Концерт для контрабаса с собакой

Рассказ третий ТАЙНИК

А потом я пошел домой обедать. Папа уже вернулся из города и сидел за столом. Я рассказал ему об Алешке и его мечте полететь на Марс или другую планету, где есть люди. Папа сначала заулыбался, услыхав про космос, а потом достал из портфеля книгу. «Нас ждут планеты» — так называлась она.

Как раз то, о чем мечтал Алешка!

Я посмотрел книгу, и она мне понравилась. Там было много цветных иллюстраций. Сквозь синеву мчались ракеты. Ярко сияли звезды. Расцветали космические рассветы. Вот Алешка-то обрадуется!

Папа сказал, что это картины космонавта Леонова. Когда Леонов вышел из космического корабля в открытый космос, то все это увидел своими глазами.

Я смотрел и удивлялся: до чего здорово! А потом подумал, что и сам смог бы нарисовать не хуже, если бы как следует постарался. Акварелью. Только таких ярких красок и резких переходов в закатах не бывает. Это космонавт нафантазировал. А папа сказал, что космонавт видел это своими глазами, а объясняются все эти оптические явления законами физики космоса.

Мама принесла окрошку в миске. Увидев нас на диване, сначала рассердилась, а потом заглянула в книгу и вздохнула:

— Вот видишь, Герман, как помогло космонавту Леонову художественное развитие изучать космос. Он так ярко воспринял его и сумел рассказать о космосе людям, которые его не видели… — и она опять тяжело вздохнула.

Понятно. Это она намекает, чтобы я рисовал и играл на контрабасе.

Я ел молча, но сидел как на иголках: не мог дождаться конца обеда. Только мама собрала тарелки, как я взял книжку про космос и медленно направился к двери. Но мама поняла.

— Куда? — остановила она меня.

— К Алешке, — сказал я, намереваясь проскользнуть в дверь.

— Опять к Алешке? А музыка? А рисунок?

— Но контрабас-то расстроен, — сказал я, скрывая радость от того, что на нем нельзя играть.

— Павел, ты слышишь? — крикнула мама в комнату. — Герман умудрился уронить инструмент. Теперь ему не на чем заниматься.

— Пусть отдохнет, — раздался папин голос.

— Как так отдохнет? — опешила мама. — А работа? А музыка?

— От музыки пусть отдохнет! — снова крикнул папа.

Мама заволновалась. Папины ответы ей не нравились.

— Во-первых, Павел, непедагогично говорить при ребенке такие слова. Во-вторых, Герман ни на шаг не продвинется в своем художественном развитии. Ты видишь, он опять навострил лыжи к какому-то Алешке.

— Не к какому-то, а одному. К Алешке Окунькову, — уточнил я.

— Вот-вот. Это плоды твоего воспитания, Павел. — Мама остановилась в дверях и повернулась ко мне: — Когда разговаривают взрослые, дети не подслушивают.

Я заткнул уши пальцем, но все равно до меня доносились мамин и папин голоса. Хоть пластилином залепляй уши! Осталось только уйти. Взрослые не хотят, чтобы их слушали? Пожалуйста. Надо просто-напросто оставить их одних. И как я раньше не додумался?

Заткнув книжку за пояс, я выпрыгнул в окно и помчался на речку. Алешка ждет меня. Он сидит на нашем камне и глядит на воду. Думает. А чего думать? В книжке все про космос написано. Если ее выучить, безо всякого в космическую школу примут. И будет тогда Алешка космонавтом. Полетит он к другим планетам, а я буду следить за полетом его корабля и гордиться им. А может быть, вместе полетим. Надо же проверить, правильно ли нарисовал Леонов космос.

Я быстро спустился к речке, стараясь не задевать крапиву. Вот и берег. Кусты. Камень.

Но что это? На камне сидел не Алешка, а совершенно незнакомый кто-то, я даже не понял сразу, что это мальчишка: круглое лицо обрамляли пышные девчоночьи волосы, на голове золотилась широкополая шляпа, из-под полей которой чернели большие, как автомобильные фары, очки.

Куртка и штаны отделаны кисточками и металлическими заклепками.

Артист да и только.

С чего же начать! С Алешкой мы хотели померяться силами. Этот не такой.

Начну первым.

— Меня Германом зовут, — представился я.

Мальчишка снял очки, пожевал губами и сказал

пискляво:

— Очень приятно. А я — Вольдемар Таратута.

— Как, как? — невольно вырвалось у меня.

— Вольдемар — имя, а Таратута — фамилия.

Мне было очень смешно.

— Таратута, — закатился я. — А как это — Вольдемар? Володька, что ли?

— Можно и Володька, — надул губы мальчишка и встал. — Впрочем, пройдет немного времени, и вы заговорите обо мне.

— В космос хочешь? — почему-то спросил я.

— Мне и на земле славы хватит, — гордо ответил Вольдемар.

— Да причем тут слава! Это же интересно — в космос. Космос — это знаешь что такое? Не знаешь? Это… это…

Нужные слова не находились, а Вольдемар, покрутив не без намека пальцем вокруг виска, стал подниматься в гору.

Подумаешь, воображала! Видели мы таких! И с чего это он успел так загордиться?

А я тоже хорош! Нашел с кем разговаривать! Где же Алешка запропастился? Придется по деревне побегать. Поискать. Книгой порадовать.

Я взбежал в гору, остановился передохнуть, прикинул расстояние до первого дома и только было хотел взять старт, как вспомнил про рубашку.

Пришлось свернуть к сосне. Я погладил ее толстую шершавую кору и сунул руку в дупло.

Рубашки не было. Вчера я сказал маме, что оставил ее у Алешки. А сегодня что придумать?

Вот так фокус! Фокус-покус! Неужели тайник рассекречен? Не может быть! Про него даже Алешка не знает.

Я обшарил все уголки, но вместо рубашки вынул клочок желтой бумаги.

Интересно, как он сюда попал? Может, похититель рубашки оставил взамен?

Я развернул листочек и прочел:

Совершенно секретно.

Только для посвященных в великую тайну полетов к другим мирам. Только для смелых, отважных, сообразительных и находчивых.

Если хотите в космос — действуйте! Ликвидируйте для начала хвосты! Изучите теорию полета! Займитесь общефизической подготовкой! Приказ немедленно уничтожить!

Центр подготовки космонавтов.

Ну и ну! Кто же это нашу тайну узнал? Неужели кто-то подслушал на берегу?

Я покрутил бумажку, посмотрел на свет, но никаких водяных знаков не заметил.

«Приказ уничтожить», — прочел я еще раз последнюю строку. Я уже хотел разорвать записку на мелкие клочки, но не успел: на тропинке показался Алешка.

Он бежал за собакой.

— С дороги! Уходи с дороги! — кричал Алешка, размахивая руками.

Я сразу понял: собака злая. Алешка боялся, что она укусит меня. Подскочив к сосне, я подпрыгнул, ухватился за сук, подтянулся да и был таков. Теперь мне и волк не страшен. Собака улеглась на траву. Прямо подо мной. Она задрала морду и высунула свой длинный язык.

— Привет! — крикнул Алешка, подбегая к сосне.

Собака зарычала.

— Ну что ты рычишь? — сказал Алешка, но тотчас же отдернул руку, увидев, что собака не намерена шутить. — А у тебя хорошая реакция, — заулыбался он, глядя на меня. — Быстрая. Со второй космической скоростью от земли оторвался.

— Думаешь, из-за собаки? Как бы не так! Породистых не пугался! А тут — дворняжка!

— Ха! Дворняжка!! — возмутился Алешка. — Посмотри внимательнее. Эх ты, собачьих пород не знаешь. Не можешь дворняжку от овчарки отличить.

Я смутился. В самом деле, что же это за собака? Большая, как настоящая овчарка, а хвост колечком. Одно ухо торчком, другое повисло. И шерсть на ней странная. По светло-серой размазались черные и рыжие пятна. Ей-ей, не знаю, что за порода. Может, из новых?

— Как ее зовут? — крикнул я-

— Слезь, познакомься — кивнул Алешка.

— И слезу!

— Слезай, слезай, не бойся! — гладя собаку, пригласил Алешка.

Собака уже не рычала. Она дружелюбно помахивала хвостом и тыкалась мордой в Алешкину грудь.

— Ну, что ты рычал? — выговаривал ей Алешка. — Почему? Может, не узнал? Не стыдно тебе?

Алешка качал головой, а собака крутила мордой, протягивала Алешке лапу и виновато поскуливала.

Опасность миновала. Но спускаться вниз труднее, чем подниматься. А спускаться надо, иначе Алешка подумает, что я трус. А то и вовсе водиться не будет.

Я осторожно коснулся ногой земли и ласково посмотрел собаке в глаза.

При встрече с собакой нельзя делать резких движений, а при разговоре не надо употреблять грубых слов. Собаки все понимают.

— Хорошая собака! — сказал я. — Как ее зовут?

— Дик. Подходи, не бойся. Дик, поздоровайся с Герой.

Дик оскалил зубы. Я хотел было снова оторваться от земли, но Алешка предостерегающе крикнул:

— Стой на месте! За пятки схватит! Стой! Брось палку!!!

Я держался за ветку. Неужели Дик подумал, что это палка? Пришлось отпустить ветку и стать по стойке «смирно».

Дик успокоился. Подчиняясь Алешкиной команде, он протянул мне лапу. Я не без опаски ее пожал. Знакомство состоялось.

Я вынул из-под ремня книжку и протянул ее Алешке. Видели бы вы, как он обрадовался! Еще больше радости доставило ему письмо из ЦПК. Он подозрительно покрутил его, понюхал, перечитал раз на пять и недоверчиво спросил:

— Не врешь, что в дупле нашел?

— Ну что ты? — возмутился я.

— Поклянись!

Я сложил ладошки, закатил глаза и произнес:

— Клянусь!

— Не так, — остановил меня Алешка. — Делай, как я, и повторяй за мной.

Он сложил руки крестом на груди и зловещим шепотом начал:

— Клянусь далекими звездами и близкими планетами…

— …Далекими звездами и близкими планетами, — эхом повторил я.

— …Клянусь солнечной жарой и космическим холодом…

— …космическим холодом, — проговорил я.

— Клянусь невесомостью и земным притяжением…

— …земным притяжением…

— …клянусь, что говорю я только правду.

— …говоришь ты только правду.

Алешка опустил руки.

— Не я говорю, а ты говоришь.

— Не ты говоришь, а я говорю… Слушай, Алешк, что-то я запутался. Кто чего говорит, не пойму.

— Ты говоришь, что я говорю, а я говорю… фу, совсем запутал… Давай сначала.

— Клянусь далекими и близкими планетами, — затараторил я. — Клянусь солнечной жарой и космическим холодом. Клянусь невесомостью и земным притяжением. Клянусь, что я говорю только правду. И если я вру, то пусть меня пришибет метеоритом или сожжет комета.

— Молодец! — похвалил Алешка. — Теперь я верю, что письмо из Центра.

Все приказы были ясными. За исключением одного. Насчет хвостов. Не обезьяны же мы. Ну да ладно, потом разберемся.

— Сейчас надо к испытаниям приступать, — предложил Алексей. — Знаешь что, Герка? Начнем с холода.

— Почему с холода?

— Да потому, что это самое главное испытание. Вот посмотри на рисунок. Видишь, космос — это тебе не земля. Там с одной стороны жарко, с другой холодно. Так холодно, что железо замерзает. Без закалки не обойтись. Надо и к морозу привыкнуть, и к жаре. К тому же эти испытания легче всего провести. Догадываешься?

Ну, конечно, догадываюсь. Найти погреб — в деревне не проблема. Заберемся в него, как в космический корабль, и пожалуйста — испытания холодом. Вылезем закаленными. Потом еще чего-нибудь придумаем. Ведь у нас теперь книга есть. Все по-научному делать будем. Здорово!

Изорвав записку, мы помчались в деревню. Впереди' нас, виляя хвостом, бежал Дик. У первого же дома он неожиданно скрылся за забором.

— Приходи ко мне вечером, — крикнул Алешка. — Сейчас некогда. Дик! Дик! Стой, Дик! — закричал он вслед собаке.

Вечером так вечером. Часом раньше, часом позже — невелика беда. Главное, мы знаем, какое испытание проводить. А знать — значит наполовину сделать.