КОР, или Медленно и с удовольствием

Глава седьмая, в гостях хорошо, а дома лучше

Мифр и Фан-Фан куда-то делились, зато Симка, которой мне не терпелось задать пару вопросов, сидела за столом и со скучающим видом чистила яблоко. Когда я подошёл, она подняла голову и недовольно глянула на меня, после чего, демонстрируя удивление, приподняла бровь.

— Ну-ка, давай отойдём на минутку! — потребовал я.

Не дожидаясь ответа, я ухватил её за локоть и потянул за собой.

— Ну, давай, — запоздало согласилась она и, обернувшись, улыбнулась инопланетянам, которые показались на дорожке.

Судя по выражениям лиц Фан-Фана и Мифра, они пришли к какому-то соглашению, но меня на тот момент это не слишком волновало. В поле моего зрения попала другая парочка, хотя я старался на них не смотреть. Вэньминь явно любезничал с Белиндой и во мне с новой силой заполыхало раздражение. Вот гад! Мало ему малолетки с Симкой, так он взялся за ту, что… Нет! нужно держать себя в руках! «Забудь! Белинда для тебя никто», — приказал я себе, не давая разгуляться страстям. Вот только от них, страстей, не так-то просто избавиться. И вообще, сильные эмоции, это как вода под напором, так или иначе, но они всегда найдут выход.

— Можешь ты идти по-человечески, а не семенить на своих ходулях! — рявкнул я на Симку и с такой силой дёрнул её за руку, что она чуть не упала.

Естественно, как положено упрямой ослице, она сразу же встала на месте. «Сейчас же отпусти меня!» — потребовала она, но затем что-то вычитала на моём лице и уже более миролюбиво вопросила, что случилось.

— Что-что! У твоей лжи ножки коротки. Вот что! — рыкнул я вполголоса, и отшвырнул её к стволу дерева, чтобы у остальных создалось впечатление, будто я устроил с ней личные разборки.

И в самом деле, я был так зол, что Симкино счастье, что мы живём не в средние века. Ей-богу, приказал бы зашить её в шкуру и утопить!

— Будешь по-прежнему утверждать, что жук мне пригрезился? — вопросил я, приблизив губы к её уху. — Быстро отвечай! И помни, соврёшь, мало не покажется!

— Ты мне угрожаешь? — тут же взъерепенилась Симка и без промедления перешла к силовым методам.

Вот только я был не в том настроении, чтобы терпеть её колотушки.

Инструкторы учили нас на совесть, приёмы рукопашной вбивали вместе с соплями и кровью, так что мышечная память не подвела. Опомнился я только тогда, когда Симка вскрикнула от боли. Я отшатнулся от неё, сам перепуганный до икоты.

— П-прости!.. Сим-Сим! О Господи! Ты цела? Я ничего тебе не сломал?!

— Если сломал, то я вытрясу из тебя душу! — выдохнула Симка со стоном.

Скрючившись, она лежала на песке, а я не решался к ней подойти, чтобы помочь подняться. И всё же, несмотря на потрясение, у меня не было такого уж нестерпимого чувства вины. Ведь Симка была не просто женщиной, а тренированным агентом — что вскоре я ощутил на собственной шкуре.

Я не спускал с неё глаз, и всё равно нападение застало меня врасплох.

Развернувшись, как пружина, Симка устроила мне такое, что после оставалось только тихо радоваться, что жив остался. Хоть я не стоял болванчиком и оборонялся по мере сил, всё равно моей подготовки было мало, чтобы достойно ей противостоять. Попавшись на обманный финт, я пропустил удар в голову и провалился в благословенную тьму.

Когда я открыл глаза, рыжая стерва, склонившись, мрачно взирала на меня. На моё счастье она была не одна. Вокруг стояли все, кто был на вилле, включая Сом и мальчишку, что помогал ей по хозяйству.

Видя, что я очнулся, Мифр присел на корточки и циферблат его часов коснулся моей шеи. Конечно, они показывали не только время, я видел такие приборы на базе КОР. Не знаю, что именно показал мобильный анализатор, но, судя по тому, что с лица Мифра пропала озабоченность, со мной всё было в порядке. «Повреждений, опасных для жизни, нет, — сказал он и протянул мне руку. — Вставай, Ярополк, нам пора».

Слава богу! Я с радостью ухватился за его ладонь. Убраться куда-нибудь подальше от здешней компании — на данный момент самая заветная моя мечта. Постанывая, я дотащился до вертолёта и тот на автопилоте начал набирать высоту. Всё же это была необычная машина, хотя внешне не отличалась от модели R66 компании Robinson.

— Что случилось? Почему госпожа Кузнецова напала на тебя? — спросил Мифр.

Прежде чем ответить, я глянул на плавно удаляющуюся землю. Белинда, Симка и Вэньминь сбились в кружок и что-то живо обсуждали; Фан-Фан и Прыщавая Мартышка были в своём репертуаре: они беззаботно прыгали, кривляясь друг перед другом.

— Ей не понравился тон моего вопроса, — пояснил я и добавил со вздохом: — Так что сам виноват.

И это правда. Если бы я повёл себя немного умней, ничего бы не произошло.

Мифр покосился на меня.

— Да, с дипломатией у тебя не очень.

«Это у меня с дипломатией не очень?» — возмутился я про себя, но вслух ничего не сказал. Во-первых, из-за разбитой губы было больно разговаривать, во-вторых, против правды не попрёшь. На этот раз у меня действительно не заладилось с дипломатией и даже догадываюсь почему. Что ни говори, а ревность — скверная штука. Нет, я уверен, что Белинда не кокетничала с Вэньминем. Как любой воспитанный человек, она вела себя тактично с собеседником, и всё равно…

Стоило только дать слабину и передо мной возник её образ: бордовое шёлковое платье, струящееся вдоль безупречного тела, и бордовая роза в тёмных волосах. В глубоком вырезе платья, как капля крови, переливается алыми всполохами бриллиант на тонкой золотой цепочке. Женщина, поселившаяся в моей памяти, столь ослепительно красива, что моё сердце даёт перебой. Я люблю её. Пора себе в этом признаться и перестать обманывать самого себя. Я люблю Белинду. Люблю, несмотря ни на что.

Я настолько ушёл в свои переживания, что не сразу заметил взгляд Мифра — изучающий и… отстранённый, так смотрят врачи на своих пациентов. Слава богу, что, поселившись в бионической форме, он больше не может читать мои мысли. Правда, от него сложно что-либо скрыть. Мифр — профи, причём куда круче, чем Симка.

Ну вот! Стоило только подумать! «Ты, случаем, не влюбился в госпожу Лоу?» — тут же последовал вопрос, подтверждающий проницательность моего инопланетного двойника.

Пряча досаду, я выложил Мифру всё, что случилось после того как мы расстались на базе КОР. Но он не забыл о Белинде, хотя сообщение о роевом разуме вызвало у него изумление, граничащее с шоком, и он закидал меня массой вопросов. Вытянув из меня всё возможное, он пресёк встречные попытки выудить из него информацию по Фан-Фану и вернулся к тому вопросу, на который я не хотел отвечать. Я увиливал, как мог, и что-то плёл ему про обычное притяжение, возникающее у любого здорового мужчины к красивой женщине, но Мифр на это не повёлся. Как только он понял, что я по самые уши втрескался в Белинду, по его лицу пробежала тень и я, злясь на него, сразу же подумал, что он сам к ней не равнодушен. Но я ошибался. Как выяснилось впоследствии, Мифр испытывал к Белинде Лоу отнюдь не нежные чувства.

Когда я сказал, что хочу вернуться в Питер, Мифр свернул к моим владениям на Ко Чанге. Оказалось, что там установлен стационарный транспортный модуль, а не временный «подкидыш». Я даже возгордился. Есть всё-таки своя выгода в том, чтобы быть его тефлас-двойником. Правда, прежде чем улететь, он вручил мне часы, такие же как у него, и объяснил, как с их помощью пользоваться транспортной системой. Видимо, Мифру надоело быть моей нянькой. И всё равно приятно, когда тебя ценят.

До его отлёта мы немного посидели в кухне. Во время чаепития мне всё же удалось выжать из него кое-какую информацию. Фан-Фан, по словам Мифра, был крупной шишкой и входил в Ближний Круг Двенадцати апостолов.

— Чего?! — поперхнулся я, услышав это. — Двенадцать апостолов? Ты шутишь?

Я закашлялся, подавившись чаем, и Мифр протянул мне салфетку.

— Нет, не шучу, — ответил он. — Если Фан сдержит слово и даст тебе членство в КОРе, ты сам увидишь, что мифология на многих планетах имеет схожие черты. По большей части виноват в этом сам же КОР. До ужесточения правил, принятых на Рогуранской ассамблее Общего Круга, путешественников мало что ограничивало, вот они и резвились, как хотели.

— Понятно!

Если Мифр не лжёт — а я уверен, что он не лжёт — то наша планета является вотчиной КОРа не двести лет, а гораздо дольше. Если ориентироваться на миф о Христе, то уже больше двух тысяч лет. Впрочем, индустриальный бум последних столетий тоже объясним. КОР готовит на Земле плацдарм для массовых путешествий…

«Или для чего-то ещё?» — тут же возник закономерный вопрос. В конце концов, что мне известно об истинных целях инопланетян? Если подумать, то ровным счётом ничего.

Подумав, я решил, что всё же не стоит нагнетать обстановку раньше времени. Поживём-увидим.

Кстати, мы с Мифром договорились, что я не буду объявлять о кракенах. Слава богу! Мифр сказал, что доложит куда нужно, и ксенобиологическая служба КОР сама установит контакт с роевым разумом и утрясёт возникший межвидовой конфликт на Земле. Мол, мы ещё не готовы к такого рода вещам и по своему невежеству можем наломать дров.

Главное, чем Мифр меня порадовал, так это тем, что клятвенно заверил, что никто из инопланетян больше не будет меня преследовать. Ну, а с остальной публикой я сам как-нибудь разберусь.

Да ещё одно. Не сговариваясь, мы обходили тему Белинды молчанием. Так что я о ней ничего не узнал. Зато узнал, кем приходится Фану Прыщавая Мартышка. Как и предполагалось, инопланетяне женятся на наших женщинах. Поскольку бионическая оболочка стерильна и не даёт потомства, то в таких семьях рождаются только девочки. Думаю, их матери вряд ли подозревают, что в качестве ребёнка они получают собственную генетическую копию.

Я проводил Мифра и когда он улетел, пошёл ещё раз искупаться, а то кто знает, когда ещё удастся вырваться сюда. Отдых для делового человека — слишком дорогое удовольствие.

Измотав себя плаванием до полнейшего изнеможения, я выполз на берег и растянулся на песке.

Разбудил меня рёв пароходного гудка. Не знаю, сколько длился мой сон, но этого хватило, чтобы вернулось ощущение бодрости.

Зевая, я сел и бездумно уставился на горизонт. Ночь уж подходила к концу и край неба посветлел. Сумеречные краски таяли, возвещая приход нового дня. Прекрасный феникс вот-вот взмахнёт огненными крыльями и пустится в свой привычный путь.

Таиланд, ты божественно прекрасен — кусочек рая, подаренный людям в утешение. Будь благословенна земля, что подарила мне любовь! И будь ты проклята за то, что не даёшь забыть о потере!

Исполненный противоречивых чувств, я сложил ладони лодочкой и, поднеся их к груди, поклонился утренней заре. Будда! Молю, как человека, верни моё сердце, иначе мой путь — это путь страданий. А я тоже хочу достигнуть просветления и уйти, когда придёт моё время, без капли сожаления на душе.

Пошарив по карманам, я швырнул найденную монетку в набежавшую волну.

Прощай, Таиланд! Прощай!

После получасовых мучений я разобрался с новым устройством, которое Мифр обозвал наручным ридером, и благополучно переместился в питерскую квартиру. Конечно, в первый раз было страшно до жути. Когда вспыхнул голубой туман, мне пришлось собрать в кулак всё своё мужество, чтобы ступить в жерло транспортного модуля.

Прошло всего два месяца, а я бродил по комнатам с таким ощущением будто не был здесь целую вечность. После жары и слепящего света Таиланда мне показалось, что здесь холодно и темно. И вообще, мрачно как в склепе. Я подошёл к окну и отдёрнул шторы. На улице тоже царили темнота и холод. Вдобавок было сыро и дул порывистый ветер. Питер в декабре — этим всё сказано.

Ладно! Я включил весь свет, какой имелся в квартире, переоделся и шагнул в зимний сад, превращённый в студию — долго она меня дожидалась! — и там сдернул пыльную ткань с подрамника. Прищурившись, я оглядел пустой холст. Что ж, дружок, хватит бездельничать! Пришла пора расцветить тебя красками тропического лета.

Одержимость — необходимое состояние для творческого человека. Единственно, она не самым благоприятным образом действует на здоровье. Когда картина была закончена, у меня перед глазами прыгали мушки от переутомления, а пальцы свело от постоянного напряжения. Но результат того стоил. Прежде безликий холст взорвали яркие краски Таиланда.

На картине я изобразил всю нашу компанию. На переднем плане хитрюга Фан-Фан и Прыщавая Мартышка — они от души наслаждаются своей клоунадой. На заднем плане Сом и её помощник — они препираются из-за того, что мальчишка хочет убежать к друзьям, а Сом его не отпускает. Вэньминь и Симка справа, за столом — они улыбаются, глядя на доморощенную клоунаду, но с их лиц не сходит подспудная озабоченность и тревога. Мифр сидит слева за столом — он спокоен и печален: где-то там, глубоко в сердце, у него таится рана, нанесённая невосполнимой потерей.

Наконец, собравшись с духом я посмотрел на Белинду. Она — центральная фигура в моей композиции, и она прекрасна — точно такая, какой я её запомнил: чувственная, сильная, свободная, как ветер. Белинда нежно улыбается мне, но в её взгляде есть нечто, отчего мне вдруг становится не по себе.

Швырнув кисть, я выскочил из студии. Проклятье! Вот за что она так со мной?!

Душ и еда более или менее успокоили меня и всё же душевное состояние оставляло желать лучшего. Чтобы отвлечься от горьких дум, я решил позвонить родителям. Между прочим, давно пора, а то подумают, что со мной приключилась беда, и начнут бить во все колокола.

У отца было занято — впрочем, как всегда, а вот мама сразу же ответила, будто ждала моего звонка, кстати, с неё станется! «Сынок! Золотко моё!» — радостно воскликнула моя самая любимая женщина в мире и с души будто упал тяжёлый камень. Мы проболтали с мамой где-то с полчаса и договорились, что завтра вечером я приду к ним в гости и Руслан тоже будет. Слава богу, он дома, а не болтается у чёрта на куличиках с риском заполучить себе пулю или нож.

В моих ушах всё ещё звучал мамин голос и я, радуясь, что скоро её увижу, быстро собрался и вызвал водителя: нужно пройтись по магазинам и купить подарки родным.

Да, я маменькин сынок и нисколько этого не стыжусь. Ведь это действительно так. Мама родила Руслана, когда ей было семнадцать, а затем, по её словам, она десять лет мечтала о дочери. Вот только из-за редкого заболевания крови врачи не разрешали ей заводить второго ребёнка, боясь, что её организм не выдержит.

В общем, я в нашей семье эдакий нежданчик.

Обнаружив, что забеременела, невзирая на контрацептивы, моя Гулечка наотрез отказалась делать аборт. Мама пошла ва-банк и выиграла. Единственно, что её расстраивало, это то, что снова родился мальчик. Ну а поскольку у меня с детства физиономия и сложение эльфа — по маминому утверждению, то она потихоньку начала наряжать меня в девчоночьи платьица. Что было с отцом, когда он это обнаружил, не передать словами! Наш весь из себя солидный и выдержанный господин профессор орал так, что соседи вызвали полицию.

Мне в то время мне не было ещё и пяти, поэтому я не понимал, почему отец хочет взять вместо меня какого-то Гея и плакал в три ручья. Причём мы с мамой рыдали дуэтом. Брат не выдержал этого дурдома и потихоньку смылся на улицу.

Полицейский наряд, естественно, не стал разбираться, в чём там дело. Видя, что у нас добропорядочная семья, они пожурили отца, сказав, что пить нужно в меру. Ну а добило нашего профессора то, что полицейский перед уходом погладил меня по головке и, укоризненно глядя, заявил, что будь у него такая чудесная дочка, он молился бы на жену, а не закатывал ей скандалы.

После угрозы отца сдать меня в Суворовское училище, если он ещё раз увидит меня в бабских тряпках (а он у нас из тех, кто держит слово), мама смирилась и перестала наряжать меня девочкой, но любила и баловала по-прежнему. Так что лично для меня ничего не изменилось.

Позже я сообразил, кто именно сдал нас отцу. После родительских воплей Руслан два дня не показывался дома, да и после ходил с виноватой физиономией. Но за все эти годы он ни разу не сознался, что это его рук дело. И только лет пять назад, когда мы с ним встретились и, сидя за пивом, вспоминали наши детские проделки, он признался, что это он наябедничал — мол, подростком он чувствовал себя обделённым и очень ревновал меня к матери. «А сейчас не ревнуешь?» — поинтересовался я. Руслан отрицательно качнул головой, а затем испытующе глянул на меня. «Когда я увидел тебя там, в заброшенном ауле, превращённом в лагерь наёмников, грязного, оборванного, с забитым выражением на лице, у меня будто что-то перевернулось внутри. Если бы не боялся, что тебя убьют во время перестрелки, я бы не ушёл оттуда просто так. Положил бы сволочей всех до одного!» — проговорил он с ожесточением.

Это был один из тех редких случаев, когда Руслан напомнил мне о том, что случилось летом две тысячи третьего года.

После слов брата перед глазами сразу же возник кошмар, пережитый наяву, но я и ухом не повёл — изобразил, что всё в порядке. В общем-то, так оно почти и было. За семь прошедших лет ощущения утратили свою остроту и воспоминания уже не так больно били по нервам.

Тем не менее я поспешно перевёл разговор на другую тему, хотя видел, что Руслан хочет расспросить меня, что именно происходило в лагере наёмников. Когда мы только вернулись, ко мне прорывались следователи, но брат стоял насмерть. Однажды, испуганный громкими голосами, я выпал из состояния апатии и, крадучись, направился к двери. Приотворив её так, чтобы она не скрипнула, я присел на корточки и замер, глядя на немолодую подтянутую женщину. На ней был белый халат, поверх формы с полковничьими знаками отличия. Из разговора я понял, что это психиатр из госпиталя. Она так и не смогла убедить брата, что врачи быстрей вернут меня в нормальное состояние, чем семья. Напоследок она сердито сказала, что Руслану самому не помешает показаться врачам, мол, он плохо кончит, если будет по-прежнему угрожать оружием представителям органов правопорядка.

Пока брат помогал ей с пальто, женщина поймала мой взгляд и слегка улыбнулась. Полковник хорошо знала своё дело, как военный врач она понимала, что в первую очередь мне необходимо дать чувство защищённости. После её визита я, хоть и не сразу, но начал реагировать на близких. Ну а дальше мама понемногу вытянула меня из трясины, в которую погрузился мой разум.

Забота родных творит чудеса, к тому же у детей гибкая психика; где взрослый сломается, они лишь согнутся. Главное, чтобы им помогли снова выпрямиться, и я благодарю бога за то, что у меня такая замечательная семья. Даже отец, на что уж сухарь, но и он часами просиживал около моей кровати. Я до сих пор слышу его размеренный голос, повествующий о деяниях великих полководцев прошлого. Временами отец читал стихи и это было хуже всего. Лирика и он по сей день для меня несовместимые понятия.

Воспоминания о том, как намучились со мной близкие, вызвали тогда у меня сильнейший приступ совести. Руслану не давал покоя единственный неблаговидный поступок в детстве, а я, как распоследняя сволочь, сдавал его родителям без всякого зазрения совести. Сколько раз, помню, залезал в его мобильник и, найдя там очередную пассию, наушничал маме. Она сразу же неслась к отцу и тот подолгу песочил брата проповедями об опасности подростковых сексуальных связей. Уж кто бы говорил! Сам-то женился на матери, когда ей было всего шестнадцать лет, причём по залёту. Между прочим, отцу на тот момент исполнилось двадцать пять, что вообще попахивает совращением малолетки.

Когда я сознался, что с телефоном это были мои проделки, Руслан недоверчиво глянул и, приподнявшись из-за стола, попытался врезать мне по уху. Правда, без особой прыти, поэтому я успел уклониться. «Вот ведь мелкий говнюк! Ты ж тогда ещё в школу не ходил! А я обижался на маму, думал, что это она шарит в моём телефоне», — проворчал брат и, открыв, протянул мне очередную банку пива. Ну а я вручил ему гигантский бутерброд с копчёной осетриной: в качестве пальмовой ветви. С той поры мы, по негласному уговору, больше не поминали друг другу старые грехи.

Господи! Как же соскучился по маме, брату и даже по отцу!

Прочитав нетерпение на моём лице, водитель без слов прибавил скорости и стал чаще перестраиваться с полосы на полосу.

Как всегда в декабре, в городе уже воцарилось новогоднее настроение и это заставило меня задуматься о главном празднике года, но я решил, что ещё есть время и подарки под ёлку можно будет приобрести где-нибудь за границей. Там всё же выбор больше и с качеством не промахнёшься, если покупать в фирменных магазинах.

С подарками маме и брату было просто. Они у меня не привереды. Руслану я купил кашемировый шарф и красивое мужское кольцо, Гулечке — блузку с ручной росписью, к которой присовокупил заранее припасённый флакон её любимых французских духов. А вот с подарком отцу пришлось помучиться. Нашему профессору сложно угодить. Наконец, в одном из неприметных магазинчиков на Петроградской, где хозяин мой давний знакомый, нашлась антикварная книга с портретом Пушкина на обложке. Это была «Газета А. Гатцука» — годовик, изданный в 1880 году. Раритет был примечателен тем, что одна из статей освещала установку первого памятника светочу русской словесности. Вроде бы у отца такой книги ещё нет, а он у нас большой почитатель Александра Сергеевича, до сих пор дрожь по телу от его поэтических завываний — не Пушкина, конечно, а отца. Забавно, но наш профессор обожает играть в любительских спектаклях.

В родительском доме меня поджидал сюрприз. Руслан пришёл не один, а с приятелем со службы и девушкой, которую представил как свою невесту. Сообщила мне об этом мама, которая ради такого случая поджидала меня в прихожей, а не суетилась как обычно на кухне.

Я расстроился. Если честно, то напрягало уже одно то обстоятельство, что брат собрался жениться и теперь мы отойдём для него на второй план. К тому же Руслан полный лох, когда дело доходит до девиц. Почему-то за него цепляются всякие убожества. Последняя его пассия, вообще, была страшна как смертный грех, но главный её недостаток заключался не во внешности. Мы встретились с братом случайно, на улице, и манерная дебилка, висящая на его руке, предварительно наведя сквозняк ресницами, пропищала, что её зовут Катриона. Девица оказалась клинической дурой и начала строить мне глазки прямо при брате. Когда я узнал, что у него с этой «Катрионой» было всё серьёзно, то возблагодарил бога, что они мне тогда встретились. Конечно, Руслан некоторое время злился на меня — я в три счёта вывел его девицу на чистую воду — но ему пришлось признать, что гулящая жена это не совсем то, к чему привыкли мужчины из рода Сафиных.

Сдерживая любопытство, я вручил маме подарок и после порции положенных восторгов, устремился к гостиной, откуда доносились взрывы смеха и голоса. Понятно. Вместо чинного ужина в семейном кругу нам предстоит шумная вечеринка по случаю обручения. По дороге я заглянул к отцу — на тот случай если он не в настроении и отсиживается у себя в кабинете. Старинное кресло пустовало, значит, господин профессор соизволил почтить гостей своим присутствием. Я подошёл к письменному столу, где по-прежнему царствовал идеальный порядок, и заколебался, не зная, как поступить: оставить купленную книгу здесь или вручить её отцу самолично. Искушение было велико, но что-то мне надоело праздновать труса. Если отцу не понравится подарок, то это его проблемы, как-нибудь переживу его ворчание.

Прежде чем выйти из кабинета, я включил настольную лампу и огляделся. Отчего бы не полюбопытствовать, когда нет хозяина? В конце концов, я бываю здесь не часто. Что ж, несколько старомодно, зато солидно и уютно, именно такая обстановка отцу по душе. Лепнина на потолке. В центре хрустальная люстра и грани подвесок отбрасывают цветные блики на кремовые обои. На окнах тёмно-зелёные полосатые шторы. Мебель современная, но солидная, за стёклами неприступных шкафов стройные ряды книг.

Мой экскурс заканчивается там же, откуда начался, на пустующем отцовском кресле, и неожиданно мне нестерпимо захотелось его увидеть. Пусть мы часто ругаемся, но я люблю своего отца, невзирая на его скверный нрав.

В гостиной, превращённой на время в столовую, помимо отца и брата, сидели светловолосый голубоглазый крепыш и темноглазая черноволосая девушка, судя по чертам лица она еврейка. Поздоровавшись, я первым делом подошёл к отцу и поцеловал его в щеку, хотя знал, что он терпеть этого не может. Наш господин профессор поморщился, но промолчал: видимо, не нашёлся, что сказать. Последний раз я лез к нему с «телячьими нежностями» где-то в классе третьем. Правда, отец по-прежнему был в своём репертуаре. Когда я вручил ему подарок, он небрежно глянул на книгу и, повернувшись, швырнул её на диван, стоящий неподалёку.

— Зря тратился, мой мальчик! У меня уже есть это издание.

— Не беда! Лишнюю подаришь кому-нибудь из друзей.

— Нет, забери! Терпеть не могу, когда в доме скапливается всякое барахло.

Несмотря на провокационное заявление, я был сама покладистость.

— Хорошо, я сдам её обратно.

— Ну-ка, дай! Я гляну ещё раз, — сказал отец и, пролистав, положил книгу рядом с собой. — Пожалуй, оставлю её себе. Этот экземпляр в лучшей сохранности, чем мой.

— Как скажешь, пап, — ответствовал я и, забавляясь, чмокнул его в макушку. — Люблю тебя.

— Ярополк! — рявкнул господин профессор, выведенный из себя.

— Не сердись, пап! Я страшно соскучился по тебе, вот меня и пробивает на всякие глупости, — сказал я в своё оправдание.

Отец фыркнул и смерил меня внимательным взглядом.

— Хорошо, что ты это понимаешь, — заметил он уже гораздо спокойней. — Почему ты так долго не показывался? Что-то случилось? — спросил он и я вдруг понял, что он хоть и не показывает виду, но действительно встревожен моим долгим отсутствием.

Господи! Что творится! Неужели это мой отец, которому по большому счёту никогда не было до нас дела? Или я ошибался, принимая видимое за действительное?.. Чёрт! Теперь я уже ни в чём не уверен.

— Всё нормально, папа, — пробормотал я, выбитый из колеи, и выдал привычную отмазку: — Просто из-за постоянных разъездов никак не мог собраться и позвонить вам.

— Поросёнок! — пожурила меня мама и, походя, с улыбкой провела ладонью по моему плечу. — Подойди, наконец, познакомься с нашими гостями.

Подельник Руслана представился Кириллом Рудневым, а девушка — Лорой Мицкевич.

Прежде чем отпустить ладошку будущей снохи, я смерил её взглядом. Моих лет — лет двадцать пять, не больше. Эдакая библейская Юдифь и фигура очень женственная. Правда, по современным меркам излишне полновата и бёдра чересчур широки. Несмотря на это она не комплексует и держится с достоинством. Умная девушка. Судя по манерам, явно из интеллигентной семьи. Не будь она еврейкой, было бы совсем хорошо. С другой стороны, если она любит брата — а что-то мне подсказывает, что так оно и есть — тогда всё в порядке. Несмотря на взаимную неприязнь между татарами и евреями, порядки в тех и других семьях не слишком-то разнятся — и там, и сям тот ещё домострой.

Правда, что-то слабо верится, что Руслан будет закручивать гайки в своей семье: не такой он человек. Но кто знает? От того, что вбито в гены, сложно избавиться. Вон бабушка с отцовской стороны не устаёт твердить, что добрей её сыночка Вовочки нет никого в мире. Видела бы она, какую бурю в стакане воды разводит этот добрячок! Бедная мама не знает, как ему угодить, когда отец является не в духе. Такую бодягу разведёт из-за всякой ерунды: то суп ему горячий, то вилка грязная, то сок чересчур кислый. Как только у мамы хватает с ним терпения, ума не приложу! Я в таких случаях обычно запирался у себя в комнате, а Руслан удирал к друзьям.

После армии брат уже не вернулся домой и жил отдельно от родителей. Поскольку я не хотел жить в съёмной квартире, то несколько у них подзадержался и съехал только тогда, когда появилась возможность купить собственное жильё. Конечно, мама плакала и уговаривала не торопиться, но, как ни странно, меня поддержал отец, правда, в своей манере. «Хватит сырость разводить! — рявкнул он на маму, а мне указал на порог. — Собрался уходить, уходи! И то верно, хватит сидеть на родительской шее!»

Естественно, я тут же пулей вылетел за дверь и не показывался у родителей почти четыре месяца. Это уж потом до меня дошло что отец не хотел меня обидеть, но извиняться я не стал, решив, что уже поздно, да и гордость не позволяла. Тогда я маме не верил, что отец очень скучает без нас, но сейчас понимаю, что так оно и было. Он у нас ретроград — человек привычек и тяжело привыкает к новой обстановке, а без нас с братом, думаю, в доме стало слишком тихо и пусто. Мама говорит, что он даже не особо кипятился, когда она притащила щенка лабрадора, хотя до этого тут же выкидывал за порог любую живность, стоило только ей обнаружить себя в нашем доме.

Вот такая у нас семья. По мне так вполне нормальная. Подумаешь, отец самодур! Главное, что он никогда даже пальцем не тронул ни маму, ни нас с братом. В этом просто не было нужды. У господина профессора хватало ума справляться с нами без рукоприкладства. Провинишься и вмиг останешься без любимых электронных игрушек и интернета.

Даже интересно, сумеет ли Лора поладить с отцом? Я уже не сомневался, что они с Русланом поженятся, достаточно было поглядеть на эту парочку… Фу, на это невозможно смотреть! Руслан, прекрати улыбаться, иначе я чем-нибудь тебя стукну!.. Нет, не может быть, чтобы у меня был такой же дурацкий вид, когда я гляжу на Белинду!

— Ярополк! — воскликнула мама, сидящая рядом, и ткнула меня локтем в бок.

— Что? — охнув, отозвался я и показал брату кулак.

— Не спи за столом! Это неприлично, — проворчал отец.

— Я и не сплю! — возразил я и с благовоспитанным видом уставился на Лору. — Извините, вы о чём-то меня спрашивали?

— Что вам положить, салат с грибами или оливье? — повторила девушка, стараясь не рассмеяться.

В моё отсутствие народ уже успел основательно нагрузиться горячительными напитками и пребывал в наипрекраснейшем расположении духа.

— Лучше дайте мне свой бокал, и я налью вам шампанского, — предложил я и Руслан в свою очередь погрозил мне кулаком. — Клянусь, даже в мыслях не было спаивать твою невесту! — сказал я ему, прежде чем наполнить бокал Лоры.

Сияя глазами, она засмеялась, и я украдкой показал брату большой палец, мол, одобряю. Девушка и в самом деле мне всё больше нравилась — была в ней какая-то первородная искренность и очарование, что пленяют куда больше чем красота. К тому же Лора умеет себя держать и, что немаловажно, одеваться. С такой женщиной не стыдно показаться на любом, сколь угодно важном приёме. Последнее соображение навело меня на мысль, которую я тут же озвучил:

— Лора, ведь вы из семьи дипломатов, не так ли?

Девушка впервые смутилась и бросила быстрый взгляд на брата, который сразу же перестал улыбаться. Чёрт! Кажется, для него это новость, что не есть хорошо.

— Вы знаете моих родителей? — задала она встречный вопрос.

Я поднапряг память, изыскивая корни моего предположения.

— Ваша фамилия показалась мне знакомой. Возможно, кто-то упоминал вас в разговоре или мы встречались на одном из приёмов.

— Я бы вас запомнила.

— Значит, первое. У меня много знакомых в бизнес-сфере, причём по всему миру.

— Понятно, — Лора бледно улыбнулась и поднялась из-за стола. — Извините, я покину вас на минутку.

Когда она вышла из гостиной, Кирилл, новый сослуживец брата, поинтересовался у него:

— Разве ты не знал, что у Лоры отец дипломат?

Когда Руслан отрицательно качнул головой, он с лёгкой насмешкой в голосе добавил:

— Ну, ты даёшь! Ведь это по его протекции тебя перевели к нам.

— Откуда такие сведения? — вопросил я таким тоном, что Кирилл, судя по кислой физиономии, понял, что хватил через край.

В общем-то, я и раньше видел, как он посматривает на Лору, но любить никому не возбраняется, а вот подличать, прикидываясь другом, это уже наказуемо.

«Господин Фан-Фан, если вы не заняты, то я буду чрезвычайно признателен, если вы подкинете мне информацию на некоего Кирилла Руднева, сослуживца моего брата», — беззвучно проговорил я, в расчёте на то, что этого достаточно для инопланетного устройства, угнездившееся в моём правом ухе. «Это называется использованием служебного положения в личных целях», — поставил меня в известность мгновенно откликнувшийся Фан-Фан и дал краткую инструкцию, как вывести полученную информацию на экран ридера. Часы, полученные от Мифра, действительно были многофункциональным устройством.

Общаясь с Фан-Фаном, я краем уха слушал, что говорит Руднев, и краткими репликами вёл разговор в нужном мне направлении. Сослуживец брата, естественно, попытался исправить свой промах, но ему это плохо удавалось. Думаю, он нервничал из-за Лоры, которая довольно быстро вернулась за стол. Не скажу, чтобы парень так уж мне не нравился, но лучше знать наверняка, с кем имеет дело мой брат.

Выйдя из-за стола, я закрылся в туалете и внимательно изучил досье Руднева. Он был младше Руслана на пять лет, но уже занимал значительную должность в том управлении, куда перевели брата. Вдобавок он опережал его в звании. Руслан в свои тридцать пять был всего лишь капитаном, а Руднев год назад уже получил майора и, судя по докладным запискам вышестоящих товарищей, скоро ему светит очередное повышение. Погасив экран ридера, я вздохнул. Руднев оказался нормальным парнем, он тоже помотался по «горячим точкам» мира и имел несколько правительственных наград, так что не мудрено, что он обошёл брата по службе. Честолюбие — главный двигатель по карьерной лестнице, а вот этого как раз и нет у моего брата.

«Что ж, тогда беру обратно свои слова о том, что в разведку я бы с Рудневым не пошёл», — подумал я, соображая при этом, как помочь Лоре пережить предстоящую бурю. Но ей тоже впредь наука — не просят, не лезь, куда не нужно. Это её вина, что Руднев смотрит на брата как на выскочку, готового ради карьеры использовать всех и вся, в том числе родственников женщины, на которой собирается жениться.

Когда я вернулся в гостиную, брата с Рудневым там не было, они курили на лоджии. Отец, судя по отсутствующему взгляду, наслаждался тихо звучащей классической музыкой и своим любимым вином. Мама и Лора сидели на диване. Стоило мне войти, как обе повернули головы и с надеждой посмотрели на меня. Я придушил досаду и ретировался из комнаты. Похоже, придётся поработать миротворцем, тем более что наши курильщики чего-то заговорили на повышенных тонах.

Вопреки ожиданиям, на лоджии царила вполне мирная обстановка. Судя по услышанному обрывку разговора, Кирилл и Руслан делились воспоминаниями по службе. При моём появлении они замолчали и выжидательно посмотрели на меня.

— В парламентёра не стрелять! — предупредил я и, взяв сигарету, облокотился на перила. — Вижу, вы разобрались без моего вмешательства, так что не обращайте внимания. Я просто покурю с вами.

Руднев щёлкнул зажигалкой.

— Ярополк, вы получили нашу повестку? — спросил он.

— Нет, — ответил я. — И зачем я понадобился ФСБ?

— Приходите завтра к десяти, поговорим.

— Я занят.

— Найдите время! Это в ваших же интересах, — произнёс Руднев, с нажимом в голосе.

Кто бы сомневался! Органы любят упирать на то, что поход к ним — это исключительно в интересах их клиента.

Руслан вопросительно глянул на сослуживца и тот с серьёзным видом покачал головой. Понятно. Вряд ли меня вызывают в ФСБ, чтобы заказать сотрудницам подарки на Новый год. Что ж, тогда нужно подумать, как поступить в данной ситуации. Я затянулся сигаретой и, выпустив струйку дыма, уставился на горизонт, изрезанный высотными зданиями, выросшими вдоль юго-западной части КАД.

Первое, что приходило на ум, это побоище в Дахунмэне. Если меня вызывают из-за него, то я пропал. Как пить дать, выдадут китайцам и тогда единственный, кто сможет мне помочь, это Вэньминь. Но вот захочет ли он? Это вопрос. В последнее время наши взаимоотношения чего-то не складываются.

— Он придёт! — пообещал Руслан, видя, что я упорно отмалчиваюсь.

— Не переживай! Я ничего такого не натворил, — сказал я, чтобы успокоить брата, и после нескольких затяжек затушил сигарету. — Давайте вернёмся за стол, а то мама с Лорой волнуются.

Вечеринка закончилась, когда Лора извинилась и сказала, что ей пора идти. Руслан и Руднев поднялись вслед за ней. Поскольку маме не терпелось поболтать со мной, то она затребовала, чтобы я остался и помог ей с уборкой. Когда Лора предложила свою помощь, она замахала руками и заявила, что это обязанность младшего в семье. Мол, когда они с Русланом поженятся, тогда пощады не будет и вся грязная работа перейдёт к снохе, во всяком случае, до той поры, пока я не женюсь. Тогда отдуваться за всех будет младшая из снох.

Женщины засмеялись, а отец фыркнул и заявил, что так оно и должно быть. Руслан тут же потащил Лору за дверь, боясь, что он заведёт свою любимую шарманку, например, о семейных взаимоотношениях в Древней Руси, и тогда вырваться на свободу в ближайшие сорок пять минут будет невозможно. На спор мы с братом как-то засекали по часам; исторический экскурс отца всегда укладывался в академический час, причём минута в минуту. Ну так он же профессор, птице его полёта положено быть на высоте.

Стоило гостям уйти и мама, оживлённо блестя глазами, тут же приступила к допросу, желая знать, что я думаю о девушке Руслана. Я сказал, что Лора мне понравилась и я очень надеюсь, что брат не сглупит и не порвёт с ней из-за того, что она вмешалась в его служебные дела. Ха, воскликнула мама и выдала сенсационную новость, которая просто распирала её изнутри. Оказывается, что Лора — как истинная дочь еврейского народа и просто мудрая женщина — грамотно подошла к делу. Она была уже на четвёртом месяце беременности. Так что у моего глупого братца не было ни единой лазейки, чтобы вырваться из расставленных силков. Похоже, мужчин из рода Сафиных преследует рок, а именно, женитьба по залёту.

Когда Гулечка вытрясла из меня всё, что я думаю о будущей невестке, я ускорил темп уборки и быстро покидал использованную посуду рядом с мойкой. Но с мамой этот фокус не прошёл. Видя, что я собираюсь удрать, она заловила меня в гостиной и подпихнула в направлении дивана.

— Ну-ка, сядь! Я с тобой ещё не закончила.

— Ма-а-ам! Я устал, как собака собачья. Отпусти, а? — поканючил я, но Гулечка была непреклонна.

— Сидеть! — прикрикнула она, когда я собрался было встать и, сев рядом, с тревогой заглянула мне в лицо. — Сынок, что случилось?

Я напустил на себя удивлённый вид.

— Да ничего не случилось.

— Не ври матери! Я же вижу, что с тобой что-то произошло.

Обычно Гулечка всегда добивалась своего и извлекала из меня всю подноготную, но только не в этот раз. Последние события моей жизни были таковыми, что лучше родителям не знать: крепче будут спать. Пришлось для отмазки наврать про трудности в бизнесе.

Наплетя с три короба, я чмокнул родительницу в щеку и, игнорируя её ироничный взгляд, подошёл к отцу, который сидел в кресле и, держа перед собой книгу, старательно делал вид, что ему совсем не интересно, о чём мы говорим. К моему удивлению, он тоже пошёл меня провожать и совсем уж было неожиданностью, когда он обнял меня на прощание. Ошарашенный проявлением сердечности со стороны отца, который в детстве не то что поцеловал, но даже ни разу не взял меня на руки — во всяком случае, по своей воле — я на автомате загрузился в лифт.

Всё ещё находясь под впечатлением отцовского демарша, я кивнул консьержу, низенькому хромому человечку, и шагнул на улицу. В лицо ударил ветер, несущий дождь пополам со снегом, потому я не сразу увидел двух мужчин и машину, стоящую у парадной. Ну а затем в мой бок упёрлось дуло пистолета и домашние дела сразу же отошли на второй план.