Короли карантина

Школа была почти сносной. Я состроила самую свирепую маску "отдыхающей сучки’, выслушала всю чушь Ночных Стражей и даже стала партнером Милы по английскому для выполнения задания. Не то чтобы я рассказала ей, что они со мной сделали. Я фальшиво улыбнулась ей и сказала, что ничто не может причинить мне боль. У меня было железное сердце. И к тому времени, когда я вернулась в Храм, готовя ужин для придурков, которые владели мной, я пожалела, что это не так.

Я загадывала много желаний в своей жизни; пожелания на звездах, пожелания на свечах ко дню рождения, пожелания в колодцах. И я потратила их все впустую. Потому что, если бы я могла обменять хотя бы одного из них, чтобы заменить свое сердце куском холодного, твердого металла, тогда бороться с ними было бы легко.

Каждый раз, когда я видела, как они смеются и ухмыляются друг другу, я думала об этих письмах. Я думала о том, что все эти личные слова были тайно выложены на эти страницы только для того, чтобы быть сожженными. И мое сердце почувствовало все это.

Когда в половине восьмого я закончила мыть посуду, Сэйнт позвал меня наверх. Сегодня мы перекинулись всего парой слов. Я отвечала на их просьбы как можно меньшим количеством слогов и делала все это с маской безразличия на лице.

Мой желудок скрутило узлом, когда я направилась через комнату, чувствуя на себе взгляды Киана и Блейка с дивана. В восемь у нас с Монро была отработка, и мне жаль, что он не оказал мне услугу и не назначил ее только Ночным Стражам. Провести пару часов здесь в одиночестве было бы мечтой, ставшей явью. Даже если бы они заперли меня в ванной.

Я добралась до верха лестницы и обнаружила, что Сэйнт лежит на кровати и смотрит в сводчатый потолок. Ему каким-то образом удалось не помять простыни вокруг себя, и он был одет для тренировки, как и просил Монро. Его серая футболка облегала мускулистое тело, а ноги свисали с изножья кровати, несмотря на то что на его дизайнерских кроссовках не было ни пятнышка грязи.

Он похлопал по месту рядом с собой.

— Ложись, — скомандовал он, и я сжала челюсти, приближаясь, вздыхая, когда опускалась, следя за тем, чтобы ни один волосок на моей голове не коснулся его. Я посмотрела на высокий потолок, деревянные стропила изгибались над головой, являя собой прекрасную демонстрацию мастерства.

— Твое молчание мне надоело, — протянул он, и я почувствовала, как он повернулся, чтобы посмотреть на меня, хотя я и не ответила ему взаимностью.

— Что ты хочешь, чтобы я сказала? — Невинно спросила я, зная, что ему это не понравится. Как бы сильно он ни хотел моего согласия, он хотел, чтобы я сопротивлялась еще больше. Они все ясно дали это понять. И сегодня я не собиралась опускаться до этого.

— Ты могла бы начать с извинений, — сказал он рычащим голосом с ноткой веселья в голосе.

Я прикусила язык, мое сердце бешено колотилось в груди.

— Ну? — Он настаивал холодным голосом, в котором сквозила угроза.

— Прости, — выдохнула я. — Прости, что твоя мать — единственная женщина в мире, которая когда-либо будет любить тебя. Мне жаль, что твоя жизнь была такой пустой, что тебе приходится заполнять ее бессмысленными, дорогими вещами. И мне жаль, что тебе приходится ломать эти вещи, когда они не приносят тебе счастья, которого ты так глубоко, черт возьми, жаждешь, Сэйнт.

Мои слова повисли в воздухе целую минуту, прежде чем я повернула голову, чтобы посмотреть на него, ожидая, что волк укусит в ответ. Его взгляд был устремлен в потолок, а челюсть подергивалась от непонятного гнева. Тот, который, казалось, на этот раз был направлен не на меня.

— Ты кое в чем ошиблась. — Он повернул голову ко мне, и я с чувством сладчайшего удовлетворения разглядывала темнеющий синяк на его переносице. — Моя мать любит других своих сыновей, но не меня.

— Я думала, ты единственный ребенок в семье? — Я нахмурилась.

— Да, но не тогда, когда ты считаешь Бенджамина Франклина, Томаса Джефферсона, Авраама Линкольна и даже Джорджа Вашингтона на этих маленьких долларовых купюрах. Думаю, мой цвет лица оказался недостаточно зеленым, чтобы ей понравиться. — Он усмехнулся, как будто эти слова не трогали его сердце, и, вероятно, так оно и было. Я прикинула, что, если воткну нож в грудь Сэйнта, он продолжит жить как ходячий мертвец. Так что, если уж на то пошло, мне действительно нужно было не забывать целиться в голову.

Я промолчала. Потому что иногда ничто — это все. Если он хотел от меня жалости, его ждало жестокое разочарование. Но я и представить себе не могла, что Сэйнт когда-либо захочет этого от кого-либо. Так что я не совсем понимала, чего он добивается.

Я пошевелилась, чтобы сесть, но он положил руку мне на плечи, заставляя остаться. Мою кожу покалывало там, где он прикасался ко мне, и я боролась с дрожью, которую он хотел вызвать в моей плоти.

— А как же твоя мать? — Спросил он, хотя это было сделано не из вежливости и даже не из любопытства. Я подозревала, что теперь, когда Сэйнт выпустил в меня самые мощные патроны, которые у него были, он искал еще один магазин, чтобы зарядить его в свой пистолет.

— У твоей матери и моей есть кое-что общее, Сэйнт. Она забрала половину денег моего отца и ушла, когда мне было три года. Так что можешь обзывать ее сколько угодно. Я даже присоединюсь.

Он высвободил свою руку из моей, затем перекатился, чтобы опереться на локти, его пристальный взгляд прошелся по моему лицу, задержался на моих губах, прежде чем скользнуть к шее. Мое дыхание участилось, когда этот хищник оценивал меня, затем он медленно протянул руку и положил ее мне на шею, как будто собирался задушить меня. Его пальцы коснулись моего пульса, и он участился от его ледяного прикосновения. Мое лицо, возможно, и не выдало моего страха, но мое сердце не было способно лгать.

— Где твое ожерелье? — Он зашипел, и у меня перехватило горло.

Я действовала быстро, придав своему лицу выражение растерянного беспокойства, когда подняла руку, чтобы тоже почувствовать его отсутствие.

— Черт, я, должно быть, потеряла его.

Его глаза сузились, пока он искал ложь. Мои пальцы задели его, и его рука дернулась от прикосновения, как будто на долю секунды он задумался, не взять ли меня за руку.

— Я позабочусь о том, чтобы его нашли, — мрачно сказал он, прежде чем подняться на ноги и одернуть футболку. — Вставай и одевайся. Мы уходим через пять минут. — Он зашагал прочь вниз по лестнице, а я села, все еще прижимая руку к горлу. Ничто не проходит мимо дьявола незамеченным.

Я заметила одежду, которую он оставил для меня, аккуратно сложенную на тумбочке, и потянулась, чтобы взять темно-синий спортивный бюстгальтер, облегающие штаны для йоги в тон и черные кроссовки Nike. Вскоре я была одета, оставив свою одежду разбросанной рядом с корзиной для белья, чтобы позлить Сэйнта позже, и направилась вниз.

Все ребята были готовы идти, и я последовала за ними к двери, на прохладный ночной воздух. От меня не ускользнули оценивающие взгляды Киана, бросаемые на спортивный бюстгальтер с эффектом пуш-ап. Но, несмотря на веселую ночь, которую мы провели вместе, теперь я была сильно зла на него. Он позволял Сэйнту делать все, что тот хотел. И любая крупица человечности, которую, как мне казалось, я видела в нем, явно была абсолютной ложью.

— Отлично выглядишь, детка, — промурлыкал он, ожидая, пока я пройду мимо него по дорожке, чтобы он мог оценить мою задницу. Я показала ему палец через плечо, и до меня донесся его смешок.

Блейку тоже было трудно оторвать от меня взгляд, и я нахмурилась, когда он ухмыльнулся мне.

— В оригинальной истории никогда не упоминалось о сочной заднице Золушки. Эта версия мне нравится больше.

Я закатила глаза, глядя на него, ускоряя шаг, чтобы больше не слушать их дерьмо.

Мы направились по дорожке направо, направляясь к тропинке, которая вела к преподавательскому корпусу Мэйпл Лодж. Монро ждал нас там, на скамейке, откинувшись на спинку и положив ноги на сиденье. Он сердито посмотрел на нас, когда мы приблизились, выглядя как демон с перекрестка, готовый поторговаться за несколько душ. Хотя я бы предпочла, чтобы он владел моей, а не эти нынешние владельцы.

— Добрый вечер, сэр, — сказал Сэйнт, его глаза были полны злобы. Ему вообще не нравилось получать наказания. И от этого наблюдать за этим было еще приятнее.

Монро спрыгнул со скамейки и направился к нам с нетерпением. Он что-то сжимал в руке, потянулся вперед, взял меня за руку и надел черные спортивные часы с квадратным экраном. Он бросил такие же остальным, и я почувствовала, как его пальцы задержались на моей коже на долгое мгновение прежде, чем убрать.

— Вы все собираетесь оббежать весь кампус. Ваши часы настроены на один и тот же маршрут. Следуйте по нему, — прорычал он. — Маршрут закончится здесь, на этой скамейке, где я буду ждать вас. — Он ухмыльнулся. — Если вы не вернетесь сюда в течение двух часов, повторите это завтра. Всем все ясно?

— Да, сэр, — ответила я одновременно с остальными. Возможно, это была долгая пробежка, но это было лучше, чем тусоваться с Ночными Стражами во время этого задержания. Маленькие милости и все такое.

— Хорошо. Ваше время начинается… сейчас, — объявил Монро, и все наши часы запищали, когда начался забег. Я сверилась с картой и направилась обратно в том направлении, откуда мы пришли, в то время как Киан и Блейк бежали в ногу со мной с обеих сторон, прикрывая меня с флангов, в то время как Сэйнт следовал прямо за моей спиной.

Я стиснула зубы, игнорируя их, пока бежала трусцой, ожидая, что они вырвутся вперед и оставят меня позади, но они просто преследовали, как чертовы гончие.

Я попыталась замедлить шаг, но они просто отстали, чтобы соответствовать мне, и я раздраженно фыркнула.

Поскольку карта уводила нас с главной тропы направо, мы направились к деревьям, и рука Блейка коснулась моей правой руки, в то время как рука Киана коснулась левой.

— Сейчас, — прошипел Сэйнт, и Киан налетел на меня, прижимая спиной к дереву, отчего мое сердце подпрыгнуло к горлу. Они втроем приближались ко мне, и мое дыхание становилось все быстрее и быстрее.

— Что за хуйня? — Я сплюнула, мое сердце бешено колотилось, когда они окружили меня.

Все как один они сбросили свои часы, схватили меня за запястья и затянули ремни вокруг моих рук.

— Наслаждайся нашей пробежкой, Золушка, — сказал Блейк с мрачным смешком. — Мы встретимся с тобой до того, как ты снова доберешься до Монро, и ты сможешь рассказать ему, как весело нам всем было бегать вместе.

Киан подтолкнул меня к тропинке, пока остальные отступали, затем шлепнул меня по заднице.

— И-го-го, пони!

Я зарычала от ярости, желая ударить его по чертовой физиономии, но, прежде чем я успела привести свои мысли в порядок, они втроем развернулись, побежали обратно к главной дорожке и скрылись из виду в направлении Храма.

Я стиснула зубы и снова побежала трусцой, проклиная их всеми именами на свете, пока спешила по темной дорожке.

Через некоторое время мне стало приятно, по крайней мере, снять напряжение в мышцах. И я предположила, что мое желание побыть немного в одиночестве исполнилось, так что так оно и было. На самом деле, если не считать леденящего душу уханья совы вдалеке, это было чертовски мило. И после того, как я несколько дней подряд жила в доме с тремя монстрами, я знала, что мне не нужно бояться оставаться одной в лесу. Больше всего в эти дни меня беспокоило то, что в лесу была компания.

Вскоре я попала в ритм своих ног, бегущих по дорожке, и пожалела, что у меня нет с собой наушников, чтобы слушать музыку на телефоне.

Дорожка изогнулась вниз, к Аспен-Холлс в начале кампуса, и мои ноги снова ступили на твердую дорожку, когда я, следуя карте, обогнула огромное готическое здание по направлению к главным воротам.

Я заметила футбольную команду и остальную публику, сидевшую на скамейках во внутреннем дворе с задней стороны здания. Я увидела среди них Милу, и она помахала мне рукой, подзывая к себе. Я подняла руку, приветствуя ее, но мое сердце сжалось, когда я продолжила бежать. Я не собиралась бросать тень на ее репутацию, отправляясь туда, хотя и ценила ее чувства. Я заметила Невыразимых на их собственном столе и нахмурилась, когда Чед Маккормак запрыгнул на него и начал разбрасывать хлеб по полу, требуя, чтобы они брали его ртом и издавали крякающие звуки. Самое худшее чувство из всех было, когда они это делали.

Как раз в тот момент, когда я приближалась к переднему углу здания, из-за него вышла фигура, и я врезалась в него на полной скорости. Я схватила его за руку, прежде чем он упал на землю, и выпалила извинения.

Наживку можно было узнать по посадочной полосе, вырезанной в центре его волос, и у меня внутри все сжалось от чувства вины за то, что я сделала это с ним.

— Извини, ты в порядке? — Я спросила, и он нервно рассмеялся, похлопывая себя по спине, как будто проверяя.

— По-моему, я цел и невредим, Чуу… Татум.

— Рада тебя видеть, — искренне сказала я.

— Я тоже. — Он прошел мимо меня, оглядываясь по сторонам, словно ожидая появления Ночных Стражей в любой момент. — Спокойной ночи, — сказал он, прежде чем поспешить по тропинке к остальным Невыразимым. У меня внутри все сжалось от разочарования, когда я смотрела ему вслед. Поговорить было бы неплохо, но я предположила, что то, что осталось от яиц парня, было отрезано в ту секунду, когда мой план побега провалился. Я все еще чувствовала себя дерьмово из-за этого. Но больше всего я злилась на маму за то, что она бросила нас.

Я направилась вокруг здания туда, где гравийная дорожка тянулась к воротам, с тоской поглядывая в ту сторону, представляя свободу, которая была за их пределами. Это место стало моей тюрьмой. И я не могу представить себе время, когда эти ворота будут открыты и я смогу свободно выйти из них.

Хруст ног по гравию привлек мое внимание, и я замедлила шаг, остановившись, осколок льда плавно скользнул по моему позвоночнику.

Я еще раз посмотрела в сторону ворот и могла бы поклясться, что в гуще теней уловила какое-то движение.

Мое дыхание стало неровным, когда парень подошел к воротам, явно не замечая меня, просунул руки за решетку и задребезжал ею. У меня пересохло в горле, когда я увидела зловещее выражение его лица. На нем были темные рваные джинсы и клетчатая рубашка, которые выделяли его как чужака в кампусе. Он не был учеником и уж точно не был учителем.

Где эти чертовы охранники?

— Эй! — Я окликнула его, и он удивленно поднял голову, прежде чем метнуться обратно в темноту.

Мое сердце затрепетало в груди, когда я уставилась на ворота. На секунду мне показалось, что цепи вокруг них нет. Но это не могло быть правдой.

Может, я и не снималась в фильме ужасов, но я чертовски уверена, что не собиралась идти туда и проверять. Охранники будут патрулировать. Если этот засранец вернется, они его поймают.

Я облизала губы и побежала дальше трусцой, пытаясь понять, должна ли я беспокоиться об этом парне или нет. Я подумала, что было бы неплохо предупредить охранников, поэтому открыла школьное приложение на своем телефоне и нажала на кнопку оповещения службы безопасности, отправив им быстрое сообщение. Когда оно было отправлено, мои плечи расслабились.

Никто не мог проникнуть в эту школу. Это была крепость с высокими стенами и вооруженной охраной. Так почему же я чувствовала себя такой напряженной?