Комитет правды

На весах правды

Правда — самое ценное из того, что у нас есть; будем же расходовать ее бережно. Марк Твен

Этап 1

Взрыв был неожиданным. Где-то далеко раздался грохот, чуть колыхнулся пол, да слегка осыпалась штукатурка. Стало ясно: случилось непоправимое. Начальник смены блока Иван Крабов кинулся к пультам и понял, что опоздал: часть датчиков зашкалило, часть показывали совершенную несуразицу. На мониторах изменение данных остановилось, и все поняли: оборвалась связь с реактором.

Старший инженер управления блоком, Вадим Миноев, подтвердил эту догадку:

— Иван, бета скакнула за 0,5 за 3 секунды. Сейчас там идет неуправляемая ядерная реакция. Нужно срочно эвакуироваться!

Кроме их двоих, в зале управления энергоблоком ядерной электростанции находилось еще трое: старший инженер управления турбогенератором Петр Кашин, старший инженер управления реактором Алексей Столяров, начальник смены турбинного цеха Иннокентий Безумов — обычная смена. Все очень опытные работники, не один год проработавшие бок о бок. Да, эксперимент, который они проводили по разгону реактора, был внештатным, но все в пределах нормы. В конце концов, такие эксперименты и проводят именно для того, чтобы знать, как действовать в аварийных ситуациях.

Ивану было 46 лет, и он считался хорошим специалистом: собран, компетентен, деловит. Правда, психологические тесты показывали неустойчивость психики и существенные перепады настроения. Он быстро посмотрел на дисплее состояние реактора. Конечно, компьютер сейчас выдавал устаревшую картину, но хоть что-то…

— Смена, доложите обстановку!

— С турбогенератора поступает ток, — первым откликнулся Петр.

Он был самым молодым в смене: всего 28 лет, а уже сертифицирован, как ядерный оператор. Иван полагал, что тут не обошлось без протекции Безумова.

— Запас реактивности ниже нормы, — доложил Алексей, — оперативный запас стержней двадцать.

Он считал себя «творческим» человеком, писал стихи, много рисовал. А еще больше пил. Странно, что такой человек, как Алексей, был допущен в качестве оператора ядерной станции. Правда, на работе его «странность» не сказывалась.

— Циркуляционные насосы, похоже, не работают, — доложил Иннокентий.

В свои 44 года он имел четверых детей, которых считал самым важным достижением своей жизни, но из-за постоянных переработок мало уделял времени их воспитанию.

— Что значит «похоже»?! — повысил голос Иван.

— Мы их остановили при подъеме мощности, чтобы не залить реактор, — ответил Иннокентий, — а теперь с ними нет связи. Я тоже думаю, что надо эвакуироваться.

— Панику прекратить, никакой эвакуации. Что с внешней и внутренней связью?

— Основные каналы не работают. Переходим на аварийные, — ответил Вадим. — Есть связь!

Вадиму было 37 лет, и он считал, что его карьера только началась. Активный общественный деятель, председатель профсоюза работников АЭС, депутат в местный совет, он считал, что его призвание — помогать «простым людям». Хотя эти «простые люди» считали по-другому, упрекая Миноева в излишней тяге к власти.

— Норма, — продолжил Иван. — Если бы там пошла ядерная реакция, от нас бы мокрого места уже не осталось. Леша, гаси реактор всеми доступными способами. Кеша, турбина еще жива?

— Да, выдает ток на выбеге, — ответил Иннокентий, — но скоро выдохнется. Блин, говорил же, нельзя было поднимать мощность таким способом. Подождали бы день, реактор бы сам вышел из отравления.

— Это утвержденный эксперимент. — Иван кивнул на кипу бумаг на столе. — Там все совершенно безопасно.

— Не знаю, как все, а я лучше отсюда уберусь. — Петр поднялся со стула и направился к выходу. — Я тут ничем помочь не могу.

Иван неодобрительно посмотрел на Петра:

— Пока ситуация не прояснится, мы все должны находиться на рабочих местах.

Петр нерешительно потоптался у двери:

— Я только гляну, что там, и вернусь. — Он вышел за дверь.

— Все и так понятно без базаров, — Вадим пощелкал тумблерами и глянул на дисплей. — Управления нет, датчики показывают чепуху. Нужно выходить и разбираться на месте.

Иван подошел к Вадиму:

— Как там связь?

— Связных докладов нет, но очевидно плавление активной зоны реактора. Далее реакция, похоже, выдохлась, но у нас нет никаких возможностей повлиять на ситуацию, поэтому может быть всякое. Большая часть персонала, похоже, эвакуировалась… Вот, до нас дозвонились из «Росатома», включаю громкоговоритель.

— …там охренели! Меня все слышат? Это заместитель генерального директора по ядерной безопасности Евсин. Мы уже в курсе всех произошедших событий. У вас проплавление активной зоны реактора, есть выбросы радиоактивных элементов. Реакция продолжается. Как я понял, вы ничем уже не управляете. Приказываю эвакуироваться. Создана комиссия по ликвидации последствий аварии, сейчас подбираются люди, и они скоро к вам прибудут.

Дверь открылась, вернулся Петр:

— Коридор и, наверное, все ниже 7-й отметки завалено, — растерянно сказал он. В его голосе была слышна паника.

— Надо разблокировать аварийный выход! — сказал Вадим, кивая на металлическую, наглухо задраенную дверь.

— Командую тут я! — поднял руку Иван. — Аварийный выход проходит близко к реактору, что, если он тоже завален?

— Я посмотрю! — дернулся Петр.

Вадим щелкнул тумблером:

— Разблокировал. Подожди минуту, пусть давление выровняется.

Иван внимательно посмотрел на Петра:

— Так, парень, без геройства. Понял? Если есть возможность выйти, выходи и немедленно докладывай ситуацию по коммутатору. Любая опасность — возвращайся. Возьми дозиметр, надень комплект защиты и «лепесток».

Петр быстро надел защитный костюм и вышел.

Алексей встал с кресла, прошел к противоположному концу щита управления энергоблоком, включил дополнительный дисплей. На экране появилась страничка «Яндекса». Иван, который все это время внимательно следил за его действиями, удивленно воскликнул:

— Ё! У тебя отсюда выход в Интернет?!

— Через гейт, спокойно. Знаю, что не положено, но сейчас важна любая информация.

— Думаешь, «Яндекс» тебе сообщит новость об аварии? Или своим знакомым девушкам напишешь прощальное послание? — усмехнулся Вадим, подходя к Алексею.

— Девушек моих давайте оставим в покое, — немного напряженно ответил Алексей. — Я сейчас найду «сайт правды».

— Интересно… — Иннокентий прямо на стуле подъехал к компьютеру. — Это который правду говорит? Черта с два его найдешь и потом черта с два получишь ответ.

Алексей быстро менял запросы в браузере, переходя с сайта на сайт:

— Тут важна заинтересованность в ответе. Мы уж точно заинтересованы… А, вот...

На страничке загорелась заставка «сайта правды».

— Гм… — Иван почесал небритый подбородок. — До чего дошли, в Интернете спрашиваем сведения о собственной АЭС… Спроси: авария реальна? Какая там радиация в реакторном блоке? Уровень разрушения? И…

— Не так быстро. — Алексей быстро набрал запросы, не глядя на клавиатуру. — Реальна, выше ста рентген в час, очень высокий.

— Это мы и так знаем, — хмыкнул Вадим. — Есть вопрос важнее. Спроси: какова вероятность неуправляемой ядерной реакции.

— Сайт не предсказывает будущее. — Алексей стукнул пальцем по дисплею. — Но от себя скажу: вероятность не нулевая. Если стержни вошли в уже начавшуюся реакцию, то толку от них ноль — они просто расплавились.

— Если реакторный блок разрушен и такая радиация, то помощь до нас дойдет не скоро, если, вообще, дойдет, — задумчиво протянул Иван. — Ё-моё, а куда побежал Петр?! Он же там не пройдет!

— Успокойся за своего мальчика. Может быть, он один и выживет, — сказал Алексей.

— Моего мальчика? — повысил голос Иван. — Что ты имеешь в виду?

— Что имею, то и введу, — скривил усмешку Алексей. — У меня девочки, у тебя мальчики. Только не делай страшную рожу. Все в курсе ваших отношений с Петром.

Иван переменился в лице и отвернулся. Повисло напряженное молчание. Вадим вернулся к щиту управления блоком — почти все пульты молчали. Он подошел к вентиляционной решетке, затем повернулся и сказал, обращаясь ко всем:

— Не знаю, о чем думает Иван, но реактор надо гасить. Если мы этого не сделаем в ближайшее время, возможен ядерный взрыв. Топливо выгорело всего на несколько процентов, там около двухсот тонн урана. Если Алексей прав насчет стержней, то…

— Реактор надежен! — перебил Иван.

— В Чернобыле тоже так говорили, — подал голос Иннокентий, — а последствия до сих пор…

— Давайте послушаем Вадима, — Алексей прервал Иннокентия. — Что ты предлагаешь?

— Предлагаю взять мешки с борной кислотой и высыпать их в баки чистого конденсата. Потом насосами перекачать воду из этих баков в активную зону, — ответил Вадим.

— То есть вручную загасить реактор? — протянул Алексей. — Для этого кто-то должен перетащить мешки до бака, потом запустить насос. В реакторном блоке полчаса, если там нет особых разрушений, при ста рентгенах в час…

— Около реактора, я думаю, во много раз больше, — продолжил Вадим. — Все понимают, что ты хотел сказать. Это верная смерть. Так я вот, что еще скажу: из вентиляции идет теплый воздух…

Иннокентий взял дозиметр, подошел к вентиляционной решетке:

— Десять микрозиверт…

— Это один миллирентген, ого! — воскликнул Вадим. — Всего через полчаса после аварии. Еще через полчаса будет рентген десять в час. Мы тут долго не протянем. А аппаратура загнется еще быстрей от ионизации.

Иван повернулся лицом к смене. Лицо его было искажено гримасой боли:

— Алексей… Спроси, что там случилось с Петром…

Алексей набрал запрос:

— Иван… В общем… Сайт говорит, что его больше нет в живых.

Иван с силой сжал кулаки, захрипел и рухнул на кресло. Вадим пристально посмотрел на него и сказал:

— Леша, глянь в аптечке успокоительного. Не, таблетки нафиг. Вколи ему из тюбика прямо через одежду.

— Начальника колоть? — усмехнулся Алексей. — Или ты теперь начальник? Ладно, ладно… — Алексей достал из аптечки шприц-тюбик и вколол его в бицепс Ивана.

Вадим подтянул кресло к компьютеру Алексея и сказал, обращаясь к Иннокентию:

— Кончай там смотреть пульты, все равно они мертвые. Присаживайся к нам.

Алексей достал из шкафчика бутылку водки:

— Только не надо смотреть на меня такими глазами, как будто ничего не знаете. Кеша, тащи стаканы…

—…внимание, смена откликнетесь, помощь… — раздалось из громкоговорителя.

— И сделай этого тише, — продолжил Алексей.

Иннокентий щелкнул тумблером, голос почти замолк. По дороге к другим операторам он захватил чайные стаканы. Алексей разлил водку по стаканам:

— Ну что, друзья, ситуация хреновая. Если спасатели — дураки, и плевали они на радиацию, то, может, доберутся до нас через пару часов. Тогда мы подохнем от удушья, и есть шанс, что нас похоронят по-людски. А если идиоты перевелись, то вытащат нас суток через несколько, когда наши тела уже светиться будут. Тогда их замуруют с другим радиоактивным мусором.

— Есть шанс выжить. — Вадим выпил свой стакан залпом. — Не драматизируй.

— И ты предлагаешь напоследок ужраться в хлам? — спросил Иннокентий.

— Шанс может и есть, — ответил Вадим. — А еще есть шанс ядерного взрыва. Я предлагаю всем вместе пойти к реактору и загасить его.

— Всем необязательно, — ответил Иннокентий. — Достаточно одного. Остальные могли бы ему помочь отсюда.

— Отсюда? — хмыкнул Алексей, наливая себе еще водки. — Тут ничего не работает.

— Он прав, — сказал Вадим. — Всем рисковать сразу нет смысла. Пойдет один, если у него ничего не выйдет, может, у следующего будет шанс.

— Осталось найти добровольца, — сказал Алексей.

— Ты, конечно, не пойдешь, — зло протянул Иннокентий, — потому что уже напился.

— Плохо ты меня знаешь, что для меня пару стаканов? Не в этом дело. Просто у меня еще много дел осталось. Всегда есть шанс выжить.

— Это уже мы слышали. Но есть вероятность взрыва, — ответил Вадим.

— Даже если вероятность взрыва одна к миллиону, мы должны действовать. Потому что вокруг живут люди! — сказал Иннокентий.

— Ну, так и будь добровольцем, — Алексей с сожалением посмотрел на пустую бутылку. — Небось, станешь тянуть песню о своих детях.

— Да, буду! — повысил голос Иннокентий. — Хоть что-то полезное я в жизни сделал, в отличие от тебя. Картины твои — мазня. Стишки — дурость.

— Ты мое творчество не трогай, — рявкнул Алексей. — А что касается твоих детей… — Он постучал по клавишам. — Они же тебя ни во что не ставят.

— Это ты у «сайта правды» узнал? Тогда спроси, что народ думает о твоем «творчестве». Дай-ка, дай-ка… — Иннокентий оттеснил Алексея от клавиатуры. — Ну вот, все, что ты рисуешь, полная белиберда. Кстати, насчет твоих баб…

— Моделей, я бы попросил…

— Да мне похрен, «мандели» те еще…

— Так, хватит ругаться, — прервал их перепалку Вадим. — Надо вопрос решать!

— А мы как раз и решаем, — ответил Алексей, — кто в жизни более полезен. Взвешиваем наши поступки, так сказать, на весах правды. Вот, Вадим Миноев, ты у нас лидер и депутат. За работяг выступаешь, да? Когда технику безопасности урезали, где ты был? Ты же начальству жопу лижешь, это все знают! Думаешь, я сочиняю?! Задавай вопрос «сайту». Тут не получится врать, все как на духу…

— Мы тебя в депутаты выдвигали, думали, будешь за нас радеть, — добавил Иннокентий, — а тебе все похрен. В Москву метишь? Что там «сайт» насчет его командировок говорит? Так и думал — посиделки с начальством по саунам и прочие развлечения.

— Много ты во власти понимаешь, — огрызнулся Вадим. — Хочешь чего добиться, сначала надо полизать…

— И как оно, гавно, на вкус? — рассмеялся Иннокентий.

— Слушай, Кеша, ты бы насчет своей жизненной программы помолчал. Дети у него… Да Светка, младшая твоя, вообще, не от тебя!

— Чего?!

— А того. Ты у Алексея спроси. Что это он притих, а? Молчит, гад. Сайту задай вопрос.

Алексей отодвинулся от стола, встал и начал шарить в тумбочках:

— Правда, так правда. Задавай вопрос. Я пока спирт протирочный поищу.

Некоторое время Иннокентий стучал по клавишам, потом стукнул кулаком по клавиатуре и посмотрел на согнувшегося Алексея:

— И ты… п… молчал?!

— П… у нас Иван. — Он кивнул на Ивана, все также лежащего на кресле в отключке. — Только не надо делать вид, что ты не знал о том, что жена тебе изменяет. Твои постоянные переработки не только оставляли детей без воспитания, но и твою жену без ласки.

— И ты тут подсуетился! — Иннокентий поднялся, сжал зубы и взялся за клавиатуру так, как будто хотел кинуть ее в Алексея.

Тот, наконец, нашел бутыль с протирочным спиртом, зубами открыл пробку, налил в стакан белесую жидкость:

— Жена твоя — натура тонкая, гуманитарный закончила. А ты ее в эту глухомань упер и рожать заставил. Чего же ты хотел?

— Б.., а ребенка зачем было делать? — крикнул Иннокентий.

— Если не я, то кто? — усмехнулся Алексей. — Ты, благодаря сверхурочным и «улучшению» техники безопасности Вадимом, уже не способен быть отцом. А детей хотел. Так что можешь мне «спасибо» сказать.

— Тебе?! Да я сейчас тебя тут грохну. Вот и будет мое «спасибо». — Иннокентий схватил стул за спинку, поднял его и занес над головой Алексея.

Вадим вовремя толкнул его в сторону, стул отклонился и ударил по столу.

— Хватит! — заорал Вадим. — Благодаря «сайту правды» и вашим дурацким откровениям мы тут друг друга перебьем. — Он подошел к Алексею и отобрал у него бутыль. — И хорош пить всякую гадость!

— Я тонкая натура, вынужден работать с всякими… — заплетающимся языком пробормотал Алексей.

Вадим дал ему пощечину, и тот притих, сев на стул. Все трое долго молчали. Тишину нарушали только всхлипы Ивана.

— Короче, так, — сказал Вадим. — Скажем честно: мы, трое мужиков, за полжизни ничего стоящего не сделали. Спасибо за правду «Комитету»: взвесил наши дела — нечего сказать. Ситуацию это не меняет. С реактором надо что-то делать. Конечно, лучше, чтобы Иван пошел и исправил то, что наделал, но вряд ли он на это способен. — Вадим кивнул на сидящего в ступоре Ивана. — Кто пойдет добровольцем?

Никто ему не ответил. Дышать стало труднее: воздух из вентиляции шел уже горячий. Вадим продолжил:

— Я пас. Если выживу, обещаю донести то, что здесь произошло, до высшего начальства. Морду в кровь о пороги разобью, а добьюсь, чтобы нами, как пешками, не двигали. Они там план выполняют и деньги гребут, а мы в дерьме сидим.

— Я не пойду, — сказал Алексей. — Можно сказать, и не жил еще вовсе. Я же с детства творил, мне большое будущее пророчили. И какого черта пошел в технари, не понимаю?! Если выживу, создам, наконец, что-то стоящее. После чего и умирать будет не жалко.

— Я всю жизнь жил ради детей, — сказал Иннокентий, — да и работал постоянно, только чтобы денег было достаточно, чтобы одеты-обуты были, как люди… А оказалось, что им не это нужно, потому что при живом отце, можно сказать, сиротами их сделал… Все времени не хватало приласкать, доброе слово сказать. А, может, и не хотел: на работе лучше себя чувствовал. Но только вот, что я вам скажу, мужики. Если этот гребаный реактор долбанет, они пострадать могут. И ваши дети тоже. Ты, Алексей, не кривись. Все мы знаем, сколько «моделей» ты «забрюхатил». Ответственности не чувствуешь, все в облаках витаешь… А у тебя, Вадим, ответственность и вовсе странная: думаешь, властью улучшить жизнь людскую. Боли человеческой не чувствовал никогда… Вот и сейчас ловко на Ивана все перекинул. А кому, как не тебе, было знать всю опасность эксперимента? Я пойду и загашу опасность. — Он посмотрел на сидящих рядом мужчин — те не поднимали глаз. — Не из-за того, что чего-то в жизни не достиг, а из-за того, что если я это не сделаю, этого не сделает никто.

Вадим взглянул на Иннокентия и отвел глаза в сторону. Алексей уткнулся в экран:

— Я поговорю с «сайтом правды» и составлю план передвижения, там же все завалено.

— Я соберу, что у нас есть из защиты, — сказал Вадим.

Иннокентий надел респиратор и отказался от защитного комплекта, предложенного Вадимом:

— От него там будет мало толку. И весит он много, помешает.

— «Сайт» говорит, что аварийный выход обвален, там, где Петр погиб, — сказал Алексей, — но есть боковой проход, как раз к реактору.

— Все понял, — ответил Иннокентий. — Ну что, прощаемся?

Он по очереди обнял остающихся, в том числе сидящего Ивана. Поворот замка — и его сутулая спина исчезла в проходе. Вадим и Алексей проводили силуэт сквозь прозрачное окошко двери.

Через некоторое время Алексей сказал:

— Он у реактора. Там 300 рентген… А сейчас у насоса. Запустил... А сейчас у вентиляции. Зачем? А… Он переключил ее на резервный туннель! Он хочет, чтобы мы выжили.

Вадим подставил руку к вентиляционной решетке — горячий воздух больше не поступал.

— Реактор загашен, он засыпал его борной кислотой, — сказал Алексей.

— Я слышу, он возвращается, — обрадовано сказал Вадим.

Действительно, в окошке показался Иннокентий. Алексей хотел открыть дверь, но тот замахал руками и показал на рот.

— Он не хочет заходить, просит включить громкоговоритель. — Вадим включил громкую связь.

— Мужики, я загасил реактор и переключил вентиляцию. Вы будете жить. Не надо открывать дверь: дозиметр зашкалил еще в коридоре. У меня кожа облезла, тошнит, не переставая, еле на ногах держусь… Минут десять, может, еще поживу — и все. А зайду к вам — вы облучитесь. Семье передавайте… что я любил их. Может, плохим отцом был, но я их любил. Так и передайте. — И, говоря уже сам с собой, произнес: «Надо отойти подальше».

Он повернулся и, опираясь на стену, медленно пошел обратно вглубь коридора. Вадим и Алексей долго молчали. Наконец, Алексей набрал вопрос на клавиатуре:

— Он мертв.

— Он и нас спас, и их… тех, кто об этом кошмаре ничего не знают… Как думаешь, если бы не твой «сайт правды», он бы пошел?

— Уверен, что пошел. Кто-то способен на жертву, кто-то нет. Не знаю, кого молить о том, что среди нас нашелся такой человек. А мы так и останемся с этим жить: он оправдал свое существование, а нам это никогда не удастся.

Аварии был присвоен уровень 4 — «Авария без значительного риска за пределами площадки». Последствия ее были ликвидированы за месяц. Через полгода реактор снова работал на полную мощность.