Конрад Аденауэр - немец четырех эпох

Глава VII Рождение ХДС

Союзнические решения предусматривали, что побежденная Германия будет управляться сообща органами, образованными из представителей четырех держав: СССР, США, Великобритании и Франции. Реальное управление, однако, осуществлялось в каждой оккупационной зоне по-своему, с помощью военных губернаторов и их аппарата. Власть их практически не ограничивалась ничем.

На первых порах западные державы ввели в своих оккупационных зонах политический карантин. Немцам запрещалось организовывать собрания и другие массовые мероприятия и даже собираться на улицах группами свыше трех человек.

В советской зоне подобные меры не имели смысла. Из Москвы еще до окончания военных действий прибыли лидеры немецких коммунистов В. Пик и В. Ульбрихт. Они энергично взялись за формирование местного самоуправления и общественных организаций под руководством коммунистов. У советских оккупационных властей не было сомнений в том, что коммунисты будут не только четко выполнять их указания, но и вести идеологически-воспитательную работу в нужном направлении.

В западных зонах подобной общественно-политической опоры не было. Оккупационным властям еще предстояло определить, на кого они могут опереться, кто их поддержит, а кто выступит против. В то же время они понимали, что без активного участия немецкого населения в управлении порядок в их зонах поддерживать не удастся. В конце августа 1945 года политический карантин отменили американцы, в сентябре — англичане, в декабре — французы.

Военные администрации западных зон ориентировались на политических и государственных деятелей еще веймарского периода. Но таких объявилось немного. Стали привлекать чиновников, служивших при нацистах, но не запятнавших себя преступными деяниями. Американцы предпочитали опираться на католическое духовенство и охотно привлекали к сотрудничеству лиц, так или иначе связанных с церковными кругами. Англичане делали ставку на социал-демократов. Влиятельная среди населения партия во многих своих воззрениях была близка к правящей лейбористской партии. Это учитывалось и в Лондоне, и в английской оккупационной зоне Германии.

В таких условиях в Западной Германии возникла новая партия — Христианско-демократический союз, с которой неразрывно связано имя Аденауэра. Ячейки партии стали создаваться во многих районах Западной Германии летом 1945 года еще до отмены политического карантина. Они числились религиозными организациями, а на таковых карантин не распространялся. Центром действий и сплочения отдельных ячеек стал Кёльн. Принципиально новым при формировании партии явилось участие в ней обеих основных христианских конфессий — католической и протестантской.

В это же самое время в Берлине ряд деятелей партии Центра провозгласили образование Христианско-демократического союза Германии и разослали гонцов в оккупационные зоны с намерением объединить все религиозные организации. Кёльнцы не признали берлинскую группу и продолжали действовать самостоятельно. Постепенно деятели ХДС в Берлине отошли на второй план, уступив пальму первенства рейнской организации. Именно здесь и были заложены основы западногерманского Христианско-демократического союза.

Аденауэр активно участвовал в создании ХДС. Его избрали в правление рейнской провинциальной организации. Вскоре, однако, он вынужден был выйти из правления, так как при увольнении с поста обер-бургомистра ему запретили заниматься политической деятельностью.

Многие из коллег Аденауэра по веймарскому периоду выступали за возрождение партии Центра. Он мыслил иначе. Партия Центра опиралась на католиков. В этом ему виделся главный ее недостаток. Аденауэр выступил за примирение и объединение католиков и протестантов. ХДС следовало превратить в народную партию с программой, учитывающей новую обстановку, настроения широких масс населения и общие перспективы развития. Общенародный характер ХДС давал ему серьезное преимущество перед социал-демократами и коммунистами, объявившими себя классовыми партиями.

В нравственной сфере Церковь была для Аденауэра непререкаемым авторитетом, набожность его с годами не уменьшалась. В рёндорфской церкви на одной из дальних скамеек за колонной у него сохранялось постоянное место. Церковь он посещал регулярно, садился на скамью и погружался в раздумья о Боге и себе. Вместе с тем Аденауэр твердо придерживался мнения, что Церковь не должна вмешиваться в политику.

— Здесь она может произносить только «аминь», — сказал он как-то в домашней беседе с банкиром Пфердменгесом.

Как только с Аденауэра сняли запрет на политическую деятельность, он взялся за дело. Надо было отыскать и привлечь к работе бывших деятелей и активистов партии Центра. Исполнявший обязанности обер-бургомистра Кёльна зять Аденауэра Зут предоставил ему машину с шофером. Кончилось затворничество в Рёндорфе. Аденауэр ездит по всей провинции, выступает перед местными организациями, образует новые группы, не без труда преодолевает амбиции католиков, не желавших сотрудничать с протестантами.

Жажда деятельности и энергия все возрастали. Из очередной поездки он вернулся в Рёндорф под утро. Выйдя из машины и посмотрев в предрассветных сумерках на часы, Аденауэр сказал шоферу:

— Теперь можно и выспаться: следующий выезд будет в 9 часов утра.

В дороге питался бутербродами, которые ему давала жена. На ходу работал над текстами выступлений. Возил с собой смокинг и лакированные ботинки. Перед выступлениями переодевался прямо в машине.

Приходилось преодолевать не только организационные, но и психологические трудности. Многим прежним функционерам, да и молодым немцам обстановка представлялась удручающей, а перспективы безрадостными. Оккупационные власти с ними не считались, поэтому партийно-политическая деятельность представлялась бессмысленной. Аденауэр старался рассеять упаднические настроения, внушал людям оптимизм, побуждал к политической активности.

По инициативе берлинских лидеров в декабре 1945 года в Бад-Годесберге состоялась общегерманская встреча организаций ХДС. Аденауэр взял на себя руководство встречей. На ней он убедился, что берлинцы заангажированы на сотрудничество с коммунистами и практически идут за ними. Встреча не дала никаких результатов.

Аденауэр сделал ставку на укрепление западногерманских организаций Христианско-демократического союза прежде всего в английской зоне. Он решительно пресекал попытки берлинского ХДС организационно и идеологически подчинить себе западные комитеты и объявить себя общегерманским руководящим центром.

22—23 января 1946 года в вестфальском городе Херфорде состоялся съезд представителей местных организаций ХДС. Аденауэр в качестве старейшины открыл заседание, а затем и председательствовал на нем. Под конец съезда делегаты единогласно избрали его временным первым председателем ХДС в английской зоне.

В Херфорде царило приподнятое настроение. Собравшиеся ощутили общность, впервые почувствовали себя участниками общественного процесса, направленного на восстановление Германии. Делегаты неизменно подчеркивали значимость человеческой личности, ее прав и свобод как главного принципа возрождения, основного постулата христианской демократии. Политических дискуссий и перепалок не возникало. Решения принимались единодушно.

ХДС в английской зоне оказался наиболее многочисленной и сплоченной организацией. Впоследствии он стал притягательным и организующим центром для других образований, а потом и ядром партии, действующей во всей стране. Баварский Христианско-социальный союз выступал как самостоятельная партия. Однако идейно и организационно он примкнул к ХДС и в дальнейшем обе партии действовали как единое целое — ХДС/ХСС.

Активность ХДС в английской зоне продолжала нарастать. Аденауэр во все большей мере признавался лидером. Его возраст и политический опыт, незапятнанность в период господства национал-социалистов, а главное, энергия и трезвое восприятие обстановки давали ему преимущество перед другими деятелями.

В конце февраля 1946 года Аденауэр созвал руководителей местных организаций ХДС рейнской провинции. Заседания проходили в вестфальском женском монастыре в Нехайм-Хюстене. Аденауэр уверенно вел заседания. В первый день он лишь внимательно слушал. Выступили многие. Возникли жаркие дискуссии. Предлагали превратить ХДС в партию труда по образцу английской лейбористской партии, другие высказывались в пользу общенародной партии здравого смысла без четких идеологических и политических критериев, третьи хотели сохранить партию Центра.

Вечером и ночью Аденауэр обдумал услышанное и сформулировал принципы, которые следовало заложить в программу партии. На следующий день он первым взошел на ораторскую трибуну. В зале воцарилась полная тишина. Ровным, чуть приглушенным голосом Аденауэр излагал то, что созрело за долгие годы размышлений, что подсказывал ему политический опыт.

— Мы отвергаем материализм, исповедовавшийся национал-социалистами. Наше христианское мировоззрение гарантирует подлинную демократию и достоинство человеческой личности, возвращение к западной этике и культуре. Перевоспитание немцев в христианском духе призвано преградить путь атеистической коммунистической диктатуре и возрождению национал-социализма, отвергшего этические ценности. Национализм, в какой бы форме он ни проявлялся, противоречит божественному порядку. Он превращает любое государство в идола для своего народа. Завещанная Богом любовь к ближнему относится не только к отдельному человеку. Народ должен любить и уважать другие народы. Именно этот принцип христианства подрывает национализм.

В зале раздался чей-то кашель. Люди зашикали. Оратор сделал небольшую паузу и продолжил:

— Социалистический эксперимент нацистов провалился. Он принес несчастье и смерть миллионам людей, огромные материальные потери. Германия утратила государственность, а немцы — уважение других народов. Отныне мы не допустим никаких социалистических экспериментов. Социализация экономики — и это доказывает опыт нацистской Германии и коммунистического Советского Союза — неизбежно ведет к концентрации политической и экономической власти в руках государства и ставит людей в слишком большую зависимость от государственной воли. В экономике не должно быть гигантских монополий. Необходимы равноправие и взаимная ответственность работодателей и лиц наемного труда. Следует поощрять образование умеренной частной собственности в руках честных тружеников. Именно умеренная собственность создает существенные гарантии прочности демократического государства. Обобществление собственности и прежде всего промышленного производства сковывает производительные силы, ибо уничтожает конкуренцию. Экономике нужен не диктат государства, а партнерство предпринимателей и рабочих, их сотрудничество при решении вопросов восстановления и прогрессивного развития производства.

После выступления Аденауэра сделали перерыв. Делегаты разбились на группы и горячо обсуждали услышанное.

— Что бы мы ни думали о нацистах, — говорил представитель одной из рурских организаций, — нельзя забывать об экономических успехах при них. Добьемся ли мы чего-либо, демонополизировав экономику? Сомневаюсь.

Подошедший Аденауэр услышал эти слова и включился в дискуссию:

— Не забывайте, народное хозяйство нацистской Германии развивалось крайне однобоко. Долго так продолжаться не могло. И вообще, демократическое государство имеет куда более эффективные рычаги для стимулирования экономики, чем тоталитарное. Нужно лишь их распознать и правильно использовать.

Большинство соглашалось с Аденауэром. Изложенные им принципы были одобрены. Решили положить их в основу политической программы. Аденауэра вновь избрали председателем ХДС в английской зоне, теперь уже опустив слово «временный».

Некоторые католические деятели в партии подозрительно относились к сотрудничеству с протестантами. Аденауэр не уставал в выступлениях и частных беседах убеждать, что такое сотрудничество — огромное достижение, превращающее ХДС в подтинно народную партию. К тому же обе христианские конфессии сохраняют полную самостоятельность. Политическое взаимодействие ни в коей мере не ущемляет религиозных чувств. Наоборот, содействует уважительному отношению к людям иного вероисповедания и тем самым укрепляет общественные и государственные устои.

Не было единодушия и в протестантских кругах. Многие не верили в возможность взаимодействия с католиками. Включился в активную работу друг Аденауэра протестант Пфердменгес. Он разъезжал по западным зонам оккупации и, используя авторитет преуспевающего банкира, агитировал протестантских лидеров за вступление в ХДС. Активность Пфердменгеса сыграла немаловажную роль при формировании единой христианской партии.

Религиозная основа ХДС давала ему ряд бесспорных преимуществ. К деятельности по его созданию и пропаганде основных принципов подключился значительный контингент католического и протестантского духовенства. Церковь при нацистах сумела сохранить свои кадры и организационные центры. После войны на территории Западной Германии действовало 8,5 тысячи католических приходов и более 2 тысяч других церковных инстанций. Католическая конфессия насчитывала 14 тысяч священников и 4,5 тысячи лиц других духовных званий, а также около 100 тысяч монахов и монахинь. Потенциал протестантской церкви в западных землях Германии традиционно уступал католическому, но и он был достаточно сильным, располагал разветвленным и хорошо организованным аппаратом.

Опора на духовенство была для Аденауэра естественной в силу его религиозности. Имелся и политический расчет. Люди, пережившие гитлеризм и войну, испытывающие голод, нищету, моральную депрессию, обращали взоры к Богу. Церковь принимала их в свое лоно, а заодно и собирала голоса избирателей в пользу ХДС. Католические епископы прямо высказались в поддержку новой партии.

Церковные иерархи обеих конфессий вели себя довольно независимо. Не стеснялись требовать от оккупационных властей гуманного отношения к побежденным, критиковали подчас действия военных администраций. Влияние Церкви на все слои населения возрастало. Она помогала формированию ХДС как партии общенародной. В нее вступали рабочие, крестьяне, ремесленники, торговцы. Членами ХДС становились предприниматели, чиновники, лица свободных профессий. Постепенно росла численность партии.

Христианско-демократический союз становился все более заметной политической силой, которую признавали немцы и с которой считались оккупационные власти.

В начале февраля 1947 года зональный комитет ХДС английской зоны, собравшийся в Алене, принял политическую программу партии.

Аленская программа оказалась несовершенной во многих отношениях. Дело в том, что у Аденауэра и других деятелей ХДС не было еще четких представлений о конкретных путях экономического и социального развития страны. Констатируя, что германский капитализм обернулся диктатурой национал-социалистов, авторы программы указывали, что прошлая капиталистическая система хозяйства не соответствует государственным и социальным интересам немецкого народа. Содержанием и целью нового общественного и экономического порядка больше не могут быть стремление к прибыли и власти. Главное — благосостояние народа. Немцы должны получить такую экономическую и социальную структуры, которые обеспечивают права и достоинство человека, служат духовному и материальному возрождению народа и обретению им внутреннего и внешнего мира.

Как достигнуть поставленной цели, в программе не указывалось. Не говорилось и о том, в чем суть нового экономического порядка, каковы его механизмы. Ставился лишь в самой общей форме вопрос о праве трудящихся на участие в управлении, да и то в весьма расплывчатой форме: отдельные работники, многие годы безупречно проработавшие на предприятии, могли кооптироваться в состав правления.

Лишь позднее у Аденауэра сформируется четкое понимание того, что в мире существуют лишь две основные социально-экономические системы: рыночная и планово-распределительная. Позднее он столкнется и с понятием: социальное рыночное хозяйство; по достоинству оценит его сущность и станет последовательным борцом за его внедрение в Западной Германии.

В западных оккупационных зонах формировались и иные политические силы, с которыми Аденауэру и его партии предстояло противоборствовать или взаимодействовать. В декабре 1945 года английская военная администрация официально разрешила деятельность Христианско-демократического союза, социал-демократической и коммунистической партий. Вскоре возникли и более мелкие образования. Но главными силами на политической арене стали ХДС и СДПГ. Они оказались наиболее влиятельными среди населения. Принципиально различные концепции развития предопределили их противоборство на длительный период. Коммунисты же в первое время нашли серьезную поддержку у населения, но затем быстро сдали свои позиции.

Конец 40-х — начало 50-х годов — это период борьбы двух крупнейших германских деятелей — Конрада Аденауэра и Курта Шумахера — лидера социал-демократов. Их публичное противостояние, парламентские схватки были постоянно в центре внимания немецкой и иностранной прессы.

Курт Шумахер вступил в Социал-демократическую партию Германии в 1918 году. В период Веймарской республики играл заметную, но не ведущую роль. В 30-е годы резко выступал против национал-социалистов. Был арестован и брошен в тюрьму, а затем долгие годы вплоть до окончания войны провел в концлагере Дахау. От антинацистских идей не отказался, несмотря на суровый тюремный и лагерный режим и даже пытки.

Во время Первой мировой войны Шумахер потерял руку, после выхода из концлагеря ему ампутировали ногу. Ореол мученика, изможденное лицо, на котором навсегда застыло выражение страдания, и вместе с тем горящие глаза и страстная речь хорошего оратора — все это делало лидера социал-демократов одной из наиболее колоритных фигур на политической арене послевоенной Германии.

Оба деятеля бескомпромиссно осуждали национал-социализм и стремились не допустить его возрождения. Оба были приверженцами демократии и решительными противниками тоталитарного государственного устройства. Оба — непримиримые антикоммунисты. Совпадение в этих убеждениях, однако, не привело их к совместным действиям. Аденауэр руководил народной партией, исповедующей либерально-демократические принципы и христианскую этику. Шумахер возглавлял партию, близкую к марксистскому, материалистическому мировоззрению и стоящую на классовых позициях. Аденауэр выступал за рыночную экономику, развивающуюся на основе частной собственности и конкуренции. Шумахер — за плановую экономику при обобществлении основных промышленных отраслей.

Добавлялись сюда и личные амбиции. Чем больше укреплялись их позиции в партии и авторитет в стране, тем заметнее у обоих проявлялись властные устремления, желание играть доминирующую роль в обществе.

Шумахеру удалось в короткие сроки организовать социал-демократию и, опираясь на исторические традиции, превратить ее в самую массовую партию в Западной Германии. В первые послевоенные месяцы в Ганновере открылось «Бюро Шумахера», ставшее руководящим социал-демократическим центром западных зон. Берлинские же руководители социал-демократов — Отто Гротеволь и другие пошли на сотрудничество, а затем и на слияние с коммунистической партией в советской зоне оккупации.

Вопрос о слиянии с коммунистами оказался актуальным кое-где и в западных зонах. В ряде крупных городов на промышленных предприятиях возникли объединительные комитеты, вырабатывались программы совместных действий, восстанавливались профсоюзы.

Общие усилия коммунистов и социал-демократов приносили положительные результаты при решении вопросов, касающихся восстановления пострадавших от бомбежек заводов, снабжения рабочих продуктами питания, налаживания их быта. Шумахер, однако, смотрел дальше. Он видел, что объединение с коммунистами в советской зоне привело к утрате социал-демократами их основных ценностей, к торжеству коммунистической идеологии. Москва полностью подчинила себе Социалистическую единую партию Германии и влившихся в нее немецких социал-демократов. О борьбе за демократическое общество, за свободы и права трудящихся не могло быть и речи.

На первом же съезде Социал-демократической партии в мае 1946 года в Ганновере Шумахер провел резолюцию против сотрудничества с КПГ и ее организациями. В ней записали, что агитация в пользу коммунистов и совместные действия с ними несовместимы с пребыванием в рядах СДПГ. Шумахера на съезде избрали председателем партии. Его заместителем стал Эрих Олленхауэр, который во время войны состоял членом эмигрантской группы СДПГ в Англии, а по окончании ее примкнул к ганноверскому «Бюро Шумахера».

Социал-демократы в организационном плане опередили христианских демократов. К концу 1946 года СДПГ насчитывала свыше восьми тысяч местных организаций с четкой вертикалью управления. В них к этому времени состояло свыше 700 тысяч человек, главным образом рабочих и служащих. Ее первый съезд прошел в рабочей столовой одного из крупнейших ганноверских предприятий — социал-демократы демонстрировали классовый характер партии.

Росла активность Шумахера. По известности и популярности он опережал Аденауэра. Помогал образ мученика нацизма, широко эксплуатировавшийся его окружением. На втором съезде СДПГ Шумахер вышел на трибуну больным. Довел речь до конца и, исчерпав все силы, смог сойти с трибуны лишь с помощью коллег. Зал разразился овациями. Средства массовой информации скудно сообщали о содержании его речи. Зато всячески комментировали мужество и самоотдачу социал-демократического лидера.

Коммунистический всплеск в Западной Германии не вызвал сильной волны. Лидер коммунистов Макс Рейман по известности и популярности, да и по политическому калибру значительно уступал и Шумахеру, и Аденауэру. Часть рабочих пошла за КПГ. Но становившаяся все более очевидной программно-политическая привязанность коммунистов к Восточному Берлину и Москве быстро стала сводить на нет их популярность. Оккупационные власти западных зон, ставившие на первых порах коммунистов на один уровень с другими партиями, начали отдавать предпочтение СДПГ и ХДС.

Лидеры СДПГ стремились завербовать как можно больше людей в партию. В этом они видели залог ее влияния на население. Аденауэр и его сподвижники придерживались иной тактики. Многочисленным местным организациям ХДС не ставилась задача привлечь большое число членов.

Главное — с помощью Церкви и идеологической работы обеспечить голоса избирателей. Перед выборами организации ХДС резко увеличивали активность. В центр агитации ставили местные проблемы и обещания решить их. Такая линия оправдывала себя. ХДС удавалось многократно побеждать социал-демократов на выборах всех уровней, хотя по численности СДПГ и ее партийные организации во много раз превосходили христианских демократов.

Крупные руководители ХДС, и в первую очередь Аденауэр, постоянно подчеркивали, что в центре политической деятельности и общественной жизни должен стоять подлинно свободный человек, обладающий собственным мнением и чувством ответственности. Он должен быть выше религиозных, расовых и политических предрассудков. Все люди для него — братья.

Несмотря на общелиберальный и довольно расплывчатый характер подобных постулатов, они находили у немцев большее понимание, чем выступления Шумахера и его команды в антикапиталистическом духе. ХДС призывал к общенародному примирению, СДПГ — к защите классовых позиций. ХДС ставил в центр внимания человека как такового, а СДПГ — интересы пусть и многочисленной, но все же ограниченной классовыми рамками части общества.

Английские военные власти открыто отдавали предпочтение социал-демократам. В СДПГ они видели будущую правящую партию, а в Шумахере — главу немецкого государства. К Аденауэру относились прохладно. Он вел себя сдержанно и с достоинством. Старался не вступать в конфликты с оккупационной администрацией. Но и не давал повода считать, что идет у нее на поводу.

Жизнь неизбежно вела к установлению личных контактов между Аденауэром и Шумахером. Англичане создали зональный Консультативный совет. Он заседал в Гамбурге раз в месяц. Повестку определяли в администрации. Ее представители выслушивали немцев и принимали решения, которые подлежали неукоснительному исполнению. В Совет вошли лидеры партий и профсоюзов. Среди них Аденауэр и Шумахер. Немцы понимали, что они мало что могут сделать в Совете, и все же старались использовать его заседания для воздействия на оккупационные власти.

Первое заседание Консультативного совета состоялось в марте 1946 года. Для поездки в Гамбург Аденауэру и представителю профсоюзов Гансу Бёклеру английская администрация выделила автомашину и лимит бензина. Англичане не проявляли особого внимания к членам Совета. Разместили их в неотапливаемой гостинице. Спать приходилось иногда не раздеваясь.

Перед началом заседания военному губернатору маршалу авиации Дугласу представили наиболее авторитетных немецких лидеров. С Шумахером он разговаривал четыре часа, с Аденауэром — полторы минуты.

Вечером на приеме по взаимной договоренности состоялась беседа Аденауэра с Шумахером. В оценке экономического положения в зоне их взгляды совпали. Очевидными были нехватка продовольствия, падение производства, проблемы жилья. Нарушился естественный обмен сельскохозяйственной и промышленной продукцией. Из Соединенных Штатов, Англии и других стран в основном по церковной линии поступала помощь продовольствием и одеждой, но она была незначительна и не меняла общей удручающей картины. В Рурской области ввели принудительные работы для горняков. Им раздавали пайки и требовали, чтобы их съедали прямо на рабочем месте, а не уносили домой голодным семьям. Повышения производительности труда и увеличения добычи угля достигнуть не удавалось. Положение усугублялось тем, что преимущественно в английскую зону переместилось десять миллионов беженцев из восточных земель Германии. Работы для них не находилось, продовольствия и жилья не хватало.

Сошлись оба лидера и в том, что необходимо всеми силами убеждать союзников отказаться от демонтажа рурской и другой западногерманской промышленности в счет уплаты репараций. В сохранении оставшихся предприятий и восстановлении разрушенных они видели единственную возможность дать немцам работу, улучшить их положение, а часть произведенной продукции использовать для репарационных платежей.

Беседа закончилась далеко неблагополучно. Шумахер взял менторский тон и как-то небрежно сказал:

— Наши партии могли бы сотрудничать. ХДС молод и маловлиятелен, у него нет ни политического, ни организационного опыта. Мы окажем вам покровительство, если вы признаете ведущую роль СДПГ.

Лицо Аденауэра стало каменным. Высокомерие Шумахера задело самолюбие.

— Степень влиятельности партий покажут выборы, — резко ответил он.

Расстались холодно. Аденауэр понял, что договориться с социал-демократами не удастся. Предстоит длительная и бескомпромиссная борьба.

Летом 1946 года Аденауэра и Шумахера как представителей крупнейших партий вызвали в Берлин. Их принял заместитель британского военного губернатора генерал Робертсон, чтобы выслушать их мнения о намерении англичан образовать в английской зоне землю Северный Рейн-Вестфалия с включением в нее всей Рурской области.

Шумахер высказался против. Он доказывал, что столь крупная земля, не существовавшая ранее, будет довлеть над всеми другими землями в будущем германском государстве, придавая ему однобокое развитие. В уме же имел в виду, что присоединение консервативной Вестфалии к рабочему Руру уменьшит шансы социал-демократов на земельных выборах. Он надеялся на безраздельное господство СДПГ в промышленных рейнских районах.

Аденауэр, напротив, поддержал намерение англичан. Он знал, что они поступят так, как сами считают нужным, независимо от мнения немцев. Были и принципиальные соображения. Франция традиционно зарилась на рейнское левобережье, на Рурскую область. Новое административное образование затруднило бы французам отстаивание их претензий. В отличие от пруссака Шумахера Аденауэр вовсе не считал негативным формирование германского государства вокруг Рейнской области и Вестфалии. Да и уравнивание шансов на выборах за счет нерабочих районов представлялось весьма выгодным для ХДС.

Образование земли Северный Рейн-Вестфалия состоялось. В октябре 1946 года прошли первые выборы в ландтаг — земельный парламент. Расчеты Аденауэра оказались верными. ХДС получил 92 депутатских мандата, социал-демократы — 66, коммунисты — 15. Аденауэра избрали председателем фракции ХДС. Потом ему предложили войти в правительство и занять пост премьер-министра. Аденауэр отказался. Он мыслил более широкими масштабами. Необходимо распространить влияние ХДС и сделать его ведущей политической силой всех западных зон оккупации.

Положение Аденауэра как руководителя ХДС укреплялось с каждым годом. Вокруг группировались деятели, уступавшие ему по влиятельности. Они понимали, что могут добиться чего-либо только с Аденауэром, и не покушались на его ведущую роль. К рейнско-вестфальскому ХДС примкнули бывшие лидеры партии Центра Якоб Кайзер и Эрнст Леммер. До того они занимали руководящие посты в берлинском ХДС. Убедившись, что их партия в советской зоне может действовать только по указаниям коммунистов, перебрались под крыло Аденауэра. Они не могли и не намеревались конкурировать с ним. Но авторитет западного ХДС после прихода Кайзера, Леммера и других видных деятелей с Востока заметно возрос.

Тщательно подбирался партийный аппарат. Случайные люди в него не попадали. Аденауэр привлекал только проверенных сторонников. Многие приходили по рекомендации Пфердменгеса: ему Аденауэр доверял полностью. Создавалась партийная вертикаль власти. Низовые организации работали под руководством Правления ХДС и четко выполняли все его указания. Организации ХДС в английской зоне, действовавшие в условиях жесткой централизации, получили заметное преимущество перед слабыми и разрозненными образованиями в американской и французской зонах. При создании единого западногерманского ХДС они признали главенство хорошо организованной кёльнской структуры.

…Рёндорфский дом в эти годы жил размеренной, упорядоченной жизнью. Старшие дети от первого брака обзавелись семьями и приезжали в Рёндорф с собственными детьми. Подрастали младшие. Глава семьи радовался, когда в доме становилось многолюдно. Ни дети, ни внуки не мешали ему работать, не отвлекали от проблем, которых становилось все больше.

Порядком в доме заведовала Гусей. Создавала добрую атмосферу спокойствия и согласия. В свое время она посещала музыкальную школу в Кёльне и прекрасно играла на скрипке. Детям прививалась любовь к музыке, литературе, живописи.

Гусей была болезненной. Осенью 1946 года она перенесла двустороннее воспаление легких. Ей стало несколько лучше лишь к весне следующего года. Летом Аденауэр вывез ее на три недели в Швейцарию. Совместная поездка оказалась последней. У Гусей обострилось нарушение кровообращения. Она слегла. Усилия врачей не дали результата. 3 марта 1947 года она умерла в возрасте 53 лет в кругу детей и внуков.

Аденауэр до последнего не отходил от умирающей жены. Ее смерть потрясла его. Примерный семьянин, находивший у семейного очага не только отдохновение, но и силы для активной деятельности, потерял вторую любимую жену. Потребовалось время, чтобы Аденауэр пришел в себя и вновь окунулся в политическую жизнь, становившуюся в Западной Германии все многообразнее и сложнее.