Конец соглашения

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Дождь падал холодными большими каплями, как снег или град, что растаяли. Он стучал по листьям, земле, по мокрому капюшону Виддершинс, день был серым и тусклым.

— Может, поменяемся? — спросила она, потянув за капюшон одной рукой, а поводья — другой. — Ты сможешь бродить везде, промокший, пытаясь понять, дышать воздухом или пить его, а я покатаюсь в сухости в твоей голове!

Она получила ожидаемый ответ.

— О, молчи, — она оглянулась. — Ты! Скажи Ольгуну заткнуться.

Лошадь фыркнула. Ольгун рассмеялся так, что не мог дышать, что не было проблемой, ведь он и не дышал, но это все еще о многом говорило.

— Отлично. Просто чудесно, — Шинс подумывала вытереть тунику сзади, но решила, что дождь справится сам. — Надеюсь, вы будете счастливы вместе.

Ольгун хихикал и дальше, лошадь дрожала и фыркала, и Виддершинс ворчала, пока они шли по дороге.

А потом стало видно последний поворот и блестящие от дождя стены Давиллона. Высоко наверху трещина в облаках позволила лучу солнца упасть на город, сияя золотом на воде.

Шинс, Ольгун и даже, казалось, лошадь потрясенно смотрели туда.

— Да вы шутите, — сказала девушка. — Ольгун?

Он лишь пожал плечами, которых не было. Это был не он, не магия. Просто стихии драматично совпали.

— Думаю, не только ты из божеств обладаешь чувством юмора, — она шмыгнула носом и пошла дальше, сделала еще десяток хлюпающих шагов. Она замерла, щурясь сквозь дождь, подняла руку, чтобы закрыть лицо от влаги, которую не останавливал капюшон.

Это…? Было сложно видеть — на таком расстоянии пруд света, от которого она только что фыркала — но выглядело как…

— Это мне кажется, — тихо спросила она, — или врата заперты?

Сила божества бросилась вперед, пейзаж мелькнул по краям. Ее зрение стало сильнее. Виддершинс не сомневалась. Огромные двери в самый большой из южных городов Галиции были закрыты.

Шинс не видела солнце — его не было весь день. Но она знала, что времени не прошло много. Несколько часов после полудня, многие торговцы и покупатели еще должны были ходить там, надеясь на что-нибудь особенное для себя. Торговля шла хорошо во все время, кроме зимы, продукты поставляли снаружи.

Никогда еще при Шинс врата не закрывали до сумерек.

Но не только это удивляло ее. Часовые стояли внизу, в сторожке у ворот и рядом с ней, часовые были и сверху, патрулировали узкую стену. Как всегда.

Но их количество было другим. Шинс не считала всех, но их было вдвое больше, чем обычно, а то и в три раза. Если так было со всеми вратами, воровка не понимала, как у стражи хватало людей хранить мир внутри.

Но часовые и не ждали мира внутри или снаружи. Шинс привыкла к обычному виду городской стражи: простая рапира, мушкетон, тяжелый пистоль, чтобы бороться с бандитами. И она их видела, но при этом у стражи были дополнительные пояса со снарядами и пистоли. Она видела длинные мушкеты, рукояти мечей и других клинков.

Врагов не было вокруг, стены не были повреждены, но мужчины и женщины в дозоре будто защищались от осады.

— Что думаешь? — спросила Шинс, покачала головой даже раньше, чем угасла картинка циклопа. — Вряд ли. Не вижу, чтобы тут были следы того чудища, и Дома не закрыли бы врата из-за слуха. Ради печенья, даже если бы это существо добралось сюда? Мой выстрел не убил его, но я уверена, что много снарядов или пушка могли бы разобраться с ним, да? Нет, тут что-то еще. Та штука на дороге была частью. Частью чего? Оно точно было связано с этим, уж слишком много совпадений, но это не все. Ха. Загадки, смятение, жестокость. Это точно Давиллон.

Она стояла. Смотрела. Промокшая от дождя.

А потом решила сыграть.

— Дом! — она бросила уздечку и шлепнула лошадь по крупу. — Домой! — крикнула она.

Не оглядываясь, лошадь пошла вперед, пригнув голову из-за погоды, двигаясь к вратам.

Голоса часовых загремели, они быстро сбились на лепет смятения, когда поняли, что зверь без всадника. Несколько стражей вышли из хижины под дождь, чтобы осмотреть путника.

Они осмотрели ее. Шинс еще не видела, чтобы так проверяли на входе людей, зверей или телеги. Они сняли обрывки упряжи, проверили брюхо коня. Они осмотрели зубы и копыта лошади. Они спорили, юный часовой подошел, нервно сжал хвост зверя, и Шинс поняла, где еще они искали.

— Я развернусь, — сообщила Виддершинс, так и сделав. — И ты поклянешься, что не покажешь это мне никогда, иначе я найду священника, чтобы запереть тебя в благословленном шкафу.

Она знала, что молчание Ольгуна означало, что он смеется над ней, но она решила не спорить.

Лошадь будет в порядке, хоть и испугана. Или ей найдут хозяина, если по упряжи удастся понять, кто он, или ее используют в городе. Последнее вероятнее. Шинс не привязалась к зверю, но она все же гордилась, что спасла лошадь.

А дальше? Шинс была уверена, что ее стражи осмотрят не так тщательно. Но они были настороже, придирчиво разглядывали посетителей, а она не хотела, чтобы ее допросили, чтобы заставили объяснять ее инструменты. Это если стражи не узнают ее. Виддершинс не была самой известной преступницей Давиллона, но она была известна как искатель, и она потеряла единственного друга в страже, когда…

«Не думай сейчас об этом».

Выход был лишь один. Если она не хотела рисковать обыском, ей нужно было перелезть стену. Не в первый раз.

— О, ладно тебе, — сказала она, когда Ольгун возмутился. — Куда уже хуже?

Его ответ стал картинкой, на которой в Виддершинс стреляют, пока она на стене, и она буркнула то, что даже божество не поняло, и пошла на дорогу ждать наступления ночи.

Деревьев вокруг было много, но земли возле Давиллона были плоскими и пустыми. Редкие деревья стояли там одиноко, не скрывали. На Давиллон и не нападали, но они все равно были готовы.

Днем подойти незаметно было невозможно, даже если бы часовые были почти без сознания и одноглазыми. Ночью… шансов было немного.

Мужчины и женщины стражи ходили по стенам, стояли у всех ворот, искали взглядом движение, силуэт в тенях. Большие фонари стояли через промежутки наверху и у стены. Зеркальная поверхность направляла свет лучом в одну сторону. Они медленно крутили фонари, лучи скользили туда-сюда по открытой местности. Дуги света пересекались, земля не оставалась во тьме дольше, чем на минуту. В ранние годы воровства Шинс слышала, что у стражей такое было, но эти приборы давно не использовали.

До этого.

Конечно, такая защита была от врагов — многих врагов. Одна фигура в темной одежде, что сливалась с тьмой, быстрая и удачливая, могла пройти мимо лучей легко.

— Знаешь, — тихо сказала Шинс, прислоняясь к каменной стене, слушая шаги и голоса сверху, — если бы они двигали лучами не одинаково, а меняя их путь, они могли бы… что? Нет, я не хочу, чтобы нас поймали! Я о других! Об опасных людях! Им нужно исправить эту проблему… позже. Да, — пальцы ног и рук нашли, за что зацепиться, многие люди не смогли бы так сделать. Ее подъем был быстрым и тихим, не громче гусеницы, ползущей там же. — Законы для других людей. Ты знаешь, что мне можно доверять, но так не скажешь про остальных, да? Я столько всего сделала для этого города, что им пора бы подумать…

Тихий крик предупреждения Ольгуна заставил ее застыть чуть дальше, чем на половине пути. Она прижалась к камню, желая стать частью стены. Над ней шаркали ноги, медленное дыхание показывало, что один из стражей выбрал это место, чтобы прислониться к перилам и посмотреть во тьму. Он не должен смотреть вниз, иначе даже Виддершинс не сможет спрятаться.

Пальцы и ноги горели, начинали дрожать. Она цеплялась так, чтобы сразу подняться выше, а теперь она пыталась удержать свой вес за трещины, которые не были надежными.

— Ольгун…

Напряжение в теле ослабло от волны дополнительной силы, но она купила себе лишь мгновения. Она хотела попросить божество сделать что-нибудь серьезнее — чтобы парень подумал, что услышал что-то в стороне, или чтобы пистоль неподалеку выстрелил, отвлекая всех — но проблема решилась сама. Часовой печально вздохнул и сплюнул за край, чуть не попав на Шинс. Он пошел дальше.

— Ты стареешь, — прошептала Шинс. Ольгун возмутился. — Один из нас — точно! И не я, ведь я младше тебя! Что? Не глупи, боги стареют! Иначе ты был бы слишком юным для этого, но это не так.

Ольгун решил, что есть вещи важнее, чем этот разговор.

Шинс еще один напряженный миг ждала разрешения Ольгуна, а потом медленно выглянула за перила. Тут было темно за лучами фонарей, место звучало и выглядело пусто. Девушка перелезла и быстро, несмотря на мокрый от дождя камень и лужи, перебралась к другой стороне. Она снова прикрепилась к стене, как на клей, и огляделась.

— Что за…?!

Внизу стены больше фонарей светило в Давиллон, озаряя тех, кто приближался. Стражей там было меньше, чем сверху, они следили за вратами внутри, были настороже, как и другие, хоть и находились в относительной безопасности.

— Ты же должен творить невозможное, да? — прошептала Шинс. — Так делай. Скажи, что это может указывать на что-то хорошее.

Ольгун не ответил.

— Понятно. Ладно, какие шансы, что это не связано с охотой гильдии на меня? Я не думаю, что они так низко опустились бы.

Она спустилась и скользнула в тени у дороги, это не было сложно. Шинс не могла при этом думать о задании. Она скрылась в извилистых улицах, оставив стену позади, но ворчала из-за загадок вокруг нее, ведь этот город теперь казался ей незнакомым.

Шинс сидела на подоконнике, куда и кот не полез бы сразу. Она смотрела, как маленький отряд идет по улице, стуча и хлюпая сапогами. Она поймала себя на том, что жевала локон волос, она думала, что давно избавилась от этой привычки.

— Сколько тут патрулей?

Ольгун указал, что их шестеро.

— Да? — Шинс отцепляла щепки от грубого дерева под ней. — А на вид их вдвое больше, — но шестеро были на три или четыре больше, чем она ожидала увидеть, только войдя в город.

Шинс смотрела из переулков и с крыш небольших зданий, но не видела отряды хорошо до четвертой группы. Ей было любопытно, как стража собрала столько солдат, учитывая, как много их было на стене. А потом четвертый отряд прошел под фонарем и ответил на вопрос воровки, добавив ей новый ворох тревог.

Свет сверкнул не на черно-серебряной форме стражи, а на сине-белых камзолах, и Шинс сразу узнала цвета дома Помэ.

Личная стража. Правительство города или созвало солдат домов помочь в сохранении мира, или Дома решили сделать так, и город не смог помешать им. В любом случае, было понятно, откуда столько людей, но возникал легион новых вопросов, которые Шинс не хотелось обдумывать.

И когда она разбиралась со стражами дома в Геспелене, опыт не был приятным.

— Ольгун, что происходит? — а потом. — Да, я буду спрашивать. Ты тут умнее, так что говори. Сколько есть способов, чтобы сказать «Я не знаю»?

Патруль пропал из виду, пару минут спустя Шинс спустилась на улицу и пошла глубже в этот район. Состояние вокруг ухудшалось с каждым шагом. Лестницы становились кривыми, вдоль дороги лежал мусор, камней было все меньше, между ними была земля, воздух вонял отходами.

Ее желудок мутило, но не так сильно, ведь эта тошнота была знакомой.

Это не был дом, но уже близко.

Виддершинс подумывала пойти сразу в «Дерзкую ведьму». То был дом, и она хотела увидеть старых друзей. Но мелочи остановили ее. Она долго была в пути, и ее вещи оставляли желать лучшего. Стоило помяться и переодеться, чтобы Робин и остальные не приняли ее за нищую или восставшую из могилы.

Она бросила почти все убежища, когда стала хозяйкой таверны, но Шинс все еще удерживала несколько дешевых квартир по Давиллону, где она хранила трофей, инструменты или спала там, где ее не стали бы искать. К одной из таких — не совсем по пути к «Ведьме», но и не так далеко от нее — она приближалась сейчас.

Она подошла к зданию, глаза покалывало от местных запахов. Все выглядело почти как всегда. Лестница снаружи просела сильнее, может, и больше окон были заколочены, но почти ничего не изменилось. Фасад был грязным, как всегда, но это ее устраивало. Шинс и не ждала чистоты.

Лестница опасно скрипела от ее шагов — и это с помощью Ольгуна! — но Шинс добралась до третьего этажа без проблем. Она толкнула дверь на одной петле, прошла в коридор, где все скрипело. Паутина точно была тут для вида, ведь паукам хватило бы уважения к себе, чтобы не жить тут.

— Какой кошмар… — начала Шинс, но чужое любопытство остановило ее. — Что? — и еще раз. — Что? Ничего. Как можно учуять что-то во всем мусоре? Фу, тогда помогай. Ноздри одолжи. Как можно описать помощь с нюхом? Кто-то до нас пытался помочь кому-то ощутить о-о-а-с-с-х-о-у-а-а-а!

Этот шум был от букв, что пытались сбежать от Виддершинс. Вонь здания, района, улиц и без того была ужасной. А теперь, после знакомого покалывания сил напарника, запах заполнил ее нос, рот и легкие. Она словно вдохнула подмышку спортсмена. Сквозь использованный подгузник.

Жуткий запах не успел добраться до ее живота, чтобы она добавила еще один запах к этому кошмару, Ольгун сузил запахи, как помогал раньше сосредоточиться на звуке или картинке. Он отогнал лишние запахи, хоть и на мгновения. Виддершинс медленно выпрямилась, нюхая, как любопытный котенок.

— Да, что-то не отсюда. Почти… не уверена. Цветы?

Робкое согласие напарника.

Запах точно был не из коридора. Букет затмевал давние запахи. Шинс не нуждалась бы в помощи Ольгуна, будь цветы в коридоре.

Значит, в одной из комнат.

Она прошла мимо нескольких дверей, что были неровными, гнили, некоторые были заколочены. Она добралась до той, что была открыта на пару дюймов, хоть и помнила, что запирала дверь, когда была тут в последний раз.

Шинс злилась из-за вторжения в ее убежище, не понимала, как его нашли, но не была удивлена. Она уже догадывалась, в чьей квартире будет что-то чужое.

Она вытащила рапиру, Ольгун был готов предупредить ее об опасности. Шинс открыла дверь шире и скользнула внутрь.

Квартира была просторной, хоть и небольшой, мебели было мало. Духи ударили по ее носу. Этот запах был духами, и теперь он стал сильнее. Слишком сильный, чтобы быть нотками, что остались от прошедшего человека или от разлитых духов. Нет, духи нанесли ровно, кто-то намеренно облил тут все духами.

«Что же вы пытались скрыть?».

Врагов у дверей и в тенях не было, Ольгун сообщил, что ловушек тоже не нашел. Опасности сейчас не было, и Шинс пересекла комнату, пошла к своей кровати, сундукам и прочим вещам.

Засады не было. Никто и не своровал, насколько она видела, а вещи, что можно было украсть, она тщательно спрятала. Так что за…?

Шинс зажала рот рукой, чтобы не закричать. Кто-то был в ее кровати!

Она не хотела давать нарушителю время отреагировать. Шинс превратила свой испуганный прыжок в рывок и обрушилась на матрас. Ее рапира уже летела, когда она уловила крик тревоги Ольгуна. Она не могла уже изменить удар, лишь подвинула запястье, и лезвие пронзило грязную подушку, а не…

Она охнула, оперлась на рапиру, сглотнув.

Труп. Кто-то пролез в квартиру Шинс — одну из них — чтобы оставить труп на ее матрасе, голова лежала на подушке, тело было укутано одеялами.

— Мы… пора купить новую постель, да? Или украсть. Да, может, украсть.

Ольгун дал ей продолжить, и Виддершинс была благодарна тому, что он сделал вид, что не заметил дрожь в ее голосе.

Она уже была возле трупов, и часто, даже сама некоторых такими сделала, но все не было так. Духи добавили, чтобы никто не обнаружил тело раньше времени. Цветочный запах был странным, но гниль привлекла бы внимание даже в этом гадком здании.

Но в это мне было необходимости. Тело пахло землей и пылью, а не гнилью — человек был мертв больше года. Почти ничего не осталось, сморщенная тонкая кожа покрывала кости. Он был кем-то важным, раз кожа осталась, ее обрабатывали бальзамами и прочими веществами, которые могли себе позволить только аристократы. Даже без этой подсказки Шинс видела по одежде, что она была высокого качества, хоть и уже портилась.

— Не понимаю, — призналась она божеству, отвернувшись от кровати. — Это явно угроза. Это очевидно, да? Но что? И…

Ольгун пытался привлечь ее внимание, но она отмахнулась.

— …от кого? Многие, кого я злила, просто ударили бы меня тяжелым. Или подожгли. Или…

Божество махало руками и кричало, что впечатляло, ведь у него не было конечностей или голоса.

— …ударить меня чем-то горящим. И как вообще? Как они нашли это место?! Откуда узнали…

Треск силы в воздухе вокруг Виддершинс, и Ольгун почти потащил ее к кровати. Иначе и не опишешь, ее словно зацепили крюком — не глаза, а зрение и слух — и потянули туда.

— Ай! Ольгун, что ты…?! Что? Нет, я уже близко к трупу… Ох, ты… ладно!

Ворча, чтобы отвлечь себя от страха и отвращения, Шинс подошла к кровати и склонилась, глядя на труп внимательнее, чем хотелось.

— Хорошо, я тут. Это… — что-то маленькой и черное с множеством лапок убежало из-под кожи за кровать. — Что там такого важного? — процедила Виддершинс. — Я уже хотела уйти отсюда.

С пугающей мягкостью после настойчивости Ольгун направил ее внимание на голову.

Она ничего не понимала. Улыбка и зияющие глазницы были неузнаваемы. Лицо, если его можно было так назвать, ничего не значило.

Но было что-то в форме головы. Она что-то вспоминала, это стучалось в дверь ее сознания, и она понимала, что не хотела открывать.

— Ольгун… — она умоляла, даже не зная, из-за чего. Волны сочувствия охватили ее, разбились о напряжение в ее душе.

И она заметила — позволила себе заметить — тусклые цвета одежды трупа. Они когда-то были темно-красными, темно-синими и лиловыми.

Крик пронзил ее уши, ужасно громкий. Ее горло горело, но Виддершинс не могла понять, что кричала сама. Как безумная, она сорвала одеяло, отбросила в сторону. Она отчаянно впилась в ладонь трупа. Кожа облетала в ее пальцах, цеплялась за ее одежду, но ей было все равно. Не было отвращения, не было ничего, она хотела ошибаться.

Но не ошиблась.

Кольцо упало со стуком, забрав палец с собой. И на нем была печать, которую она знала.

Голова льва в маске.

Дрожа, с точками перед глазами, Виддершинс отшатнулась от кровати. От кровати и тела самого доброго человека, которого она знала, ее приемного отца во всем, кроме имени. От Александра Делакруа.