Коммуналка (СИ)

11

Первое время было тяжело принять то, что она одна. Невольно вспоминалось, как они с Филиппом весело и приятно проводили время, но это скоро прошло, и Галя решила раз и навсегда забыть эти отношения. Девушка всерьёз настроилась ждать того самого человека, которого она полюбит не дружеской любовью, а той самой, от которой перехватывает дыхание и в волнении дрожат колени.

Шло время, незаметно к середине подобралась осень, Галя всё была одна и тяготилась этим. Всякие отношения с подругами она свела на нет, идя домой после занятий или в библиотеку; подолгу мечтала и погружалась в себя, превратилась в нелюдимого и замкнутого человека, но считала, что единственно правильный путь — выбранный ею самой.

Ведь каждый волен выбирать то, что он хочет, а не принимать навязанное жизнью или кем-то. Он должен бороться и попытаться что-то поменять.

Девушка всерьёз тянулась к Лене. То Галя приглашала её к себе на чай, когда никого не было дома, то Лена — к себе. И постепенно между ними завязалась робкая дружба, которая очень помогала девушке спастись от одиночества и не отчаиваться. Она видела перед глазами пример сильной, хоть и странной любви между Денисом и Леной.

Галю поражало упорство и сила Лены, пытавшейся добиться опекунства над братиком. Ей отказывали, ссылаясь на отсутствие своего жилья и проживание в коммуналке; на недостаточность дохода и одиночество, но молодая женщина не отчаивалась, продолжая ходить по юристам и консультироваться с ними, ища выход.

В конце октября Галя вместе с подругой пошла навестить мальчика и осталась под сильным впечатлением от того дня.

С раннего утра шёл плотной стеной дождь, а к десяти выглянуло солнце и окрасило все мокрые улицы в неестественно багровый тон. Низкие тучи метались по небу, не желая уходить и лишь только поредели.

Они добирались на автобусе, почти не разговаривая. Лена держала пакет с подарками и смотрела в окно, на её лице была усталость и безнадёжность. Галя поняла, что она уже отчаялась, только ещё не призналась себе в этом. Лена говорила, что Денис предлагал оформить отношения и посмотреть, что из этого выйдет, быть может и получится забрать Лёшу, но в опеке ей говорили — это существенно не повлияет в её случае. Да и втягивать в это Дениса, с которым они лишь недавно стали ближе, Лена не хотела, и Галя её понимала.

Лёша не был игрушкой или прихотью — он ребёнок, который должен жить в семье или без семьи, но с тем, кто сможет его содержать. Лене одной это было не под силу, жилья у неё не было, а то, что имелся любовник — быть может, лишь вопрос времени.

В автобусе было влажно и душно, и когда девушки вышли, вздохнули с облегчением. Дом ребенка № 3 находился за чертой города, и они медленно двинулись по однополосной узкой асфальтированной дороге, гонимые ветром.

Втянув головы в плечи, снова молчали, и Гале почему-то со страхом подумалось, что они как будто идут на кладбище, настолько мрачен и молчалив был их путь.

Около двух километров пришлось пройти, но ни разу им не встретилось ни одной машины. Место среди полей показалось заброшенным самой жизнью.

Подойдя ближе к двухэтажному зданию, обсаженному вокруг елями, девушки увидели старого дворника, метущего аккуратные дорожки, и напряжение немного спало.

Лена жалела, что Лёша попал не в дом ребенка, где она работала. Она даже пыталась узнать, нельзя ли здесь устроиться на работу, но ей сказали, что персонала здесь пока достаточно.

Внутри пахло каким-то лекарством и борщом. Галя сглотнула от этих сильно бьющих в нос запахов и, переобувшись, ступила на ковровую дорожку коридора вслед за подругой.

Им сказали «подождать», и Лена с Галей покорно сидели под дверью заведующей сорок минут. Постепенно девушка стала замечать, что Лена сильно нервничает. Встретившись с ней взглядом, она тихо спросила: — Почему так долго?

— Я не знаю, — сокрушённо прошептала Лена. В её глазах уже блестели слёзы.

Выше по коридору были слышны шумные крики детей из-за закрытых дверей игровых комнат. Их никуда не выпускали, держа в пределах видимости круглосуточно. Может быть, здесь и предусматривались прогулки, но сегодня погода не позволяла выйти на улицу.

В кабинет пригласили только Лену, и Галя стала мерить коридор шагами, когда прошло ещё сорок минут. От заведующей молодая женщина вышла постаревшей и серой.

Едва взглянув на Галю, она порывисто вздохнула. Девушка даже боялась спросить, что случилось, настолько страшно ей стало.

Они снова вышли на ветер, и когда остановились на дороге, Галя произнесла: — Лен, что с Лёшей?

Согнувшись в сыром плаще, Лена долго не поднимала глаз от асфальта, а потом взглянула Гале прямо в глаза, и девушка увидела яростно густого цвета радужку, окружённую краснотой. Значит, Лена плакала. Всё то время, что была у заведующей.

— Лёша умер вчера. Говорят, маме не смогли дозвониться. Сердце. У него же порок…

Галя сжала у ворота куртку, и не смогла ничего сказать. Что здесь вообще можно было хотя бы произнести?

Они медленно двинулись обратно к остановке. Галя с тревогой следила за подругой. Её то и дело шатало из стороны в сторону, и иногда казалось, что измождённая горем женщина упадёт, не в силах вынести его.

Галя взяла её под руку, и услышала «спасибо», произнесённое еле живыми губами.

Когда они приехали домой, Галя позвонила Денису на работу, чтобы тот отпросился. Девушка боялась, что с Леной случится что-нибудь плохое, настолько застывшей она была. Ни слёз, ни эмоций, пустой, ушедший глубоко вовнутрь, взгляд, от которого по коже ползли мурашки.

Галя понимала, что потеря ребёнка — это самое страшное, что может быть для матери, а Лена как раз ею и была. Матерью собственному брату.

Смерть брата Галя пережила вместе с родителями, когда он попал под поезд, и это навсегда врезалось в память. То холодное лето с затяжными дождями ей снилось, когда вдруг из глубин души поднимались воспоминания. Ту разрывающую душу боль нельзя было попытаться забыть, хотя ей тогда исполнилось только двенадцать.

Ей суждено было понять, что такое смерть и каково потерять родного человека. Глядя сейчас на Лену, внутри у девушки всё мучительно скручивалось, пытаясь не впустить в себя эти чувства. Но это было подобно яду, убивающему медленно.

Галя уложила Лену на диван, укрыла пледом и села рядом. Через полчаса пришёл Денис. По его лицу было понятно, что он шокирован новостью смерти мальчика, вокруг рта обозначились горькие морщины. Мужчина сел в кресло, сцепив ладони, и долго хмурился, не говоря ни слова.

Галя тактично ушла, сказав, что если понадобится, пусть он её позовёт. Денис ничего не ответил, только кивнул, словно боясь нарушить молчаливый обет.

Долгое, очень долгое время Лена не могла отделаться от чувства, что она в огромном прозрачном пузыре. Ей виден был мир, но почти не слышны звуки и дотронуться она ни до чего не могла, а наблюдала со стороны. Ей, быть может, надо было бы возненавидеть маму, но этого не произошло. Она заточила себя в тот самый пузырь, из которого не могла вырваться.

Бывало, она билась изнутри, но на её крики никто не реагировал. Только Денис о чём-то догадывался, она видела его встревоженное, понимающее лицо. Но он ничего не предпринимал, только был рядом, крепко обнимал и ждал.

Лена плакала, билась в истерике, ей было плохо и физически, и морально, иногда она даже не помнила, куда уходили целые дни, но всё это внутри. Внутри этого огромного пузыря. Плотного, гладкого, скрепленного её сознанием намертво.

Остаток осени исчез, и только к февралю, когда выпали высокие снега, и настала хрустально прозрачная тишина, Лена смогла выбраться наружу.

Она не могла понять, что с ней происходит, потому что не задумывалась о себе, и только собственное тело вернуло её к жизни.

Впервые это случилось на работе, когда неожиданно носом пошла кровь, закружилась голова, и прямо в кабинете Лена потеряла сознание. Нашла её санитарка и, похлопав мокрой холодной ладошкой по лицу, привела в чувство. Лене стало неловко. Она затуманенным взглядом обвила белоснежный халат, залитый кровью, белое лицо Риммы Петровны и попыталась вскочить.

— Простите, — вырвалось у неё, но перед глазами снова поплыло.

Её отпустили домой, вызвав другую медсестру. Все знали об её утрате, но никому бы в голову не пришло, что она до сих пор тяжело переживает смерть Лёши. Прошло несколько месяцев, и он ведь ей был братом, не сыном. По мнению людей, это совсем не одно и то же.

Лена пришла домой и без сил опустилась в кресло, мечтая только об одном — забыться глубоким, плотным сном, потому что в последнее время она почти не спала.

Медленно стянув с себя одежду, молодая женщина залезла под одеяло и попробовала уснуть, как стала задыхаться.

Судорожно втянув в себя воздух, Лена ощутила опаляющий, вкуса крови, страх во рту. Откинувшись на спину, она стиснула на груди тонкую майку, ощутив, как больно на это отозвались соски.

Не помня как, она оказалась возле окна и приоткрыла его, вздохнув полной грудью морозный, пахнущий мазутом поездов воздух. Сердце бешено билось о грудную клетку.

— Господи, что со мной? — спросила она вслух и испугалась собственного каркающего голоса.

Холод привёл её в чувство, и когда Лена вернулась на диван, сразу крепко уснула до самой ночи.

Денис разбудил её, когда тихо провернул ключ в двери, возвращаясь с работы. Он уже в декабре стал работать только в автосервисе, и не жалел, считая, что зарабатывает достаточно, чтобы хватало на жизнь.

Он вошёл в тёмную комнату, удивившись, потому что обычно Лена не спала, а сидела на диване, подогнув под себя ноги, и читала что-нибудь, сухими воспалёнными глазами встречая его.

Денис прошёл вглубь комнаты, включил лампу на тумбочке возле дивана, которую они с Леной купили вместе недавно, и вгляделся в её бледной лицо.

— Ты спала? — хрипло спросил он, снимая толстую куртку. — Прости, что разбудил.

Она слабо улыбнулась.

— Меня отпустили пораньше с работы, — призналась она.

— Почему? — насторожился он.

— Голова почему-то сильно кружилась, давление упало. Меня Катерина Степановна и отпустила. А я пришла и легла спать.

— Понятно, — кивнул он. — Наконец немного выспалась.

— Да, — кивнула Лена и снова положила тяжёлую голову на подушку.

Он оглядел её взлохмаченные волосы и чуть улыбнулся. Она была такой живой и близкой, что мысли об их отношениях сейчас показались глупыми. Ему хотелось, чтобы эта женщина была рядом. Всегда.

— Ты слышал новость? — спросила она хриплым голосом. — На следующей неделе приезжают строители доделывать ремонт наверху.

Денис взял полотенце и кивнул: — Будет неспокойно.

— Да, — рассеянно ответила Лена, со страхом ощущая чудовищную слабость, снова нахлынувшую на неё.

Когда он вернулся, она уже успела накрыть стол в комнате, подогрев в микроволновке картофельное пюре и тушёное с овощами мясо. Дорезая хлеб и маленькие солёные огурцы, молодая женщина пыталась скрыть дрожь в пальцах. Она была уверена, что стресс подорвал здоровье, но говорить об этом, да и думать, не хотелось. Денис за последние месяцы проявил слишком много терпения, не каждый мужчина может выдержать настолько тяжёлые душевные проблемы своей женщины. Многие уходят и разрывают отношения. Горе, как известно, сближает только сильные и любящие сердца.

Вот только в её случае проблемы совсем не кончились, и сегодняшний день тому подтверждение. Она боялась признаться себе в этом, попытавшись не думать, но через день всё повторилось.

И кровь, и чудовищное головокружение, и холодный кафельный пол, на который она упала, не помня, как это произошло.

Пришла в себя Лена сама, в медицинский кабинет в этот момент никто не заходил, а дневные процедуры, слава богу, уже закончились.

Усилием заставив себя сесть и опереться на руки, в нос ударил запах спирта — разбился маленький флакончик и теперь сверкал крошечными осколками на полу.

— Господи, — вырвалось у неё.

Дыхание было тяжёлым и медленным, будто требовались усилия для него.

Скрывая от самой себя страх, Лена поднялась и стала спокойно убирать стекло, поменяв халат, вновь закапанный кровью из носа.

Несмотря на то, что она открыла окно, запах спирта преследовал её даже дома. Теперь она не работала посменно, её перевели только дневной медсестрой — каждый день, что было ей выгодно, потому что Дениса не устраивали её дежурства раньше.

Ему Лена ничего не говорила, пытаясь скрыть и подавленное состояние от тяжёлых мыслей. Он чувствовал, задавал вопросы, но она молчала, избегая таких разговоров.

И если бы это ей помогло. В самом начале марта пришлось признать, что ей становится хуже, и тогда впервые пришла в голову мысль, что из-за её состояния душевная боль от потери Лёши незаметно отступила на второй план.

Однажды, когда выдалась минутка поболтать с подругой, Лена поделилась с ней своими страхами.

Галя сама казалась замкнутой и мрачной в последнее время, но когда увидела Лену, стало страшно. Молодая женщина резко похудела, стала бледной, а глаза мерцали яростным синим цветом, провалившись.

Лена готовила на кухне, ожидая Дениса, и медленно помешивала алый борщ, только что нарезав зелени для него на маленькой доске.

— Привет, — сказала Галя, внимательно оглядывая подругу.

Та еле заметно улыбнулась и странным движением пальцев подёргала ворот бархатного синего халатика. Его цвет ещё больше подчёркивал выразительные глаза и бледность лица.

— Ты странно выглядишь, — тихо добавила Галя, наклонившись ближе. — Что-нибудь случилось?

— Как это — странно? — попробовала засмеяться Лена, но у неё вышло только слабое хихиканье.

— Как-то… испуганно, — пожала плечами девушка.

Лена кивнула, оглянувшись на дверь комнаты, в которой когда-то жила с мамой, и за которой сейчас шёл очередной, третий на этой неделе, праздник, отмечаемый большим количеством народа — знакомых мамы и её сожителя.

— Да что-то в последнее время давление падает резко, становится плохо. Всё собираюсь сходить к врачу, но некогда.

— Ты похудела, — вырвалось у Гали.

— Наверное. Есть не очень хочется, — на лице Лены появилась жалкая неуверенная улыбка времён, когда она и не мечтал взглянуть на Дениса.

— Ты не затягивай, если тебе так плохо, — покачала головой Галя. — Хочешь, я с тобой схожу?

Молодая женщина просветлела лицом: — Спасибо, но я сама. Ты как живёшь? Совсем ко мне не заходишь.

Галя махнула рукой, и стала жарить омлет с сыром, свой любимый.

— Я не знаю, что со мной происходит. Я как будто внутри себя, понимаешь?

— Понимаю, — кивнула подруга, — у меня такое было…

— А я всё думаю, думаю…

— О чём?

Галя увидела настоящий проницательный интерес к её словам в глазах Лены, и мелькнула мысль, что она — настоящая подруга.

— Да обо всём. Зачем я? Что в моей жизни? Что дальше? Как выбраться отсюда, чтобы изменить жизнь? Мне кажется, что я так всегда и буду жить в комнате с родителями, в углу за ширмой, понимаешь? Всегда!

Лена разглядывала лицо подруги и вдруг глубоко вздохнула.

— Это нормальные мысли, ты хочешь и ждёшь перемен. Они будут, но только когда ты о них перестанешь думать, — мудро заметила молодая женщина.

— Наверное, — кивнула Галя. — И ещё я думаю о Филиппе.

Лена ожидала продолжения, но на кухню вышла Василиса Мартыновна, странно пожелтевшая в последнее время и еле поднимающая ноги. Старушка недобро оглядела Лену с Галей, поставила воду в кастрюле и ушла обратно.

— Что это с ней? — удивилась Лена.

— Заболела, наверное. Отравилась собственной злобой, — непримиримо произнесла Галя.

Лена бросила зелень в борщ и снова повернулась к девушке. Она уже хотела произнести что-то, спросить, когда мутная пелена будто накрыла её сверху, ноги подкосились, и женщина упала на дощатый пол, стискивая ложку в руке.

Галя попыталась её поднять, но не смогла. На помощь пришла Света, как раз возвращающаяся с дня рождения знакомой. Она подбежала на высоких каблучках и быстро приподняла Лену.

Вместе девушки оттащили ее в комнату, уложив на новый диван. Она была в глубоком обмороке.

Галя стала слегка хлопать её по щекам, испугавшись, а Света тяжело дышала, оглядываясь. Ей раньше и в голову не могло прийти, что когда-нибудь берлога Дениса превратится в просторную уютную комнату с приятными серо-бежевыми обоями в полоску, тёмной мебелью и хорошо подобранными гардинами и портьерами.

— Беременна? — рассеянно спросила Света, кивая на не приходящую в себя Лену.

Галя вдруг выпрямилась и как будто по-новому взглянула на безвольно лежащую подругу.

— Нет, — неуверенно покачала головой она.

Света склонила голову набок и нахмурилась.

— Похоже на то, с чего бы ей в обморок падать?

— Не знаю, говорит, давление, — пожала плечами Галя.

В комнату быстро и шумно вошёл Денис, с тревогой глядя на девушек. Они замерли, как в театре, и отводили глаза.

— В чём дело? — сильным голосом спросил мужчина и, увидев Лену, склонился над ней.

И Галя, и Света никогда бы не подумали, что увидят Дениса настолько испуганным. Он провёл ладонью по бледному лицу молодой женщины с нежностью.

— Ей стало плохо, — промямлила Галя и взглянула на Свету.

Та, быстро сходив на кухню и намочив кухонное полотенце, вернулась и протянула Денису.

Он сел рядом на диван и, положив её голову себе на колени, стал обтирать лицо Лены.

— Спасибо, — кивнул мужчина и больше не сказал ни слова.

Девушки молча вышли из комнаты, прикрыв дверь и обе застыли, нерешительно и взволнованно глядя друг на друга.

— Подзалетела Ленка, — кивнула Света. — Только что теперь ей делать? Денис вряд ли даст ей рожать.

— Почему? — обиделась Галя, как будто речь шла о ней самой.

— Ну, знаешь же, какой он, — пожала плечами Света и ушла к себе в комнату.

Галя всю ночь не спала, думая о подруге и пришла к выводу, что даже если Лена и беременна, то совершенно не подозревает об этом, говоря, что у неё проблемы со здоровьем. В любом случае, ей нужно было помочь.

После того, как умер Лёша, Денису пришлось ещё раз погрузиться в горе смерти, на этот раз с женщиной. Он видел, как её мучает боль, и понимал это. Знал, что такие моменты проверяют настоящие чувства. Ему было совсем не безразлично то, что с ней происходило.

Но через несколько месяцев, когда она стала немного возвращаться к жизни, с ней стало происходить что-то странное. Прямо на глазах она стала растерянной, испуганной, на губах появилась эта жуткая жалостливая улыбка. Прямо как тогда, в первые дни их знакомства, когда она не поднимала взгляда от пола. Он пытался узнать, что случилось, сказать своим телом ночью, что она желанна и любима, но Лена как будто отдалилась ещё больше.

Впервые в жизни он не знал, что делать. Она стала плохо чувствовать себя, он видел, что утром она еле вставала с постели, жаловалась, что кружится голова и нет сил. Денис испугался. Плохие предчувствия гадко заползли в душу, слишком много в жизни он терял, и с неотвратимостью подумалось, что это его рок.

Снова стали мучить сны о войне, о том бое, после которого он вернулся домой. Он боялся засыпать, и это было правдой.

А когда в начале марта пришёл с работы и увидел Галю со Светой, стоящих над Леной и напряжённо переглядывающихся, внутри что-то лопнуло от страха и напряжения.

Тогда он понял, чего боится — потерять её, ставшую такой родной.

Они с ней не говорили о чувствах после ночи пожара и после её признаний, да он и не думал об этом, просто жил дальше. А теперь сложные, всегда злившие сентиментальные мысли стали мучить.

Но вместо того, чтобы признаться себе, что сильно, безнадёжно влюблён в Лену, Денис вдруг ожесточился, борясь со страхом за неё и непреодолимой тягой к женщине.

Когда она пришла в себя, он не выдержал: — И сколько это будет продолжаться?

Она огляделась и мутным взглядом поймала его.

— Я не знаю, — произнесла она глухо.

— Завтра идёшь к врачу, — категорично завил он. — Или тебя надо насильно туда потянуть?

— Нет, — односложно ответила она. — Я пойду.

В этот вечер они почти не разговаривали. Лена ловила на себе его пристальный взгляд, и от этого не становилось легче. Откуда ей было знать, что на самом деле он боялся.