Корабль в вечность

Глава 22

Саймон двинулся вперед, чтобы возглавить атаку. Зои присоединилась к нам с Паломой. Я оказалась между Заком и Паломой. Нашу троицу окружал маленький отряд личной охраны: Зои, Криспин, Виолетта и Адам. И с ними — Эш, юный боец-альфа, который принес в приют известие о смерти Таши и с того дня взял на себя ее обязанности.

Зак скрывал страх лучше меня. Плотно сжав губы, он неотрывно смотрел на ворота Шестого убежища. Его дыхание было ровным, но более шумным, чем обычно, словно каждый вдох давался с усилием.

Я огляделась. Все сжимали оружие; безоружный Зак вцепился в свой щит.

Враги устроили встречную атаку. Как ни странно, меня это обнадежило. Если бы гарнизон верил в надежность своих укреплений или в помощь из Уиндхема, то постарался бы потянуть время, отбиваясь из-за стен. Нет, защитники убежища знали, что отрезаны от Уиндхема и помощи не дождутся, а их укрепления строились не для того, чтобы отражать нападения извне.

Из ворот вырвались три отряда: один ринулся прямо на нас, два других развернулись, пытаясь обойти с флангов.

Наши лучники выстрелили первыми, круша переднюю линию атакующих. Эти смерти словно ударили мне под дых — я почувствовала каждую из них: тело дергалось, рот заполнился вкусом чужой крови. Затем вражеские стрелы подхватили убийственную песню. В неверном свете луны мы увидели их не раньше, чем услышали, и слепо съежились под щитами. Лошадь Виолетты получила рану в шею и рухнула наземь, выкидывая всадницу из седла. Та удачно прыгнула вбок, но потом я потеряла ее из вида среди хаоса мятущихся в ночи лошадей. Дождь усилился, барабанящие по моему поднятому щиту капли почти перекрывали звуки битвы вокруг.

Опустив между залпами щит, я увидела нашу переднюю линию, подсвеченную факелами войск Синедриона. Саймон вел людей в бой. Встретив вражеских всадников, он стремительно замахал своими мечами и топором с устрашающей свирепостью. Я разглядела, как он ударил одного противника обухом топора — прямым ударом, размозжившим скулу и глазницу. Кровь брызнула фонтаном. Меня ужаснуло разрушение лица: будто красивый рельеф вдруг обратился смесью топей и ям с провалом по центру.

Меня окружала сумятица смертоубийства. Луна скрылась за облаками, и я едва различала тускло всверкивающие клинки, полосующие ночь, да копошащуюся массу тел. Я вскинула свои меч и щит, но битва пока что не добралась до нашего тесного кружка. Случайная стрела, ударив по краю щита Паломы, почти выбила ее из седла. Палома ухитрилась удержаться на лошади и неловко села обратно, но уронила щит, когда цеплялась за сбрую.

Битва рассыпалась на мелкие противоборства. Как бывало в моих видениях, время вдруг утратило плавность. Некоторые моменты тянулись вечность: брызги крови, окропившие лицо Паломы, капля за каплей опускались на ее белую кожу. А в другие моменты время неслось так быстро, что клинки и фигуры казались смазанными пятнами.

Взгляд выхватил Виолетту среди водоворота лошадиных ног и грязи. Зои отдала Паломе свой щит и теперь отбивалась от напиравшего всадника тесаком, который держала двумя руками. Я порой гадала, стала ли Зои мягче от близости с Паломой, а сейчас увидела в ней беспощадную злость, зверски исказившую лицо, пока Зои рубила и атаковала пытавшегося объехать ее мужчину. В это время вражеский пехотинец сумел проскочить сзади лошади Зои и внезапно оказался в паре метров от Паломы.

Удар, нанесенный снизу, пришелся ей по ноге. Пехотинец рот разинул от удивления — отдернув меч, он ожидал увидеть кровь из раны, но Палома только моргнула. Она быстро справилась со вставшей на дыбы лошадью и ринулась на нападавшего. С мечом она тоже справилась: точный укол, рывок в сторону, и на шее солдата открылся широкий второй рот. Убитый повалился под копыта.

С другой стороны от меня, сбоку от Зака, размахивал топором Криспин, но рука у него была короче, чем у противника, и он получил удар в грудь. Хоть плашмя, а не лезвием, но Криспина сбило наземь.

Все больше всадников падали, все больше лошадей валились на землю, а я чувствовала себя все более беззащитной в седле — как бельмо на глазу. Битва уходила вниз, в грязь.

На холме к стенам уже подбирались наши солдаты с лестницами и абордажными крючьями; всякий раз, когда я бросала взгляд на ворота, их прибавлялось — словно по стене всползал плющ. Саймон, по-прежнему в седле, направлял атаку хриплыми приказами и все так же отмахивался от набегавших врагов.

Но я не могла тратить время на разглядывание ворот. Палома и Зак прижались ко мне по бокам. Зои не уступала противникам, но натиск был силен — ураган мечей. Спешенные Криспин и Виолетта дрались в толпе впереди, а юный Эш на лошади сражался сзади. Адам прикрывал Зака, обмениваясь ударами с противницей, которая орудовала двуручным палашом, в его коротких судорожных вдохах я слышала панику. Кольцо вокруг нас сжималось. Адам нырнул под очередной удар, взмах палаша рассек ночной воздух. Сталь прошла в паре ладоней от меня и Зака, и мы одновременно пригнулись. Странно было двигаться с ним в унисон и желать одного и того же: остаться в живых.

Враг не должен был подобраться так близко. Планировалось, что наша маленькая группа будет держаться подальше от передовой, чтобы уберечь нас с Заком и Палому, пока ворота не захватят. Но солдаты гарнизона, не полагаясь на свои укрепления, выехали навстречу и развязали битву в поле. Смелый шаг мог привести их к разгрому, но и нам дорого обошелся. Теперь никакой передовой не осталось — лишь разрозненные группы, ощетинившиеся клинками вокруг ворот. Сомнительно, чтобы кого-то из нас троих враги могли узнать в хаосе и мраке — они нападали на всех подряд, и окружавшие нас защитники слабели. Снова стрела прилетела в Палому, наверное, бледность делала ее легкой мишенью в темноте. Стрела вонзилась в плечо лошади. Та заржала, споткнулась, и Палому выбросило из седла.

Зои все еще отбивалась слева от меня; впереди Виолетта и Криспин еле-еле сдерживали натиск красных туник; справа Эш с Адамом были поглощены сражением. Вряд ли кто-нибудь из наших защитников заметил, что произошло. Я перекинула ногу через седло и спрыгнула рядом с Паломой, которая пыталась встать, ее искусственная нога скользила в грязи.

— Не уходи, — крикнул Зак, или, возможно, — не уходи от меня!

Я оставила его вопль без внимания.

С земли картина битвы приобрела новые ужасающие оттенки. Мы находились среди сцепившихся солдат и обезумевших лошадей, молотивших копытами столь же убийственно, как мечами. Лошадь Паломы даже со стрелой, глубоко вошедшей в плечо, пока не падала. Палома растерялась, но выглядела целой; ее щит снова пропал, взамен она держала перед лицом поднятый меч. Раненая лошадь пихала ее в бок. Палома спотыкалась, но сохраняла равновесие. Какая насмешка: проделать такой путь в качестве первого посла Далекого края — и погибнуть в грязи под копытами. Слишком глупо, слишком мерзко и бессмысленно. Гнев, накативший на меня, принес облегчение, пересилив страх.

То ли случайно, то ли намеренно рядом из чьей-то руки вылетел меч. Вращаясь, он мчался прямо в Палому, пока она смотрела в другую сторону в поисках Зои. Не раздумывая, я успела отбить вражеский клинок — лязг стали о сталь пронзил меня до костей. Меч шлепнулся в грязь, не достигнув цели. Палома обернулась на шум, но смотреть было уже не на что.

В нескольких шагах от Паломы высокий солдат блокировал один из ударов Зои, их сцепленные клинки разом вырвались из рук. На мгновение противники оказались без оружия; солдат немного отступил, а затем вдруг напал, как раз когда Зои потянулась за спину, чтобы снять с ремня нож. Вопреки моим ожиданиям, она не уклонилась, не оттолкнула врага, а полетела кувырком и оказалась придавленной им к земле. Я кинулась помочь ей; за мной поспешила и Палома, то ли крича, то ли всхлипывая. Лишь несколько шагов по липкой грязи — но прежде чем мы их сделаем, солдат уже обнажит свой кинжал или стиснет руки на шее Зои. Однако он лежал неподвижно, вытянувшись на Зои во весь рост. Его голова так и не поднялась, он не шевельнулся. Наконец Зои с рычанием скинула с себя грузное тело, и я увидела окровавленный нож, который она держала у живота. Ясно, Зои подстроила ловушку, позволила противнику подмять себя и с размаху насадиться на подставленный клинок.

Мертвец завалился на спину — обе руки все еще у живота, где туника густо пропиталась красным. Встав на колени, Зои повернулась к Паломе. Та вытянула руку, и они коснулись друг друга — даже без пожатия, просто приложили ладонь к ладони, — а потом Зои подняла свой меч, вскочила и вернулась к роли охранницы.

Я оглянулась на Зака; он стоял в стременах, крутя головой, видимо, высматривал меня и Палому. Прямо за ним оружие поразило цель и на мгновение замерло: топор глубоко врезался в живот Адама. Переломившись пополам, тот рухнул на землю. Темноволосая женщина поймала его поводья, резко дернула лошадь в сторону и проникла в образовавшуюся брешь. Теперь между ней и Заком не осталось никого, она схватила его за ногу и принялась тянуть из седла.

Я взглянула на Зои, но она смотрела в другую сторону и уже обменивалась ударами с каким-то солдатом Синедриона. Криспин был неподалеку от нее и тоже увяз в бою, а Виолетта и Эш дрались справа, слишком далеко, чтобы закрыть брешь, образовавшуюся после падения Адама, или добежать до Зака.

Зак попытался отбрыкаться, обрушил на руку женщины край щита, но она не отпустила, а когда он ударил во второй раз, сумела вырвать у него щит. Пинки и тычки привели лошадь Зака в неистовство, она шарахалась и вскидывала голову, но противница упорно держала Зака за ногу. Она замахнулась кривым ножом. Зак блокировал удар цепью, натянутой между запястьями. Я помчалась к ним, занеся меч, однако лягающаяся лошадь копытом задела мой клинок. Тот качнулся обратно ко мне и порезал ухо. Привставшая на дыбы лошадь повернулась и загородила от меня противницу, я видела только ее нож, занесенный для удара. Безоружный Зак оказался между нами, он смотрел вниз — не на нее, а на меня.

Я протянула кинжал, и он схватил рукоять, скользнув своей рукой по моей, потом одним движением развернулся и нанес удар. Раздался крик, из-под брюха лошади я увидела, как поверженная падает, прижав руки к лицу.

Еще не побывав ни в одном сражении, я воображала, что смерть в битве быстрая: меч пронзает, топор рубит, и жизнь вытекает из ровной раны мгновенно, словно пламя задутой свечи. Но быстрая смерть только для счастливчиков, а сегодня таковых оказалось мало. В их число попал Адам. А вот женщине, зарезанной Заком, не повезло: она корчилась в грязи, истекала кровью и выла. Ее вопль парализовал меня — это звучал мой страх, внезапно обретший голос.

Крик захлебнулся. Я открыла глаза и увидела Палому — она стояла сбоку от лошади Зака, над неподвижным женским телом.

Слегка наклонившись, Палома обтерла лезвие меча о травяную кочку.

— Дома я бы так же поступила с овцой, которая сломала ногу, — сказала она, встретив мой взгляд.

Зак полусвалился-полуспешился с лошади. Встал лицом ко мне, по-прежнему сжимая мой кинжал.

— Отдай, — велела я.

Нет, я не боялась Зака. Просто кинжал принадлежал мне: его подарил Дудочник много месяцев назад, еще до побега с Острова. Мне не нравилось, что Зак к нему прикасается.

Он опустил глаза на кинжал. Кровь убитой женщины попала на рукоять и стекала по пальцам Зака.

— Отдай, — повторила я, — или отберу.

Подняла меч, взвесила в руке.

Зак оценил его взглядом. Посмотрел в сторону, где стояли Зои и Палома, затем снова уставился на меня.

И наконец протянул мне кинжал рукоятью вперед, но, когда я за нее ухватилась, не отпустил клинок, так что мы держали оружие вдвоем.

— Я знал, что в крайнем случае ты меня спасешь, — сказал он.

Я выхватила кинжал. Если при этом и порезала ладонь Зака, то недостаточно глубоко, чтобы тоже ощутить боль.

— Я не тебя спасала, а себя, — ответила я.

* ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *

Битва вокруг нас утратила накал, но уродства не потеряла. Мы с Заком и Паломой сошлись в тесный кружок и плечом к плечу наблюдали за схватками. Зои, Виолетта, Криспин и Эш кружили вокруг нас, а толпа наших солдат — вокруг них. Несколько раз враги наступали и откатывались. Неожиданно один все же прорвался между Криспином и Эшем и побежал прямо на нас. Мне показалось, он убегал, а не атаковал: круглые глаза, отведенный в сторону топор. Мы с Паломой замахнулись на него одновременно. К счастью, темнота и грязь скрыли детали содеянного, и я не поняла, кто из нас нанес смертельный удар.

Ворота Шестого убежища не были рассчитаны на атаку снаружи. Скорее они предназначались, чтобы защитить от любопытных глаз или чтобы остановить запаниковавших омег, которые пришли сюда и вдруг передумали. Остановить тех, кто в последнюю минуту заметил недобрую тишину в убежище, где должны были жить и работать тысячи человек. Когда Саймон и его отряд наконец захватили площадку перед воротами и пустили в ход таран да абордажные крючья, потребовалось лишь несколько минут, чтобы одну створку сорвать с петель, а вторую широко распахнуть.

После падения ворот гарнизон мог защищать убежище только своими телами. Забыв о стратегии и тактике, бились стенка на стенку. Ужасная простота: наши солдаты ломились внутрь, а враги пытались сдержать их натиск.

Мы втроем, подталкивая друг друга, упорно продвигались вперед, вверх по склону. Вокруг нас шли охранники. Приходилось лавировать между грудами тел — тем большими, чем ближе к воротам.

В планах и мечтах эта победа рисовалась прекрасным триумфом. А в реальности она превзошла своим безобразием все, что я прежде видела.

Здесь я увидела, как коротышка наступил на тело своего упавшего, еще живого товарища, чтобы подняться и перерезать живот всаднику. Увидела, как раненый вытащил стрелу из собственных кишок и рассматривал ее так любовно, словно ребенок найденную на берегу ракушку. Увидела, как женщина мастерски выиграла поединок на мечах, а затем, не успела она обтереть меч, паникующая лошадь убила ее, лягнув копытом в затылок.

Вот что я увидела и усвоила в этот день: каждая смерть — навсегда. Каждый клинок — всеуничтожающий взрыв для человека, чье горло он перережет.