Корпорация

13

2 августа 2000 года, среда. Снежный

Сколько талантов – и каких талантов! – брались описывать это, ни с чем не сравнимое по гнусности своей состояние! Какие ловкие и точные слова находились, какие образы рождались, чтобы отразить во всей полноте букет чувств, ожидающий человека на другой день после обильного алкогольного питья.

Ну– с, отразили? Хоть обозначили? Нет! Никто, никто не расскажет вам этого, никто не разъяснит, не даст вкусить, пока вы сами, проснувшись однажды, не испытаете на своей шкуре эту штуку -грубую, как восточная лесть, страшную, как коммунистический заговор, тошнотворную, как проза Эдуарда Лимонова.

Похмелье!

… Денисов приоткрыл глаза. Что-то мешало. Веки. Сделал усилие и все же приоткрыл.

Перед глазами было коричневое. В голове было коричневое. В душе, в желудке, во рту было коричневое. Не шоколад. Отнюдь.

Спекшиеся губы не хотели разлипаться. Голова может и хотела бы повернуться, чтобы посмотреть, где это он спит, уткнувшись носом в коричневое и пушистое, да не смогла.

«Поднимите мне веки!» – захотелось крикнуть губернатору. Или даже так: «Поднимите мне все!» – потому что в помощи и поддержке нуждалось, буквально, все целиком губернаторское тело. Но кому ж кричать? Он один дома, никого нет…

– Вы проснулись, Александр Михайлович? – спросил за спиной голос.

Голос был приятный, заботливый, встревоженный даже. Женский.

И голова все-таки повернулась.

Нет, он не узнавал эту женщину. То есть, что-то такое помнилось – вчера, что ли… какой-то фуршет… дама в угловатых очках говорит об умном… Ва-у!

Память вернулась!

Вчера принимал норвежских экологов. День целый мотался с ними на вертолете по поселкам и стойбищам. С выпивкой, как полагается, и закуской. Вечером, действительно, был прием. Губернатор учил норвежцев нганасанской народной забаве «Бурый и белый медведь».

Игра простая, но рискованная. Наливается стакан пива (до краешка), отпивается глоточек, и доливается водкой. Потом еще отпивается, и еще доливается водкой. И так – пока в стакане не окажется чистая водка. Это называется «Бурый медведь».

Потом отпивается глоток водки и доливается пиво. Снова отпивается – и снова доливается. И так – пока в стакане снова не останется одно только пиво. Это уже – «Белый медведь».

Последний из норвежцев сломался на середине «Бурого медведя» и доигрывал губернатор уже с земляками. Последнее, что помнил – стакан с мутной желтоватой жидкостью в правой руке.

Денисов повел очами и понял, что находится не у себя. Какой-то ковер красный на полу, какая-то коричневая попонка на диване… Напротив дивана сидит и смотрит на губернатора недобрым глазом чужой, непредставленный кот. Рядом с котом начинаются ноги в пушистых тапочках и джинсах, над ними – грубой вязки свитер, руки, держащие большую дымящуюся кружку, еще выше – озадаченное лицо дамы в угловатых очках.

Ну, если он не у себя дома, раз еще куда-то сумел добраться – не так уж страшен был «Белый медведь».

– Доброе утро, Александр Михайлович, – поздоровалась женщина, продолжая тревожно вглядываться в губернатора, – Плохо? Совсем? Выпейте вот! Только осторожно, горячий очень… Лучше я сама, подождите.

Присела на диван и напоила с ложечки то ли чаем, то ли отваром каким. После первой ложки захотелось умереть, после третьей – коричневое в желудке разбавилось и как-то нейтрализовалось. После десятой стало почти хорошо.

– Пасиб! – сумел выговорить губернатор, – Что этт тако?

– Ничего опасного. Травки, мед, лимон… Тонизирующий и очищающий сбор. Скоро полегчает. А потом я вас бульоном горячим накормлю – совсем хорошо станет.

Он благодарно прикрыл глаза. Есть же на свете женщины деликатные и понимающие!

– Разве можно так издеваться над своим организмом? – голос хозяйки доносился откуда-то издалека, с кухни, должно быть, – С такой работой нервной, с такими нагрузками – и так пить!…

Денисов хотел было заметить, что потому и пьют люди, что нагрузки большие, а жизнь – нервная, но говорить было тяжело и лень. «Хорошая баба!» – подумал Денисов. Как ее зовут-то?

Память услужливо подсказала. Звали женщину странно: Алена Викентьевна, начальник какого-то там отдела клиники Полярной медицины г. Снежный. То есть, ничего странного в самом имени не было. Но диким и невозможным показалось Денисову называть по имени-отчеству женщину, у которой провел ночь.

Что– то не вязалось, не складывалось. Ночь-то он здесь провел. Смутно припомнил, как познакомился с Аленой Викентьевной на банкете -там присутствовали и норвежцы, и местные специалисты – экологи, врачи… Познакомился. Напросился в гости. Пришел. Помнит, как согласился на кофе, и Алена Викентьевна стремительно исчезла под этим предлогом в кухне. Больше не помнит ничего.

Может, действительно, не стоит больше столько пить? – встревожился Денисов. Чтоб из памяти вышибло события минувшей ночи – такого еще не было…

Он вдруг догадался ощупать руками грудь. Потом – ноги. Сомнений не оставалось.

Рывком губернатор сел на диване (комната перед глазами покачнулась и замерла, маятник в голове наподдал в левый висок). Он сидел на диване – встрепанный, помятый. В брюках, носках и рубашке. Застегнутый на все пуговицы. Пиджак и галстук висели рядом, на спинке кресла.

– У-у, – протянула хозяйка, входя в комнату, – Как вы помялись-то, Александр Михайлович… Если хотите, могу погладить брюки.

– А что я здесь… – Денисов обвел руками интерьер. Чужой кот подозрительно проследил за траекторией руки, – Как это…

Хозяйка вздохнула, сила напротив в кресло:

– Обычным манером, Александр Михайлович. На машине. Уверяли, что хотите посмотреть мою монографию – «Особенности ранних сроков развития эмбриона человека в условиях Крайнего Севера».

– Нет-нет… – поспешил оправдаться губернатор, – Это я и сам… Что ж вы думаете… Я только… Почему я в одежде?

Женщина недоуменно подняла брови, поглядела, поглядела, а потом вдруг рассмеялась:

– Потому что никто вас здесь не собирался раздевать. Пиджак я с вас, правда, сняла, чтоб не измялся. И галстук тоже. В галстуке спать, знаете… травматично как-то. Уложила на диване. Не будить же вас, не выталкивать же среди ночи на улицу!…

М– м-м… Вот, почему ничего не запомнилось с того момента, как Алена Викентьевна пошла кофе варить. Потому что уснул тут же. И даже не слышал, как пиджак с него снимали.

– А вы что подумали? – спросила хозяйка хитро.

Денисов хмыкнул, пригладил дыбом стоящие волосы:

– Честно говоря, я надеялся, что вы воспользуетесь моей беспомощностью…

– Надругаюсь над беззащитным телом? – уточнила Алена Викентьевна и рассмеялась снова.

«Нет, баба, определенно, клевая, – тепло подумал Денисов, – Хорошо бы как-нибудь… на трезвую голову…»

Он встал, подошел к зеркалу на стене. Пробурчал:

– Кто спал с моим лицом, и помял его? – пальцами пытаясь расправить несообразные припухлости и вмятины. Не расправлялись. Ну, ладно.

Через пятнадцать минут умытый, причесанный и мало-помалу приходящий в себя губернатор сидел с хозяйкой на тесной кухне и ел горячую лапшу из большой керамической тарелки.

– Горячее и жирное с похмелья – первое дело, – сообщила назидательно Алена Викентьевна.

– Вам-то откуда знать? – губернатор посмотрел завистливо на свеженькое, лучащееся здоровьем лицо, – С вами такого наверняка не бывает…

– Не бывает, – согласилась хозяйка, – Но я же врач, все-таки. Ешьте, ешьте!…

Прошло еще минут пять в блаженном спокойствии.

– Вас на работе не потеряют? – спросила Алена Викентьевна, – Может, позвонить куда надо?

– Если б надо было – уже позвонили бы, – отмахнулся Денисов, – Я с вечера предупредил, что после банкета приеду поздно. Не звонят – значит, ничего не случилось. Сейчас доем… Вы извините, что я так… Но ведь вкусно очень!… Доем, заеду домой, переоденусь – и тогда уж…

Но доесть спокойно ему не дали. Сразу же после этих слов зазвонил мобильный. Денисов послушал, изменился лицом – разом слетела вся похмельная томность, лицо стало ясным и злым.

– Вот оно что, – сказал он в трубку. – Вот он как, значит. Ладно. Присылай машину. Сейчас адрес скажу… – прикрыв трубку рукой, посмотрел на хозяйку, стал повторять за ней, – Нансена сорок два… Как стоит? Где? На Нансена сорок два? А откуда… А, ну да. Извини. Пока. – он выключил телефон, повернулся к женщине, – Спасибо большое. Извините, что доставил вам такие…

– Бросьте, – улыбнулась женщина, – Не каждый день у меня губернаторы ночуют.

– А кто ночует каждый день? – уточнил Денисов, уже шнуруя в прихожей туфли.

– А вот это вас не касается! – неожиданно строго сказала женщина.

Он поблагодарил еще раз. Постарался посмотреть как можно многозначительней, даже бровью эдак дернул – женщина в ответ только улыбнулась…

Через пятнадцать минут губернатор Денисов сидел в своем кабинете, осененном державным триколором и гербом округа, изображающим краснозобую казарку в момент взлета. Просматривал сообщения краевых и центральных агентств.

«Губернатор Белогорского края Александр Кочет заявил сегодня, что намерен потребовать у Снежнинской горной компании выплатить налоги за будущий год вперед. По словам губернатора, подобная мера вызвана острым дефицитом краевого бюджета»

«Как считают специалисты финансового управления администрации Белогорского края, подобные требования вполне по силам Снежнинской компании. Представители же налоговых органов считают, что перечисление налогов на год вперед значительно упростит компании ведение налоговой отчетности и расчетов»

Денисов скрипнул зубами. Упростит? Ну да, ну да. Как же! Цена на металлы сейчас – максимальная. Исходя из этой цены и будет рассчитываться прибыль. Исходя из предполагаемой прибыли будут рассчитаны налоги. А аналитики в голос утверждают, что уже к следующей весне следует ждать некоторой стагнации рынка и плавного снижения цен. Платить вперед – значит, переплачивать процентов двадцать, никак не меньше. Не говоря уж о том, что платить вперед – это в принципе невозможно, это глупость и разбазаривание денег.

«Объем ежегодных платежей Снежнинской компании в краевой бюджет составляет порядка 300 миллионов долларов. Как заявил сегодня губернатор Кочет на утренней пресс-конференции: „Если Снежнинская компания говорит сегодня, что не в состоянии заплатить вперед триста миллионов, значит, Снежнинская компания врет. А если Снежнинская компания врет, значит, ее придется вывести на чистую воду.“

«По словам Александра Кочета, у администрации края на сегодня достаточно рычагов, чтобы заставить компанию платить. В настоящее время речь идет о создании межведомственной комиссии, в которую, наряду со специалистами администрации края войдут представители краевого Управления внутренних дел, фискальных органов, Пенсионного и иных внебюджетных фондов. Несложно предположить, что подобная комиссия, облеченная многочисленными правами, надолго заблокирует деятельность финансовых и юридических служб СГК»

«Очередной демарш губернатора Кочета в адрес Снежнинской горной компании имеет простые и логичные объяснения, – считает наш источник в Краевой Думе, – СГК и ее владелец – корпорация „Росинтер“ – держатся по отношению к губернатору края слишком независимо. Можно быть уверенным, – отмечает источник, – что Кочет сделает все, от него зависящее, чтобы выкачать из компании затребованные средства».

Можно быть уверенным. Именно так.

Информацию о том, что Кочет вел переговоры с Фрайманом о поставке в край дешевой электроэнергии, Денисов получил из Москвы еще позавчера. Выступления главы края ждали со дня на день, гадая, чего затребовал Фрайман в обмен на дешевую энергию. Сущей мелочи затребовал: выкачать из компании триста миллионов в пользу края. В противном случае – ненадолго придушить руками краевых контролирующих органов.

Требования Кочета заведомо нелепы и необоснованны. Платить налоги вперед можно только по желанию самого плательщика – если такой вообще сыщется. Заставить это сделать нельзя.

Но это по закону. А край давно уже живет не по закону. По понятиям живет. И Кочет говорит об этом в открытую, грозит межведомственной комиссией, не скрывая готовности силой надавить на компанию, если она откажется платить. Вот же гад! Вот гад-то!…

…Спустя час, после нескольких звонков Старцеву, Малышеву и Немченке, сложился план действий. По мнению московских товарищей, поручать переговоры с Кочетом Фюреру никак нельзя – провалит. Ввязываться в это самим – не к лицу. Договорились на том, что переговоры возьмет на себя Денисов. Он, как-никак, лицо тоже заинтересованное – делить налоги СГК с краем приходится именно ему. Пусть с этих позиций и побеседует с коллегой. А как побеседует, и о чем – это будет решаться в Москве, куда ему, Денисову, сегодня же надлежит прибыть.

Закончив разговоры, Денисов попросил секретаршу взять билеты на ближайший московский рейс. За четыре тысячи километров от него, в Москве, положил трубку президент «Росинтера» Олег Старцев.

Положил. Подумал. Снова снял трубку, набрал короткий внутренний номер и вызвал к себе Славу Волкова, начальника Управления по работе с корпоративным капиталом. И быстро сформулировал просьбу – понятную, конкретную, но совершенно для Славы неожиданную. Попросил подготовить документы для продажи «Ярнефти».

Как – «Ярнефть»? Почему – «Ярнефть»? Кому ее продавать?

Вопросов у Славы возникло много. Не задал ни одного. Ответил: «Сделаю» – сроки уточнил. Голос шефа как-то не располагал к вопросам.

В это же время. Западно-Сибирский автономный округ, город Яркий.

Почему-то все здания в округе, занятые офисами нефтяных компаний, похожи друг на друга, как братья-близнецы. Может, потому что все здания в округе так или иначе друг на друга похожи: четырехэтажные коробки административных построек, кирпичные хрущевки, серийные многоэтажки. Массовое строительство в округе началось каких-нибудь пятьдесят лет назад, и каждый городок здесь похож на своего соседа, и каждое здание повторяет то, сквозь что глаз скользил, не замечая, и пять минут назад, и десять.

Почему Яркий назвали Ярким? Кто ж теперь вспомнит. Вряд ли эта земля могла показаться яркой первым геологам, прибывшим сюда полвека назад. Мрачно здесь было. Болотисто. Скорее всего, название дали именно в противовес действительности – чтоб не так скучно жилось в скучных домах, в городке, где и улиц-то нет, одни микрорайоны, не имеющие даже названий – сплошь порядковые номера. Можно представить, какая тоска одолевала родственников поселившихся здесь людей, когда на конверте письма вместо адреса приходилось выписывать цепочку цифр – как будто заключенным писали.

Однако ж, к последнему году двадцатого века городок с названием освоился и сроднился: безликие серийные постройки раскрашены были в самые неожиданные цвета – красные, оранжевые, ядовито-зеленые, – мусорные контейнеры, по распоряжению мэра, отдали на растерзание местным любителям граффити, и получили ни на что не похожие расписные емкости, в которых трудно было и заподозрить прибежище отходов человеческой жизнедеятельности.

В общем и целом пестрый городок радовал глаз: чистые улицы с совершенно целым асфальтовым покрытием, ухоженные газончики, ровные ряды зеленых насаждений. Даже фонтан на единственной в городе площади Нефтяников имелся – пусть и небольшой, с единственной худосочной струйкой, бившей немного вкось, но фонтан все-таки, примета цивилизации и уюта…

Содержать город в этаком образцовом порядке труда не составляло: пять нефтяных компаний, зарегистрированных в городе, до краев наполняли городской бюджет. Хватало и на чистые улицы, и на новый асфальт, и на детские сады с разнообразными «уклонами». Что уж говорить о зарплатах и пособиях пятидесяти тысячам жителей, проживавших в «западно-сибирской Швеции» (так сами же местные звали свой городок), как у Христа за пазухой.

В прямом и переносном смысле город Яркий стоял на нефти. В прямом – это понятно, потому что обширные нефтяные месторождения окружали городок. В переносном – потому, что все, что происходило в этом городе, и все, чем жили его люди, целиком зависело от нефти.

Показательной в этом смысле была упомянутая уже площадь Нефтяников. С одной стороны ее подпирало здание администрации города с трехцветным флагом на крыше. С прочих же сторон, выходя фасадами на худосочный фонтан, площадь окружали еще шесть зданий, построенных все по тому же проекту: слева – офисы «Ярнефтегаза» и «Ярковской нефтяной компании», справа – аналогичные им сооружения «Ярнефтедобычи» и филиала «Запсибнефтепрома», напротив же мэрии располагался офис «Ярнефти» и, почему-то, жилой дом с магазином женского белья в нижнем этаже.

Помещение «Ярнефти» если и отличалось от прочих, то ненамного. Разве что крылечко выглядело поскромней, без нелепых мраморных колонн и чугунных решеток, да вывеска попроще – без жирных золотых букв. В общем же и целом, было здесь все примерно так же, как в прочих домах на площади Нефтяников: до зубов вооруженный вахтер внизу, данные о выполнении плана на специальном стенде в вестибюле, где неприятно лезла в глаза строка «Нижнесусловское месторождение», кабинеты генерального директора и его заместителя на самом верху, окнами на фонтан и на мэрию.

Как и в прочих офисах, кабинет гендиректора «Ярнефти» большей частью пустовал. Поскольку сам гендиректор «Ярнефти», Дмитрий Станиславович Иванов, руководил «Ярнефтью» из Москвы, как это и принято в нормальных нефтяных компаниях государства Россия. Здесь же, в Ярком, проводил в жизнь его приказы и распоряжения заместитель директора Владилен Юрьевич Усачев, человек из местных, строгий, аккуратный в делах и в быту, всегда застегнутый на все пуговицы.

В данный момент Владилен Юрьевич сидел в вертящемся кресле и внимательно изучал информацию, представленную на мониторе персонального компьютера.

На взгляд постороннего, ничего интересного в изучаемом материале не было – строчки цифр, колонки малопонятных чисел. Но господину Усачеву как человеку вовсе не постороннему тайный смысл изучаемого файла, представляющего не что иное, как оперативную сводку добычи и транспортировки нефти, не только был ясен, но и искренне Владилена Юрьевича интересовал.

Ничего особенного в мелькающих перед глазами Усачева цифрах не было – «Ярнефть» в смысле объемов добычи звезд с неба не хватала. Входила в двадцатку наиболее приличных нефтяных компаний страны – и не более того.

В эпоху первого раздела государственной собственности каждый собирал свои активы, как мог. Кто-то хватал все подряд, включая маломощные портфельные пакеты акций. Четыре года назад не все понимали, что иметь 20 процентов пусть даже очень прибыльного предприятия – все равно, что ничего не иметь.

Это на Западе можно всю жизнь кормиться, имея по одному проценту с разных заводиков и регулярно получая дивиденды. У нас – не Запад. У нас единственным реальным хозяином предприятия станет тот, у кого окажется контрольный пакет – он-то и навар снимать будет, весь до копеечки.

Поэтому, умные люди старались формировать портфели активов таким образом, чтобы собирать в своих руках только контрольные пакеты акций компаний, работающих в наиболее перспективных отраслях – преимущественно, сырьевых. Самые же умные старались получить по большому куску в каждой из этих отраслей. И уж в нефтяной, как в наиболее перспективной – непременно.

Владельцы корпорации «Росинтер» были одними из этих самых умных. Но – не единственными. Как только начался дележ «нефтянки», стало понятно: получить монополию в этом секторе «Росинтеру» не светит: нашлись люди, более близкие к раздаче. Единственный более-менее ценный нефтяной актив, оказавшийся в руках «Росинтера» и был «Ярнефтью». Прочие пакеты нефтяных предприятий были разрозненны и высоких доходов не сулили, потому и были в течение последних двух лет распроданы, либо обменяны на акции других компаний, интересующих «Росинтер». Такая вот получилась игра в «Монополию».

«Ярнефть», оставшаяся последним нефтяным активом «Росинтера», сама по себе великой ценности не имела. Однако – же нефть. Посему и было решено оставить ее в Корпорации в качестве неприкосновенного запаса до лучших (или до худших?) времен.

Два года назад на «Ярнефть» положила глаз холдинговая группа «Альтаир». Ее руководитель, Борис Фрайман дважды встречался со Старцевым, уговаривая продать компанию. В то время стало ясно, что Фрайман вот-вот должен войти в число крупнейших нефтяных генералов страны: входящая в «Альтаир», по кусочкам собранная компания «Черноборнефть», росла день ото дня. Фрайман агрессивно увеличивал свои активы в самой компании и прикупал то здесь, то там пакеты мелких добывающих предприятий, присовокупляя их к своей растущей нефтяной империи.

Продать Фрайману «Ярнефть» Старцев не согласился. Фрайман молча принял отказ, настаивать не стал, но через несколько месяцев затеял с «Росинтером» судебную тяжбу из-за долгов «Ярнефти», оставленных прошлым руководством. Особых шансов получить за выкупленные долги пакет компании у него не было, судебные разбирательства вяло тянулись второй год подряд – похоже, и в «Росинтере», и в «Альтаире» с этим смирились, как смиряются с затянувшейся непогодой.

С чего вдруг Старцев затеял продавать «Ярнефть», и кому именно? Об этом не догадывался ни Слава Волков, ни первый руководитель «Ярнефти» Иванов. Что же касается заместителя Иванова, Владилена Юрьевича, то последний о планах высокого руководства не знал вовсе: подготовка документов велась в Центральном офисе в режиме «совершенно секретно».

Москва

Люба заехала к часу, как и договорились. Чмокнула отца в щеку, присела на стол и пожаловалась:

– Жарко!… Слушай, чего они все меня так разглядывали?

– Кто – все? – невнимательно ответил Старцев, собирая со стола какие-то бумаги.

– Охрана… секретарши…

– Любаня, – он улыбнулся, – Ты когда последний раз была у меня в офисе? Лет пять назад, в старом здании еще?… Наташа, секретарь, тебя с тех пор не видела, наверное, и не узнала. А охрана вся новая, они вообще первый раз тебя видят. Идет молодая, красивая, ко мне в кабинет… Интересно же людям!

– Думаешь, меня за твою любовницу приняли? – подозрительно уточнила дочь.

– Какую еще любовницу? – Старцев заговорил с напускной строгостью. – Откуда у меня любовница? При чем тут… Просто – девушка молодая, красивая…

– Ладно тебе, – отмахнулась Люба, – Я же на входе паспорт показывала. А там написано: Старцева Любовь Олеговна. Так что, не льсти себе напрасно, все поняли, что я твоя дочь. Ну, пойдем, что ли?

По дороге уточнила еще раз:

– Она у тебя главная по юридическим вопросам?

– Ее должность называется директор Правового департамента. – поправил отец, – Зовут ее Тамара Александровна. У нас будет час – постарайся обговорить все, что нужно.

В отдельном зальчике ресторана, расположенного неподалеку от центрального офиса Корпорации, их ждала Тамара Железнова. Старцев успел заметить легкую тень тревоги или растерянности, мелькнувшую на лице женщины. Впрочем, пробежала тень – и пропала. Тамара приветливо улыбнулась навстречу, подала руку.

– Тамара.

– Люба…

Пока делали заказ, женщины посматривали друг на друга с ревнивым интересом: изучали. Тамара первой сделала какие-то выводы, потому что легко улыбнулась и порекомендовала Любе:

– Советую попробовать салат из свежих овощей. Его здесь подают с таким особенным соусом, в корзиночке из кукурузного теста. Очень вкусно!

Выходит, Тамара Любашку оценила положительно. Неизвестно, почему, но Старцеву очень хотелось, чтобы они понравились друг другу.

Покончив с заказом, приступили к делу, ради которого, собственно, и собрались в таком необычном составе. Старцев откашлялся:

– Тамара, я вам уже хвастался, что моя умная и красивая дочь поступила на юрфак МГУ. Поступить-то поступила, но до сих пор не решила, зачем ей это надо, и кем, собственно, она хочет быть. Попросила рассказать ей о корпоративном праве. Я подумал, что лучше, чем вы, никто ей об этом не расскажет.

Люба на «умную и красивую дочь» зарделась. Как легко краснеет девочка, как легко смущается… Надо же, а он и не замечал раньше…

– Расскажу с удовольствием, – Тамара пригубила минералки, – Тем более, что есть, о чем рассказывать. Работа интересная, живая. Особенно, если говорить о работе в такой крупной и мобильной структуре, как «Росинтер». Практически ежедневно что-то происходит: выделение компаний, поглощение, слияние, покупка и продажа акций… Деньги не могут лежать на месте, они движутся практически непрерывно, и каждое движение требует юридического анализа и сопровождения. Но давай по порядку…

Принесли закуски. Коктейль из морепродуктов был восхитительно свеж, соус – в меру пикантный, настолько, чтобы не забивать тонкий природный вкус мелко нарубленных морских гадов.

Люба ковырнула в кукурузной корзиночке вилкой, отщипнула листик салата, да так и сидела, не смея жевать. Говорила сначала только Тамара, Люба молча слушала.

Старцев, устраивая встречу, не очень-то надеялся на какой-то результат – чтобы понять, что такое корпоративное право, надо поработать в этой сфере, с головой окунуться в жизнь компании, услышать ее дыхание, распознать ток ее крови… Да разве расскажешь об этом вот так, походя, «между вторым и блан-маже»?!…

Тамара, однако, рассказывала. И вещи, давно знакомые Старцеву, давно занесенные в разряд привычных аксиом, которые не обсуждались, а принимались как должное, обретали в ее рассказе какой-то новый смысл. И фокус был не в том, что Тамара дело свое знала досконально и умела найти в каждой рутинной обязанности свою изюминку. Через пятнадцать лет после окончания института, имея за плечами девятилетний опыт работы в Корпорации, она говорила о своей профессии с жаром неофита – и глаза горели, и слова находились нужные. Хм, Тамара могла бы лекции в вузе читать – ее бы студенты любили…

– Ты начинаешь понимать, что твоя работа – какой бы узкой не была специализация – прямо или косвенно связано со всем, что происходит вокруг. Это не преувеличение. Квалифицированный юрист обязан быть в курсе каждого изменения, которое претерпевает законодательство. Но для этого недостаточно просто читать поправки к законам – нужно понимать, что происходит, видеть общий вектор движения. Избрана новая Дума, впервые за все время – правая. Спроси себя – к чему это приведет? Какие изменения последуют? Новый налоговый кодекс, земельный кодекс, поправки к социальному законодательству – вот чего мы ждем. Хороший юрист вовремя изучает принятые поправки. Очень хороший юрист анализирует ситуацию до того, как эти поправки будут приняты, успевает подготовиться к грядущим изменениям…

– … И вовремя проконсультировать руководителя, – деликатно вставил Старцев.

– Спасибо!… Юриспруденция – это не ковыряние в бумажках. Это целый мир – меняющийся, интересный. Это необходимость постоянно взвешивать и оценивать собственные силы, понимать, где следует искать компромиссы, а где – стоять на своем…

– Так это мир? – уточнила Люба, – Или это война? Судя по выражению папиного лица, когда он утром идет на работу, весь большой бизнес – это война. И для юристов, мне кажется, в первую очередь…

Вот тебе раз! Старцев попытался припомнить, с каким таким выражением на лице он выезжает утром в офис. Не припоминалось. Надо как-нибудь в зеркало заглянуть мимоходом, что ли…

Тамара задумалась, повела точеной бровью:

– Часто бывает и так. И часто бывает, к сожалению, что это война без правил. Даже если говорить сугубо о юридических вопросах. Посуди сама. Где должны решаться правовые споры?… Верно, в суде. Но что такое суд в нынешней России? Наша судебная система до сих пор остается такой, какой была в советские годы. Между тем общество изменилось, изменились отношения между людьми, появились целые огромные сферы, которых раньше не было – то же корпоративное право. А наша судебная система осталась одним из наиболее уязвимых государственных институтов. Возьми хоть арбитражные суды – а с ними чаще всего приходится иметь дело. В региональном арбитражном суде совмещены первая инстанция и апелляционная. То есть, апеллировать приходится к тем, кто только что сам же и вынес это решение!… Суды находятся под пятой региональных властей, во многих регионах судьи часть своей зарплаты получают от губернатора… Да что там далеко ходить? В родной Москве мэр платит судьям. И в чью пользу, спрашивается, они будут принимать решение, вздумай кто судиться с мэрией?… Судебная система в России просто создана для того, чтоб быть коррумпированной!… А если говорить о том, что множество важных для бизнеса правовых положений до сих пор остается в виде каких-то подзаконных актов, что действующее законодательство оставляет широчайший простор для толкования, что в регионах постоянно приходится лавировать между федеральным законодательством и местным, а они по многим позициям могут расходиться… В таких условиях элементарная защита интересов компании превращается, действительно, в освободительную войну.

Старцев покосился на дочь – Люба слушала, раскрыв рот. Трудно сказать, сколько из всего этого понимала семнадцатилетняя девочка. Но Тамара свою задачу выполнила и перевыполнила: рассказать в деталях о своей работе за время обеденного перерыва невозможно, но можно заинтересовать, увлечь, показать, что много достойного любви и внимания в этой профессии… Люба, однако, сделала из сказанного собственные выводы:

– Если судебная система и законодательство в России столь несовершенны – как работать в таком хаосе? Вы меня, может, специально пугаете, Тамара Александровна?

Железнова рассмеялась:

– И в мыслях не было. Но ты должна понимать, что профессия эта не из самых спокойных. Если, конечно, ты уважаешь свою профессию. И – что немаловажно – уважаешь закон. Удивительно, но это факт: нередко нарушить закон оказывается легче, чем удержаться в его рамках. И менее хлопотно.

– Тогда зачем… – Люба не закончила вопрос, но Тамара и так поняла:

– А вот это, Любаша, уже из другой сферы. Что такое хорошо и что такое плохо. С того, как ты это понимаешь – что можно, а что нельзя – начинается личность. А любой профессионал – это, в первую очередь, личность, и только потом обладатель неких специальных знаний и навыков. Если человек честен только из страха перед ответственностью за свой поступок – такая честность гроша ломаного не стоит. И если уж мы говорим на такие… хм… глобальные темы… Ты уже стояла перед выбором: воспользоваться папиной протекцией или попробовать собственные силы. И сделала, на мой взгляд, правильный выбор. Не хмурьте брови, Олег Андреевич!… И принимать такие решения – более или менее важные – тебе придется на протяжении всей жизни, вне зависимости от того, кем ты станешь. Постоянно выбирать между легким путем – и честным… Тебе, наверное, кажется, что я говорю сейчас прописные истины, которыми тебя и в школе напичкали под завязку, но… У нас, Любаша, вся жизнь из таких простых вещей состоит. А вы что об этом думаете, Олег Андреевич?

Старцев не ожидал, что придется что-то говорить. Просто слушал. Совсем недавно он пытался объяснить эти самые простые, как сказала Тамара, вещи девушке-журналистке. Удалось ли, он так толком и не понял. Интересно, что никогда не говорил он об этом с дочерью. А ведь Любе это, оказывается, интересно…

– Да то же самое и думаю, – ответил он, чуть поразмыслив. – Та, Тамара, права, со стороны это выглядит как поучение для дураков. На самом деле все куда сложней – и куда проще. Не так давно я уже пытался сформулировать эту мысль, попробую еще раз, может, получится более удачно… Выбор, да. Постоянный выбор. Каждый раз – заново, потому что меняется конкретная ситуация. Можно тихо сидеть на заднице, складывать рублик к рублику. Можно рискнуть – и получить нечто гораздо большее. Сразу. Сейчас. Вопрос только – чем рисковать? Деньгами, будущими доходами, собственностью? Или своей репутацией? Своим будущим? Жизнью своей семьи, в конце концов? Вот что здесь важно – увидеть границу, за которой риск превращается в безумие. И не переходить ее. Потому что нет такой цели, которая оправдала бы все абсолютно средства. Но и не топтаться в сторонке – иначе найдутся другие, которые рискнут, выиграют и оставят тебя ни с чем… Впрочем, это уже из области отвлеченных рассуждений, имеющих мало общего с темой лекции уважаемой Тамары Александровны.

Железнова засмеялась тихонько, отбросила назад упавшие на плечи волосы. И Старцев перехватил взгляд дочери – только что внимательный, сосредоточенный, теперь он был растерян. Ее глаза метнулись с Тамары на отца – и немедленно опустились. Порозовели щеки. Люба выглядела смущенной. С чего бы это?…

– Ну, и как, помог тебе разговор? – поинтересовался Старцев, усаживая Любу в машину.

– Ты знаешь, да, – она была серьезна, как будто напряженно что-то обдумывала. Неужто их рассуждения о добре и зле? Забавно… – Слушай… Я спросить хочу… Ты только сразу громко не кричи, ладно?… Тамара Александровна – твоя любовница, да?

Старцев замер возле открытой дверцы. Сосчитал про себя до трех. Потом до пяти. Потом спросил (голос прозвучал сердито):

– С чего ты взяла?

– Так… Вы как-то… Нет, не могу объяснить. Но очень похоже… Знаешь, вы похожи на людей, у которых есть общая тайна.

– У нас есть общая тайна, – согласился Старцев, стараясь, чтобы голос звучал беззаботно, – Закончишь университет, придешь к нам работать – мы ее и тебе расскажем. Тайна называется – «Росинтер». И кончай небылицы выдумывать!…

Люба улыбнулась, погладила отца по щеке:

– Ты иногда такой смешной бываешь… А вообще, она ничего. Приятная. Умная. Но…

– Что – но?

– Мама лучше! – ответила дочь, села в машину и дверцу захлопнула.