Короли карантина

Сказать, что я проснулся, предполагало, что я спал. И я был чертовски уверен, что это не так. Зная, что она находится по другую сторону двери в ванную.

Мы порылись в ее сумке, побросали ей одежду и зубную щетку, но и только. Она немного покричала, постучала в дверь, включился душ, а потом стало устрашающе тихо. Как будто ее там вообще не было. Но она была. Я практически чувствовал ее там. Я представлял себе ее дыхание на моей щеке всю ночь напролет, ее шепот мне на ухо, ее фальшивые улыбки и красивую ложь…

В своих прерывистых попытках заснуть я провел ночь, постоянно погружаясь в сны, которые были чертовски отвлекающими и все были сосредоточены вокруг одной девушки. Татум Риверс. Только что я фантазировал о том, как трахну ее, как после вечеринки посвящения. Ее тело было горячим и влажным для моего, она кричала от удовольствия, когда я глубоко входил в нее и разрушал ее. В следующую минуту я представлял, каково это — обвить руками ее стройную шею и сжимать, сжимать и сжимать, пока она не перестанет брыкаться подо мной.

Хуже всего было, когда фантазии расплывались, и я представлял, как трахаю ее, одновременно душа. Слушал, как она умоляла о большем, царапая мою руку так сильно, что пошла кровь. Я хотел сделать это с ней на каком-то глубоком, первобытном уровне, где обитал демон во мне. Но только если она тоже этого хотела. Я хотел, чтобы она умоляла меня причинить ей боль, пока я доставляю ей удовольствие. Я хотел, чтобы она признала, что должна понести наказание за преступления своего отца, и упала передо мной на колени, умоляя меня позаботиться о том, чтобы она заплатила.

Я никогда ни о чем не мечтал так сильно, как об этом. И я не знал, было ли это просто результатом моего горя из-за потери мамы или это была порочность, которая всегда жила в моей плоти и проявилась только сейчас, в мой самый темный час.

Я всегда пытался понять, почему Киан сказал, что ему нужна боль, чтобы испытывать истинное удовольствие. Но я начал понимать, к чему он клонит. Все, что у меня было сейчас, было покрыто слоем боли, и единственный выход, который я мог найти для нее, был тогда, когда я переносил ее на кого-то другого. На кого-то конкретного.

Я сидел в затемненной комнате, слушая утреннюю музыку Сэйнта, эхом доносящуюся из склепа, когда он изводил свое тело физическими упражнениями.

Иногда мне приходилось задумываться о нас троих. На первый взгляд, мы были самыми везучими сукиными сынами, которых я знал. У нас были деньги, влияние, власть. Все материальные блага, о которых мы только могли попросить, и девушки, ежедневно умоляющие нас попробовать наши тела. Но мы были и самыми ебанутыми людьми, которых я знал. Три монстра, которые обитали во тьме, будучи покрытыми золотом.

Раньше я всегда был тем, кто возвращал нас к свету. Но теперь… Что ж, теперь света не было. Только бесконечная ночь и запах крови в воздухе. И я обнаружил, что меня это вполне устраивает.

Сэйнт, возможно, и был контролирующим, властным ублюдком, но он кое-что знал о том, как направить плохие эмоции в нужное русло. В конце концов, он занимался этим чертовски долго. И если он думал, что превратить все это, каждое чувство горя, сердечной боли, предательства и покинутости, которые у меня были, в холодный, твердый комок ярости — это способ справиться с этим, то я не собирался спорить. Я мог бы даже признать, что это уже работало. Единственное чувство, с которым у меня были проблемы, это вожделение. Этого ублюдка нельзя было насытить одной яростью. Но он, конечно, был в одном тандеме с этим, когда хотел.

Я выпрямился и отодвинул занавески, впуская бледный свет восхода, так что он пролился на мое тело.

Я натянул спортивные штаны и глубоко вздохнул, пока все бурлящие во мне эмоции боролись за то, чтобы быть услышанными, и я подавил их гневом.

Моя рука сжалась в кулак, и я пересек комнату, взяв ключ с прикроватной тумбочки, прежде чем отпереть дверь ванной и широко распахнуть ее.

Татум лежала, свернувшись калачиком, в фарфоровой ванне на когтистых лапах, которая занимала центральное место в комнате. Я догадался, что это лучше, чем спать на мраморной плитке, хотя, если бы я не отключил полы с подогревом прошлой ночью, этого могло бы и не быть.

Она спала в толстовке и трусиках, подложив руки под голову, а брови ее морщились от какого-то кошмара. Или, может быть, она просто могла чувствовать на подсознательном уровне, что ее кошмар стоит над ней. Ее голые ноги привлекли мое внимание слишком надолго, и то предательское желание, которое я испытывал к ней, скользнуло под мою кожу.

Но это было нормально, я мог принять это. Я не собирался тратить время, притворяясь, что она не горячая. Или что я не хочу трахать ее снова. Не было смысла лгать себе об этом. Но это не значило ничего, кроме этого. Ее плоть взывала ко мне на базовом уровне, но ее душа могла сгнить, мне было все равно.

Аромат ванили и цветочного меда витал в воздухе от ее кожи, и я вспомнил, как он цеплялся за меня целый день после того, как она была со мной. Этот запах сам по себе был формой пытки, указывающей на слабость моей плоти.

Я тихо зарычал и потянулся, чтобы включить холодную воду в ванне.

Татум вскрикнула, резко проснувшись, выскочила из ванны и поскользнулась в луже воды. Она упала на меня, в панике размахивая руками, прежде чем врезаться прямо в мою обнаженную грудь.

Я поймал ее, и она удивленно посмотрела на меня, когда я мрачно улыбнулся ей, прежде чем опустить ее задницей на холодные плитки.

Она попятилась назад, пока не уперлась спиной в дверь комнаты Киана, и уставилась на меня с нескрываемым страхом и ненавистью, переполнявшими ее глаза.

— Что, черт возьми, с тобой не так? — Выдохнула она. Это было не обвинение и даже не оскорбление, скорее искренний вопрос, когда она пыталась понять, как мужчина мог стать таким извращенным, как я.

— Много чего, — сказал я, подходя к ней ближе, наслаждаясь тем, как она прижалась к дереву. — Но первое в списке прямо сейчас это ты.

Я долго стоял над ней, пока она тяжело дышала подо мной, ее светлые волосы рассыпались повсюду, выглядя почти так же, как после того, как я провел ночь, зарывшись в ее тело.

Я скрестил руки на груди, мои глаза сузились, когда я оценивал ее. До нее наконец начало доходить, или она только начала сопротивляться правилам, по которым жила сейчас? Не то чтобы это имело значение. Рано или поздно мы бы ее раскололи. Я был просто рад отправиться в эту поездку.

— Вставай, — скомандовал я, и она выпрямилась, пока не встала передо мной, прижавшись спиной к двери Киана.

Я долго стоял там, пока она отказывалась произнести больше ни слова, глядя на меня так, словно я был худшим человеком на Земле.

Попробуй, один из худших демонов в аду, и, возможно, ты станешь ближе, милая.

Я резко повернулся к ней спиной и отошел отлить.

Татум ахнула позади меня, но на самом деле ничего не сказала.

— Пожалуешься на это, и я принесу горшок и заставлю тебя держать его для меня каждый раз, когда мне понадобится отлить. Может быть, даже когда мне захочется посрать, — прорычал я, и она долго смотрела на меня, как будто это было худшим, чем я ей угрожал. Но если она в это верила, то заблуждалась. Все должно было стать намного хуже, чем держать в руках горшок с мочой. Ее взгляд опустился к пальцам ног, когда я облегчился, и я был отчасти рад, что она научилась держать рот на замке, в то же время разочарован тем, что у меня не было причин наказывать ее.

Я стряхнул член, затем сбросил спортивные штаны и встал под душ, полностью игнорируя ее, пока мылся. Я бы подрочил, просто чтобы позлить ее, если бы мог делать это, не думая о ней. Даже осознания того, что она была со мной в комнате, пока я стоял здесь голый, было достаточно, чтобы кровь прилила к моему члену, подобно животным, пытающимся забраться на гребаный Ноев ковчег.

Я с проклятием выключаю воду, быстро вытираюсь, прежде чем снова натянуть спортивные штаны и пойти почистить зубы.

Все это время Татум наблюдала за мной с каким-то оцепенением в глазах и напряжением, покрывающим каждый дюйм ее кожи. Она знала, что я просто продлеваю агонию, пытку до тех пор, пока она больше не сможет этого выносить и практически начнет умоляет меня просто сделать то, что я собирался сделать. Но я еще не совсем решил что. На самом деле, я почти не отдавал ей никаких приказов с тех пор, как она поклялась нам. По крайней мере, ничего из того, что имело значение. Потому что, когда я это сделаю, я хотел, чтобы это было идеально, чертовски поэтично в своей жестокости. Я хотел, чтобы она почувствовала это как удар под дых, точно так же как я почувствовал, когда мой отец сказал мне, кто она на самом деле.

Я выплюнул комок зубной пасты в раковину и, наконец, повернулся, чтобы снова посмотреть на нее.

— Ты что, так и собираешься стоять там в насквозь промокшей толстовке? — Я спросил, когда она слегка поежилась во влажном материале.

— Я не знала, что у меня есть разрешение снимать ее, — пробормотала она, и я пожал плечами, задаваясь вопросом, нравится ли мне эта ее взбитая версия или нет.

— Если я не скажу тебе иначе, ты можешь делать все, что захочешь, — сказал я.

Татум стянула с себя мокрую ткань, со шлепком уронив ее на плитку. Она стояла передо мной в белых трусиках и сером укороченном топе, сквозь который просвечивали ее затвердевшие соски.

Она взяла полотенце с перекладины и вытерлась им, прежде чем обернуть его вокруг своего тела, как будто для нее не имело значение, увижу ли я все это снова.

— А где остальные? — Спросила она ровным тоном, и я задался вопросом, была ли идея провести время со мной наедине для нее хуже, чем встретиться с нами всей группой.

— Сэйнт тренируется, но Киан все еще спит. — Я ухмыльнулся, когда это натолкнуло меня на мысль, и направился через комнату к его двери. — На самом деле, ты можешь разбудить его для меня.

— Что? — Выдохнула она.

— Ты меня слышала. У него проблемы с будильником, поэтому мне приходится будить его каждое утро, но сегодня ты можешь испытать это удовольствие. — Я открыл дверь и провел ее внутрь, ступив на серый ковер и оглядев пустое пространство. Мой взгляд упал на Киана, который крепко спал в центре своей кровати королевского размера, завернувшись в простыню, натянутую до талии, с распущенными волосами, а не как обычно собранными в пучок на макушке, и я усмехнулся про себя.

— Иди вперед, — сказал я, указывая ей на него.

Татум колебалась полсекунды, прежде чем сделать, как я сказал, с мертвым выражением в глазах, пройдя по ковру босиком, пока не оказалась над спящим Кианом.

Я изо всех сил старался не расплываться в ухмылке, наблюдая за шоу.

— Киан? — Неуверенно спросила она, и он не сдвинулся ни на дюйм. — Киан? — На этот раз чуть громче, что заставило его перевернуться на другой бок и пробормотать одну из своих печально известных цитат из "спящей чуши".

— Я могу засунуть ананас тебе в задницу или в глотку, в любом случае эти колючки будут чертовски болеть, — пробормотал он, и я фыркнул от смеха.

— Это не работает, — нахмурившись, сказала Татум.

— Он крепко спит. Встряхни его, — настаивал я, и улыбка снова тронула мои губы, хотя, к счастью для меня, она этого не заметила, когда, слегка нахмурившись, повернулась к Киану.

Татум протянула руку, чтобы встряхнуть его, но Киан дернулся к ней так внезапно, что она вскрикнула. По крайней мере, это вызвало реакцию.

Его рука сомкнулась у нее на горле, и он перевернул ее под себя, как будто она вообще ничего не весила, при этом сбив с нее полотенце, прежде чем швырнуть ее на матрас под собой. Его волосы упали вперед, скрывая свирепое выражение лица, и он чертовски близко зарычал на нее, прижимая охотничий нож к ее груди прямо над сердцем.

Татум испуганно захныкала, когда Киан моргнул, прогоняя своих демонов, а я не смог удержаться от смеха. Она выглядела так, словно чуть не описалась, и ее взгляд неуверенно метался между ножом, занесенным, чтобы убить ее, и человеком, который просто мог это сделать.

Киан тяжело задышал, осознав, что происходит, и отступил на дюйм, когда убрал от нее нож.

— Какого черта ты прикасаешься ко мне, пока я сплю? — Он зарычал.

Губы Татум приоткрылись, но с ее губ не сорвалось ни слова, и он ослабил хватку на ее горле, чтобы она могла говорить.

— Блейк сказал…

Карие глаза Киана метнулись ко мне за полсекунды до того, как он метнул в меня охотничий нож.

Я выругался, бросаясь в сторону, когда чертова штуковина прокрутилась в воздухе и вонзилась в гребаную гипсокартонную стену по самую рукоятку.

— Тебе повезло, что я ее не убил, гребаный идиот, — прорычал он, оттолкнув Татум, когда поднялся на ноги, и оставил ее задыхаться в постели, пока она пыталась оправиться от шока от того, что двухсотфунтовый придурок чуть не зарезал ее за то, что она разбудила его.

— Ты спишь с ножом под подушкой? — Спросила Татум, ее глаза расширились от страха, который медленно превращался в ярость, когда огонь в ней снова на мгновение вспыхнул. — Кто, черт возьми, это делает?

— Тот, у кого врагов больше, чем они могут сосчитать, — прорычал Киан, вставая с кровати и ища резинку, чтобы убрать волосы с лица.

— Вы сошли с ума, — выдохнула Татум. — Все вы. Гребаное безумие.

— Рад видеть, что ты наконец-то начинаешь понимать, — пробормотал Киан, когда нашел то, что искал, и также схватил расческу. Он опустился на стул рядом со своей кроватью у окна и тяжело вздохнул, пытаясь подавить свой гнев.

— Давай, Чума, — сказал я, — пойдем посмотрим, не…

— Подойди и сделай мне прическу, Татум, — оборвал меня Киан, его голос был глубоким рычанием, которое заставило меня бросить ему вызов, когда он бросил на меня взгляд, который говорил, что он надеялся, что я сделаю это, чтобы тоже мог нанести несколько ударов. Он действительно ненавидел, когда его будили, и я знал, что он взбесится, но я должен был признать, что нож был новым дополнением. Гребаный подражатель Рэмбо.

Татум в замешательстве переводила взгляд с меня на него, и я закатил глаза, уступая просьбе Киана. Если он хотел на ком-то излить свою ярость, то я был счастлив, что это была она, а не я.

Он поманил ее ближе, и она медленно поднялась на ноги, казалось, возвращаясь к тому безответственному дерьму, которым она поила меня с тех пор, как я ее разбудил. Она направилась за своим полотенцем с пола, чтобы снова прикрыться, но Киан раздраженно хмыкнул.

— Оставь это, — прорычал он, и Татум выпрямилась, как будто ожидала этого, по-прежнему ничего не говоря, когда вместо этого направилась к нему.

Я прислонился спиной к стене, скрестив руки на груди, чтобы посмотреть шоу. В тот момент, когда она приблизилась к нему, Киан протянул руку и оторвал ее от земли, схватив за задницу, когда он одним быстрым движением поднял ее, чтобы она оседлала его колени.

Татум удержала равновесие, схватившись за его предплечья, но никак не отреагировала на то, что ее посадили к нему на колени. Киан долго изучал ее, поскольку, казалось, тоже заметил произошедшую в ней перемену.

— Что случилось, детка? — Спросил он ее. — Язык проглотила? Или ты просто оказалась именно там, где хотела быть?

— Я там, где ты хочешь, чтобы я была, — пробормотала она, и все.

Киан провел большим пальцем по своей щетине, изучая ее.

— Ты даже не собираешься назвать меня мудаком? — Спросил он, как будто действительно хотел, чтобы она это сделала.

— Я сделаю это, если ты мне прикажешь.

Киан фыркнул, бросив на меня такой взгляд, словно винил меня в том, что его игрушка играет не так, как он хочет, и я просто пожал плечами.

— Она ведет себя так с тех пор, как я ее разбудил. Я думаю, мы наконец-то сломали ее, — сказал я, и это немного разозлило меня, потому что мне не нравилась идея об этом еще больше. Я и близко не получил то, что хотел от этой сделки, этого недостаточно чтобы насытить моего монстра, и я не был уверен, сколько радости я смог бы получить от нее сейчас, если бы она так легко подчинилась.

— Нет, — сказал Киан, сжимая ее задницу еще крепче, когда скользнул ею вниз по своим бедрам, пока она не оказалась прямо над его членом. — Тебе просто нужна минутка, чтобы отдышаться, не так ли, Татум? Скоро ты снова будешь называть меня всеми именами на свете, не так ли?

Она промолчала, и его лицо потемнело, прежде чем он шлепнул ее по заднице достаточно сильно, чтобы оставить отпечаток руки.

Мои брови взлетели вверх, и она вздрогнула от укола боли, поняв намек на ответ.

— Да, придурок, — сказала она, но в ее словах не было особой язвительности.

Киан закатил глаза и поднял щетку и резинку со своих колен, передавая их ей, чтобы она могла начать работать с его волосами.

Она даже не выглядела смущенной, и мои брови изогнулись, когда я задался вопросом, было ли это потому, что ей стало все равно, или потому, что она была достаточно счастлива сидеть на коленях у Киана.

Татум приподнялась на коленях, когда начала зачесывать его волосы назад, чтобы собрать их в узел, при этом подставляя свои сиськи прямо ему под лицо. Намек на ухмылку на лице Киана дал мне понять, что он совсем не возражал против этого, и я нахмурился еще сильнее. Он уже несколько раз выражал свое восхищение ее телом, но это действительно было не в его стиле — связываться с кем-то из школы. Так что я не мог понять, в чем смысл этой маленькой игры. Он просто хотел обезоружить ее или ему это действительно нравилось?

— У тебя встает из-за нашего маленького питомца, Киан? — Спросил я его, решив, что с таким же успехом могу спросить прямо.

— Не знаю. Это так, детка? — Спросил он Татум, когда она закончила завязывать ему волосы и откинулась назад, чтобы посмотреть на него.

Она поджала губы и опустила взгляд на его промежность.

— Да, — ответила она, как будто ей тоже было насрать на это. Что было чертовски холодно, вот так игнорировать стояк чувака прямо ему в лицо. Хотя взгляд Киана скользнул по ней, как будто ему было наплевать на это.

— Похоже, ты вот-вот намочишь себе штаны, Киан, — поддразнил я. — Тебя это тоже заводит, когда ты сам делаешь себе прическу?

— Да. Я кончаю в штаны каждый раз, когда заканчиваю их завязывать. Честно говоря, Татум, ты должна быть обижена, что я не сделал этого для тебя.

Я фыркнул от смеха, но она ничего нам не сказала.

Киан внезапно встал, снова схватив Татум за задницу, когда он поднял ее вместе с собой, прежде чем швырнуть на середину своей кровати с такой силой, что она подпрыгнула. Она ахнула, когда ее светлые волосы разметались вокруг нее, и она лежала на спине, глядя на него снизу вверх, со слабым румянцем на щеках.

— Татум, ты хочешь, чтобы я привязал тебя к кровати и трахал до тех пор, пока ты не перестанешь нормально видеть? — Спросил он грубым голосом, который, как я предполагал, был направлен на то, чтобы добиться от нее реальной реакции.

— И что мне прикажешь делать, если она скажет «да»? — Я зарычал, прежде чем она успела ответить. — Просто стоять здесь и смотреть на вас?

— Нет, держу пари, Татум тоже умеет неплохо руководить шоу. Думаешь, ты справишься с нами обоими, детка? — Спросил он ее, когда она вскарабкалась обратно на кровать, как будто думала, что он, возможно, действительно намерен сделать это. Но тут ей повезло, может, мы и были темными созданиями, но никто из нас не тянулся к девушкам, которые не хотели нас в ответ.

— Я скорее напьюсь из гребаного унитаза, чем трахну кого-нибудь из вас, — прошипела она, и Киан ухмыльнулся, получив желаемую реакцию.

— Видишь, Блейк? Разве я не говорил, что богатые девушки не умеют трахаться? — Сказал Киан, поворачиваясь ко мне с ухмылкой на лице, которая говорила, что он доволен собой за то, что снова разозлил ее. — Она не смогла справиться ни с одним из нас, не говоря уже о нас обоих. Наша девушка, может, и горячая штучка, но я все еще почти уверен, что фантазия о ней, которая бродит у меня в голове, намного превзойдет реальность. Так что, помня об этом, я собираюсь использовать упомянутую фантазию в качестве материала для дрочки в душе.

— Да, ты прав, — сказал я, пока Татум оставалась в воображаемой безопасности, которую она нашла в дальнем углу кровати. — Она едва могла угнаться за мной, когда я трахнул ее после инициации.

— Пошел ты, — огрызнулась Татум, не в силах позволить этой лжи ускользнуть, и я ухмыльнулся ей, радуясь, что заставил ее клюнуть. — Это ты умолял о большем и все время задыхался, как сучка во время течки.

Киан мрачно рассмеялся, колеблясь у двери ванной, чтобы посмотреть, чем закончится этот спор.

— Давайте посмотрим, кто из нас требовал большего, не так ли? — Язвительно заметил я. — В конце концов, у меня есть видеозапись этого мероприятия. — Я с вызовом поднял бровь, глядя на нее, просто ожидая слез, мольбы, чтобы я удалил видео и никогда больше не позволил ему выйти в свет.

Татум вздернула подбородок, в ее глазах на мгновение вспыхнул вызов, прежде чем взгляд снова потух, и она просто пожала плечами.

— Отлично, — сказала она в конце концов, как будто ей было все равно, и я, черт возьми, чуть не подавился от удивления. — Давай посмотрим.

Киан мрачно усмехнулся и прислонился к стене, явно готовясь к шоу, чтобы посмотреть, кто из нас откажется первым. Но если Татум Риверс считала хорошей идеей посоревноваться со мной в «игре в цыплёнка» (Фраза «игра в цыплёнка» также используется как метафора ситуации, когда две стороны вступают в схватку, в которой им нечего выиграть, и только гордость удерживает их от отступления), она собиралась точно выяснить, как часто я проигрывал. Потому что ответ был никогда.

Вызов принят, сука.

Я направился обратно через ванную комнату и схватил свой телефон с прикроватной тумбочки, прежде чем вернуться в комнату Киана. Когда я вернулся в комнату, в его глазах мелькнула искорка, как будто он подумал, что это я могу струсить, но он ошибался. Потому что я не проигрывал. Не мог. Так и не научился этому.

Я взял пульт с его комода и включил телевизор, прежде чем соединить его со своим телефоном и дать Татум последний шанс попросить меня остановиться. Хотя ей нужно было бы придумать что-то получше. Я бы хотел, чтобы она умоляла на коленях, предлагая отсосать мой член и отдать мне все содержимое своего трастового фонда, прежде чем я даже подумаю о том, чтобы отказаться сейчас.

Но она не умоляла. Черт возьми, она даже не моргнула, просто сидела молча, ожидая, что я сделаю самое худшее.

Я провел большим пальцем по видео на своем телефоне, пропустив разговор в начале и нажав "Воспроизвести", как только протянул руку и перевернул его.

Пятидесятидюймовый экран внезапно засветился изображением нас двоих, трахающихся, и первым звуком, которым мы все были одарены, был звук, который она издала в тот момент, когда я вошел в нее своим членом.

Она кричала в такт каждому толчку моих бедер, умоляя о все большем и большем на видео, и я поймал себя на том, что смотрю на кадры, где мы вдвоем занимаемся этим так, словно если мы остановимся, может наступить конец света. Мое горло сжалось, а член набух, когда я наблюдал за этим в течение долгой минуты, оценивая, насколько чертовски сексуально она выглядела.

Я оторвал взгляд от экрана и посмотрел на Киана, чтобы понять, о чем он думает. Его лицо было маской, когда он смотрел видео, но его глаза горели с такой интенсивностью, которую я редко видел в нем, пока он впитывал все это.

Крики Татум становились все громче и громче, и мой голос присоединился к ее, когда я проклинал и благословлял ее на одном дыхании, явно наслаждаясь лучшим временем в своей гребаной жизни. Мы оба продолжали производить все больше и больше шума, пока безошибочный звук ее приближения не заполнил комнату, и я застонал, когда последовал за ней через край. Я победоносно ухмыльнулся и повернулся, чтобы посмотреть на нее, игнорируя тот факт, что я был тверд как камень, а предложение Киана о сексе втроем звучало в тысячу раз заманчивее, чем минуту назад.

— Почти уверен, что ты была громче, — прорычал я, выключая видео.

— Жаль, что тогда я притворялась, — сказала она безжизненным тоном, который был полной чушью. Я почувствовал реакцию ее тела так же остро, как и своего собственного.

Киан громко рассмеялся, а я зарычал от гнева.

— Все, что ты захочешь сказать себе, — ответил я, отказываясь попадаться в ее ловушку.

Вместо того, чтобы потрудиться укусить меня в ответ, Татум просто закрыла глаза и начала стонать, запустив руки в волосы. Она тоже тяжело дышала, мое имя слетало с ее розовых губ, когда она становилась все громче и громче, звуча очень похоже на то, что было на видео, но совсем не так, черт возьми.

Она остановилась так же внезапно, как и начала, бросив на меня непонимающий взгляд, в то время как Киан начал смеяться.

— Ну, если ты хочешь, чтобы я попробовал, ты можешь присоединиться ко мне в душе, детка, — сказал он, распахивая дверь ванной и направляясь внутрь. — Хотя честно предупреждаю — я кусаюсь.

За его мрачным смехом последовал звук включающегося душа, и я разочарованно хмыкнул, открывая другую дверь из его комнаты обратно в коридор, щелкнув пальцами Татум, чтобы она следовала за мной.

— Одевайся и приведи себя в порядок, — приказал я, когда она последовала за мной в мою комнату.

— Хорошо, — пробормотала она, прежде чем пройти через мою спальню в ванную, чтобы переодеться.

Когда она появилась снова, на ней были леггинсы и облегающая футболка с завязанным на ней узлом, открывающим ее морской загар, и я нахмурился, поняв, что у нее здесь нет формы.

Сэйнт вышел из спортзала как раз в тот момент, когда я собирался позвать его, и его взгляд с неодобрением упал на Татум.

— Возвращайся в свое общежитие и надень форму, — рявкнул он на нее. — Накрась свое лицо и уложи свои гребаные волосы. Моя собственность должна выглядеть не менее чем идеально, и я предупреждаю тебя, чтобы ты не испытывала меня на этот счет. Затем собери всю свою одежду и прочее барахло и оставь свой чемодан за пределами общежития. Я попрошу кого-нибудь из Невыразимых принести его сюда позже. Если ты не будешь ждать нас возле столовой Редвуд, когда мы прибудем туда через пятнадцать минут, я лично прослежу за твоим наказанием. — Он пересек комнату, выдвинул деревянный ящик рядом с дверью, достал ключ от ее комнаты и сунул его ей в руку.

Татум даже не ответила, просто повернулась и ушла, не сказав ни слова. В тот момент, когда за ней закрылась дверь, взгляд Сэйнта остановился на мне.

— Проблемы? — Спросил я.

— Пока нет. Но за ней нужно внимательно присматривать. У нее нет ни малейшей надежды снова выбраться за пределы школьной территории, но доверять ей нельзя. В конце концов, у нее был гребаный пистолет.

Мы еще мало говорили на эту тему, и я предположил, что нам и не нужно было много говорить об этом на самом деле. У нее его больше не было, так что на этом все закончилось.

— Может быть, нам не стоило позволять ей уходить самой, — сказал я, оглядываясь на дверь и задаваясь вопросом, было ли все это странное поведение этим утром просто прикрытием, чтобы заставить нас думать, что мы победили, и она могла просто попытаться сбежать снова.

— Не беспокойся об этом, — пренебрежительно ответил Сэйнт. — Я заставил всех студентов следить за ней. Я отправил группе сообщение, чтобы сообщить им ее маршрут, и они дадут мне знать, если она отклонится от него.

Я фыркнул от смеха.

— Конечно, ты это сделал.

— Одевайся и скажи Киану, чтобы он сегодня не опаздывал. У меня есть планы на завтрак. — Сэйнт отвернулся от меня, чтобы подняться в свою спальню на балконе, и я задался вопросом, входило ли в его планы, чтобы Татум снова покормила его с рук, или он провел ночь, придумывая новые способы помучить ее.

Через десять минут мы втроем вышли из Храма и направились вверх по холму к столовой Редвуд, проходя сквозь толпу других студентов, которые поспешно убирались с нашего пути. Иногда я как бы не замечал этого, но в другие дни я не мог не оценить, насколько круто было быть нами. Я имею в виду, что, черт возьми, быть одним из тех, кто кормится на дне. Вид отсюда был просто фантастический.

Я ухмыльнулся, заметив Татум, стоящую на тропинке перед нами, опустив глаза под ноги, и ждущую, как хорошая маленькая девочка.

— Я предпочел бы, чтобы она больше дралась за себя, — пробормотал Киан.

— Ты предпочитаешь, чтобы во всем было больше борьбы, — съязвил я, и Киан хрустнул костяшками пальцев, соглашаясь.

— Я пока не рассчитываю на то, что это состояние станет постоянным, — вставил Сэйнт. — Она слишком напориста, чтобы так быстро сдаться. Мы унизили ее, заставили почувствовать себя беспомощной, даже глупой. Но сломать полностью? Я так не думаю.

Моя губа скривилась, когда я обдумал это. Я не получил особого удовлетворения от того, как она вела себя этим утром, но это было лучше, чем ничего.

И это было наименьшим, чего заслуживала маленькая девочка Донована Риверса в качестве платы за то, что получила моя мама. Ее даже не смогли похоронить. Рядом не было никого, кто взял бы ее за руку, когда она умерла. Она была одна. Я даже не попрощался с ней должным образом, когда видел ее в последний раз. Я разговаривал по телефону с Сэйнтом и просто помахал ей рукой, когда она широко раскинула руки, чтобы обнять меня. Вот и все. Последнее объятие, которое могло быть у меня с мамой, и я отмахнулся от него ни за что. Потому что я принимал ее как должное. Я предполагал, что она всегда будет рядом со мной. Я имею в виду, конечно, все вроде как знают, что ты, вероятно, в конце концов переживешь своих родителей, но не тогда, когда я был так молод. Я думал, у нас было все оставшееся время в мире вместе.

Но я догадывался, что такова жизнь. В один момент ты бежишь вприпрыжку, думая, что все просто замечательно, а в следующий момент ты понимаешь, что получаешь удар ни с того ни с сего, и все, на что, как ты думал, ты мог положиться, просто исчезает. И что у тебя осталось? Ярость и негодование. Несправедливость и безнадежность. Ничто и все. Все это ушло, но здесь все еще так много всего. Просто все это больше не выглядит по-прежнему.

Моя челюсть сжалась, и мой взгляд остановился на девушке, чей отец был виноват во всех моих страданиях. Было ли для меня достаточно видеть, как ее унижают? Как, черт возьми, это было. Я едва коснулся поверхности.

— Чума, — рявкнул я, не подумав, и она вскинула голову, глядя на меня своими большими голубыми глазами, которые пытались проникнуть прямо в мою душу. Но я давным-давно продал свою душу дьяволу и догадался, что он просто ждал до сих пор, чтобы прийти и забрать ее. — Выбери кого-нибудь из толпы.

— Что? — Спросила она меня в замешательстве.

— Выбери кого-нибудь наугад. Сейчас.

Она слегка вздрогнула от моего тона, затем указала на Перл Девикерс.

Идеально.

— Ударь ее, — сказал я.

— Черт возьми, да, — прорычал Киан, когда у Перл отвисла челюсть.

— Что? — Спросила Татум, когда Перл попятилась.

— Что я сделала? — Спросила Перл, глядя на меня умоляющими глазами лани.

— Ничего, милая. По крайней мере, для меня. Но я думаю, ты разозлила Чуму, потому что она просто выбрала тебя.

Татум открыла рот, чтобы возразить, но я схватил ее за руку, сжав достаточно сильно, чтобы остался синяк, притянул ее к себе и зарычал ей в ухо так, чтобы слышала только она.

— Либо ты врежешь Перл Девикерс в ее самодовольную гребаную рожу, либо я лично выбью дерьмо из каждого парня в твоей маленькой отвратительной банде, начиная с того мудака, который пытался сбежать с тобой прошлой ночью. Наживка, не так ли?

Я оттолкнул Татум от себя, и она выглядела так, как я себе представлял, если бы я просто на нее помочился.

— Пять, — прорычал я. — Четыре, три, два…

— Извини, — выдохнула Татум, прежде чем, как профессионалка, ударить Перл кулаком прямо в лицо и сбила ее с ног, повалив в грязь.

Киан покатился со смеху, а глаза Сэйнта вспыхнули от возбуждения. Перл вскочила на ноги, на ее лице отразилась ярость, из носа хлынула кровь, с губ сорвался крик, когда она бросилась на Татум.

Прежде чем она успела приблизиться к нашей девочке, Киан встал между ними, практически рыча, когда посмотрел вниз на Перл.

— Ты слышала, чтобы кто-нибудь из нас говорил, что ты можешь поднять руку на нашу собственность? — Он требовательно спросил.

Перл, спотыкаясь, остановилась, пытаясь взять себя в руки, а Татум выглядела так, словно даже не понимала, что, черт возьми, происходит. Мое сердце колотилось от волнения. От того, что я обладал такой властью над ней и над остальной школой тоже. Это было опьяняюще, захватывающе, волнующе.

— Она ударила меня! — Перл взвизгнула.

— Да. И при этом она выглядела чертовски сексуально. Но это не значит, что ты можешь поднять на нее руку, — небрежно сказал Киан, используя свою массу, чтобы полностью заслонить обзор Перл от Татум.

— И это касается всех вас, придурки, — добавил я громким голосом. — Она наша девушка. Это означает, что любому, у кого есть какие-либо идеи о попытке причинить ей боль, лучше забыть о них. Любому, кто рассматривает возможность попытаться трахнуть ее, лучше поддерживать хорошие, здоровые отношения со своей правой рукой. Потому что никому из вас не разрешается даже разговаривать с ней, не говоря уже о том, чтобы прикасаться к ней, если вы не хотите отвечать перед нами.

— Она наша собственность, — мрачно добавил Сэйнт. — И я лично заберу свой фунт мяса с любого здесь, кто проявит неуважение к этому.

В толпе воцарилось тяжелое молчание, и Татум выглядела так, словно хотела, чтобы земля просто поглотила ее целиком. Но шансов на это было немного. Все до единого глаза окружающих студентов были устремлены на нее либо с ненавистью, либо с яростью, либо с завистью.

Я просто надеялся, что Татум не была слишком привязана к идее завести друзей здесь, в "Эверлейк Преп". Потому что, к сожалению для нее, я только что позаботился о том, чтобы этого никогда не случилось.

Я шагнул вперед и обнял ее за плечи, направляя в столовую Редвуд.

— Похоже, теперь остались только ты и мы, Золушка. Надеюсь, ты не слишком разочарована своими не такими уж очаровательными принцами, — сказал я, наклоняясь, чтобы прошептать ей на ухо. — Добро пожаловать в твою новую жизнь в аду.