли к выводу:

— Паршивец, обеих клеит! — без обиняков высказалась Валентина.

— Творческая натура, — подтвердила Эммелина.

Надо сказать, Лина с самого начала нечто такое подозревала, а Тина просто обиделась за подругу. Она‑то думала, что наконец нашелся идеальный любовник, который сможет изменить отношение Лины к мужчинам и поэтому охотно поддалась собственным измышлениям о том, что князь, как натура тонкая, оценил несравненные достоинства магички и влюбился.

Теперь же ей стало ясно, что это не так. Прекрасный князь был влюблен во всех мало — мальски красивых женщин и не собирался менять свои привычки. Валентина подумала о том, что затащить хоть одну вожделенную красавицу в постель у него теперь нет ни малейшего шанса, и договорилась с Линой, что обе они будут держаться от Ромуальда подальше.

Это произошло еще до того, как отряд преодолел перевал. С тех пор девушки как сговорились: везде ходили только вместе и не давали Ромуальду возможности поговорить с одной без свидетелей. Так что все взгляды, вздохи и страдания только взглядами и вздохами и оставались, не получая никакого материального выражения.

Во время остановок на природе или ночлега в придорожных постоялых дворах он неизменно находился среди наемников. Дамиан и Стефан, изображавшие личных слуг, могли в любой момент подойти хоть к одной, хоть к другой и поговорить, а с его стороны это выглядело подозрительно. Он было попытался, но советник пригрозил, что все сейчас же возвращаются в Амондиран и дальше он может поступать как знает. Князь не первый год был знаком с Дамианом, чтобы думать, что это пустая угроза. У того никогда слово с делом не расходились.

Так что до самого Стомбира он маялся и томился сразу по двум причинам. Во — первых, он был отлучен от предмета своей страсти, а во — вторых, он так и не смог выбрать, в кого именно влюблен.

Конечно, девушки были очень друг на друга непохожие и чувства вызывали различные. На Тину хотелось смотреть и смотреть, ловить каждое движение ее изящного, грациозного тела, каждую мимолетную улыбку. Ромуальд представлял ее себе в разных видах и мечтал, что когда‑нибудь сможет увидеть это не только в воображении. Его глаз художника уже представлял себе будущий портрет. Это будет этюд „белое на белом“ — прекрасное обнаженное тело на смятых простынях. Прекрасные темные волосы Тины и ее глаза цвета грозового неба будут так волшебно выделяться на этом фоне!

Лина… От ее пахло теплом и уютом, вкусной едой и свежевыстиранным бельем. Она казалась мирной гаванью, в которой можно укрыться от всех бед мира. Ромуальд не забыл, как плакал на лининой мягкой и одновременно упругой груди и как она его утешала. Казалось, только она его понимает. Но в то же время он не воспринимал Лину как заменитель маменьки. Он хотел ее как женщину.

Кажется, ее манипуляции с родовыми артефактами Амондиранских князей и в самом деле были успешными. После свадьбы Ромуальд довольно скоро потерял интерес к женщинам кроме чисто художественного. В принципе так и должно было быть: магия брачных колец гарантировала верность супругов. Но в данном случае ему даже собственная жена была не слишком нужна. Ей, к слову, тоже.

Азильда старалась отвадить мужа от спальни, а он не протестовал. Зачем? Ее портрет он уже написал, а она, видите ли, обиделась. Ромуальд иногда изменял Азильде, но редко и вроде как по обязанности: должен же мужчина спать с женщинами, это полезно для здоровья. Жгучего желания, как в юности, больше не было. Ромуальд объяснял это тем, что стареет. Но какая, к демонам, старость в тридцать лет?!

А после того, как Лина занялась его кольцом и что‑то в нем подправила, к нему вернулась любвеобильность молодости в самом своем практическом выражении. Привлекательных женщин хотелось хватать и тащить в постель. И объекты как назло все время маячили перед глазами. Только вот ситуация складывалась так, что ни с одной он не мог остаться наедине и предаться страсти, не опасаясь, что через пару минут их тет — а-тет не будет грубо прерван. О возможности отказа он даже не думал: кто же откажет, нет, не князю, а красивому и талантливому мужчине?

И вот наконец ему улыбнулось счастье. В Стомбирской гостинице девушек разместили в роскошном номере с двумя выходами: из гостиной и из комнаты компаньонки. Дамиан и Стефан, все время торчавшие рядом с „хозяйкой“, отправились в мансарду, где были комнатушки для слуг, наемников расселили по двое в пристройке во дворе, а ему Роберт организовал пост в коридоре, как раз между двумя дверями, ведущими к вожделенным красавицам. Он должен сторожить их всю ночь до утра. От кого? Гостиница здесь приличная, вряд ли кто‑то осмелится покуситься на постоялиц.

Сейчас, пожалуй впервые за все путешествие, Ромуальду представилась возможность хотя бы поговорить, попытаться объясниться хоть с одной их девушек. С какой? С какой получится. Он решил положиться на судьбу.

Поначалу ему не везло. Дамиан и Стефан все время ходили туда — сюда: под видом получения указаний на завтра от хозяйки они сверяли планы и договаривались об условных сигналах.

Затем Роберт решил проверить, как „Гюнтер“ справляется с охраной объекта и пару раз внезапно нагрянул на этаж. К счастью, Ромуальд не успел придумать план обольщения, поэтому стойко оставался на своем посту.

После полуночи все стихло. Даже из трактира больше не доносились голоса. В пристройке, в которой разместили наемников, погас свет. Погас он и в комнатах девушек.

Ромуальд уже хотел бросить монету, чтобы решить, в какую дверь постучать, но судьба уже решила за него. Когда он наконец нашел в кармане серебряный горт, из‑под двери комнаты компаньонки заструился слабый свет, раздался шорох и на пороге появилась Лина в своем уютном байковом халатике и пушистых тапочках. В руке у нее был трехрожковый подсвечник с единственной свечой.

Она вышла, увидела Ромуальда и обрадовалась:

— О, Гюнтер! Я совсем забыла что ты тут. Отлично! Можешь сходить вниз и попросить графин с водой? Я тебя тут подожду и заодно покараулю.

Она совершенно сбила его с толку. Князь начал с того, что взял из рук магички подсвечник и кротко потопал вниз. К счастью, ему у самой лестнице попалась служанка, которая как раз убиралась в помещении трактира сразу после закрытия. Она поначалу не могла взять в толк, что нужно этому красивому парню. Ей казалось что вода — только предлог и она пыталась задержать молодого наемника, недвусмысленно подставляя ему свой обширный бюст. Но он все же сумел убедить ее принести с кухни графин и ушел, забрав его, на что деваха смертельно обиделась.

Когда князь с графином прибежал на второй этаж, Лина сидела на его месте в обнимку с арбалетом и клевала носом.

Ромуальд поставил графин на столик, подхватил девушку на руки, удивляясь, что она столько весит, и потащил в комнату. Лина проснулась и стала тихо ойкать, убеждая мужчину поставить ее на пол. Она тяжелая, он надорвется. Князь готов был ее уверять, что она легкая как пушинка, но тут вдруг почувствовал, что еще мгновение — и он уронит свою ношу. Пришлось опустить ножки девушки на пол, но прекратить ее обнимать было выше сил.

Он зарылся лицом в пушистые растрепавшиеся волосы магички, руками прижал ее к себе потесней и замурлыкал прямо в ухо:

— Лина, Лина, чудо мое, прелесть, сладкая моя девочка…

В ответ услышал:

— Гюнтер, забери из коридора графин с водой и подними с пола арбалет, я его уронила. И не стой столбом: войди в комнату и закрой дверь.

Ее спокойный голос подействовал на князя как приказ сержанта на новобранца. То, что она назвала его Гюнтером, прочистило мозги. Он четко выполнил инструкции: забрал из коридора воду и оружие, вошел в комнату Лины и запер за собой дверь.

Девушка смотрела на него нежно и немного снисходительно. Ну вот такой ей бестолковый кавалер попался. Готов ради минутного порыва все дело загубить, а оно не ее, а его напрямую касается. Надо бы его отчитать, пристрожить и выставить, но… Нравится он ей.

Только бедняжечка еще не знает, для чего она позвала его в свою комнату. Не для интима, отнюдь. Она должна ему объяснить, что он выбрал не тот объект. Как бы он ни был хорош и пригож, но ничего у них не получится.

За годы учебы в университете у Лины регулярно появлялись поклонники. Все знали, что она замужем, но также было широко известно, что с мужем своим она не живет.

Никто не вникал в подробности, народу хватало банального объяснения: юная девица без любви выданная замуж за старика по умолчанию рвется на свободу. И никто не хотел понимать: Лине никто не нужен, ей неприятен любой физический контакт с мужчиной. А уж разбираться, почему так, и вовсе желающих не находилось.

К ней подкатывали по — разному: дарили букеты и конфеты, вешали на уши лапшу, попросту пытались завалить на ковер…Она никому не уступила. Особо рьяные вдобавок получили кто что: ослиные уши, бородавки на нос, импотенцию на пару декад…

В результате по университету полз слух, что Линин брачный договор включает в себя безусловную верность. Это было не так, но артефакторшу устраивала легенда.

Сейчас ей предстояло вправить мозги князю. Но пока она раздумывала, как это лучше сделать, Ромуальд уже пришел в себя и овладел ситуацией.

Лина будто со стороны вдруг увидела, как он обнимает ее, целует, увлекает к кровати, попутно стаскивая халатик и тапочки. А самое главное то, что она отвечает на его ласки, целует в ответ, ерошит и без того растрепанные волосы, прижимается к мужчине всем телом и не испытывает в связи с этим никаких неприятных ощущений.

Кажется, у нее появился шанс избавиться от своего дурацкого комплекса и наконец‑то наставить Кавериско рога. Надо только не вмешиваться со своими непрошеными мыслями, отключить рассудок, тело все сделает само.

Только когда Ромуальд, успевший стащить с нее все вплоть до сорочки, на минуточку отвлекся, расстегивая собственные штаны, сознание вновь заговорило громким голосом.

Оно напомнило, что они приехали в империю не для того, чтобы лечить тараканов у Лины в голове, у них совсем другая задача. Если сейчас она себя отпустит, позволит себе насладиться близостью самого прекрасного мужчины в мире, то завтра не только она, все об этом пожалеют. Потому что это будет нечто настолько яркое и изумительное, что не сможет не отразиться на ней. А уж как — только боги ведают. Может на фиг снести всю защиту и маскировку, например. А в конторе Стомбирской стражи ее обязательно будут проверять амулетом на магический дар, это к гадалке не ходи.

Но хуже всего то, что их с Ромуальдом близость не удастся скрыть. Не потому, что кто‑то увидит, как он выходит из ее комнаты. Просто все будет написано у них на лицах крупными буквами.

Разнежившаяся было Лина быстро села на кровати, натянула на себя простыню и трагическим шепотом крикнула прямо в ухо князю:

— Ромуальд, нет! Нельзя! Это невозможно!

Он удивился и обиделся:

— Лина, почему? Ты же хочешь меня не меньше, чем я тебя. Думаешь, я не заметил? Что тебя останавливает? Неужели ты хранишь верность этому, как его, Герарду Кавериско?

Можно было высказать Ромуальду свои истинные резоны, но пришлось бы полночи объясняться с неизвестным результатом. Настрой она мужчине сбила, но не хотелось полностью отвращать его от себя. Так что Лина воспользовалась тем слухом, который уже ходил о ней, и сообщила князю:

— Я не могу. Мой брачный контракт действительно подразумевает верность мужу.

— И ты совсем..? — Ромуальд не знал, как пристойно сформулировать свой вопрос.

— Под угрозой смертельной и мучительной болезни.

— Это ужасно.

Он поднялся, застегнул штаны, натянул рубашку, собрал остальные вещи и поплелся к выходу из комнаты. Лина напомнила:

— Сначала приведи себя в порядок, потом выходи. Арбалет не забудь. И… прости меня. Ты действительно очень мне нравишься. Настолько, что поначалу я обо всем забыла.

Князь сверкнул синими очами, отвернулся, застегивая колет наемника, произнес глухо:

— Не надо извиняться, я все понял. Ты меня прости.

И вышел в коридор.

Лина без сил рухнула на постель и заплакала тихонько, как детстве. Отец и мать всегда ругали ее за слезы, поэтому она приловчилась плакать так, чтобы никто — никто не услышал. Через полчаса она встала, налила в плошку немного воды, заморозила ее магией и приложила к лицу. Утром она должна выглядеть свежей, как роза на кусте.

Утром Тина пожелала получить завтрак в комнату, но неожиданно хозяин гостиницы этому воспротивился и предложил ей и всем сопровождающим спуститься в общий зал. Там их уже ждали трое: высокий как жердь офицер императорских пограничных войск, толстенький таможенник и унылый писарь.

Казалось, они собрались произвести все необходимые формальности прямо тут, на месте, но не тут‑то было. Все эти официальные лица пришли, чтобы пригласить госпожу ар Дотцель в контору императорской службы надзора за иностранцами.

„Гертруда“ надулась:

— Пока не позавтракаю, никуда не пойду.

Длинный офицер попытался ей пригрозить, но благородная дама не обратила на это ни малейшего внимания, а велела служанке подавать еду.

Писарь уже достал свои принадлежности чтобы составить рапорт о том, что дама отказывается повиноваться властям, но ситуацию спас Роберт Данцер. Наемник предложил начать процедуру с его отряда, тем более что они все уже поели. А госпожа позавтракает, возьмет из номера документы и придет вместе с компаньонкой и слугами.

Так и сделали. Перепуганные излишней храбростью приезжей дамы трактирные служанки подавали завтрак с невиданной скоростью. Тина и Лина тоже не стали мешкать. Тина, правда, попыталась тянуть время, но получила от подруги тычок в бок и заторопилась. Не прошло и получаса, как обе женщины, сопровождаемые „Дитером“ и „Клаусом“, уже стояли на пороге имперской канцелярии города Стомбира.

Она располагалась в трех шагах от гостиницы на той же площади в высоком для Стомбира четырехэтажном здании мрачного серого цвета. У дверей их встретил знакомый унылый писарь и проводил внутрь. Ждать почти не пришлось: когда они входили в здание, то увидели, как из какого‑то кабинета строем выходят наемники. Данцер заметил девушек и, стоило писарю отвернуться на мгновение, лукаво им подмигнул. Похоже, их документы оказались в полном порядке, имперские чиновники не нашли, к чему придраться.

Мрачный Ромуальд шел в середине колонны и, казалось, ни на что не обращал внимание. Лина в душе похвалила себя за твердость. В таком расположении духа этот эмоциональный тип был наиболее безопасен: он молчал и не встревал в разговоры. Если бы можно было уже сегодня вечером объяснить ему, что она соврала насчет верности Кавериско! Но нет, лучше промолчать и перетерпеть до того счастливого момента, когда они покинут этот проклятый богами городок.

Унылый писарь велел слугам ждать в коридоре под надзором двух стражников, а девушек завел в комнату, откуда ранее вышли наемники. Это был просторный кабинет, в котором за огромным столом сидел чиновник очень маленького роста. Длинный офицер стоял у стены, толстенький таможенник примостился рядом с ним на стуле, а писарь занял место за высокой конторкой. Видно было, что каждый отлично знает свой маневр.

Никто даже не встал, чтобы поприветствовать дам. Маленький чиновник небрежным жестом указал им на стоящие перед его столом простые деревянные стулья с прямыми спинками: мол, садитесь.

Заняв предложенное ей место, Лина оглядела чиновничий стол и чуть не расхохоталась. Прямо перед ней лежал распознающий магию амулет. Нет, не так: амулетище! Она имела возможность его внимательно рассмотреть. Здоровенная дура размером с хорошее полено, покрытая серебряными пластинам с чеканкой и украшенная огромными полудрагоценными камнями, играющими роль индикаторов.

Адуляр размером куриное яйцо посередине должен был показывать присутствие носителей магического дара, остальные — наличие амулетов разного типа.

Мелкие камушки светились, отзываясь на Тинины и Линины побрякушки, адуляр никак не реагировал на присутствие мага.

Лина вспомнила разговоры о том, что имперцы закупили мощные амулеты. Ой, дураки! Они даже не поняли, как провели их маги Девяти Королевств! Те поступили просто: понимая, что для непросвещенного ума размер прямо пропорционален силе, сделали им вот такие дрыны.

Слов нет, штука мощная. Носителя магии учует как минимум за двадцать шагов. Только заклинание тут стоит самое примитивное, проще даже, чем в том амулете, которым ее проверяли на границе. Даже обычный амулет, скрывающий магию, более низкого уровня, чем те, которые сделала она, надежно прикроет своего владельца.

С амулетами еще смешней. Распознавание идет по самому верхнему слою. То есть, если в амулете не одно, а несколько заклинаний, то этот индикатор увидит самое последнее из наложенных. Если поверх смертельного заклятия наложить ерунду, вроде отпугивания комаров и мух, эта штучка не поймет, что перед ней опасное оружие.

Она правильно сделала, когда во всех своих поделках вытянула наверх самые безобидные плетения. Пусть проверяют, не жалко.

Тина между тем развлекалась, отвечая на вопросы чиновника. Она хорошо освоилась с ролью богатой вдовы ар Дотцель и наслаждалась возможностью изводить глупых мужчин, мнящих себя королями вселенной.

Природное отсутствие у Тины чинопочитания играло ей на руку.

Она по одной подавала бумаги, причем правильной последовательности не придерживалась. В результате, когда она поочередно сунула чиновнику свой паспорт, договор о найме компаньонки и генеалогическое древо фар Титцелей, беспрестанно щебеча что‑то очень светское, у бедняги голова пошла кругом.

Но при этом его удалось убедить, что перед ним действительно знатная и очень влиятельная в своем королевстве дама. Другие так себя не ведут.

Лина налюбовалась на амулет — детектор и включилась в процесс предъявления документов. Она улыбнулась чиновнику и слегка развела руками: мол, такая у меня хозяйка, что тут поделаешь.

Затем она осторожно забрала из рук „Гертруды“ конверт с документами и выложила их на стол перед обалдевшим человечком, давая к каждому краткие пояснения.

Госпожа ар Дотцель заметила, что чиновник переключился на ее компаньонку и замолчала. Развернулась на стуле и стала строить глазки стоящему у стены офицеру. Когда же он. Сраженный красотой и прелестью дамы, начал бросать на нее пылкие взгляды, фыркнула и отвернулась.

Этого времени хватило на то, чтобы чиновник просмотрел все документы и убедился в их подлинности. Затем он начал задавать вопросы то одной женщине, то другой, пытаясь поймать их на расхождениях. Напрасно. Такой сыгранный дуэт было еще поискать. Девушки не только хорошо выучили все ответы, они еще отлично взаимодействовали, придерживаясь каждая своей роли. Через некоторое время в кабинет вошел еще один персонаж и присоединился к допросу. Это был вальяжный, полный господин в дорогом наряде из бархата цвета красного вина. Он задал вопрос:

— Если верно, что вы не намереваетесь задерживаться в Стомбире, а едете в Кирвалис, то почему вы не поехали от границы прямо? Так ваша дорога была бы короче.

— Ничего не короче, — буркнула компаньонка, — То же самое. Тогда бы нам пришлось от… запамятовала, как называется этот город, до столицы спускаться по реке на барке, а госпожа не переносит качки и боится плыть.

— Это правда? — обратился он к „Гертруде“.

— Я? Боюсь? — возмутилась она, — Я ничего не боюсь, просто эти барки, они такие опасные! И куда я тогда дену мою карету? Вряд ли ее можно будет закатить на эту вашу барку. Нет, я привыкла передвигаться с комфортом и не желаю ни на минуту от него отказываться, даже ради скорости.

Легкое разногласие между дамами для мужчин явилось подтверждением их искренности. После этого вопроса их уже ни в чем не подозревали, задали несколько формальных вопросов и отпустили с миром.

Но далеко уйти девушкам не удалось. Длинный офицер и господин в бархатном костюме догнали их в коридоре и поспешили представиться. Имена у них оказались длинными с сложносоставными, как приличествовало дворянам империи. Тина ничего не запомнила, Лина ухватила только, что Длинного звали Септимий, а бархатного — Маммилий.

Казалось, печать стомбирской управы по делам иностранцев на паспортах совершила чудо. Теперь мужчины их не избегали, наоборот, стремились завести знакомство. Выяснилось, что господин в винном бархате являлся местным градоначальником. Он пообещал дать званый вечер в честь прекрасных гремонок и пригласил их к себе на ужин.

„Гертруда“ подняла на него взгляд, полный сомнений, и спросила:

— Надеюсь, у вас, мой господин, есть семья? Жена, дочери?

Он слегка опешил от такого вопроса и поспешил пояснить:

— Я вдовец, дорогая госпожа ар Дотцель. Моя жена умерла несколько лет назад, а дочерей у нас с ней не было, только сыновья.

— Ну тогда не знаю… Мать? Сестра? Тетка? Свояченица? Я не могу прийти в дом, где нет женщин кроме прислуги, — и пояснила, — Мы с Амалией путешествуем без мужского сопровождения. Под этим словом я разумею мужчин, равных мне по положению. Их в моей семье просто не осталось. Поэтому посещение дома, где нет равных мне по положению женщин, губительно скажется на моей безупречной репутации.

Кажется, до градоначальника дошло. Он залепетал:

— Простите, если мое предложение показалось вам оскорбительным. Я не имел такого намерения. Но у меня в доме действительно нет дам, равных вам хоть в чем‑нибудь. Выходит, я не могу пригласить вас разделить мой ужин?

— Только в трактире, — пожала плечами „Гертруда“, — Там всем не зазорно находиться.

По лицу мужчины было видно, что трактир — явное не то. Ему хотелось чего‑то большого и чистого, то бишь залучить красавиц в сосбсвенный дом. Но за неимением гербовой пишут на простой. Он вынужден был согласиться на ужин в местном трактире.

— Хорошо, дорогая госпожа Гертруда. Тогда сегодня вечером в трактире при вашей гостинице я вас буду ждать.

— Надеюсь, что увижу там и господина Септимия, — улыбнулась „Гертруда“, которой компаньонка на ухо подсказала трудное имя.

Офицер поклонился и заверил, что не преминет воспользоваться приглашением.

Пока они кокетничали с местным начальством, их слуг проверили и отпустили. Дамиан еще раз поблагодарил Премудрого, который надоумил его назваться кучером, а Стефа сделать лакеем. Ни того, ни другого местные власти ни в чем не подозревали, это было ниже их достоинства.

На обратном пути Лина спросила подругу:

— Почему ты отказалась идти на ужин к градоначальнику?

— А зачем? — пожала плечами Тина, — Азильды там точно не будет, ее, как я поняла, не выпускают из крепости.

— И что? — не поняла артефакторша.

Глаза ведьмы сверкнули нехорошим огнем.

— А то, что других знатных дам в этом городе днем с огнем, ночью с зонтиком. Или ты забыла, что в Стомбир отправляют служить тех, у кого нет семьи? Кажется, нам что‑то такое читали.

Лина вытаращила на подругу глаза. Она знала, что Тина иногда умудряется на чистой интуиции придумать нечто фантастически простое и эффективное. Кажется, это был как раз такой случай.

— Слушай, гениально! — прошептала магичка, — Ты собираешься их распалить, чтобы они забыли об осторожности, наплевали на все инструкции и подставили нам Азильду в качестве хозяйки дома, я правильно поняла?

Стоило им добраться до гостиницы, как стало ясно: местные только и ждали, пока приезжие чаровницы получат разрешение от официальных властей. До этого волшебного действия на них можно было только глазеть, а вот теперь…

Все, кто вчера не сводил глаз с Тины и Лины, сейчас столпились у входа, чтобы лично засвидетельствовать свое почтение, назвать имя и удостоиться улыбки.

Тина смотрела на это с презрением. Подойдя к толпе молодых и не очень мужчин, разряженных кто во что горазд, она сморщила носик и довольно громко произнесла:

— Сбежались. Можно подумать, дорогая, вчера мы были приезжими из страны прокаженных, а сегодня главный местный доктор удостоверил, что мы здоровы и не заразны.

На большинство Тинины слова не произвели ни малейшего впечатления. Люди явно не отнесли ее высказывания к себе. Но человека три покраснели и предпочли ретироваться. Тина проводила их доброжелательным взглядом: у кого‑то еще осталось чувство собственного достоинства.

Лина усмехнулась: она никогда не обольщалась, наоборот, была готова видеть в людях любые пороки. Боязнь же собственного начальства и трепет перед возможными неприятностями были едва ли не самыми простительными в ее глазах. Если здешним жителям нужно официальное подтверждение, что с приехавшими дамами можно общаться безбоязненно, так тому и быть. Никаких личных отношений она здесь заводить не собирается, а для всего остального и такой народ сгодится.

Просто еще одно подтверждение, что в империи чужаков, даже самых милых и безобидных, как они с Тиной, боятся и недолюбливают.

Чтобы войти наконец в гостиницу и попасть в собственный номер, пришлось вытерпеть процедуру знакомства. Лекция, зачитанная им Дамианом по дороге, не соврала: в городе было немало одиноких офицеров и чиновников и все они пожелали познакомиться с одинокими привлекательными дамами.

К слову сказать, в толпу жаждущих общения с девушками, не затесался ни один торговец или человек свободной профессии. То ли таковых тут не имелось, что было бы странно, то ли у них с семьями и женским обществом все обстояло благополучно.

Толпа страждущих мужчин втянулась за Линой и Тиной в помещение трактира, где дамы выразили выпить чего‑нибудь прохладительного (после допроса в горле пересохло), а господа заспорили, что лучше подойдет: лимонад, охлажденное белое вино или морс из лесных ягод. В результате на столе, за который уселись девушки, появились кувшины, графины и бутылки, все запотевшие, со льда. Ни один напиток не был оплачен существом слабого пола.

Тина выбрала напиток, популярный как на ее настоящей, так и на фиктивной родине: смесь сухого белого вина, воды и сладкого смородинового сиропа. Лина предпочла обычный лимонад со льдом.

Угощавшие их офицеры пытались по выбору напитка определить, кому дамы отдают предпочтение. Глупая затея! Ни Тина, ни даже внимательная Лина не смогли бы сказать, кто что им заказал.

Утолив жажду, они мило улыбнулись всем, пообещали, что вечером непременно спустятся на ужин и удалились. В гостиной Тина рухнула на диванчик, Лина плюхнулась в кресло и обе с облегчением выдохнули: утреннее представление далось им непросто.

В дверь постучали условным стуком и Тина простонала: „Войдите!“ Если бы там был чужой, она бы постаралась собраться и отправить назойливого посетителя восвояси. Но за дверью маялся всего лишь Стефан в образе лакея Клауса. Он притащил снизу все заказанные напитки, но по большому счету это было только предлогом. На самом деле он хотел обменяться с девушками добытыми данными.

Не надо было обладать тонким слухом, чтобы понять: за „Клаусом“ по лестнице поднялись заинтересованные во внимании прелестных дам мужчины. Они были уверены, что красотки станут их обсуждать и хотели узнать свои шансы. Их топот дал понять девушкам, что надо соблюдать сугубую осторожность.

Лина достала из сумочки и активировала усовершенствованный полог тишины. Это была ее личная разработка еще студенческих времен. Полог не пропускал звуки только до определенного предела. Под его защитой можно было безопасно шептать, но уже обычная речь была слышна. Зато энергии он брал так мало, что засечь его работу не смог бы даже мощный амулет из местной конторы.

Ей казалось, что для шпионской работы такой амулет — самое то. Под его защитой можно громким голосом вести светскую беседу для отвода глаз и одновременно сообщать важные сведения. Главное не перепутать одно с другим.

Когда‑то Эммелинину работу раскритиковали и студенты, и преподаватели, но вот же пригодилась!

Лина тихим голосом пояснила, как нужно пользоваться этим пологом и первая показала пример. Произнесла громко:

— Клаус, зачем ты все это притащил? Думаешь, мы лошади и все выпьем?

А затем тихо добавила:

— Тина пытается развести этих вояк на организацию приема в нашу честь. Туда обязательно должны будут пригласить Азильду.

Стефан дураком не был, сразу втянулся в игру. Сказал в полный голос:

— А что? Господа все оплатили. Если вы с госпожой не допьете, то мы с Дитером на что?

Затем добавил шепотом:

— Мы пока стояли ждали вас, вызнали. Главный здесь не градоначальник со смешным именем, а комендант крепости полковник Семпроний Север. Очень суровый господин. Как он решит, так и будет. Так что обольщать придется его.

Лина побренчала кувшинами и бутылками, сгружая на столик лимонад и воду со льдом. Тина потянулась было за вином, но встретила суровый взгляд подруги и убрала руку. Вместо этого внесла свою лепту в разговор:

— Клаус, пришли сюда Дитера. Я хочу узнать, что там с моей каретой, как и где устроились наши наемники и в каком состоянии лошади.

И зашептала:

— Сообщи ему про полог, пусть знает заранее.

Стефан вышел, унося напитки. Судя по звуку, мужчины не ушли, а расступились и дали ему пройти наверх, в мансарду, а сами остались подслушивать под дверью. Будь Стефан в своем облике, он бы их живо разогнал, но слуга не может ругаться с офицером, а тем более с несколькими сразу.

А удалить их отсюда надо. Этак спокойно не поговоришь, а полог нельзя держать постоянно. Чтобы их отогнать надо было придумать ход. Лина подмигнула подруге и завела:

— Госпожа, как вам здешние кавалеры? По — моему, они милы и любезны.

— Мали, ты дурочка, — покровительственным тоном ответила Гертруда, — Они так милы, потому что им тут скучно. А еще потому что мы с тобой — единственные приличные женщины на весь город.

— Неужели? — продолжила спектакль Лина.

Тина ответила вопросом на вопрос.

— Ты видела на улице хоть одну? Нет? Я тоже. Все эти офицеры — либо холостяки, либо вдовцы. Ты на их руки смотрела? На кольца?

— О, госпожа! — в восхищении воскликнула „Мали“, — Вы такая наблюдательная! Но как же они без женщин?

„Гертруда“ презрительно хмыкнула:

— Ну, я полагаю, в этой дыре имеется бордель. Не скотоложеством же они занимаются. И не делай такие большие глаза, Мали, ты же не девочка, замужем была.

После этой реплики шаги на лестнице убедили девушек, что мужчины сочли за благо ретироваться, боясь услышать что‑либо еще более нелицеприятное в свой адрес.

Лина высунула нос в коридор и убедилась, что все чисто.

— Уффф, справились, — выдохнула она, возвращаясь в кресло.

Тина пребывала в некотором замешательстве.

— Справились‑то мы справились… А как теперь с ними общаться будем? Они же обиделись, наверное.

— Ты даешь: сама устроила ситуацию теперь меня спрашиваешь, как ее разруливать. Да так и будем: как будто ничего не произошло. Кто их гнал под дверь подслушивать?

Дверь как будто услышала, что о ней говорят, и отворилась. За ней стоял „Дитер“ и устало улыбался.

Тина замахала рукой:

— Заходи, заходи скорее и рассказывай. Как все устроилось?

Советник сообщил, что все вышло как нельзя лучше. Домик подходящий нашелся сразу, да и не удивительно: в городке полно пустых домов. Раньше через Стомбир проходила дорога от Амондирана к центру империи, место было оживленное, но уже лет десять ею почти не пользуются, вот все и захирело.

Домик сдает вдова — старушка. Сама она там не живет, но приглядывает за собственностью, чтобы, как сейчас, при случае на ней заработать.

Лошадей за пару серебрушек пустили на общий выгон. Не туда, где пасутся кони офицеров стомбирского гарнизона, а подальше к лесу.

— Нам того и надо, — заметила Лина.

Тина решила поинтересоваться:

— А карета? Как ты умудрился ее так основательно сломать? Это было просто потрясающе! Все в хлам, а мы целы! Я готова была аплодировать.

Дамиан лукаво улыбнулся

— Да уж так вышло… На последней остановке крепеж кое — где заменил на гнилой и смотрел в оба. Как увидел подходящую выбоину, направил в нее колесо. Ну, еще сделал еще кое‑что, применил одну штучку, чтоб уж наверняка. А пока все суетились, вынул и спрятал в карман.

— Это не магия? — заволновалась Лина.

— Даже близко ничего нет. Простое приспособление. Главное было попасть колесом в выбоину, а тут я легко справился.

Вздох облегчения был ему ответом.

Советник не врал, когда хвастался, что разбирается в каретах и лошадях и сумеет устроить крушение лучшим образом. Как‑то доводилось ему допрашивать одного преступника, который промышлял ограблениями пассажиров наемных карет. Он устраивал крушения, а его сообщники грабили. Взяли их с поличным, но кучера — бандита посадили отдельно и Дамиан сам его допрашивал. Парень страшно гордился собой и с удовольствием поведал важному господину тайны своего ремесла.

До этого советнику негде было применить полученные знания, а тут выдался такой случай.

Приспособление, которое использовал Дамиан, было изъято им из арсенала этого грабителя. Оно надевалось на колесо и при попадании в узкую выбоину заклинивало его там намертво. Но для этого возница должен был хорошо знать свое искусство.

Так что Дамиан мог гордиться: поломку кареты он провел в лучшем виде. Никто не усомнился что все по — настоящему. Да и место выбрал отличное: не пришлось оттуда далеко тащиться, гостиница в двух шагах.

По лицам девушек было видно, что они оценили его таланты и достижения. Лина смотрела на него с одобрением, Тина — восторженно. Эх, жаль, что он сейчас не может этим воспользоваться. Но если все пройдет успешно…

Тина сказала, что желает отдохнуть и обед девицам принесли в номер. После него красавицы отправились на прогулку. „Гертруда“ в роскошном лиловом платье, „Амалия“ в скромном палевом и обе под зонтиками. Целью их было посмотреть, где обосновались наемники и разведать пути отхода.

Вслух они проговорились, что желают осмотреть городок и проведать лошадок на лугу. „Амалия“ даже несла для этой цели корзинку с кусками круто посоленного хлеба и вялыми прошлогодними яблочками, которые приобрела на гостиничной кухне.

Со стороны это выглядело мило и невинно. Дам тут же вызвались сопровождать трое офицеров, которые тут обедали. Судя по всему они не поднимались наверх и не подслушивали под дверью, иначе бы знали мнение „Гертруды“ о местном гарнизоне и царящих в нем нравов.

Отказаться — значило навлечь на себя подозрения, так что девушки не стали гнать от себя кавалеров.

Прогулка вышла долгой и насыщенной. Лина все больше молча улыбалась, зато Тина в роли Гертруды была неподражаема.

Она заставила офицеров провести для нее полноценную экскурсию. Крутила головой, все рассматривала и задавала очень много вопросов. Большая их часть носила такой светски — идиотский характер, что мужчины расслабились и уже не замечали, что рассказывают приезжим много лишнего, о чем стоило бы промолчать.

Тина вела себя так, как будто большую часть сказанного пропускает мимо ушей и спрашивает исключительно ради поддержания разговора. На самом деле так оно и было: запоминать должна была Лина. Этот прием, когда задача добычи информации делится на двоих, они отработали еще в университете. Так обрабатывали заезжих лекторов, вытягивая из них то, что те хотели утаить.

По дороге на выгон гуляющие прошли мимо домика, в котором обосновались наемники. У дверей стоял один из них, высокий, плотный Эрих. Увидев нанимательницу, он поклонился и вошел в дом, а Лина отметила, что парни контролируют ситуацию. Она отлично запомнила путь сюда от гостиницы.

Ворота, ведущие на выгон, примыкали к скале, на которой стояла крепость. Чтобы отсюда увидеть верхние зубцы ее стены, надо было запрокинуть голову.

Зато с места, где паслись лошади „Гертруды“, открывался отличный вид: мощная древняя скала, на ней серые зубчатые стены, две приземистые башни по углам, а надо всем возвышается высоченная центральная башня — донжон. Возможно, в крепости были и другие строения, но отсюда их было не разглядеть.

Пока кони ели припасенное для них угощение, девушки восхищались величественной красотой Стомбира, а заодно беспокоились: не слишком ли близко к лесу пасутся их кони? А вдруг оттуда выйдут звери, медведи, например? Или волки?

Один из офицеров со смехом отмел эти опасения.

— Ну что вы, госпожа Гертруда, какие волки? Мы тут регулярно охотимся и я могу сказать, что таких опасных тварей в десяти лигах от Стомбира давно не осталось.

Затем в разговор вступила „Амалия“ и спросила невзначай:

— Скажите, а почему наши документы проверяли аж два раза: на границе и здесь? В Гремоне так не делают.

— О, — охотно пояснил самый младший в этой компании, — Наша страна заботится о безопасности и поэтому на границе проверяют несколько раз. Если бы от перевала вы двинулись по другой дороге, то через двадцать миль попали бы в город Дайрен и там было бы то же самое. Крепость в Дайрене, конечно, не такая величественная, как здесь, но зато там более оживленно. А когда вы доберетесь до конечной цели своего путешествия, там вас снова ждет проверка.

Ничего себе система, — подумала Лина, — как сквозь мелкое сито пропускают. И, кажется, здесь каждая собака уже в курсе, куда мы едем и зачем. Зато теперь понятно, чего от них ждать. Ничего хорошего: тотальный контроль всех сторон жизни. Так что нельзя расслабляться ни на минуту. Правильно я Ромуальда вчера выгнала.

Она все еще не могла опомниться после вчерашнего и страшно жалела, что оттолкнула князя. Подтверждение правильности выбранного курса было совсем не лишним.

С прогулки, а вернее с рекогносцировки, они вернулись тогда, когда солнце уже садилось за далекие горы. Наступало время ужина, который девушки обещали разделить со здешней элитой.

Судя по тому движению, которое можно было заметить в окнах трактира, их уже ждали. Лина и Тина вошли в гостиницу через боковой вход и поднялись в номер, чтобы привести себя в порядок после прогулки. На этот раз Лиловое надела Лина, а Тина выбрала туалет серо — стального цвета, но и там, и там отделка была из черных кружев: скромная окантовка у Лины и роскошные широкие воланы у Тины. Ни декольте, ни открытых рук, все более чем сдержанно и пристойно. Обе решили подчеркнуть этими признаками, что они вдовы.

Когда примерно через час они спустились в зал трактира, там яблоку негде было упасть. Все столы были заняты: офицеры из крепости и гражданские чиновники из городской управы сидели вперемешку. Стоило девушкам появится на лестнице, как раздались приветственные клики, как будто это забытое богами и людьми место посетили высокие особы. „Гертруда“ и „Амалия“ не осрамились. Прошли с высоко поднятыми головами и любезными улыбками, обращенными ко всем и ни к кому конкретно.

За не самым большим, но удобно расположенном у окна столиком их ждал градоначальник. Кроме него за столиком сидели еще трое мужчин: маленький чиновник, который вел допрос, и два незнакомых офицера. Судя по их черным мундирам с золотыми галунами, они представляли здесь высшую власть. Давешнего офицера Септимия нигде не было видно.

Градоначальник поднялся, приглашая дам присоединиться к нему, и представил тех, кто удостоился чести разделит трапезу с приезжими дамами.

Имя чиновника обе пропустили мимо ушей, потому что первым же представленным им офицером оказался всесильный полковник Семпроний Север, комендант крепости Стомбир. Он был среднего роста, худой, жилистый мужчина лет под пятьдесят с на редкость непримечательной внешностью. Такого встретишь второй раз на улице и не узнаешь. Второй назвался полковником Юнием Максимусом, начальником гарнизона крепости. Он был высок, статен и мог бы считаться красавцем — мужчиной, если бы не чрезмерно длинный нос и близко посаженные глазки.

После церемонии представления все уселись за стол.

Напрочь лишенная чинопочитания Тина, выслушав звания офицеров, оживилась:

— Целых два полковника в одной крепости?! Как интересно! А почему так? В чем между вами разница?

Север только хмыкнул: он терпеть не мог глупых красивых кукол, а „Гертруду“ он принял именно за такую. Максимус же, очарованный непосредственностью красавицы, принялся объяснять:

— Полковник Семпроний — комендант, он здесь постоянный житель. На нем крепость и все ее хозяйство. А я человек временный, командую гарнизоном, который в наших крепостях меняется каждые полгода.

„Гертруда“ искренне удивилась:

— То есть вы все время кочуете? А как же семья, жена, дети? — И тут же, поняв, что сморозила что‑то бестактное, засмущалась, — Ой, извините, мне сегодня сказали, что у офицеров крепости нет семей.