Кольцо княгини Амондиран

Градоначальник и Юний Максимус наперебой стали уверять „Гертруду“, что все нормально, и попутно осыпать ее комплиментами, а затем взялись угощать местными деликатесами. Чиновник, что вел допрос, кажется, попал в эту компанию просто по рангу, поэтому он увлеченно уписывал за обе щеки угощение и в разговор на вступал, а вот Семпроний Север вяло ковырял вилкой в тарелке и уделял внимание только одному объекту: бюсту „Амалии“, мерно вздымающемуся в такт дыханию под лиловым шелком строго напротив него.

Лина, отметив про себя, что обольщать местного хозяина придется ей, улучила момент, когда на них никто не смотрел, наклонилась вперед и тихонько сказала:

— Простите мою госпожу, она иногда говорит не подумав, но она очень добрая и хорошая, и действительно не хотела никого обидеть.

Тусклые, как стертые монеты, серые глаза коменданта вдруг блеснули неподдельным интересом.

— Не стоит извиняться, никто не обижен.

— Но я же вижу… Вам было неприятно.

— Мне не понравилось другое. Ваша госпожа всегда ведет себя так бесцеремонно?

Лина склонила головку набок и стрельнула глазами из‑под ресниц:

— Знаете, она настолько родовита, богата и красива, что не считает нужным ни в чем себя стеснять. Хочет сказать — говорит, хочет спросить — спрашивает. Но в этом никогда нет злого умысла, поэтому ей всегда все прощают. А вам она не понравилась?

Север убедился, что „Гертруда“ прочно оккупирована другими мужчинами и не обращает на него ни малейшего внимания, после чего сказал, обращаясь к „Амалии“, а вернее к ее бюсту:

— Она очень красива, но мне нравятся другие женщины. Такие как вы — милые и умные.

Он хотел сказать: пышные, с большой грудью, — отметила про себя Лина.

Еще она поняла, что госпожа Азильда вряд ли вызывает у этого типа восторг. Тина в роли дурочки наверняка привлекательнее княгини, которая к тому же еще и стерва, и то он от нее нос воротит.

Тут комендант перевел разговор на другую тему.

— А почему ваша госпожа отказалась прийти на вечер в дом господина Маммилия?

Услышав первую фразу, Лина замерла: кажется клюнуло. Сейчас главное было не спугнуть Севера и вынудить его пойти до конца: пригласить их в крепость и познакомить с Азильдой.

Если этот карась сорвется с крючка, она себе в жизни не простит.

— Вы знаете, госпожа большое значение придает приличиям, а в эту поездку отправилась без должного сопровождения очень от этого страдает. Мне‑то все равно: дворянство моего отца было ненаследственное, а муж и вовсе дворянином не был, а она из очень хорошей семьи.

Семпроний скептически глянул на щебечущую о каких‑то глупостях Тину:

— И почему же такая богатая дама отправилась через половину континента без подходящего сопровождающего?

Лина стрельнула глазами туда — сюда, наклонилась еще ниже и заговорила еще тише:

— Она после смерти мужа поругалась с его семьей. Так что никто из ар Дотцелей не захотел тратить свое время на эту поездку, тем более что им ничего не завещали и вообще это не их родственник. А фар Титцели… Их почти не осталось. По крайней мере мужчин подходящего возраста среди родных госпожи не нашлось.

Лина выдала именно эту легенду еще и потому, что заметила: маленький чиновник к ней прислушивался. А так как он видел генеалогическое древо „„Гертруды“, то сейчас выдался случай подтвердить свою правдивость.

Видя, что ее собеседник не торопится ее перебивать, она закончила свою речь:

— После ссоры с родными покойного мужа госпожа несколько стеснена в средствах. А пять тысяч золотых гитов или, сколько там? две тысячи империалов на дороге не валяются. Тем более еще домик…

По лицам мужчин было видно, что они в уме переводят империалы в монеты Девяти Королевств. Счет сошелся, а значит Лина с Тиной прошли очередную проверку.

После этого Семпроний тоже наклонился вперед поближе к „Амалии“ и произнес чуть слышно:

— Я хотел бы пригласить вас в свой дом. Вы ведь не такая важная особа, как ваша госпожа, для вас приличия не должны играть очень уж существенную роль…

Лина гордо выпрямилась и с видом оскорбленной невинности отчеканила:

— Вы хотите меня унизить? Да, я не дворянка, ни никогда не позволю себе недостойного поведения, которое могло бы бросить тень на мою репутацию и на репутацию моей хозяйки!

Это она произнесла достаточно громко, чтобы ее услышали все сидящие за столом. Тина тут же обратила внимание, задал вопрос, что так возмутило ее компаньонку, мужчины встряли и пошла дискуссия: как сделать так, чтобы прелестные дамы могли посетить кого‑нибудь из здесь присутствующих, не уронив своего достоинства и не навредив репутации.

Выход нашел маленький чиновник. Он напомнил, что в крепости сейчас гостит знатная дама, которая вполне может сыграть роль хозяйки дома. А что ей из крепости нельзя выходить, так это не проблема! Можно устроить званый вечер прямо там. Ведь в донжоне есть чудесная пиршественная зала. А дамам интересно будет осмотреть такую знаменитую крепость как Стомбир.

Семпроний Север посомневался для порядка, но быстро сдался. Видно, решил, что Азильде будет полезно развеяться, а он получит доступ к желанному женскому телу. Вряд ли, находясь в крепости, прелестная Амалия станет ему противиться, а то и в каземат угодить недолго. Шутка, ха — ха.

Далее речь зашла об организационных вопросах. Как ни стремились мужчины поскорей залучить прекрасных дам к себе, но все равно нужно было время на подготовку. Если бы девушки согласились прийти домой к градоначальнику, это можно было провернуть хоть завтра, но визит в крепость следовало заранее утрясти во всех деталях. Особо охраняемый объект, как‑никак.

Мысль о том, что подготовка необходима достаточно длительная, внушила всем сидящим за столом Тина, отпустив так, между прочим, пару реплик. На самом деле подготовиться не мешало самим авантюристкам.

Лина легко представляла себе ситуацию, когда они не смогут выбраться из Стомбира. Закончиться для них это могло плачевно. Вечное рабство у императора было бы наиболее удачным выходом.

Но даже если им повезет удачно завершить свою миссию и выйти наружу, кто поручится, что их не схватят сразу, как заметят исчезновение Азильдиного кольца? Выполнив задание, они должны были бесследно исчезнуть из городка. Не только девушки, все до единого.

И тут вставал вопрос об их спутниках. Как предупредить советника и наемников, что пора бежать? Смыться и бросить здесь князя было много опаснее для Амондирана, чем оставить Азильде ее колечко. Это не говоря уже о том, что для триумфального возвращения им понадобятся и лошади, и мужчины для охраны.

С другой стороны, сбежав слишком рано, наемники вызовут подозрение и тогда уже самим нанимательницам выход перекроют.

У нее от такого обилия задач голова пошла кругом. Одна надежда была на то, что Дамиан что‑нибудь придумает.

Комендант, градоначальник и начальник гарнизона наконец приняли решение: прием в честь прекрасных гостий состоится через два дня на третий в донжоне Стомбирской крепости. Госпожа Гертруда с компаньонкой прибудут к обеду, познакомятся с дамой, которая будет выполнять функцию хозяйки дома, пообедают, отдохнут, послушают музыку, потанцуют, затем останутся на ужин. Насчет дальнейшего никто загадывать не стал. Лине было совершенно ясно, что так просто отпускать их никто не намерен, Тина, впрочем, тоже не питала иллюзий, хотя изображала, что принимает все слова мужчин за чистую монету.

Надо сказать, что имя Азильды и ее титул тоже не прозвучали, хотя и Тина, и Лина неоднократно пытались навести разговор на личность таинственной хозяйки. Их только заверяли, что дама знатная, так что пребыванием в ее обществе они себя не уронят.

Договорились также, что два дня до приема дамы не будут их лишать своего общества и позволят присоединяться к ним за вечерней трапезой. Отказаться не было никакой возможности, так что пришлось согласиться.

Это хорошо, что только ужин, — подумала Лина. В обществе пожиравшего ее глазами коменданта ей кусок в горло не лез, несмотря на то, что повар расстарался: все на столе было восхитительно вкусным.

Надо сказать, остальные офицеры и чиновники, сидевшие в зале трактира, сильно погрустнели, когда поняли, что приезжие дамы уже оккупированы их начальством. Строгая иерархия, царившая в империи, не давал им и тени надежды.

Если до этого вечера молодые лейтенанты могли отговориться незнанием, если бы начальство их упрекнуло за неподобающие ухаживания, то больше такой возможности не было. Теперь даже провожать прелестниц на прогулки было бы неосторожно: высшая власть заявила на них свои права.

Лина этого не знала, потому на следующий день была приятно удивлена. За завтраком офицеры продолжали пожирать их глазами, но близко не подходили и своего общества не навязывали. Штатские чиновники, впрочем, поступали так же.

Тина вообще ничего не понимала: красавчики кланялись ей издали, молча виновато улыбались, но не решались даже подойти ручку поцеловать.

Она сделала большие глаза и ткнула подругу в бок локтем:

— Что с этими чудиками случилось, не пойму.

— А что тут понимать: напугали их господа полковники. Они тут правят бал и никто не решится перейти им дорогу.

— А — аааа, — разочарованно протянула Тина, — Значит, никто не пойдет нас провожать, когда мы соберемся на прогулку?

Разочарование ее было наигранным: именно во время прогулки они должны были пересечься со своими. Надо было обсудить и подправить придуманный Линой план. Она полночи не спала, ворочалась, то вставала, то снова ложилась, пока в мозгу не сложилась картина их будущих действий. Теперь свои идеи нужно было донести до всех исполнителей. А где это сделать безопасно как не на свежем воздухе?

Предлог выбрали тот же самый: проведать и угостить лошадей. Лина с детства знала: регулярно повторяющиеся поступки, даже самые странные, уже на третий день перестают вызывать интерес и удивление. А тут вполне логичные действия: дамы любят животных, дамы ходят их кормить.

Корзину с хлебом и яблоками на этот раз тащил „Клаус“. Плелся нога за ногу локтях в пяти за прогуливающимися красотками и думал про себя: демоны, как же мы все влипли.

Дамиан в это время уже давно находился на выгоне с конями и думал примерно о том же самом. Когда ехали сюда, то главной заботой было попасть внутрь крепости. Он и не думал, как выбираться. Вернее, думал, но отодвигал эти мысли на задворки. А сейчас перед ним во весь рост встало понимание того, что попасть внутрь не штука, главное — потом выбраться наружу.

Стомбир, как любое учреждение империи, функционировал по принципу: вход — медный гаст, но вот выход — полновесный золотой гит.

Вчера перед сном девушки вызвали его со Стефаном, якобы дать указания на завтра, и изложили все, о чем договорились с комендантом и его приятелями. Линин артефакт работал безупречно: Тина довольно громко и многословно расспрашивала, как продвигаются дела с починкой кареты, не сомневаясь, что подслушивающих на лестнице достаточно. Лина же тихим голосом пересказывала все новости.

— Не волнуйтесь за нас, — шептала она советнику, — мы выберемся. У меня в сумочке есть порталы. Главное: вы должны нас ждать там, у леса. Все, в полном составе. Так что, как только мы окажемся в крепости, потихоньку, не привлекая внимания, уходите и уводите коней. От главной башни до края выгона примерно лига, максимум полторы. У меня найдется парочка одинаковых амулетов на две с половиной лиги. Так что отойдите по линии от башни по прямой на это расстояние, спрячьтесь в лесу и ждите. Как только дело будет сделано, мы появимся. Все к этому моменту должно быть готово: бежать придется быстро.

Шепот Лины звучал в ушах Дамиана гораздо громче разглагольствований Тины. План был хорош, но… Ему было нестерпимо страшно. А если что‑то пойдет не так и девушек схватят? Если у них отберут сумочки? Если их раскроют в конце концов?

Он попросил время на обдумывание до завтра, пообещав, что во время прогулки они смогут обменяться мнениями и выработать наиболее приемлемую тактику. Говорить слово „безопасную“ Дамиан не хотел. Не было в их предприятии ничего безопасного.

Он тоже ворочался всю ночь и теперь жаждал узнать, что девчонки придумали. То, что предстояло делать ему с наемниками, князем и магом, не вызывало сомнений. В лесу они просидят хоть сутки, хоть двое: опасных зверей поблизости нет. Путь домой тоже был ясен. А вот что собираются делать в крепости Лина с Тиной? Как они думают добыть кольцо и выбраться без потерь?

К тому времени, как две нарядные дамы добрались до выгона, он весь извелся. А они пришли не одни. Главарь наемников Роберт Данцер шел рядом, Стефан под видом Клауса телепался в трех шагах сзади, а на почтительном расстоянии следовала группа поклонников. К счастью, близко никто из них подойти не осмелился, остановились, не пройдя и трех четвертей расстояния от ворот до лошадей. Дамиан с облегчением вздохнул: помешать разговору они не могли, подслушать тоже. Ветер дул в нужную сторону и уносил слова куда‑то за кромку леса.

Тина моментально создала убедительную мизансцену. Она разговаривает с начальником своей охраны и смотрит на то, как ее компаньонка угощает лошадей хлебушком. За толстушкой Амалией ходит кучер и присматривает, чтобы лошадь случайно не зашибла девушку. Слуга сидит на травке и ждет, когда хозяйка решит вернуться в гостиницу. Идиллия.

Данцер довольно громко расспрашивал нанимательницу всем ли она довольна и когда собирается ехать дальше. Делал вид, что задержка его не радует, он торопится съездить и вернуться, чтобы не упустить новый заказ. Ожидавшие в отдалении офицеры вряд ли могли слышать их разговор, но на всякий случай… А заодно Данцер выяснил кое‑что важное. Например, что Тина — отличная наездница, а Лина — так себе. Костюмы для верховой езды есть у обеих и у обеих они рассчитаны на мужское седло. Это облегчало задачу наемника: не придется брать девиц к себе на седла и перегружать лошадей.

Лина между тем брала куски хлеба из корзины, которую протягивал ей Дамиан, совала их прямо в мягкие, теплые лошадиные губы и тихо говорила:

— Общаемся только здесь, в гостинице никаких лишних разговоров: у меня амулет разрядился. Вы, главное, не подведите, ждите где уговорились. А у меня не один план, несколько. Не знаю, как придется действовать, посмотрим по ситуации. Но в покои к Азильде мы напросимся. Носик попудрить, привести себя в порядок, как‑то так. Главное, чтобы нас хоть на время оставили с ней наедине. А уж там… Уболтаем.

В это Дамиан свято верил: уболтают кого угодно. Для порядка спросил:

— Как думаешь, вас выпустят?

— А кто его знает, — пожала плечами Лина, — может и выпустят. Конечно, это был бы лучший вариант, но план от этого не меняется. Как только окажемся вне крепости, перенесемся к вам в лес. Тогда у нас будет фора. Вряд ли они в этот момент будут смотреть на свой знаменитый индикатор.

— А если нет?

— Уйдем прямо из крепости. Главное — подняться повыше. Через природную скалу портал не пробивает, а через рукотворную стену — легко.

Об этих особенностях Лининых частных порталов советник слышал впервые и они ему не нравились.

— То есть, — проговорил Дамиан с дрожью в голосе, — Если вас засунут в каземат, вам оттуда не выбраться?

— Не надо думать о плохом, — отмахнулась Лина, — Азильду в каземат не запихнули, почему нас должны? Вы о саквояжах наших позаботьтесь. С ними нам бежать будет не с руки, а оказаться в лесу без ничего не хочется. Тем более что карету придется в любом случае бросить, а я в подпространство столько всего полезного напихала… Одежду для верховой езды в том числе.

Она удачно отвлекла внимание советника от неприятных мыслей. Он задумался о том, как незаметно вынести саквояжи из города и забыл о переживаниях.

Тем более что бодрый настрой Лины ему нравился. Она придумывала планы и их осуществляла. Все пошло наперекосяк? Она тут же готова подкорректировать свои задумки и перестроиться. Такая не станет хлопать крыльями и кричать, как глупая курица: „Все пропало!“ Она не сдастся и выкрутится.

Тина… Поначалу он думал, что нежная, трепетная Тина растеряется в трудном положении, но пока она действовала просто отлично. Актрисой девушка была гениальной. Он бы безоговорочно поверил в Гертруду, если бы не знал, кто она на самом деле. Дамиан не понимал, что это: рассудок или интуиция, но красавица в любой ситуации точно попадала в тон и даже ее безумные импровизации играли на руку их авантюре. То, как она удумала проникнуть в крепость, даже умнице Лине не пришло в голову.

Но… Если им поначалу придется бежать внезапно и независимо друг от друга, то нужна связь, чтобы не потеряться. Эта мысль показалась Дамиану ценной и он решил сказать об этом Лине. Она в задумчивости потеребила носик и кивнула:

— Обеспечу. Но пользоваться только в крайнем случае, когда нас уже расшифруют.

— Понял.

Лина продолжала:

— Да, у тебя или Роберта была подробная карта здешних мест. Очень нужна.

— Мы ее спалили на последнем привале перед перевалом.

Девушка хихикнула и махнула рукой.

— Не бери в голову. Кажется, я знаю, где ее найти. И еще… Следи хорошенько за Ромуальдом. С этого умника станется в самый неподходящий момент побежать нас спасать. Мы‑то с Тиной отобьемся, здешним против магии выставить нечего, а он… Дурацкая жертва. В лучшем случае обуза.

Возразить было нечего: с Лининой оценкой князя советник был на сто процентов согласен.

Скормив все угощение коням, девушки удалились. Их сопровождающие потянулись прочь с выгона и Дамиан остался один. Он устроился на краю луга под деревом, вытянул длинные ноги и прикрыл лицо шляпой. Со стороны можно было подумать, что лентяй спит, но на самом деле он с невероятной скоростью перебирал в уме все возможные варианты развития событий и искал всевозможные выходы.

Удивительно, но в каждом случае самым проблемным оказывался князь Ромуальд. В умозрительных картинах, которые рисовало Дамиану воображение, Ромуальд каждый раз оказывался помехой, То он не вовремя куда‑то бежал, то наоборот, сидел и плакал, когда надо было двигаться как можно быстрее, то выбалтывал все секреты, то, пытаясь спасти девиц, подставлял их по полной программе, то подставлялся сам и его ловили…

Дамиан с трудом прогонял из сознания эти картины, но они упорно возвращались. Надо сказать, предпосылки были. В первую же ночь под утро Ромуальд пришел к другу и рассказал ему, как объяснился с Линой. Готов был плакать, жаловаться и рвать на себе волосы.

Советник долго его уговаривал забыть неприятный инцидент, выбросить все из головы и отложить любые романы до того момента, когда история с Азильдой и ее кольцом закончится. Ромуальд же дивился жестокосердию своего друга:

— Дамиан, как же ты не понимаешь?! Она и так несчастная! А мы ее втравили в такую ужасную историю! Это подло!

С трудом удалось объяснить князю, что надо было думать раньше, теперь обратного пути нет. Прекратить все сейчас значит сдать и Лину, и Тину имперцам. Если он хочет помочь бедной девушке, надо сделать все, чтобы она вышла из этой истории невредимой. А потом, когда они вернутся, наградить как положено.

Когда Дамиан наконец решил, что справился с эмоциональным кризисом у князя, тот вдруг выдал:

— А Тина… Если Лина не может, у нее магический контракт, то может быть с Тиной у меня что‑то получится. Она красивая, мне очень нравится и я ей, кажется, не противен.

Ну вот! Лыко — мочало, начинай сначала. И еще битый час, украденный у сна, Дамиан объяснял Ромуальду, почему делать этого категорически нельзя. Князь вроде согласился со всеми доводами, но как‑то неуверенно.

Пришлось поговорить с Данцером: за этим остолопом нужен глаз да глаз. В результате теперь наемники не оставляли Ромуальда одного, что того просто бесило. Неровен час сбежит и начнет действовать самостоятельно, приключенец несчастный. А это гибель для всех.

Дамиан почувствовал, что что‑то изменилось в природе. То ли ветер поднялся, то ли тучка на солнце набежала… Он поднял шляпу, глянул вдаль и грязно выругался. Недаром воображение подсовывало ему картины с Ромуальдом: вот он идет к нему через луг. Один, без провожатого.

Подошел, сел рядом, помолчал, а затем не выдержал:

— Что вы все от меня скрываете?

— Ничего, — удивился Дамиан, — Ты знаешь то же, что и я.

— Они ходят к тебе советоваться, а меня игнорируют. Обе. Я понимал бы, если бы Лина… После той ночи ей тяжело меня видеть. Но Тина тоже нос воротит.

А вот это уже интересно. Если бы они не сталкивались, вряд ли князь так сказал бы.

— Когда это она от тебя нос воротила?

— Только что! Они шли мимо с прогулки, я подошел, чтобы поздороваться, а она… Посмотрела на меня как на дождевого червя и прошла мимо.

Только этого не хватало! Дамиану хотелось стукнуть друга по башке посильнее и заорать на него погромче, но он сделал несколько глубоких вдохов, после чего смог спокойно выговорить:

— Что я могу в такой ситуации? Только похвалить нашу Тину. Она молодец, не выходит из роли. Ты сейчас кто?

— Кто? — не понял Ромуальд.

— Наемник. Пустое место для знатной дамы. Она и поступает соответственно, а ты мешаешь ей. Можешь уже временно забыть кто ты есть на самом деле?! Для тебя же стараемся!

Князь еще немного посидел рядом с Дамианом, попыхтел обиженно, затем все же решил вернуться в дом, где квартировали наемники и пообещал, что постарается держаться и действовать в соответствии с планом. Когда он уходил, советник смотрел ему вслед и думал, что Лина права: они с Ромуальдом еще хлебнут.

На следующий день дамы снова прогулялись до своих лошадей. На этот раз они надели костюмы для верховой езды и позволили себе сделать по кружочку вокруг выгона. „Дитер“ еще с утра притащил седла и упряжь, так что трудностей не возникло. Заодно Дамиан убедился, что Тина — отличная наездница, а Лина — так себе. В седле держится, и ладно.

На этот раз поговорить толком не вышло. Под предлогом, что им интересно посмотреть на наездниц, офицеры подошли слишком близко, да и ветер дул в невыгодную сторону.

Когда „Дитер“ помогал артефакторше сойти с лошади, та сунула ему в руку две побрякушки: серебряный кулон на длинной цепочке и простой камень на веревочке. Прошептала:

— Камень нагреется и рассыплется в пыль как только я активирую порталы. Это знак для вас, держи при себе. Серебряная цацка — переговорное устройство и маячок. Отдашь Стефу, он должен знать, как таким пользоваться.

Он молча сунул обе штучки в карман. Ничего похожего Лина на таможне не предъявляла.

Ночь перед приемом прошла в волнениях. Тина с Линой обсуждали варианты своих действий до тех пор, пока небо не начало светлеть. Дамиан со Стефаном тоже спали плохо: придумав очередной ужас, который может произойти, каждый по очереди вскакивал, а товарищ его успокаивал, сочиняя способ обезвредить очередной кошмар. Затем они менялись ролями. Под утро так устали, что заснули без задних ног.

Наемники тоже нервничали: всех заводил Ромуальд. Он настолько достал свое новое начальство, что часа в два ночи Роберт лично отвесил ему плюху и велел заткнуться. Пусть не дергает ребят перед ответственной операцией.

Но переживал и комендант. По сути дела он решил нарушить запрет и впустить в Стомбир посторонних. Но это полбеды. Он взял на себя смелость вывести к гостям ту, которую поклялся хранить как зеницу ока. Хотя девушки не внушали ему опасений, это было грубое нарушение инструкции.

Азильда содержалась в крепости в качестве почетной пленницы уже не первую декаду. Ее привез красавчик Валер Даригон — младший. Вслух назвал своей возлюбленной, которую он увез от жестокого тирана — мужа, а Северу передал пакет от своего отца, хитроумного герцога Даригона. Значение этого дипломата и шпиона в империи было велико: он выполнял личные пожелания императора. Не вдаваясь в то, какую интригу он ведет, Даригон требовал, чтобы Азильда содержалась в Стомбире на положении почетной пленницы. Никаких прогулок за стенами, ограниченный одной отобранной камеристкой контингент слуг, ограниченный круг общения… Входить к ней беспрепятственно мог только герцогский сынок. Ему вменялось в обязанность осеменять красотку: она должна была понести и родить, до этого выход из Стомбира ей был запрещен.

Но вскоре выяснилось, что с осеменением произошла осечка. Сразу дама не забеременела, а потом началось что‑то странное. При попытке Даригона — младшего лечь с ней в постель, у красавицы начинались жуткие болезненные спазмы, такие, что она криком кричала.

Местных знахарь ничего не мог понять, сказал одно: болезнь не естественная, а магически наведенная, он с ней справиться не может. Прибывший вслед за сыном герцог быстро сообразил, что всему виной кольцо княгини. Он прекрасно помнил, как сам лично руководил операцией по изменению его функций, и знал, что такое возможно. Нечто подобное ему в свое время предлагал Кавериско, только по отношению к амондиранскому князю. Тогда Даригон счел это чрезмерным и жестоким, а сейчас уже сомневался.

Одно было ясно: нужен тот, кто сумеет с этим справиться, а значит нужен тот самый Кавериско. Но вот беда: он находится в столице, а везти туда Азильду — сильно рисковать успехом операции. Надо было съездить и привезти мага в Стомбир. пусть решает вопрос на месте.

Поначалу герцог хотел оставить здесь сына, а затем рассудил, что это излишне. Все равно мальчик не сможет с ней спать, тогда зачем его мучить? Даригоны отбыли в столицу вместе, оставив княгиню на попечение коменданта.

Когда до Азильды дошло, что ее коварно бросили, да еще и в плену, она билась и рыдала дня три. Затем поуспокоилась и придумала себе забаву: стала доводить своих тюремщиков до белого каления. Хуже всех пришлось приставленной к ней камеристке, но и Семпронию тоже доставалось.

Даригон велел даму сильно не тиранить, выполнять все ее прихоти, если они не нарушают ее затворничество. Азильду стоит поберечь: ей еще вынашивать и рожать очень важного для имперской внешней политики ребенка.

Поместили ее в донжоне, на верхних этажах. Сбежать оттуда могла лишь птица, а следить удобно: наверх вела одна — единственная лестница. Башня много лет пустовала. Комендант жил в своем доме, гарнизон располагался в казарме, Нижний этаж донжона время от времени использовался для проведения торжеств, но случалось это не чаще двух раз в год.

И вот сегодня Семпроний Север решил нарушить все, что можно. Пригласил гостей и собирался выставить Азильду в качестве хозяйки дома. Предупредил заранее, почти сразу, как договорился обо всем с градоначальником и пригласил дам.

Беглая княгиня просто расцвела. К ней придут и она сможет поговорить с женщинами! С нормальными, свободными, знатными женщинами, а не с этой унылой уродиной Волтурнией, которую ей навязали вместо ее собственной камеристки!

Женщины с воли! Азильда, хоть и не могла похвастаться умом, давно, еще со времени бегства любовника, поняла: ее использовали в каких‑то играх. Она поддалась и теперь пленница.

Вообще заточение неплохо вправило мозги гордой княгине. Она понимала, что пожаловаться на ее положение ей не дадут, зануда Волтурния будет таскаться за ней хвостом и не позволит сказать лишнего слова. Но может быть удастся передать весточку на волю? Правда, она пока не придумала кому.

Одна надежда была на возлюбленного. Жестокий отец разлучил их, увез Валера — младшего, но если он узнает, как здесь жестоко обращаются с его милой… Он вернется и спасет свою Ази!

Эта скотина Семпроний обмолвился, что из Стомбира дамы поедут в столицу, а именно туда отец увез Валера! Так что с ними надо постараться договориться. Внизу, в пиршественной зале, в присутствии мужчин ничего провернуть не удастся. Но дамам надо будет где‑то привести себя в порядок, да и естественные потребности никто не отменял. Значит, они поднимутся к ней, а там уж… Только бы удалось хоть на пару минут сплавить куда‑нибудь Волтурнию.

После бессонной ночи Лина и Тина проспали почти до полудня. К счастью, торжественный обед в крепости был назначен на три часа и они успели одеться и привести себя в порядок.

Комендант постарался и обставил их появление как можно более торжественно. Им не пришлось идти пешком, он прислал за ними собственную карету. Конечно, она была много хуже той, на которой девушки проделали свой путь, но зато лучшей в городе. Никто бы не рискнул соревноваться с комендантом крепости в таких делах, даже градоначальник.

Карета прогромыхала по подвесному мосту и въехала во внутренний двор, замощенный булыжником. Семпроний Север лично открыл дверцы кареты и помог красавицам выйти из нее.

По этикету ему, как хозяину, полагалось подать руку Гертруде и вести ее в пиршественную залу первой. Но комендант замялся. Тогда градоначальник сделал шаг вперед и томная красавица поплыла по ступенькам рядом с ним, комендант же предложил руку скромной компаньонке.

Вся сцена была разыграна ка по нотам: каждый мужчина без лишних слов обозначил, на какую женщину претендует.

Градоначальник со смешным для жителей Девяти Королевств именем Маммилий заметил, что Север положил глаз на толстушку Амалию, и радовался тому, что не придется соперничать в этом вопросе. Он был без ума от Гертруды, а перейти дорогу Семпронию Северу было равноценно самоубийству.

Зато сейчас он ликовал. Все складывалось как нельзя лучше.

Служба в Стомбире хорошо оплачивалась, но даже высокопоставленные чиновник и офицеры подвергались серьезным лишением. Одним из них было отсутствие приличного дамского общества.

Так что появление Гертруды с компаньонкой, пусть на короткое время, но несказанно украсило жизнь в городке.

Заключенную в донжоне пленницу Маммилий видел, восхищался ее красотой, но понимал, что она для него как картина на стене: любоваться можно, трогать ни — ни. А тут живые, настоящие женщины, да еще не шлюхи, а благородные дамы.

То, что Семпроний Север увлекся компаньонкой, Маммилий посчитал за подарок судьбы. В случае чего он сможет даже задержать красавиц здесь на декаду — другую, его власти на это хватит.

То, что комендант пренебрег долгом и пустил дам в крепость, градоначальнику тоже нравилось. Статской власти в империи позволено было значительно меньше, чем военной. Если бы Маммилий попытался их удержать в своем доме, добиваясь близости, он могли бы жаловаться и ему бы не поздоровилось. А с Севера взятки гладки: жалобу на него от женщин даже не примут.

Так что он вел свою даму под руку и смотрел на нее, как военачальник на готовую к сдаче крепость. Семпроний Север тоже сверлил взглядом Амалию. Та с любопытством крутила головой, оглядывая неприступные стены Стомбира, и совершенно не желала уделять внимание своему кавалеру.

Азильда ждала гостей в пиршественной зале. Она надела свое лучшее платье, которое не очень подходило к случаю. С сожалению, Валер не позаботился о ее гардеробе. Она бежала с небольшим сундучком и саквояжем, в которые не вошла и десятая часть ее нарядов. Даригон обещал все возместить, но не торопился этого делать. Да и где в этой дыре можно пошить что‑то приличное?

Приходилось довольствоваться тем, что есть.

Поэтому появление красивой темноволосой дамы в модном туалете задело ее за живое. Сейчас ей уже не так хотелось общаться с приезжими. Когда же в зал вошла вторая, Азильда скривилась. Брюнетка хоть выглядела как дворянка. А эта толстушка — натуральная плебейка. О чем с такой можно говорить?

Семпроний на правах пригласившего представил дам друг другу.

Девушки во все глаза смотрели на виновницу своих приключений. Красива, слов нет. Высокая, стройная, с тонкой талией и роскошной грудью, белокурыми локонами, собранными в высокую прическу, и огромными синими глазами с совершенно коровьим выражением. Сейчас она явно играла бедную страдалицу, но и Лине, и Тине был знаком этот тип. Кроткое выражение в любой момент могло смениться склочным. Пока что она мило улыбалась „Гертруде“ и не удостаивала вниманием „Амалию“.

Лина между делом отметила, что комендант назвал княгиню Амондиранскую графиней Азильдой Регианор из Сальвинии. Законспирировали, но хоть имя оставили.

Прекрасная Азильда недолго стояла молча. Вспомнила, что надо играть роль хозяйки дома и милостиво пригласила пришедших в гости располагаться. Отвела в нишу с окном и усадила в поставленные для дам кресла. Все как в лучших домах. До обеда им подадут легкий аперитив.

Хорошо, что обе девушки учились в Элидиане, где такое было принято, и знали это слово. Там оно означало бокал легкого вина перед обедом. Здесь тоже подали вино, но окрашенное сиропом в разные цвета. Тина принюхалась и слегка кивнула: напитки безобидные. После чего поблагодарила хозяйку за гостеприимство.

Дальше Азильде, как самой знатной, следовало начать разговор, но она никак не могла решиться. Какие общие темы могут быть у нее с этими простушками? Если только не использовать их как средство освобождения.

Она начала издалека.

— Вы путешествуете?

— Да, Ваше сиятельство, путешествуем, — ответила Тина.

Как всегда она взяла на себя труд вести беседу, чтобы Лина могла слушать и запоминать, а изредка и вмешаться, направляя ее течение в нужную сторону.

— Это поездка для удовольствия?

Тина пожала плечами.

— О каком удовольствии вы говорите, графиня?! Если бы я искала удовольствий, то поехала бы в Элидиану, в центр моды, роскоши и наслаждений. В империю можно отправиться только по делу.

— Вот как? И какое же дело вас сюда привело?

— Получение наследства. Двоюродный брат моего отца оставил мне деньги и дом, но в такой дыре, что я даже названия запомнить не смогла. Вы понимаете, последняя воля есть последняя воля, вот и пришлось ехать в такую даль. Да еще карета сломалась и мы здесь застряли… Спасибо, ваш родственник взял на себя труд нас развлекать.

— Какой родственник? — не поняла Азильда.

Тина удивленно подняла брови.

— Разве господин комендант вам не родня? Хотя да, вы совершенно не похожи… А почему тогда вы живете с ним в крепости?

Лина старательно сохраняла на лице любезную улыбку, а в душе восхищалась подругой. Как она ловко навела разговор на положение Азильды! Чуть ли не впрямую ткнула пальцем в больное место. Бывшая княгиня не может не понимать, что ее положение здесь более чем двусмысленное.

Было видно, что Азильда не знает, как ответить. Ей и хотелось сказать правду и попросить о помощи, и в то же время было страшно. Комендант и начальник гарнизона стояли неподалеку. Могли услышать, и это стало бы для княгини сущей катастрофой. Коменданту наплевать и на ее красоту, и на титул, запрёт вместо башни в каземате, не посмотрит, что она княгиня, а он никто.

Мысль о каземате помогла принять решение. Красавица вязала себя в руки и, проигнорировав вопрос гостьи, сказала, поднимаясь:

— Кажется, сейчас подадут обед. Думаю, вам понравится. Несмотря на то, что Стомбир не столичный город, у господина коменданта отличный повар.

Тина и Лина тоже встали. Маленькая артефакторша потирала руки: все идет как надо. Если дамочка не раскололась сейчас, она это сделает между обедом и ужином. Нужно только напроситься в ее покои.

За столом их разделили. Каждая дама получила по два соседа: одного важного, а другого не очень. „Гертруда“ сидела рядом с градоначальником, „Амалия“ — с комендантом.

Начальник гарнизона получил в соседки Азильду и скрежетал зубами. Она, конечно, была несказанно хороша, но вот ухаживать за ней строго воспрещалось. И это полковник еще не знал, что близость с этой красавицей невозможна в принципе. Он, как человек временный, не был допущен к тайнам особой узницы.

Азильда не солгала: обед был действительно великолепен. Подобные блюда девушкам доводилось есть не часто, только когда их приглашали в самые дорогие рестораны Элидианы. С Линой такое случалось всего пару раз, и то водили ее туда не поклонники, а заказчики. С ними приходилось держать ухо востро, так что насладиться блюдами не получалось. Тина попадала в такие заведения чаще и с кавалерами, поэтому она лучше разбиралась в тонкостях изысканной кухни.

О ней она и вела неспешную беседу с соседом по столу. Самая безобидная тема. Заодно демонстрировала всем прекрасный аппетит. Сидевшая напротив Азильда страдальчески морщилась: она никогда не позволяла себе наедаться, уныло ковыряла вилкой в тарелке, и все. По ее мнению это было аристократично. А тут эта… даже не знаешь как назвать, наслаждается. Ее компаньонка и того хуже. Просто нельзя таких сажать за стол! Накладывает на тарелку кусочки повкуснее и так заразительно лопает! И все смотрят на них с восторгом и умилением!

Тут ее раздражение обратилось против собственных тюремщиков. Ее, Азильду, урожденную графиню и настоящую княгиню они оценить не способны. Им простушек подавай! Чернь! Убогая чернь! Плебеи!

Она даже забыла, что внимание именно этих мужчин было бы для нее по меньшей мере нежелательно. Ни красотой, ни обхождением, ни происхождением никто из них похвастаться не мог, богатством тоже. В лучшем случае она получила бы послабление режима заточения, но и то вряд ли.

Лина сидела рядом с комендантом и наворачивала вкусности. Когда еще удастся так поесть?! Если они сегодня сбегут, на что она надеялась, то потом долго придется питаться всухомятку. А тут тебе все самое — самое что ни на есть… Сыры, окорока, колбасы, паштеты, рулеты, фаршированные перепелки, заливное пяти сортов, корзиночки из теста с умопомрачительными начинками, салаты… А впереди еще горячее.

Сидевший рядом Семпроний подкладывал ей на тарелку то, до чего она сама не дотягивалась и комментировал:

— Этих перепелок вчера поймали в лесу солдаты. Такая форель водится в речке за четыре лиги от Стомбира. Телят наш поставщик отпаивает молоком, поэтому они такие нежные. Провесные окорока я заказываю в одном хозяйстве под столицей, здесь таких не купишь.

Девушка ахала и охала, а он любовался ее грудью и время от времени поглаживал Амалию по округлому бедру. Так, чтобы обозначить свои намерения. Аппетит гостьи его только радовал. Говорят ведь, что он показывает другой аппетит, постельный. Судя по тому, как вдохновенно она убирала в себя вкусности, там тоже промашки не будет.

Но Семпроний не торопился. Это только мальчишки хватают и тащат девчонок по углам как можно скорее. Он дождется вечера. Все должно произойти как положено: в спальне на кровати. Азильда поднимется к себе, Маммилий уведет красотку Гертруду, а он как‑нибудь уговорит Амалию посетить его скромное жилище. На слове „скромное“ он даже хихикнул про себя. Это был последнее, что можно сказать о его доме. Здесь, в глуши, он устраивался со всем возможным комфортом и той роскошью, которую позволяли доходы, а они у коменданта были немаленькие.

Его радовало не только то, что Амалия хорошо ела, но и то, что она пила вино. Девушку в подпитии так легко уговорить на что угодно.

Гертруда, кстати, тоже вина не чуралась.

Откуда ему знать, что перед выходом обе выпили специальное зелье, еще дома сваренное Тиной. Оно нейтрализовало алкоголь в крови и в течение суток напиться им было не суждено, сколько ни выпей.

Когда‑то Тинин педагог по зельеварению разработала эту пропись для секретных служб Элидианы, но все ее ученицы тоже умели варить „декокт трезвости“. Все ведьмы отлично понимали, что значит тайна, и свято хранили ее ото всех, но не поделиться рецептом со своими… Это было попросту невозможно!

Когда, по мнению Лины, пора было подавать горячее, обед вдруг закончился. Не то, чтобы она не наелась, наелась, да еще как, но просто удивилась. Комендант объяснил, смущаясь, что в империи принято горячее и сладкое есть вечером. Сейчас дамы смогут отдохнуть, а где‑то через час — другой придут музыканты и начнется веселье.

Он сурово зыркнул на Азильду и она томным голосом предложила Гертруде и Амалии подняться в ее покои. Она живет в этой башне и будет рада оказать гостеприимство, тем более что у нее есть все, что может понадобиться благородным дамам.

Даже напрашиваться не пришлось! С одной стороны Лина ликовала, а с другой… Слишком легко все получается. Слишком просто. Интуиция подсказывала, что впереди серьезные неприятности, нельзя расслабляться ни на минуту.

Когда Гертруда и Амалия вслед за Азильдой стали подниматься по винтовой лестнице, проходившей сквозь толщу стены донжона, наверх, Семпроний Север довольно потер руки. Попались, птички! Можно даже не караулить, не позориться. Теперь даже если захотят сбежать, то не получится. Выбраться из башни сумели бы только настоящие птицы, те, что летают.

К нему подошел не менее довольный градоначальник. Он тоже побаивался, что прекрасные дамы решат уклониться от высокой чести стать на короткое время возлюбленными здешнего начальства, и сбегут. Но Семпроний придумал просто великолепно: засунуть их в ту же башню, что и противную Азильду. Маммилий любил стройных блондинок, но именно эта успела здесь всем в печенки въесться, причем настолько, что он уже не замечал ни изящной фигуры, ни точеного лица, ни синих глаз, ни роскошных кудрей. А ведь он видел ее не так уж часто. Северу она и вовсе должна видеться злобной старой ведьмой.

Тут ему пришла в голову новая мысль. Если Азильда покажет прекрасным гостьям свое истинное лицо, то на ее фоне они сами могут показаться девушкам просто красавцами. И он с жаром начал благодарить коменданта, восхваляя его за то, как замечательно устроен прием.

Башня оказалась очень и очень высокой. Пиршественный зал располагался в самом низу, а покои, предоставленные в распоряжение беглой княгини занимали два верхних этажа. Между ними располагались еще как минимум три, о чем Лина судила по встретившимся им по дороге запертым дверям. Ее не слишком интересовало что там находится: скорее всего там просто пустые, заброшенные помещения, которыми вряд ли удастся воспользоваться.

Лестница вилась кругами и наконец закончилась открытой дверью. Только Тина и Лина вздохнули с облегчением и приготовились обрабатывать Азильду, как увидели совершенно новое лицо: долговязую, мосластую, корявую женщину в платье, переднике и чепце служанки. На вид тетке было около пятидесяти, Интеллект не обезобразил ее лица, главным выражением которого была непреклонность.

А вот и первое серьезное препятствие: приставленная к княгине тюремщица. Конечно, номинально она значится горничной или чем‑то в этом роде, но ни ее костюм, ни низкий поклон, который она изобразила при виде Азильды с гостями, никого не ввели в заблуждение. Тина при виде служанки досадливо дернула плечиком, а Лина недовольно засопела. Поговорить без свидетелей сейчас не удастся. Хотя…

Если отсутствие признаков ума на лице прислуги указывает на истинное положение вещей, то можно попробовать подъехать к Азильде при помощи иносказаний и метафор… Лина поглядела на княгиню и поняла: у той ума разве чуточку больше. Но должны же были знатную девицу хоть чему‑то обучать? Мифологии, например, или современной литературе?

Нет, не выйдет. Придется как‑то убирать эту помеху. Магию использовать нельзя, разве что самую капельку… Может же эта тётя упасть с лестницы, например?!

Тина разглядывала Азильдины апартаменты. Неплохо для узницы. Обстановка дворцу впору. Не королевскому, но покои амондиранского князя обставлены немногим лучше.

Сейчас они находились в гостиной, совмещенной с будуаром. Мебель здесь стояла немодная, но дорогая и качественная. Каменные стены были прикрыты симпатичными гобеленами с пасторальными сценами, похожим гобеленом были обиты стулья, кресла и кушетки, стоявшие по стенам. Герцог Даригон позаботился о ценной пленнице.

Тина поблагодарила Азильду за предоставленную той возможность отдохнуть и привести себя в порядок, затем ткнула пальчиком в служанку:

— Будь добра, проводи меня туда, где я смогу освежиться.

Та волком посмотрела на свою подопечную, но княгиня сморщила носик и величественно произнесла:

— Проводи гостью, Волтурния.

Взгляд тюремщицы метался между двумя женщинами. От герцога она получила указание никогда не оставлять Азильду ни с кем наедине, а от коменданта — угождать его гостьям и не выдать того обстоятельства, что графиня Регианор — пленница.

Наконец здравый смысл возобладал. Решив, что вторая женщина — такая же, как она сама, служанка, только привилегированная, и опасности представлять не может, Волтурния повела Тину наверх. Ванная и прочие удобства располагались на одном этаже со спальней под самой крышей.

Тина спросила, не трудно ли таскать сюда воду по такой узкой и крутой лестнице и услышала в ответ:

— В подвале стоит насос. Господин Семпроний велит солдатам и они сколько надо накачают. Лет восемь назад, когда господин Семпроний только на должность заступил, он вызвал мастеров из Лиатина, они сделали.

Ага, здесь не магия, а достижения лиатинских инженеров. А тетка гордится своим начальником. Вон как имя его произносит, с придыханием. Небось еще влюблена… Вот смеху‑то будет, если ему об этом сказать. Мужчинам льстит внимание красавиц, а если они узнают, что в них влюблена уродина, это кажется им унизительным, хотя разницы никакой.

Лина между тем поспешила воспользоваться случаем и обратилась к Азильде:

— Это ваша служанка? Не могу поверить! У такой красивой, благородной госпожи и камеристка должна быть, вы уж извините, высшего сорта.

— Спросите своего коменданта! — злобно зашипела княгиня, — Я ее не нанимала! Здесь вообще нет моих слуг!

— Ах! — Лина распахнула глаза пошире и приложила кулачок ко рту, — Так вы тут не хозяйка?! Как же так?! Ведь я вижу, что вы гораздо более знатная дама, чем моя госпожа.

Кажется, Лина задела нужную струну. Азильда еще сильнее выпрямилась, гордо задрала подбородок повыше и произнесла с должной долей скорби:

— Увы, дитя мое, я здесь всего лишь пленница. А Волтурния — моя тюремщица. Вы все правильно поняли.

Лина всплеснула руками.

— Ужасно! Ужасно! Я слышала разные ужасы про империю, но не думала, что знатных красавиц тут могут запирать в башню. Но почему? И не можем ли мы с госпожой Гертрудой быть вам полезны?

Но тут на лестнице послышалась тяжелая поступь Волтурнии и Азильда приложила палец к губам, призывая добрую девушку к молчанию. Теперь она не казалась ей толстой, противной плебейкой, а наоборот, симпатичной и умной особой. Тем более что она сразу поняла знаки, которые ей делала княгиня, замолчала, улыбнулась как сообщница и сделала вид, что изучает изображения на гобеленах.

Когда Гертруда, приведя себя в порядок, спустилась, Амалия попросила разрешения подняться. Ей не нужен провожатый, туалетную комнату она как‑нибудь и сама найдет. Волтурнии это понравилось. Она осталась караулить свою пленницу, устроившись на табуретке за дверью, а дамы принялись обсуждать последние моды.

Тема оказалась животрепещущей. Азильда сразу заметила, что приезжая из Гремона одета не совсем так, как одевалась до последнего времени она сама. Вместо длинного и жесткого корсета — короткий и мягкий, юбка расширяется не от талии, а над коленом, а кроме того полно других отличий. Поговорили и выяснилось: это последние элидианские модели, в Гремоне появились совсем недавно. Так как дамы именно Элидианы слыли законодательницами мод, Азильде стало ясно, что она в своем Амондиране безнадежно отстала. Это ее расстроило, но так как ее здешний гардероб был на редкость беден, появился шанс улучшить свое положение. Валер, когда уезжал, обещал вернуться не только с артефактором, но привезти ткани и столичную портниху. Так что имело смысл взять блокнот, чтобы зарисовать и записать модные веяния.

Ей невдомек было, что всю эту новую моду придумал ее собственный муж в порыве вдохновения.

За этим делом они и не заметили, что Амалия задержалась наверху. Но на это обратила внимание Волтурния. Что чужая девица может столько времени делать в спальне Ее Сиятельства? Обворовать решила? Она тяжело поднялась с табуретки и рысью помчалась наверх.

В спальне никого не было. Перепугавшаяся Волтурния уже хотела кричать караул, но тут заметила открытую дверь на крышу. Беглая девица нашлась там. Стояла у парапета, любовалась окрестностями и пудрила носик.

Увидев служанку, захлопнула пудреницу и залепетала:

— Ой, извините. Вы меня, наверное, потеряли? А я случайно нашла это место и не могла уйти. Тут такая красота!

Старая перечница смягчилась. Девчонка оказалась всего лишь романтичной особой. Азильда тоже любила тут стоять, вглядываясь в горизонт. Никакого вреда в этом нет, но драгоценности графини все же надо проверить. Вслух она буркнула:

— Нечего тут стоять, простудитесь.

„Амалия“, чтобы не возбуждать подозрений, кротко пошла вниз. Добравшись до обсуждавших длину нижних юбок дам, быстро встроилась в разговор и весело сообщила:

— А я на крышу башни залезла. Вы не сердитесь? Там так красиво! Так далеко видно!

Ее слова пришлись кстати. Так как основные темы фасонов были в целом Азильде ясны, бывшая княгиня пожелала показать новой приятельнице то хорошее, что имелось в ее здешнем существовании. Она благосклонно улыбнулась Амалии.

— О да, вид с крыши просто потрясающий. Давайте все сходим и полюбуемся. Только… Волтурния, — обратилась она к своей тюремщице, — Подай дамам теплые шали, там ветер.

Крыша башни была открыта всем ветрам и хорошо прогрета солнцем. По краю шел зубчатый парапет, вдоль него вокруг башни была устроена дорожка, а остальная крыша имела вид кривой и довольно плоской воронки: способ собрать дождевую воду.

Насчет шалей Азильда погорячилась. Сейчас, хотя лето еще не вступило в свои права, белым днем под ясным солнышком было тепло, если не жарко, и от шалей не было почти никакого проку. Ветер налетал порывами, все равно не угадать, когда это произойдет..

Дамы обошли всю башню по периметру. Азильда взяла на себя роль экскурсовода, показывала и рассказывала. Гертруда ахала и охала от восторга, а ее компаньонка время от времени задавала вопросы и делала замечания.

— О, вот по этой дороге мы сюда приехали. Я сразу узнала. А вон та дорога куда ведет? Нет, не та широкая, та, как я поняла, в столицу, а другая, узкая. В сторону гор? А что там? Еще один город?

Азильда любезно объяснила, что это дорога в Сальвинию и Амондиран, и показала еще несколько приметных объектов, как близких, так и тех которые еле — еле вырисовывались на горизонте.

Назойливая девица вела себя пристойно: стояла за Азильдиным плечом, не высовывалась, только теребила в руках простенькую деревянную пудреницу.

Откуда княгине было знать, что это не совсем пудреница, а компас и угломер. Любопытная Лина под видом экскурсии снимала план местности с привязкой к той крыше, на которой они стояли, решая, куда открывать порталы, когда придет время бежать.

Если девушки отправились в гости после полудня, то мужчины стали готовиться к побегу задолго до него. Еще накануне закупили на местном рынке еду, а с рассветом начали потихоньку осуществлять Линин план: перетаскивать все свои вещи в лесок за выгоном. Ходили с таким видом, будто гуляли, носили понемногу, чтобы не привлекать внимание. Дамские сумочки Тина с Линой унесли с собой, а их саквояжи Дамиан со Стефаном запихнули в мешки и в таком виде вытащили из гостиницы.

Сундуки пришлось оставить. Без кареты их невозможно было перемещать, да и платья в лесу вряд ли могли понадобиться. Ромуальд, который все эти элегантные наряды спроектировал лично, очень обижался. Выходит, вся его работа псу под хвост. Пришлось утешать тем, что выкройки дома остались. При желании он создаст девушкам новый гардероб, еще лучше прежнего.

Но в остальном князь вел себя на твердое „хорошо“. Не куксился, не ленился, наравне с другими наемниками таскал поклажу. А носить приходилось далеко.

К счастью, местные офицеры в этот день им под ногами не мешались. В предвкушении того, что вожделенные красавицы поедут в гости к коменданту, уставшие от однообразной жизни парни расположились в зале трактира и там дожидались этого сакраментального момента. Ведь они смогут присутствовать на завтраке, а затем проводить дам до кареты.

В том, кому это будет позволено, заключалась целая политика.

Поэтому советнику и его людям не пришлось слишком уж беспокоиться о скрытности.

Дамиан отмерил около двух с половиной лиг от стены крепости и устроил поблизости от этого места временный лагерь. Там все время кто‑то находился. Один приносил очередной мешок, сумку или одеяло, складывал в общую кучу, садился и ждал следующего, а тот, кто пришел сюда раньше, возвращался в город. Так наемники создавали у горожан впечатление, что никто из них никуда не ушел, просто прогуливался до лошадей и обратно. А что с одеялом… Может, он на нем поваляться решил.

Когда карета с Линой и Тиной исчезла в воротах крепости, Дамиан дал команду уводить лошадей в лес тем же способом: по одной. Данцер находился в лесном лагере и рулил процессом оттуда, а сам советник расположился на привычном месте под деревом у края выгона. Он должен был оставаться на лугу и уходить последним. Все организованно выполнили приказ. Кроме, естественно, Ромуальда. Тот с раздувающимися от гнева ноздрями уселся рядом с Дамианом и сказал, что никуда не пойдет, пока девочки не будут в безопасности.

В безопасности?! Дамиан готов был зарычать и броситься на своего сюзерена. Это ж надо быть таким безмозглым! Сейчас опасность для девушек исходила прежде всего от личности князя. Если он с той же непосредственностью будет тут и дальше болтаться, то его схватят, когда отправятся в погоню за девчонками. Придется его выручать и тут скорее всего погибнут все. Возможно, девушек пощадят, но тогда их участь будет такова, что они позавидуют мертвым.

Была бы воля советника, он бы отправил Ромуальда в лес первым еще утром и велел бы ему отъехать настолько, насколько возможно, и сидеть там, ждать, когда все завершится. Сейчас его следовало прогнать под надзор Роберта Данцера. Наемник не испытывал ни малейшего трепета перед фигурой князя Амондиранского и без малейших колебаний выдавал ему затрещины для вправления мозгов. Дамиан же не мог так обходиться с собственным князем и другом и сейчас очень об этом сожалел.

Пришлось ему вставать, брать Ромуальда за руку и тащить в лес под предлогом проверки всеобщей готовности. Тот упирался, говоря, что девушки могут вот — вот появиться и они их пропустят. Про порталы Дамиан никому ничего не сказал, так что князь находился в заблуждении: он думал, что девицы побегут из крепости на своих двоих.

Выручил Стефан. Вынырнул откуда‑то из‑под ёлки и пообещал, что сам лично будет караулить. Если что, поддержит магически. Боевые заклинания у него выходят плохо, зато бытовые — хорошо, а если их применить с умом, они подействуют не хуже боевых. Так что он поможет девушкам чем сможет. Спутает погоне ноги, отвлечет…

Идея Ромуальду понравилась и он дал себя увести под предлогом, что он‑то магией не владеет и будет только мешаться.

Время шло, а девушки не подавали признаков жизни. Сигнальный камень так и висел на веревке мертвым грузом, а артефакт связи молчал. Уже прошел обед, близился ужин… Дамиан точно знал, что сбежать им надо было не позднее заката. Весной солнце заходит поздно, но это ничего не значит. Чем раньше они появятся, тем больше шансов успешно смыться у них у всех.

— Дамиан, а если они не смогут добыть кольцо…, — прошептал у самого его уха Ромуальд.

— То что? — недовольно откликнулся советник.

— Давай наплюем? — у князя сейчас был знакомый взгляд раненого олененка, — Ну, не буду я князем… Не так мне это и нужно. Главное, чтобы девушки не пострадали.

— А с княжеством что? Отдадим его этим… имперцам? — сурово спросил Дамиан.

— Нет, — потупился князь, — им я Амондиран не отдам. Лучше заключим договор с Гремоном. Войдем в него как провинция. Ты будешь наместником, кольцо для этого не нужно, а я стану наконец свободным художником. Смогу жениться на ком захочу.

Ага, интересно, на Тине или на Лине он собрался жениться? Тина красивее, но для свободного художника типа Ромуальда нужна нянька, которая сопли утрёт, накормит и сделает все, чтобы он был счастлив. Не так давно Дамиан думал, что Лина идеально подошла бы на такую роль, но с недавних пор стал сильно в этом сомневаться.

Вообще‑то идея была хорошая, Дамиан и сам об этом не раз думал. Только сейчас не время было об этом рассуждать.

— Знаешь, давай подождем, пока они явятся. Если боги будут благосклонны и девушки добудут кольцо княгини — один вариант, если нет — другой. Тогда и будем планы на будущее строить.

Тут из‑за деревьев показался силуэт. Мужчины вскочили и прямо им в руки влетел совершенно невменяемый Стефан. Увидев, что попал к тому, к кому бежал, он перевел дух и с трудом выговорил:

— Беда! Беда! Девочки попались!

— Как? Что? — затеребили его сразу двое, — Откуда ты знаешь? Что вообще случилось.

Стефан отдышался и продолжил:

— Я на всякий случай повесил у крепостных ворот прослушку. Места не занимает, незаметная, а солдаты обычно знают, что происходит внутри, из их разговоров многое можно понять. Так вот. Недавно подъехала карета, судя по звуку с хорошим сопровождением. Оружие у солдат так и брякало. Из кареты кто‑то вылез и крикнул часовым: „Открывай ворота!“

— И они открыли?

— Ты не дослушал. Не открыли, а спросили как доложить. Он и сказал: доложи, мол, что прибыл маркиз Валер Даригон с магистром Кавериско! Я как услышал, сразу побежал сюда. Только… Я долго бежал.

Он не успел договорить. Сигнальный камень на груди Дамиана сильно нагрелся и вдруг рассыпался в мелкую пыль.

Посиделки с Азильдой длились почти два часа. Поначалу разговору очень мешало присутствие Волтурнии, которая молча сверлила всех взглядами и явно старательно запоминала кто что сказал. Поэтому девушки осторожничали. Говорили о всяких дамских мелочах: о длине оборок на рукавах, о модных в этом сезоне цветах, о фасоне шляпок…

Пару раз удалось избавиться от назойливой сторожихи. То Гертруда, то Амалия вдруг начинали изнывать от жажды и Азильда посылала свою служанку вниз за лимонной водой со льдом для страждущей гостьи.

Волтурния оказалась достаточно бестолковой. Вместо того, чтобы принести сразу большой кувшин, таскала воду стаканами. На то, чтобы спуститься, а затем снова подняться по лестнице, уходило время, которое девочки не теряли даром.

„Амалия“ живо изложила своей госпоже ситуацию с заточением Азильды и завершила ее возгласом:

— Ах, неужели мы ничем не сможем помочь несчастной графине?!

После этих слов Тина проявила настоящую заинтересованность и забросала беглую княгиню вопросами. Той пришлось врать.

Делала это Азильда вдохновенно, но неумело, вся ее ложь была шита белыми нитками. Концы с концами не сходились. Еще бы! Ведь ее целью было вызвать к себе сочувствие и добиться, чтобы случайные знакомые помогли, а ее настоящая история была не слишком привлекательной. Так что правдоподобие в ее задачи не входило.

Свою историю княгиня слепила из нескольких прочитанных ею романов. Там фигурировал жестокий муж, который издевался над красавицей — женой, коварный злодей, который похитил ее ради наследства ее родителей, и юный благородный герой, которого держат в неведении относительно ее местонахождения и состояния. Вот его‑то Азильда и попросила найти в столице и передать записку.

Лина, слушая этот бред, про себя хихикала. Особенно ее веселило описание злобного мужа: старый, уродливый карлик. Послушал бы Ромуальд как о нем отзывается супруга!

Тина уже готова была выразить несчастной Азильде полную поддержку и пообещать все, чего бы та ни пожелала, но ту Волтурния приперлась обратно с очередным стаканом воды, чем жутко разозлила княгиню.

Из‑за этой старой калоши весь план летит к демонам! Она сердито тряхнула белокурой головой и рявкнула на служанку:

— Теперь я пить хочу! Что ты все таскаешься со стаканами туда — сюда? Пойди и принеси уже целый кувшин!

Тётка буркнула что‑то недовольное себе под нос, но не решилась противоречить. Комендант велел ей выполнять все капризы дам, если в них не будет ничего вредного, а вреда в питье воды она не видела. Так что, развернувшись, Волтурния вновь почесала вниз по ступенькам, оставив дверь на лестницу открытой. Примерно через минуту откуда‑то снизу раздался грохот и крик. Нетрудно было догадаться, что тюремщица наконец добегалась: навернулась на крутых ступеньках и свалилась с лестницы.

Лина с Тиной переглянулись и ведьма чуть заметно кивнула, подтверждая правильность догадки своей подруги. Это она отправила тётеньку в полет с помощью простого проклятия. Такое работало только у ведьм, но зато как работало! Оно не требовало ни капли силы, но сбывалось в ста процентах случаев. Главное было правильно сформулировать, задав рамки, иначе проклятие легко могло обратиться против проклинающей.

Это было чуть ли не первое, чему молодых ведьмочек учили их наставницы. Корректной формулировкой в данном конкретном случае могло быть нечто вроде: „Чтоб тебе по этой лестнице три дня ногами не ходить!“ Легкая травма конечности была обеспечена.

Внизу забегали, зашумели, затем в покои княгини поднялся помощник коменданта, офицер средних лет с длинным лошадиным лицом и сообщил:

Госпожа, ваша служанка подвернула лодыжку. Дня три работать не сможет. Мы подумаем, кем ее заменить, а пока постарайтесь обойтись без нее. Надеюсь, дамы вам помогут.

Азильда бросила взгляд на своих новых знакомых и те дружно закивали: да, да, поможем, а как же. Тогда она томно произнесла:

— Пусть нам принесут кувшин лимонной воды со льдом и сообщат, когда можно будет спуститься и послушать музыку.

Мужчина потопал вниз, а коварная княгиня сверкнула синими глазами. Неожиданно ей все стало нравиться. Жизнь перестала демонстрировать ей свой зад и повернулась более симпатичной стороной.

Она не связала падение своей служанки с гостьями, но обрадовалась ему как девочка подарку на день рождения. Пусть без мерзкой Волтурнии нельзя будет ни нормально раздеться, ни одеться, зато никто не помешает уговорить Гертруду и Амалию доставить в столицу письмо для Валера. Сейчас она сделает из этих двух дамочек своих верных агентов и пошлет их к любимому! То, что этот самый любимый бросил ее тут, она выбросила из головы. Он должен вернуться и спасти свою Ази!

Одно огорчало: романов в покоях было сколько хочешь, а вот писчей бумаги, пера и чернил ей не давали. Боялись, наверное, что она начнет рассылать письма с просьбой о спасении. Поняв ее затруднения, Амалия вынула из сумочки блокнот и свинцовый карандашик.

— Может, вы напишете прямо в блокноте? Так никто ничего не заподозрит и злодей, который вас сюда заточил, останется с носом.

Это предложение так понравилось Азильде, что она чуть не запрыгала на месте. Как ей повезло с этими гремонками! Такие понятливые и услужливые оказались! Она села за столик и начала писать, а Амалия встала рядом, готовая в любую минуту прикрыть ее действия, если сюда вдруг нагрянут. Заодно спросила как бы между прочим:

— А вы все еще носите венчальное кольцо? Ну, с тех пор как сбежали от мужа.

— А что? — заволновалась Азильда.

— В общем, это не мое дело, — стала мямлить Амалия, — Да и не уверена я. Но вы ведь очень знатная госпожа. Знатная и богатая. А такие приносят клятву богине на древних артефактах семьи и носят родовые кольца, а не те, что куплены в лавочке ближайшего ювелира.

— И что? — вскинулась Азильда, — Что в этом дурного?

Она как раз выводила слова „мой бесценный Валер, любовь моя“, а тут ее отвлекают странными разговорами.

— Ничего, — ответила Амалия, — Только… С вами не происходило ничего неприятного? Ухудшения здоровья, например? Болей не было?

Азильда непроизвольно схватилась за живот: даже воспоминание о страшных резях пугало. Хотелось сделать что‑то, чтобы этого больше не повторилось.

— Как ты узнала?

— Я предположила. И мне страшно за вас. Вы такая красивая, молодая, добрая, я не хочу, чтобы вы умерли.

Такого поворота разговора Азильда не ожидала, но начало разговора показалось многообещающим, тем более что она уже испытала страдания по вине своего кольца и боялась повторения. А еще Азильда страдала мнительностью и когда Амалия упомянула ухудшение здоровья, то тут же себе вообразила, что она и впрямь чувствует себя гораздо хуже, чем раньше.

Но откуда эта особа может знать про такие вещи? Спросила и услышала в ответ:

— Видите ли, моя сестра служит жрицей в храме Доброй Матери, а я часто ее навещаю. Одна наша с ней общая знакомая вот так сбежала от знатного мужа, который ее избивал, и укрылась в храме. Но кольца не сняла и от брака не отказалась, надеясь отсудить у него содержание. Как ее ни уговаривали произнести формулу развода, чтобы снять кольцо и освободиться, она ни в какую. А меньше чем через полгода бедняжка умерла в страшных мучениях. Ее убило кольцо за то, что бросила мужа. Так вот, сестра мне рассказывала, что подобные чары обычно наложены на семейные артефакты в особо знатных родах, причем на женские кольца. Мужчины себя подстраховали. Если женщина бежит от супруга, она должна расторгнуть брак, чтобы он мог заключить новый. Если она этого не сделает, то для рода лучше, чтобы она умерла. Кроме того, побег жены считается позором, а смерть — нет.

— Мне никто об этом не говорил, — обиженно протянула Азильда.

— Так об этом вам могла сказать только жрица богини. А вы, я уверена, с ней не советовались.

Красавица задумалась и даже письмо писать бросила. Действительно, ничего подобного ей никто не сказал, но… Шепотки, намёки, недомолвки в разговорах Валера с отцом и герцога Даригона с ней… Нет, Валера она ни в чем подозревать не хотела, но вот его папаша вполне мог ее использовать или даже злоумышлять против нежелательной женщины. Он явно был не в восторге от связи своего сына и всячески ей это демонстрировал. С кольцом расстаться просил повременить именно для того, чтобы, как он сказал, выбить из бывшего мужа полученное тем приданое. Амондиран, мол, не обеднеет, а у нее должны быть свои деньги, потому что Валеру он ее содержать не позволит. И ведь она поверила! А оно вон как.

Все эти мысли отражались на ее кукольном личике, как будто кто‑то писал их у красавицы на лбу. Лина, замерев, чтобы себя не выдать преждевременной радостью, следила за настроем Азильды. Главное, чтобы дурочка не заподозрила истинной цели „Амалии“. Если поверила, полдела сделано. Останется уговорить ее произнести формулу развода и забрать кольцо, когда она его снимет.

И ведь все почти получилось! Азильда уже приоткрыла ротик, чтобы спросить, что ей делать дальше, но тут на лестнице снова послышался топот сапог.

Амалия сделала знак молчать, забрала блокнот и карандашик и спрятала их в сумочку. Ничего. Что отложено, не потеряно. Перед ужином они вновь сюда поднимутся, и тогда все произойдет…

На этот раз кресла в пиршественной зале стояли полукругом. Стол отодвинули к стене, а у камина расположились солдаты с музыкальными инструментами в руках. Между ними и креслами для слушателей было достаточно места для танцев, если бы дамам вдруг вздумалось развлечь себя этим способом.

Кресел было восемь — для трех дам и пятерых мужчин. Естественно, самые главные в Стомбире фигуры расселись так, чтобы быть рядом с избранной красавицей. Только начальнику гарнизона пришлось довольствоваться соседством с Азильдой.

Зато сейчас он был в центре внимания: это его солдаты давали концерт.

Впереди стоял худенький, изящный мальчик с асимметричным, но приятным лицом и прижимал к груди скрипку. Справа от него располагались струнные, слева — духовые, а на заднем плане маячил ударник с барабанами и литаврой. Оркестр гарнизона, хоть и был невелик, но выглядел профессионально.

Как только все расселись, юноша с скрипкой сделал оркестру знак смычком и тут же полились звуки прекрасной музыки.

Музыканты поражали слаженностью своей игры. Видно, другого развлечения в крепости не было и они упражнениями довели свое исполнительское мастерство до совершенства.

Если бы здесь был Ромуальд, у него был бы повод гордиться собой: оркестр исполнял увертюру к одной из его опер. В этом не было ничего удивительного: музыкальное творчество амондиранского князя было популярно не только в Девяти Королевствах.

Лина слушала и одновременно пыталась следить за всеми, кто находился в зале, особенно за Азильдой. Получалось плохо. Для того, чтобы княгиня попала в поле зрения, надо было выдвинуться вперед и повернуться всем корпусом. Это не представлялось возможным, а следить было надо: после того, что она рассказала княгине, та могла учудить все, что угодно.

Да и сосед действовал на нервы. Комендант положил ей руку на колено и с каждой минутой старался переместить ее все выше. Она осторожно отодвигала комендантскую руку на начальную позицию, но тот не желал оставить свои поползновения. А треснуть его хорошенько, чтобы отстал, не представлялось возможным. Лина злилась: так скоро при всех начнет хватать за грудь!

Тут ей пришла в голову удачная мысль. Дождавшись, когда музыканты на минутку умолкнут, она встала, подошла к дирижеру со скрипочкой и выразила желание спеть. Навскидку предложила несколько романсов и песен, которые должны были быть известны оркестрантам.

Тощий юноша для начала скривился. Он не верил, что случайная девица может достойно петь, но отказать гостье своего начальства не мог. Наверное, хочет произвести впечатление на мужчин. Боги с ней, пусть споет пару песен. Если будет уж очень противно, они всегда смогут играть погромче и заглушить бездарную певицу.

Но стоило первым звукам песни раздаться под сводами зала, как музыкант переменил свое мнение. Свое детство он провел в оркестровой яме имперского столичного оперного театра, где его отец был первой скрипкой, и наслушался всяческих примадонн. Эта пухленькая, как сладкий пончик, дамочка, была достойна того, чтобы петь перед императором, а не перед этими солдафонами, которые в музыке понимают меньше, чем навозный жук в бриллиантах.

Он должен обязательно узнать, как ее зовут и где ее найти. Через полтора года его служба в армии закончится, он вернется в столичную оперу и тогда…

Девушка пела песню за песней, романс за романсом и не торопилась вернуться на свое место. Да никто этого и не желал, все наслаждались пением.

Даже Семпрониий Север, который поначалу жутко разозлился на наглую девчонку, так беззастенчиво вырвавшуюся из его рук, сейчас сидел в кресле и таял, слушая пение Амалии. Низкий, грудной, задушевный голос обещал ему наслаждение и он всем сердцем был готов в это верить.

А сама Лина как бы раздвоилась. Одна часть пела — разливалась, а другая зорко следила за обстановкой. К счастью пение для нее всегда было тем, что она делала бессознательно. Откуда‑то из глубин памяти на язык выскакивали правильные слова и звуки, а оркестр помогал следить за темпом и тональностью. Никаких сознательных усилий. Следить за Азильдой, по крайней мере, ей это не мешало.

А бывшая княгиня оказалась очень интересным объектом. То, что рассказала ей „Амалия“, заронило в душу женщины сомнения. Она не сидела спокойно, как было во время обеда, а зыркала глазами туда и сюда, крутила головой, вздыхала, то опускала глаза в пол, то поднимала к потолку… Вдобавок руки благородной дамы не лежали, как положено, на коленях или подлокотниках, а жили своей жизнью, то есть все время теребили кольцо на пальце. У такой, как Азильда, это выдавало небывалую работу мысли на заданную тему. Она пыталась переварить полученные знания и принять верное решение.

Когда Лина завела длиннейшую балладу про любовь и разлуку, княгиня вдруг решилась. Она взялась одной рукой за другую, губы беззвучно что‑то прошептали, и вдруг Лина увидела, что кольца на пальце больше нет. Азильда решилась произнести формулу развода и снять кольцо.

Внимательность Лины была вознаграждена. Магичка успела заметить, куда отправился злосчастный артефакт. Во второй потайной кармашек справа. Можно было гордиться: мужчина с этой задачей не справился бы.

Для того, чтобы такое разглядеть, надо было хорошо знать устройство дамских туалетов. Платье, подобное тому, что носила благородная дама, на первый взгляд не имело карманов и спрятать даже такой ничтожный по размеру предмет как кольцо было негде. Но на самом деле в швах у того места, где корсаж переходил в юбку, были сделаны маленькие, незаметные кармашки. Устья таких кармашков были закамуфлированы тесьмой, оборками или, как у Азильды, кружевами. Сунуть в них руку не получалось, максимум два пальца. Но вот спрятать шпильки, булавки, флакон с солями, снотворным или ядом, кольцо или любовную записку это не мешало.

У Лины отлегло от сердца. Как хорошо! Дурочка все сделала сама, осталось забрать артефакт. Это можно будет сделать после концерта, когда они снова поднимутся на башню чтобы отдохнуть перед ужином.

Концерт удался на славу. „Амалия“ спела семь или восемь песен, отдохнула, дав оркестру поиграть без нее, а затем поднялась и исполнила еще пяток. На этот раз комендант уже не возражал. Пока Лина сидела рядом с ним между своими выступлениями, он ей чуть ухо не откусил, нашептывая комплименты. А когда она пела, сидел и гордился собой. Напрасно говорят, что у него нет вкуса. Он выбрал лучшую из дам: самую страстную и талантливую. От такой и император бы не отказался.

Известно было, что Сильвестр V всем светским красавицам предпочитал примадонн столичной оперы, причем голос его волновал больше, чем внешность. Выходит, у Семпрония Севера вкус самый утонченный: как у императора.

Наконец Амалия прекратила пение. Сказала, что устала, ей нужно отдохнуть, да и в горле пересохло. Они сейчас поднимутся в покои госпожи Азильды, а тут пока сервируют ужин. Пусть только им дадут с собой лимонной воды со льдом, да побольше.

Этот план всех устроил и комендант даже кликнул парней, чтобы начать приводить его в жизнь. Одного послал за питьем для дам на кухню, а остальные быстро убрали кресла и вытащили на середину стол. Девушки с Азильдой стояли недалеко от двери, ведущей в башню, ожидая, когда принесут воду.

Вот тут‑то все и произошло.

Где‑то во дворе послышался шум, крики, топот, а затем в пиршественную залу влетел солдат, один из тех, что охраняли вход в крепость. Он вытянулся в струнку и доложил:

-

Господин начальник гарнизона! У ворот карета с отрядом солдат императорской гвардии! Прибыл господин маркиз Даригон в сопровождении…

Нахмурился, пытаясь вспомнить имя, и вдруг расцвел:

— Этого, господина Герарда Каверско, вот! Мага императорского!

Услышав имя своего мужа, Лина потеряла дар речи. Ноги стали ватными, в голове нехорошо зашумело. Она никого и ничего не боялась в этой жизни, кроме того, кто считался ее мужем. И тут первым, что она почувствовала, был сковывающий страх.

Азильда же, наоборот, обрадовалась как дитя. Валер! Ее Валер! Он приехал, даже письмо писать не пришлось! Какое счастье! Она была готова бежать ему навстречу, только пока не понимала куда. Ну ничего, пара минут — и он будет здесь. Любимый! Дорогой!

Как ни странно, трезвую, холодную голову в этой ситуации сохранила только Тина. Она сразу поняла: надо делать ноги пока все поражены известием и на них никто не смотрит. Лучше всего для этого подняться на башню и отрезать себя от возможных преследователей. Запереть двери, обрушить лестницу… Все равно они собирались уходить порталами, так что какой смысл жалеть императорскую собственность?

Для начала она пнула Лину, чем привела ее в чувство, а затем схватила Азильду за руку как можно крепче и потянула к закрытой двери, за которой скрывалась ведущая на башню лестница. Только бы успеть загнать ее туда и ззапереть за собой дверь…

Лина спохватилась, уцепилась за другую руку своей жертвы и тоже потащила ее в башню.

Все бы вышло, все бы получилось, если бы не потерянное в первые мгновения время, да не Азильда. Она вдруг стала вырываться и орать:

— Валер, Валер, любимый! Да пустите же меня к нему!

Этим она привлекла к себе и девушкам внимание мужчин. Мизансцена была столь выразительной, что не понять, что происходит, мог только полный идиот. Семпроний Север идиотом не был. Любовные бредни разом вылетели у него из головы: надо было спасать свою карьеру, если не жизнь! Он бросился к девушкам, стараясь отрезать их от входа в башню.

Скрывать магию и прикидываться обычными женщинами было поздно, на кону стояли жизнь и свобода. Лина залепила в коменданта молнией и он рухнул на пол как подкошенный, а заодно та же молния сбила запал у остальных. Торопившиеся на помощь к своему начальнику солдаты остановились и стали совещаться, что теперь делать.

Начальника гарнизона приложила сырой магией Тина и он теперь сидел весть ободранный, взъерошенный и потерявший ориентацию. Зато градоначальник разумно выбежал во двор встречать приехавших и ничего плохого с ним не случилось.

Септимий, офицер, который первым встретил девушек в Стомбире, увидел, что все начальство выпало в осадок и в данный момент не способно ни сказать, ни сделать ничего толкового, взял командование на себя. Разделил находящихся в зале солдат и младших офицеров на три отряда и погнал их на магичек.

Вернее, передовой отряд, который шел без прикрытия, должен был отвлечь на себя внимание, а два других по стеночке подкрасться и схватить девушек. Парень хорошо помнил наставления по борьбе с магами: если бы их удалось скрутить и обездвижить, они были бы лишены возможности применить свою силу.

Ему невольно помогала Азильда: она кричала и вырывалась, торопясь на встречу к любовнику и тем самым сильно тормозила лину и Тину. Да тут еще дверь на лестницу оказалась запертой. Маленькой артефакторше пришлось отпустить рвущуюся из рук Азильду и заняться замком. Тина злобно фыркнула и спеленала княгиню заклинанием, но рот не заткнула, так что беглая дамочка продолжала звать Валера.

Для Лины не было особых трудностей в том, чтобы открыть практически любой замок, но время, время! Оно утекало не тонкой струйкой, а широким потоком. Магичка нервничала и поэтому действовала медленнее, чем могла.

Когда раздался щелчок, указывающий, что дверь наконец сдалась, в пиршественную залу ввалились новые персонажи. Впереди несся маркиз Даригон. Он услышал вопли Азильды и поспешил, как она легкомысленно думала, ей на помощь. На самом деле он желал убедиться, что с ней все более — менее в порядке и для дела осеменения она все еще годится.

За ним появился высокий, плотный, осанистый мужчина преклонных лет с благообразным, но удивительно неприятным лицом. В первое мгновение на его физиономии царило скучливое выражение, но стоило ему увидеть Лину, как он засверкал глазами и весело воскликнул:

— Боги! Эмма! Моя беглая женушка! Наконец‑то!

Маг рванулся к Лине со скоростью, которую можно было ожидать от молодого и почти схватил ее за руку, но тут все, кто был в зале, кроме нескольких солдат, стоявших прямо под стеной и девушек, повалились на пол как кегли. Это Лина заклинанием резко дернула ковер у них под ногами.

Дверь в башню гулко хлопнула, закрываясь за Тиной, Линой и Азильдой. Затем на мгновение ее окутало зеленое сияние, по замку и скрепляющим дубовые плахи металлическим частям пробежали синие молнии и раздался грохот ударов с той стороны.

— Полчаса продержится, — буркнула Лина, — Бежим наверх.

Азильда хотела вырваться и бежать в другом направлении, но, к ее удивлению, ноги отказывались слушать хозяйку. Они несли ее ровно туда, куда сказала коварная Амалия: вверх по лестнице. При этом княгиня так и не получила власти над собственными руками. Очень хотелось закричать, заплакать, но и это не получалось. Суровая ведьма взяла полную власть над телом несчастной.

До покоев Азильды они добрались в рекордные сроки. Там Тина и Лина первым делом связали совершенно деморализованную княгиню веревкой, которую запасливая артефакторша достала из сумочки, и примотали к стулу шнуром от занавесей.

Только после этого Лина позволила себе сесть и всплакнуть.

— Ну что ты, — перепугалась за нее Тина, — Ничего же не случилось! Он там, а ты здесь. Кстати, дай мне порошок Карса, у тебя должен быть.

— Хочешь лестницу разрушить? — сквозь слезы уточнила магичка и вытащила из маленькой, изящной сумочки здоровую банку с чем‑то вроде крашеного в синий цвет песка.

Тина выхватила банку из рук подруги и поспешила на выход.

— Ага. Превращу ее в мелкую щебенку и все ветерком сгоню вниз. Даже если они сумеют открыть дверь, то нескоро сюда прокопаются. А ты успокойся и подумай, что будем делать дальше.

— Хотелось бы знать, что там наши противники…

— А, молодец, что напомнила.

Тина, прежде чем исчезнуть в дверном проеме, щелкнула пальцами и в тишине башни раздались голоса.

Перепуганная, потерявшаяся Азильда все же разобрала, что говорят те, кто остался там, в пиршественном зале. Вот Септимий, мерзкий тип, сообщает, что пока дверь открыть не удалось, сейчас он вызовет подмогу и ее просто выломают.

Лина тем временем пришла в себя, вытерла слёзы, осмотрела Азильду и извлекла из потайного кармашка знаменитое кольцо Амондиранских княгинь. Осмотрела его со всех сторон, удовлетворенно кивнула и засунула куда‑то в недра своей, судя по всему, бездонной сумочки.

До Азильды наконец дошло, что ее провели. Хотелось орать, ругаться, высказать наглой и коварной плебейке все, что она о ней думает, но ведьма не вернула ей голос. Хотя сейчас тело уже повиновалось Азильде, только толку от этого было мало: связали ее на совесть.

Так как делать больше было нечего, бывшая княгиня стала прислушиваться к происходящему внизу, благо подслушивающее заклинание, оставленное „Гертрудой“, работало.

Чаще других можно было слышать тенор Валера и надтреснутый баритон Кавериско. Они сейчас руководили попытками пробиться в башню. Азильда сильно надеялась, что одна из их попыток увенчается успехом.

Это не укрылось от Лины.

— Что, думаешь, сейчас прибегут и тебя спасут? Надейся, глупая. Очень ты им нужна. Прислушайся лучше, что они про тебя говорят, а там подумай, с кем тебе выгоднее сотрудничать.

Она не надеялась переубедить глупую доверчивую телку, но сказать‑то надо? Пусть научится включать мозги хоть иногда.

Азильда не желала слушать свою похитительницу. Она ловила каждое слово, сказанное ее любимым Валером, но напрасно. Пока о ней никто внизу разговоров не затевал. В основном слышался голос магистра Кавериско. Валер его переспрашивал, уточнял, возмущался, но имя Азильды не называл, ограничиваясь разговорами о какой‑то Эмме. Кавериско пытался ему объяснить, что его жена Эмма — опытный маг, магистр и борьба с ней может быть весьма опасной. Но зато если удастся ее поймать и заставить подписать договор с империей, то одно только это может покрыть все убытки от провала плана по присоединению Амондирана.

Азильда догадалась, что одна из двух коварных особ, ее связавших эта Эмма и есть, но кто именно пока оставалось неясно.

Наконец Тина, разрушившая‑таки лестницу и преградившая путь солдатам, вернулась и заявила:

— Часа три они сюда не пробьются, а за большее не поручусь. Ты уже придумала, что делать?

Устроившаяся на диванчике Лина махнула ей рукой.

— Отдохни хоть чуть — чуть. Идея у меня в целом есть, но надо продумать мелочи. Главное — отвлечь Кавериско и я, кажется, придумала как.

Тем временем внизу пришел в себя комендант и маркз Даригон на него напустился:

— Это возмутительно! Так‑то вы выполняете свой долг, полковник Север?! Или это звание вам не по уму? Как вы могли впустить в крепость подданных чужой державы?

Семпроний забормотал что‑то о том, что они производили впечатление безобидных женщин…

На него наехал Кавериско:

— Безобидных?! Женщин?! Две сильные магички из враждебной страны в вашей крепости, а вы еще смеете оправдываться?! Да для такого каторга будет милостью! Герцог Даригон доверил вам ценную пленницу, а вы все прохлопали!

Несчастный, раздавленный полковник Север, судя по всему, упал в ноги маркизу, потому что раздался его крик:

— Не погубите! Все для вас сделаю! Костьми лягу, но пленницу верну!

Снова заговорил магистр:

— Ели это еще имеет смысл. Я хорошо знаю Эмму. Если она успела поговорить с вашей пленницей, то не факт, что та все еще является княгиней Амондиранской. Эмма и умника уговорит, а ваша Азильда, насколько я знаю, умом никогда не блистала.

— А — ааа! — завопил вдруг Валер, переходя со своего довольно приятного тенора на срывающийся фальцет, — Мало того, что я столько времени угрохал на эту дуру, которая в постели бревно — бревном! Так теперь еще она и не княгиня вовсе! Что я скажу отцу?!

Эти слова ударили Азильду наотмашь. Как?! Ее идеальный возлюбленный, который ее боготворил, пылинки сдувал, оказывается, считает ее бревном? Не счастьем, богиней, красавицей, своим сокровищем, а бревном?! Этого она не вынесла и разрыдалась. Утешать ее никто не стал.

Тем временем внизу Кавериско уговаривал молодого Даригона:

— Ну, успокойтесь, Валер. Ничего непоправимого не произошло. Даже если мы в ближайшее время до них не доберемся, им из башни не выбраться. А я подумаю, как туда можно попасть минуя лестницу. К утру, думаю, все они будут у нас в руках. Если даже княгиня сняла кольцо, есть способ надеть его обратно и даже снова привязать к кольцу мужа.

В этот момент Лина встала и подняла руку, привлекая внимание:

— Кажется, я придумала.

Тина тут же отключила подслушку и все внимание обратила на подругу. Та ничего говорить не стала, просто высыпала на столик кучу амулетов из своей сумочке. Покопалась в ней и вытащила длинный узкий кристалл винно — красного цвета, похожий на сосульку. Затем достала из кармана пудреницу, открыла ее и покрутилась вокруг своей оси, определяясь по сторонам света. Кивнула убежденно, как будто ей все стало ясно, взяла мелок и нарисовал на полу нечто, более всего напоминающее розу ветров. После чего велела подруге:

— Посторожи, я сейчас.

И убежала наверх в спальню.

Оттуда Лина вернулась нагруженная шалями, плащами и ботинками. Велела ведьме помочь и стала отвязывать Азильду от стула. Та попыталась вырваться и снова выяснилось, что двигаться самостоятельно она не может.

Девицы отвязали бывшую княгиню, сняли с нее путы, но вместо них завернули в плащ и несколько шалей. Тина смотрела на свою сообщницу удивленно, но объяснений не требовала, полностью доверяя лининому разуму. Когда по мнению магички Азильду приготовили для того, что она с ней собиралась сделать, Лина велела:

— Сейчас я положу кристалл на пол, а ты подведи ее к нему и пусть топнет ножкой.

— Ты уверена? — удивилась ведьма.

— На все сто!

Кристалл покоился теперь на розе ветров и указывал в сторону гор, за которыми скрывался Амондиран. Азильда поняла, что последние минуты ее жизни сочтены и попыталась вырваться, но магические путы держали крепко. Она, подгоняемая коварной Гертрудой, досеменила до нарисованной на полу картинки и, повинуясь приказу ведьмы, изо всех сил шарахнула пяткой по кристаллу. Свет для нее померк.

— Куда ты ее отправила? — спросила Тина.

— Куда подальше. На дорогу в Амондиран за двенадцать лиг отсюда. Самый дальний амулет на балду истратила.

— Зачем?

— А вот увидишь что теперь будет! Только для этого стоит перебраться на крышу.

На крыше Лина сразу побежала к той части парапета, откуда была видна дорога на Амондиран. Плюхнулась прямо на настил и высунула наружу свой любопытный носик. Тина пристроилась рядом. Она все еще не могла понять задумки подруги, поэтому спросила:

— Ну и что все это значит? Что ты затеяла?

Лина в задумчивости дернула себя за свисавшую на плечо прядь волос.

— Понимаешь, я подумала… Если Кавериско останется в крепости, нам нельзя будет воспользоваться порталами. Он их наверняка засечет. Маг он не самый сильный, но его амулетам и боги позавидуют. Особенно всяким там индикаторам.

— И что из этого? — никак не могла сообразить Тина.

— Ты представляешь, сколько энергии вбухано в портал на двенадцать лиг? При ее высвобождении все Герардовы амулеты должны были временно сойти с ума. А он скорее всего подумал, что это мы ушли. Направление и дальность, думаю, засек. Так что сидим ждем, когда мой муженек организует погоню и удалится от Стомбира.

— На сколько? Долго нам ждать?

У Лины, кажется, на все был готов ответ.

— Пусть хотя бы отъедет так, чтобы его не было отсюда видно. А мы пока подготовимся. Карауль, я схожу за плащами и нашими сумочками.

Пока магичка ходила по Азильдиным покоям, разыскивая нужные вещи, во дворе крепости началось столпотворение. Забегали люди, заржали кони… Так как уже смеркалось, появилось множество факелов. Тина высунулась подальше, чтобы лучше видеть происходящее, и заметила в толпе спокойно стоящего высокого мужчину, который всем руководил. Подключив магическое зрение, она без труда опознала Кавериско: кроме него магов тут не было.

Он организовывал отряд в погоню и раздавал всем защитные амулеты. Видно, Лина правильно рассудила: Кавериско почувствовал портал и засек его направление, но рассудил, что замок покинула его жена. Ее надо скорее догнать, а Азильда и до утра подождет.

Это подтвердила и Лина, когда вернулась. По ее словам, долбить дверь прекратили, внизу полная тишина. Заодно она велела Тине спрятать голову и больше не высовываться. Снизу их увидеть невозможно, если они сами себя не выдадут.

Затем она достала из сумочки несколько таких же, похожих на сосульку кристаллов, только не красных. Среди них были синие, желтые, зеленые, фиолетовые… Она отобрала два желтеньких, как одуванчики, остальные спрятала.

— Эти — на две с половиной лиги. Как раз на этом расстоянии нас будут ждать наши. Сейчас научу пользоваться.

— А их Кавериско не засечет? — с сомнением спросила Тина.

Лина пожала плечами.

— На фоне того, что было? Вряд ли. Герард никогда не работал с сильными потоками, его амулеты на такое не рассчитаны. Азильдин портал должен был сбить с толку всю его аппаратуру примерно на полчаса — час. За это время мы уйдем.

— Но он может и так почувствовать выброс силы!

— Ты опять забываешь про фон. Во сколько раз два с половиной меньше двенадцати? А при строительстве частных порталов расход энергии не прямо пропорционален расстоянию, а растет по экспоненте. Поняла?

Лина знала, что умные слова действуют на подругу как зелье очарования и применила любимый прием. Тина тут же со всем согласилась и выразила готовность учиться пользоваться частным порталом.

Артефакторша выдала ей толстую кожаную перчатку.

— Мы сейчас высоко на башне, а нужная нам точка выхода — в лесу, далеко внизу. Берешь кристалл в руку и направляешь острием туда, куда хочешь переместиться. Когда будешь, готова, раздавишь, и дело в шляпе. Перчатка нужна чтобы не пораниться — там тонкое стекло. Я еще днем взяла ориентиры, их и в сумерках отлично видно. Видишь два очень высоких дерева? Направляй прямо между ними. И не бойся: в землю не закопаешься. Для этого портала помехой может служить только почва и природные камни, деревья и рукотворные предметы ему не мешают.

Тина выслушала инструкцию с пояснениями и в ужасе вытаращила глаза:

— А как же ты Азильду отправила? Она же рухнет с высоты этой башни и костей не соберет!

Лина отмахнулась:

— Ничего с ней не сделается. Я же ее за двенадцать лиг отправила, а там дорога сильно идет вверх, даже на карте отмечено. В лучшем случае упадет с расстояния пары локтей. Если даже что‑то сломает, ничего, лекарь в Стомбире имеется, вылечит.

Тина смотрела на подругу с явным неодобрением.

— Ты зверь, Линка! Я бы не смогла так…

Под ее взглядом Лина досадливо передернулась и сказала жестко:

— Знаешь, может мне ее и жалко, но себя и тебя я люблю гораздо больше, это раз, и наших парней тоже подставлять из‑за жалости к Азильде желания нет ни малейшего, это два.

Она готова была привести и третий резон, но как раз в этот момент отряд во главе с Кавериско и Даригоном выехал из ворот. Они не скрывались, ехали с шумом, многие держали в руках факелы. Лина подняла руку:

— Тин, приготовься. Надень перчатку, найди ориентир и направь туда амулет. Темнеет и скоро ты ничего уже не разглядишь.

Валентина не стала спорить и сделала так, как велела подруга. Спросила только:

— А как ты собираешься искать там парней?

— Они сами нас найдут. У меня есть амулет связи со Стефаном, сообщу ему, что мы уже в лесу.

Услышав про Стефана, ведьма улыбнулась. От этого мага она не ждала никакой гадости, а значит была рада его видеть. Но на всякий случай уточнила:

— А если не найдут?

— Ну ты как маленькая! Бросишь свою фирменную поисковую сеть, в первый раз, что ли?

Темнота и пустота кончились как‑то слишком быстро. Азильда завопила и рухнула вниз на что‑то колкое и пружинящее. К счастью, высота, с которой она упала, была небольшой, да и попала княгиня не на камни, а в кусты.

Плащ и шали, в которые ее завернули коварные девицы, очень мешали. Азильда долго билась и вертелась, пока смогла высвободить сначала руки, потом ноги и выдралась из кустов на твердую землю.

Ей не пришло в голову, что за свое спасение она должна быть благодарна в том числе и забросившей ее сюда магичке. Если бы не плащ и шали, она бы сейчас была вся изранена после борьбы с кустом. А вот свойства этого растения следовало отнести к ее личной везучести. Упади она с высоты на шиповник или краснотал, боярышник или нечто подобное, и многочисленных травм было не избежать. Но Азильде как по заказу достались замечательные с точки зрения падения на них кусты: густые, мелколиственные, не колючие, состоящие из множества тонких и хрупких веточек. Прямо диван с пружинами.

Она своим весом их помяла и поломала, но практически ничего себе не повредила. Только платье выглядело уже не нарядным: его будто собаки драли. Шаль тоже пострадала и висела лохмотьями. Зато плащ проявил себя лучшим образом: на нем эта история никак не отразилась.

Азильда завернулась в него, чувствуя, как становится холоднее. Хотела было отбросить рваную шаль, но сообразила, что на нее сейчас никто не смотрит, а шерстяная тряпка не даст ей замерзнуть.

Утеплившись как попало, бывшая княгиня огляделась. В спускающихся сумерках ей ничего не удалось разобрать. Кусты, камни, полянка, окружающие ее сосны… Дальше ничего видно не было. Никаких следов дороги.

Азильде стало очень страшно. Ей и до этого было сильно не по себе, но тогда это перекрывалось злостью и обидой. А сейчас она наконец напрямую задумалась о своем положении. Слова „лес“ и „ночь“ вызывали у нее бессознательный ужас даже при чтении романов. А тут она оказалась в лесу, наступала ночь и все страхи оживали в душе.

Разбойники, упыри, волкодлаки, просто волки и медведи… Караул! Они на нее нападут и к утру даже косточек не останется!

Тут в кусте, из которого она вылезла., что‑то захрустело.

Перепуганная Азильда бросилась бежать куда глаза глядят. Страх гнал ее и придавал ей силы и ловкости. Сейчас ей даже туфли на каблуках не мешали. Она неслась через темнеющий на глазах лес, чудом не налетая на деревья, огибая крупные камни и перепрыгивая через мелкие.

Долго так продолжаться не могло. В какой‑то момент Азильда зацепилась каблуком за корень сосны и спланировала рыбкой на гладкий, покрытый сосновыми иголками откос, по которому съехала на дно оврага или расселины.

К ее счастью, за многие годы подстилка из иголок стала такой толстой и мягкой, что она не сильно ударилась. Только с переда ее платья раз и навсегда исчезли все украшения, их будто корова языком слизала. А вот шелковая тафта оказалась на редкость крепкой и не порвалась.

Полежав на дне оврага и не дождавшись ни помощи, ни поддержки, ни даже сочувствия, Азильда встала и попробовала оглядеться. Кроме темноты ей ничего не удалось увидеть. Зато, прислушавшись, она услышала журчание воды по камням. Пара шагов вперед и она чуть не свалилась в ручей.

У нее не было ничего, чтобы набрать воды и напиться: ни фляжки, ни кружки. Пришлось встать на колени и пить из горсти. Затем она умылась, немного отползла от ручья, села прямо на землю, покрытую сосновыми иголками, отбросила в сторону мешавшиеся шишки и задумалась.

Дело это для Азильды было новым и непривычным. Будь она сейчас дома, пошла бы намылила голову всем попавшимся под руку служанкам. В крепости постаралась бы сорвать злость на Волтурнии, коменданте или его помощнике. Но здесь, в лесу, некого было сделать виноватым и наказать, после чего все должно было бы исправиться.

Впервые в жизни Азильда могла рассчитывать только на себя.

В темноте, не зная дороги, со сломанным каблуком она не решилась никуда двигаться. Просто села, завернулась в плащ получше и разрыдалась, проклиная подлость Валера, коварство Гертруды с Амалией и собственную глупость. Сейчас это было самое безопасное.

Поплакав от души, она свернулась калачиком и попыталась задремать, сильно надеясь, что ни одно злобное животное не придет сюда, чтобы ею полакомиться.

Как ни странно, решение было правильное. В окрестностях бродили дикие звери, но облитой дорогими духами княгиней они бы побрезговали. Ее запах отгонял всех лесных обитателей и Азильда могла спать, не опасаясь нападения. Но сон ее продлился недолго.

Сколько времени прошло, она не знала. Разбудили ее крики, раздававшиеся в лесу. В вышине заметались призрачные тени. Сначала она не поняла, что происходит, а затем до нее дошло: ее ищут люди из Стомбира. У них факелы, отсюда и игра теней.

Она даже узнала голос Валера.

Забыв на радостях, как он о ней отзывался, Азильда вскочила и закричала:

— Валер! Валер! Я здесь! Я здесь!

Но голос ее после всех перенесенных трудностей был слаб и звучал жалко. Вряд ли его могли слышать за пределами оврага.

К счастью, на краю расселины вдруг показался всадник с факелом. Он спешился и наклонился, вглядываясь в темноту. Азильда стала махать руками и кричать:

— Я здесь! Вот она я!

На этот раз ее услышали. Мужчина распрямился, посигналил факелом и сообщил кому‑то невидимому:

— Я нашел! Тут женщина!

Ответил ему тягучий баритон, в котором Азильда признала голос мага:

— Одна?

— Кажется да.

— Так спустись и приведи ее сюда. Только смотри в оба: если это ваша Азильда, тащи смело, если нет — зови меня. С магичкой или ведьмой тебе не справиться.

Высокая фигура мага появилась на краю расселины рядом с нашедшим княгиню солдатом и отняла у него факел:

— Спускайся, я тебе посвечу.

Женщина поднялась навстречу своему спасителю и позволила ему обхватить себя покрепче, прежде чем упасть в спасительный обморок.

Азильда пришла в себя уже на руках маркиза Даригона. Тот расположился на толстом бревне, подстелив под себя плащ, и, придерживая бесчувственное тело своей любовницы, ждал, когда она придет в себя настолько, что можно будет ее обо всем расспросить. Рядом сидел маг, он первый заметил, что прекрасная дама вернулась в сознание, и указал на это маркизу:

— Посмотрите, кажется, ваша возлюбленная уже доступна для беседы.

Валер, еще не зная, что Азильда осведомлена о том, что он о ней говорит в ее отсутствие, нежно поцеловал красавицу и проворковал:

— Дорогая, как ты себя чувствуешь? С тобой все в порядке?

Ей очень хотелось закричать, что с ней все просто ужасно, а он гад и подлец. Сейчас, когда она чувствовала себя в относительной безопасности, хотелось вопить, требовать к себе должного отношения, найти наконец виновника всех ее страданий и сделать так, чтобы тому жизнь сахаром не казалась.

Но проснувшаяся во время скитаний по лесу разумность подсказывала, что делать это преждевременно. Пусть сначала до цивилизации довезут, а там… И она томно простонала:

— У меня нет сил…

Валек залепетал что‑то успокаивающее, но его прервал Кавериско:

— Прекраснейшая, мы сейчас тронемся в путь и примерно через час будем в Стомбире. Там вы отдохнете. Но скажите мне: где две девушки, которые были в башне вместе с вами?

— Девушки? — надула губы Азильда, — Вы имеете в виду тех двух особ, которые выдавали себя за приличных дам, а оказались коварными магическими интриганками? Поймайте их!

Маг никак не отреагировал на этот выпад, его голос оставался все таким же спокойным:

— Мы их обязательно поймаем, если вы скажете, куда они побежали. Я же правильно понял: они сбежали и оставили вас одну в лесу?

— Ничего вы не поняли! — взвилась бывшая княгиня, — Они забросили меня в лес, а сами остались в башне! В тепле и безопасности! А меня в лес! На съедение диким зверям!

Кавериско не стал ее дослушивать. Вскочил и закричал:

— Подъем! Быстро по коням! Мы как можно скорее возвращаемся в Стомбир!

Валер, не слушая воплей своей любовницы, позвал двух солдат и велел им доставить Азильду в крепость, при этом не торопиться, чтобы не растрясти уставшую женщину, а сам вскочил на коня и был таков.

Весь сопровождавший его отряд буквально растаял в ночной темноте.

Азильда осталась на полянке с двумя парнями. Они не торопились выполнять приказ. Один из них нырнул в кусты, а другой сказал:

— Госпожа, куда торопиться? Ночи сейчас короткие, скоро светать начнет, тогда и поедем. А пока… Не волнуйтесь, отдыхайте, а к завтраку мы вас в крепость доставим. Вон, Маркус сейчас костер разожжет, согреетесь. У меня коржики есть и фляжка с вином.

Тут появился второй и выяснилось, что он ходил за хворостом. Факел быстро превратился в костер, солдаты подстелили Азильде оставленный Валером плащ и устроили ее поудобнее. Сначала ей хотелось их пошпынять, злоба искала выход, но оказалось, что сил на это просто нет. Она задремала у костра и последней злорадной мыслью к ней пришло понимание, что она так и не рассказала ни магу, ни любовнику, что больше не является законной женой Амондиранского князя.

Первой раздавила свой амулет Тина. Она пришла в себя в темноте среди высоких деревьев. Не стала даже подниматься на ноги: тут же поползла в сторону, боясь, как бы Лина не приземлилась ей на голову. Тут впереди раздался шум и треск: артефакторша немного промахнулась и сейчас вылезала из кустов черемухи. Что это она, Тина догадалась по слабому запаху, шедшему от земли. Черемуха отцвела, но под ней догнивали лепестки, все еще источавшие когда‑то сильный, а теперь чуть слышный аромат, и чуткий нос ведьмы — целительницы не мог его не учуять.

Она тут же громко произнесла:

— Лина, я здесь. Двигай сюда. Тут нет кустов.

Вспыхнул огонек, осветивший полянку, и Тина увидела сердитую подругу. Лина, как обычно, злилась на себя. Вон, Валентина вышла в удобном месте, а ее в кусты занесло. Значит неправильно держала кристалл или в последний момент дернула рукой.

Тина же заинтересовалась горящим в руке подруги огоньком:

— Лин, ты что, колдуешь?

Та дернула рукой и огонек исчез.

— Какое колдую. Это лиатинское изобретение, зажигалка называется. Входит в экипировку современного наемника. Ни грана магии. Я у Роберта позаимствовала, у него таких полно. Ты права, лучше нам в этом лесу магию не использовать. Вот сейчас найдем своих, и все.

Тина вспомнила про поисковую сеть и тут же ее раскинула. Для магов это заклинание было довольно трудоемким и требовало много энергии, ведьмы делали его легко и непринужденно. Увидев скопление довольно крупных огней жизни слева от себя, Тина схватила подругу за руку и показала:

— Нам туда. Это близко, локтей пятьсот, не больше.

В уме Лина похвалила себя за то, что неплохо все рассчитала, вытянула из сумочки амулет связи и активировала его.

Раздался взволнованный голос Стефана:

— Ну где вы там? Камень разрушился уже полчаса назад и мы тут ждем — ждем…

Лина быстро сообразила:

— Стойте где стоите, и приготовьтесь: мы сейчас будем удирать. Попробуйте сообразить, куда нам двигаться: на дороге в Амондиран сейчас находятся наши преследователи. Да, Стеф, магией старайся не пользоваться: у них есть маг получше тебя.

Сказав так и напугав бедного Стефана до полусмерти, она сунула амулет в карман и дернула Тину за руку:

— Пошли. Ты ведешь, я за тобой: ведь только ты видишь, куда нам надо.

Пятьсот локтей они преодолели по темному лесу на удивление быстро: Тина чуяла дорогу как обычная деревенская ведьма, всю жизнь прожившая в таком месте. Да и ночи в конце весны были светлыми, даже в лесу под деревьями можно было рассмотреть куда ставить ногу. Лина шла за подругой след в след, держась сзади за подол плаща. Когда запахло лошадьми и стали слышны тихие разговоры, ее просто затопило ликование: они справились! Первая половина дела сделана! Кольцо у нее, а она вместе со всеми!

Теперь надо только не попасться имперцам с Кавериско и вернуться в Амондиран.

Стоило девушкам выйти из‑за кустов на полянку, где стояли уже оседланные лошади и толпились люди, они тут же попали в крепкие объятья членов отряда. Всем хотелось поздравить героинь и каждый стремился сделать это первым. Конечно, Ромуальду и Дамиану наемники уступили, а вот уже Стефан прорывался к своим подружкам чуть ли не с боями.

Безобразие пресекла Лина, скомандовавшая:

— Хватит лизаться! По коням!

Все тут же оказались в седлах, включая и Тину, к которой подвел коня Ромуальд лично. А вот сама Лина поняла, что погорячилась. Скомандовала‑то она лихо, а вот как теперь на лошадь залезть — вопрос.

К счастью, Дамиан помнил о том, что артефакторша — слабый наездник. Он подвел девушке коня и просто закинул ее в седло. Спросил:

— Удержишься?

Она поёрзала, уселась поудобнее и кивнула утвердительно:

— Не упаду. Куда едем?

— На юг. Я сообразил, что погоня за нами пройдет по амондиранской дороге и решил, что на нее мы выйдем уже в горах на границе с Сальвинией. Думаю, там они нас ждать не будут

Говоря это, он взлетел в седло, готовясь тронуться в путь. Лина подумала, что они так и не предупредили свой отряд о новой опасности: Герарде Кавериско. Она не знала как начать, но тут Дамиан сказал:

— Поехали. Ты права, здесь оставаться нельзя. Заберемся в леса подальше, там все и обсудим.

И тронул повод.

Уже через минуту на полянке никого не осталось.

Первый час ехали по нехоженому лесу, к счастью, негустому. Затем появилась дорожка, которую можно было проследить не только на земле, но и по кронам деревьев: просвет над ней был шире. Она огибала непролазную чащобу с валунами и поваленными деревьями, а затем вела строго на юг.

По ней двигались еще час. Лину, никогда не бывавшую в лесах на севере в эту пору, удивляло, что ночь такая светлая. Дорогу было хорошо видно даже без огня, наоборот, он мешал, освещая только крошечный участок, когда все остальное пряталось в тени. Сейчас же глаза привыкли к сумраку и могли разглядеть все, что нужно.

Когда дорога вдруг раздвоилась, Дамиан покрутил головой и выбрал правое ответвление. Оно было уже и бросалось в глаза, что по нему давно никто не ходил и не ездил. Зато оно шло в сторону гор. По этому пути, вившемуся между сосен и огромных валунов, скакали еще часа четыре, пока Дамиан вдруг не направил коня в лес и не сообщил во всеуслышание:

— Сейчас отойдем от дороги подальше и устроим привал. Надо же разобраться, что делать дальше.

Азильда спала у костра, разведенного солдатами, и не чуяла, какая гроза собирается над ее головой. Те тоже задремали. Им никто не велел торопиться и ушлые парни решили, что в случае чего свалят свое опоздание на плохое самочувствие госпожи. Им велели ее беречь? То‑то!

Поэтому пока желудок не начал им трубить, что пора вставать, они и не шевелились. Солнце уже давно встало, но под сводами деревьев было темно, так что никто и не думал просыпаться, пока в один момент со всех не слетел сон.

Со стороны дороги появился очень злой маркиз Даригон и заорал:

— Вы что тут разлёживаетесь, мерзавцы?! Графиня давно должна была быть в крепости!

Азильда подняла голову, солдаты вскочили… Через несколько минут костер был затоптан, а прекрасная дама водружена на седо впереди своего любовника. У солдат имелась лошадь и для нее, но Даригон — младший предпочитал не отпускать свою последнюю надежду далеко от себя. К тому же в таком положении с ней можно было поговорить дорОгой.

Очень недовольная внезапным подъемом Азильда вспомнила все грехи своего бывшего возлюбленного и совсем не жаждала с ним общаться. Но ему на ее обиды было наплевать: он хотел знать точно, является ли все еще княгиней Амондиран эта капризная дамочка или уже нет. Когда Валер чего‑то добивался, он был очень настойчивым, так что вскоре Азильда сдалась и сообщила, что коварные девицы ее обманули: заставили снять драгоценность, а потом вытащили из кармана и теперь она у них. Вернее, у одной из них, такой толстухи.