Колькина тайна

Николай Герасимович и его сыновья

Осенью на степной дороге никогда не оседает пыль. Машины и днем и ночью везут зерно на элеватор.

Однажды, когда в полях еще кричали перепела, около магазина в совхозе остановилась запыленная машина.

— Эй, мальцы, приехали! — крикнул шофер и направился в магазин за папиросами.

Из кузова вылезли два мальчика. Старший, в синей вельветовой тужурке с «молнией», помог младшему спрыгнуть с машины.

Потом старший мальчик снова забрался в кузов и сбросил на землю фанерный чемоданчик и небольшой мешок — все их вещи.

Шофер вышел из магазина и с наслаждением закурил папиросу. Внимательно, может бить даже чересчур внимательно, посмотрел на ребят.

— Держите, мальцы! — Он достал из глубокого кармана комбинезона пряники. — Ну скорей ищите своего отца! А мне еще до совхоза километров шестьдесят. Как у нас на целине говорят: час не время, сто километров не расстояние.

— Большое спасибо, — сказал старший мальчик и откусил пряник.

— Спасибо, — повторил за братом младший. — Витя, пойдем!

— До свидания!

Витя перекинул мешок через плечо, подхватил легкий сундучок.

Ребята торопливо зашагали к поселку. Быстро темнело. Из степи потянуло прохладой. В домах зажглись огоньки.

Мальчикам казалось, что они легко найдут отца в этом небольшом поселке, где каждый житель хорошо знает один другого. Но первый же мужчина, у которого они спросили, где живет Тарасов Николай Герасимович, удивленно развел руками.

— Не помню… Кажется, у нас нет здесь такого.

— Слышишь? — испуганно сказал младший, и голос его задрожал.

Старший крепился, но и ему явно стало не по себе.

— Помнишь, папа писал, что работает на нефтяном складе? — неуверенно сказал он.

Поколебавшись, ребята решили еще раз попробовать. Теперь они обратились к женщине, которая несла от колодца воду.

— Скажите, пожалуйста, вы не знаете, где живет Тарасов Николай Герасимович? Он работает на нефтяном складе.

Женщина опустила ведра, внимательно посмотрела на ребят, но, прежде чем ответить, спросила:

— А вам он кто будет?

— Отец.

— Папа, — сказал за братом Саша и посмотрел на женщину большими доверчивыми глазами. — Мы у бабушки жили, а она умерла.

Видно, потому, что за дальнюю дорогу он не один раз рассказывал о себе, мальчик сообщил это без волнения.

— Тарасов, говорите? — женщина вздохнула и показала рукой в сторону крайнего дома. — Вон там он живет.

Вите показалось, что женщина слишком быстро подхватила ведра, словно стараясь как можно скорее уйти от них.

Едва переводя дыхание, ребята вбежали в маленькую комнату. Дверь была не прикрыта.

На грязной койке поверх байкового старого одеяла спал мужчина в рыжих, обтертых сапогах.

Витя сразу признал в нем отца. Но Саше даже в голову не пришло, что этот мужчина, заросший щетиной, нечесаный, пьяный, — их отец. Он почти не помнил его, а представлял себе только по фотографиям, которые бережно хранила бабушка. На одном из снимков отец был сфотографирован в гимнастерке, с орденами.

— Папа, папа! — несколько раз позвал Витя, расталкивая спящего.

Наконец мужчина с трудом оторвал от подушки взлохмаченную голову и бессмысленно поглядел на ребят, не понимая, кто они такие и чего хотят от него.

— Папа, мы с Сашей приехали! — Витя продолжал расталкивать отца и наклонялся над ним, чтобы тот мог его лучше рассмотреть. — Это мы, Витя и Саша!

— Приехали?.. А кто вас звал?

— Бабушка у нас умерла.

Мужчина упал на койку и заплакал. Худые лопатки вздрагивали под рваной майкой-безрукавкой.

Заплакал Саша. Он не плакал ни разу за всю длинную дорогу, пока они с братом добирались от Смоленска до совхоза.

— Перестань, Саша! — Витя быстро, чтобы не видел брат, смахнул слезы.

Так произошла эта первая встреча.

Ребята пошли в школу. Виктор — в шестой класс, а Саша — во второй. Все, что только ни случалось в совхозе, сразу становилось известно в школе: поступили ли в совхоз новые тракторы, или в магазин привезли валенки и полушубки.

Все ребята в школе знали, что отец Вити и Саши пьет. Да и как было им этого не знать!

Пожалуй, только один начальник отдела кадров в совхозе еще помнил, что заведующего складом зовут Николаем Герасимовичем и фамилия его Тарасов. В совхозе все давно звали его Колькой: «Колька с ГСМ».

Однажды, собираясь идти в школу, Витя поставил на керосинку разогревать картошку и посмотрел на будильник. Из-за отбитых ножек будильник все время лежал на боку.

— Саш, а ты чего расселся? Хочешь в школу опоздать?

— А я не пойду. — ни сегодня, ни завтра! Меня все время дразнят: «Пьяница, пьяница, за бутылкой тянется!»

Витя остановился. Брат со всей решимостью высказал все, что у него наболело. Самому Вите никто в классе не напоминал об отце: боялись его крепких кулаков.

— Нет, Сашок, ты пойдешь в школу. Пускай только кто-нибудь попробует тебя дразнить! Мне скажешь! — Для большей убедительности Витя сжал кулаки так, что побелели суставы пальцев.

Самым скучным для братьев днем было воскресенье. В этот день ребята играют в волейбол или, сняв рубашки, лежат в трусах и майках на отлогом берегу Ишима. Но Витя и Саша лишены даже этого удовольствия: у них нет ни трусов, ни маек.

Вот почему в выходной день уходят они подальше от дома, от своих товарищей, на полевой стан в Куртысай.

На Куртысае братья успели перезнакомиться со всеми трактористами, прицепщиками. Они на дежурной машине объезжают поля бригад и помогают толстой поварихе Насте раздавать обед. Повариха всегда рада ребятам. Они пилят для кухни дрова, таскают воду со ставка.

В этот день братья всегда сыты. А когда они собираются уезжать с Куртысая в поселок, Настя обязательно завертывает им в газету что-нибудь на дорогу.

— Ты, Сашка, не смей больше брать от тети Насти ничего, — однажды строго сказал Виктор. — Мы с тобой не попрошайки.

— Она хорошая. Жалко ей нас, — оправдывался Саша, прожевывая пирожок. — Она всегда гладит меня по голове и говорит: «Непутевый у вас отец!» Вить, правда, он у нас непутевый?

— Это не ее дело! — с обидой сказал Витя. — Больше мы с тобой не поедем на Куртысай. Понял?

Но подошел выходной день, и Витя забыл о своем решении не ехать на полевой стан.

Теплые дни прошли. Все чаще и чаще теперь дули холодные ветры, гоня перед собою круглые шары перекати-поля.

В последнее время братья особенно подружились на Куртысае с трактористом Федором Лебедевым и его молодой женой хохотушкой Зиночкой. У них недавно родился сын Мишка. Ребята охотно носили Зиночке воду, качали горластого Мишку, соглашаясь с Зиночкой, что с Мишкой нет никакого сладу. Нравилось им смотреть, как Федор высоко подбрасывал мальчика вверх или укачивал его, напевая всегда одну и ту же песню:

Видно, потому, что у ребят не было своего дома, их все больше и больше тянуло к Федору, к Зиночке, в их вагончик. Они даже реже стали помогать поварихе Насте развозить обеды.

Наступили первые морозы. В вагончике Лебедевых было теперь ничуть не теплее, чем в поле. Федор прибил на стены одеяла, но они не спасали от пронизывающего ветра. Ветер отыскивал все новые и новые щели, гулял по вагончику. Последний раз, когда ребята уезжали с Куртысая, Федор разговаривай с Виктором, как со взрослым:

— Ты понимаешь, мы бы сами еще долго могли жить. А вот Мишку здесь можно застудить! Он уже и без того кашляет. Никудышный он еще целинник. Нельзя его морозить. Я тебе записку дам, а ты ее самому директору передай. Передашь?

— О чем разговор!

На другой день, выбрав время, Виктор подошел к одноэтажному дому, где помещалась контора совхоза. Он еще никогда не бывал там. У директора было много народу, пришлось ждать. Время тянулось удивительно медленно. Виктору даже захотелось спать. Наконец из кабинета вышел последний посетитель — механик совхоза, в большом гремящем, как железо, плаще.

Виктор первый раз увидел так близко директора. Он был седой, но черные глаза молодили его. Сапоги и белая рубаха на нем посерели от пыли.

— Ты ко мне? — удивленно спросил директор и принялся рукой разгонять табачный дым. Морщинки у глаз сбежались. Он улыбнулся.

— Вот Федя Лебедев просил передать вам записку. Он тракторист.

— Значит, специальной почтой? — Директор развернул листок. Прочитав записку, он озабоченно забарабанил по столу рукой. — А где я комнату достану?

— Мишка у них. Он еще маленький, совсем никудышный целинник!

— Говоришь, никудышный целинник? — директор засмеялся.

В коридоре послышались шумные голоса. Один из них показался Виктору очень знакомым.

Дверь широко распахнулась. Вернулся механик. За ним вошел отец.

— Или меня увольняйте, или его! — нетерпеливо закричал механик. — Но больше так я с Колькой работать не могу! Тракторы стоят! Солярки нет, а Колька спит на складе пьяный. Безобразие!

Виктор от стыда хотел выскочить из кабинета, но механик плащом загораживал дверь.

Отец был пьян. Он глупо улыбался, не понимая, о чем идет разговор.

— Николай! — директор с силой ударил рукой по столу. — Мне надоело с тобой каждый день все об одном говорить! Иди проспись, а завтра бери расчет.

— Витька, а ты зачем здесь? — Тарасов заметил сына. — Тоже, подлец, приходил жаловаться на родного отца?

Виктор подбежал к отцу, взял его за руку.

— Почему вы называете его Колькой? — вдруг с обидой спросил он. — Его зовут Николай Герасимович Тарасов. У него два ордена есть.

— Ишь ты, защитник! — озабоченно сказал директор и застучал пальцами по столу. — А я и не знал, что ты Тарасова сын. Значит, двое вас. Выходит, ты старший? Слушай, Лебедеву передай, пускай перевозит своего необжитого целинника. Пока у меня поживут. А там комнату дадим. А вот как быть с твоим отцом — не знаю. Ты иди, а мы еще здесь потолкуем.

Виктор волновался за отца и в школе был угрюм и сосредоточен. Даже занятия по труду не радовали его. Он не воевал, как обычно, за токарный станок, чтобы работать первому. Безучастно вслушивался он в спор, который вдруг разгорелся между Вовкой Сиряком и Жорой Карташовым.

— Зря мы строим скворечники, — убежденно сказал Вовка, похлопывая ладошкой по обструганной доске. — Скворцы не селятся в них. Так в прошлом году было! Что, не веришь? Куда интереснее работа есть. Только за нее с умом взяться надо!

— Думаешь, у тебя одного голова? — крикнул Жора. — А у нас вешалки, да?

— А ты слушай и не перебивай, — спокойно сказал Вовка и отбросил прядь волос со лба. — Вчера привезли разборные полевые домики для бригад. Отец говорил, что два таких домика им на бригаду дадут. Вот бы нам самим один такой собрать. Это, пожалуй, лучше, чем скворечники строить!

— А это здорово! — не утерпел кто-то из ребят.

— Здорово-то здорово, а кто нам разрешит? — не сдавался Жора Карташов.

И тут неожиданно в спор вмешался Виктор.

— Разрешат! — уверенно сказал он. — Я знаю директора… По-моему, он согласится. А надо будет, сами с ним поговорим! А то пускай наш пионервожатый сходит.

Директор, подумав, разрешил школьникам собирать походные домики для бригад.

На площадке, недалеко от склада ГСМ, где были сложены части домов-вагончиков, закипела работа. Ребята приходили работать в часы занятий по труду. Но за два часа они очень мало успевали сделать.

— Вовка, — как-то сказал Виктор перед выходным днем Сиряку, — давай завтра работать. Знаешь, сколько за целый день можно сделать! Только надо со всеми ребятами договориться.

— Мы решили в волейбол играть, — безразлично ответил Вовка. — Хотим седьмой класс обыграть. А до весны еще далеко, успеем собрать все домики.

— Ну, не хочешь, и не приходи! — заявил Виктор. — Дай мне только чертеж.

— А больше ты ничего не хочешь? Сразу дай ему чертеж!

Но ребята поддержали Виктора.

— Сам не хочешь, так нам отдай чертеж. Подумаешь, задается!

Это был первый выходной день, когда братья не поехали на Куртысай. На площадке около домиков собралось много ребят. Витя развернул чертеж и принялся его рассматривать. Походный домик на листе был показан со всех сторон. «Если правильно взяться, — подумал Виктор, — за день много можно успеть! Нас вон сколько!»

Ребята работали целый день, но сделали совсем мало.

Только через две недели первый домик был закончен.

Витя поднялся на крыльцо и открыл входную дверь. В маленьком домике две комнаты. По стенам, как в железнодорожном вагоне, откидные полки, столик.

— Вот так дом! — удивленно сказал Жора, опустил верхнюю полку и разлегся на ней. — Даже не верится, что мы его сами собрали.

— Наш дом! — сказал Саша и стер со лба пот, размазывая грязь.

— Достать бы краски, — мечтательно сказал Витя, — тогда можно было бы комнаты выкрасить.

— А вот сюда, на стол, положить конверты и бумагу, — заметил Жора.

— Это мы сделаем запросто, — сказал Витя. — И чернильницу поставим!

В следующий выходной день комнаты были выкрашены белой краской, на стол положены стопка бумаги, конверты, карандаши.

Директор совхоза и бригадир третьей тракторной бригады Роман Петрович Сиряк, отец Вовки, придирчиво принимали готовый домик.

— Роман Петрович, а ведь хорош! — сказал директор. — Молодцы!

О Вите Тарасове, Жоре Карташове и Косте Ибряеве написали в стенной газете. Особенно хвалили Виктора как хорошего организатора.

— Колька, ты бы прочитал, что в стенной газете о твоем сыне пишут, — сказал однажды шофер на складе. — Видно, дельный у тебя парень.

Захотелось Николаю Герасимовичу самому узнать, за какие дела хвалят его сына. Он пошел в контору, куда обычно старался заходить пореже.

В этот день дома Николай Герасимович удивленно посмотрел на своих ребят. Виктор сидел за столом, читал учебник, а рядом что-то старательно писал в тетради Саша.

— Учитесь? — Николай Герасимович ласково, но неумело погладил по голове Сашу. — Читал, как о тебе, Виктор, пишут, молодец! А вот для меня никто пока хорошего слова не найдет. А было время — тоже говорили. — Он запустил длинные худые пальцы в спутанные волосы.

Никогда еще не говаривал так с ребятами отец. Братья сидели притихшие, не знали, что отвечать. Молчание становилось тягостным.

— Пап, — робко сказал Саша, — ты давно обещал с нами сходить на охоту. — Он осторожно дотронулся до руки отца.

— А ты думаешь, я соврал? Ваш отец не только водку умеет пить. Пойдем! Вот сейчас и пойдем!

Отец быстро вышел. Он скоро вернулся от соседа со старенькой двустволкой, подпоясанный широким патронташем.

Первым, по уговору, ружье нес Витя. Они уже успели далеко пройти по берегу Ишима, но из-за рыжих метелок прошлогоднего камыша не поднялась ни одна утка, ни один чирок или куличок.

Витя был расстроен. Он еще не выстрелил ни разу, а они уже подходили к дальним кустам, около которых, по уговору, он должен был отдать ружье Саше.

— Давай ружье! — потребовал Саша. Он цепко обхватил тонкими руками ложу.

Нести ружье ему было тяжело, но он не признавался в этом.

Вышли к плотине. Неширокий Ишим перегорожен земляной насыпью, по которой переезжают машины на другой берег. Здесь проходит дорога на железнодорожную станцию. Подъем на плотину густо залит маслом.

Саша засмотрелся и упал. Поднялся он, растопырил пальцы. Руки у него были в масле.

— Эх, растяпа! — с досадой сказал Виктор и взял ружье. — Папа, зачем здесь дорогу маслом полили? Чтобы пыли не было? Да?

— Солярку выливают.

— Зачем? — не отставал мальчик.

— А где же ее выливать? Здесь горка.

— Ну и пусть горка!

— Так надо, — недовольно сказал отец, не понимая, как можно спрашивать о таких простых вещах. — Насос не качает со дна бензовоза. И в цистерне всегда солярка остается. Понял? Если раз съездил шофер на склад, у него в цистерне литров пять останется. Вот эти пять литров он и не доберет на складе. А если десять ездок за день — пятьдесят, литров будет. Десять машин по десять ездок — вот тебе уже пятьсот литров. Полтонны, выходит. А что получается? Полтонны останется на складе. Это только за один день. Соображаешь? А кому нужны излишки на складе? На складе не заправят в такую цистерну, где есть на дне солярка. Вот шоферы и придумали выход; начнет машина подниматься в гору, цистерна наклонится, тут шоферу только открывай кран: враз остатки горючего выльются.

— И наши шоферы так делают?

— А ты как думал! На складе у меня ведь такой горы нет!

— Выходит, это они делают для удобства склада? — допытывался Витя.

Ему вспомнился недавний разговор в кабинете директора: «В бригадах нет солярки для заправки тракторов!» «Интересно спросить у Феди Лебедева, — подумал он, — сколько надо трактору солярки, чтобы вспахать один гектар?»

И хотя они давно уже отошли от плотины и ружье снова в руках у Вити, все новые и новые вопросы не давали ему покоя.

— Утка! Стреляй! — крикнул Саша.

Витя вскинул ружье. Сколько времени он с надеждой и нетерпением ждал этого момента! Два раза прогремело ружье, но, кроме сильных ударов в плечо, он ничего не ощутил.

— Промазал! — разочарованно, с болью в голосе закричал Саша. — Чур, мне теперь стрелять! — Он подобрал стреляную гильзу и положил ее в карман.

Только перед вечером, порядком уставшие, вернулись ребята домой. Саша нес маленького чирка, которого убил отец.

Витя частенько бывал у отца на складе. Большой радости он при этом не испытывал. Особенно неприятно там было в жаркие дни, когда угарно пахло бензином, соляркой, маслом.

В больших белых цистернах с надписью «Курить строго воспрещается» — бензин, в лежащих на боку огромных цистернах — солярка, в двух других поменьше — масло.

В маленькой будочке, конторе отца, — столик, табурет, счеты. Только глянув на них, можно безошибочно сказать, что они со склада ГСМ: все они перемазаны соляркой, маслом.

На стене ходики. К гире привязан большой болт.

Нельзя сказать, чтобы теперь Вите здесь нравилось больше, чем раньше. Но теперь он стал приходить сюда каждый день. Отец не замечал, что Витя начал строить сливную горку. «Говорили, что сделать ее нетрудно, — думал Витя, отирая пот со лба. — А земля как камень. Сколько работаю, а насыпал всего маленький холмик!»

От Вовки Сиряка, Жоры Карташова, Кости Ибряева и других ребят из шестого класса не укрылось, что Витя каждый день ходил на склад к отцу. Им захотелось узнать, чем он там занимается. Вот и пожаловали они всей компанией на склад.

Хочешь не хочешь, а пришлось Вите признаться, что он задумал строить.

— Ты бы нам раньше сказал! — набросился на Витю Жора. — Думаешь, мы бы не помогли? Я сам эту мазутную горку на плотине знаю.

Теперь работал уже не один Виктор. Однажды, когда ребята были заняты своей работой, на склад пришел Федор Лебедев. Не замечая ребят, он несколько раз громко позвал:

— Эй, живые есть?

— Есть! — радостно отозвался Витя, чувствуя, что соскучился по Федору, Зиночке, и горластому Мишке.

— Ребята, вы что, оборону держать решили? — спросил, подходя, Федор. — Окоп вам зачем?

— Отец надумал для машин сливную горку делать, — покраснев, сказал тихо Виктор. — Вот мы и решили ему помочь.

— А я заправиться пришел! — Федор засмеялся. — Ты без накладной, наверно, бензин не отпустишь? — Он извлек из кармана маленькую зажигалку.

— Без накладной нельзя, — стараясь придать своему голосу строгость, сказал Витя.

— Мишка все о вас спрашивает. Когда, мол, придут к нам Витя и Саша новую квартиру смотреть. — сказал Федор. — Что-то вы нас совсем забыли. Ну-ка, дай лопату, сейчас сапер покажет, как копать надо, Чья это лопата?

— Моя! — обрадованно сказал Витя.

— Такой много не наработаешь: ручка длинная, копать трудно.

Никто не обратил внимания, когда на склад въехал бензовоз. К ребятам подошел, сутулясь, Тарасов в своих рыжих, обтертых сапогах, в неизменной выгоревшей гимнастерке. В руках — старая полевая сумка с документами.

Федор посмотрел на Тарасова настороженно и недоверчиво. Потом, наверно вспомнив разговор с Витей, он отошел и даже улыбнулся.

— Ручку надо у лопаты отрезать, слышишь, Николай, — сказал Федор. — Сыну куда легче будет копать.

— Надо будет отрезать, — согласился Тарасов, не понимая, зачем на складе ребята и что они надумали здесь копать.

— Дельно ты придумал! — сказал Федор и далеко выбросил ком земли. — Теперь, пожалуй, экономия будет.

— Должна быть, — охотно признался Тарасов, все еще не понимая, в чем дело.

Он взял лопату. Эта задержка ему была совсем некстати. Шофер поехал домой обедать и будет его ждать, чтобы вместе распить бутылку водки. Но уходить неудобно: Федора Лебедева он побаивался. Этот молодой тракторист не раз на собраниях ругал его за пьянку. Кто знает, зачем он сейчас пришел на склад. Директор сказал, что предупреждать больше не будет.

А в это время Федор думал о Тарасове:

«Вот надумал горку сливную сделать, беспокоится о работе. А директор увольнять хотел! Лопатой здесь много не наработаешь. Надо ребятам помочь!»

На другой день, когда ребята были в школе, к складу на бульдозере подъехал Федор Лебедев. Как всегда, работа увлекла его.

То, что лопатами сделали бы за месяц, бульдозер выполнил за час. Федор был доволен: «Не все нам ругать Николая».

Придя из школы, ребята очень удивились, когда увидели, что гора насыпана. Следы гусениц не оставляли сомнений в том, что здесь поработал бульдозер.

— Сразу видать, чья работа, — сказал Виктор. — Федя постарался!

— Думаешь, он? — Вовка Сиряк недоверчиво покачал головой.

— Факт, могу поспорить!

Ребятам осталось только поправить горку да выкопать яму, куда надо было подставлять бочку для слива солярки.

— Думал сначала, баловство какое, — сказал, подходя, Тарасов, — а выходит, дельно сработали. Надо будет еще подправить. Ну, да это я сам сделаю!

Через несколько дней по дороге в школу Виктор остановился около знакомых бензовозов.

Он хорошо знал эти машины. Шоферы готовились ехать за горючим на железнодорожную станцию.

— Слышал, что Колька сообразил? — сказал молодой шофер, обращаясь к другому. — Заставил меня на горку заезжать и сливать солярку. Сроду такого не было! Канитель одна! Правда ведь?

— Он тебе Николай Герасимович! — заметил вразумительно пожилой шофер с большими залысинами на открытом лбу. — Давно бы надо было ему помочь горку сделать. Он тебе в отцы годится, а ты — Колька!

Перед самой школой Витя повстречал отца. Тот был чем-то взволнован. Его глаза светились.

— Вот как получилось! — озабоченно сказал он и запустил пятерню в спутанные волосы. — Меня к директору вызвали. Не знаю, кто сказал ему, но он меня похвалил за сливную горку. А мне неудобно: я не строил ее. Даже премию сто рублей выписал. Решил я на эти деньги вам с Сашей трусы и майки купить. А то совсем оборвались. — Он обнял сына рукой за плечо и доверительно, как старшему товарищу, сказал: — Слышал, в одном совхозе машина сгорела? Долго ли до беды! Решил пока все огнетушители зарядить, а потом надо склад загородить… в общем порядок навести. Посмотришь, Николай Герасимович еще себя покажет. Ну, иди, а то опоздаешь!

Витя радостно бросился бежать к школе, сильно раскручивая портфель в руке. Ему казалось, что он летчик и вот-вот оторвется от земли и полетит.