Компасу надо верить

ГЛАВА 14 Страница биографии

Как странно устроена наша память: одно из нее совсем выпадает, а другое врезается намертво. Сначала я забыл весну, а сейчас забываю лето.

Осень пришла неожиданно. Трудно привыкнуть к ней. К дождям, грязи. С гор то и дело налетал холодный ветер. Отряхивал с деревьев желтые листья и гонял их по деревне.

А выдавался солнечный день — все сразу менялось. Кажется, что снова возвращалось лето. Берега реки белели от одуванчиков, а по воде хлопали широкие листья кувшинок.

Сухой треск камыша возвращал к действительности. Некогда предаваться мечтам. Надо торопиться в школу.

Стоило мне войти в класс, как сваливалась масса дел. Пока засовывал в парту папину полевую сумку, вспоминал, что надо проверить и что списать.

Чаще всего приходилось срисовывать задачи. Будь у меня больше усидчивости, я бы щелкал их, как орехи. Но прилипать к столу не умею. Делать уроки дома — наказание!

— Зайцев!

Федя подлетел с открытой тетрадкой.

— Кочерга!

Списанную задачу надо проверить. Зина Кочергина у нас признанный математик. Один раз она выболтала, что, когда ела пирожное, вспомнила формулу прямоугольника. А у меня чердак совсем другой. Пирожное есть пирожное! Яблоко не круг, а яблоко! Формулы бы я не вспоминал, а решал, как бы слопать пять «наполеонов»!

Так же легко разделывалась с задачами и разными заковыристыми примерами Настя Вяткина. Но перед ней я никогда не унижался и не просил ее тетрадь. А теперь и подавно не буду! Больше она не существует для меня. Дневник порву! Пусть не останется ни одной странички с ее именем!

Была пятница — с шестью долгими и надоедливыми уроками. Я завозился дома и пришел в школу перед самым звонком. Класс встревоженно гудел.

«Математик заболел!» — подумал я и чуть не бросился плясать. Но вовремя удержался.

— Я видела спутник! — радостно закричала Кочерга.

— Ври.

— Спутник большой?

— Звездочка маленькая. Летела.

Я тяжело вздохнул. Почему я уродился такой невезучий? Сколько раз выходил ночью во двор и пялил глаза на черное небо! Научился находить Большую. Медведицу, созвездия Гончих Псов. Лебедя и Аиры.

— Какого цвета?

— Звездочка красная! — перебил Кочергу Заяц. Он горячился и доказывал, что раньше всех увидел спутник. Ровно месяц тому назад. И требовал к себе особого внимания.

Касьянов хлопал ладонью по крышке парты и громко басил:

— Зеленая, зеленая!

Ирина Капитоновна сразу успокоила спорщиков.

— Ирина Капитоновна, вы видели спутник? — неожиданно спросила Кочерга.

— Нет, — Ириша покраснела и стала рыться в классном журнале.

«Учительнице и то стало стыдно, — подумал я. — А я летчиком хочу быть. А спутник еще не видел. Зайцу повезло, Кочерга хвалится!»

На перемене отыскал в коридоре газету. Нашел сообщение о полете спутника. Каждую строчку прочитал несколько раз, чтобы хорошо запомнить.

«Четвертого ноября спутник можно наблюдать ночью с двенадцати до пятидесяти одного градуса южной широты».

— Стихи учишь? — останавливаясь около меня, спросил Касьянов и глупо улыбнулся.

— Учу.

Каждый урок я подгонял учителей: «Скорей объясняйте, скорей. Почему так долго нет звонка?» Додумался до ерунды: стрелки зацепились, и школьные часы стоят.

Но вот последний звонок.

Дома я быстро поужинал. Обжигаясь, выпил стакан чаю. Пока не было дяди Макария, отыскал атлас звездного неба. Выбежал с ним на улицу. Во многих домах включили электрический свет. Желтые квадраты потеснили темноту.

В саду я устроился на старом ящике. По дороге то и дело проносились самосвалы. Гремели пустые коробки кузовов.

Я легко отыскал карьер: он лежал за лугом, скрытый горами, но небо над ним светлое — горели тысячи электрических ламп и прожекторов.

Работа не прекращалась, и земля доносила до меня гулкие удары долбежных станков.

Я повернулся в сторону горы. Она подымалась за домом. Там был юг. Звездное небо. А дальше, за степью и балками, Ростов.

Где-то там Курск, Орел, Белгород, Воронеж, Льгов, Брянск, Старый Оскол.

Я сразу понял, почему именно эти города пришли мне в голову: там проходила гряда магнитной аномалии. Это я вычитал в книге. Узнал я много интересного. Оказывается, при заключении Версальского договора, еще в 1918 году, немцы требовали у нас Курскую область. Хотели забрать железо. И в 1942 году снова воевали из-за железа! Но наша армия разбила фашистов под Курском!

Трудно было удержаться от вздоха: сколько живу на свете, а не был ни в одном городе! А Настя ездила. Полетала. Почему я снова вспомнил о ней? Я ее презираю! Презираю!

Быстро стемнело. По листьям застучали мелкие капли дождя. Я надвинул на лоб кепку. Отвернул воротник пиджака. Не знаю, сколько прошло времени, как вдруг наступила удивительная тишина. Машины на дороге куда-то пропали. Ночь стала беззвучной. Ветер затих.

Хлопнула калитка. Медленно прошел дядя Макарий.

Мама включила на кухне лампу. Электрический свет высветил узкие листья на вишнях. Соблазнительно засверкало на дереве красное яблоко.

— Юра не приходил?

— Давно убежал, — сказала мама. — Ужин горячий, а чайник я сейчас подогрею.

— Плащ надел?

— Не послушался. Макарий, чем ты расстроен?

— Расскажу, — дядя прикрыл за собой дверь.

«Что случилось? Неужели опять поругался с Вяткиным?»

Небо совсем очистилось от туч. Я мог любоваться знакомыми звездами. Но сколько ни пялил глаза, спутника не видел.

«Трепло Заяц. «Красная звездочка»! — передразнил я его. — Нашел кому поверить! Кочергу слушал. Касьянов любит орать: «Зеленая, зеленая!» Трепачи, сами никогда не видели спутник! Просижу до самого утра, а увижу спутник!»

Показалось, что загремела калитка. Я прислушался. По дорожке кто-то прошел к дому. Раздался стук в дверь.

— Юра, я сейчас открою, — загудел дядя Макарий.

Вспыхнул свет. Перед освещенным окном стояла женщина. Ее лицо под платком было бледным и тревожным.

— Входи… Входите, Валентина, — дядя Макарий замешкался.

— Настя не у вас? Я ищу…

— Заходите… Юры тоже нет дома… Сейчас спрошу…

— Не надо… Я пойду… Сергей должен прийти… где-то задержался. Ты не с ним был?

— Нет… он раньше уехал…

— Я тебя в больнице видела… Ты не заболел?

— На поклон к врачу ходил… Давлением интересовался…

— Что случилось? Поскандалил с Сергеем?

— Нет… Друг мой, Григорий Мосолов, побил мировой рекорд скорости на самолете… Я должен был испытывать… Конструктор обещал… Еще на фронте мечтал о таком истребителе… Да что об этом! Ты как живешь?

— Не будем говорить обо мне.

— Я провожу.

— Не стоит, ты знаешь Сергея!

Мне показалось, что Настина мама заплакала, но мне не было жалко ее. Трудно дяде Макарию, ох как трудно начинать второй раз свою жизнь.