Королевская пешка (СИ)

Часть 2

У меня всегда получалось просыпаться быстро — за какую-то долю секунды. Открывала глаза. Легко вскакивала с постели и бежала умываться. Бабушка хвалила меня за такую собранность. А в интернате данное умение было более, чем полезно. Если не хочешь стоять десятой в очереди к умывальнику, лучше быть попроворней.

Так произошло и сегодня. Только вместо съемной комнаты и заспанных соседок, я увидела странную белую комнату, заполненную странным оборудованием, мигающим сотней датчиков. Мелькали графики и диаграммы. А еще что-то издавало противный награни слышимости низкий гул, от чего начинало ломить в висках и накатывала дурнота.

— Как мы себя чувствуем? — спросила сухопарая женщина неопределенного возраста. И столько в ее голосе было теплоты, что я ответила, не задумываясь:

— Плохо.

— Ничего. Это скоро пройдет. Но Вам следовало бы прилечь, Ваше Высочество.

— Кто вы и почему так назвали меня?

— Марион Трен. Старший медик крейсера «Лидьяна». Обращение к Вам, как к дочери Императора определено «Уложением дворцового этикета».

Вопрос: «Где я?» — отпадал сам собой. В дурдоме или месте, что пострашнее будет. Поэтому я решила его опустить.

— Я ненадолго отлучусь. Необходимо доложить герцогу, что Вы, пришли в себя. Он будет рад это услышать. А пока Вам лучше снова прилечь и немного отдохнуть. Полагаю, у нас есть некоторое время до его прихода.

— Какому герцогу?

— Вашему дяде.

— А… — многозначительно протянула я. — Кстати, где он?

— Он предпочитает линкор «принц Эдгар» и решил провести большую часть времени путешествия домой именно там.

— А «домой» — это куда?

— В Тиверию, разумеется. Вся планета ждет свою принцессу. Уже подготовлены празднества в честь Вашего возвращения. Ах, как жаль, что произошло так поздно. Но на все воля божья.

— Планета? — ощущение, что я все ж таки угодила в психушку, усилилось. — И летим мы туда?

— Да.

— А мой отец — Император?

— Да.

— А я — принцесса?

— Разумеется. Но Вам все же стоит прилечь. Я скоро вернусь, — сказала женщина с мягкой улыбкой, испугавшей меня сейчас сильнее, акульего оскала.

Стоит ли говорить, что выполнять данную просьбу я была не склонна? Марион Трен вышла через неприметную дверь в тускло освещенный коридор. Мне стоило невероятных усилий не рвануть за ней. Я заставила себя выждать минуту. А потом осторожно прокралась за ней. Босиком по ледяному металлическому полу. В белой тунике до колен. Ничего. Прорвемся. Главное, сбежать. Подальше и побыстрей.

Меня же похитили? Похитили.

Мой папаша — инопланетный Император? А я Звездная принцесса? Более глупую шутку еще придумать нужно. Но антураж фантастический. Тут уж ничего не скажешь.

Все происходящее напоминало пранк-шоу «Скрытая камера». В погоне за лайками и просмотрами, редакторы придумывали весьма странные сценарии. Иногда данные «розыгрыши» выходили за грань морали и закона. Девчонки на работе восторгом обсуждали, что выпало на долю несчастной жертвы этой недели. Ученик автошколы якобы сбивал насмерть пешехода. Пенсионера на пороге собственного дома захватывали в заложники. У пожилой дамы посреди улицы похищали любимого мопса.

Неизменным окончанием было жизнерадостное: «Улыбнитесь! Вас снимала скрытая камера» от ведущего в неизменном желтом пиджаке, выскакивающего, как черт из табакерки.

Но похоже такие тривиальные сюжеты публике наскучили, и они решили организовать похищение пришельцами оператора контактного центра. И это самое невинное объяснение того, что сейчас творится со мной. Хуже, если я попала в руки к сектантам-психопатам. Пранкеры хоть не убивают. В большинстве своем.

Было холодно и страшно.

Меня била крупная дрожь. Зуб на зуб не попадал. Руки тряслись. А в груди поселился тугой комок.

Коридор постоянно изгибался и упорно не желал заканчиваться.

Поэтому молодому парню с сияющими фиалковыми глазами я обрадовалась, как родному. А вот он особого восторга не выказал. Возможно, мне не стоило хватать его за серый китель и проникновенно шептать:

— Помоги. Меня похитили.

— Ваше Высочество?.. — просипел он севшим голосом.

Так. Понятно. Это или шоу с большим бюджетом или секта.

— У тебя честные глаза. Ты ведь еще не убивал? — Парень воззрился на меня в священном ужасе. Как говорила одна моя коллега «Клиент готов». — Потом ты будешь очень долго себя убеждать, что это не твое бездействие стало причиной моей смерти, что ты тут не при чем. Но совесть — это такая дрянь, которая на сделки не идет, и на уговоры не поддается.

— Но кто может причинить Вам вред?

— Думаешь преступники станут представляться своим жертвам по полной форме?

— Но почему Вы думаете, что Вас обязательно убьют?

— О… это совсем необязательно. Есть масса способов заставить человека замолчать. И убийство — не самый жестокий из них. Иногда даже, весьма милосердный. Как ты попал к этим чудовищам, наивное создание?

— Я служу Императору.

— Что станет итогом этой не слишком долгой службы? Камень на совести, который будет с тобой до конца дней. Оно того стоит? Как нам отсюда выбраться?

Он явно колебался, но, к счастью, недолго. Парень схватил меня за руку и куда-то потащил. Мы миновали пустые коридоры, несколько раз проходили сквозь технические помещения и в конце концов наши петляния завершились на пороге достаточно большого помещения, похожего на огромный ангар, размером с футбольное поле, и высотой метров в десять. Внутри которого размещались шесть конструкций, похожих на космический шаттл из сериала “Созвездие”. В детстве я очень любила эту космооперу. И видимо не одна я испытывала к ней тёплые чувства.

Напарник по побегу остановил меня недалеко от выхода, прижав спиной к стене. К чему-то прислушался, а затем схватив меня за руку потащил вперёд. Мы подбежали к одной из таких конструкций. Ассоциации с шаттлом усилились. Всё выглядело таким естественным, даже пахло металлом и какой-то смазкой.

На реквизите они не экономят, подумала я. Эта мысль меня не очень-то обрадовала. Не стали бы пранкеры так разоряться ради одной единственной шутки. А даже, если и не одной. Слишком дорого.

Широкий задний пандус ближайшего к нам «шаттла» был опущен. Паренёк буквально втянул меня внутрь. Мы пробежали мимо двух рядов кресел, с ремнями, обращённых сидениями друг к другу и вошли через дверцу, ведущую в кабину пилотов.

Когда этот милый юноша, усадил меня в кресло второго пилота, а сам уселся по соседству и пробежался пальцами по панелям, я подумала: “Всё. Финиш. Период просветления у мальчика закончился. Сейчас он выпадет из реальности и покатает меня на своём космическом кораблике. А потом будет недоумевать: чего это я без него убегать решила?”

Мне его жалко, ведь обычно, люди самостоятельно из сект не уходят. Возможно, я была его единственным шансом вырваться из этой трясины. Но тащить за собой “шизика в стадии обострения”, когда он на летающих тарелках розовых слоников катает… увольте. Это сейчас он тихий, а как перемкнёт у него в голове что-нибудь, что я делать буду?

Меня передёрнуло. И я уже почти встала из своего кресла чтобы уйти, не слишком привлекая к этому внимание “пилота”, но не успела. С тихим шипением пандус поднялся, перекрывая единственный выход. Я почувствовала лёгкий гул, неожиданно меня вдавило в кресло. Даже рукой пошевелить было тяжело. Похожие ощущения я испытала на “Маятнике”. Прошлым летом чёрт меня дёрнул покататься на этом аттракционе. Ну как чёрт… Лёшенька из отдела продаж. На свидание пригласил. Накормил мороженным, а потом купил два билета на ладью, и я дура согласилась. Ну как же, экстрим, острые ощущения. Так плохо мне ещё никогда в жизни не было. Как можно догадаться, с Лёшенькой не то, что любви, а даже еще одного свидания не случилось. Потому что меня еще часа два мутило, а этот идиот ржал, как конь.

Как и тогда, к горлу подкатила тошнота. И это было очень странно. Тогда я была на аттракционе. Большом и двигающимся. А сейчас нахожусь в стационарном объекте.

Неожиданно из динамика донёсся усталый голос диспетчера:

— Борт 17–48 вызываю на связь. Как слышно?

— Борт 17–48. Младший лейтенант Терне, служба внутренней безопасности. Слышу вас хорошо.

— Доложите цель вылета.

— Препровождение члена императорской семьи на борт “Принца Эдгара”

— Принято. Второй шлюз. Готовьтесь к вылету.

— Принято. Второй шлюз. Инициирую подготовку.

Из динамика донесся гул голосов, но разобрать о чём там говорили у меня не получилось. Затем что-то щёлкнуло, мы услышали раздражённый властный голос с командирскими нотками:

— Терне, что ты сейчас творишь?

Парень побледнел, но лишь крепче вцепился в штурвал.

— Терне, ты меня слышишь?

А на заднем фоне уже другой голос отдал приказ: «Аварийная блокировка второго шлюза. Подготовить штурмовой отряд. Красный код. Угроза члену императорской семьи».

— Юноша нервно сглотнул. Произвожу эвакуацию члена императорской семьи. Получил прямую информацию об угрозе жизни. Действую согласно параграфу 5 пункт 8 устава вооруженных сил Тиверии.

После чего тот — другой голос отчеканил:

— На связи старший помощник Лайтано. Немедленно заглушить двигатели. К вам выдвигается отряд сопровождения, для обеспечения безопасности члена императорской семьи. После соответствующего сигнала вам надлежит выйти из модуля.

Лейтенант Терне выглядел неважно. Белый, как мел. Губы стали какого-то странного синюшного оттенка. А по лбу градом катился пот. Его моральное состояние, также, оставляло желать лучшего. Он даже полушепотом начал себя успокаивать, бормоча нечто похожее на «Я все сделал правильно. Лучше проявить излишнюю бдительность, чем позволить кому-то угробить принцессу. Ну, что мне может грозить? Выговор. А если бы ее действительно убили, на карьере можно было бы крест поставить. Выговор, всяко дешевле обойдется».

Через несколько минут нас вежливо попросили выйти. И мы пошли. То есть парень пошел, а я на автопилоте двинулась за ним. На смену панике и волне адреналина, заставляющей активно искать пути спасения, пришла заторможенность и апатия. Мне даже ноги передвигать было сложно. А еще, стало очень и очень холодно. Гораздо холодней, чем было раньше.

Наверное, я показалась солдату неведомых мне вооруженных сил Тиверии достаточно потерянной, чтобы не опасаться коварного нападения. И, признаться, ничего подобного я и не планировала. Пока не увидела три десятка вооруженных громил.

Паника удушливой волной накрыла меня с головой. Тело двигалось само на скорости в обычной жизни мне несвойственной. Да и осознать, что я натворила, удалось далеко не сразу.

Толчок в спину и младший лейтенант Терне летит в объятия «комитета по встрече». А мои руки колотят по красной панели с надписью: «Заблокировать».

Дверь закрывается медленно, с издевательским шипением. Словно бы смеется над глупой потерянной девчонкой, мечтающей даже не о безопасном укрытии, а о нескольких минутах тишины и одиночества. Но происходит все это быстрей, чем кто-либо успевает среагировать.

Почему меня не остановили? Группа захвата, как никак. А стоят и глазками хлопают. Словно не боевая единица, а декоративные солдатики. Лишь двое бросились на поднимающуюся аппарель. Один не успел добежать, а второй сорвался. Понимание пришло много позже. Им был дан приказ: «Защищать», а не «Стрелять на поражение». Да и не ожидали они от босой растрёпанной девушки в медицинской рубашке такого фортеля.

Подкашивающиеся ноги перестают меня держать, и я падаю на ледяной пол. Губы и пальцы немеют. По щекам ткут слезы. От страха. От осознания, что сделала только хуже.

«Моей матери не удалось меня убить, — промелькнула горькая мысль. — Теперь в игру вступил отец. Первый же его ход лишил меня всего: дома, работы, скудных накоплений, и даже, земли под ногами».

В то, что неожиданно обретенные родственнички раскроют для меня свои объятия, верилось с трудом. Дядюшка уже показал, как ко мне в их семье будут относиться. Любовью или уважением там даже и не пахнет. И чего я им понадобилась? Столько лет и не вспоминали о моем существовании. А тут случилось явление снежной бури летним днем. Чтоб им всем…

Не знаю, сколько я сидела, привалившись к дверной панели. Наверное, стоило взять себя в руки и доползти до кресла. Сидеть на холодном — последнее дело. Но заставить себя встать, я просто не могла. Тело сделалось ватным, перестало слушаться, а разум заволокло серой дымкой.

В себя я пришла от пощёчины, которая грозила синяком на пол лица. Злой, как тысяча чертей дядюшка возвышается надо мной. Стоит. Запястье растирает. Похоже, нечасто ему приходится ручки марать. А я лежу на чем-то почти мягком. Попыталась дернуться. Не удалось. Руки и ноги, похоже, зафиксированы чем-то.

— Слушай сюда, отродье, — цедит он сквозь зубы. — Ты бога должна благодарить и слезами счастья заливаться от того, что тебе удалось сбежать с той полной грязи и смрада планеты.

— Я о такой милости не просила. И в гробу ее видела вместе со всей вашей семейкой.

Мужчину перекосило. И каким-то неуловимым движением он метнулся ко мне. Первым порывом было оттолкнуть. Но только дурочки цепляются за пальцы, перекрывающие тебе доступ к кислороду, и молят о пощаде. По глазам бить надо. Желательно пальцами. Или в кадык. Но туда уже ребром ладони.

Только знания эти бесполезны, когда руки связаны.

— Ты, ублюдок, вообще не должна была на свет появиться. И жива лишь пока можешь быть полезной. Как только перестанешь — сдохнешь. Выбирай. Или быть очень и очень послушной. Тогда ты может быть проживешь еще чуть-чуть. Или смерть… долгая и мучительная.

Горло болело. Легкие жгло огнем. Глаза заволокло пеленой слез. А страха… его не было. Я понимала, что меня просто запугивают. В первый раз что ли? Только мне уже не десять. Хотя и тогда у них ничего не получилось.

Но, видимо, дядюшке уж очень нужна кукла, безропотно исполняющая все его приказы. раз в ход сразу пошла тяжелая артиллерия. Ничего. И не таких обламывали. Когда ты готов умереть, но и на шаг назад не сдвинуться, дрогнет тот, кто стоит на твоем пути. Если он или она не готовы убить. А мой новоявленный родственничек пока не готов. По глазам видно. На мое возвращение в «лоно семьи» они потратились изрядно. Вряд ли межпланетные перелеты стоят, как две шоколадки. Угробить столько сил, времени и денег на мое похищение, а в итоге представить папочке мой труп?

И дядюшка такой: «Смотри, брат. Это я ее своими руками».

Ничего мне он не сделает. Даже избивать вряд ли станет. Данный раунд был за мной. Но я не питала иллюзий. Выигранное сражение не означает выигранную войну. И она мне еще предстоит. А это так… разведка боем. Только они еще не знают, что приказ: «Ни шагу назад» уже отдан. Потому, что отступать мне некуда.

— Я могу убить тебя прямо сейчас! — все еще пытается блефовать родственничек.

Иронично изгибаю бровь, смело глядя ему в глаза. Издевательски киваю: «Конечно-конечно. Я вам так верю».

Как же уродует лица маска бессильной ярости. А ведь этот мужчина мог бы показаться привлекательным. Тем, кто не видел его таким. Ненависти, как ни странно, не было. Сейчас мне просто хотелось его даже не убить — усыпить, как бешеного дикого зверя. Исключительно из гуманных соображений.

«Будет возможность — уничтожу, — дала я себе слово. — Это не будет местью. Просто чудовищ в человеческом обличье не должно быть на свете».

Терпимость, прощение и милосердие? Нет, не слышала. Если папа и учил меня чему-то подобному, то этот жизненный урок из моей памяти выветрился.

Хотя… нет, точно не учил. Возможно, ему просто не хватило времени. Но я скорее склоняюсь к тому, что и ему всепрощение было чуждо. Двойными стандартами он не страдал и от меня требовал лишь то, что мог сам.

Тягостное молчание затягивалось. Но прерывать его я не стремилась. Человек, доведенный до белого каления плохо себя контролирует и может сболтнуть лишнего. А для меня сейчас каждая крупица информации на вес золота.

Ждать пришлось недолго. Минуты три от силы. Он сверлил меня ненавидящим взглядом, получая в ответ безмятежную улыбку. Я двенадцать часов могу это выражение сохранять. Первое правило контактного центра — в голосе должна слышаться улыбка.

— Ты совсем не боишься. — Голос дядюшки был тихим и каким-то безэмоциональным.

— Страх убивает разум, — отвечаю я цитатой из книги, название которой давно позабыла. Мне ее папа читал. Давно. Почти все стерлось из памяти. Даже о чем была та история. Кажется, о мальчике, ставшим жертвой чужих интриг, который хотел выжить и отомстить. Ему помогла эта мантра. Вдруг поможет и мне?*

* «Дюна» — роман американского писателя Фрэнка Герберта. Прим. автора

— А есть что убивать?

— Вы стали бы говорить с безмозглой куклой? — отвечаю вопросом на вопрос.

— Как причудливо играет генетика. Кровь великих родов так явно просыпается в тех, кто этого менее всего достоин.

— Кровь просыпается лишь в тех, кто достоин.

Он усмехнулся каким-то своим мыслям и нажал на панель возле моей кровати. Через несколько секунд я почувствовала, что руки и ноги свободны, но вскакивать не спешила. Поднялась медленно. С грацией ленивой кошки. Словно бы нехотя.

— Слушай и запоминай. Повторяться не стану.

Далее он вещал. Долго, нудно и путано. А всю его часовую речь можно было свести к нескольким предложениям. Меня представят, как дочь Императора и его первой жены, чей некогда богатый и влиятельный род прервался на ней самой. Так что уличать меня в обмане будет некому. Ванесса Эн-Син была наследницей огромного состояния, которое прошлый император — мой, ныне покойный, дед посчитал неразумным отдавать в чужие руки одного из имперских кланов. Поэтому и женил на девушке своего старшего сына. Любви между юными супругами не было, но народу рассказали красивую сказку, в которую многие верят до сих пор.

К несчастью, принцу Эриану не удалось защитить свою супругу от врагов ее рода. Принцессу убили через несколько месяцев после свадьбы. Но перед смертью она успела взять с мужа клятву о том, что он спрячет их ребенка до тех пор, пока угроза не будет устранена. Врачи извлекли плод из тела матери и поместили в медблок. Несчастная женщина лишь успела дать имя дочери, к которой не смогла даже прикоснуться. Яра. Странный выбор. Но последняя воля умирающей священна.

В общем, младенца, о котором никто не знал, так как венценосная чета не успела о нем объявить, выходили и спрятали. Ведь слово принцем Эрианом дано и не могло быть нарушено.

Тут я скептически хмыкнула. Не удержалась. Так это мне напомнило фрагмент из детского фильма. «Слово мое королевское и я ему хозяин, — говорил антагонист менторским тоном. — Захотел — дал. Захотел — обратно вернул».

А понадобилась я моему венценосному родителю потому, что он оказался на пороге страшной войны всего с двумя наследниками в запасе. Тут и в расход пустить некого. Да и жертвовать родными и любимыми детьми… кто же захочет? А надо. Репутация и рейтинги на кону. Безвольная тупая овца, какой они все хотели видеть меня, на роль жертвы подошла бы идеально.

О последнем дядюшка, мне, разумеется, не рассказывал. Но я умею делать выводы. И уж лучше готовиться к наиболее сложному варианту развития событий. Это дает шанс выжить. Так что делаем вид, что поверили в красивую сказку и тихо ищем выход из безвыходной ситуации. Но много лет назад я пообещала своему приемному отцу, что никогда не опущу руки — буду бороться несмотря ни на что, даже если весь мир ополчиться против меня. Поэтому придется стоять.

Мне выделили каюту. Не слишком просторную. Впрочем, я привыкла к некоторому аскетизму. А наличие собственного санблока особенно порадовало. Еще дядюшка приставил к «любимой племяннице» нескольких наставников, которые должны были ввести меня в курс происходящего в Империи и отбыл на «Принца Эдгара». Крайне разумное действие с его стороны. Незачем демонстрировать подданным взаимную антипатию, которую ни один из нас желает скрыть.

Первые несколько дней моя голова просто взрывалась от переизбытка новых знаний. Я узнала столько всего о других мирах, их устройстве и основных вехах истории. Был, также, краткий экскурс по технологическому развитию каждого из государств. Наиболее технически развитыми были талийцы. Именно им мы все были обязаны ментальными имплантами, позволяющими говорить на всех языках обитаемого космоса. Крайне полезная штука, на мой взгляд. Хотя, как она работает, я даже приблизительно не понимала.

Я старалась запомнить, как можно больше. Задавала вопросы. Смотрела документальные и обучающие фильмы. И почти не оставляла времени на отдых ни себе, ни наставникам. Через некоторое время они на меня волком смотреть начали. Потому что мои циркадные ритмы полетели ко всем чертям. Я не понимала, день сейчас или ночь, хотя в пространстве космического корабля, это не имело особого значения. Через некоторое время они просто распределили между собой часы в условных сутках и начали высыпаться. Мне о такой роскоши не стоило даже мечтать. Социализация — важный элемент выживания в новой среде. А тяжелые времена требуют отчаянных мер.

Как говорил Анатолий Сергеевич — наш преподаватель физики: «На том свете отоспитесь. А сейчас учиться надо». Хорошим он был человеком. Педагог редкой воли и самоотверженности. Столько лет после инсульта проработать. Мы его боялись до одури. Зато физику даже двоечники знали. Эту науку он в нас жестко вколачивал. Хотя за все годы никто не слышал, от него ни одного бранного слова. Он даже голос ни разу на нас не повысил.

Эх, не ценили мы его при жизни. Радовались, его уходу на пенсию. И поняли, кого потеряли лишь спустя много времени. Ему не было плевать на учеников. Он нам давал не просто знания о физике. Он учил нас быстро усваивать материал и запоминать, если не на всю жизнь, то на весьма продолжительное время, а также, видеть взаимосвязи и делать выводы.

В общем, я сидела тише мыши, никого не трогала. Беспрекословно выполняла задания, полагаясь на их программу обучения. С наставниками у меня сложились нейтральные отношения. Они не стремились к неформальному общению. Лишь коротко отвечали на вопросы. Всегда оставались холодны. Двое мужчин и две женщины. Они были так безлики и невыразительны, словно роботы. Я боялась перепутать из между собой и старательно избегала личных обращений, заменив их на нейтральное «Тэй». Так было принято обращаться к учителям в Тиверии.

Лишь пару раз я вышла из роли послушной и скромной девочки. Решительно отклонив предложение капитана, больше походившее на приказ, поужинать с ним. Сделала я это весьма вежливо, сославшись на сильную усталость после занятий. И самое смешное — не соврала. Глаза слипались. Руки уже тряслись. Причем так, что я не смогла съесть ставший уже традиционным перед сном йогурт. Крепкий сон был не блажью, а жизненной необходимостью. И, вообще, подобные приглашения принято передавать минимум за пару часов до означенного события, а не за десять минут. Присутствие на том обеде зачем-то прибывшего на данное мероприятие дядюшки еще больше утвердило меня в решении никуда не идти. Он еще ничего не сделал, чтобы я готова была проявить жест доброй воли. А завуалированный приказ явиться пред светлые очи родственника вызвал лишь глухое раздражение.

Бегу и падаю. Хочет на меня посмотреть — пусть сам приходит. Нет, вот если бы меня на похороны его звали, прибыла бы без опозданий. Но ужинать с ним — увольте.

Поэтому я расправила постель и легла спать. Зря, как оказалось. Этот корабль оказался не слишком безопасным местом, а титул принцессы, которым меня так щедро наградили не гарантировал защиты, несмотря на целый взвод сопровождения.

Посреди ночи в мою каюту ворвались трое мужчин. Яркий свет ослепил и дезориентировал. С меня сорвали одеяло и выдернув из теплой постели, бросили на пол. А потом в красках начали расписывать, что сделают с гордячкой, которая не проявляет достаточного почтения к старшим. Групповое изнасилование было в этом списке не самым страшным и шло примерно в середине.

Вспомнилась моя бытность в детском доме. Многим не понравилась новенькая в красивой одежде с нарочито-правильной речью и манерами. И быть бы мне девочкой для битья, позволь я им ударить меня хоть раз. Сколько раз я видела, как ломают девчонок, буквально вбивая в них мысль о том, что они не имеют права защищаться. Некоторые так и лежали под ногами пинающих их ребят, тихо прося пощады.

Нет, конечно, против толпы ты особо ничего не сделаешь. Для этого нужно быть героем боевиков и владеть даже не приемами рукопашного боя, много лет изучать боевые искусства. Именно поэтому я никогда не вмешивалась в такие показательные избиения, а бежала за воспитателями. Но, когда так попытались прижать и меня, кинулась на заводилу. Молча. Намертво вцепившись в шею пацана, который был в два раза крупнее меня. Едва оттащили. Вшестером. При непосредственном участии, прибежавшей на крик, нянечки. Мария Андреевна была уставшей женщиной с очерствевшим сердцем. Столько лет в детском доме с его каждодневными трагедиями чужих детей. Но даже ее проняло, когда наши глаза встретились. А потом подзатыльники получили мальчишки, которые и затеяли драку. Они тут же разнылись, мол, я первая начала.

— Другим врите, — сказала она неожиданно жестко. — Я вас хорошо знаю, стервятники. А к этой не приближайтесь. Узнаю, что снова к ней полезли, худо будет. Мне тут убийства не нужны. Такие, как она не нападают. Но защищаются. А еще яростно и отчаянно мстят за собственную смерть. А если удается выжить, они нисколько не жалеют тех, кого убили сами. В следующий раз она может зубами в горло вцепиться. И далеко не факт, что вы успеете предпринять хоть что-то для спасения менее удачливого приятеля.

Наверное, они поверили. Потому что более групповых избиений в моем детстве не было. Конечно, другие ребята несколько раз попытались меня прощупать. Но тут достаточно было отвечать ударом на удар. Решительно. Жестко. Не теряя времени. Не задумываясь о последствиях. А ведь некоторые терпели побои, боясь, что их воспитатели поругают за драку. Кому-то проще и привычнее быть жертвой. Что ж… самоубийство — тоже, в некотором смысле, выбор. И не мне за него кого-то осуждать.

Мужчины не спешили. Пара тычков. Целое море угроз и ни одного решительного действия. С меня даже ночную рубашку не сорвали. Пока.

Я затаилась. Это все-таки не малолетние хулиганы, а наемники-отморозки. В то, что все происходящее — их собственная инициатива, верилось с трудом. Но кто их послал, сейчас особого значения не имеет. Главное, выйти из этой передряги с минимальными потерями.

Конечно, не хотелось, чтобы мой первый опыт физической близости был таким. Одно единственное изнасилование может что-то надломить в душе. А тут… групповое намечается. Поэтому я старалась не провоцировать их. Потому что был некоторый шанс, что они не посмеют перейти от слов к делу.

Но видимо, пустыми угрозами они не были готовы ограничиться. Один из них небрежно вытащил из из-за пояса нечто напоминающее небольшой пистолет. И явно издеваясь, небрежно поводил им у моего лица. На его лице расцвела глумливая улыбка подонка, уверенного в своей безнаказанности.

— Ну, что, шани, сделаешь приятно высокородным лэрам? — спросил он медовым тоном.

Значит, дядюшка все же решился. Паршиво. Как и то, что сейчас придется делать. С этим приемом я была знакома лишь в теории. И понимала, что у меня сейчас будет один единственный шанс на спасение. Временное, конечно. Потому что никто не придет на помощь. Но имея оружие, можно обеспечить себе быструю и относительно безболезненную смерть. Это, конечно, на самый крайний случай. Жить я, все же, хочу.

В мою пользу играл эффект неожиданности. Ну, не рассчитывали они на сопротивление. И того, что я выстрелю через мгновение после того, как перехвачу «пистолет». Двое получив ранения, тяжесть которых я вряд ли была в состоянии оценить, упали на пол с глухим стуком. А третий в священном ужасе воззрился на меня.

— Если не хочешь присоседиться к ним, — сказала я ледяным тоном, наводя на него прицел. — Ты медленно и молча подойдешь к каждому из своих дохлых дружков и оттащишь их к двери. Я подчеркиваю «медленно и молча».

— Ты убила их, дрянь.

— Вы убили их, Ваше высочество, — произношу издевательским менторским тоном. — Примите мои извинения за то, что я посмел обратиться к Вам без Вашего дозволения.

Он вздрагивает, как от удара. Хотя это и было пощечиной. Хлесткой. Болезненной для самолюбия высокородного лэра. Однако инстинкт самосохранения возобладал над гордостью.

Оно и правильно. Мы оба понимали, что я — пресловутая обезьяна с гранатой. Но данный факт никак не умалял моей опасности для него конкретно. Здесь и сейчас. Поэтому он подчинился. Тихо исчез за дверью вместе с телами товарищей.

Эту жестокую эскападу мне не должны были спустить. Я ждала группу захвата или усыпляющего газа, проникающего в мою каюту сквозь вентиляционные люки. Но ничего не происходило. Вообще ничего. Несколько часов, наверное.

Я сначала сидела и просто ждала… не знаю даже, чего. Расплаты, наверное. Потом взяла некоторый аналог планшета, который мои преподаватели называли энциклопедией и начала читать, не убирая, впрочем, пистолет.

Первый запрос был: «Шани». Что оказалось, не аналогом «Женщины легкого поведения», а титулом. Так называли дочерей правителей Джанната — государства, с которым в некоторой степени граничила Тиверия. Даже произнесенное с иронией, это не должно быть оскорблением. В теории.

Ответ отыскался буквально через несколько минут. Так называли не блистающих ни умом умом, ни талантами красавиц талийцы — другие соседи Тиверии. И вроде бы эти три страны являлись монархиями, но в корне друг от друга по своему мироустройству.

Талие — парламентарная монархия. Князь там, конечно, не для галочки, но Верховный совет имеет неоспоримый вес.

Тиверия являла собой пример дуалистической монархии. Конституция есть и ее обязаны соблюдать все, включая Императора. Но основная власть сосредоточена в руках правителя.

Джаннат, в свою очередь, оказался абсолютной теократической монархией, где власть Шахдияра священна и незыблема, а пиетет к членам правящей семьи бьет все границы разумного.

Добрососедскими отношениями между странами и не пахнет. Все трое находятся в состоянии холодной войны уже несколько поколений. Что-то из этого я уже знала, к своему стыду, уделяя слишком мало времени политической обстановке нынешнего времени, сосредоточившись на истории и изучении семейной хроники. Меня собирались выдать за дочь Императора. Тогда как у меня были лишь весьма поверхностные знания «своей семье». Внешности, характер и привычки каждого из них представлялись более значимыми, чем мироустройство.

Учителя говорили о явном противостоянии Джанната и Талие, о неоднозначной позиции Тиверии. Но в подробности мы не вдавались. Сейчас я это исправляла.

Оказывается, моя прабабка была наследницей престола Джанната, и должна была возглавить свою страну, но ее выдали замуж, протянув мостик родственной связи с ближайшим соседом. Увидев ее портрет, я обомлела.

Императрица Найрият…

Так странно видеть своего абсолютного двойника в человеке, умершем задолго до моего рождения.

Я с жадным интересом смотрела видео-файлы на которых была она и с удивлением замечала не только удивительное внешнее сходство, но и общие жесты. Мы одинаково вскидывали голову, жестикулировали, улыбались.

Ее история была печальна, но поучительна. Оторванная от родного мира. Нелюбимая жена. Мать, которой не позволили воспитывать сыновей. Королева, без хрохи власти. Тиверийские аристократы, явно издеваясь, наградили ее унизительным прозвищем «айри найри», что обозначало «ненужная безделушка». Над ней, вынужденной склонять голову перед фаворитками мужа, в открытую смеялся весь двор. Но любил народ. За скромность, стойкость и достоинство, с которым она держалась с первого до последнего дня. Действительно, любил. Как-то один режиссёр решил пошутить на тему покинутой мужем королевы. Итогом стало несколько миллионов жалоб полученные каналом, по которому транслировался этот фильм, уже через несколько часов после вывода в эфир этого «шедевра» кинематографии.

Императрица Найрият надолго пережила своего мужа и вынудила всех высокородных гордецов склонить перед ней головы. Правда, на это ушла вся ее жизнь. Стоило ли это того? Только она знала ответ на этот вопрос.

Вместо «группы захвата» в мою каюту вошли дядюшка, капитан, которого мне представили в самом начале путешествия и еще двое мужчин.

Вставать я постели я и не подумала, лишь откинулась спиной на стену и затаила дыхание. И даже понимая бессмысленность и бесполезность всего этого, все равно вскинула пистолет, целясь в родственника. Действовала по принципу: «В первую очередь нейтрализуют вожака».

Понятно, что без космического аналога бронежилета, он бы ко мне не сунулся. Не дурак — должен понимать, что рука у меня не дрогнет. После того, как я двоих подстрелила. Но призрачная защита, которое давало оружие лучше смиренного ожидания своей участи. Пусть лучше ведут переговоры с террористкой, чем оглашают приговор.

Вместо этого я услышала пространные извинения. Заверения в том, что виновные наказаны, а меня теперь будут охранять еще тщательней.

— Я не отдам вам пистолет, — заявляю твердо.

Капитан потупился, но все же ответил:

— Вы не обучены им пользоваться. А сейчас находитесь в несколько нестабильном психологическом состоянии. Сейчас Ваше высочество опасны, как для себя самой, так и окружающих. Мы не можем позволить Вам выйти из каюты с оружием.

— На меня напали.

— Сожалею. Но я отвечаю за жизни своих подчиненных. А вы можете начать стрельбу, просто испугавшись. И кто-нибудь пострадает.

— Пока что пострадала только я. А вы доказали свою неспособность обеспечить безопасность дочери Императора.

— Можешь забрать себе эту игрушку, если останешься здесь до конца полета, — подал голос дядя. — Но мы не станем подвергать опасности членов экипажа. Подумаешь в одиночестве над своим поведением.

— Не возражаю.

— Ты не поняла, девочка, — победно усмехнулся брат Императора. — Ты будешь совсем одна. И еду тебе, тоже никто не принесет.

— Вы свободны, — во мне кипит ярость, но внешне я остаюсь спокойной и даже умудряюсь улыбаться. — Не смею вас задерживать, лэры.

И они уходят, отвешивая вежливые полупоклоны. Пистолет падает на постель рядом со мной. Зло кусаю губы. Прижали-таки, сволочи.

Из еды у меня только пачка печенья и фрукты, оставшиеся с ужина. Я попросила их не убирать. Вдруг, засижусь допоздна и проголодаюсь. Такое уже бывало, и это распоряжение не вызвало ни у кого удивления.

Впрочем, есть же всякие диеты и лечебные голодания. Несколько дней проживу. Так что прорвемся. А потом посмотрим кто кого.