Королева Крика II (СИ)

Вдруг жара показалась нестерпимой. Кале стало душно. Она принялась обмахиваться ладошкой, силясь избавиться от зноя. Но, конечно, ничего не помогало.

— Дитя, — позвал голос.

Девушка лишь теперь смогла оторвать взгляд от камня и поднять его на собеседницу. В тени, глубоко под навесом, пряталась фигура. Лишь ее глаза отражали блеск солнца, точно выложенные на прилавке самоцветы. Кала напрягла зрение. Узнала свои черты. И не испугалась.

— Махадеви, — с придыханием сказала Чопра. — Темная Мать.

— Бедное, невинное дитя, — голос богини звучат не угрожающе, как раньше, а, скорее, сочувственно. — Ты так долго блуждала. Потерянная. Несчастная.

— Да, — завороженно согласилась Кала.

— Вернись домой.

— Домой?

— Мы ждём тебя, Кала. Я жду тебя.

Девушка почувствовала себя немного растерянно. Они ждут ее?

Кто — они?

Она вновь перевела взгляд на камень. Все же протянула руку и мягко коснулась его самыми кончиками пальцев. Но тут на ее ладонь сверху легла чья-то ещё. Кала тут встрепенулась.

— Джей?

Бхат мягко улыбался самыми уголками губ. Ощутимо погладил Калу по руке — то совершенно не было похоже на сон. Но она не боялась. Широкая, ясная, почти счастливая улыбка тотчас озарила ее лицо.

— Я люблю, когда ты улыбаешься, — по-доброму парень усмехнулся.

Но, стоило ему сказать это, как ее губы задрожали. В уголках глаз предательски защипало.

— Ну, ну, — Бхат вновь ласково погладил ее пальцы. — Не вздумай плакать, мой траурный цветок. Прекрасный бутон.

— Джей…

— Да?

— Я скучаю, — просипела Кала и всё же заплакала.

Слезы заструились по щекам.

— Я тоже скучаю, — с горечью ответил парень. — Очень сильно. Но ты же помнишь? Мы с тобой…

— …зеркальное отражение друг друга.

Они сказали эту фразу вместе, и под ребрами у Чопры страшно заныло. За ними зияла пустота таких размеров, что объять ее, казалось, было невозможно. Заполнит ли что-нибудь ее? Хоть когда-нибудь?

— Заполнит, — ответил Джей на ее мысли. — Обязательно заполнит. Ты не должна позволять ярости, боли или чему бы ни было ещё позволять управлять тобой.

— Низменные чувства, да? — сквозь слезы она усмехнулась.

— Всю тьму забрал я. В тебе же… в тебе всегда был свет. Яркий, ослеплявший. Иначе почему я столько бегал за тобой, а? — Бхат шутливо пихнул подругу в плечо. — И Воробей твой на что повелся?

— Мне очень плохо, Джей. Мне кажется, что это никогда не кончится. Вечная пытка.

— Ты ещё не познала покой, — согласился он. — Но это постижимо. Это в твоих силах.

— Ты думаешь? — Кала спросила это с такой наивной надеждой, что Бхат невольно умилился.

— Тебе все по плечу. И у тебя всегда буду я. Всегда.

— Но это… неправда, — в груди снова остро кольнуло. — Ты покинул меня.

— Даже не смей так думать! Поняла? — теперь он все так же нежно обхватил ее лицо, стирая дорожки слез с ее щек большими пальцами. — Если вдруг тебе будет так казаться, то просто прислушайся к своим ощущениям. Вдохни поглубже, закрой глаза. Сосредоточься на том, как воздух касается твоей кожи. В каждом касании буду я, мой чудесный траурный цветок.

Чопра больше не выдерживала. Она плакала в голос, едва не переходя на беспомощный вой. Ей было так больно. Так больно.

— Предлагаешь медитировать? — девушка взорвалась. — Ты бросил меня! Ты просто бросил меня!

— Ну что ты, — Джей совсем не обиделся на ее эмоции, продолжая смотреть ей в глаза с какой-то совершенно непостижимой мудростью. — Разве я могу бросить свою сестренку?

Сердце забилось быстрее. Сестренку.

— В шуме ветра, в шорохе листвы, в лучах солнца, в лунном свете и даже в ненастье непогоды — я всегда буду с тобой.

Не справляясь с эмоциями, Кала все же взвыла от боли. Закричала изо всех сил.

И именно из-за этого вдруг распахнула глаза, обнаружив себя в темноте спальни. Алексей укачивал ее в своих руках, как дитя, и что-то обеспокоено шептал. Пустота давила на ребра изнутри, пока Кала сотрясалась от истерических рыданий.

Но внезапно она обратила внимание на белесый свет, падающий сквозь щель в шторах на пол. Чопра подняла взгляд и увидела большой и очень яркий лунный диск.

«В лунном свете — я всегда буду с тобой».

На душе стало чуть спокойнее.

— Я хочу… хочу…

Все ещё чуть задыхаясь, Кала пыталась обратиться к Алексею.

— Я хочу домой. Я прошу тебя, давай поедем.

И она имела в виду не свою квартиру.

— Я прошу тебя, Леш, давай поедем в Индию.

Его врач прописал ему максимальную дозировку снотворного, но, откровенно говоря, это Алексею не помогало. Спал он ужасно, много думал о тяжелых, гнетущих вещах и никак не мог взять себя в руки. Мир перед глазами становился плоским, но при этом деформированным. Все, что приходило из вне, причиняло ему боль или будило тревожные, вязкие мысли, из-за которых Воробьев мечтал утонуть во снах, но при этом заснуть никак не мог.

Забавно, но ему на помощь пришел Фил. Это было странно, учитывая то, что они никогда друзьями особо не были. Просто общались. Но Киркоров, видимо, что-то такое почувствовал, потому что стал чаще приглашать Алексея к себе домой, посылать какие-то подарки. Сначала отказываться от гостей и костюмчиков для Моцарта от Александра Маккуина было неприлично, а потом Воробьев понял, что в компании детей Филиппа и его тетушек ему как-то легче. Они не видели всего этого кошмара. Их разум не был осквернен.

Но, безусловно, Алексей не покидал Калу в этот трудный период. Он утешал ее слезы и прерывал кошмарные сны. Он делал все, чтобы ей стало легче. Конечно, грустно, когда твой друг оказывается убийцей. И уж тем более чудовищно, когда ты его убиваешь. Но иногда Алексею казалось, что дело не только в дружбе. Печально, но Бхат оказался для Калы куда ближе, чем когда-либо мог стать Воробьев — это было очевидно. Все это мало привносило хорошего в лечение его недуга. Даже напротив — усугубляло то, что с ним происходило.

Она рыдает после тяжелого сна, который снова ей приснился. Алексей тянется к ней и обнимает, шепча слова утешения.

— Конечно. Конечно, мы поедем.

Алексею не хочется в Индию. Как минимум — нужно переделать кучу прививок, чтобы оформить карту для поездки. И, конечно, Моцарту тоже. Не хочется заболеть оспой или проказой. Он не готов стать вторым Кокорекиным.

Но, разумеется, для нее Алексей поедет. Для Калы он готов на многое. Главное, чтобы она это не забывала. Или наоборот — не воспринимала со стороны, в которой Воробьев оказался бы в безвыходной, проигрышной ситуации.

— Мы обязательно поедем. Всегда мечтал увидеть все это не в кино.

***

Ему нужно заниматься. Без репетиций нельзя. Он прикасается кончиками пальцев к аккордеону. Он любит этот инструмент — наверное, больше других. И гитару. И фортепиано. После всего того, что случилось. После всего того, что происходит, он находит выход в том, чтобы утонуть в музыке. В его мире и так ее достаточно, но Алексей решает, что мало. Нужно больше. Ещё больше.

И он играет много хороших песен. Это на сцене он поет нередко всякое говно. А в жизни любит совсем другое. Что-то красивое, что берет за душу.

Спокойной ночи, господа. Гасите свечи.

Окно раскройте — за окном прекрасный вечер.

И если некому вас обнимать за плечи,

Спокойной ночи, может, завтра будут встречи.

— Ну вот, — тетя Филиппа дотронулась рукой до щеки. — Опять меня до слез довёл. И что с тобой делать.

— Я не хотел, я… — он выглядит даже взволнованным.

— Да что ты… Это хорошо, когда поют так, что за душу берет.

И она встает на ноги, чтобы поцеловать Алексея в макушку, потрепать его волосы.

— Так, ты чего тут на жопе своей сидишь? — Филипп вошел в гостиную в полном облачении, натягивая на ходу кепку с золотой вышивкой. — Нас ждёт адвокат. Давай!

Вставать не хотелось. Сидеть здесь с гитарой было как-то лучше, чем выходить на улицу.

Но поход оказался хорошим. Все-таки Добровинский был мастером своего дела. Им удалось ловко отмазать Калу от возможного штрафа, и теперь Алексей и вовсе был целиком свободен. Никаких «Масок». Можно вернуться в Лос-Анджелес. В свой дом с белыми стенами и большими окнами. Можно снова ездить на машине с открытым верхом и получать ровный загар. Если бы не иные обстоятельства — Воробьев бы уже летел в аэропорт. Но по понятным причинам этого он сделать не мог.

— Спасибо вам большое, Филипп Бедросович, — улыбнулась Кала, когда они с Алексеем и Киркоровым выходили из офиса «Вайтов».

У Чопры не была никакого желания продолжать участие в «Маске». И также она давно была в курсе, что Алексей вовсе изначально не особенно желал быть членом жюри. Конечно, они обязаны этому проекту за свое знакомство, но во всем остальном хотелось забыть его, как кошмарный сон.

Филипп и сам уже собирался подать иск на руководство, и Кала с Алексеем присоединились к нему в самый нужный момент. Седьмой выпуск станет для Далматинца последним. Конечно, все будет подстроено так, словно ее просто выгонят. Так будет лучше для всех.

Попрощавшись с Киркоровым, Кала повернулась к возлюбленному и взяла его за руки. Нежно погладила костяшки пальцев.

— Я так сильно люблю тебя, ты же знаешь?

Лишь с недавних пор у нее потихоньку вновь начинали блестеть глаза. Чопра всегда была сильным человеком, но случившееся не могло не подкосить ее. Однако, она не имела права забывать обо всем, что сделал для нее Алексей. И продолжает делать.

Кала поклялась себе, что больше никогда не будет эгоистичной натурой, берущей во внимание лишь свои интересы и не замечающей того, что происходит с близкими ей людьми.

— Это я тебя люблю, — мягко откликаясь, отвечает Алексей и осторожно целует Калу в лоб.

Но ему приятно, что она так говорит ему. Даже сердце немножко расходится от ее слов.

— Я знаю, что тебе все это не особенно в кайф, — сказала она. — Но у меня есть одна идея насчет нашей поездки… Пока не буду раскрывать своих карт. Хочу удивить тебя.

— Мне… Я просто не очень люблю слишком жаркие страны. Голову печёт, — он улыбается. — Но это не значит, что мне не интересно. Наоборот.

Он не хочет ехать по понятным причинам — боится, что там Кале станет совсем плохо, и она закроется в себе. Он много знает про ПТСР и созависимые привязанности, чтобы не бояться такого. Но говорить что-то Воробьев нужным не считает. Если Кала не захочет… Или захочет, то влиять он не сможет.

— Ты меня интригуешь.

Пара секунд молчания и:

— По возвращению мне нужно будет в Лос-Анджелес. Очень устал здесь. Если… Тебе захочется, то мы можем вместе.

— Да я только за! — рассмеялась Кала. — Я всю свою жизнь мечтала жить в Лос-Анджелесе. Мне просто важно… Важно побывать на своей родине. Особенно сейчас. Знаешь, как там — постичь дзен и все такое.

Побывать там и, наконец, отпустить произошедшее.

***

Слова объявил выход Далматинца.

Кала странно себя чувствовала, осознавая, что сегодня она стоит на этой сцене в последний раз. Она ощущала… облегчение? Поразительно, правда? Чопра так гналась за этим проектом, за славой, что он может ей принести. И теперь, в итоге, наплевала на все это.

Только за одну последнюю ей поступило несколько интересных заграничных предложений — стать лицом брендов «Гуччи», «Валентино» и «Баленсиага». Кала не сказала твердое «нет», но попросила подождать. Она и с показала «Rosario» снялась. А то ли ещё будет, когда Далматинец сегодня снимет свою маску.

Количество подписчиков в ее «Инстаграме» росло в геометрической прогрессии. Но девушка не чувствовала ничего по этому поводу. Ничего.

— Каждую неделю я очень жду ваше выступление, — призналась Валерия.

Это последняя неделя, дорогая.

— Очень приятно слышать, — искренне улыбнулась Чопра в своей душной собачьей голове.

Сегодня, по договоренности, Алексей, Филипп и Тимур должны проголосовать за то, чтобы Далматинец сняла своего маску. Валерия и Регина не были в курсе этого. Родригез понятливо согласился, когда ему объяснили всю ситуацию. Зрительское голосование просто подкрутят.

Подсказки пролетели незаметно и уже заранее звучали, как прощание. В них Кала намекнула на большую потерю в своей жизни и последующее за ней переосмысление всего.

Вскоре зазвучала музыка. В качестве завершающего аккорда Чопра выбрала песню Ланы Дель Рей — «Gods and Monsters».

In the land of gods and monsters, I was an angel

На земле богов и чудовищ я была ангелом,

Living in the Garden of Evil

Жившим в саду зла

Здесь все было очень прозрачно и прозаично. Земля богов и чудовищ — Индия, сад зла — шоу-бизнес.

You got the medicine I need

У тебя есть лекарства, нужные мне -

Fame, liquor, love, give it to me slowly

Слава, алкоголь, любовь, выдавай их мне медленно

Далматинец пела о том, какую цель преследовала изначально, приходя в проект. Конечно же — слава, признание, деньги, любовь общественности.

Me and God we don’t get along, so now I sing

Я и Бог не ладим, так что сейчас я пою

В этом номере не было танцев со стороны участницы. Кала статично стояла на сцене, пока вокруг в медленном, нежном танце кружились несколько пар ребят из балета. На мгновение девушке показалось, что она заметила среди них Машу и Федора. Но, конечно же, это не было так.

No one’s gonna take my soul away

Никто не заберет мою душу

По завершению исполнения зрители свистели, аплодировали, скандировали: «молодец!». Никто из них и подумать не мог, что сегодня Далматинца откроют.

***

Маску! Маску! Маску!

Далматинец чуть пританцовывала в такт, поворачиваясь к залу спиной. Рядом стоял Слава, улыбался и готовился принимать в свои руки собачью голову. Кала в последний раз отрывисто выдохнула, стянула маску. Длинные темные волосы рассыпались по плечам, и, когда девушка с широкой улыбкой обернулась, Регина подскочила на ноги, завизжав:

— Я угадала! — она едва не залезла на судейский стол, но Тимур остановил ее. — Кто у нас главный спец по моделям в масках? Правильно — я!

— Ничего себе, — выдохнула Валерия. — В который раз убеждаюсь, что нельзя судить певческие данные артиста по его профессии. Кала, вы чудесно выступали.

— Лёша! — все ещё буйствовала Тодоренко. — А ты что скажешь, а?

У Чопры чуть смазалась тушь, но она продолжала загадочно ухмыляться.

— Ловко это я, да? — обратилась и сама Кала к Воробьеву.

— Ты глянь, как тебя за нос водили! — улыбался Фил, глядя на Алексея. Чего не отнять у Филиппа — так это актерских данных. Притворяться он умел.

А вот Алексей… Он смотрел на Чопру и не знал, что сказать. Они вроде даже отрепетировали свои реплики, но…

— Эй, ты чего? — Валерия положила руку на плечо Воробьева, который даже не понимал того, что по его щекам ползут слезы.

— Женщины они такие, коварные, — Фил озабочено посмотрел на Алексея и сделал тому знак рукой, чтобы тот убирался подальше от камер.

Но Алексей не стал этого делать. Наоборот, он поспешил выйти на сцену. Встал напротив Чопры и внезапно обнял ее со всей силы. Это было против правил и сценария, но в его состоянии было не до подобных вещей.

— Эй, ну ты чего, — с улыбкой прошептала Кала, обнимая Воробьева в ответ. — Сейчас все косточки мне переломаешь.

— Это самое эмоциональное открытие маски за все сезоне, без сомнений! — сказал Макаров.

Зрители в зале вновь умилительно захлопали.

— Мне осталось ещё одно дело, — напомнила Чопра. — Но можешь остаться тут со мной.

— Именно! — подтвердил Слава. — Выступление на «бис» от Далматинца!

— Подождите, — попросила выбывшая участница. — Я бы хотела повторить напоследок не сегодняшнюю песню, а одну из предыдущих. Можно?

— Конечно! — разрешил председатель жюри.

В зале вновь зазвучала «Hindi Sad Diamonds» из «Мулен Руж». Кале хотелось поставить точку в своем участии на шоу песней именно на своем родном языке.

Когда-то давно, когда она только подбирала репертуар для Далматинца, Джей сетовал на то, что Чопра не выбрала ничего на хинди. В итоге — ошибся.

А ещё — этот номер был последним, в котором принимали участие Маша и Федор перед самой своей смертью.

Люди в зале рукоплескали, стоя на ногах, как и члены жюри. На протяжении всей песни Кала держала Алексея за руку.

***

После съемок у Калы, как у рассекреченной маски, конечно, брали интервью, к ней подходили сфотографироваться — особенно долго Чопру не отпускала Регина Тодоренко. Когда же все эти пляски, наконец, закончились, она подошла к все это время стоящему неподалеку Давиду. Мягко ободряюще улыбнулась ему.

— Ну, как ты? — спросила девушка, а затем усмехнулась. — Мы, как видишь, валим из «Маски». Останутся четыре члена жюри. Не знаю, как они будут решать этот вопрос, но мне уже все равно.

«Вайты» предлагали вернуться Тимуру Батрутдинову, но тот тоже их послал. Они с Луной готовились к возвращению к Штаты, решив по-тихому расписаться уже там.

Вскоре должны были начаться суды над Юрием Музыченко, и лишь после процесса, где все они выступают свидетелями, Кала и Алексей смогут спокойно уехать. Но она переживала и за Вашакидзе. В конце концов, он потерял двоих близких друзей на этом проекте.

Давид улыбается Кале. Почему-то то, что она раскрыта, радует его. Это своего рода точка, которую он хочет поставить. И ставит, правда, не своими руками.

— Ну… Дела… Мы с Ниной скоро поедем к ее родителям. В Сочи.

На губах его вновь расцветает улыбка.

— А ещё один блогер предложил мне вести канал вместе с ним. Об убийствах. Правда, я решил, что меня интересуют только способы поимки и вычисления преступников. Чтобы было проще поймать и выследить таких, как эти…

Парень сжимает зубы. Он знает, что один из них — друг Калы, и поэтому старается говорить деликатно, но все же это его задевает.

— Я очень рада за тебя, правда, — улыбнулась в ответ Чопра.

— А ты там что? У вас с Воробьем все серьезно или вы того — уже разлетелись под конец шоу?

Такое не редкость. Правда, Давиду больше нравились истории типа Луны и Тимура. Но осуждать он никого не мог.

— Все серьёзнее некуда, — загадочная улыбка. — Я думаю… Ладно, расскажу тебе. Только ты никому, ясно?

Чопра смеется. Ей было реально сложно хранить секреты.

— В общем…

***

Сейчас в Калькутте было время гроз. На улице было довольно душно — чуть больше тридцати градусов Цельсия, хоть небо и заволокли тучи. Кала всегда любила жару, настоящее пекло. Видимо, нечто в ней всегда тянулось именно к такому климату. Как в родной стране.

Чопра стояла прямо перед Калигхатом, храмом богини Кали, и не могла поверить, что видит это величественное великолепие вживую. Она даже задержала дыхание и попыталась ущипнуть себя за руку, чтобы окончательно отделить явь от сна. Но все было по-настоящему. На ней было надето красивое темно-зелёное бархатное сари, на голове золотая тика — украшение, закрывающее собой пробор волос и свисающее на лоб.

Все здесь умиротворяло Калу. Она и представить не могла, насколько в Индии красиво. Насколько хорошо и легко ей будет на душе, когда она окажется здесь. Родная земля буквально питала ее, залечивала раны, успокаивала истерзанную душу. Вот-вот она войдёт в стены Калигхата. И все ужасы закончатся.

Чопра была до такой степени благодарна Воробьеву за эту поездку, что даже не могла описать это словами. Любимый мужчина не покидал ее, поддерживал и опекал в такой сложный период, на протяжении которого Кала перманентно ощущала пустоту внутри себя. Но Джей в ее сне был кое в чем прав — это не продлится вечно.

Чопру излечила не только Индия, но и Алексей. Она совершенно точно понимала, что хочет провести с ним всю свою жизнь, и дело было не только в его поддержке. Не только в том, через что они вместе прошли. Дело было в нем самом. Воробьев был замечательным человеком, лучшим мужчиной, которого она когда-либо встречала. Он был ее половинкой, хоть раньше девушка и не верила в подобные сопливые бредни.

Дхарма — это главное предназначение человека. И сейчас она знала, что ее дхарма — жизнь с ним.

— Может, мне нос проколоть? — с усмешкой поинтересовалась Кала у стоящего рядом с ней Алексея. — Тут многие девушки хотят с очень красивым пирсингом.

В Индии оказалось не так плохо, как думал Алексей. Да, грязно и бедно, но красиво. Тем более, что он быстро перестал сосредотачиваться на не самых приятных вещах. Когда рядом столько красот, по неволе, даже если ты не хочешь об этом думать, ты становишься чуточку спокойнее, чем был. Вот и Воробьев стал спокойнее. Просто потому, что рядом было очень красиво. Он смотрел на все эти богатые цвета, на девушек, похожих на Калу, одетых в яркие одежды, вдыхал ароматы трав и благовоний, которые казались такими едкими, но на деле расслабляли.

Он мазал кожу кокосовым маслом, чтобы не сгореть. Купил на рынке какую-то хлопковую длинную тунику голубого цвета. Ел фрукты и просто отдыхал от мыслей, которые мешали ему жить все эти недели. Кто бы мог подумать, что для этого ему нужно побольше солнца?

Сейчас Алексей стоял напротив храма рядом с Калой, и воспринимал все, как сон. Оно и было похоже на сон.

— А что? Тебе пойдет, — улыбнулся Воробьев. Он повернулся и посмотрел на Чопру. Ей очень шло к лицу ее сари.

Кала закусила нижнюю губу и вновь перевела взгляд на Калигхат.

— Я обещала тебе сюрприз, когда мы поедем сюда. Я долго думала, как именно это сделать, но… Думаю, что сейчас, пока мы ещё не вошли внутрь, самое время.

Девушка повернулась к Воробьеву всем корпусом и посмотрела ему в глаза сияющим взглядом.

— Ты помнишь, что я сказала на яджне? Как представила тебя родителям? — издалека начала она. — В общем, я хочу, чтобы это стало правдой.

Кала выдохнула и снова вдохнула, выдерживая некую интригу.

— Женись на мне.

Алексей, можно сказать, был шокирован ее предложением. Раньше он ответил бы не раздумывая, а сейчас… Он вспомнил Джея, все то время, что прошло после его смерти. Воскресло в голове состояние самого Воробьева. Все это длилось одну минуту, но этого было достаточно для того, чтобы он утвердился с ответом.

— Да, хоть сегодня.

И Алексей рассмеялся. Ласково поймал Калу в свои объятия. Храм богини возвышался над ними. Неведомой богини с синей кожей и ножами в руках. Но Воробьев не боялся. Все страшное с ним уже произошло.

========== Эпилог. ==========

Финал!

Имя победителя было названо. Лебединая песнь пропета.

Что это означало для Филиппа Бедросовича? Свободу! Он довел до конца все выпуски «Маски», а после финала сделал всем ручкой — показал средний палец и умчался в гримерную.

Все! Больше никаких шоу, масок, певунов, загадок и расследований. Он едет в отпуск. Шапку в охапку и лечить свои истерзанные нервы. Заебали уже сидеть у него на шее. Никакой благодарности, зато проблем — выше крыши.

Резво садясь в машину, Фил задумался над тем, что неплохо ему бы было пройти курс китайской медицины, или йоги или какие медитации. А то нервы ни к черту.

Погоди-ка…

Филипп достал айфон и набрал Воробьеву в «телеграм».

«Я тут подумал — мне нужен отпуск. Так что ждите там меня у себя. А то охуели — одни отдыхать».

Индия — идеальный вариант. Заодно и пошопиться можно. Да, не Эмираты, но сейчас сойдёт.

— Зайки, папа вам готовит сюрприз! — Киркоров набрал номер дочери, которая живо поставила вызов на «громкую связь». — Поедем кататься на слонах!

— Ура!

Покончив со звонками, Фил принялся изучать рейсы и варианты отъезда. Вот это его радовало! Увлеченный он даже не заметил, как проехал добрую половину пути. И не замечал бы до конца, если бы в его мысли не ворвалась бы «UNO» Little Big — кто-то врубил трек в своей машине на полную.

— Евровидение, бля, — прошептал он, листая ленту. — И без него обосрался на весь мир с подливой… Юрий-хуюрий. Покоя бля нет. Олежа, прикрой окно!

Комментарий к Эпилог.

Вот так вот….

Нам очень грустно из-за того, что мы уже дописали эту работу, но шо можем сказать?

Друзья, не отписываемся — вас ждёт, как минимум, один спецвыпуск!

Любим всех 💖

========== Спецвыпуск: Свадьба. ==========

— Ты знаешь, что в Индии запрещены разводы? — мурлыча, спросила Кала Алексея. — Ну, в современной нет, но изначально шастры выступают против.

Они с Алексеем лежали на кровати в отеле Калькутты, спасаясь от жуткой жары с помощью кондиционера. Даже не смотря на любовь к теплу, даже Чопра порой не выносила пекла.

— А если муж умирает, то жена может провести добровольный обряд сати. Она входит в погребальный костёр следом за ним.

Конечно, свадьба им предстоит европейская, но сама церемония будет проводиться именно в символическом индийском духе.

Чопра и Воробьев находились здесь уже два месяца. Девушка сердечно попросила жениха провести свадебный обряд именно в Калькутте — не из-за религиозных соображений, а просто ради красоты и размаха.

Моцарт валялся на полу, высунув язык и сонно дрыгая лапкой раз в какое-то время. Ему тоже явно не была по душе местная погода.

— Нет, не знал, — простодушно улыбаясь, ответил Воробьев.

На улице, действительно, было невыносимо жарко, поэтому даже кондиционер не спасал. Впрочем, лежать вместе на кровати было очень приятно. Жара размывала тяжкие мысли — все, что происходило в голове становилось тягучим и бессвязным. Хотелось пить, но обязательно ледяную воду, чего делать было нельзя, поэтому Воробьев не спешил выбираться из постели. Никаких мотиваций на то не было.

— Такие ужасы мне рассказываешь, — мягко улыбаясь, поморщился он, слегка толкая Калу плечом в плечо.

Он слышал про сати. Про то, что те женщины, которые этого не сделали, были покрыты позором. И что среди них были едва ли не маленькие девочки. Это было ужасно. В этой стране было много ужасного — нищета, жестокость, бесправие. Все это так отличалось от солнечного Лос Анджелеса, к которому привык Алексей. Но все же здесь ему тоже нравилось. Потому что было необычно. Потому что принадлежало ей.

Мысли о смерти были неприятны. К тому же, по ассоциации Воробьев вспомнил Федора и Машу — те ведь тоже умерли в один день.

Но вслух об этом Алексей говорить не стал. Ограничился лишь:

— А какие-нибудь веселые традиции есть? Неужели здесь так мало веселятся?

Все, что касалось религии, частенько казалось Воробьеву слишком скучным. И опасным. На почве религии можно сойти с ума. Он такое уже видел.

— Я не пытаюсь напугать тебя, — рассмеялась Кала. — Просто пытаюсь рассказать, насколько много здесь значит брак. И насколько много он значит для меня.

Чопра подвинулась ближе к Воробьеву, заползая на него сверху, прижимаясь грудью к его груди.

— Насколько много ты значишь для меня.

Моцарт поскуливал во сне.

— А что касается веселья — черт возьми, да, мы же в Индии! Это мы с тобой ещё ни на одной пудже не были. В Калькутте особое значение придают Дурга-пудже и Кали-пудже. Но они отмечаются только осенью.

Кала все-таки была неимоверно рада находиться здесь. С каждым днем ей становилось спокойнее и лучше. Ночные кошмары потихоньку сходили на нет. Девушка регулярно шаталась по магазинам, и теперь ее гардероб был полон разнообразных сари, чоли, павад и сальвар-камизов. И — да, к ним приехал-таки Филипп. Киркоров только и делал, что шатался по центральному рынку, скупая все золото, какое только найдет. И сейчас, скорее всего, он тоже был там — иначе бы уже давно долбил будущим супругам в дверь.

Алексей переводит взгляд с изукрашенного резьбой потолка на Калу и улыбается. С каждым днем и ему все легче рядом с ней. Страх того, что девушка уйдёт от него, или же навсегда будет любит Бхата и, возможно, винить самого Воробьева в его смерти, стал отходить на второй план. Алексей расправлял плечи и, надо сказать, что это ощущение радовало его бесконечно. Он слишком устал быть загнанным в угол.

— Ты значишь для меня не меньше, — серьезно сказал он, поглаживая ее спину, а когда они заговорили о праздниках — парень снова улыбался. — Тогда мне бы хотелось посетить их все. Было бы замечательно.

Это, действительно, было бы замечательно. В этом месте все было не таким, как он привык, и с чисто познавательной точки зрения Воробьев находил это чудесным. Конечно, Индия принесла ему много горя, но и радости не меньше. И почему он должен отказывать себе в этих радостях?

Моцарт поскуливал, за окном шуршал легкий ветерок — было приятно, хотя и жутко жарко.

— У нас будет лучшая свадьба, — он был в этом уверен, особенно после того, как Филипп включился в организацию. — Но надеюсь, что Фил все-таки обойдется без слона.

***

Традиционно свадьба в Индии длится три дня — на второй день невеста и ее подружки собираются для того, чтобы потратить все время до самой ночи на церемонию мехенди. Несколько девушек украшали руки Калы затейливым орнаментом, и все это дело сопровождалось пением, танцами и завершалось вкусным ужином.

— Блин, я теперь тоже хочу так, — Лиза детально рассматривала рисунки на кистях и пальцах Чопры. — Может, уговорить Никиту на свадьбу в Индии?

— Представляю себе Преснякова в тюрбане, — рассмеялась Луна, накладывая себе побольше карри.

— Да Воробей будет смотреться не менее комично, — прыснула в ответ Свободова.

Лиза и Кала не успели познакомиться во время съемок проекта, но на свадьбу их с Никитой пригласили, и теперь Чопра была искренне рада их общению — Свободова привносила особую перчинку в приготовление к празднику своими искрометными шутками — чаще всего, правда, относящимися к черному юмору.

Конечно, если не считать свадьбу, у них было мало поводов для радости. Соня, например, все ещё находилась на лечении и, хотя уже и чувствовала себя лучше, все равно сильно страдала — из «выживших» Лескова пострадала сильнее всех, потеряв свою вторую половинку.

— Ну и духота же здесь, — выдохнула Лиза, подходя к раскрытой балконной двери. — А песчаные бури тут бывают?

— Бывают, — ответила Кала. — Довольно… разрушительные.

— Пизда, — вырвалось у Свободой, и на нее тут же вылупились несколько пар глаз совсем молоденьких девушек из дружеских семей Чопры. — Простите.

С Бхатами они больше не общались — даже Рашми отказалась идти на контакт с Вималой после случившегося с Джеем. Они просто прервали любые контакты с другими семьями их «четверки». Возможно, винили Калу в том, что их сын сошел с ума, когда как, на самом деле, в том была вина Камала, с детства воспитавшего его в излишней строгости.

— Ну что ж, — подытожила вечер Луна. — Завтра ждём нечто эпичное, да?

— У нас будут смешанные традиции, — ответила Кала. — От Индии просто антураж, а все остальное — как обычно.

***

Фил поставил на стол круглую коробку. Все его лицо, которое уже успело покрыться ровным загаром, сияло от восторга.

— Главное — не натягивай на глаза. А то весь эффект пропадает, — посоветовал он Алексею, который поспешил открыть коробку. Там его ждал красный тюрбан.

— Фил, я…

— Головка от хуя, — передразнил Киркоров Воробьева, доставая тюрбан и любовно оглядывая его, — Ты посмотри, какая красота! Я сам выбирал!

— Я вижу. То есть — действительно красиво.

Сидящие на диване Никита и Тимур расхохотались. Филипп посмотрел на них гневно и без лишних слов надел на голову Алексею убор. Парень начал его поправлять, но в итоге смирился. На нем и так был сияющий и расшитый белый костюм. Воробьев был в ужасе, зато Киркоров самозабвенно помогал ему одеваться — да что там! Когда дело дошло до свадебных нарядов, Фил поскакал по магазинам и сразу же все купил.

За что? Я ведь ничего плохого не сделал.

Мысли Алексея были настроены на светлый лад — ещё бы, ведь теперь их с Калой будут связывать неразрывные узы. Но с другой — ему было нервно. Ведь он был так долго холостяком — было от чего всполошиться. Он бы пожаловался кому-нибудь, но здесь было некому. Разве, что Никите… Но, в итоге, Воробьев решил, что не стоит. Ничего страшного не происходит.

— Вы только посмотрите! — Фил повёл рукой в сторону Алексея, словно призывая тут же оценить весь тонкий вкус Короля российской эстрады.

— ЖОних! — подал голос Батрутдинов.

— Алладин! — фыркнул Никита, — Нужно найти лампу, чтобы тереть.

— Мозги себе натри, — Филипп рассердился. — Все традиционно и скрепно!

Воробьев отвернулся к зеркалу и ещё раз окинул себя взглядом. Не так уж плохо. Наверное.

— Главное, чтобы невеста оценила, — вынес вердикт он.

***

Невесты в день свадьбы в Индии носили красный цвет. На Кале были надеты топик-чоли и юбка-павада, расшитые золотом, а также множество украшений — в числе и в носу. В состав свадебного букета вошли красные экзотические орхидеи и желтые каллы.

Сама церемония проходила во внутреннем дворике отеля, где все было украшено не просто обилием цветов, а ОЧЕНЬ большим обилием цветов. Гирлянды из растений свисали буквально отовсюду. Уже был готов и президиум — два воистину королевских трона.

По традиции, Вимала и Амар тут же подошли к едва появившемуся в саду Воробьеву, предлагая ему цветочную гирлянду и освященный напиток — сейчас то был сок манго, поскольку подавать пиво или вино было не принято. Однако, это не означало, что позволить себе алкоголь нельзя уже позже.

Аромат благовоний кружил голову. Алексей чувствовал себя так странно и, одновременно, привычно. Когда странное становится привычным — это ли не уже повод понервничать? Но признаться честно — Воробьев сейчас не нервничал. Какое-то удивительное умиротворение опустилось на него. Словно ничего плохого в его жизни не происходило никогда. Словно он никогда не нервничал и не переживал.

Будущий муж занимает место у священного огня, и, наконец, трубят шанкхи. В сад торжественно входят Кала, лицо которой покрыто красной фатой, и которую традиционно сопровождают подруги — Луна, Лиза и ещё несколько девушек.

Он искал глазами Калу, пытаясь отыскать ее во всем этом великолепии и разноголосице красок. И он нашел — почти сразу же зацепился за ее нежную, тонкую фигурку. Ему хотелось подбежать к ней и обнять, но этого делать было нельзя. Нужно было следовать традициям. И он следовал — послушно делал все, что ему говорят.

Чопра усаживается рядом с Воробьевым, и жрец снимает с нее фату.

По ещё одной традиции они должны бросить друг в друга лепестками, но Кала не выдерживает и в голос смеется, когда видит Алексея в красном тюрбане. Берет горсть цветочных лепестков в руку и бросает ее тому прямо в лицо.

Далее следует канйа-дана — ключевой обряд в церемонии, когда Амар берет правую руку своей дочери и кладет ее на правую руку ее жениха. Старший Чопра даже не выглядит строгим сегодня — кажется, напротив, у него стоят слезы в глазах. Мать Алексея, Надежда Николаевна, должна была положить свою руку снизу — в знак приема девушки в свою семью. Все их руки окропляют священной водой, а затем Вимала связывает запястья дочери и ее будущего мужа цветочной гирляндой.

Жрец, кивнув, задаёт Воробьеву вопрос:

— Берешь ли ты в жены Калу Чопру, обещаешь ли опекать ее в ее материальной и духовной жизни и оставаться верным ей, не разводиться с ней?

— Да.

Затем тот же вопрос задается невесте. Кала, без каких-либо раздумий, громогласно отвечает:

— Да!

Теперь они могут обменяться обручальными кольцами. Чопра смотрит на то, как металл отражает блеск солнца на ее безымянном пальце, и не может прекратить широко улыбаться.

Теперь новобрачные кланяются друг другу, и Алексей посыпает пробор ее волос красным порошком — знак того, что девушка теперь замужем. По традиции она должна теперь и покрыть голову, но, поскольку свадьба смешанная, Кала предпочла не делать этого. Слишком жарко.

И, наконец, завершение официальной части — Бог должен стать свидетелем этого брака и приглашается на церемонию в виде священного огня, вокруг которого новобрачные обходят семь раз. Гости же в это время закидывают их лепестками и рисом.

Кала и Алексей объявляются мужем и женой.

Воробьев осторожно шепнул своей жене:

— Ты самая красивая на свете. Ты же знаешь, как я тебя люблю?

Он протянул руку и дотронулся до руки Чопры. Ему хотелось побыть с ней наедине. Хотелось, чтобы все наконец-то отвлеклись от них.

Но нет — их роли сегодня ещё не сыграны. Но, может быть, это и к лучшему?

Кала повернулась к Алексею, говоря в ответ открыто:

— Знаю. И я тебя люблю.

И затем рассмеялась.

— Давай избавим тебя от этой штуки, хорошо?

Девушка стащила с его головы тюрбан, чем вызвала возмущение со стороны Киркорова, и потрепала мужа по светлым волосам.

— Я скучаю по хохолку.

Какое счастье, что тюрбан с его головы исчез! Впрочем, Алексей ответил на возмущенный взгляд Филиппа извиняющимся взглядом. Ничего, мол, поделать не могу.

— Хохолок примялся.

Вот ведь неприятность.

Чопра, которая и Чопрой-то уже не была, бессовестно обняла Алексея за шею, привлекая к себе для страстного поцелуя — гости тут же радостно завопили и засвистели. Традиционно так вести себя нельзя, но ей плевать.

Воробьев улыбался гостям, которые поздравляли пару. Краем глаза заметил, что его мама тоже весьма довольна — что-то активно обсуждает с Вималой, пробуя те или иные блюда. Скорее всего, обсуждают что-то кулинарное. Мамы — они везде мамы.

Мечтал ли он о том, что этот день настанет? Да. Верил ли в это? Нет. Ему казалось, что этого никогда не произойдет. Потому что он — неудачник в отношениях. С чего бы вдруг у них с Калой должно получиться? Особенно, если учесть Джея и все, связанное с ним. Но прошло время… Прошло время, и все поменялось.

— А сейчас я предлагаю тебе ещё немного покрутиться здесь, пофотографироваться, выпить вина, — Кала шепчет ему на ухо. — И уйти в наш номер.

Дочка Филиппа, Алла-Мария, уже вовсю крутилась в танце, сжимая в объятиях Моцарта.

— Может быть, все-таки немного выпьем? — спросил Воробьев у жены.

По счастью, Фила рядом не было. Он с Батрутдиновым пытались освоить азы индийского танца. Вот и чудесно. Алексею было достаточно насильно всученного ему костюма. Филипп был хорошим человеком, но не сегодня. Не в день свадьбы.

— Ты знаешь, чем чревато, когда мы пьем вместе? — игриво проворковала Кала в ответ. — Вспомни нашу первую встречу.

— Помню, но именно по этому и предлагаю, — широко улыбнулся Алексей. — Нужно продолжать традиции.

Ему открылось, что традиции — это хорошо. В конце концов, даже эта яркая и сияющая свадьба оказалась весьма приятной. Зря он боялся. Наверное. Но все же где-то в глубине души Алексей слегка нервничал из-за того, что происходит. Боялся ступить в новый путь, отчаянно надеясь, что он не приведёт его куда-то не туда. Обрисовать в своем воображении, куда именно, Алексей не рисковал. Ему просто не хотелось, чтобы что-то омрачало такой радостный для него день.

Кала рассмеялась и потащила мужа в самую гущу толпы.

Официанты подавали «Сула Виньярдс», и очень скоро гости, действительно, прекратили обращать внимание на молодоженов, увлеченные своим весельем. И стоило этому произойти, Чопра схватила Воробьева за руку, требовательно увлекая его за собой в двери отели. Едва они оказались в лифте, она практически по-вампирски напала на него, впиваясь в его губы поцелуем.

— Как там говорится? «Я больше не могу терпеть?» — жарко прошептала она, уже расстёгивая на нем шервани.

— Я тоже.

Хорошее начало.

В нем зарождается нетерпение. Пробуждается некто, похожий на прежнего Алексея. И он несомненно нравится ему больше, чем тот человек, которым он был последние дни.

Воробьев тянет к Кале руки, скользит пальцами вдоль талии. На ней сейчас только всего надето… Но он это скоро исправит.

Лифт издаёт тихое «дзинь» на нужном этаже, и девушка, смеясь и путаясь в длинной юбке, тащит супруга за руку в сторону их номера. Здесь было хорошо — весь день балконная была открыта, так что помещение успело наполниться свежим воздухом. Подступала ночь, на небе зажигались первые звезды. Ветер раздувал тюль и, проникая дальше в номер, трепал волосы Чопры.

Когда они оказались в их номере, с губ Алексея сорвался нетерпеливый стон. На самом деле он даже успел забыть, когда они были вместе вот так… Волнения из-за произошедших событий мешали им обоим наслаждаться друг с другом.

Но теперь же было другое дело, не так ли?

Да, именно так.

Imagine Dragons — Believer

Шервани спадает с плеч Алексея на пол, Кала припадает губами к его шее — проводит языком по коже. На ходу сбрасывая с ног туфли, она толкает мужчину все ближе к кровати, пока он не валится на нее. Чопра остаётся на ногах ещё пару мгновений, лукаво ухмыляясь, а затем одним рывком снимает с себя чоли, вылезает из павады и вскарабкивается сверху на бедра Воробьева. Алексей завороженно наблюдает за ней влюблёнными глазами. Истязая его губы жадным поцелуем, девушка скользит ладонью вниз по его груди и животу, пока не запускает руку в брюки. Несколько мягких массирующих движений, и она уже отнимает свои пальцы.

Ей в одно и тоже время хотелось и поскорее позволить мужу овладеть собой, и играючи немного оттянуть этот момент.

— Удиви меня, — мурлычет Кала.

Стоит ли говорить, что, когда рука Чопры проникает в его брюки, Воробьев чувствует себя на седьмом небе? Но это длится слишком мало для того, чтобы прочувствовать все до конца.

— Удивить?

Алексей хитро улыбается и, в свою очередь, заставляет Калу упасть на матрас — легко толкает ее в плечо и нависает сверху. Его ладонь касается ее живота, опускается ниже, как и сам Воробьев. Теперь его щека прижимается к ее бедру, он склоняется ниже, почти вплотную, чтобы дотронуться губами и языком до нежной плоти. Эта ласка длится тоже не столь уж долго, однако достаточно для того, чтобы высказать Кале все то, что было ему желанно.

— Хочешь ещё?

Чопра тут же, шумно выдыхая, прогибается в спине — такого поворота она не ожидала. Но ей нравится. Определенно — нравится. Внизу живота тут же сжимается узел и начинает сладко тянуть, почти непотребно ныть, когда Алексей спрашивает ее, хочет ли она ещё.

— Хочу, — тихим, умоляющим тоном просит Кала. — Очень хочу.

С некоторыми девушками Алексей чувствовал себя скованно. Не потому, что стеснялся себя, а потому, что не находил в себе сил явить им все ту ласку и нежность, на которую был способен. Ему думалось, что он может встретить осуждение или что-то такое. Поэтому ограничивался каким-то кратким списком. Ничего такого. Но вот с Калой было по-другому. С ней ему хотелось раскрываться и не стесняться себя.

И потому, когда она просит ещё, Воробьев не сопротивляется. Он дает ей это «ещё» в полной мере, на которую способен. Он чувствует, насколько ему хочется ее.

Singing from heartache from the pain

Я пою с сердечной болью полученных травм,

Taking my message from the veins

По венам течет то послание, которое я хочу донести

Девушка тут же разводит ноги шире и, откинувшись на подушки, прикрывает глаза. С искусанных губ ее срываются стоны, похожие на какое-то попискивание, на отчаянный скулеж. Алексей точно знает, что делает, заставляя Калу просить ещё и ещё. Это удовольствие кажется ей даже невыносимым — настолько хорошо.

Мышцы в бёдрах подрагивают, Чопра сжимает пальцами покрывало на кровати, понимая, что ещё чуть-чуть, и она дойдёт до пика.

— Подожди-подожди, — просит она, а затем чуть приподнимается, чтобы потянуть Воробьева на себя. — Иди сюда.

Speaking my lesson from the brain

Делюсь выученным уроком,

Seeing the beauty through the…

Вижу красоту через…

Терпеть становится просто невозможно. Кала помогает Алексею наспех избавиться от брюк и боксеров, чтобы скорее ощутить его в себе. То самое приятное чувство наполненности внутри себя, когда ты находишься с любимым человеком. Он овладевает ею почти сразу. И снова он ласков в своих движениях, хотя и ощутимо управляет сейчас тем, что между ними происходит.

Pain!

Боль!

You break me down, you build me up,

Ты сломала меня и собрала заново,

Believer, believer

Я уверовал, уверовал

— Я так тебя люблю, — выдыхает Кала, когда ее тело обмякает после легкой встряски. — Очень сильно люблю.

Сердце колотится, готовое вот-вот вырваться из груди, на которой теперь и покоится голова мужчины. Чопра гладит его по светлым волосам, целует в макушку.

— Гости… — смеется она. — Пусть там сами без нас заканчивают.

Потому что сегодня будет та самая ночь, когда Кале не приснится ни один кошмар.

— А я люблю тебя.

Алексей улыбается, тянется к девушке и нежно ее целует. Усталость слегка сковывает его, но недостаточно. Хочется просто лежать и обниматься.

Да, гости точно подождут.

За ночь Алексей добрался до Калы ещё пару раз, до тех пор, пока молодые люди и вовсе не обессилели. Они лежали рядышком, пили вино, если фрукты, которые заказали в номер. Решили, что по утру вместе непременно примут ванну. Это будет чудесно.

Это и было бы чудесно, если бы Воробьев не посмотрел с утра на часы. В этом жесте не было ничего такого, однако вместе с часами на глаза попалось и уведомление из «телеграма».

Кто-то добавился к Алексею и отправил ему сообщение. Морщась, он открыл чат.

«Какой теперь твой любимый ужастик? Спорю, что про возвращение домой».

Воробьев побледнел. Он пошарил рукой по одеялу, нащупал руку Калы и сжал ее.

— Они… Опять они…

Перед глазами все поплыло, алые круги замелькали то здесь, то там.

Неужели в этой истории нет конца?