Корабль в вечность

Глава 11

Двумя днями позже разведчики порадовали весточкой с запада: ремонт «Розалинды» почти завершен, а остальные два корабля уже укомплектованы всем необходимым. Как только северные ветра перестанут препятствовать, флот будет готов к отплытию.

Все это время разведчики регулярно уходили и возвращались, но ни один из них не отыскал даже ниточки, ведущей к подрывной машине. В основном они приносили новости о нападениях на конвои и поселения. О все большем количестве омег, вынужденных из-за непосильных поборов отправиться в убежища.

Синедрион усовершенствовал свою подлую систему: омег вытесняли на бесплодные пустоши и требовали все более высокие подати, пока отчаявшиеся люди не уходили в убежища — последний рубеж между жизнью и голодной смертью. Я сама видела плакат на дороге возле Убежища номер девять: «Вместе мы выживем. Безопасность и еда, заработанные честным трудом. Убежища — ваш приют в трудные времена». До крайности обнищав, омеги искали спасения в убежищах, и с них же собранные податные деньги шли в уплату за тюремные стены и захлопывавшиеся за спиной ворота.

Впрочем, судя по донесениям, на данный момент Синедрион уже не рассчитывал, что омеги отправятся в ловушку по доброй воле. Один разведчик наткнулся на целое поселение, которое конвоировали в Шестое убежище вооруженные солдаты.

— Это новая стратегия, — пояснил мне Дудочник, выслушав вместе с Зои доклады разведки. — Сначала населенный пункт объявляют непригодным для жизни по любой причине: плохой урожай, наводнение, еще что-нибудь. Та же неуплата податей. Затем вывешивают предупредительные плакаты — говоря словами Синедриона, «охранный приказ» — с распоряжением перебираться в убежище.

— Обычная ложь, — подхватила Зои. — «Ради вашей же безопасности» и прочая чушь.

Дудочник кивнул.

— Как правило, на переезд дается около недели. А если кто-то из омег остается на месте, Синедрион посылает отряд солдат для зачистки.

Если Синедрион силой загоняет людей в убежища, значит, омеги больше не ищут там спасения. Но программа резервуаров ускоряется. Как ни горько было слышать о людях, вынужденных идти в баки под угрозой штыков, я радовалась, что правда выплыла на свет и Леонард погиб не напрасно. Миновали месяцы с того дня, когда барды Леонард и Ева сложили песню о баках и убежищах; теперь разведчики докладывали, что песня ушла в народ и распространяется все шире.

И когда солдаты взламывали двери домов в «непригодных для жизни» поселениях, они не всегда находили тех, кого искали. В последние недели, едва снег в низинах растаял, омеги вместо убежищ стали приходить к нам в Нью-Хобарт.

— Прямо то, чего нам здесь не хватает, — сказал Инспектор, когда мы стояли вдвоем на балконе конторы мытарей и смотрели на новоприбывших потенциальных рекрутов. — Еще голодные рты, которых нужно кормить.

Под нами Саймон и Таша обследовали трех женщин и мужчину, пришедших к воротам. Новички оказались даже более истощенными, чем все мы, жители Нью-Хобарта. На самой высокой женщине платье болталось, как на палке, а ее лопатки торчали из спины, точно культяпки крыльев.

— Нам всегда нужные новые солдаты, — вступилась я.

— По-твоему, они похожи на солдат? — осведомился Инспектор.

— Их можно натренировать. Укрепить.

— Мы оба знаем, что я не это имел в виду, — произнес он, не отрывая взгляда от новоприбывших.

Набор мутаций у этих людей не выходил за рамки обычного — одна была карлицей, пальцы правой руки мужчины слиплись в мясистую клешню, — однако лицо Инспектора ясно выражало презрительное пренебрежение.

— И все же из них можно сделать солдат, — сказала я. — Ты видел нашу армию в деле.

— Я спас вашу армию от неминуемого разгрома.

— Потому что противник превосходил нас числом. Но мы все равно сражались, и сражались хорошо.

— Вас вырезали походя, — ответил он.

— У нас хватило мужества пойти войной на Синедрион без всякой помощи.

— Мужество не выигрывает войны, — бросил он.

— Может, и не выигрывает, — согласилась я. — Но я знаю наверняка, что войны начинает страх. И тебе придется решать, чего ты боишься больше: омег или баков и взрыва. Тебе и всем остальным альфам. Желаешь ли ты помочь нам, своим союзникам, добыть лекарство от близнецовости в Далеком краю и разделить с нами дар обычного рождения?

— Ты не можешь винить нас за нежелание видеть следующие поколения похожими на этих вот недоделок, — ответил он, глядя вниз на новичков.

— Машины уничтожили мир, — сказала я. — Поэтому ты пришел сюда, готовый сражаться в союзе с нами против Зака и баков. Поэтому ты согласился попробовать отбить Шестое убежище. Но вы с Заком одинаковые: считаете, будто цивилизация омег хуже конца света.

Теперь Инспектор повернулся ко мне лицом. Он так долго смотрел на меня, что мои щеки вспыхнули.

— Ты не похожа на них, — отметил он, кивая в сторону окна. — Иногда я забываю, что ты — одна из них.

Его голос понизился. На мгновение я почти пожалела его, видя алчущее выражение лица и руку, зависшую в дюйме от моей руки. Я ощущала тот же голод за истекшие со дня смерти Кипа месяцы. Месяцы холода и лишений, когда тело не предлагало ничего, кроме страданий. Да, я могла понять стремление Инспектора к телесному удовольствию. Но даже в ту секунду, когда его рука тянулась ко мне, уголок его рта дернулся, выражая омерзение.

Когда он схватил меня за плечо, пальцы оказались жесткими. Не знаю, на кого он разозлился больше: на себя или меня.

— Случаются моменты, — сказал он, громко сглотнув, — когда я забываю ненадолго о своей жене и о том, как она погибла. — Пауза. — Забываю, что ты такое.

— Не стоит, — ответила я, отталкивая его. На плече остались сердитые алые отпечатки от его пальцев. — Ты помогаешь нам, и ты нам нужен. Но не сомневайся, — я направилась к двери, — мне в точности известно, что я такое, и что такое ты.

* ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *

Вернувшись к Эльзе, я наблюдала, как солнце переползает через обвитую проволокой стену. В голове крутились мои недавние слова. Да, я точно знала, что я такое. Мысли обратились к Ксандеру.

Этим утром он молча вышел из кухонных дверей. Салли не требовалось спрашивать у подопечного, куда он собрался — маршрут повторялся каждый день. Она просто заставила себя подняться с места.

— Я дойду с тобой только до ворот, — сказала Салли, шаркая позади Ксандера. — Погляжу, как ты отправишься дальше, и чтоб с охраной.

Я отдавала себе отчет, что пренебрегаю Ксандером со дня возвращения с побережья. Избегала его как раз потому, что он был моим зеркальным отражением. Я помогала Салли его кормить и научилась смешивать травяное снадобье на ночь, чтобы помочь ему уснуть. Но я прикасалась к нему только при необходимости и ловила себя на том, что отворачиваюсь при виде его провидческих мук. Я никогда не урывала время, чтобы посидеть с ним, как делали Салли и Эльза, когда он, слегка раскачиваясь, пялился на кухонную стену. Я избегала его — ровно так же, как пыталась избегать видений.

Но видения все равно приходили. Мои дни были расколоты на кусочки, оплавленные огнем. Всячески скрытничая от Зака, я не могла ни предотвратить видения, ни устранить их последствия: трясущиеся руки, закатившиеся глаза. Те же признаки, что я видела у Ксандера, раз за разом и от чего отворачиваясь.

Я упросила Дудочника отвести меня к целовальному дубу. Когда часовые пропустили нас через ворота, я глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Отметки пальцев Инспектора до сих пор пылали на коже, а в приюте поджидал Зак — и до чего же здорово оказалось выбраться за городские стены. Шла посевная, фермеры прохаживались по пашне между бороздами. По дороге сновали телеги и тачки, останавливаясь на караульных постах.

За пределами полей в сгоревшем лесу появились новые побеги. По обуглившимся стволам вился плющ, а когда мы спешились и привязали лошадей к дереву, нам мешал шагать низкорослый подлесок. Мимо прошел патруль, поздоровавшись с Дудочником. Немного восточнее, там, где уцелело больше деревьев, команда солдат валила лес для постройки телег.

Даже с дотла выгоревшей верхушкой целовальный дуб оставался самым большим в пределах видимости. Пустая труба из обугленной древесины, несколько метров в ширину и выше головы Дудочника. Охранник Ксандера, высокий омега, развалился на пеньке возле дуба; увидев нас, он вскочил и отдал честь.

— Это караульная служба, не пикник, — резко бросил Дудочник. — Не прохлаждайся!

— Есть, сэр, — ответил парень, сдвигая каблуки и опуская глаза.

Мне пришлось отодвинуть в сторонку завесу плюща, чтобы найти узкую щель в стволе. Вначале я просунула туда голову. Ксандер сидел, подобрав ноги и подтянув коленки к подбородку. Он сбросил ботинки и аккуратно поставил их рядом, голые ступни зарылись в пепельную грязь. Глаза были открыты, но на меня он не посмотрел.

— Можно войти? — спросила я.

Ответа я не ждала и не получила.

Я вползла внутрь; цепкие щупальца плюща скользили по моему лицу. Над нами, там, где выгорела верхушка дерева, был виден кружок неба.

В этом тесном пространстве я села лицом к Ксандеру, втиснув ноги между его ног. Было непривычно находиться так близко к нему после стараний избежать его прикосновений с момента моего возвращения.

— Зачем ты приходишь сюда каждый день? — спросила я.

Снова никакого ответа.

Откашлявшись, я сказала:

— Мне следовало проводить с тобой больше времени.

Хорошо, что он все еще не смотрел на меня, а сосредоточился на земле.

— Все так спуталось из-за прихода Зака, — продолжала я скороговоркой, поток слов ощутимо заполнял крохотное пространство. — Усложнилось. Все стало непросто. — Я прервала словоизвержение. Снова оправдания, а я сюда пришла за другим. — Мне нужно было стараться усерднее, — вздохнула я. — Прости. Ведь именно я могла бы тебя понять.

— Ты и так понимаешь, — ответил он.

Ксандер поднял голову и взглянул прямо на меня. В его голосе не было упрека — лишь простое утверждение.

Он был прав. Я боялась его не потому, что не понимала, что с ним творится, а потому, что понимала слишком хорошо. Я держалась от Ксандера в отдалении, как будто это могло спасти меня от превращения в него.

— Со мной это тоже происходит, — сказала я. — Все чаще с тех пор, как мы выяснили правду о взрыве.

При упоминании взрыва его тело застыло, а глаза остекленели.

— Бесконечный огонь, — произнес Ксандер.

— Знаю.

Я попыталась взять его за руку, но он ее вырвал. Не понять, то ли умышленно отмахнулся, то ли его тело скрутила привычная судорога. И я все равно осталась с ним. Мы сидели так еще долго: вдвоем, укрытые внутри сгоревшего дерева, среди огня, который был виден только нам.

* ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *

Когда мы возвращались через южные ворота, я заметила, что Дудочник держит руку на бедре, рядом с ножами. Едва я остановилась, чтобы взглянуть на растущую стену телег — они стояли сплошной длинной цепочкой, — он легонько потянул меня под прикрытие дверного проема.

— Ты почему сегодня такой дерганый? — спросила я.

Он огляделся, убеждаясь, что никто не подслушивает.

— Не хотел рассказывать об этом у Эльзы, поблизости от Зака. — Он пробежал языком по нижней губе. — С нашим патрульным разведчиком вступили в контакт. К нему пришел безоружный солдат-альфа и передал послание от Синедриона. Передал список нужных Синедриону людей, в обмен на которых сулят вознаграждение.

— Кого же включили в список?

Он улыбнулся.

— А ты как думаешь? Тебя, Зака. Меня, Зои. И Ксандера тоже — Синедриону известна ценность провидцев. И Салли — о ней не забыли.

— А Палому?

Дудочник опустил голову в кивке.

— Ее не назвали по имени. «Бледная женщина из Далекого края». Так и написано.

У меня в желудке заледенело.

— Кто рассказал Синедриону, что Палома у нас?

Дудочник снова огляделся по сторонам.

— Да любой, кто видел ее на улице, наслушавшись сплетен о наших поисках Далекого края, и сумел сложить два и два. Или же предатель из внутреннего круга. — Он тяжело вздохнул. — Нам не стоило привозить ее сюда.

— У нас не было выбора, — возразила я.

Всякий раз, когда мимо нас кто-то проходил, я невольно напрягалась. Высокий мужчина толкал по улице тачку с ведрами для воды и обернулся на меня. К вниманию горожан мне было не привыкать: все здесь знали, что я провидица, в конце-то концов. Но сейчас под взглядом незнакомца все нутро сжалось. Это длилось лишь мгновение, затем он отвернулся и двинулся дальше, но меня бросило в пот.

— Разведчик пришел к тебе? — уточнила я.

Дудочник кивнул.

— Нам повезло. Это был Криспин. Они пообещали деньги и помилование. Ему посулы Синедриона безразличны. Но другие могут польститься, если этот список пошел по рукам. Вряд ли обратились к одному Криспину. Наверняка уже попробовали договориться и с другими.

Какую же беспомощность я почувствовала. Мы были вынуждены ждать: телег и войск, чтобы отправиться на Уиндхем; следующего шага Воительницы; предательства, которое было неизбежно, как приход лета.

* ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *

Той ночью я увидела взрыв и очнулась, одной рукой цепляясь за железную раму кровати, холодную и прочную, а другой упираясь в каменную стену спальни. Однако взрыв показал мне, что устойчивость — это иллюзия. Я видела мосты, взмывающие в воздух и рвущиеся, словно флаги на ветру. Огромные здания, срезанные наподобие песчаного вала. Видела, как люди попросту исчезали: вот сейчас фигурки еще тут, а вот их уже нет, словно никогда и не было.

Я рано отправилась спать, а когда пробудилась, крысы вовсю топотали где-то под крышей и луна стояла высоко. До марша на Уиндхем оставалось одиннадцать дней. По-прежнему ничего нового о подрывной машине; мои усилия определить ее местоположение не приносили ничего, кроме расстройства. Я чувствовала себя чужачкой в собственном разуме во время этих тихих ночей, мечась между видениями взрыва и бесплодными попытками выследить механизм, который его породит. А Зак все так же молчал о машине — со мной, с Инспектором и с Дудочником.

Тишина бывает очень разной. Успокаивающая, которую я делила с Эльзой. Любовная, как между Зои и Паломой, молча сидящими у костра. И тишина между мной и Заком, когда мы лежали на соседних кроватях в спальне. То была тревожная тишина, полная подспудных слов, которые никогда не будут произнесены.

Когда Инспектор отодвинул засовы снаружи нашей двери, крысиная возня оживилась.

— Мне нужно поговорить с Заком наедине, — произнес он.

— Я не оставлю тебя с ним, — ответила я.

Садясь, я натянула одеяло повыше, чтобы прикрыть тонкую ночнушку, потому что вспомнила жадный взгляд во время нашей последней встречи и пальцы, вцепившиеся в мое плечо.

Позади Инспектора стоял Дудочник.

— Не волнуйся. — Он оттолкнул Инспектора и тоже вошел в комнату. — Я за ним присмотрю.

Зак сел, наблюдая за Инспектором и Дудочником из-под нахмуренных бровей. Из-за скованных впереди рук и цепи, пропущенной через вбитое в стену кольцо, он сидел немного криво. И выглядел очень маленьким в сравнении с гостями. Будь это кто-то другой, я бы его пожалела.

Поверх ночнушки я натянула пальто. Зак встретился со мной глазами, когда я почти дошла до двери.

— Касс, — произнес он.

Я подождала, но если он и собирался умолять меня о помощи, то не смог себя заставить. Просто таращился на меня. Я видела, как его кадык вздымается и опускается, когда он медленно сглатывал.

— Иди, — велел Инспектор, и я ушла.

Зои и Палома еще не спали и сидели в кухне с Эльзой, Салли и Ксандером, притулившимся в уголке на стуле. Салли и Эльза болтали, но я не могла сосредоточиться на их словах. Я пыталась вспомнить, принес ли Инспектор с собой нож.

Когда Палома передала мне кружку чая, я понадеялась, что она не заметит дрожь моих пальцев.

Однако Зои ничего не упустила из виду.

— Дудочник не даст Инспектору разбушеваться, — бросила она мне.

Я кивнула, желая поверить сказанному. Мы ожидали в тишине.

Затем из спальни послышался грохот, кто-то повысил голос. Зои вскочила так быстро, что, пробегая мимо Паломы, выбила у нее чашку. Дверь с треском распахнулась. Дудочник и Инспектор сцепились у выхода во дворик, оба были едва видны в ночном сумраке. Потом я услышала низкое рычание Инспектора и увидела, как он согнулся пополам. Ладонь Дудочника легла на плечо Инспектора. С того места, где я скорчилась у окна, невозможно было разобрать — успокаивает ли он Инспектора или сдерживает.

Плечи Зои расслабились, и она опустила клинок. На другом конце дворика Дудочник заложил руки за спину.

Выпрямившись, Инспектор заявил:

— Держись от меня подальше. Любого другого я бы выпорол за подобное вмешательство.

— Это было бы ошибкой. — Голос Дудочника звучал спокойно. — Почти такой же серьезной, как та, которую ты чуть не допустил на допросе.

Салли с трудом поднялась на ноги и присоединилась ко мне, выглядывая из окна во дворик.

— Ложная тревога? — спросила она.

Зои кивнула и повернулась к зрелищу спиной.

— У Дудочника все под контролем, — подтвердила она.

Эльза встала на коленки, собирая с пола осколки чашки.

— Синедриону не удалось уничтожить все мое имущество, — бросила она Зои. — Хорошо хоть ты здесь и стараешься закончишь за них работу.

— Всегда к вашим услугам, — ответила Зои, усмехнувшись.

Она нагнулась и принялась помогать Эльзе с уборкой.

Но я осталась у окна, слушая спор Инспектора и Дудочника снаружи.

— Мы оба видели, что такая боль может сотворить с человеком, — говорил Дудочник.

— Я не новичок, — возразил Инспектор. — Я могу заставить его говорить.

— Я не о нем толкую, — уперся Дудочник.

— Нам нужны его сведения, — не уступал Инспектор.

— Нам нужна она, — выпалил Дудочник. — Если бы не она, мы бы даже понятия не имели о подрывной машине.

— Если бы не он, машины вообще бы не существовало, — заявил Инспектор.

— Она вот настолько, — Дудочник свел большой и указательный пальцы, — подошла к безумию. Начни его пытать, и мы ее потеряем.

Позади меня в кухне Салли что-то сказала, и Эльза фыркнула. Инспектор развернулся. Увидел, что я за ним наблюдаю. Несколько секунд мы так и стояли: они с Дудочником смотрели на меня, силуэт в окне. Потом Инспектор размашисто зашагал через дворик. Он не заглянул на кухню — я услышала шум его шагов в коридоре и стук захлопнувшейся парадной двери.

Я вышла во дворик. Дудочник ждал меня, прислонившись к стене.

— Я не позволю ему тронуть Зака, — сказал он.

Я просто смотрела на него.

— Я пытаюсь тебя защитить, — продолжал Дудочник.

— Зачем? — спросила я. — Какой смысл? Ты ведь не можешь спасти меня от безумия.

Меня злили все. Зак. Инспектор. Дудочник. Даже Ксандер, бедный Ксандер, раскачивающийся в кухне с закрытыми глазами. Это о нем я подумала, услышав слова Дудочника. Безумие. Они не могли сделать с Заком ничего хуже того, что уже происходило с Ксандером. И со мной.

— Касс... — начал Дудочник.

— Я иду спать, — перебила я. — И тебе лучше пойти.

Я отодвинула засовы на двери спальни, вошла и с грохотом захлопнула ее за собой. Было слышно, как Дудочник вновь все запер.

* ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *

Зак стоял около своей кровати. Рубашка на нем висела криво, но ран на теле не было — ни единой отметины, кроме заживающего шрама на лбу. Он старался поправить рубашку. Из-за скованных рук получалось плохо. Я поддернула его рукав и села напротив, на свою кровать.

— Не доверяй Инспектору, — произнес он. — Он вытащил нож. И был в шаге от того, чтобы пырнуть меня.

— Дудочник ему не позволил.

— Сегодня, — сказал Зак. — Но солдат у Инспектора больше, чем у Дудочника. И если Инспектор всерьез решит меня пытать, как долго, по-твоему, Дудочник сможет его сдерживать?

— Не знаю, — ответила я. — Поэтому мне придется сделать это самой.

Со дня, когда Зак переехал в спальню, я носила свой нож прикрепленным тонким ремешком к телу. И сейчас вынула его. Зак напрягся.

— Если убьешь нас, не отыщешь машину.

— Я не собираюсь тебя убивать, — ответила я. — Но будет больно.

Он побежал на меня. Ринулся с такой силой, что, когда цепь туго натянулась, его повело кругом и руки вывернуло назад к стене. Мои запястья обожгло огнем.

Он по-прежнему был на расстоянии метра с небольшим от меня и не мог подобраться ближе. Я спокойно пошла к двери. Протащила одну из пустых детских кроваток по полу и вклинила ее между дверью и стеной.

— Ты не сможешь, — сказал он, обегая взглядом дверь и окна, снова и снова.

Решетки на окна поставили ради его безопасности. Я закрыла по очереди все ставни.

— Я буду кричать, — предупредил он.

— Скорее всего, я тоже, — ответила я, прикрыв последний ставень. — Но если даже снаружи нас услышат, у меня будет в запасе несколько минут. — Я кивнула на толстую дверь, запертые окна с решетками. Все было устроено так, чтобы защитить нас обоих от атаки извне.

Дудочник мог спасти меня от кого угодно, кроме меня самой. Я села на кровать лицом к Заку и попыталась дышать ровно, поднимая нож.