Командовать парадом буду я!

Глава 24 АДАПТАЦИЯ

Вадим проснулся, как обычно, раньше всех в доме. Временная адаптация, хоть и прошли две недели, все не наступала. Правда, теперь он вставал уже не в 5, а в 7. Но после вчерашнего стресса, после «разбора полетов» с тоефлом, он накачался на ночь успокоительным и был уверен, что проспит часов 10, не меньше. Ничего подобного…

Вадим сварил себе то, что у американцев называлось «кофе». Кофеварку он давно освоил, но ни ее продукт, ни даже кофе, сваренный в кастрюльке, отдаленно не напоминали московский напиток. Значит, причина не в способе приготовления, а в самом кофе. Может, они его как-то специально обрабатывают? Есть же у них здесь декофеированный кофе. Вот уж полный бред – кофе без кофеина. Наверно, они и из нормального кофе какую-то часть кофеина удаляют…

С такими мыслями и с чашкой коричнево-черного напитка в руках Вадим вышел на уличную террасу, устроился поудобнее в плетеном кресле и закурил.

При всем своем антиамериканском настрое, Осипов не мог не признать очевидного. Улица между пригородными домами богатых американцев была не только чисто выметена, но и красива. Заборы они не ставили, газоны косили под одну и ту же высоту травы. Нэнси объяснила, что их «поссовет» принимает решение, какой высоты должна быть трава, и нарушитель платит штраф.

Перед каждым домом красовался небольшой цветник. Белки, обитавшие здесь в немереном количестве, бесстрашно скакали по газонам, играя в какие-то свои игры и не обращая на людей ни малейшего внимания. Они и собак-то не замечали. За что те платили им взаимностью. «Даже животные у них миролюбивые», – подумал Вадим, делая очередную затяжку, но тут же вспомнил орущего Стива.

Итак, надо разобраться. Он остается в Америке до конца стажировки. Остается с позором. Не надо питать иллюзий, вчерашний день – не победа. Если он вернется в Москву без трофея, равного которому не добудут другие стажеры, скандал с языковым экзаменом ему будут припоминать всю жизнь. Кстати, рассматривая вопрос чисто гипотетически, можно предположить, что, реши он остаться здесь навсегда, эта история будет вредить ему в Штатах еще больше, чем в Москве. Судя по рассуждениям Стива, тут тебе при случае припомнят все, вплоть до стрельбы из рогатки по птицам в раннем детстве. «Интересно, а что в Америке дают за убийство белки?» – отвлекся от тягостных мыслей Вадим, наблюдая, как два милейших создания, вспрыгнув на перила террасы, с интересом наблюдают за новым обитателем Потомака.

А какой «трофей» нужно привезти в Москву, чтобы ни одна сволочь не могла сказать, что он провалился? Деньги, капитал? Не катит. И не понятно, на чем их здесь можно заработать, и, главное, дома их не предъявишь. Себе дороже выйдет! Контракт на работу в американской фирме в Вашингтоне или Нью-Йорке? Ну, во-первых, не факт, что он этого хочет. Да и по условиям проекта все советские стажеры обязаны возвратиться в Москву, после чего в течение полугода въезд в США им будет запрещен. Это установка Госдепа. Хотя, наверное, Госдеп здесь ни при чем. Наверняка Эй-Би-Эй вынуждено было согласиться с таким предложением советской стороны. Иначе получилась бы скрытая форма эмиграции. Наши этого, конечно, допустить не могли. Перестройка – перестройкой, но – «все домой!».

Ну, хорошо, контракт. Это будет победой. Не знаешь языка – контракт не предложили бы. Получается, история с тоефлом – случайность. Вариант. Что еще? Обзавестись американской клиентурой в Москве? Это, пожалуй, лучшее из возможного. Если у его фирмы после возвращения в Москву, а главное у него самого появится куча американских клиентов, то никто и вякнуть не сможет. «Мани токе» – «деньги говорят». Это чисто американское выражение он понял и усвоил сразу. Значит, в данном направлении и надо работать! Так, ясно! Но чтобы добиться результата, надо прежде всего вникнуть в психологию американцев. То, что они другие, Вадим уже убедился. Но какие – другие? «Врага надо знать!» – вспомнилось из курса марксизма-ленинизма. Ладно, пусть не врага – противника. Что он, собственно, знает об американцах? Ничего! И никогда не узнает, если будет по-прежнему их ненавидеть, как сейчас! Надо заставить себя если не полюбить, то, как минимум, воспринимать их непредвзято. Надо стать таким, как они, своим для них, тогда и они признают тебя своим. Кто обратится к адвокату-загадке? Никто! Значит, если он перевоплотится в американца, то лучшего адвоката для себя в Москве они не найдут. Вот и весь алгоритм! Только как перестать их ненавидеть?!

– Здорово! – Саша незаметно подкрался сзади и гаркнул Вадиму прямо в ухо.

Вадим подпрыгнул. Половина кофейной бурды из кружки с эмблемой «Ред скинз» вылилась на джинсы.

– Сука! – без капли злобы выругался Вадим. После вчерашних событий на Сашу он смотрел совершенно другими глазами. Парень-то совсем не слабак и не маменькин сыночек. Наверное, это и называется настоящий друг…

– В синагогу поедем? – Взгляд Сашки сочился ехидством.

– Свечку Богу поставить? – влет парировал Вадим. – Так ведь, насколько я знаю, в синагоге свечки не ставят?

– Евреи боятся огня? Или экономят на свечах? – Саша явно пребывал в прекрасном расположении духа.

– Экономят на зарплате служки, которому огарки убирать! – Вадим обрадовался, что Саша отвлек его от стратегических размышлений. Он подустал постоянно что-то соображать и конструировать.

– Хозяева зовут поехать с ними в синагогу. Сегодня какой-то большой еврейский праздник, – пояснил приглашение Саша.

– Не еврейский, а иудейский. Не путай национальность и вероисповедание. Тоже мне юрист!

– Слушай, зануда, а ты это по-английски мне скажи! – Сашка улыбался по-доброму, поэтому и фраза прозвучала как легкая подколка, а не удар ниже пояса.

Вадим рассмеялся и повторил сказанное на английском. Саша с напускным уважением на лице одобрительно кивнул головой.

Вадим с Сашей оделись одинаково – в джинсы и футболки. Когда садились в машину с Нэнси и Марком, заметили, что те вырядились, как в театр. Но поскольку опаздывали, а хозяева замечания не сделали, переодеваться не стали. А зря. Когда подъехали к синагоге, ребята почувствовали себя неловко. Все кругом наряжены были в самое лучшее. Хотя, пойди, разберись, что там у американцев самое лучшее…

Оказалось, для Марка сегодня особый день. Ему доверили носить тору по залу синагоги. Ни Вадим, ни Саша раньше в синагоге не бывали и потому не представляли, как выглядит иудейское богослужение. Ничего общего с православной службой или католической происходящее не имело. Люди сидели, мило общались, правда, шепотом, дабы не мешать раввину читать какие-то тексты. Позже выяснилось, что это был не раввин, а то ли кантор, то ли кто-то еще. Но кто бы он ни был, он жил своей жизнью, собравшиеся – своей. Пока не вынесли тору. Тут все посолиднели, встали. Некоторые даже запели. Меньшинство и негромко. Марк, с какой-то белой накидкой на плечах, вместе с двумя мужчинами стал носить по залу два больших свитка, вынутых из ниши в стене. Вадим сначала решил, что в них обернуты иконы, поскольку на стенах не увидел ни икон, ни фресок. Правда, был нарисован семисвечник и непонятным шрифтом выведены какие-то изречения. Но так – обычное цивильное помещение, совсем не храм Божий.

Тут Вадим вдруг вспомнил, что читал о запрете для женщин находиться в синагоге вместе с мужчинами. Для них должны быть места на балконе. Стал искать глазами балкон и не нашел.

Когда вышли из синагоги, спросил у Нэнси, почему женщины и мужчины находились на службе рядом. Американка с гордостью объяснила: «Мы демократическая страна, у нас нет дискриминации ни по цвету кожи, ни по полу. У нас мужчины и женщины равны во всем!»

Такое скрещивание многотысячелетних иудейских традиций с принципами демократии по-американски произвело на Вадима сильное впечатление.

– А может, они и правы? – поделился он с Сашей.

– Они сумасшедшие! – поставил диагноз друг.

На обратном пути Нэнси с Марком завернули в китайский ресторан. По иудейским законам в шабат, субботу, готовить нельзя, поэтому обед решили купить «на вынос», но поесть дома, всей семьей.

– А за рулем в шабат сидеть можно? – шепотом поинтересовался у Вадима Саша. Тот явно лучше знал религиозные традиции.

– Даже кнопку лифта нажимать нельзя! – со смехом просветил друга Осипов.

– Ну, блин, дают! Лицемеры!

– Нет, просто любят жить с удовольствием, а правила меняют в зависимости от обстоятельств и желаний, – миролюбиво попытался успокоить Сашу Вадим.

Но и он, при всей нахлынувшей на него сегодня американотерпимости, вытаращил глаза, увидев, какую еду купили Сашины хозяева. Здесь были и кисло-сладкая свинина, и шашлык из осетрины, и свинина с бамбуком.

– Это же не кошерная еда, насколько я помню Ветхий завет? – спросил Вадим у Марка, который еще час назад гордо ходил с торой по синагоге.

– Во-первых, мы не признаем Ветхий завет. Мы признаем Тору, – с умным видом объявил Марк. – Во-вторых, конечно, мы немного нарушаем каноны. Но тут есть маленькая хитрость: в доме мы некошерную пищу не едим. Мы будем обедать на террасе, – и расплылся в улыбке.

– Ветхий завет и Тора – одно и то же, – шепнул Осипов Саше.

– Спасибо, объяснил! Это даже я знаю! – Кипя от злости то ли на американцев, то ли на Вадима, который, видно, полным идиотом его считает, огрызнулся окончательно разочаровавшийся в Америке Саша.

В понедельник после занятий советские стажеры, разбившись на группки (кто-то с кем-то успел сбиться в компании, подружиться), отправились осваивать Вашингтон. Две группки пошли бродить по музеям. Еще несколько – по магазинам. Больше смотреть, чем покупать, поскольку Стив объяснил, что в Вашингтоне и Нью-Йорке самые высокие цены, а товары что в столице, что в самых маленьких городках – одни и те же. Поверить в это советским людям было крайне трудно, но и тратить лишние деньги не хотелось. Может, где «сейл» будет? Стив советовал делать покупки только на «сейлах», узнавая, где что распродают, из газет. В любом случае, большую часть стажеров тянуло в магазины. «Музеи у нас свои есть!» – патриотично аргументировала выбор цели Ольга Дурова.

Часть мужиков отправилась обследовать пивные бары. Там по телевизору все время транслировали какой-нибудь спорт. Причем экзотический. Бейсбол, правила которого обсуждали между собой уже две недели, но никак не могли договориться, кто, куда, зачем бегает и что надо сделать, чтобы выиграть. Американский футбол – больше похожий на наш регби, чем на футбол. Здесь было все более или менее ясно, но вот цифры по бокам поля вызывали жаркие споры. На кой черт они нужны, если на очки никак не влияют? «Может, чтобы игрокам было легче ориентироваться на поле?» – высказал предположение Володя-из-провинции, но был осмеян. Только вечно злобствующий теперь Саша косвенно его поддержал: «Они такие тупые, что, может, и вправду – чтобы не путали, где чьи ворота!» Ну, и, разумеется, баскетбол. Тут все понятно. И не признать, что американцы в баскетбол играют классно, круче даже, чем наши ЦСКА и «Жальгирис», – невозможно.

Сегодня в какой-то особый бар всех позвал Сергей Коваль, из Киева. За первые две недели, благо жил он у небогатых хозяев, обитавших в квартире в центре города, он успел обежать рысью почти все пивнухи Вашингтона и теперь считался среди советских стажеров экспертом в этой области. О баре он говорил с восторгом и энтузиазмом. Мало того, что официантки в нем разъезжали на роликовых коньках, так там еще было 500 видов пива! И среди них – «Жигулевское», что делало пивнуху почти родной. «Это – хороший бар!» – совершенно серьезно вынесла вердикт Дурова, присутствовавшая при обсуждении мужских проблем.

Вадима проблемы однокашников не интересовали. Утром Стив дал ему бумажку с адресом английских курсов, которые Осипов обязан посещать с сегодняшнего вечера.

Это было первое занятие группы, и началось оно со знакомства. Вадим даже представить не мог, какое множество вариантов звучания скрывает английский. Латиносы говорили по-своему, африканцы – совсем иначе, произношение индийцев и пакистанцев он вовсе не разбирал. Наиболее «родной» английский выдали немец и финка, хотя и ее он понял с трудом. Все говорили, в общем, одно и то же – как зовут, где родился, зачем ему нужен английский. Возникало ощущение, будто в одну клетку собрали множество попугаев, разучивших одни и те же слова. Но какая же звучала при этом какофония! Страшенная!

Как удавалось преподавательнице всех понимать, поправлять и приветливо улыбаться, а не лезть на стену?..

Пока она объясняла, как будут строиться занятия, какой сертификат выдается по их окончании, что войдет в заключительный тест, Вадим думал о своем. Он вдруг впервые осознал, кожей почувствовал, как огромен мир! Одно дело смотреть на глобус и теоретически представлять, сколько существует стран. Другое – вот здесь, в небольшой комнате, встретить людей с разных континентов, из совершенно разных культур. Даже их одежда складывалась в калейдоскоп множества традиций, укладов быта. Кто в кроссовках, кто в сандалиях, расшитых бисером и какими-то яркими цветными блестками. Араб – в белом балахоне, финка – в деловом костюме, филиппинка – в накидке, обмотанной вокруг тела. А может, и не филлиппинка, а индуска? Вадим почувствовал себя таким маленьким, затерянным в этом разноголосом мире. Это в Москве он – Осипов! А здесь? Но ведь он в пятницу поклялся себе, что и здесь станет Осиповым! Да как? И кому он здесь нужен?!

Увидев еще раз кроссовки огромного негра, сидевшего за соседним столом, Вадим вспомнил о подарке Барбары.

На третий день после его приезда Барбара с удивлением спросила, почему он по утрам не бегает? Вадим объяснил – это не его вид спорта. Барбара темпераментно принялась доказывать, что бег по утрам – не спорт, это необходимая составляющая физического здоровья. Бегать так же необходимо, как чистить зубы и принимать душ. Потом, перебив себя, спросила: «А у тебя есть кроссовки для бега?» Вадим ответил, что с собой нет. Вечером Барбара вручила ему коробку с кроссовками. Когда Вадим увидел цену – 55 долларов, он буквально похолодел. Половина телевизора! Но поблагодарил искренне. И чтобы не расстраивать Барбару, четыре дня по утрам бегал вместе с ней. Потом сломался и соврал, что подвернул ногу. Ходить – не больно, а бегать не может. Барбара то ли поверила, то ли сделала вид, что поверила. Вообще, в Америке, как понял Вадим довольно быстро, в твои дела никто не лезет. Хочешь – бегай, хочешь – не бегай. Главное, мне бегать не мешай…

Занятия на английских курсах продолжались три часа – с 7 до 10 вечера. Начали с азов, которые Вадим помнил еще со школы. Его же бедой была скудость словарного запаса. Однако, судя по темпам первого дня, за три месяца существенного прогресса в этом направлении ждать не приходилось. Он вновь погрузился в свои мысли, пропуская мимо ушей объяснения преподавателя о правилах последовательности подлежащего и сказуемого в английской фразе.

Вадим опять вспомнил о своей хозяйке. Из-за своей идиотской щепетильности он оказался перед Барбарой в совершенно дурацком положении. Началось все с того, что через пять дней после прилета в Вашингтон советским стажерам была назначена встреча с президентом Бушем. Конечно, в Белый Дом на этот прием пригласили еще кучу народу – студентов из каких-то слаборазвитых стран, журналистов, бизнесменов, но гвоздем программы должны были стать именно наши. Вадим надел двубортный зеленый костюм от «Большевички» с «Кристианом Диором», белую рубашку, естественно, галстук, белые носки и черные туфли.

Когда он поднялся из «бейсмента», Барбара придирчиво осмотрела его с ног до головы и, несмотря на американское воспитание, выдала такую гримасу, что Вадим растерялся. Плохо разбирая быструю речь Барбары, Вадим, тем не менее, сообразил, что с костюмом что-то не так. Во-первых, он не того цвета, во-вторых, не так пошит. (Потом, вечером, уже Нэнси объяснила, а Сашка помог Вадиму понять, что юристы в Америке двубортные костюмы не носят. Не принято. Слишком легкомысленно для такой консервативной профессии. Банкиры, кстати, тоже. Видимо, Барбара именно это имела в виду, когда говорила, что костюм плохо выглядит.)

Но главное, носки! Барбара объявила, что в таком виде она Вадима к президенту не пустит. Приказала подождать, бегом кинулась в гараж, прыгнула в свой «Мерседес» и куда-то умчалась. Через 20 минут вернулась с парой черных носков и велела Вадиму их надеть. Натягивая черные нейлоновые носки, Вадим больше удивлялся не тому, какая разная мода у нас и у них, а тому, как это можно покупать носки по 5 долларов?

Неприятность произошла потом. Вечером Вадим постирал носки, высушил и понес Барбаре. Вернуть. Барбара вытаращила на него глаза, явно не понимая, чего от нее хотят. Вадим объяснил, что носки – дорогие, что, может, Стив их еще поносит. Барбара стала хватать ртом воздух, тщетно пытаясь подобрать какие-нибудь слова, дабы адекватно отреагировать на его предложение.

Не меньше поразил Вадим Барбару назавтра. К счастью, уже по-иному. Хозяйка пожаловалась, что утром проспала – сломался будильник. Вадим предложил: «Покажи!» Барбара сбегала в спальню, видимо полагая, что советский гость хочет посмотреть, что же это такое – будильник? Вадим взял столь родной для него со студенческих лет предмет и спустился к себе. Потом сходил в гараж, где раньше заметил ящик с инструментами, достал отвертку поменьше, проковырялся с полчаса и вернул Барбаре тикающие часики… На дурацкий вопрос хозяйки, работал ли он раньше часовщиком, Вадим с гордостью ответил, что будильник может починить любой советский мужчина. Неизвестно, кто больше удивился, Барбара его ответу, или Вадим собственному квасному патриотизму. Но по-любому сценка была очень забавной.

В последние дни Вадим заметил, что Барбара к нему изменилась. Простое любопытство сменилось чем-то другим. Каким-то заинтересованным изучением, что ли. Она будто признала его равным, хотя и другим.

…Прозвенел звонок. «Господи! Сколько лет я не слышал этот звук?» – пошедшее, было, на поправку настроение упало. Опять он за школьной партой, старшеклассник, наказанный за плохое поведение дополнительными занятиями…

Преподавательница подозвала Осипова к себе. Просто дала совет: «У вас хорошая грамматика, но слабый словарный запас. Вам надо читать газеты и смотреть телевизор. В основном новости и боевики. А здесь – чаще выступать». Вадим согласно кивнул.

Пока Вадим дошел до метро, была уже половина одиннадцатого. В такое позднее время Осипов в подземку не спускался. Публика оказалась совсем иной, нежели утром, когда он отправлялся на занятия с Сашей, или в 6-7 вечера, когда они возвращались. Сейчас не было ни хорошо одетых мужчин и женщин, ни весело болтающих студентов. В вагоне сидели латиносы, негры, несколько индийцев или пакистанцев, поди их разбери. Белых, практически, не наблюдалось. Но важно не это. Каждый пассажир походил на выжатую губку. Кто-то спал, кто-то открывал книгу, но тут же начинал кемарить с полузакрытыми глазами, кто-то, тупо уставившись в точку напротив, просто пребывал в состоянии прострации.

Никогда еще Вадим не видел такого количества обреченно-усталых людей в одном месте. Почему-то вспомнились статьи советских журналистов про потогонную систему на конвейерах заводов Форда…

Когда Вадим добрался до дома, все уже спали. Он залез в холодильник, нашел жареную курицу и отправил ее греться в микроволновую печь. Вадим освоил это фантастическое чудо техники и пользовался им вместо газовой плиты с огромным удовольствием. Тем более что плита с первого дня вызывала у него некое чувство собственной неполноценности.

Открыв банку кукурузы, он в предвкушении гурманского наслаждения полез за тарелкой. Но не тут-то было. Вся посуда оказалась в посудомоечной машине, которая тихо гудела и булькала, выполняя свои прямые обязанности и вовсе не заботясь о голодном Вадиме. Однако процесс адаптации к американским условиям жизни набирал обороты. Вадим с самодовольной улыбкой – «Врешь! Нас так просто не возьмешь!», полез в нижнюю тумбу кухонного шкафа и вынул пачку пластмассовых тарелок. На одну выложил кукурузу, на вторую подогретую курицу. Будучи хорошо воспитанным мальчиком, тем более находящимся в гостях в чужом доме, после еды тарелки он аккуратненько помыл и поставил в сушилку.

Утром хозяйка и гость опять разыграли мизансцену, ярко свидетельствующую о правдивости глобуса – Америка и Советский Союз находятся по разные его стороны. Барбара никак не могла понять, зачем Вадим помыл одноразовые тарелки, а Вадим – почему их надо выбрасывать, когда они так легко моются? Адаптация шла как-то кривовато, пришел к выводу Осипов и демонстративно сварил себе кофе в кастрюльке, объяснив Барбаре, что кофеварка выдает напиток совсем невкусный. Барбара отхлебнула из кружки Вадима и признала, что, пожалуй, он прав.

По-русски «апартаменты» – что-то шикарное, большое и по самому звучанию слова – элитарное, из дворянских времен. Уж точно не квартира в «хрущевке». По-английски «апартментс» – просто квартира. Но с кухней. Потому что если кухня в комнате, то это – «студия».

Фирма «Брайан энд Твид» сняла для Вадима и Саши «апартментс» в довольно престижном пригороде Вашингтона с красивым названием «Фоллс Черч» – «Церковь на водопаде». Церковь, действительно, присутствовала, а где ее в Америке нет? Но вот водопада никакого не было и в помине. Зато до метро – 5 минут, и ветка – прямая до офиса фирмы.

Таких квартир в Союзе не строили. Входишь в дверь, и ты в крохотной прихожей. Вся длина которой – встроенный шкаф. Два шага, и справа кухня. Не дверь в кухню, а именно сама кухня, отделенная от гостиной барной стойкой. Из гостиной направо – дверь в комнату Саши, налево – Вадима. При каждой комнате своя ванная с туалетом. То есть, по-нашему, совмещенный санузел. Мебели – минимум. В общей комнате диван, два кресла, журнальный столик и тумба с телевизором. В спальнях – кровать, около нее тумбочка, комод и вешалка на стене. Спартанской эту обстановку не назовешь, но и никакой элитарности, шикарности, «дворянскости» – близко не стояло.

– Вот не можешь ты не ходить налево! – подколол Саша друга, увидев, как тот, не задумываясь, направился в левую спальню.

– А толку-то! – весело отозвался Вадим. – Ты посмотри – не кровать, а сексодром, а мы в одиночку!

– Потерпи, скоро девчонки приедут! – забыв о запрете на обсуждение этой темы, брякнул Саша.

Еще в Москве друзья прикидывали, как бы на вторую половину стажировки организовать приезд жен. Договорились при этом тему впредь не поднимать, пока на месте не разберутся, что к чему.

Вадим сразу загрустил. Казалось бы, вырвались из-под опеки Барбары и Нэнси, оказались сами себе хозяева – можно, пусть иллюзорно, но почувствовать себя легко, свободно… Но тут же последовало напоминание – нет, мы не дома. Мы одни в чужом мире…

– Пошли в магазин, пиво купить надо! – постарался поднять настроение если не себе, то другу Вадим.

– Печеньице ты себе купить хочешь, молочка, а не мне пива! – засмеялся Сашка, развивая свою недавнюю шутку, – скорее над зданием Капитолия поднимут красный флаг, чем Вадим выпьет.

– Кстати, а готовить-то в чем будем? – Вадим направился на кухню.

– О! Открывалку и штопор надо купить! – вспомнил о самом необходимом Саша.

Оказалось, на кухне все было. И тарелки с ножами и вилками, и кастрюли, и штопор, и половник. Приходилось признать, что у американцев все продумано. Даже кофеварка с пакетом фильтров при ней стояла на кухонном столе.

– Если еще и туалетную бумагу повесили, то я перед ними преклоняюсь! – потрясенный американской предусмотрительностью, объявил Саша.

– Мир дан нам в ощущениях, но у тебя – в специфических, еще раз повторю, – улыбнулся Вадим. Все-таки некоторую свободу от американского вражеского мира он в этой съемной квартире испытывал.

Саша посмотрел на Вадима с удовлетворением: хорошее настроение друга было для него вещью очень и очень важной.

Вадим сидел в предоставленном ему фирмой кабинете и ждал соединения с Москвой. Обычно это занимало час. Но разговор могли дать и раньше. Вообще, умение ждать оказалось его главным приобретением в Америке. За месяц работы у «Брайана и Твида» Вадим понял, что здесь все всех ждут. И это при том, что правило «Би ин тайм» опять-таки все соблюдают. На встречу никто не опоздает, но, делая что-либо, торопиться тоже никто не будет. Ни официант в ресторане, ни секретарша, ни кассир в банке.

Вадим вспомнил, как его чуть ли не трясло, пока ему выдавали первую зарплату в отделении «Первого объединенного американского банка», расположенном в соседнем здании. На работе вручили чек. Кевин, сотрудник, занимавший самую нижнюю строчку в списке юридических должностей «Брайан энд Твид», которому поручили опекать советских стажеров, долго объяснял, как этот чек «обналичивать». Где и что надо написать, где расписаться.

Кассирша, негритянка с ногтями невероятной длины, что-то долго печатала на клавиатуре компьютера, с интересом рассматривала паспорт Вадима, потом куда-то уходила, приходила и опять уходила. Наконец она выдала Вадиму бумажку и направила его к другому окошку.

Там другая негритянка, но с такими же длинными ногтями, опять что-то долго-долго набивала на клавиатуре компьютера и потом наконец отсчитала Вадиму деньги. Первую зарплату в американских долларах!

Все время ожидания Вадим с Сашей обсуждали, как это возможно – печатать с такими ногтями! Негритянки ударяли по клавиатуре, вывернув пальцы как-то боком, при этом ногти не задевали клавиш. Получалось, что пальцы падали на нужную клавишу не сверху вниз, а располагались почти параллельно клавиатуре.

Этот почти цирковой аттракцион даже перебил на какое-то время эмоции, вызванные размером зарплаты. Им «положили» по полторы тысячи в месяц. Это оказалось куда больше, чем они ожидали. Получалось по 50 долларов на день. А Вадим-то больше, чем на 33, не рассчитывал. При таких деньгах можно попробовать сэкономить и на видеокамеру.

…Вадим продолжал ждать соединения с Москвой. Вспомнил, как они с Сашей впервые столкнулись с терпеливостью американцев.

На второй день работы в «Брайане», в метро, перед умными турникетами, собралась целая толпа, человек 30. Ребята решили – наверное, что-то случилось. Но нет, все просто разговаривали между собой, кто-то просматривал газету, кто-то стоя досыпал. Приехав в офис, спросили у Кевина, что это за «сходка». Американец рассмеялся и объяснил. Есть такое понятие «раш ауа» – «час пик» по-нашему. Утром с 7 до половины десятого, а вечером с 5 и до 8. В это время проезд в метро стоит дороже, чем в другие часы. Правда, и поезда ходят чаще. Ребята вспомнили, что в метро они вошли в 9.20. Назавтра решили проверить, какова экономия. Кевина спрашивать постеснялись. Проверка показала – экономия 15 центов. Если вчера они заплатили 85 центов, то сегодня машина списала с их карточки только 70! Вадиму вечером предстояло ехать на английские курсы, так что вариантов не было, а вот Сашка досидел в офисе до 8. Вадим чувствовал жуткую обиду, но не от того, что он обязан тащиться на эти курсы для англо-не-говорящих детей всех народов, а именно от того, что Сашка мог сэкономить 15 центов, а он – нет!

Вообще, метро давало массу интересных наблюдений. Например, все американцы носили одинаковую одежду. Во всяком случае, создавалось такое впечатление. В моде были болотного цвета плащи. С погончиками и поясами. Все американцы ходили в них. И явно богатые жители вашингтонских пригородов, и секретарши-негритянки. Разница заключалась в том, что, как показало изучение магазинов, стоимость такого плаща колебалась от 100 до 500 долларов. И это были разные плащи, – по материалу, фирме, соответственно, качеству. Но внешне смотрелись практически одинаково.

Та же ситуация обнаружилась и с костюмами, и с джинсами, и даже с обувью. Самое же сильное впечатление произвели на Вадима наручные часы.

В часовом бутике на первом этаже здания, где располагался офис «Брайана», продавался «Роллекс». За 25 тысяч. На улице, тут же рядом, негры с рук торговали точно такими же, но по 50 долларов. Отличить их было совершенно невозможно. То есть понятно, что в «Роллексе» из бутика бриллианты настоящие, а в уличных – стекляшки, что корпус одних – золотой, а вторых – хрен знает из какого желтого металла. Но зачем платить 25 тысяч за то, что рядом продается за 50? Понять невозможно.

В метро Вадим с Сашей лишний раз убедились и в чрезвычайной практичности американцев. Все женщины были обуты в кроссовки. Идет такая фифочка – вся наманикюренная, накрашенная, в деловом костюме, с газовым шарфиком на шее и… в кроссовках. Совершенно дикая картина. Потом ребята поняли, в чем дело.

Как-то они вышли из метро с одной из юристок их фирмы. Через полчаса она же встретилась им уже в офисном коридоре. На ней были изящные туфли на высоком каблуке. Кевин подтвердил догадку стажеров – кто-то из женщин возил туфли с собой, у некоторых в кабинете стояло по пять-шесть различных пар под разные платья и костюмы. «А что здесь странного? – в свою очередь, удивился Кевин. – Туфли в два-три раза дороже кроссовок, да и снашиваются быстрее. Кроме того, в кроссовках ходить удобнее». Добило ребят уточнение Кевина вдогонку: «А те, кто за рулем, вообще всегда в кроссовках. Туфли надевают на парковке!»

Воспоминания Вадима прервал замурлыкавший телефон. В офисе «Брайана» телефоны не звонили, а именно мурлыкали. Кроме того, они были кнопочными, а не как наши – дисковыми.

Дали Москву. Поскольку телефонные разговоры Вадима и Саши оплачивала фирма, то звонили ребята домой через день. Один день Вадим, следующий Саша. Ну, а Лена с Ольгой, Сашиной женой, делились полученной информацией.

Новостей никаких не было. Лена готовилась к защите, с Машкой все в порядке, у «тесей» и «свесей» – тоже. Да и Вадиму рассказывать было не о чем. Все шло своим чередом. Очень ждет ее приезда с Терешковской делегацией.

Положил трубку. Грустно. Что он здесь делает? Зачем? Ведь ничего толкового так в голову пока и не пришло. Еще два месяца, и отправляться в другую фирму. Пора что-то решать. А что?

В Вашингтоне остались только двое – Вадим и Саша. Махир Алиев из Баку попал в Нью-Йорк. Двух прибалтов взяли чикагские фирмы. Остальным не повезло – их разобрали по провинциальным городам. Нет, это все, конечно, были столицы штатов, а не захудалые городишки на сто домов. Но все равно, ни с Бостоном, ни с Чикаго сравнить нельзя. Про столицы – официальную и деловую, и говорить не приходилось.

За неделю до приезда ССОДовской делегации Саша сообщил, что в Вашингтон на три дня приезжает Оля Дурова. Сашка перезванивался со многими стажерами, поэтому и не странно было, что Оля позвонила именно ему. Вадим после истории с тестом и собрания стажеров хоть и вышел, казалось, победителем, но чувствовал некое отчуждение со стороны коллег. Да и сам не особо стремился к общению. Одно дело, его поддержали перед лицом «противника», другое – репутация среди своих. Он же пока еще никому ничего не доказал. А время шло…

Саша в среднем по два раза в неделю передавал Вадиму приветы от Юли. Его это никак не радовало. Конечно, Вадим иногда вспоминал о ней. Но как-то отчужденно, как о ком-то из далекого прошлого. Она осталась в том времени, когда он был королем, самым лучшим и заметным, богатым и успешным. Сегодня он таким себя никак не ощущал. Приветы от Юли лишний раз напоминали Вадиму о всей унизительности его нынешнего положения.

Просьба Оли Дуровой на две ночи остановиться у ребят их не удивила. В Америке все экономили деньги. Ясное дело, в Техасском университете ей выдали деньги на гостиницу. Но американцы никого не проверяли, поэтому квитанцию из отеля наверняка не попросят. Ночуя у ребят, Ольга, как минимум, могла сэкономить долларов 200-250. А это очень большие деньги. Да и в компании веселее. И ей, и Вадиму с Сашей. Поэтому Сашин вопрос никаких возражений со стороны Вадима не вызвал.

Оля приехала на семинар, проводившийся в вашингтонском Колумбийском университете. Освободилась в 4 и до 6 ждала ребят. Вадим поехал на треклятые курсы, где упорно выступал по любому поводу, вытравляя из себя страх перед ошибками и делая их все меньше. Саша с Ольгой отправились в пиццерию.

Войдя в квартиру, Вадим сразу заметил: оба – веселенькие. Вид задорной комсомолки, кокетничающей с Сашкой, плохо ложился на усталость после курсов, на саднящее раздражение из-за отсутствия идеи, как отомстить американцам за свой позор. Вадим не был расположен к легкому трепу. Он разогрел что-то в микроволновке, поел, посидел с ребятами полчасика ради приличия и отправился спать.

Засыпая, он слышал смех, звук телевизора с ненавистной английской речью, но снотворное сделало свое дело – уснул.

Вадим проснулся оттого, что почувствовал кого-то рядом в постели. А может, и не проснулся, может, это был сон. Он никак не мог сообразить, что происходит. Рядом с ним лежала Ольга. От нее прилично несло перегаром, она целовала шею и плечи Вадима, ее руки шарили по его телу, губы шептали что-то невнятное. Когда Вадим начал соображать, то понял, что Ольга умоляет простить ее за то, что выступила против него, клянется, что он ей всегда очень нравился, что она хочет его как мужчину. Всегда хотела, а потому и обиделась, когда он ее отверг. Что ей стыдно. Что вот сейчас она искупит свою вину, доставив ему такое удовольствие, которого он никогда в жизни не испытывал…

Вадим хотел было что-то возразить, но больше не из-за преданности Лене, а из-за отвратительного запаха перегара. Не сумел. Природа и Олины ласки сделали свое дело – мозг подчинился инстинкту. К тому же и перегаром пахнуть перестало – Ольга уселась на него, и понеслось…

Утром их разбудил довольный до жути, улыбающийся Саша. Когда Вадим умывался, Сашка зашел к нему в ванную и быстро прошептал: «Не комплексуй! Первую половину ночи она провела со мной. Дружеский паритет не нарушен. Голодная баба – это шикарно!»

У Вадима изо рта торчала зубная щетка, так что все, что он мог сделать, – просто махнуть рукой. Мол, отвяжись.

Обычно Вадим принимал душ вечером, утром было лениво. В этот раз он провел под горячими струями минут двадцать. Чуть на работу не опоздали. Ольга уже уехала, – семинар начинался в девять.

Вечером, уходя спать, Вадим на всякий случай запер свою дверь…

Вадим заранее продумал, как удивить Лену сразу по ее прилете в Вашингтон. Ну, ясное дело, он встретит ее в аэропорту. Но как!

ССОДовскую делегацию ждали человек десять посольских. Вадим убедился, что офицера по безопасности среди них не было, и с облегчением вздохнул. Ленка вышла одной из последних. Эти пять минут, пока шли члены советской делегации, показались Вадиму вечностью. И вот – она! Любимая, единственная, ради которой он здесь. Вадим не сомневался, что так оно и есть, – он мучается здесь в Америке ради нее и Машки. Правда это или нет, не имело значения, – он жил этой верой.

Лена, увидев Вадима, бросилась к нему. Оба не скрывали своих чувств. Подавляющее большинство чопорных членов советской делегации не только знали, как должен вести себя советский человек за границей, но и прекрасно понимали, что находятся на вражеской территории под прицелами неприятельских фото– и телекамер. Поэтому смотрели на эту сцену с нескрываемым раздражением. Только Терешкова, не прерывая беседы с послом СССР в США, незаметно бросала одобрительные взгляды на влюбленную пару и чему-то своему улыбалась.

Вадим подхватил два чемодана Лены и потащил ее в сторону от делегации.

– А мы поедем не со всеми вместе?

– Нет. Зачем? Возьмем такси! – не оборачиваясь, ответил Вадим.

– А это не дорого?

– Можем себе позволить!

Они добрались до парковки. Вадим, лавируя между автомобилями, направился к ее центру. Вдруг он остановился около шикарного «Мерседеса», поставил чемоданы на землю и полез в карман брюк.

– Что? Что-то потерял? – испугалась Лена.

– Нет, просто передохну и покурю, – Вадим старался говорить как можно безразличнее.

Неожиданно в автомобиле что-то щелкнуло, и багажник открылся. Лена отшатнулась от машины, а Вадим, довольно рассмеявшись, вынул ключи и задорно помахал ими перед Леной.

– Это твой?! – Лена вытаращила глаза.

– На сегодня – наш! – Вадим был счастлив произведенным эффектом.

По дороге домой Вадим рассказал Лене, как попросил у Барбары «Мерседес» встретить жену в аэропорту. Он-то имел в виду маленький, спортивный. Но практичная Барбара, расспросив про багаж, решила – возьми большой.

Лена рассматривала кнопочки, приборы, кожаную обивку, как ребенок баловалась автоматическим подъемом и опусканием стекол. Вадим с умилением наблюдал за впавшей в детство женой. Когда же он сам нажал кнопку открывания люка в крыше, Ленка сначала испугалась, а потом на всем ходу стала высовывать туда голову, подставляя лицо ветру.

Когда жена в очередной раз играла со встречными струями воздуха, Вадим снял трубку телефона, который Лена не заметила исключительно потому, что даже не могла предположить о существовании такового в машине, и набрал домашний номер. Лена опустилась обратно на сиденье, но заготовленное «Как здорово!» застряло в горле. Глаза и рот распахнулись одновременно, – она услышала: «Привет, Сашка! Встретил, едем домой!»

Вадим положил трубку в гнездо и с видом человека, который только и делает, что всю жизнь звонит своим друзьям из машины, спокойно и безразлично произнес: «Ну, вот и хорошо! Саша нас ждет!»

Лена посмотрела на Вадима счастливыми влюбленными глазами и со смехом произнесла:

– Слава богу, все в порядке. Главное в тебе не изменилось – как был пижоном, так и остался!

– Ваша малина, мэм! – у порога их встречал Саша. В руках он держал тарелку со свежей малиной, покрытой сверху взбитыми сливками из тюбика.

В Союзе малина появлялась на рынке только в июле. В здешних магазинах – круглый год. По телефону ребята своим женами ни разу об этом не обмолвились – сразу уговорились, какой сделают сюрприз, если удастся вытащить девчонок в гости. Ленке повезло первой. Малина малиной, но и про сливки в баллончике в родной стороне слыхом не слыхивали. Так что Ленку удивляли по полной программе. Саша с удовольствием, не меньшим, чем Вадим, наблюдал Ленины восторги. А она подыгрывала им, как могла: надо же мужиков побаловать за их старания.

Назавтра Вадим, отпросившийся на фирме на несколько дней, знакомил Лену с Вашингтоном. Но, честно говоря, ей было не до того. Просто находиться рядом с мужем, вот чего она хотела и чего дождалась! Впереди еще столько времени, почти целая неделя… Лене нравилось все, что показывал ей Вадим. Даже обычные голуби, точно такие же, как дома, вызывали у нее умиление и служили очередным поводом поцеловать мужа, прижаться к нему.

Вечером Барбара предложила Вадиму с Леной проехаться по магазинам «пошопинговать». Вадим к этому времени накопил почти тысячу долларов, – пусть Ленка и не тряпичница, но кому же такие соблазны легко преодолеть!

Барбара, стерва, будто нарочно повезла московскую пару в «Тайсон Корнер» – самый модный и дорогой торговый центр – «молл» (это как у нас десяток ГУМов, собранных в одном месте). Однако Лена быстро просчитала планы коварной американки. Барбара водила Лену из магазина в магазин, предлагая купить то одно, то другое, но Лена, любезно улыбаясь, говорила: «Да, это очень мило, но не мой стиль». Удивление Барбары по поводу разборчивости этой советской, как она полагала дикарки, нарастало от магазина к магазину.

Только однажды Лена дала сбой. В бутике «Энн Клайн», невероятно модной марки женской одежды среди американской элиты, Лена застыла перед сумасшедшим демисезонным пальто. Вадим незаметно глянул на ценник, и ему поплохело. Триста пятьдесят долларов! Если Лена скажет, что оно ей нравится, придется покупать, – ударить в грязь лицом перед Барбарой никак нельзя. Но Лена сдержалась.

– Вот это, действительно, очень хорошее пальто, но слишком дорогое. Я в Москве смогу купить такое же, но раз в пять дешевле, – половина слов произносилась на английском, половина на французском. Благо выяснилось, что Барбара чуть-чуть знает французский, когда-то учила в колледже.

– У вас в Москве есть «Энн Клайн»? – поразилась Барбара.

– Да, я вроде бы слышала, что они только что открылись, – достаточно убедительно соврала Лена.

Вадим подумал, что, оказывается, чувство патриотизма пробуждается за границей не только в нем одном. Хотя, что удивляться – «муж и жена – одна сатана».

Вадим с Леной предложили зайти куда-нибудь попить кофе. Барбара сказала: «Вы пока посидите в этом кафе, а у меня минут на 20 здесь есть дела». И упорхнула.

Через полчаса Барбара вернулась с двумя огромными пакетами в руках. В одном лежало так понравившееся Лене пальто и там же кроссовки. Ну, этого можно было ожидать, Барбара всех хотела заставить бегать. Во втором – джинсовая куртка, два свитера, джинсы и шарфик. Вадим решил, что он разорен…

Но Барбара была наверху блаженства от собственной изобретательности и не собиралась портить себе удовольствие. Когда Вадим заикнулся, мол, сколько я должен, она не допускающим возражения тоном ответила:

– Не порть нам праздник. Женщины сами, без помощи мужчин решат, что им делать!

Вадим посмотрел на Лену. Та растерянно переводила взгляд с него на Барбару и обратно. Вадиму стало жутко обидно, что он сам не может купить жене все это шмотье. И вдруг он почувствовал, как что-то изменилось. В нем. Внутри. Он выздоровел. Больше такого не будет. Он победит. Обязательно!

Барбара с Леной продолжали о чем-то болтать, а Вадим неожиданно стал соображать… Лена заметила так хорошо знакомый взгляд Вадима. Именно такой взгляд появлялся, когда он придумывал очередные «штаны» для очередного процесса. Но вдруг глаза мужа потухли, он весь как-то сгорбился, тяжело вздохнул и робко спросил: «Пошли?»

Дома Лена спросила:

– Что произошло в магазине? Ты о чем-то думал и потом сразу сник.

– Так, ничего. Расстроился, что сам не могу купить тебе все эти тряпки.

– Брось! Ты прекрасно знаешь, что я легко могу без них обойтись! Так что не крути, ты думал о другом.

Вадим испытующе посмотрел на жену, помолчал и начал рассказывать. О тоефле, о скандале со Стивом, о голосовании. О том, что обязан доказать, – он имеет право здесь находиться. Для этого нужна победа, полная и безоговорочная. А что такое победа? Остаться здесь? Лена перебила: «Об этом не может быть и речи!» Вадим согласился. «Но что тогда будет победой?» Лена молчала. Потом неожиданно гордо вскинула голову и с вызовом в адрес кого-то, кто обитал в другом месте, сказала:

– Ты должен добиться, чтобы одна из принимающих тебя фирм пригласила тебя еще раз. Пусть на год, но именно тебя. И сделано это должно быть до возвращения в Москву!

– По условиям стажировки никто не вправе въехать на территорию США в течение 6 месяцев после ее окончания.

– На территорию США? – неожиданно переспросила Лена.

– Да, – Вадим не понимал, к чему клонит жена.

– Но ты мне рассказывал, что у твоей фирмы есть отделения по всему миру. Кроме того, а почему бы им не открыть свой офис в Москве?

Вадим ошарашенно смотрел на жену! Он просто потерял дар речи. Вот это женщина! Что бы он без нее делал?!

Наутро Вадим поделился с Сашей Лениной идеей. Тот только посмеялся: с какой это стати американцы будут вкладывать деньги в советских юристов? Не согласиться с ним было трудно. Стэн Джонс, их босс в «Брайане», замучился придумывать занятия для советских стажеров. Никакого реального бизнеса с СССР никто не вел, и специалисты в области советского права в Америке никому не нужны. Одно дело политический треп о налаживании взаимовыгодного сотрудничества, и совсем другое реальные проекты. Их не существовало. Сама стажировка для «Брайана» была выгодной – о ней писали все газеты, даже Буш принимал советских стажеров, но на будущее… Нет, Саша расценил подобные надежды как абсолютно иллюзорные. И, увы, Вадим понимал, что друг прав.

В середине дня Осиповы уехали в Нью-Йорк. Еще в аэропорту, встречая Лену, Вадим договорился с одним из посольских, из тех, с кем познакомился на приеме, – он захватит их в Нью-Йорк на своей машине. Мало того, что интересно посмотреть на знаменитые американские автострады, так еще и на билетах можно сэкономить.

В Нью-Йорке они собирались на три ночи остановиться у Махира Алиева. Договорились, что тот их будет ждать, начиная с семи вечера. Поскольку Лена из Нью-Йорка улетала в Москву, оба ее чемодана со всем барахлом, купленным Вадимом за время стажировки, подарками Барбары и немалым количеством свитерочков, блузочек, брючек для Машки, выбранных уже самой Леной, надо было тащить за собой. Благо в багажниках огромных американских машин места предостаточно. С этим проблем не предвиделось.

Проблема возникла совсем с другого боку. Уже на самом подъезде к Манхэттену, в Линкольн-тоннеле, они на четыре часа застряли в пробке. Вадима не особо волновало, что быстро стало нечем дышать, что от выхлопных газов разболелась голова. Он думал только об одном – Махир ждет к семи, а сейчас уже 9. Теперь 10. Уже 11. Вот где понадобился бы телефон в машине…

Когда, наконец, выбрались из тоннеля и въехали в город, посольский, страшно опаздывавший по своим делам, высадил ребят с их огромными чемоданами на первом же перекрестке и умотал. Вадим позвонил Махиру из автомата. Трубку никто не взял. На дворе половина двенадцатого ночи. Никого знакомых, кроме Махира, в Нью-Йорке нет. Лену трясло от голода и страха. У обоих – страшная головная боль. Вадим поймал такси и протянул бумажку с адресом Алиева.

На звонок в дверь никакой реакции не последовало. Осиповы сели на свои чемоданы на улице и стали ждать. Должен же когда-нибудь Махир вернуться домой?

Минут через 40 он появился. Оказывается, ждал, ждал и пошел ужинать. Дома он не ест, не на чем и не в чем готовить. В его студии – одинокая электроплитка, и все. Хозяева больно экономные.

Единственным открытым ночью заведением в радиусе двух километров, по словам Махира, был японский ресторан. Японскую кухню ни Вадим, ни тем более Лена никогда не пробовали. Хотя сейчас это значения и не имело. Последней их едой был завтрак.

В ресторане оказалось и ужасно невкусно, и жутко дорого. Но это казалось сейчас неважным. Хотя обидно: покупали Машке одежду и высчитывали каждый доллар, а здесь оставили 23 доллара за какую-то сырую гадость с рисом.

Следующие два дня Осиповы посвятили Нью-Йорку. Город завораживал своими небоскребами, но пугал грязью на улицах, невероятным количеством бомжей, которых Лена называла красивым словом «клошары», что, однако, не делало их симпатичнее.

Вадим определил Нью-Йорк как вокзал. Все куда-то спешат, никому ни до кого нет дела. Складывалось ощущение, будто Вашингтон и Нью-Йорк не просто города разных стран, а разные континенты.

Нью-Йорк не просто подавлял. Он расплющивал, уничтожал, превращал тебя в пыль…

Самолет вылетал в 7 утра. Последний ужин накануне вечером Лена захотела провести наедине с Вадимом, без Махира. Обычно они ходили ужинать вместе. Разумеется, не в японский ресторан. Одного раза хватило.

Пошли в пиццерию. Посетителей почти не было. Пиццерии в Америке – место завтрака и ланча, но не ужина. Есть не хотелось. Взяли один кусок пиццы на двоих и баночку «спрайта». Сидели, держась за руки, и смотрели, смотрели, смотрели друг на друга.

Вадиму хотелось плакать от своего бессилия. От невозможности ни удержать Лену здесь, ни уехать с ней. Лена просто плакала.

Сейчас Вадим не строил планы, как победить американцев. С этим еще разберемся. Он думал о том, что никогда, ни при каких обстоятельствах он не уйдет от этой женщины. И не допустит, чтобы она ушла от него. Чего бы это ему ни стоило!

Увидев Лену в аэропорту, Терешкова, казалось, с облегчением выдохнула. Подошла к Вадиму, крепко пожала руку и сказала: «Спасибо!»

– Это вам спасибо, Валентина Владимировна, – с чувством ответил Вадим.

– Нет, тебе, – неожиданно перешла на «ты» Терешкова. – И ты знаешь, за что!

Обняла Лену за плечо и увлекла ее за собой.

– Долгое прощание – лишние слезы. Поверь, я знаю! – Как-то по-простому и очень душевно сказала она Лене, которая все порывалась вернуться и поцеловать Вадима. – Чемоданы возьмите! – властно приказала тут же Терешкова какому-то полусогбенному от почтительности посольскому мужику.

Из Нью-Йорка в Вашингтон Вадим возвращался поездом. По сравнению с самолетом билет почти вдвое дешевле. А по времени – разница не принципиальная. Поезд – 4 часа, самолет – час. Но прибавляется дорога до аэропорта. Итого, разница – часа полтора. 50 долларов были явно весомее.

Задача-минимум выполнена – Лена увидела Америку. Вадим немного успокоился. Хоть какой-то смысл в его стажировке теперь обнаружился.

Осипов по старой привычке достал лист бумаги, расчертил его пополам и стал вписывать плюсы и минусы разных вариантов «борьбы с американцами».

До окончания стажировки в «Брайан энд Твид» оставалось полтора месяца. Затем переезд в Нью-Йорк в фирму «Уайт энд Кейс». Если он никак не обратил на себя внимание в «Брайане», то шансы выделиться в «Уайте», фирме гораздо более крутой, сводились к нулю. Эта малоприятная перспектива вдруг натолкнула Вадима на парадоксальную мысль. Он стал прокручивать ее то так, то этак. Вроде срасталось…

Стэн Джонс был очень известным юристом. С огромной клиентурой. На фирме появлялся часов в 8 утра и просиживал до 10-11 вечера. По слухам, зарабатывал огромные деньги, до миллиона в год. При этом на работу ходил пешком, отмеряя каждое утро по пять километров от дома до офиса. «Может, вместо утренней пробежки?» – высказал как-то предположение Вадим. Кевин подтвердил верность догадки Вадима и добавил, что три раза в неделю, десять месяцев в году, кроме декабря и января, Стэн с 6 до 8 утра занимается греблей. Здесь, в Вашингтоне, собралась команда ветеранов-выпускников Гарвардского университета, которые в студенческие годы в разное время входили в университетскую сборную, и они на «восьмерке» гоняют по Потомаку, невзирая ни на погоду, ни на свое солидное положение в обществе.

Раз в две недели Стэн приглашал Вадима и Сашу на ланч. Вот, собственно, и все общение. В остальном ребятами занимался Кевин. Мальчишечка лет за 20, как юрист – нулевой. Он просвещал ребят по вопросам жизни в Америке.

Иногда и ассоциаторы «Брайана», найдя свободную минуту, заходили потрепаться. Но тоже не о праве, разумеется, а больше о политике. Или расспрашивали про советских женщин, о красоте которых здесь ходили легенды.

О скандале с тоефлом Стэн, разумеется, знал. Но ни разу ни вполнамека вида не показал. Сам же Вадим на эту тему заговаривать не стал. Пару раз он ловил на себе презрительные взгляды Стэна, но как изменить ситуацию, представить не мог. Говори они на одном языке, Вадим не сомневался, что «сделал» бы Джонса легко. Но основное его оружие – умение убедительно и красиво говорить, сейчас не работало. А Стэн прилюдно отпускал в адрес ребят какие-то шутки, явно незлобные, но вызывавшие дружный смех других американцев. Даже приглашая ребят на ланч, Стэн брал с собой еще двух-трех ассоциаторов «Брайана». Вообще, получилось так, что за полтора месяца Стэн ни разу не общался с ребятами без свидетелей.

И при всем том Вадим понимал, что ключевой фигурой в его игре должен стать именно Стэн.

Когда Вадим поделился своим планом с Сашей, тот не только его категорически забраковал, но и наотрез отказался в нем участвовать. Даже если Вадиму удастся свою дурацкую идею реализовать. Сначала Осипов расстроился, а потом, наоборот, ему стало легче. Все-таки он волк-одиночка, и если Саша не хочет, то по крайней мере его совесть чиста. Одному пробиваться в такой ситуации проще. Как минимум, не надо волноваться, что в случае ошибки подставил друга.

Вадим попросил Кевина передать Стэну, что хочет с ним поговорить.

– Что случилось? – Стэн всем своим видом выказывал недовольство тем, что его побеспокоили. Хотя время беседы с Вадимом он назначил сам.

Надо было как-то срочно изменить тональность разговора. Вадим знал, что Стэн бросает курить и потому перешел на сигары.

– Стэн, скажи, а с сигарами действительно меньше куришь? – Вадим с трудом подбирал правильные глагольные формы, но на курсах его научили – не думай, как говорить, и само все сложится. Главное – говори!

– Ну да, конечно! – Стэн с удовольствием откликнулся на тему, ему близкую и интересную.

– Надо мне тоже попробовать! Хотя, честно говоря, очень не люблю менять что-либо в своей жизни.

– Это неправильно! Раз в 7 лет надо менять даже работу. Так утверждают психологи.

– Возможно. Но любимый вид спорта ты не меняешь уже лет 20? – Вадим заговорщически улыбнулся.

– Это – правда! – Стэну явно понравилось, что Вадим интересуется его жизнью. Семья и спорт – постоянные ценности.

Вадим решил, что «клиент готов», благо тот сам дал повод заговорить на интересующую Вадима тему.

– Но, согласись, 3 месяца – это не 7 лет? – Вадим вопросительно смотрел на Стэна. Тот явно не понимал, к чему клонит Вадим, и, вскинув брови, спросил:

– Ты о чем?

– О том, что наша стажировка спланирована неправильно. Не успел я привыкнуть к работе в «Брайан энд Твид», а уже должен отправляться в никому не известную фирму «Уайт энд Кейс», – Вадим верно рассчитал, что лобовая лесть сработает.

– Почему никому не известную? – как бы возразил Стэн, но с удовлетворенной улыбкой на лице. – Это очень большая фирма.

– Слишком большая, чтобы там нашлось у кого-нибудь время меня чему-то учить. А у вас, американских юристов, можно очень многому научиться! – «Вперед и с песней! Льстить, так льстить!» – закусил удила Осипов. И не ошибся.

Лицо Стэна расплылось не в американской дежурной улыбке, а в искренней и самодовольной.

– И что ты предлагаешь?

– Я хочу остаться в «Брайане» до окончания всего срока стажировки, – выпалил Вадим. Настал момент истины. От реакции Стэна зависел весь его план, выработанный в поезде.

– Это вряд ли возможно, – Стэн растягивал слова, что-то на ходу соображая, – у нас контракт с Эй-Би-Эй.

– Ну, я думаю, что ты тот юрист, который сможет найти лазейку в любом контракте. Кроме того, мне кажется, для репутации «Брайана» будет полезно, если советский стажер предпочтет остаться в этой фирме, а не идти в другую, пусть и большую. И еще…

– Я должен подумать, – перебил Стэн, но Вадима это никак не задело. В глазах Джонса мелькнул огонек, который более чем красноречиво давал понять – идея ему пришлась по душе.

– И последнее. Я так много слышал про американскую свободу, права личности, право на выбор. Это что, пустые разговоры? А если нет, то я хочу реализовать свое право выбора! – Вадим решил, что лесть лестью, но и политическая провокация лишней не будет.

Стэн внимательно посмотрел на Вадима. Первый раз с нескрываемым интересом.

Неделю Стэн молчал. Но это не означало, что он забыл о разговоре. Судя по тому, как активно Кевин стал крутиться вокруг Саши и Вадима, выспрашивая про впечатления, дальнейшие планы по жизни, задание ему было дано вполне конкретное. Несмотря на языковой барьер, лишавший ребят возможности задавать вопросы в совсем уж завуалированной форме, кое-что они из Кевина вытянули. Не впрямую, конечно, а по кусочкам. Вадим задавал одну часть вопроса, Саша другую. И так весь день, вразбивку и как бы между прочим. Вечером складывали общую картину.

Выяснилось: Стэн стал активно собирать всю информацию об Осипове, которую мог добыть. Даже потревожил своих знакомых в посольстве США в Москве.

Первоначально переговоры с Эй-Би-Эй закончились полным провалом. Однако Джонс не сдался. Один из его «гребцов», сенатор, позвонил президенту Эй-Би-Эй. О чем они договорились, узнать не удалось. Но позиция организаторов стажировки смягчилась: теперь они настаивали только на том, чтобы какую-то часть стажировки Вадим проходил вне Вашингтона.

До Лениной защиты оставалось две недели. Больше тянуть было нельзя. Вадим позвонил Барбаре и спросил, может ли она оформить для его жены частное приглашение в Америку сроком на три месяца. Барбара радостно завопила в трубку: «Ноу проблем!» Через два дня перезвонила – с отказом. Оказывается, приглашающий подписывает документ, что принимает на себя возможные расходы по медицинской помощи. На такой риск Барбара пойти не может…

Саша, узнавший про ее отказ, взвился до потолка! Ничего не сказав Вадиму, поехал к своей Нэнси. Как он с ней разговаривал, чем убеждал, и убеждал ли вообще, он так никогда и не рассказал. Только назавтра привез нотариально заверенные два приглашения – одно для Лены и второе для своей Оли.

В тот же день через посольского знакомого Вадима оба документа дипломатической почтой отправились в Москву. Марлен обещал ускорить оформление документов Сашкиной жены, а Лене Вадим велел обратиться к Терешковой. К счастью, паспорт уже есть и выдан по ССОДовской линии.

Стэн вызвал Вадима совершенно неожиданно. В самом конце дня, когда Осипов уже собирался ехать на курсы. Занятия подходили к концу, и прогуливать перед выпускным тестом не стоило. Но разговор со Стэном был явно важнее.

– Я предлагаю тебе еще раз подумать над твоей просьбой, – мрачно начал Стэн.

– Что ты имеешь в виду?

– У нас есть такая поговорка: «Нельзя класть все яйца в одну корзину», – Стэн не иронизировал в своей обычной манере, а вел бизнес-переговоры. – Я ничего не обещаю в случае, если ты останешься на все время с нашей фирмой. Если ты пойдешь в «Уайт энд Кейс», шансы, как минимум, удваиваются.

– Ты о каких шансах говоришь, Стэн? – Вадим сделал вид, что не заметил ловушку.

– Шансы зацепиться за Америку, – удивился несообразительности коллеги американский адвокат.

– А мне это и не нужно. Я хочу здесь максимуму научиться, а не зацепиться. Кстати, если говорить о «зацепиться», то это американская юридическая фирма должна была бы хотеть зацепиться за меня, а не я за нее! – Вадим испугался собственной наглости, но здесь, в Америке, скромничать не принято. И главное, на каком бы языке ни шли переговоры, от кого бы ни зависело столь нужное ему решение, алгоритм беседы оставался прежним – контрагент должен ощущать твою скрытую силу.

– Ты о чем?

Я о том, что советским юристам в Америке пока делать нечего, а вот американские юристы в Союзе без их помощи не смогут оказать своим клиентам, идущим с бизнесом в мою страну, нужной квалифицированной помощи. Я не собираюсь оставаться здесь и обязательно вернусь в Москву. С вами, там, я готов сотрудничать, с «Уайтом» пока не знаю. И не очень хочу пробовать.

– А как ты себе это представляешь? – В глазах Стэна зажегся неподдельный интерес.

– Думаю, об этом пока рано говорить. Месяца через два скажу, – всем тоном, видом Вадим старался показать, что больше сейчас на эту тему не скажет ни слова. Даже под пытками. Хотя на самом деле, пыткой это было уже для Стэна. Его распирало от любопытства: что на уме у этого русского? Но американские принципы уважения личности другого не позволяли Джонсу настаивать на ответе. Да и по поведению Вадима было ясно, что это бесполезно.

– Хорошо, – после небольшой паузы произнес Стэн. – Ты можешь остаться с нами, но вторая часть стажировки пройдет в нью-йоркском отделении нашей фирмы.

– Спасибо, но это неразумно, – Вадим понимал – именно сейчас, от этого разговора, от того, кто продиктует свою волю, зависит, возможно, вся его жизнь на многие годы вперед.

– Что значит неразумно?! – Стэн изумленно смотрел на советского наглеца.

– Если я поеду в нью-йоркский офис на месяц – это будет правильно. Но завершать стажировку я должен здесь, с тобой. Я не хочу никому другому передавать впоследствии советских клиентов, которым понадобится американский адвокат. Может, это и слишком сентиментально, но я очень благодарен тебе, а не всей фирме «Брайан энд Твид», – Вадим правильно рассчитал, что психология адвокатов по обе стороны океана одна и та же. Стэн почувствовал запах денег…

– Я подумаю, – традиционно закончил разговор Стэн.

«Думай, думай! Теперь ты никуда не денешься. Это начало моего пути наверх!» – впервые за все время пребывания в США Вадим был по-настоящему доволен собой.

Вечером позвонил Стив. Но не Вадиму, Саше. Формально поинтересоваться, как дела, на самом деле – выразить свое недоумение. Саша после собрания на дух не переносил Стива, поэтому отвечал ему отрывисто, больше «да» и «нет».

Вадим понял, с кем разговаривает друг, и шепнул: «Будь с ним поприветливее. Он нам еще понадобится!» Положив трубку, Саша недовольно бросил: «Ну, ты и циник!»

– Он первый начал, – ответил Вадим. Оба рассмеялись. Саша уже несколько раз слышал историю происхождения этой Вадимовой поговорки. Много лет назад, когда Хэппи только появилась в семье Осиповых, Лена застала следующую сцену. На полу Машка, стоя на четвереньках, пыталась укусить пуделя за ухо. На мамин окрик: «Ты что делаешь?», Машка вполне резонно возразила: «Она первая начала!»

Из разговора со Стивом Саша понял: тот только сейчас узнал об изменениях в плане стажировки Осипова. Его просто поставили перед фактом. Уже второй раз Стив терпел унижение из-за Вадима. Но, как поняли друзья, в Америке это вызывало не желание отомстить, а стремление подружиться. Силу здесь признавали и уважали. Личные амбиции – это лирика.

Но не для наших…

Саша по-прежнему считал, что стратегически Вадим совершил ошибку. Но с радостью и без малейшей зависти признал – тактическую победу Вадим одержал. Он заставил обратить на себя внимание. Позитивное, а не негативное, как в истории с тоефлом.

Теперь им предстояло готовиться к переезду в Нью-Йорк. Жить и там они будут вместе. А вот работать – в разных фирмах. Отъезд в Нью-Йорк – 5 января. Вадим приезжает обратно в Вашингтон 5 февраля, а Саша, как и все остальные стажеры, – за неделю до возвращения в Москву, то есть в первых числах марта.

Но со всем этим справиться будет легче. Должно быть легче. Скоро приедут девчонки. Жены.