Коротышка или Байкер для графа Дракулы

Глава 18

Увидеть саму Станиславу Владу удалось только вечером, когда солнце, спрятавшееся за дождевыми тучами, неумолимо клонилось к закату. Не то, чтобы он не торопил время их встречи, но…

Нужно было решить еще кое-какие проблемы. И в список их входило, во-первых, необходимость добиться от Харлея дополнительной информации, пока тот был трезв и еще при памяти. Во-вторых, окончательно успокоиться самому, чтобы начать мыслить продуктивно. Ну и в-третьих, банально дождаться, пока перестанет действовать снотворное.

В общем, к тому времени, как мужчина поднялся на второй этаж таунхауса, за окнами уже начало темнеть, а Станислава успела полностью прийти в себя. Не без ловких ручек и жестких, но точных слов Неаполь, конечно же.

Правда, вопреки стараниям неформалки, сестра одного из директоров клуба наверняка уже успела напридумывать себе кучу лишнего.

И то, как она сидела: на кровати, спиной к стене, согнув колени и пристроив на них запястья, глядя куда-то в угол комнаты, служило прямым тому доказательством.

Впрочем, Владислав особо не удивился. После всего произошедшего, вообще немыслимо, что Станислава еще как-то могла верить людям, особенно такому, как он. В прошлом, да и сейчас тоже, в некоторых вещах он был далеко не ангелом, и девушка прекрасно об этом знала.

Не подозревала, не узнавала благодаря слухам, а именно знала…

— Рыжий тебе уже все рассказал, верно? — спокойный, даже равнодушный голос стал единственным, чем его встретила девушка, безучастно смотрящая куда-то в угол комнаты, особо не вглядываяющаяся в полумрак.

Включать верхний свет или зажигать настольную лампу Влад не стал. Откатив от стола компьютерное кресло, мужчина придвинул его почти вплотную кровати и удобно устроился, чуть подавшись вперед, опираясь локтями о колени, сцепив пальцы в замок.

— Верно. Но лучше бы было, если бы ты рассказала обо всем сама.

Вместо ответа Стася лишь громко хмыкнула, красноречиво высказывая свое отношение к озвученному.

— Стася, я не шучу, — так же спокойно заметил Влад, не отводя взгляда, хотя сестра Харлея, кажется, смотреть на него не собиралась от слова совершенно. — С чего ты решила, что я вдруг пойду на попятную?

— Влад, хватит, — откинув голову назад, слегка ударившись затылком о стену, тихо усмехнулась Станислава. — Просто хватит. Времена рыцарей на белых конях давно прошли, тебе не нужно больше быть белым и пушистым. Не нужно оставаться со мной из жалости и корчить из себя героя. Я пойму.

— Стася…

— Нет, — перебила его девушка до того, как он смог произнести хоть слово. — Встречаться с безбашенной байкершей — это одно. Это я вполне могу понять. Делать то же самое с натуральной сумасшедшей, побывавшей в дурке — совсем другое. Не нужно портить себе репутацию, чтобы кому-то там что-то доказать. Хватит, Влад. Поиграли, и хватит. Что знает один, рано или поздно узнает и другой.

— Кто сказал, что для меня все было игрой? — иронично выгнул брови Алехин, ни капли не уязвленный категорическим отказом. Что-то подобное он и ожидал сейчас услышать. Да разве и могло всё обойтись иначе?

— Влад…

— Я от своих слов не отказываюсь, Коротышка, — как бы ни был настроен блондин на долгий разговор, терпение его лопнуло довольно быстро. Всего каких-то две секунды и, покинув стул, он уже сидел на кровати, касаясь щеки девушки свое ладонью. — И никогда не повторяю дважды. Мне все равно, что было в твоем прошлом. Мне нужна ты. Такая, какая ты есть.

— Это не смешно, Цепеш, — Стася невесело усмехнулась, обхватив руками колени. Но и его руки не оттолкнула, вопреки всему, в том числе и собственным словам. — Ты ведь меня совсем не знал, и сейчас ты это понимаешь. Я… Я сама себя не знаю, в общем-то. И не могу предсказать дальнейшие действия.

— Хватит, — не дав договорить, мужчина коснулся пальцами ее подбородка, мягко, но все же заставляя посмотреть ему в глаза. Он смотрел твердо, спокойно и уверенно, в то время как в карих глазах девушки застыла боль и огромная тоска… — Ты не сумасшедшая, Коротышка. И ты это знаешь.

— Вла-а-ад, — ответный смешок был наполнен непролитыми слезами. По самой себе, по своему прошлому, по сыну… Как она до сих пор еще держалась, оставалось большой загадкой. — Ни одна мать в здравом уме не ударит своего ребенка. Никогда!

— Тебя доводили годами, Стась. Годами! — коснувшись пальцами ее щеки, отрицательно качнул головой Владислав. — Твоей вины здесь нет. От этого не застрахован никто. Рано или поздно ломаются куда более сильные личности, нежели двадцатилетняя девчонка.

— Я не должна была…

— Хватит, — снова ее перебив, мужчина коротко поцеловал девушку. — Я не собираюсь убеждать тебя вечно. Сейчас мне придется уехать по делам на несколько дней. Возможно, даже недель. И, когда я вернусь, мы поговорим снова.

— Ты не вернешься, — неожиданно рассмеялась Стася, закусывая нижнюю губу, охватывая руками свои колени. — Не вернешься.

— Я когда-нибудь тебе лгал? — иронично выгнул брови Алехин, глядя на девушку, которая явно и с большим трудом пыталась подавить в себе истерику. Конечно, оставлять ее сейчас было не самым лучшим вариантом…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Но Цепеш знал, что ни одним словам Станислава не поверит. Даже если он подберет самые правильные, приведет все доводы и аргументы, останется с ней настолько, сколько это будет нужно… Эффект все равно будет нулевым.

После всего произошедшего с ней, Стася поверит только поступкам.

— Нет, но…

— Я вернусь, Коротышка. Обещаю.

Время тянулось хуже жвачки, а просторная, уютная комната с плотно завешенными шторами уже давно стала для меня личным, персональным адом. Не пугала уже закрытая дверь и навечно повисшая тишина, изредка разбавляемая включаемой на ноутбуке музыкой. Не мной включаемой, мне-то, по большому счету, было все рано, что там играет, как давно, и зачем вообще ее врубили.

Тоска, опустившаяся на плечи после отъезда Влада, в скором времени сменилась пустотой и равнодушием.

Всего лишь еще одна потеря непозволительно дорого мне человека за последнее время. Уже не первая, но еще и не последняя: таким как я, не может быть дано все и сразу.

У меня ведь было все, и тогда и сейчас. Черт с ней, с псевдо семьей и отношением мужа, у меня был Максим, и мне казалось, что этого достаточно… Что ради него я выдержу все, справлюсь с любой бедой, перетерплю и переживу всё, что угодно…

Переоценка собственных сил и лишняя самоуверенность слишком дорого мне обошлась в итоге.

Ма-а-аська…

Собственные пальцы, чуть дрогнув, коснулись холодного, запотевшего стекла, за которым уже не первый час хлестал унылый ливень. Табачный дым драл горло и легкие, снова играл чертов ноутбук, включенный заботливой неформалкой, где-то снизу слышался отчетливый, отборный мат старшего братца — установленный распорядок, как и во все предыдущие дни, шел своим чередом.

Только теперь у меня внутри все уже умерло.

После того, как я пришла в себя здесь, в первый раз, события прошлого смешались в водоворот картинок и ощущений, боли и истерики, паники и частично отсутствующей памяти. Илью, сидящего тогда у своей кровати, я узнала далеко не сразу, как и поверила в его существование.

Я думала, что тогда мне было плохо. Противно и жутко. Просто страшно закрывать глаза и думать, что я снова очнусь там, и просыпаться по ночам от кошмаров, пугая своими криками всех домочадцев. Рычать в подушку от бессилия, обливаться холодным потом от призрачных видений прошлого, и сбивать кулаки об стену, пытаясь избавиться от страха и паники, накатывающей волнами.

Что ж… я в очередной раз просто напросто ошиблась. Тогда я старалась не думать обо всем произошедшем, просто не вспоминать, гнать любые напоминания о своем прошлом, о своем единственном ребенке.

Я отчетливо понимала: Максимку мне не вернуть. Никто и никогда не отдаст ребенка сумасшедшей, тем более через суд. Да и… Уверенности в себе просто не было. Если я не смогла контролировать себя тогда, где гарантии, что я сумею сдержаться сейчас, когда с моей психикой после электрошока возникли явные проблемы?

Короткие ногти неприятно царапнули по стеклу и с силой впились в ладонь. Но боли от сжатых кулаков уже не ощущалось, а по щекам снова катились непрошенные, злые слезы.

Издевки Артура, хохот реальных сумасшедших, животные крики по-настоящему больных людей, ремни кровати, впившиеся в запястья, бесконечные уколы и таблетки, сильнейшие разряды, от которых тело прошивало болью насквозь…

Все это, еще свежее в памяти, уже давно воспринимались лишь далеким, и не слишком правдоподобным фоном. Единственным, постоянно преследующим меня кошмаром было и оставалось одно единственное, слишком четкое, слишком ясное и невыносимое воспоминание.

Обида, всколыхнувшаяся в душе, дикая злость и раздражение, слезы, вставшие комком в горле, замах и удар ладонью по макушке. Детское, хрупкое тело, отлетевшее к столу, выражение испуга и непонимания на любимом личике…

И страх. Не мой, не от осознания того, что натворила. А страх, страх моего собственного ребенка, его плач и натуральное бегство от неуравновешенной истерички, которой оказалась его родная мать…

Самая хреновая мать из всех возможных.

Я не лгала Владу. Даже если меня доводили годами, ребенок в этом не виноват. Я должна была сдержаться. Должна!

Я заслужила все, что со мной происходит сейчас.

Я пережила психушку, пережила расставание с собственным сыном, пережила отъезд Влада, переживу и все остальное. Переживу, плевать! Я переживу всё, что угодно, если буду знать, что мой ребенок жив, здоров и находится в полной безопасности. Свекровь сможет позаботиться о Маське, она действительно его любила. А большего мне и не надо.

Главное, только, взять себя в руки и, как прежде, не о чем не думать. Не чувствовать. Не вспоминать… И снова, как и прежде, отворачиваться, проходя мимо чужого ребенка.

Слишком больно смотреть на чужое счастье и осознавать, что свое я разрушила собственными руками.

Я плохая мать. Я никакая девушка. Я даже как сестра никакая, и как подруга: в последнее время стала намного тише даже всегда говорливая Неаполь…

Короткий сигнал и вибрация телефона известила о новом сообщении. Медленно раздавив окурок в пепельнице, я машинально взглянула на дисплей, прочла строчку, имя отправителя… И вернула смартфон обратно, отключив звук, перевернув экраном вниз. Резкий ветер бросил в стекло пригоршню крупных дождевых капель, отвлекая мое внимание от абонента, которого я сейчас больше всего хотела бы увидеть… И не хотела видеть вообще.

Я не сомневалась, что Влад вернется. Он никогда мне не лгал, да и не стал бы. Я не сомневалась даже в его возвращении… Прошло всего чуть больше недели с момента его внезапного отъезда, как и было обещано.

Да только ехать к нему я не собиралась, не смотря на очередное письменное приглашение. Щедрый порыв не отказаться от меня, был в какой-то степени оценен по достоинству. Но если он собирался играть в благородство и делать вид, что ничего не произошло, меня такой расклад не устраивал.

Мы оба не сможем жить и продолжать всё, как ни в чем не бывало, и наши отношения вскоре медленно, но верно сойдут на нет. Так лучше сейчас оборвать все концы, чем продолжать мучить себя и его.

Это же Цепеш. Знаю, он никогда не напомнит, не упрекнет, удержится от подколок и напоминаний. И все же… Я так не смогу. Мук совести мне и так хватит на всю оставшуюся жизнь. И, как бы ни было тяжело, лучше отпустить сейчас, дать ему шанс жить нормальной жизнью, с обычной девушкой, а не мучиться ночами с психически неуравновешенной особой.

Мне же останется только пережить очередную дыру в сердце, которую уже не заполнит никто и никогда.

Всего-то, подумаешь…

Голодающий желудок привычно свело, напоминая о том, что если снова не поем, дальше будет только хуже. Есть не хотелось совершенно, но корчиться на кровати от боли, проснувшись посреди ночи — тоже. Так и не подкурив очередную сигарету, я слезла с подоконника, на став закрывать окно, приоткрытое на проветривание. Шум дождя успокаивал лучше всякой музыки, а залить комнату в таком положении створки не должно.

Натянув на босые, мерзнущие ноги найденные под кроватью кеды, я вышла в коридор, не став зажигать свет — его от настольной лампы в комнате было более чем достаточно, чтобы найти лестницу. Пальцы привычно перебирали гладкую поверхность перил, почти добравшись до самого низа, как до моих ушей вдруг донеслись громкие мужские голоса. И один из них оказался знакомым, хоть и давно забытым.

Папа?

Что он здесь делает?

Первым желанием стало развернуться и уйти обратно в комнату. Вторым пойти и проверить, действительно ли там мой отец, или это очередной глюк моего воспаленного сознания. В итоге, победил каким-то чудом оставшийся в живых здравый рассудок, и я просто опустилась на ступеньки, вслушиваясь в громкие голоса родственников, доносившиеся из-за приоткрытой двери Илюхиного кабинета.

Как и ожидалось, принятое решение было единственно верным. Моя давно забытая и вычеркнутая из жизни родня явилась далеко не с благими намерениями. В прочем, кто бы сомневался-то?

— Ты не понял, что ли? Сеструху я не отдам. Можете катиться к черту, оба.

Бра-а-атик… Как же я тебя люблю… Ну ты, наверное, в курсе, да?

— Илья! Не забывай, с кем ты разговариваешь!

Твою ж… а маман-то сюда каким попутным ветром надуло? Тыщу лет о нас не вспоминала, и тут здрасьте, любимые дитачки!

— С кем? — скептицизм и яд в голосе Харлея можно было ложкой кушать. — Типа с предками? Не поздно воспитанием своих детей занялись, нет? По-моему, промахнулись лет на двадцать.

— Мы вами всегда занимались! Всегда! Это вы, неблагодарные, ведете себя как… как…

— Как байкеры? Почту за комплимент, ёпт!

— Илья!

— Харлей, мля! Последний раз спрашиваю: чё приперлись? Я вас не звал.

— Я предлагаю не ругаться и поговорить нормально, как взрослые люди, — о, папачос решил поиграть в миротворца! Ну-ну. Надолго, интересно, его терпения на этот раз хватит? — У нас к вам с сестрой деловое предложение.

— Кажется, я вам уже сказал, куда его засунуть. Вам это выгодно. Нам — нет. Сеструху я вам не отдам, хватит, девке жизнь сломали и без вашей помощи. Второй раз замуж за хрен знает кого… Да не пошли бы вы оба, а?

— Илья, в том, что твоя сестра сбежала, виновата только она сама и никто больше! Сейчас мы лично подобрали ей жениха и, поверь, так всем будет только лучше!

— Мать, ты совсем охренела, что ли? Ты хоть знаешь, что твоей дочери пришлось пережить? Нет? Ну тогда зат… молчи в углу! О дочери они вспомнили, мля… Где же вы были раньше? Какого хрена я все проблемы за нее всегда решал, еще, млять, с детского сада? Да плевать вы всегда хотели, на нее и на меня!

— Мы дали вам образование, не забывай!

— Я, по-моему, вам все бабки вернул, не? Или еще какие-то претензии есть?

— Илья, ну это же глупо! Тебе этот брак тоже принесет свою выгоду, как и нам! Это новые инвестиции…

— Мне, бля, будет выгодно только, если вы свалите, а я тихо нахерачусь вискаря на свадьбе Цепеша и Белки! Я чё, непонятно изъясняюсь?!

— Харлей, тут я согласен с твоей матерью и с Еленой… Брак Стаси и Владислава никому не нужен. Ты же это понимаешь?

Так вот, блин, где собаку закопали…

Елена! Она же Елена Владимировна Алехина, мать Потапыча и Влада! Именно она стуканула предкам, что я вернулась! Не получив поддержки от своей семьи, она решила действовать через мою, и наши с рыжим непутевые родители, скумекав, насколько им это выгодно, тут же примчались налаживать семейные отношения…

Они ж ради бабок на все готовы, даже собственных детей продать.

Охренеть… Вот просто охренеть, мля, простите за мой египетский!

Твою ж мать, просто… Когда, ну когда закончиться весь этот чертов дурдом и меня, наконец, оставят в покое?! Что за долбаный мир, в котором люди за деньги и ради собственной корысти готовы принести в жертву кого угодно, включая собственных детей? И до каких пор я буду инструментом в чужих руках?!

— И чё делать будешь? — негромкий, хриплый голос раздался неожиданно, и от стены напротив отделилась тень, почти незаметная в полумраке коридора. На узнавание хватило пары секунд: похоже, что Неаполь, как и я, вовсю грела уши. И вопрос задала вполне закономерный. Ни в бровь, а в глаз, как говорится…

Я промолчала, просто пожимая плечами в ответ, разворачиваясь на лестнице. Говорить что-либо было без толку, вмешиваться в скандал тоже не мой вариант. Я не сомневалась, что Илюха с этим разберется, пошлет предков далеко и надолго так, что у них и мысли не возникнет сунуться еще раз с подобным «деловым» предложением. К отношению родителей, точнее к их отсутсвию в нашей жизни мы привыкли уже давно и, к слову, это ни капли ни коробило. Просто давно смирились.

Но, слава богу, что не смотря на всю мою дрянную жизнь, у меня еще остались по-настоящему близкие и родные люди, которые смогут мне помочь, уберечь и защитить. Которым нужна именно я, а не выгода, которую я могу принести.

Которым нужна именно я, а ни кто-то другой…

Замерев, пальцы дрогнули на перилах, и я остановилась, так и не преодолев последнюю пару ступенек. Осознание накатило внезапно, просто щелкнула в голове та мысль, в которую я никак не могла заставить себя поверить.

Влад… а он ведь такой же.

Если он не отказался от меня в тот момент, когда все узнал, двинул Харлею по роже за предложение сразу оставить меня в покое, обещал вернуться и никогда, никогда не давал повода в себе сомневаться… Почему же он сейчас пойдет на попятную? Цепеш, этот невыносимый, упрямый, настойчивый и всегда добивающийся своего вампир, который всю жизнь боролся с моими тараканами… с чего вдруг я поверила, что теперь-то будет как-то по-другому?

Какого хрена я тут вообще сопли на кулак сижу мотаю?!

— Ключи от байка в замке, — раздался мне вслед тихий и довольный смех Неаполь, когда я промчалась мимо нее в сторону гаража. И всё-то она понимает, засранка… — Белка!

— Что? — обернулась я, уже схватившись за дверную ручку. Я торопилась, и торопилась сильно: просто боялась, что смогу совсем не вовремя передумать, и снова по своей вине лишусь тех крох тепла, что удалось возродить во мне неугомонному юристу.

Вместо ответа мне в лобешник прилетела связка ключей. Ключей от дома Владислава, которые я отдала неформалке с просьбой вернуть их законному владельцу…

— Спасибо!!

Ехать под дождем на байке — удовольствие ниже среднего. Хвала всем богам, в гараже обнаружилась мотоциклетная куртка и перчатки, иначе, боюсь, воспаление легких по дороге я бы схватила, как минимум. Да и ехать по мокрому асфальту, когда пальцы рук ног сводит от воды и холода — почти прямой путь к аварии. Так что, как бы я не торопилась, скорость пришлось сбавлять, удерживая рвущийся вперед байк, всегда послушный, но сейчас урчащий громче прежнего, словно чувствующий настроение своей хозяйки.

Если бы кто-нибудь когда-нибудь сказал, что рано или поздно я буду искренне благодарна своим родителям, я бы только пальцам у виска покрутила. Нас с Ильей они не замечали вообще никогда, благополучно скинув все заботы на нянек, большинство из которых, к сожалению, приятным характером не отличалась. Нами интересовались парой раз в год, вряд ли больше, и чем взрослее мы становились, тем четче понимали простую истину: рыжего родили только потому, что вроде надо, а я так вообще, незапланированная случайность…

Мы практически ненавидели своих родителей. За равнодушные взгляды, отсутствие внимания и нежелание даже с нами здороваться. С возрастом это не менялось. Никогда.

Кто бы мог подумать, что за подобное отношение, в итоге, я скажу им натуральное «спасибо»…

Я слишком долго упивалась жалостью к себе, занималась самокопанием и унижением, не желала думать о чем-то другом. Как и в прошлый раз, я нуждалась во встряске и, кто б знал, что на сей раз мне окажет ее не любимый брательник, а собственные давно забытые предки!

К дому Цепеша я подъехала в рекордно короткие сроки. И, честно, глядя на ворота в японском стиле, со стекающими по ним дождевыми каплями, заходить внутрь хотелось меньше всего, но…

Заледеневшая рука сама собой вынула из кармана куртки связку ключей и негнущимися пальцами приложила к круглому отверстию возле калитки. Негромкий писк в шуме дождя, послышавшийся совсем ни сразу — вот и все, что послужило мне ответом. А аккуратный садик, в котором почему-то не сработали датчики движения, встретил тишиной и темнотой. Погруженным в полумрак оказался и сам дом — ни в одном из его окон не горел свет.

В душе поневоле поселилось ощущение, что меня тут не ждали, что все те смс с приглашениями были лишь плодом моего слишком больного воображения. Хотелось повернуть обратно. Просто посмотреть на пустующий, холодный дом, развернуться, уйти и…

Разбиться где-нибудь по дороге, не справившись с управлением байка из-за банальных слез, застилающих глаза.

Но… Всего какая-то минута, и я уже оказалась в холле пустынного, на первый взгляд, особняка, где приветливо горел верхний свет, красочно освещая обширное и уже знакомое пространство в теплые, приветливые цвета.

Я не успела даже скинуть промокшие насквозь тканевые кеды, как откуда-то сверху раздался удивленный голос:

— Стася?

Просто удивленный. Без недоумения, без явного разочарования от того, что я на самом деле пришла, без злости и сарказма… Просто такой родной и знакомый голос. И не успела я даже разуться, как Цепеш, спускающийся по лестнице, в два счета оказался рядом со мной, надежно сжимая в своих руках.

И если я и возражала против этого, то только до поры, до времени, выставив вперед ладони, упираясь в крепкую мужскую грудь:

— Нет. Нет!

— Стась…

— Нет, — отрицательно мотнула головой, заставляя мужчину замолчать, глядя прямо в его пронзительно-зеленые глаза, отчаянно мотая головой, пытаясь разрешить единственно важный для меня сейчас вопрос. — Не сейчас! Я не хочу долгих разговоров. Заверений, что все будет хорошего и прочего… Действительно не хочу, Влад! У меня только одни вопрос… Один. Я действительно тебе нужна? Такая, какая есть? Со своими недостатками, психами, прошлым, ребенком, от другого мужчины, которого я теперь собираюсь вернуть во что бы то ни стало… Я тебе действительно нужна, Цепеш? Подумай, второй раз я уже не буду спра…

Мне ответили, не дожидаясь окончания вопроса.

Ответили так, как умел только он: резко прижав к стене, оборвав на полуслове, своими действиями и напором вышибая весь воздух из легких. Ответили, целуя так крепко, нежно и горячо одновременно, что все накрученные ранее мысли просто вылетели из головы…

— Вла-а-ад…11430f

— Я люблю тебя, Коротышка. Люблю. Неужели ты об этом раньше никогда не догадывалась?

И все остальные слова мгновенно стали лишними.

Зачем они нужны, когда именно этот мужчина, единственный из всех возможных, всегда и всё доказывал только реальными действиями?

Воздуха не хватало. Целуя жадно и пылко, чувствуя, как с меня стаскиваю мокрую куртку, я молчала, судорожно цепляясь замерзшими пальцами за сильные горячие плечи, не нуждаясь больше ни в каком другом проявлении чувств и эмоций. Кто кого прижимал к стене в то время, как моя майка покидала свое место, а его футболка оказалась на полу: всё это уже было не важным.

Не существенным, мимолетным, незначительным…

Для меня сейчас существовал только он — невыносимый, гадкий, упрямый и такой любимый вампир. Наверное, только в этот момент я поняла, что это такое, когда от любви подкашиваются ноги. И что по-настоящему любимый человек (или не совсем человек) никогда не даст тебе упасть.

Какой-то миг и, вопреки моему желанию, меня подхватили на руки, не давая увлечь в сторону застекленной гостиной, за огромными окнами которой до сих пор шумел только усилившийся ливень.

— Нет, — тихо усмехнулся Влад, уверенно и спокойно поднимаясь по широкой деревянной лестнице. — Туда нужно было прийти намного раньше. Когда я звал.

— Да-а-а? — принимая правила игры, негромко протянула, краем глаза наблюдая за тем, как мужчина, миновав длинный коридор второго этажа, ногой распахивает двери своей… нет, наверное, уже нашей спальни. — И что же там изменилось за какой-то час, пока я ехала?

— Думаю, я расскажу об этом позже, — тихий смешок, шелк покрывала под моей спиной и нежное, чувственное прикосновение горячих губ к моей шее, заставляющее забыть обо всем.

Стон, мой собственный, негромкий, но полный искренних чувств: сдержаться становится просто невозможно. Особенно когда губы твоего любимого мужчины опускаются ниже, мимолетно касаясь чувствительной дорожки по краю нижнего белья, заставляя выгнуться. Ненавязчиво, не сильно, но настойчиво, не давая освободиться, не управляя тобой, но все же показывая, кто здесь на самом деле главный.

И всё, что тебе остается — это задыхаться от наслаждения, от прерывающегося дыхания, от сумбурных чувств, требующих не торопится, но, в то же время, ни на секунду не сбавлять темп. Жадные поцелуи, порывистые движения, резкие толчки, лишенные какой-либо нежности: терпеть уже не может никто. Я хочу его всего и полностью, дрожа от нетерпения, не оглядываясь назад, и понимая, что только этот мужчина по-настоящему сводит меня с ума…

Теряя рассудок в водовороте мыслей, впиваясь ногтями в широкие плечи, с трудом сдерживая крики наслаждения, только сейчас я понимаю, что такое настоящая, неподдельная, искренняя любовь… В которой можно и нужно сгореть, растворяясь в ней без остатка.

Мой вечный визави, мой давний оппонент, мой постоянный соперник, мой невыносимый граф Дракула. Если о чем я жалела сейчас, так только об одном.

О том, что я не узнала тебя раньше…

Утро, как всегда, приходит неожиданно. Ну, для кого утро, конечно же, а для меня, судя по электронным часам на прикроватной тумбочке, почти самый настоящий вечер.

С трудом осознав указанное бесчувственным механизмом время, я перевернулась на огромной кровати, застеленной темной простыню, с удовольствием потянулась и обняла угол мягкой подушки, чувствуя себя большой, сытой и выспавшейся кошкой.

Отсутствие Влада после пережитой, бурной и, не побоюсь этого слова, решающей для нас обоих ночи не напрягало. Собирался готовить ли он запоздалый завтрак, уехал ли на работу… Не важно.

Самое главное, что он вернется. Сейчас и всегда. И теперь я точно в этом точно уверена!

Перекатившись ближе к краю, я все-таки поднялась, впервые за последнее время почувствовав банальный, самый настоящий голод. Отыскать свои вещи оказалось нетрудно — они аккуратно висели на спинке кровати, хотя вчера, кажется, украшали половину комнаты, валяясь в самых непредсказуемых местах. Одеться и заправить кровать много времени не нужно, и уже пять минут спустя я топала вниз по лестнице, зевая и ероша кое-как прочесанные волосы. Мысли текли вяло и достаточно позитивно, но ровно до тех пор, пока я, оказавшись на середине спуска, вдруг услышала паровозный гудок…

Не споткнуться и не навернуться вниз мне удалось только чудом. Я замерла, напряженно вслушиваясь в непривычные, иррациональные звуки, которых в доме Влада быть не могло в принципе. Но я их слышала! Характерное «чух-чух», перестук колес, снова гудок… Такое ощущение, что внизу, в гостиной, вовсю работал игрушечный поезд!

Я тряхнула головой, отгоняя наваждение, тщетно пытаясь взять себя в руки, и практически заставляя себя спускаться дальше. Паниковать смысла не имело, в конце концов, подобные звуки мог издавать и включенный телевизор… И всё же! В звуковые галлюцинации верить не хотелось. Страшно осознавать, что начинаешь потихоньку сходить с ума, особенно учитывая, что предпосылки к этому были, есть и будут!

Несколько метров, пока я пересекала холл на негнущихся ногах, показались километровой дорогой. Вместе с пульсом в висках билось настойчивое «чух-чух», становящееся все громче с каждым шагом, ладони вспотели, майка прилипла к спине…

В гостиной мною был обнаружен самый настоящий, не галлюциногенный, игрушечный паровоз. Громко стуча круглыми колесами, он катался по разложенной на ковре железной дороге, выпуская из трубы искусственный дым, сияя разноцветными габаритными огнями. И посреди извилистых путей, неподалеку от платформы, в домашней серой футболке и таких же штанах, сидел Влад, увлеченно собирающий железнодорожный мост.

Удивиться, в какой момент мой любимый мужчина впал в детство, я даже не успела. Короткий возглас, от которого сердце вдруг пропустило удар, Владислав, повернувшийся на голос, чуть отклонился, открывая обзор…

Чтобы не упасть, пришлось вцепиться пальцами в дверной косяк. Увиденная картина вдруг пошатнулась перед глазами, сознание слегка поплыло, но тут же встало на свое место, возвращая незамутненный взгляд, способность мыслить, а так же сбившееся дыхание, вырвавшееся наружу тихим шепотом:

— Маська…