Конец века

Глава 22

Со временем и местом у меня всё получилось как нельзя лучше. Очень приличный столик и хороший ассортимент блюд, не смотря не только на середину дня, но и недели.

Конечно, это вам, господа хорошие, не ресторан на железнодорожной станции Златоуста в Российской империи начала двадцатого века и о расстегайчиках с налимьей печёнкой здесь и слыхом не слыхивали. Тем не менее вино, закуски и десерт выглядели вполне прилично.

Моя спонтанная и немного дикая идея свести вместе этих двух женщин только на первый взгляд могла выглядеть идиотской. Ведь Станиславу и Марию объединяли отнюдь не только мои чувства к ним: прошлые, будущие и настоящие, — но и эксклюзивное владение информацией о скитаниях анавра по Вееру Миров.

Чего греха таить, я начинал уставать от идиотской стагнации событий. Последние полтора месяца, я только и делал, что прожигал местную жизнь, всё больше погружаясь в бессмысленные обывательские заботы и теряя надежду на поиски Демиурга, а значит, и на возвращение своих близких. Даже интрижка, инициированная Машей, будем справедливы, стала жестом отчаяния, а, возможно, и, простите за физиологизм, гормональным кризисом аватара, который из-за совершенно уникального уровня обмена веществ достиг пика своего развития.

Судя по тем результатам, что я выдавал на тренировках в зимнем лесу, а также авантюрам а-ля-Тарзан, производившим неизгладимое впечатление на Луку и его последователей, перестройка организма аватара под воздействием нейроматрицы достигла своего физического предела. Я теперь всё чаще старался тщательнее прикрывать одеждой все участки тела, кроме лица и кистей рук, от любопытных взглядов последователей Луки.

Машка же с нескрываемым удивлением и даже опасением по утрам трогала пальцами кожу, обтягивающую мышечный каркас, более всего напоминающий иллюстрацию из атласа анатомии, чем обычное тело. Подобного рельефа я не видел даже на фотографиях у выдающихся бодибилдеров. Правда, никаких гипертрофированных объёмов мышц не было и в помине, довольно средние размеры. Но вот контуры, рельеф… И при этом сосудистая сеть приобрела просто-таки фантастические масштабы. Совершенно случайно, экспериментальным методом, выяснилось, что кожу теперь нельзя проткнуть ни иглой, ни ножом, ни каким-либо другим острым предметом, не предприняв очень значительного физического усилия. То есть, при обычных условиях ни уколоться, ни порезаться я не мог. На что-то более экстремальное я пока не решился.

Этот факт немедленно породил целый рой сомнений в вопросе о вынужденном прекращении жизнедеятельности, если я решу всё же покинуть эту реальность. Похоже, обычные способы самоубиться могут не сработать или приведут не к смерти, а длительным страданиям.

Искать самолёт, чтобы выпрыгнуть из него без парашюта? Так себе вариант. Спрыгнуть с крыши головой вниз? В городе нет зданий выше девяти этажей. И я не уверен, что не умру мгновенно. Утопиться? Я пробовал опускаться под воду в машкиной ванне: спокойно пробыл без воздуха почти двадцать минут и был прерван настойчивым стуком в дверь озабоченной моим длительным отсутствием девушки.

Остаются огнестрел, электричество и яд. Повешение я отмёл сразу: сломать шею с моим мышечным каркасом и костяком — утопия, а о длительном отсутствии доступа воздуха я уже говорил. Яд тоже вызывал скепсис. Несколько, не скрою, моих кретинских экспериментов с керосином, суррогатным алкоголем и даже анилиновой краской не вызвали даже бурчания в животе.

Что же я теперь за монстр-то такой? И до какой степени мутации человеческого организма может довести матрица Миротворца?

Всё это было довольно забавно и занимательно, но ни на миллиметр не приближало меня к основной цели. Вокруг не было ни анавров, ни Закон их раздери Хранителей! Эта реальность словно сговорилась похоронить меня в забвении.

Поэтому совершить что-нибудь авантюрное, глупое и даже безрассудное, но хотя бы частично разумное, было для меня сейчас одним из способов психологической встряски. То есть, очень кстати.

Я внутренне улыбнулся, исподтишка наблюдая за рассаживающимися за столом девушками. Вид у них при этом был такой, будто Станислава и Мария как минимум приглашены на дипломатические переговоры по вопросу послевоенного раздела Европы.

Заранее оплатив и сделав заказ на десерт и алкоголь, я предложил девушкам не спешить и выбрать блюда из меню. Сунув тысячу официанту, я, пообещав столько же после, попросил его слегка отвлечь девушек описанием блюд. Сам же, отговорившись посещением туалета, вышел на улицу.

Подойдя к раскрытому окну туалета, я оглядел технический двор ресторана. То, что нужно, подальше от посторонних глаз! Прыжок в состояние рапида — и я уже бегу в сторону располагавшегося неподалёку ювелирного. Ничего особенного, но всё же магазин находился за два квартала. Да ещё нужно было рассчитать время на покупку и обратный путь. Лишнюю четверть часа отсутствия мне мои девушки ещё простят. Поэтому использование ускорения было нелишним.

В итоге я уложился всего в десять минут. Денег хватило и даже немного осталось — оказывается, серьги с изумрудами стоили почти на десять процентов дешевле купленных накануне для Маши, тех самых, с васильковыми сапфирами.

Ну вот, я снова почти нищий студент. Плевать. Подумаю об этом завтра. Осталось всего ничего: провести обед с девушками, которые сейчас готовы вцепиться друг другу в лицо каждую минуту.

Но вскоре я выяснил, что несмотря на то, что живу на этом свете уже чуть более полувека, так и научился разбираться в женщинах до конца. А так хотелось бы…

Они смеялись. Нет, не так. Маша и Стася буквально хохотали, сидя за столом и потягивая из высоких бокалов шампанское. Ну вот как это объяснить?

Я аккуратно присел напротив разошедшихся не на шутку девушек. Стараясь быть невозмутимым, пролистнул папку с меню и осведомился:

— Ну что, дамы, что-то уже выбрали?

— Луговой, давай ты не будешь устраивать здесь танцы с бубнами и сразу скажешь, для чего пригласил сюда нас обеих, — Станислава, как обычно, взяла быка за рога. Что ж, я и сам не люблю недосказанности. Но какой-никакой регламент приличия соблюсти было нужно.

— Станислава Анатольевна, Мария Генриховна, что плохого в том, что я, как ваш добрый друг, хочу угостить прекрасных во всех отношениях девушек обедом? — решил я всё же немного поиграть в дипломата.

— Гавр, — нахмурилась Машка, — хватит изображать светского кота! Тебе не идёт. Заказ мы уже сделали, горячее скоро принесут. Но Стася права. Ты же никогда не имел привычки держать фигу в кармане. Повторяю вопрос: зачем мы обе здесь?

— Вот как, спелись уже. Женская солидарность? Ладушки, буду говорить прямо. Но при условии, если и вы ответите мне на один вопрос.

— Какой? — вырвалось у Станиславы, — она тут же поняла, что проявила излишнюю горячность и поджала губы.

— Очень простой. Что вы будете делать, если меня, скажем так, не станет?

— Что за дурь, Луговой? — от неожиданности Машка открыла рот, — что значит «не станет»?

— Что вы будете делать, если я умру и вернусь в свою реальность? — на самом деле, мне было глубоко плевать, что они будут делать. По той простой причине, что меня рядом не будет. Да и будет ли их реальность существовать дальше — тот ещё вопрос… Мне было важно посмотреть на их реакцию. На реакцию соперниц, готовых ещё час назад в институтском вестибюле устроить скандал или сцену ревности, или что там пришло бы в их милые головки.

Девушки уставились на меня, растерянно переглядываясь.

— Хорошо, тогда скажу я. Стасенька и Машенька, каждый божий день я просыпаюсь с мыслью уговорить себя потерпеть ещё немного и набраться сил для поиска этого грёбанного Демиурга. Нет, пока буду говорить я! — я выставил ладони перед собой, видя, что Стася хочет что-то возразить, — Извините, накипело. И каждый день благодарю Бога, за то, что просыпаюсь с тобой Маша! — девушка порозовела и поспешила сделать глоток из бокала, словно хотела прикрыть им лицо, — и за то, что дал возможность ещё раз увидеть и обнять тебя, Стася! Поймите вы, дорогие моему сердцу женщины. Каждую из вас я люблю по-своему. И упаси меня Господь или Дьявол пытаться сравнивать вас хоть в чём-то. Это зелёным юношей я считал, что мужчина может по-настоящему любить лишь одну женщину. Трагическое заблуждение. Если мужчина вообще способен любить, он любит. И это становится частью его самого или частью его истории. Любовью никогда не оскорбляют и не унижают. И уж тем более — не платят за что-то. Любовью просто делятся или разделяют. Вот мы с вами сейчас сидим здесь, а где-то на Юго-Западе нашего города ходит в девятый класс девочка Оля, после школы она идёт на тренировку и занимается художественной гимнастикой по многу часов так, что потом полночи болит спина и голеностопы. Как вы думаете, мне хочется её найти? Хочется увидеть женщину, что подарила мне двух прекрасных дочерей и разделила со мной лучшие годы моей жизни? А потом сгинула в керосиновом пламени по прихоти каких-то там Хранителей?! — на нас стали оглядываться из-за соседних столиков, и я поспешил понизить тон голоса, — хочется. И ещё как! Но что я ей сейчас скажу? Глупость какую-нибудь. А вы…эх, девчонки, девчонки. Может, встреча с вами в этой реальности — это единственное моё утешение? Не знаю. Но уж чего я действительно не хочу, так это того, чтобы вы, как две обезумевшие стервы, кидались друг на друга из-за такого недостойного предмета, как Гаврила Луговой…

— Ну вот. Как же ты любишь нагонять тоску, Луговой, — прервала меня Маша, — и с чего ты вдруг решил, что мы за волосы друг друга таскать собрались? — она посмотрела на меня с прищуром.

А Стася при этом почему-то ещё больше покраснела, прикрывая рот ладонью, будто сдерживаясь от смеха. Бли-и-и-и-н! Да они меня разводят!

— Машка, зар-раза… — невольно вырвалось у меня.

— Сам ты инфекция, Гаврюша, — фыркнула Машка. Да я после нашей первой ночи сама первая решила со Стасей встретиться. Разговор был трудный. Но поговорили хорошо. Мне же нужно было выслушать её версию событий? А то в твоих рассказах «о будущем» про Стасю ни слова. А ведь о твоих отношениях с ней на первом курсе все прекрасно знали. И тут ты проявляешь неожиданный интерес ко мне. Как не насторожиться?

— Приехали. То есть ты решила перепроверить мою версию событий, поговорив со Стасей? Детский сад какой-то. А в вестибюле тогда, что такое было?

— Да ладно тебе, Луговой. Ну, решили мы немного постебаться над тобой. Думали, ты растеряешься и хотели посмотреть, как будешь выкручиваться. Ты бы видел своё лицо в первые минуты. Ну, извини. Уж очень было любопытно, — Машка картинно надула губки, а Стася, наконец, не выдержала и прыснула в кулачок.

— Коварные вы…ну и что, хорошо повеселились?

— Признаться, ты нас озадачил, когда решительно потащил в ресторан. Обеих! — отсалютовала мне бокалом Первая, — нужно отдать тебе должное, такого мы никак не ожидали.

— Я когда волнуюсь, всё время жрать хочу, — попытался я неловко отшутиться, — да и нужна была оперативная пауза, чтобы избежать скандала. Оказывается, никакого скандала и не случилось бы. Тем не менее я всё ещё рад, что привёл вас сюда.

— Кстати, о еде, — встрепенулась Маша, — кажется, несут наш заказ. А не налить ли нам по второй ради такого повода? — бокалы девушек уже были пусты. Ну а мне, за отсутствием, и не наливали.

— Поддерживаю всецело, — я дождался, пока официант расставит тарелки с закусками и порциями чего-то горяче-мясного с пикантным гарниром, и подхватив бутылку шампанского, разлил шипучий напиток по бокалам, — за что выпьем, дамы?

— Новый год скоро… — почти неслышно проговорила почему-то погрустневшая Стася.

— Шикарное, а главное, оригинальное предложение! Давайте, дорогие мои, чтобы вас коснулись лишь счастливые и добрые события грядущего года. Держи хвост пистолетом, Стасенька! Тебе в этом году ещё много придётся радоваться: свадьбе, материнству. И ты, Машенька, держи бокал покрепче. Не время унывать! Бог не оставил нашу страну, лишь отвернулся на время. Думаю, даёт возможность непутёвым детишкам побыть немного самостоятельными. Глядишь, хоть чему-то научатся.

Мы выпили и отдали должное закускам и, конечно, горячему. Разговор особо не клеился. Не уходила и небольшая неловкость, несмотря на явно доверительные отношения между моими женщинами. Вторая бутылка шампанского пришлась как нельзя кстати. В том числе и к десерту.

Я снова разлил, продолжая взятую на себя роль тамады. Приготовленные заранее подарки я предусмотрительно положил в разные карманы пиджака. В левый — для Марии, в правый, соответственно, — для Станиславы.

— Дамы, хочу ещё кое-что добавить. Не знаю, как, когда и куда повернётся всё то, что со мной происходит, судьбой это назвать язык не поворачивается, но мне бы хотелось, чтобы в этом мире или другом у дорогих мне людей, с которыми свёл Закон, оставалась обо мне добрая память. И, в особенности у вас, — я немного картинным жестом (всегда хотел так сделать, но почему-то всё никак не получалось) опустил в бокалы девушек заготовленные подарки, — хочу поднять этот тост, как ни банально прозвучит, за любовь.

Ледяной напиток проскользнул соколом. Я сел, хитро поглядывая на онемевших девушек. Шампанское в их бокалы я специально налил всего на треть. Маша и Стася переглянулись, затем почему-то медленно чокнулись и осторожно выцедили напиток каждая из своего бокала. Серёжки легли на ладошки, блестя мокрыми капельками. Я почти физически ощутил, как ревнивые взгляды девушек скрестились на подарках, замерли, внимательно вглядываясь в игру света на гранях синих и зелёных камней и…синхронно выдохнули, что-то восхищённо зашептав.

Уф, похоже, угадал и, что особенно важно, ничуть не оскорбил своим подарком ни одну из своих дам. Знаки признательности были оценены, взвешены и приняты с достоинством принцесс. Прямо гора с плеч.

— Гавр, это же куча денег! — то ли в восхищении, то ли с укором произнесла Станислава.

— Не стоит об этом. Пусть они напоминают вам обо мне. Надеюсь, с цветом камней угадал?

— Ещё бы! — на этот раз ответила Маша, — вот только, где бы зеркало нам отыскать. Очень примерить хочется. Может, в фойе?

— В туалете точно есть! — вскинулась Стася, — подождёшь нас, Луговой? Мы быстренько!

— Куда я денусь…от десерта? — улыбнулся я, пододвигая к себе блюдо с фруктами. В прежней жизни мне нечасто удавалось быть щедрым по отношению к женщинам. Как-то не всегда получалось. Хоть так наверстаю.

Девушек словно ветром сдуло. Я же только удовлетворённо улыбнулся. Хорошо, когда вещи приносят радость. Потраченных денег было ничуть не жалко. Тем более, правду сказать, не деньги это, а трофей. Да и крови на них…

М-да, вот так расслабишься, а совесть тебе финку в бок, да с проворотом! Тихонечко так. Будь они трижды прокляты, эти душегубы-охранники. Можно сколько угодно себе повторять, что с боя взято, то свято. Но трофейные деньги всё это время меня тяготили, пусть и довольно здорово облегчали существование.

Ничего, заработаю ещё. В конце концов, можно сдать тот же видик в аренду. А то у нас с Машкой уже настоящее информационное отравление Голливудом происходит. Не знаю, как у неё, а у меня, так точно. Лучше уж пусть книжки читает, если время от учёбы останется. А то расслабилась, понимаешь.

Мои досужие размышления ни о чём неожиданно прервал подсевший ко мне за столик мужчина. «Ба! Какие люди?!» — чуть не воскликнул я, но вместо этого, чуть приподнявшись на стуле, кивнул гостю:

— Мостовой Василий Григорьевич? Рад видеть. Каким ветром? — добродушное расположение духа слегка подточило мой самоконтроль, и я немного выскочил из образа студента.

— Неплохая память, Луговой, — хмыкнул гэбэшник, «прострелив» профессиональным взглядом соседние столики и упёрся им в меня так, что я внутренне поёжился.

Всё-таки хорошую зарплату платило государство органам госбезопасности: слегка поношенный, но вполне ещё брутальный кожаный плащ смотрелся на Мостовом вполне хитово. А вот с этикетом у офицера на этот раз что-то не заладилось. Лень было в гардеробе раздеться? Или он сейчас достанет из-за пазухи маузер и в лучших традициях чека станет меня арестовывать? А я, как назло, без примуса.

Хм, что-то я не к добру расшутился. Надо бы быть внимательнее. Подобный визит, да ещё почти через месяц после известных событий не сулит ничего хорошего. Я внутренне подобрался.

— Ну так меня нечасто вызывают на допрос в органы милиции, — я совсем немного изменил интонацию на последнем слове, намеренно форсируя полунамёком непонятную ситуацию. Надоело играть в кошки-мышки и прикидываться дурачком.

— Да, Луговой. Не просчитал я тебя сразу. Так бы и проскочил, студентик, огородами. Но не повезло.

— Не совсем понимаю вас, товарищ… — я действительно не догадывался, о чём говорит Мостовой.

— Давай без разблюдовки, Луговой. Я майор КГБ. Веду разработку криминальной группы торговцев наркотиками с международным трафиком. Ты мне месяц назад на голубом глазу пел, что девочка-припевочка и ничего не знаешь. Так?

— Ну, если убрать дворовую лексику, близко к тексту, — утвердительно кивнул я.

— И ничего добавить не хочешь?

— Ничего добавить не хочу, — я снова кивнул, словно китайский болванчик, преданно глядя в глаза майору.

— А ты ничего, парень. Очко контролируешь. Мне такие нравятся. Поэтому. Дам тебе шанс. А тебе сейчас назову фамилию, дам минуту, потом уж не обессудь, поедем в контору.

Я продолжал молча смотреть на блондина, представив себе, что напротив меня на стуле вообще никого нет. Странно ведёт себя опер. Попёр на меня с места в карьер. Ни корочек не показал. Даже издалека. Ребятки из конторы этим любят пользоваться. Очень способствует разговорчивости клиента. Такое впечатление, что майор действует нахрапом, впопыхах, то есть малообдуманно. В режиме цейтнота. Ему важно задавить меня. На понт берёт? Не исключено. Кто я для него? Так, пацан какой-то. А уважение, высказанное перед главным вопросом, тогда зачем? Чтобы размяк?

— Гражданин Кабо-Верде и Португалии Орлинду до Оливейра ди Пончиш Мария тебе ведь знаком, Луговой? Так вот, он сейчас у нас и поёт, как соловей, оч-чень интересные песни. Так что думай. У тебя минута, Гаврила Никитич.

Не скрою, внутри я дёрнулся. Но не так чтобы уж очень. Ну, взяли гэбэшники афроспекулянта, и что? Пропоёт он им историю про доллары из дома олигарха местного розлива. С какого боку тут я? Отпечатков моих на американских бумажках нет. Оговаривает, скотина. Криминальный элемент, понимаешь.

— А чего тут думать, товарищ майор? О чём? Если этот иностранный гражданин какую напраслину на меня возводит, то…

— Хорош невинную овцу строить, Луговой! — блондин пристукнул ладонью по столу, так что звякнули бокалы, — ты не охренел? Мы тебя, сынок, уже неделю пасём: шмотки импортные недешёвые таскаешь, продукты с рынка, в ресторан девок вот повёл… Откуда дровишки-то у бедного студента? Только не лепи мне, что заработал. Про твои заработки пару раз грузчиком два месяца назад можешь маме песни петь. Или это она на свою зарплату медсестры тебя так одевает? Может, отчим с пенсии подкидывает?

Хм, как ловко он меня сделал, ищейка гэбэшная! И напряг, и осведомлённость показал. Старая школа. Значит, я в плотной разработке минимум неделю? Они взяли Орлинду. Не успел-таки бедолага сдриснуть в тёплые края. Теперь прижали, и он на меня всё валит.

А вот хрен вам ребята! Шмотки? Подумаешь, шмотки! Мог и на заработанные на железке купить. Пасут? Плохо, но не критично. Хотя, если бы пропасли, куда доллары отвёз, Мостовой не преминул бы упомянуть, да ещё и доказательствами придавить.

Нет, я им для чего-то другого нужен. Надо идти на контакт и выяснять остальную информацию. Ай, как не хочется! Только-только расслабился. Если контора вцепилась, то уже не отпустит. Но что-то тут определённо нечисто: чувствую это ещё с момента, как Мостовой не предъявил удостоверения. Да и не работает так комитет, пусть его сейчас и сотрясают реформы. Наоборот, взяли бы меня тёпленького по всем правилам, свезли в камеру. И кололи в своё удовольствие. Значит, есть другой интерес…

— Чего застыл, Луговой! Встал и пошёл, — майор, похоже, начал терять терпение. Ба, Юпитер, ты сердишься? Значит, рыльце в пушку. А не собрался ли ты поживиться за счёт двух лохов: студента и фарцовщика? А что? Очень ко времени.

— Василий Георгиевич, товарищ майор, так я разве против? Просто хотелось бы, чтобы всё по закону: удостоверение, ордер, все дела… — решил я подогреть блондина, а заодно и копнуть на гнильцу.

— Ну, Луговой… — майор как-то резко успокоился и с каменным лицом полез во внутренний карман плаща, — ну, гляди, — он медленно развернул книжицу в красном коленкоровом переплёте, дабы я смог прочесть надпись: «КГБ СССР», — а вот тебе ордер, — он оттянул полу плаща, чтобы я мог увидеть рукоять пистолета в наплечной кобуре. Позёр, блин.

А вот с удостоверением — это он лоханулся. Как такового «КГБ СССР» уже нет, там толи АФБ, то ли ещё как-то по-другому называется контора. Или в текущем бардаке решили удостоверения не менять? Что-то сомневаюсь…

— Очень веские аргументы. Я готов, — слегка отодвинувшись от края стола я стал поднимать руки.

— Хорош шута строить, Луговой, — вставай пошли со мной! — Мостовой дёрнул подбородком в сторону выхода.

— Сейчас, только девушек предупрежу, — я дал майору последнюю попытку сделать вид, что моё задержание проводится официально.

— Некогда. Стол ты уже оплатил. А девки что? Вернуться и продолжат, ты не о них переживай, о себе. Шуруй давай!

Мы двинулись к выходу. Впереди — я, позади — майор. Н-да, серьёзно за меня решила взяться кровавая рука режима. А режима ли?

До самых дверей я пытался высмотреть среди входящих посетителей Машу и Стасю. Но тщетно. И официанты, как назло, куда-то все подевались. Так бы хоть на словах что передал. И чего они там в этом туалете застряли? Нашли время красоваться…

Хотя может и лучше: уйду по-английски, не прощаясь. Меньше вранья.

У входа было припарковано несколько машин. Я попытался угадать, какая же принадлежит майору. Но неожиданно обломился. Сотрудник конторы глубокого бурения разъезжал на стареньком москвиче 412 модели бутылочно-зелёного цвета.

Садясь в машину, я заметил на противоположной улице ту самую пижонскую волгу. В машине помимо водителя были какие-то люди. Поймав мой взгляд, кавказец почему-то улыбнулся во все сорок четыре зуба и рванул с места, будто гонщик «Формулы-1». Не понравилась мне его улыбка.

Мы тоже двинулись с места, аккуратно выворачивая на главный проспект. Несмотря на довольно потрёпанный вид, москвич майора стал быстро набирать ход. Уже через пять минут стало ясно, что мы удаляемся от центра города.

— А мы что, не в Управление едем? — невинно поинтересовался я, прикидывая, что будет, если я уйду в рапид и попытаюсь выпрыгнуть из двигающегося на скорости автомобиля. Мда-а, физику в школе я учил, но такие задачки даже в олимпиадном кружке не давали. Лучше и пробовать не стоит. Должен же майор рано или поздно где-то остановиться.

— Много чести, Луговой. Проведём допрос и очную ставку на конспиративной квартире, — что-то неуловимо изменилось в голосе блондина, — а пока посмотри кое-какие фотографии, вон там в бардачке, открывай — он указал на панель передо мной.

Я подцепил пальцами крышку бардачка и начал тянуть вверх. И тут почувствовал острую боль слева у основания шеи. Резко повернув голову к майору, я увидел прямо перед глазами его правую руку, сжимающую небольшой шприц и палец, постепенно давящий на поршень.

Попытавшись дёрнуться в рапид, я с изумлением понял, что у меня ничего не выходит, а тело ниже шеи не ощущается вовсе.

— Твою мать… — только и смог прохрипеть я, еле ворочая языком, прежде чем ухнуть в темноту.