Корпорация счастья. История российского рейва

— Спи, — тихо сказал кто-то голосом Алексея.

— Сплю, — не своим голосом ответил Андрей.

Пробуждение было долгим и приятным. Несколько раз во время его приближения вихреобразный рой сновидений рассыпался карточным домиком, и память беспомощно подхватывала налету последнее, что казалось важным в невообразимой путанице переживаний. Наконец непослушные глаза приоткрылись, и связь ощущений разорвалась окончательно. Андрей понял, что единственное, что еще возможно, так это снова зажмуриться и попытаться досмотреть, чем же закончился этот самый интересный и очень важный сон, беспардонно прерванный отдохнувшим организмом. Ненадолго это удалось сделать, но по тысяче деталей было ясно, что все участники этого небывалого действа уже перестали ему доверять и один за другим исчезают в темной пучине непознанного.

Медленно, но неотвратимо освободившееся пространство разбежавшихся ощущений заполнилось короткими размышлениями. Тело перевернулось на спину, руки раскинулись, и освобожденная от гнета грудь растянулась, как гармошка, и издала при этом звук сипящего зевка.

— Доброе утро! — по старой памяти поздоровался он сам с собой.

Ему стало приятно, как в детстве, когда по воскресеньям мама долго и ненастойчиво будила его доносящимися из глубины дома заманчивыми призывами завтракать. Лежа с открытыми глазами, Андрей стал припоминать переполненный событиями вчерашний день, и на него нахлынули живые переживания, долгая белесая ночь у разведенного моста, кокетничавшая с ним девушка и трогательная, располагающая к откровениям беседа в дружеском кругу при неясном утреннем свете.

Окончательно решив просыпаться, он поднялся и направился к умывальнику. Никого не было видно. Приоткрыв дверь в спальню брата, Андрей заглянул внутрь. Привычный порядок вещей в комнате был нарушен несколькими неизвестными сумками и разбросанными книгами. На пружинном матраце, выпростав голую ногу из-под покрывала, спала та самая коротко стриженная немка, которую Андрей видел несколько раз у них дома, в том числе и на вчерашней выставке. От неожиданности Андрей опешил и отшатнулся от двери, представляя себе, что немка может его увидеть и решит, будто бы он подсматривал за ней во время сна. Ее голая нога его смутила, он стушевался, и мысли, перекрутившись в голове, полетели в разные стороны. Не имея возможности разобраться во всей этой странности, он заскрипел паркетом, подкрался к комнате Миши и взялся за ручку. В ярком свете электрической лампы хозяин комнаты неподвижно сидел за швейной машинкой и тревожно вглядывался в медленно открывающуюся дверь.

— Фу-ты! Дурость какая. Напугал меня! — прошептал Миша. — Ты чего бродишь, как привидение?

— Пошел умываться, заглянул к Леше…

— Знаю, знаю. Ты вчера раньше всех заснул, а мы под утро ездили на Васильевский за ее вещами. Леха уступил ей свою комнату.

— А сам-то он где? — спросил Андрей.

— Он в «крайней» комнате. У тебя за стеной, — нетерпеливо ответил Миша, явно желая закончить разговор.

Через три часа в квартире громко заиграла музыка — проснулся Алексей. Наступил новый и непривычный для всех час официального принятия свершившегося изменения в привычном укладе быта. Не заставляя себя ждать и не оставляя времени для приватных комментариев, в гостиную вошла улыбающаяся Катрин.

— Прыивет! — одновременно всем и почти без акцента сказала она. — Я Катя.

Миша, сидевший у стола заулыбался, а Андрей протянул ей руку для мужского приветствия, но тут же, смутившись,

отдернул ее.

— А-андрей…

Катя засмеялась и сама подала ему руку для пожатия.

— Алоша, спасибо. Я в твоей комнате выспалась, как заныделю, — сказала она, усаживаясь и выкладывая на стол пухлый блокнот и пачку «Ротманс».

— Да, это правда, — ответил Алексей, улыбаясь. — Ты знаешь, это странное место, я здесь могу спать сутками. Даже когда уже не хочу. Просто просыпаюсь и засыпаю снова.

— Moгy, когда не хочу, — медленно повторила Катя, пряча в ладони необоримый утренний зевок. — Да. Я вообщэ в этом городе поняла, што такое спать, никогда так много не спала. А я спать обожаю.

Никто ничего не ответил. В этот миг каждый припомнил все то хорошее, что стояло за взлелеянной годами страстью спать, этим необсуждаемым общим увлечением, где личным было лишь то выражение, которое всегда бывает на лице проснувшегося.

— Чай? — спросил Миша.

— Да, — пропели все сразу.

Алексей, поднявшись из-за стола, подошел к стойке с музыкой и стал перелистывать конверты пластинок. Он извлек черный диск, блеснувший на солнце алмазной дорожкой, и включил проигрыватель. Раздался басовый ритм, затарахтели дробные звуки барабанов, и завыло что-то напоминающее проносящиеся мимо автомобильные сирены. Вся эта масса звуков разной скорости слилась в один, прекрасно ощущаемый общий ритм.

Миша вернулся из кухни с чайником и патронташем чашек.

— Это что?

— «KLF», — не совсем понятно откликнулся Алексей, поднимая над головой конверт с изображением половины лица безволосого андрогена.

— Катя, а как ты оказалась в Ленинграде? — поинтересовался Андрей.

— Я приехала сюда в восемьдесят девятом году как историк искусства из университета Бохума. Один немецкий фонд дал мне стипендию, и я должна была готовить магистерскую диссертацию.

— А что за диссертация?

— Ти не поверишь, ведь я немка. Тема такая: «Ленинские и сталинские портреты в социалистическом реализме 1932–1954 годов».

— Действительно странно.

— Да. Странно. Но здесь все вообще странно. После комфортной жизни в Германии я поселилась в жутком общежитии и посещала занятия в университете, который носит имя Жданова, этого красного монстра. Я долгое время не могла провести границу между диссертацией и реальной жизнью. Было очень странно — уже находясь здесь, я узнала, что стена, разделявшая Германию, разрушена благодаря коммунисту. Но мне очень повезло. Мой научный руководитель Иван Дмитриевич Чечот познакомил меня с интереснейшими людьми: Аллой Митрофановой, Андреем Хлобыстиным, Олесей Туркиной, Виктором Мазиным, Катей Андреевой. У меня появились настоящие друзья.

Зазвонил телефон.

— Да! Привет, уже проснулись, давно, — отрывисто сообщил Андрей собеседнику. — Хорошо, подожди. Леша, мы едем в Планетарий, как договаривались? Да, будем. Пока, увидимся.

— Это кто?

— «Новые композиторы».

Алексей утвердительно кивнул.

— Мы будем у вас через полчаса, — закончил разговор Алексей.

На другом конце провода телефонную трубку повесил молодой человек, светловолосый и стриженный настолько коротко, что казался практически лысым. Он находился в затемненном помещении, очень напоминающем зал какого-то исследовательского института. Обширная комната, заставленная металлическими шкафами с сотнями тумблеров, выключателей и разноцветных лампочек, таинственно освещалась светом одной настольной лампы.

— Они дома и сейчас выезжают на метро, — сообщил светловолосый сидящему рядом в полутьме человеку.

— Прекрасно. Наконец-то все свершится.

Совещавшихся таким образом молодых ладей звали Валерий Алахов и Игорь Веричев. Официально они являли собой Клуб научной фантастики при Ленинградском планетарии, а неофициально — первую в андеграундом мире электронную группу «Новые композиторы». Их музыка мало походила на общеизвестные образцы формального творчества и нашла своего слушателя лишь в этом особом месте — земном заповеднике космоса.

Красивое трехэтажное здание Планетария с действующим телескопом на крыше размещалось в Александровском саду на Петроградской стороне. Попадая в него, посетители оказывались в двухсветном зале с круговым балконом, заполненным ракетными двигателями, моделями спутников, фотографиями и множеством других интересных для любознательного ума экспонатов. Подлинным украшением этой экспозиции была точная копия первого спутника Земли — стального шара с надписью «СССР», висящего на тросе в центре зала. Но эти вещи были лишь прелюдией к настоящим впечатлениям, которые ожидали гостей космического мемориала.

Главным иллюзионом являлся Звездный зал — место проведения лекций о глубинах космоса. Когда выключали свет, огромный круглый зал со сферическим потолком превращался в черную бездну. Уникальная установка швейцарской фирмы Карла Цейсса вращалась в центре зала и, поворачивая сотни управляемых лучей, чертила в темноте достоверные зодиакальные узоры. «Новые композиторы» писали музыку, сопровождавшую эти фантастические представления, и эта близость к тайнам мироздания придавала музыкантам чувство значимости и создавала вокруг них ауру таинственности.

В двенадцать часов дня в Планетарий бодрым шагом вошли трое молодых людей. В прохладном фойе здания их встретил пожилой служитель и строго потребовал предъявить билеты.

— Мы пришли по поводу тематического вечера. У нас встреча с директором, — веско представился Алексей. — А вот, собственно, и те, кто нас пригласил, — добавил он, указывая на появившегося Алахова.

— Пропустите их, пожалуйста, это к нам.

— Ох уж мне эта «Фантастика», — пробурчал привратник.

После дружеских приветствий компания уселась на диванчик и принялась вырабатывать план действий.

— Всем не имеет смысла идти к директору. Астрономы — народ специальный, мало контактирующий с землянами, — сообщил Валера.

— Я останусь, посмотрю вокруг, — обрадовался Андрей.

— И я тоже, — подхватил Миша.

Алексей и композиторы скрылись в глубинах здания и отсутствовали около получаса. Когда они вернулись, у них был вид людей, достигнувших своей самой заветной цели.

— Ну как директор? Все удалось? — спросил Андрей у сияющего брата.

— Классный дядечка. Настоящий астроном Стеклящкин, — ликуя, сообщил Алексей. — Он встретил нас довольно приветливо, и я стал рассказывать нашу легенду о космическом празднике. Он вроде бы даже проникся. Но конечно, Валера, я должен сказать, что мы договорились только благодаря вам. Чувствуется, что вы провели хорошую подготовку. Вы у него в уважухе, как подлинные космонавты.

Все засмеялись, радуясь необыкновенной удаче и внезапно открывшейся перспективе. Рассевшись на мягких диванчиках, молодые люди стали обсуждать детали предстоящей house-party.

— Мы думаем, нужно, чтобы все было очень красиво, — торжественно начал Алексей. Все согласно закивали.

— Хорошо бы оставить в зале все эти космические штуки, — сказал Миша. — Они классно выглядят.

Все снова закивали.

Молчавший до этого Игорь резонно отметил:

— Тут есть много интересных вещей, которые можно использовать. Но все это детали… — Он немного замялся, как видно обдумывая свой вопрос, потом все же решился и спросил: — Леша, а кто же будет играть?

— Как кто? Вы! — со смехом ответил Алексей. Валера заулыбался и покраснел, а Игорь покачал головой:

— Мы можем, но у нас есть только старая программа «Спутник». Она минут на десять, не больше… А дальше? Кассетных записей тут уже будет недостаточно.

— На самом деле, — серьезно заявил Алексей, — мы приглашаем Яниса из Риги. Он супердиджей, лучший у нас в стране. Но он профессионал, и этим зарабатывает на жизнь. Его цена двести долларов, но с нас он денег не возьмет. Ему самому интересно поиграть на большой площадке, нужно только оплатить бензин — он приедет на машине. Так что музыка у нас будет, и самая лучшая. Потом вы сыграете, и еще «Л.Ю.К.И.» рвутся. «Танцпол» берет на себя практически все вопросы по организации: звук, свет, рекламу…

— Леша, расскажи, пожалуйста, какой будет звук? — перебил его Валерий.

— Ты знаешь Тарнавского? Рок-н-ролльный прокатчик? Нет? Ну, в общем, у него есть звук рупорный. Зато много. Мы думаем, пяти киловатт хватит. А со светом еще проще —

возьмем у него все что есть, будет круто.

Обсуждение продлилось еще какое-то время и закончилось выработкой четкой даты проведения. Первую масштабную вечеринку было решено устроить ровно через месяц, в субботнюю ночь.

8

Песен еще не написанных сколько,

Скажи, кукушка, пропой…

В городе мне жить, или на выселках

Камнем лежать, или гореть звездою, звездой…

Гитарные аккорды и полный грустного отчаяния голос разносились по квартире, надрывая сердца двух человек, слушавших песню. Чувство стесняющей грудь тоски неожиданно сильно охватило Андрея, да так сдавило, что он заморгал. Алексей сидел рядом, положив голову в ладони и уперев локти в колени. Братья грустили. Никакого повода не было, но эта заигравшая с утра пластинка изменила их настроение, а погода была уныла — свет без тени под полупрозрачным небом, да несохнущие лужи от ночного дождя.

Солнце мое, взгляни на меня.

Моя ладонь превратилась в кулак.

И если есть порох, то дай огня.

Вот так…

Подавленность природы передалась впечатлительным молодым людям. Братья хоть и переживали сходные волнения души, но все же молчали, не поверяя друг другу своей печали. Старший не хотел выглядеть сентиментальным, а младший, помня детские обиды, боялся показаться слабачком. Но случилось следующее: грусть не вынесла напора рвущихся чувств, и в одночасье все стало честно и оттого легко. Алексей положил руку на плечо брата, тот повернул голову и прижался к ней щекой. Они обнялись и, вздохнув, почувствовали огромное облегчение.

Эту новую пластинку «Кино», «Черный альбом», им подарил Георгий Гурьянов, у которого Алексей был в гостях.

Слушая Цоя, Андрей вспоминал 1986 год, когда он ходил в рок-клуб, в переполненный зал с поломанными креслами, слушать концерты богов. Вчерашний школьник, вырвавшийся из-под родительской опеки, он оказался в невероятно притягательной обстановке. Все вокруг были живые, и он сам очень хотел стать своим среди них.

«Странные игры», «Аквариум», «Кино» и «Алиса».

— Ты как? — спросил Алексей, вглядываясь в прищуренные глаза брата.

С глубоким выдохом Андрей покачал головой, давая понять, что стало легче. Желая вырваться из этого состояния, Алексей встал и поменял пластинку. Он поставил «OMD», и ситуация стала меняться: кровоток усилился, радость и надежда прорвавшейся плотиной хлынули в душу, и раскачивающийся звонким эхом голос запел о любви.

Алексей подмигнул брату, у того улыбка выползла на лицо, и в конце концов оба засмеялись.

— Эх, Андрюха! Нам ли быть в печали? — пропел Алексей, гримасничая, как деревенский рубаха-парень. — Кстати! — продолжил он, меняя интонацию. — Гарик с Яночкой звали нас в гости. Поедешь?

— Угу, — промычал Андрей, выписывая головой круги.

— Та-тара-та-та-та-та, та-тара-тара-ра!..

Появился кот-призрак. Остановившись посреди комнаты и, как обычно, повиливая хвостом, Пицца окинул присутствующих мрачным взглядом и, не получив ни малейшего намека на кормежку, уселся слушать «OMD».

— Та-тара-ра-ра-ра!!!

Возвещая о приходе гостей, в прихожей задребезжал звонок. Андрей пошел открывать двери. Вернулся он в сопровождении Жени Бирмана, Вани Салмаксова и какого-то молодого человека в джинсовой куртке.

— Слушайте, а у вас весело! Познакомьтесь, — пропел Женя. — Это Кирилл Фролов, наш друг и умница, учится в мединституте.

Кирилл оказался симпатичным молодым человеком с быстрым взглядом. Темноволосый, по моде коротко стриженный, он был одет в льняные штаны и джинсовую куртку.

Покуда за столом протекал малозначительный разговор, Иван прошелся по комнатам и, заглянув в танцпол, внимательно рассмотрел на стене хитроумное устройство из сотен лампочек и проводов.

— На вечеринке ничего не понял. Помню, что передо мной стена светилась и качалась, думал набухался, — признался он со смехом.

Шутка понравилась Алексею, и он неспешно ответил:

— Многим так показалось.

Женя удобно растянулся в кресле и улыбался во всю мощь:

— Давненько не виделись. С прошлого воскресенья. Чего делаете? Когда пати?

Алексей перевернул диск на проигрывателе, прибавил громкости и ответил:

— Вечеринка, как всегда, в субботу, миднайт, на танцполе. А так вообще планы грандиозные.

Помедлив на пике внимания, Алексей поведал друзьям о намерении «Новых композиторов» устроить большую вечеринку в Планетарии.

Женя с Иваном обменялись многозначительными взглядами, а Алексей стал прояснять подробности:

— Понимаешь, наша квартира — это всего лишь маленький клуб, где мы можем принимать близких друзей и оттягиваться, как нам захочется. Мы хотим устроить настоящий праздник, чтобы пришли все наши друзья и потанцевали под классную музыку. Мы думаем, что может набраться около трехсот человек.

— Если не больше, — задумчиво согласился Бирман.

Иван одобрительно покачал головой и после непродолжительного раздумья спросил:

— Слушайте, но нужны же деньги! И не пара шекелей, а прилично, чтобы все устроить.

Алексей улыбнулся и придвинул к нему свое кресло:

— Я думаю, что нужно продать часть билетов. Мы нашли парня, который организует бары, так что, если все будет удачно, можно и заработать. Пора выходить из подполья. Сейчас самое интересное — это заниматься вечеринками, но нужно переходить на профессиональные рельсы. Народу видимо-невидимо, ничего не происходит. Кроме пары застойных дискотек, в городе ничего нет, мы в полном вакууме.

— Он сделал паузу и, пустив носом струйку табачного дыма, продолжил: — Я тут сам недавно на свой страх и риск пошел на дискотеку в ЛДМ. Хотел посмотреть, что там.

— Ну и как?

— Бред полный. «Сюзи Кейтч», «Модерн Токинг», «Мираж» и «Наутилус Помпилиус». Толпа гопников в тренировочных костюмах, пергидрольные бабы танцуют медляки с братками, заводки на драку, паленая водка в буфете, ну, одним словом, все как надо. Хотим все вместе сходить еще в «Курьер» на разведку…

Женя, внимательно слушавший рассказ Алексея, вопросительно поднял брови, а Кирилл подсказал ему:

— Это в ДК Связи, районная дискотека. Считается лучшей в городе. Но там то же самое — сброд, пацанятник.

— Идея с вечеринкой мощная, а главное, своевременная, — сказал Иван, растягивая слова. — Я имею в виду большую вечеринку. Но как избавиться от гопников? Ведь понабежит быдло и все испортит. Кто с этими животными будет разбираться?

— Да, вопрос, — согласился Алексей. — Но мы думаем, что нужно действовать по-нашему, то есть тихо. Распространим приглашения среди друзей и не поднимая лишнего шума…

Женя засмеялся:

— Не поднимая шума — не получится. По городу и так бродят слухи о какой-то загадочной закрытой дискотеке на Фонтанке, так что первые десять человек, которым вы дадите билеты, расскажут об этом всем, кому можно, и через три дня об этом будет знать весь Питер.

Теперь засмеялась уже вся компания, и Алексей, понижая нежизнеспособность своего плана строжайшей конспирации, радостно воскликнул:

— Ну и пусть! Частная вечеринка. Есть приглашение — заходи! Нет — извини! Не это главное, разберемся, в конце концов, поставим какого-нибудь амбала на дверях, будет фильтровать народ.

— А вот это, может, и сработает.

На набережной Фонтанки стояла белая «вольво» с желтыми номерами и водителем в черном костюме.

— Женя, это ты, что ли, на такой катаешься? — спросил Андрей, чуть ли не первый раз в своей жизни увидев иностранную машину.

— Ага, служебка из фирмы.

Гремя музыкой, удивительная машина быстро доставила друзей на Выборгскую сторону, где компании распрощались, договорившись увидеться в субботу.

Дом на углу Карла Маркса и Выборгской, где жили Яночка и Габриэль, был типичным образцом доходного строительства прошлого века. Пятиэтажный, изначально скупо декорированный, а к настоящему моменту в полной мере истерзанный ленивыми ремонтами, одним фасадом он смотрел на тихую улицу, а другим — на промышленные дали гигантского завода «Русский дизель». В ответ на звонок за хорошо знакомой дверью неожиданно залаяла собака. — Визитеры смутились, отлично помня, что никакой собаки в квартире не было, и тем не менее, когда Яна открыла дверь, на лестничную площадку выскочил маленький светло-серый пудель.

— Шило! Шило! — подозвала струсившего пуделя Яночка. — Привет, Леша, привет, Андрюша!

В узкую прихожую встречать друзей вышел Даня, младший брат Яночки.

— У вас новая собачка?

— Да, зовется Шейла-И. Маме подарили. Проходите в комнату, а то к нам неожиданно с дачи вернулась бабушка.

Друзья понимающе переглянулись — всем, кто бывал в этой гостеприимной квартире, был хорошо известен авторитет Яниной бабушки, настоящей ленинградки-блокадницы, обладавшей волевым характером и не слишком благосклонно относившейся к бесконечным гостям и электронной музыке. Напряжение спало, только когда вся компания оказалась в комнате и плотно прикрыла дверь. Кроме Габриэля в комнате был еще один молодой человек, представившийся Костей.

— Ну что, рассказывай, как ты дошел до жизни такой! — обратился Алексей к Габриэлю. — Давно не виделись.

— Давно, это точно. Только вчера вернулся со съемок.

— А что сейчас снимается? — спросил Андрей.

— «Посвященный», с Гор Нахалом в главной роли. Молодой человек Костя щелкнул магнитофонными кнопками и включил музыку.

— Что, записываете? — спросил у него Алексей.

— Да, обмениваемся с Гариком музычкой. Я с восемьдесят шестого года записываю «BBS — World ТОР20 Show» Пару лет назад там уже стала появляться house-музыка. У меня дома этими бобинами стена выложена, в основном старье, но есть и нормальные истории.

— Бобины — вот это старье, — ответил ему Алексей.

— Знаю. Вот сейчас потихоньку пытаюсь перейти на кассеты.

Открыв дверь носом и опасливо повиляв хвостиком, в комнату вбежала собачка Шило.

— Шило, не бойся, все свои, — ласково утешила ее Яна. Все умиленно уставились на песика.

— Слушай, Гаврила, что за странное имя Шило?

— Мы долгое время фанатели от барабанщицы Принца. Такая очень красивая, безумная негритоска Шейла-И. В честь нее и назвали. В Шило ее бабушка перекрестила. Не могла произнести правильно.

— Леша, а как у вас дела? Мы большой компанией собираемся к вам в субботу. Можно приходить? — спросила Яна.

— Да, конечно. По субботам, как обычно, у нас. Мы тут новый план разрабатываем.

Перестав колдовать над магнитофонами, Габриэль снял очки и, весело прищурившись, приказал:

— Так?.. Рассказывай!

Алексей засмеялся и с удовольствием выдал все тайные замыслы «Танцпола». Многократно рассказывая про будущую вечеринку, он раз от раза усложнял свое повествование, приукрашая детали и живописуя подробности предстоящего действа. Проговаривая его для новых слушателей, он сам погружался в мечтания, воображая и домысливая еще неясный результат, уснащая его понравившимися фантазиями и картинками. Сейчас, в пряном дыму травы, этот рассказ расширился до такого объема, что превратился в захватывающее описание и вызвал у всех присутствующих восторженное одобрение. Алексей и сам был в восторге. В первый раз за эти дни ему удалось так ясно представить себе будущую вечеринку. И хотя он смог описать словами лишь малую часть той фееричной картинки, которая возникла в его воображении, он был так рад придуманному, что захотел немедленно начать что-то делать, готовиться, хлопотать.

9

За полгода до описываемых событий в дверь сквота на на Фонтанке, где обитали Заяц, Марат и Стен, кто-то позвонил. За поздним часом никто из друзей-бездельников гостей не ждал, да и к тому же все посвященные никогда не звонили, а стучали по металлической накладке на двери особым стуком. Они выстукивали «Kraftwerk». Продолжительный и тревожный звонок посеял легкую панику и, памятуя о предыдущих бравурных скандалах с соседями и домоуправом, музыку выключили, двери в накуренную комнату тихо прикрыли, а открывать отправили Стена, выглядящего в таких случаях необычайно прилично.

Стен, напуганный наставительным шипением Зайца и предпринятыми мерами конспирации, долго расспрашивал, кто да зачем. После он осторожно приоткрыл дверь и, не увидев явной угрозы, стал рассматривать незнакомца, поднявшего такой переполох. На пороге стоял высокий худощавый парень в светлой куртке и изодранных на коленях джинсах.

— Мне нужен Марат, — сказал молодой человек, немного волнуясь и стараясь выказать максимально возможное дружелюбие.

— Марат? — тревожно переспросил Стен, оглядываясь назад.

— Кто здесь? — выглянул из-за его плеча Марат. — О-о! Назарчик! Какая встреча! Ты откуда взялся?!

Радостно заулыбавшись, он выбрался на лестничную площадку, и они обнялись как старинные приятели.

— Я из армии вернулся.

— Да ладно! Заходи! Ложная тревога! — крикнул Марат вглубь квартиры.

В ответ заиграла музыка. Друзья прошли по заставленному подрамниками коридору и оказались в комнате, служившей гостиной. Марат представил своего друга Зайцу и Стену:

— Олег Назаров, мой старинный друг. Только что дембельнулся. Отличный парень, вместе учились в Серовском училище на реставрации.

Улыбающийся Заяц, в майке без рукавов, протянул Олегу сплошь исколотую мистическими узорами руку:

— А мы пуганулись. Думали, опять эта баба сумасшедшая сверху ментов подтянула! Садись, служивый, рассказывай! Курить будешь?

Немного смущаясь, молодой человек уселся на предложенное место и тут же получил дымящуюся папиросу. Он несколько раз затянулся и с непривычки закашлялся. Заяц поколдовал над плеером, заиграла музыка, и уже через несколько минут волнение и неуверенность у новоприбывшего рассеялись под напором сложных мыслительных завихрений и общей расслабленности. Он стал рассказывать о себе, о ненавистной армии, о сомнениях, но больше слушал новости, пил чай и разглядывал своего сильно изменившегося друга. Уже через несколько минут в этой до невозможности замусоренной комнате он наконец-то почувствовал себя среди друзей. Чувство позабытой пьянящей умиротворенности придавило его к старому дивану. Улыбаясь и еще не до конца веря случившемуся, он всем сердцем радовался, что вернулся в этот долгожданный художнический мир, потерянный на целую вечность из-за отбытия безумной армейской ссылки. Ему показалось, что бездушие и чудовищные нравы, которые окружали его последние два года, происходили не с ним, а он всегда был здесь и никогда не покидал пределов этой комнаты. Лишь на минуту отлучился… Как маленький мальчик из сказки Гауфа, отошел от матери ненадолго и остался в плену у алой колдуньи на годы. Он сидел с безмятежной улыбкой на лице, водил ложечкой по ободку пустой чашки. Но из этих успокоительных размышлений его скоро вывел голос Марата

— Ну и что? Вернулся. Чего делать будешь? — допытывался он, радуясь и тормоша друга за плечо.

— Хочется рисовать и ничего не делать, — мечтательно ответил Олег, делая паузы между словами. — Но непонятно только где. Дома на Большевиков, с бабушкой — это бред. Меня просто тошнит от всех этих новостроек. Снимать, наверное, буду… Может, что посоветуешь?

Заяц удобно растянулся в кресле и, положив ногу на ногу, стал раскачивать кроссовкой с развязанным шнурком. Глумливо улыбаясь, он разглядывал воодушевленное лицо демобилизованного художника, вникая в глубину его душевной неопределенности и просторы девственной впечатлительности. Будучи по натуре невероятным циником-оптимистом, Заяц никогда не допускал мысли о том, что в этой жизни нужно платить за то, что можно взять даром. Исходя из этой жизненной доктрины, он не стал полемизировать и по-дружески коротко, без обиняков перешел своему видению затронутого вопроса.

— Тебе что — деньги некуда девать? Сейчас только дураки и кооператоры снимают. Настоящий неформал все берет за так!

— Это как? — рифмуя, заинтересовался Олег, в первый раз за эти полчаса внимательно взглянув на Зайца.

— Пришел, увидел, повесил замок! — наставительно вразумлял Заяц.

Марат хитро посматривал на своих друзей, но не вмешивался в их завязавшуюся таким образом беседу.

— Сейчас такая тема, — покровительственно заверил Заяц, делая на лице свое коронное и самое «убедительное» выражение.

В это время после некоторого отсутствия в комнату вернулся Стен с внушительной эмалированной кастрюлей.

— Кто будет есть? — спросил он, устанавливая снедь на шаткий столик.

— Да, пора подкрепиться, — жизнерадостно согласился Заяц, быстро наполняя тарелку дымящимися макаронами. Он облил их кетчупом из пластикового тюбика, выгнул шею и, смешно гримасничая, удовлетворенно погладил себя по животу: — Жериво!..

Сразу после этого Заяц закончил свою мысль:

— Ну так вот. Хочешь рисовать, балдеть или еще что — бери и ищи квартиру. Вселяйся и рисуй, — подытожил он с набитым ртом.

Ничего не поняв из прагматичного совета Зайца, молодой человек заулыбался и стал расспрашивать Марата про его житье. Уплетая макароны, Марат охотно поведал другу массу интересного из собственной жизни, новости об общих друзьях и вкратце обрисовал ему картину неформальной жизни города.

Наговорившись и переписав у Марата все новые телефоны, Олег попрощался и, слабо представляя, что делать дальше, выбрался на тускло освещенный переулок Макаренко. По улице беззвучно гулял ветерок, и к ночи стало по-осеннему свежо. Рядом с домом находилась старая, еще дореволюционная баня, а перед ней на истоптанном газоне стояли две девятые модели «Жигулей» с затемненными стеклами. Из открытых дверей одной машины несся матерный блатняк, а перед дверью в баню роились подозрительные личности. Проходя мимо, Олег обратил внимание, что у машин нет номеров, а крылья, капоты и двери — разных цветов. От стены отделилось темное пятно и перегородило ему дорогу. Слегка опешив, Олег стал оценивать свои перспективы в предстоящей драке, но угрожающее пятно сделало еще пару шагов и оказалось плохо скроенным человечком, смертельно пьяным и с расстегнутой ширинкой.

— Уп-ввз-за-акри-ить… — прохрипел пьяненький, для большей убедительности жестикулируя пальцами перед своим ртом.

— Не курю! — резко и неприязненно сообщил Олег бродяге.

— О-очшшш-енж-жал… — с трудом закончил диалог собеседник и тут же начал мочиться на тротуар, обливая свои грязные брюки.

Олег брезгливо отпрянул и стал обходить пьяного, пытаясь как можно быстрее удалиться. Не успел он сделать и пары шагов, как услышал за спиной резкий и холодный окрик:

— Ты чего, убогий, здесь ссышь? А? В дышло захотел?

Олег обернулся и увидел, что толкавшиеся перед баней полубандитские братки в спортивных костюмах деловито подходят к пьяному.

— А-ае-нах-хрр-бля! — поприветствовал их незадачливый пьянчуга.

Бам! ляпц! бац! — не спеша легли наставительные затрещины. Быстро удаляясь, Олег еще раз оглянулся и увидел, как тренировочные костюмы лениво пинают свою жертву. Пытаясь переключить свои мысли на что-нибудь хорошее, Олег ускорил шаг и, дойдя до Садовой, зашел в телефонную будку. В карманах нашлась монетка, и он решил позвонить своему другу Денису Одингу и договориться о встрече.

По армейскому обыкновению Олег проснулся рано, сбросил с себя спавшего на нем бабушкиного кота и прошлепал на кухню. Еще не наглядевшись на возмужавшего внука, бабушка встала совсем рано и уже ждала его завтракать, плотно заставив столик невероятным количеством угощений.

— Мне кто-нибудь звонил? — спросил Олег, тыкая вилкой в разные тарелки и блюдечки.

— Вчера Денис звонил. Справлялся, где ты да что. Я сказала, что будешь поздно.

— Ладно, ба. Я больше не хочу.

— Как, а горячее, у меня в духовке.

— Не-не-не. Все, я пошел.

— Я все прежние вещи постирала, но ты вырос, прямо не знаю. Ну не в этой же рванине ходить, — пропела бабушка, указывая на драные джинсы внука.

— Я буду ходить только в этом.

Собираясь выходить из дому, Олег обошел знакомые до мельчайших подробностей крохотные комнатки бабушкиной квартиры. Его настроение вязло в этих пригнанных друг к другу полированных шкафах, набитых дешевым хрусталем и всякой дребеденью. Остановившись перед дверью, он поймал себя на мысли, что ненавидит этот быт ушедшего в прошлое брежневского благополучия, одинаковый для миллионов квартир.

— Мастерская, — сказал он себе и вышел на пахнущую мусоропроводом лестницу.

Денис пришел на станцию «Маяковская», где у него в одиннадцать была назначена встреча, чуть раньше и, побродив среди людской суеты, стал разглядывать непрерывный поток людей, поднимавшийся из дыры подземки. Ему было двадцать лет. Он был молод, красив, высок ростом и обаятелен. Девушки робко одаривали этого голубоглазого блондина взволнованными взглядами, а он лучистым солнышком всегда сиял в ответ счастливой улыбкой.

Денис познакомился с Олегом еще на концертах рок-клуба, долгое время они были очень дружны, но потом Олег пропал на годы. Денис пробовал себя в разном, но, увлекшись рисованием, стал мечтать о поступлении в Академию художеств и даже нанял репетитора, однако несмотря на это экзамены были провалены, и он превратился в свободного художника.

Еще издали Денис разглядел Олега среди поднимающихся на эскалаторе граждан. Тот махал рукой и приветливо улыбался. Привычное для мужчин рукопожатие было заменено крепкими объятиями, друзья выбрались на улицу и пошли прогуливаться. Октябрьский день был прекрасен. Ясное небо пропускало радостные лучики, горожане ловили на себе их последнее тепло и тысячами ног создавали на тротуарах причудливо скрещивающиеся тени. Через проходные дворы друзья вышли на Пушкинскую и уселись на лавочку возле памятника великому поэту. Островок, на котором стоял бронзовый Пушкин, был усеян пожелтевшей листвой. Друзья разговорились о всяких разностях, и Олег стал рассказывать приятелю о своем посещении Марата и о ценном опыте, извлеченном из этого посещения.

— Ты пойми, — толковал он Денису. — Ты хочешь рисовать — а негде. Мне сейчас как воздух нужно помещение, где можно рисовать, и та же ситуация. Нам надо объединиться и найти какую-нибудь заброшенную квартиру.

Денис почесал переносицу и весело сказал:

— Я готов!

Молодые люди в знак закрепления согласия звонко лопнули ладонями и, поднявшись с лавочки, одновременно произнесли:

— Куда пойдем?

Они рассмеялись и пошли по Пушкинской, задрав головы и громко обсуждая степень запыленности разных окон. Бродили до вечера. Иногда заходили в подъезды, проверяли свои наблюдения, но всегда кто-то отзывался на звонок, лаяла собака или обнаруживались иные признаки обитания. Когда начало смеркаться, голодные и раззадоренные, приятели решили прерваться, сговорившись встретиться завтра, там же, в то же время.

Так они прощались вечерами целый месяц. Ходили, бродили, вскрывали квартиры, но ничего подходящего не находили. Иногда к ним присоединялись их друзья, но потом и они их оставляли. Постепенно втянувшись в поиск, Олег и Денис нашли в огромном доме в Свечном переулке малюсенькую квартиру. Было решено вселяться и за несколько дней туда были свезены все личные вещи: мольберты, ящики, краски, подрамники, аппаратура и прочее.

Через какое-то время Денис познакомился с управдомом, горькой пьяницей Валентиной. Восприняв их самовольное заселение как неуважение и акт агрессии, она ругалась, грозилась и скандалила, но однажды Олег завел с ней очень интересный разговор, и скоро она поняла, что художники — милейшие парни.

Сжимая в руке двести рублей, баба Валя рассказывала дворнику:

— Ведь не какие-нить там бандюги, а наши.

В общем, свои, родные. Она стала называть их сынками, и в какой-то момент раскрыла перед ними такие чудеса, о которых молодые люди уже и мечтать не могли. Она пригласила их осмотреть и выбрать любую из пустующих в огромном доме квартир и за скромный гонорар обещала свое покровительство.

Веря и не веря ворчливой старухе, друзья отправились с ней на экскурсию по дому. Громко кляня Горбачева, развал Союза, бандитов и всех остальных, она из глубины двора повела их к парадному подъезду. Все вместе они поднялись на третий этаж и остановились перед дверями квартиры № 10. Старуха прекратила свои бормотания и начала рассказывать:

— Этот тихий хрен… Все думали, он инженер, сволота, а потом смотрим, бумага приходит в контору. Ну, значит, ему пишут. Наши бабы читают — его-то нет… А он, сволота, кагэбэшник оказался. Пятнадцать лет тут прожил и ни гугу. Во как! — радостно поведала она.

— Кто кагэбэшник? — переспросил Денис, улыбаясь бедовой рассказчице.

— Ты, сынок, не думай, он тихий, но его не выпустят. А ордер на него записан, так что ничего не поделать. Никого не вселят и вас не выселят. Вы уж только, сынки, бабе Вале, случись что… вы, я вижу, порядочные…

— А кто этот кагэбэшник?

— Жилец здешний, последний оставался, когда все семьи выселили в манёвренный. Так вот его возьми — и в сумасшедший дом на Пряжку. Не выдержал, сволота, съехал. Прям при мне и забирали, замотали только всего. А он обоссался…

Поковырявшись с замком, она отперла высокие двустворчатые двери и шагнула внутрь. То, что увидели Олег с Денисом, понравилось им буквально с порога. Это была старая дореволюционная квартира. Нарезанная во время построения социализма на десятки маленьких комнаток, она была велика, и во всем виделся барский размах.

Баба Валя куда-то нырнула, и ребята стали бродить по гигантским апартаментам. Комнат было несчетное количество. В квартире оказалось два старинных камина, красивые двери, лепка по потолку и два балкона, выходящих на Свечной переулок. Выбравшись на один из них, друзья закурили и, боясь спугнуть удачу, молча дожидались, пока их позовет управдом.

— Шо сынки, пойдет? — шутливой строгостью запытала их вернувшаяся старуха.

— Подойдет, — спокойно ответил Денис, — а…

— Ну, живите, тока не безобразничать!

— Мы?! Да нет, мы только рисовать, тихо, к нам никто не ходит…

— Ладна, ладна… — усмехнулась женщина. — У меня тоже муж племянницы по этой части. Маляр. Свои, сочтемся. Тока тут комната этого психа, туда не надо. Завтра скажу Валере, он вам запитает счетчик, а газ и воду тут и не отключали…

— Баба Валя! — восторженно прорычал Олег, по-медвежьи заключая старуху в объятья.

Когда они отлепились друг от друга, в руке у бабы Вали были пятьдесят рублей на «текущие расходы».

10

Апрель, разваливавший бастионы зимы первыми солнечными прогревами, крутил по улицам города потоки сырого ветра. Начинался долгий поединок леденяще страшной, но утомленной своей злобой зимы и капризной, но день ото дня все более опревающей весны. Это противостояние тепла и холода непредсказуемо по времени, так как известно, что зима может нанести свой подлый удар даже в цветущем мае. Но жизненная надежда для подбитых авитаминозом пяти миллионов горожан заключалась в том, что весна неизбежно победит.

Кутаясь в шерстяной шарф, купленный у нищенствующей бабушки, Катя Беккер шла по улице. Она смотрела себе под ноги и не интересовалась подробностями уличного мира, одеждой прохожих и странными формами грязных машин. Внешняя составляющая жизни этого затерянного во времени и политических катаклизмах города была ею давно изучена и теперь ничуть не волновала. Она жила в Ленинграде уже около полутора лет и не переставая удивлялась лишь происходившему вокруг нее круговороту культурных событий. Круг ее друзей и знакомых рос и ширился с каждым днем. Она была счастлива, потому что могла общаться с самыми интересными представителями неофициального искусства. Сегодня она была в гостях у отца некрореализма Юфита в его квартире рядом с музеем Арктики и Антарктики. За разговорами засиделись допоздна, и домой Катя возвращалась уже в электрических сумерках. Свернув с Гороховой на набережную Фонтанки, она пошла вперед, отворачивая лицо от особо резких порывов ветра и разглядывая рисунки темных проталин на сером льду реки. Катя улыбнулась, вспомнив, как месяц назад на этом самом льду Фонтанки художник Виктор Снесарь, из-за усов немного похожий на Сальвадора Дали, устроил восхитительный с ее точки зрения и безобразный по мнению прибывшей милиции перформанс.

Виктор держал мастерскую в том же доме, где размещался «Танцпол». Он много рисовал, был очень общительным, и у него на кухне всегда было тесно от друзей и визитеров. В числе прочих произведений в его мастерской находилось полотно размером два на три метра. Эта работа была выполнена черной и ярко-желтой краской и изображала замысловатые узоры. Продолжительное время эта картина мучила автора, и однажды, хорошо подготовившись, он решился с ней покончить.

Солнечным мартовским днем Виктор с помощниками вынесли огромную картину на искрящийся лед Фонтанки и установили ее вертикально рядом с пешеходным Смежным мостом и, так уж получалось, напротив Измайловской психиатрической больницы. Вооруженные видеокамерой помощники изготовились снимать: Виктор разделся догола, облил картину бензином и взял в руки заранее приготовленный ритуальный факел. Редкие прохожие, ставшие свидетелями этого действа, были потрясены увиденным. В полуденный час посреди города на белом льду реки стояла режущая глаз ужасная картина, а вокруг нее, непонятно что крича, в одних кроссовках бегал голый человек, размахивающий горящим факелом. Видевшие это пожилые женщины тихо крестились, дети в голос хохотали, а сгрудившиеся у перил неформалы одобрительно кричали. Достигнув нужной степени самовозбуждения, голый демон махнул факелом, и картина вспыхнула, да так ярко, что инквизитору пришлось отпрыгнуть от ее палящего жара. К концу акции подоспели менты. Ленивой трусцой они попытались изловить полуодетого художника, спасавшегося бегством по льду, но вскоре оставили затею.

Подходя по набережной к месту, где Крюков канал впадает в Фонтанку, Катя встретила Тимура Новикова и Андрея Хлобыстина.

— Привет, Катя!

— Добрий вечер, Тимур! Андрей! Приятная встреча. Вы куда? К нам?

— И да, и нет, — с улыбкой сообщил Тимур.

Мужчины расступились, и Катя зашагала между ними

— Мы навестить Георгия в его новом жилище, — сказал Андрей. — Он обосновался в квартире напротив той, где живете вы.

— В самом деле?

— Н-нда! — протяжно и немного в нос подтвердил Тимур. — Хороший район для живописи, как выражается Георгий. В соседнем доме, где была его прежняя мастерская, что-то произошло. В общем, там не стало покоя.

Меж тем они подошли к дому № 145 и поднялись на третий этаж. Из-за дверей «Танцпола», как обычно, бухала музыка, а из квартиры напротив сквозь узкую щелочку пробивалась полоска света. Не успел Тимур постучать, как дверь сама раскрылась и из нее, пятясь, вышел Миша, а за ним и Андрей.

— Пока, Георгий, — отсалютовали молодые люди.

— Спасибо! Вы мне очень помогли, — послышался сдержанный голос Георгия.

Одной фразой он поблагодарил и попрощался с молодыми людьми.

— О, Тимур! Привет. Спасибо, что зашли. Проходите. Привет, Андрей. Привет, Катя, Вы тоже ко мне?

— Здравствуйте, Георгий. Да, если можно.

— Конечно, проходите, — пригласил Георгий, внезапно повеселев. — Такой сумасшедший день. Хорошо, что Алексей с ребятами помогли. Я бы один не справился с этим переездом.

Все вошли и оказались в просторной зале, имевшей форму усеченного прямоугольника. Красивая комната была заставлена мебелью, коробками и картинами, и в две стороны из нее вели несколько дверей.

— Роскошная квартира! — одобрительно прокомментировал Хлобыстин.

— Не такая большая, как хотелось бы. Но в целом очень приятная, — согласился Георгий. — Мастерская, спальня и столовая. Проходите сюда.

Все оказались в просторной комнате, выходящей двумя окнами на Фонтанку.

Приятели расселись вокруг круглого стола и стали осматриваться. Георгий распаковал картонную коробку, извлек несколько бокалов и серьезным голосом предложил:

— Не хотите ли выпить вина?|

Получив всеобщее одобрение, он откупорил темную бутылку и разлил.

— За ваше новоселье, — произнесла тост Катя.

— За новые пространства, — поддержал Тимур.

Отпив глоток густого терпкого вина, Георгий встал и, рассказывая о подробностях переезда, возобновил прерванные манипуляции по подключению аппаратуры. Соединив нужным образом все провода, он отстроил эквалайзер, поставил иглу на пластинку и, удовлетворенный звучанием вернул сяк столу.

— Какие планы на завтра? — поинтересовался Тимур. — Выставка открывается в двенадцать.

— Как, уже завтра? — оживившись, спросил Георгий,

усаживаясь в кресло.

— Да, в двенадцать, в корпусе Бенуа.

— Катя, вы пойдете на открытие?

— Конечно! Меня пригласили Катя Андреева и Олеся Туркина.

Георгий, Тимур и Андрей тонко улыбнулись.

— Еще вина?

— Да, пожалуйста…

Катя проснулась в своей комнате и, не ощущая в квартире никакого движения, посмотрела на часы. Она забыла снять их ночью, и теперь на запястье остался красноватый след. Часы показывали половину одиннадцатого.

Вчерашний вечер прошел настолько интересно и радостно, что Катя улыбнулась, вспоминая отдельные его части. Беседа у Георгия затянулась глубоко за полночь. Георгий был в прекрасном настроении, шутил, угощал вином и, не отходя от аппаратуры, ставил свои любимые пластинки. Катя еще раз удивилась глубине и многообразию этого человека, старательно прячущего от постороннего взгляда подробности своей жизни, окружающего себя лишь любимыми друзьями и сложнейшими условностями в отношении к жизни и успешности. Говорили о странном моменте, наступившем в их жизни: Государственный Русский музей, этот оплот классической живописи, закупил в коллекцию работы «Новых художников», признавая тем самым их существование и культурную значимость. Картины Георгия Гурьянова, Тимура Новикова, Бугаева-Африки, Олега Котельникова были приобретены музеем и будут показаны на выставке, которая открывается сегодня…

Сегодня в двенадцать.

Двенадцать…

О!

Катя окончательно проснулась и, быстро одевшись, вышла из спаленки. В большой комнате с камином слышались негромкие голоса. За столом сидела целая компания: Алексей, Андрей, Миша и «Новые композиторы».

— Доброе утро, Катя, — поприветствовал ее хор голосов. — Мы тебя не разбудили?

— Нет-нет, я сама проснулась. Опаздываю на выставку.

Она стала торопливо собираться, а ребята продолжили разговор, уже не понижая голоса. На столе лежали несколько листков бумаги — договор между Планетарием и клубов «Научная фантастика» о проведении долгожданной вечеринки.

— У нас есть двенадцать часов на все про все, — сказал Миша, изучая бумаги.

— Я думаю, если подготовиться и действовать быстро, то времени хватит, — заверил его Алексей Веричев молчал, а Алахов добавил:

— Мы с Тимуром возьмем на себя все украшательство. Тимур повесит несколько своих картин и предлагает организовать на вечеринке выставку Олега Маслова. Примерно двадцать картин!

— А мы займемся всей техникой и организацией, — подытожил Алексей. — Кто будет заниматься барами?

— У нас есть приятель Саша Потапов, он все организует, — ответил Валерий.

Андрей, до этого момента не участвовавший в разговоре, спросил сразу у всех:

— Тысяча рублей аренда. Осилим? Что думаете?

— Конечно! Продадим сто — сто пятьдесят билетов, и бары что-то дадут, — уверенно закончил совещание Алексей, подмигивая Андрею.

— Ну, что? На выставку? — спросила Катя, входя в комнату. — Полчаса до открытия.

— Да, пора!

На двух машинах компания добралась до канала Грибоедова и оказалась в огромной толпе, собравшейся перед входом в музей. На открытие собрался весь цвет неформальной культуры. Народу было так много, что, затерявшись в толчее, Андрей довольно долго не мог найти своих товарищей. Гуляя по залам, он встретил массу знакомых и с нескрываемым удовольствием проинформировал каждого о предстоящей вечеринке.

Выбравшись из водоворота людей в теплом холле музея, Андрей вышел на набережную канала и сразу продрог. Алексей и Миша уже поджидали его, и воссоединившаяся троица устремилась к Невскому. Обмениваясь впечатлениями о выставке, они спешили на встречу с одним важным для их дальнейших планов человекохМ. Через старых рок-клубовских знакомых Алексей договорился увидеться с Игорем Тарнавским, имевшим приличную по тем временам концертную технику и сдававшим ее в прокат. Немного опоздав, ребята добрались до старого кафе-мороженого, где их уже дожидался стройный мужчина лет тридцати.

— Что вам нужно? И когда? — сразу перешел он к сути вопроса.

— В следующую субботу нужно пять киловатт звука и свет, чтобы организовать вечеринку.

— Как понять «вечеринку»? — переспросил Тарнавский.

— Ну, танцевальную вечеринку.

— Дискотеку, что ли?

— Нет, не дискотеку. Ночную вечеринку.

— Так вам это ночью нужно? — опять переспросил Тарнавский, все больше удивляясь. — А кто ночью придет?

— За это не беспокойся, — улыбнулся Миша. — Это наша проблема.

— Ну, со звуком проблем нет. Со светом: есть фонари на секциях. Десять секций, стробоскопы и дым.

— Ладно, а что по деньгам? Сколько стоит?

— Учитывая ночь — пятьсот рублей, — сообщил Тарнавский с улыбкой.

— Идет, — быстро ответил Алексей.

Тарнавский удивленно поднял брови. Договоренность скрепили рукопожатиями, и, уже собираясь уходить, Алексей поинтересовался:

— А от нас-то что требуется?

— Деньги и электричество, — был ответ. Все облегченно засмеялись.

— Это я понимаю, — сказал Миша уже на улице. — Деньги и электричество. Что нам остается?

— Нужно сделать приглашения и в эту субботу раздать всем У нас на вечеринке, — сказал Андрей.

— Правильно, займешься?

— Могу. Я знаю одну контору, где есть ризограф. Нужно только оригинал нарисовать.

Маховик раскручивался целую неделю. Субботняя вечеринка на «Танцполе» прошла так быстро, что Андрей едва успел что-то запомнить. К игравшему Алексею подходили друзья и показывали полученные приглашения, а он одобрительно кивал, подтверждая достоверность невероятного факта.

Компания «Танцпол» имеет честь пригласить Вас.

Планетарий.

Играет диджей Янис (Рига)

Весь следующий день телефон звонил не переставая. Представлялись и напоминали о себе десятки знакомых, испрашивали приглашения и просили за своих друзей. Вечером начались визиты тех, кто по разным причинам не был на субботней вечеринке. Эти хождения не прерывались всю неделю, а получившие приглашения наполняли город слухами и подогревали интерес у огромного числа молодежи, далекой от ядра событий.

Несколько раз ребята ездили в Планетарий, осматривались на местности и встречались с разными служащими. Самая интересная встреча состоялась в Мюзик-холле, где под куполом зрительного зала обитали лазерщики. Гоша Копылов и Дима Егоров пообещали «расстрелять всех в щепки» и в подтверждение своих слов произвели маленькую презентацию. Гоша нажал кнопки, загудели приборы, заработали насосы, и из продолговатого ящика брызнул ослепительный луч изумрудного цвета. Чтобы еще эффектнее продемонстрировать свое могущество, Гоша прикурил от луча сигарету и положил пальцы на клавиши пульта.

— Смотрите, — сказал он торжественным голосом.

Луч запрыгал по столу с зеркальцами и невероятно быстро стал перенаправляться в разные стороны. Все зрители припали к окну и увидели потрясающий эффект, производимый этим беснующимся лучом.

В темноте зала были установлены зеркальные призмы, конусы и полусферы. Встречаясь с ними, изумрудная нить распадалась на тысячи лучей, сталкиваясь и пересекаясь, они пронизывали тьму невообразимой геометрией.

— Круто! Вот это прибор! — восторженно воскликнул Андрей.

— Плохого не держим.

Все складывалось как нельзя лучше. Приближающийся день вечеринки звенел волнением в ушах. Все ждали пятницы. И вот она наступила. До двенадцати дня все по очереди прогуливались вдоль окон, высматривая на тротуаре машину Яниса. К двум часам общая нервозность стала просто невыносимой.

Когда уставшие от ожидания друзья отправились пить чай, в прихожей раздался звонок. Попадали отброшенные стулья, дверь открыли — на пороге стоял молодой мужчина в джинсовой куртке и бейсбольной кепке, надетой задом наперед.

— Здра-авствуйте! Я Янис. Еле вас нашел. Поможете мне принести вещи из машины?

Все вышли на набережную и занесли в квартиру две коробки с «Technics» и тяжелый кейс, набитый пластинками.

— Хотите послушать материал, который я отобрал для вечеринки?

— Of course! — ответил Алексей. На круглом столе установили два новеньких проигрыватели, Янис включил запись и поставил первую пластинку.

Три часа он играл не прерываясь. Друзья зачарованно слушали музыку и, не отрывая глаз, следили за удивительной техникой игры. Они впервые видели, как работает настоящий диджей: управляя скоростями, переключая каналы и смешивая линии на пульте.

Быстрым вихрем в квартиру ворвались Иван Салмаксов, Женя Бирман, Кирилл Фролов, Заяц, Игорь Длинный. Все окружили Яниса живым кольцом и, когда он сыграл последнюю из привезенных пластинок, стали знакомиться.

— Я не понимаю, Леша, — сказал Янис, — почему вы играете без монитора.

— Как понять, без монитора?.

— Такое дело, — стал пояснять Янис, — когда играешь, одним ухом слушаешь реально звучащую песню, а вторым в наушнике — следующую. Чтобы слышать бит без задержки из зала, всегда ставят маленькую колонку, монитор. Какой у вас завтра будет звук?

— Рупорный. Пять киловатт. Но монитор найдем. Кассой мощности он нужен?

— Можно ватт на двести.

— О’кей.

Иван, перелистывая пластинки в ящике, спросил:

— Янис, а где ты играешь дома?

— Дома не так много мест. Два в Риге. Еще езжу по республике, когда меня приглашают. Но такую музыку, как я здесь играл и завтра буду играть, у нас почти не слушают.

— А ты уже играл в Ленинграде? — удивленно спросил Бирман.

— Да, год назад меня пригласил Рубик. Я играл на закрытой вечеринке в ДК Связи. Народу было немного, все геи. Но музыка всем понравилась. Сейчас я привез музыку еще лучше. А еще у нас есть свое маленькое радио. Играем house на всю Ригу.

— Радио?

— Смешная история. Мы купили у русских военных большую машину с выдвижной антенной, в которой установлена радиостанция на один киловатт. Машину переделали и, перемещаясь с места на место, ведем трансляцию на город. Официально волну и разрешение на вещание не получить никогда. Но у нас только музыка, и пока нас не трогают. Так что настоящая пиратская станция, но молодежь слушает.

Целый день в квартире играла музыка. Хоровод новых лиц кружил вокруг Яниса, не давая ему ни минуты покоя. Приезжий диджей так воодушевлял членов клуба, что ажиотаж по поводу завтрашней вечеринки к полуночи дошел до предела. Уставший от дороги и бурного общения Янис испросил у Леши место для отдыха, попрощался со всеми и отправился спать. Гости разошлись, все стихло, и ночь темным безмолвием заполнила квартиру.

11

Такого суматошного дня, как эта суббота, служащие Планетария не могли припомнить за всю историю его суще, сгвования. С раннего утра стены звездного храма наполнились непривычным шумом и возгласами, подъезжали крытые фургоны, дюжие грузчики выгружали ящики и закатывали их внутрь здания. Команда техников распаковывала эти ящики и развешивала на перилах второго этажа секции с прожекторами. Связки длинных кабелей паутиной опутали балкон, их увязывали и соединяли друг с другом, в стенах почтенного учреждения стоял крик и гвалт. К полудню приехала машина со звукоаппаратурой, и массивные, видавшие не один концерт колонки двумя стенами составили на первом этаже. Последними появились лазерщики. Егоров придирчиво выбрал место для нанесения удара и начал руководить установкой, а Гоша принялся хлопотать с тонкими настройками своего уникального прибора.

В самый разгар монтажа в сопровождении «Новых композиторов» в зал прибыла дирекция Планетария. Двое бородатых ученых внимательно понаблюдали за неразберихой в зале и с тревожным сомнением осмотрели горы оборудования.

— Валерий, — густым голосом выразил свои сомнения старейший, — это мало похоже на подготовку к молодежному вечеру, посвященному популяризации проблем космоса Второй бородач согласно закивал. Продолжая следить глазами за хаосом вокруг, он указал рукой на порталы колонок:

— А что это за оборудование?

Валерий принял загадочный вид и стал пространно объяснять:

— Понимаете, по нашему замыслу, молодежь будет воспринимать все происходящее через некую призму научно-технических приспособлений. Это важно. Все эти приборы способствуют тому, чтобы в нужный момент возникла атмосфера, которая позволит присутствующим ощутить себя на празднике, главной составляющей которого будет ««Тайна космоса». — Сделав паузу, Валерий важно посмотрел на представителей администрации и продолжил свои затейливые пояснения: — А «Тайна космоса» — это как раз и есть то непознанное из всего множества вопросов о мироздании, сущность которого, как известно, скрывается в глубинах Вселенной.

— Э-э. Ну, это понятно, — нетерпеливо перебил его директор, — а что на самом деле будет? Как все будет происходить? Как вы собираетесь вести вечер? И что вообще вы соби-и…

От неожиданности директор пригнул голову, а заместитель трусливо охнул. Прямо между их головами с легким электрическим щелчком сумрак зала вспорол ослепительный луч. Эффект был настолько неожиданный, насколько неожиданным является выстрел из ружья над ухом спящего человека.

Силясь вернуть присутствие духа, ученые настороженно осмотрели дрожащую нить света с ожившими в ней мириадами пылинок. Медленно и зловеще ослепительная линия стала вздыматься вверх и, наткнувшись на зеркальную сферу под потолком, взорвалась тысячью зеленых лучей. Раздались восторженные возгласы. Директор опасливо втянул голову и воскликнул на выдохе:

— Это впечатляет!

Его подозрительный заместитель оценил силу космического оружия, находящегося в руках маленького человечка в кепке, и стал въедливо допытываться:

— Это, должно быть, опасно?

— Нет, ну что вы! — блаженно улыбаясь, ответил Валерий. — Это совершенно безопасно, если только не подставлять руку или одежду.

— Что вы имеете в виду?

— Может дырку прожечь.

Директор заулыбался и остался доволен шуткой. Используя образовавшееся преимущество в сложном разговоре, Валерий смело продолжил:

— Мы хотим приблизить молодежь к нашей основной теме. Сделать это можно только посредством релаксации. Современные молодые люди не интересуются ничем, кроме музыки. Вот мы и хотим дать им возможность послушать музыку и подвигаться в окружении наших прекрасных экспонатов. План заключается в том, чтобы создать в зале красивую космическую инсталляцию. Для этого, собственно, здесь и используется столько оборудования.

— Хорошо, Валерий. Я все понял. Теперь о сегодняшнем вечере. Меня, как вы понимаете, ночью не будет. Так что все вопросы будете решать с Сергеем Александровичем.

Второй ученый важно закивал бородкой. Сразу после этого руководство оставило поле боя, поспешив укрыться в тиши своих научных кабинетов.

— Ну вот, — с улыбкой сообщил Валерий друзьям. — Директор все посмотрел, расспросил и вроде бы остался доволен.

— Чего сказал-то? — спросил Миша, допивая свою пепси-колу.

— Да ничего, по сути, не успел. То да се. Я слегка приоткрыл ему тайну нашего замысла, а в нужный момент их сразил лазер. Так что все в порядке.

— Тогда за дело.

К вечеру основные хлопоты закончились, интерьеры украсили яркие картины Олега Маслова и несколько работ Тимура, десятки прожекторов осветили зал разноцветными лучами. Рядом с подсвеченной моделью первого спутника подвесили зеркальный шар, и тысячи световых пятен закружили по стенам. Планетарий сотрясался громоподобным звуком, слышным далеко за пределами здания. Гуляющие в Александровском парке удивленно поглядывали на обычно тишайшее учреждение, недоумевая, откуда было взяться такому грохоту. Звуковики проверяли низкочастотные колонки, и эта проверка вызвала у служащих настоящий шок. Пожилая уборщица гневно потрясала руками и, силясь перекричать децибелы, изошла на хрип. Успокаивать ее пришел Сергей Александрович, сам серьезно напуганный грохотом и дымовой завесой. Изловив Алахова, он дрожащим от возмущения голосом пообещал прекратить вечеринку, если немедленно не получит обстоятельных разъяснений. К счастью, спустя минуту были включены остальные колонки, и перепуганным служащим стало ясно, что эти ужасные звуки — не зов Аида, а всего лишь часть вполне безобидной песенки — просто звучала она очень и очень громко. Инцидент был исчерпан. Махнув на все рукой, заместитель директора отправился в свой кабинет, а несгибаемая старушка — в ближайший гальюн.

Вскоре приехал Янис. Вместе с Алексеем он долго крутил ручки приборов и в конце концов добился нужного звучания. Янис сразу оказался в центре внимания. Вокруг стола, за которым он готовился играть, стояло два десятка молодых людей, следивших за ним с благоговейным вниманием.

Позже всех приехала машина с «начинкой» для баров и муравьиная цепочка молодых людей потащила на второй этаж коробки с напитками. Шеф-куратор баров Саша Потапов степенно поздоровался с организаторами и со знанием дела заверил:

— Мы все успеем.

Морщась от громкого звука и опасливо озираясь по сторонам, девушки-барменши начали греметь бутылками, расставлять выпивку и развешивать на полках написанные фломастером столовские ценники. Из картонных коробок на разложенные салфетки выкладывались горы бутербродов, коржиков и прочей сомнительной снеди. Миша, пристально наблюдавший за этим процессом, оценил развитие ситуации и возмущенно запротестовал:

— Саша, так не пойдет. Зачем вы заваливаете бар этой жратвой?

— А что? Нормально, — ухмыльнулся Потапов.

— Нет, не нормально. Убирайте все это! И еще — зачем столько водки? Ее никто не пьет.

— Ка-ак? А-а…

— Слушай, Саша! Наши гости предпочитают шампанское. Ну, еще пепси. Так что пока есть время, увози крепкий алкоголь и тащи шампанское. Лучше всего «брют».

— И что-то девушки твои выглядят как-то стремно, — весело сообщил ему подошедший к бару Алексей.

Он уже успел изучить выбор напитков и сейчас критически осматривал персонал бара. Вконец сбитый с толку, Потапов хотел было разобидеться, но взял себя в руки:

— А чего девушки? Нормальные. Обкатанные. А вы каких хотели?

— Не бери в голову, — успокоил его Алексей. — Просто меня потрясла вон та, с лаковым начесом и в кружевах. Присутствующий рядом Габриэль услышал это признание и очень громко зашептал Алексею:

— Леха, с начесом твоя, но только, чур, вон та сисястая, в леопардовом педжике — моя баба.

Общий хохот потонул в громкой музыке, а проинспектированное таким образом барное хозяйство накуксило губки и пришло к выводу, что заказчики — довольно странные придурки.

Несмотря на то, что до начала вечеринки оставалось еще два часа, приглашенные, друзья и знакомые стекались к Планетарию. На улице было прохладно, так что, потоптавшись на гранитной террасе некоторое время, все начинали напирать на двери, пытаясь под любым предлогом проникнуть внутрь. За дверями присматривал старенький дедушка в узком ретропиджачке, отвлеченный всем этим от ежевечерней и очень важной газеты. Перед ним, робеющим от происходящей круговерти, плотной стеной разрасталась пестрая толпа, поминутно требующая вызвать кого-то из уже находящихся внутри бездельников.

Поначалу привратник пытался это делать. Закрывая двери на засов, он не спеша отправлялся на поиски, твердил в уме неизвестное ему имя, но в адском шуме скоро забывал, с чего начал, и никого не находил. К его ужасу, в то время как он отлучился, какой-то враг открыл-таки двери, и полсотни человек, осаждавших вход, не дожидаясь ничьих согласований, ворвались внутрь.

Вскоре приехали Тимур Новиков, Георгий Гурьянов, Юрис Лесник, Олег Квадратная Башка, Монро, Олег Маслов, Африка, Ирэна Куксенайте, Виктор Мазин, Ольга Тобрелутс, Андрей Медведев и Олеся Туркина.

К тому времени, когда у входа выросла уже настоящая толпа, на втором этаже, в отгороженном от шума лектории, на мягких диванчиках шло последнее перед началом вечеринки совещание.

— Придется кого-то ставить на вход. Большая часть приглашенных уже внутри, а на улице еще море народа, — заявил Миша.

— У нас есть девушка, — начал Валера.

— Девушка не пойдет. Нужно знать друзей в лицо и не мямлить, — отрезал Алексей.

— Может, сами по очереди будем стоять на входе? — предложил Андрей.

— В принципе, почему нет. А девушка может работать в кассе и собирать деньги. Андрей, иди на вход, и давайте запускать людей.

— Когда открываем двери?

— Минут через пятнадцать.

— Сколько стоят билеты?

— Пятьдесят.

Пятнадцать минут пролетели, и в открывшиеся двери хлынул поток истомившихся гостей. Большинство предъявляло старенькому контролеру свои пригласительные, многие покупали билеты, а некоторые осаждали присматривающего за входом Андрея. Помещение Планетария быстро, как тонущая бутылка водой, наполнялось людьми. Задние ряды напирали, и передние стали поневоле выходить на танцпол. Зрители, густо облепившие балкон второго этажа, съедали глазами настоящего диджея, приехавшего играть на houseparty. Он был одет чрезвычайно просто, лишен спеси и отвечал всем дружеской улыбкой. Заполнявшийся танцпол был прямо под ногами, и Янис хорошо чувствовал, какой эффект оказывает его музыка.

Он играл прекрасную, никем еще не слышанную музыку, сердца танцоров трепетали, на лицах были счастливые улыбки. Эту вечеринку все ждали и долго к ней готовились. Большая часть пришедших принарядилась, многие пришли в специально подготовленных костюмах.

Отстояв час на входных дверях, Андрей устал от умоляющих стонов безбилетников, и вот наконец получил возможность рассмотреть вечеринку. Протиснувшись через вибрирующую толпу, он поднялся на второй этаж, и оттуда ему открылась поистине фееричная картина. Мощный вентилятор разгонял вихрящиеся клубы дыма, а в его подвижных слоях сталкивались и перекрещивались разноцветные лучи. Потоки света заливали самые дальние уголки пространства, раскидывали во все стороны тени и расцвечивали плотную массу танцующих. Быстрыми белыми взрывами, похожими на тысячекратно усиленную фотовспышку, заработали стробоскопы, и от их бешеного мигания у всех танцующих возникло ощущение покадровой замедленности движений. Неожиданно эту пульсирующую смесь света и тьмы разрезал лазер, блеснувший над головами танцоров разверткой зеленого луча. Эта переливающаяся в клубящемся дыме плоскость махнула крылом, коснулась поднятых рук и, перевернувшись несколько раз в пространстве, распалась на отдельные лучи. Каждая из этих стремительных молний перенаправилась на вращающиеся призмы, от которых лучи разлетались тысячами брызг.

Музыка звенящими тарелочками отстукивала быстрый ритм, а откуда-то снизу все звучание поддерживалось глубоким басом, заставлявшим трепетать низ живота. Звонкий женский вокал сверлил уши:

— I feel it, I feel it, I feel it… move your body!!!

Янис разыгрался. Набрав силу, его музыка несла танцующих все дальше и дальше. К двум часам ночи танцевали уже везде: внизу на танцполе, на подиумах, на балконах второго этажа, у баров. Андрей поминутно сталкивался со знакомыми и друзьями, счастливыми и разгоряченными. Все радостно обнимались и спешили высказать друг другу свои восторги. Протиснувшись к бурлящему бару, он получил пластмассовый стаканчик, до краев заполненный шампанским, и тут же оказался в центре большой компании. Заяц, Длинный, Андрей Медведев, Марат, Наташа Пивоварова, Лера, Костя Митенев, Дима Бучин, Настя Смирнова и Адриан Аникушин смеялись, пританцовывали и пили шампанское. После общих приветствий и веселого обмена впечатлениями Заяц тронул Андрея за локоть и, скорчив загадочное лицо, стал делать глазами какие-то знаки. Желая понять его многозначительные гримасы, Андрей нагнулся, а Заяц неожиданно громко прокричал ему в ухо:

— Пошли курнем!!!

Эта псевдоконспирация, как и все обычные шуточки Зайца, закончилась общим хохотом, большая часть компании прихватила недопитые бутылки и отправилась искать место для курения — «тенеты», как любовно называл их Заяц. На втором этаже друзья нашли служебную лестницу, и через пять минут площадка наполнилась ароматным дымом.

Очень скоро Андрей снова оказался на балконе и, облокотившись на перила, стал наблюдать за происходящим. Скользя взглядом по танцполу, он находил знакомых и с интересом следил за движениями их тел. Манера танцевать у всех была разная: одни расслабленно покачивались, давая свободу только рукам, другие энергично подпрыгивали с ноги на ногу и раскачивали головой, а некоторые упирались в пол негнущимися ногами и, вибрируя всем телом, ежесекундно ускользали из того положения, в котором были миг назад. При всей разнице в пластике и манере танцевать, задаваемый музыкой темп был общим, и его басовые удары физически заставляли тела повиноваться.

В плотной массе Андрей разглядел взмокшего от танцев брата. Алексей был в своей английской кепочке, он стоял, разговаривая с Георгием Гурьяновым и какой-то девушкой в синем парике. Георгий слушал Алексея, снисходительно улыбался и, глядя куда-то вверх, покачивал головой в ритм музыке. Рядом с ними, у ракетного двигателя, «Пиратское телевидение» снимало свой репортаж.

Андрей увидел Катю Беккер, подстриженную еще короче, чем обычно. С новой прической она стала похожа на улыбчивого мальчика, но женские округлости были отчетливо различимы под складками одежды. К своему удивлению, Андрей увидел, что Катя в кадре не одна. Вынырнув из темноты, к ней присоединилась еще одна Катя Беккер, ее точная копия. Черноволосые близняшки с ярко накрашенными губами встали в пятно света и заулыбались окружившим их зрителям.

Монро, — догадался Андрей, присмотревшись к клону.

Кто-то тронул его за плечо, Андрей резко обернулся и увидел Даню Адельсона.

— Андрюша! Тебя Миша просит срочно подойти к выходу, — тревожно сказал он.

Друзья устремились по лестнице вниз.

— Что случилось, Даня?

— Там проблема.

— Что за проблема?

— Там на входе быки, ломятся внутрь.

— Что за быки?

— Ну, братки в спортивных костюмах.

Вырвав Алексея из компании друзей, Андрей коротко объяснил ему происходящее, и они бросились к выходу. Молодежь, толпившаяся в тамбуре между дверями, к тому моменту разбежалась, дедушка-контролер потерянно жался к стене, а Мишу окружили три бритоголовых спортсмена в черных кожаных куртках:

— Ты, черт, чё не понял! Мы посмотреть своих друзей хотим…

— Здесь нет ваших друзей, — отвечал им бледный Миша.

— Эй! Эй! Эй! — ворвался в перепалку Алексей, отводя руку, уже занесенную над Мишиной головой.

— А ты кто такой? — переключились на него бандиты.

— А вы кто?

— Щас узнаешь…

— У нас здесь мероприятие, и никаких ваших друзей здесь нет и быть не может, — решительно сообщил им Алексей с высоты своего роста, с ненавистью глядя на бритоголовых карликов.

— Слышь ты! Мероприятие!.. Телки, бухло!.. А это что за билеты по полташке? — заорал один из разбойников, указывая на объявление над кассой. — Ты кому платишь вообще?

К входным дверям стали стягиваться общие друзья, догадавшиеся, что происходит что-то неприятное. Через минуту компания молодежи стала в десятки раз превышать количество нападавших, и те, оценив свои перспективы, умерили прыть.

— Ладно, козлы, — сказал самый отвратительный и агрессивный.

— Серый, слышь? Поехали за пацанами в баню!

— Па-ажди! — заорал тот, к которому обращались. — Мы скоро вернемся.

— А ты, бурый, — обратился к Мише другой бандит, играя желваками, — я тя, сука, завалю!

С этими словами он коротко и сильно ударил Мишу в живот, грязно выругавшись, вынул сигарету изо рта и щелчком пальца бросил окурок в лицо перепуганной девушки в кассе.

Бандиты вышли на террасу, спустились со ступеней и уселись в «восьмерку» с тонированными стеклами. Черная машина с включенными фарами простояла пять минут, а потом, взвизгнув резиной, умчалась в темноту Александровского сада.

— Миша, ты как? — стали сочувственно спрашивать все вокруг.

— Нормально. Ребята, пойдемте поговорим, — обратился Миша к Алексею и Андрею.

Друзья зашли в помещение кассы и, отправив умываться плачущую девушку, стали совещаться.

— Что думаете? — спросил Миша.

— Откуда они взялись? — стал выяснять Андрей.

— Понимаешь, все было прекрасно, и вдруг забегает с улицы девушка, плачет и просит помочь. Ее молодого человека бьют на улице какие-то бандиты. Не успел я ничего понять, как эти гопники ввалились внутрь и стали бычить. Они заводились минут десять, потом начали прессинговать кассиршу.

— Понятно, — сказал Алексей серьезно.

— Что будем делать, если они вернутся? — спросил Андрей.

— Остается только звонить в ментовку, — предположил Миша.

— Слушайте, — сказал Леша, — да пошли они к черту. Давайте прекратим продавать билеты, закроем двери и будем ждать утра. Нам осталось два часа.

Через несколько минут они снова оказались в жарком зале, до отказа заполненном танцующими. Вид безмятежно веселящихся людей произвел обратную смену настроения, и, подбадривая друг друга взглядами, друзья заулыбались. Каждый думал о чем-то своем, а перед глазами разворачивалась новая и удивительная реальность. Сбылась их самая заветная мечта. Вот она, они ее видят и осязают, она повсюду. Они стоят посреди «танцпола», и всем управляет музыка.

К счастью, неприятная история на входе осталась почти никем не замеченной, и гремящая барабанами вечеринка несла счастливых танцоров все дальше и дальше. Танцевали все: друзья, знакомые, виденные однажды, абсолютно неизвестные ребята, танцевала вся огромная компания модников этого города, перевоплощаясь, кружась и вздымая руки.

Вдоволь насмотревшись на происходящее со стороны, Андрей испытал невероятное облегчение от того, что справился с робостью и сам оказался среди танцующих. Позабыв все бессмысленные волнения по поводу гангстеров, он понял, что уже ничто не помешает вечеринке, и шагнул в мигающее пятно света.

Два часа пролетели, как минута. Был уже шестой час утра, и божественный Янис вел танцоров к финалу. Это был уже даже не танец, а общее душевное соитие, расслабляющее сознание и напоминающее эйфорию гипнотического транса. Сильнейшие эмоциональные переживания этой ночи связали всех присутствующих невидимой силой. Казалось, будто эта пропитанная музыкой сила влечет тела за собой, качает мягкими волнами, и этому счастью не будет конца.

Но время, которого никто из собравшихся не замечал, все же взяло свое, и из неостановимого потока музыки стали вываливаться кусочки. Поначалу это были отдельные звуки, потом целые фразы. Янис заставил всех поднять руки и блаженно закрыть глаза. Грохнув в последний раз, замолчал молот, шесть часов сотрясавший все живое, остались лишь несколько звуков, изящных и долгих. Повиснув в образовавшейся тишине, эти звуки стали перетекать из одной высоты в другую и постепенно набирать невероятную резкость звучания. Прощаясь с околдованными слушателями, Янис крутил ручки на эквалайзере пульта. Одним поворотом регулятора он доводил этот сомнамбулический звук до невероятной высоты и ясности, а через миг хрустальная игла звучания раскалывалась, тон становился мягче, уходил из резкого в тягучий и дальше в протяжно-гудящий.

Перестав звучать в эту самую счастливую минуту, музыка оставила свою тень, электрическое марево, фон уставших усилителей, едва слышимый песочек пустой звуковой дорожки.

12

Гулко, как это бывает в тоннелях, по длинному коридору квартиры на Свечном переулке разносились мощные удары. Невысокого росточка дюжий паренек в строительном комбинезоне, утирая со лба белые от известки потоки пота, колотил стену кувалдой. Он мял ее и сотрясал, крошил штукатурку, расчищая слой старых досок. Его напарник, крепкий, как можжевеловый корень, пожилой мужчина, ловко орудовал ломом, поддевая доски и заставляя их с визжащим скрежетом отрываться от стены. Время от времени в запыленный коридор выбегал светловолосый юноша в маечке обтягивающем трико. Закрывая лицо от пыли, блондин взволнованно кричал молотобойцу:

— Е-енаррмальна-а?!

Тот прерывал равномерные удары и уважительно отвечал:

— Куда она денется!

Несколько дней назад, когда было закончено перетаскивание вещей из маленькой убогой квартирки на первом этаже в роскошную и необъятную трехсотметровую квартиру, Олег Назаров и Денис Одинг попытались самостоятельно сломать стены коммунальных комнат. Несмотря на то, что я они сражались изо всех сил, толка из этого не вышло никакого. Изранив в кровь руки, усталый Денис стал замазывать ссадины йодом и печально сказал другу:

— Олег, это нереально!

— Вижу, — с угрюмой злобой глядя на изувеченную стену, сказал Олег. — Это мы с одной два часа бьемся, а здесь их десяток.

Плюнув на неудачу, друзья скрутили папироску и стали чаевничать. Вскоре стукнула дверь в прихожей, и, перепрыгивая через кучи штукатурки, в комнату влетел молодой человек с двумя пластмассовыми ящиками в руках.

— Всем привет! — бодрой скороговоркой бросил он друзьям.

Новоприбывшего звали Саша Штейн, он был всеобщий знакомец, неунывающий оптимист, затейник ко всему прочему, начинающий художник. Прознав про то, что Олег с Денисом заполучили шикарную мастерскую, он без церемоний объявился у них и, приняв деятельное участие в обустройстве пространства, оказался полезным гостем.

— Привет, Саня! — устало откликнулся Олег. — Два часа уродуемся с этой стеной, ничего не получается. Доски такой толщины, что гвоздодер гнется.

— Вижу! — произнес Штейн, доставая из своих бесчисленных карманов всякие сладости к чаю. — Нужно нанять гоблинов. Найти каких-нибудь позлее, самим стараться бесполезно.

— Он сделал театральную паузу. — Я как раз таких знаю. Нормальные парни! Они моему знакомому разобрали старую дачу. Телефон имеется.

— Звони немедленно! — потребовал забинтованный Денис.

Ангажированные Штейном рабочие действительно появились. Они приехали на грузовой машине и согласились убрать ненужные стены, взяв вместо денег старые доски и бревна. Оказалось, что эти умельцы собирают столетней выдержки дерево и задорого продают его реставраторам.

Началась трехдневная эпопея по разгрому стен. Рабочие разбились на две группы: одна крушила все подряд, а вторая выкидывала мешки с мусором и выносила доски. Молодые люди ежечасно выскакивали из-под завешенной холстиной двери и нетерпеливо разглядывали разрастающееся пространство. Когда все закончилось и белые от пыли работяги уехали, квартира приняла свой первозданный вид. Образовалось два зала по шестьдесят метров с камином и балконами, пригодных для занятий живописью и приема гостей. Две красивые тридцатиметровые комнаты, не подвергавшиеся разрушению, художники отвели под спальни. Кроме них нетронутыми остались кухня, ванная, келья сумасшедшего кагэбэшника и еще три комнаты, в будущем пригодные для любого использования.

Все произошедшее было невероятно, и во все это верилось с трудом. Мастерская оказалась неправдоподобно велика, и счастливый Олег сказал Денису:

— Я оставил десяток длинных досок, закажу себе подрамники три на четыре. В этом пространстве хочется рисовать большие форматы.

Наварив целый таз мучного клейстера, друзья оклеили стены белой изнанкой дешевых географических карт, а постоянно пасущийся в мастерской табунчик девушек из художественных кругов был брошен на мытье полов.

Через несколько дней ремонтная истерия стала стихать, и молодые люди занялись обустройством собственных комнат. В квартире появились электричество, газ и тепло, и быт художников полностью наладился. Прошло еще какое-то время, и, сидя перед горящим камином в один из зимних вечеров, друзья пришли к выводу, что пора принимать гостей.

— По-моему, все уже прекрасно! Лучше некуда, — высказал свое мнение Денис, критически окидывая взором огромную комнату.

— Согласен, — поддержал его Олег. — Тепло, вода, свет, дверь, замок.

— Еще телефон протянем откуда-нибудь.

— Надо отдыхать. Надоел этот ремонт. Может, устроим новоселье? Позовем всех друзей, немного оттянемся.

— Никаких возражений, — мечтательно заулыбался Денис при мысли о небольшой вечеринке. — Я бы еще группешник пригласил какой-нибудь.

— Какой?

— Ну какой? Наших же друзей — «Два самолета».

— Точно. И «Соусрекс», — подхватил Олег.

— Ага. И «Колибри»!

— Точно! Устроим вечерину!

— Но без экстремизма?

— Конечно…

Наступил вечер назначенного дня, и квартира наполнилась веселым шумом. Жора Баранов привез динамики, «Два самолета» — ударную установку и клавиши, а диджей из «Курьера» Сергей Никифоров — кассетные магнитофоны.

К ночи яркий свет в квартире погасили, заиграла музыка, и под шумные аплодисменты новоселы откупорили первую бутылку вина.

Вскоре стали прибывать званые гости и их многочисленные друзья. Олег в измаранном красками комбинезоне по-хозяйски встречал их в дверях, целовал каждого в щечку и приглашал к «столу». Этот единственный имеющийся в обстановке стол был выполнен в виде концептуального объекта, в центре которого размещался эмалированный таз с ананасами, обложенный по кругу рядами пирожных и стопками пластмассовых стаканчиков.

Для всех без исключения новоселье начиналось с чинного осмотра апартаментов, потом под шутки и хлопки откупориваемых бутылок динамично переходило в оживленную говорильню, а очень скоро и в яростные танцы.

Всю ночь по тишайшему Свечному переулку разносились бешеный грохот музыки, визги, хохот и громкие возгласы. В пустующем доме соседей было немного, поэтому мер маскировки и конспирации никто не предпринимал.

В гости пожаловало такое множество народа, что к двум часам ночи входные двери просто перестали закрывать: «Тотальный джаз», «Два самолета», «Колибри», «Л.Ю.К.И.», «Аукцион», Опасный, Марат, Длинный, «Джуки пуки», Габриэль, Заяц, Адриан Аникушин, Дима Бучин, Андрей Медведев, Олег Поваров, братья Мосины, Вета Померанцева, Викентий Дав, Ольга Тобрелутс, Олег Гамаюн, Инал Савченков со товарищи, Олег Маслов и еще примерно человек пятьдесят чьих-то друзей, имен у которых никто не спрашивал, но чей внешний вид свидетельствовал о неформальности и жажде развлекаться.

Так все и получилось — веселье удалось. Табачный дым клубами вырывался из открытых форточек, от громкого звука дрожали окна, а в их освещенных прямоугольниках скакали призрачные тени. В течение ночи «Два самолета» раз десять сыграли любимые народом песни, хмельная аудитория громко подпевала и кричала «Еще!». Другой участник, группа «Колибри», к моменту выступления петь уже не могла, но, спасая имидж, развеселая Пивоварова устроила свой собственный перформанс. Гости орали, шумели, поминутно требовали танцев и еще шампанского, вся мастерская была завалена пластмассовыми стаканчиками с недоеденными ананасами и залита напитками. Гостиная, в которой стояла звуковая аппаратура, была так переполнена танцующими, что пол качался от плясок. Те, кто танцевать уже не мог, сидели на подоконниках, курили, разговаривали, ходили к метро за алкоголем, спали. На последнем дыхании вечеринка донесла своих гостей до утреннего финала и затерялась эхом в заснеженном переулке.

К шести утра внук известного скульптора Аникушина Адриан крепко заснул на полу в полутемной прихожей. Сразивший его сон был прямым следствием отключения сознания из-за количества выпитого в тот вечер алкоголя. Девушки бросили Адриана, и он спал в своей лисьей шубе, вальяжно развалившись на куче чужой одежды. Музыку выключили полчаса назад, но в квартире все еще стоял громкий гул голосов. Гости расходились шумно и долго.

В таком плачевном состоянии Адриан пребывал не один. Для обычно малопьющего Олега новоселье тоже стало трудным испытанием. Руки и ноги не желали слушаться, его мутило, на лице застыла сонная улыбка. Олег сидел на стуле в вязкой духоте прокуренной комнаты и тяжело дышал. Шампанское, а потом и портвейн сыграли с ним злую шутку, его так разморило, что комната плыла в глазах цветным калейдоскопом. Задыхаясь в безвоздушной мути, он попытался сконцентрироваться и стал разглядывать говорившего с ним человека. Собеседник расплывался в глазах. Олег предпринял последнюю попытку вырваться из этого беспомощного состояния: даже не пытаясь закончить разговор, он встал на дрожащие ноги и вывалился из прокуренной комнаты. Пошатываясь, добрел до большой гостиной, постоял у открытого окна, немного пришел в себя и вскоре узнал среди гостей Дениса. При виде очнувшегося друга Денис расплылся в счастливейшей улыбке, поднялся и, покачиваясь, сделал шаг навстречу.

— Олега! Ты как? Хочешь коньяку? — спросил он, вешаясь на плечо своему и без того нетвердо стоящему другу.

— Давай, Назарчик, на посошок! — потребовали присутствующие.

— Нет, что-то я устал. Сигарету?

— He-а. Пойду к себе, — выдавил Олег, растирая лицо руками и яростно зевая.

Он обвел комнату осоловевшим взглядом и, не прощаясь ни с кем, направился к спальне. Поддерживая за локоть, Денис довел его до дверей:

— Олег, там, это… Ну… — Денис махнул рукой и вернулся к компании.

В чистом воздухе спальни витал тонкий запах незнакомых духов. Плохо соображая и ничего не видя в темноте, Олег добрел до своего ложа и с размаху повалился в него. Раздался жалобный писк, и Олег испуганно подскочил.

— Кто здесь?

— Я, — тихо ответил женский голос.

Постель зашевелилась, и из складок шелка появилась голова девушки.

— Ты кто? — силясь понять происходящее, спросил Олег.

— Я Саша, — робко доложила девушка. — Мы с подружками вам помогали. Полы мыли. Помнишь?..

— А-а… — промычал Олег, приваливаясь на локоть и клоня отяжелевшую голову.

— Ты извини, что я здесь прилегла, очень устала. Мне стало не по себе, а Денис сказал, что здесь можно отдохнуть. Я сейчас уйду…

Девушка Саша села на кровати, а Олег устало опрокинулся на спину. Какое-то мгновение они молчали, практически не видя, но ощущая присутствие друг друга. Мысли путаными рывками сближали их, учащая сердцебиение.

— А где же твои подруги? — тихо спросил Олег, чтобы сказать хоть что-нибудь.

Сейчас, в горизонтальном положении и тишине, ему стало немного легче, но все еще ощущались тошнотворные головокружения.

— Не знаю, — еще тише прошептала Саша.

— Курить хочешь?

— Давай.

— Достань, там под кроватью были сигареты.

Пытаясь нашарить сигареты, девушка наклонилась и стала тянуться вниз. Ее легкое тело крест-накрест легло на Олега, а волосы упали, рассыпавшись, ему на руку. Он робко дотронулся до ее головы, а она, повернув к нему лицо, взяла его за кисть и поцеловала в ладонь. Через мгновение, исступленно дыша, они рвали друг на друге одежду. Добравшись до ее мягкого тела, Олег, не помня себя от страсти, повалил ее на спину, покрывая поцелуями грудь, шею и лицо.

Проснувшись поздним вечером, Денис прошелся по замусоренным комнатам и обнаружил Штейна, спящего на восьми составленных вместе стульях. При появлении друга Штейн выглянул из своего лежбища и поприветствовал Дениса поднятием руки.

— Как дела? — спросил он.

— Только проснулся, а ты как? Уже не спишь?

— Назаров разбудил.

— В каком смысле? Он проснулся?

— Час назад. Слышишь? — спросил Штейн, указывая пальцем в сторону спальни Олега.

Денис замер и прислушался. Из глубины мастерской доносились тихие стоны. Денис вспомнил подробности утра и лукаво заухмылялся.

В квартире был настоящий свинарник. Повсюду валялся мусор и окурки. Пустые бутылки и стаканчики стояли на подоконниках, на столе и на липкой от ананасового сока рок-клубовской аппаратуре.

Включив погромче музыку, Денис занялся уборкой. Вдвоем со Штейном они расставили мебель, собрали бутылки и намели три огромных коробки мусора. В разгар работы в гостиную вбежал абсолютно голый и готовый к детозачатию Олег. Перехватив у Штейна зажженную сигарету, он, утирая пот со лба, деловито осведомился:

— Шампанского нет?

— Знаешь, кто по утрам пьет шампанское? — спросил Денис, осматривая боевую экипировку друга.

— Ладно вам! — пробурчал Олег, исчезая за своей дверью.

— Саня, — обратился Денис к Штейну, — пойдем в Дом актера, поедим. У меня остался четвертак.

— Покормишь? — спросил Штейн. — Я без денег.

— Легко.

Подкравшись к дверям, за которыми прятались голубки, Друзья громко захохотали и отправились в ночной город.

Прогремевшее с настоящим куражом новоселье очень понравилось молодым художникам и их друзьям. Квартира сразу же попала в число городских мастерских, где каждый день собиралась неформальная молодежь, ищущая безудержного веселья и легких наркотиков. Друзья начали увлеченно рисовать, хотя было трудно и дорого доставать нужные краски. Пытаясь оторваться от традиционной живописи, Олег смело экспериментировал с цветами, и его палитра была полна самых интенсивных флуоресцентных цветов. По мере вхождения во вкус росли и размеры их картин. Мастерская была заставлена готовыми работами и подрамниками. Картин получалось так много, что их дарили всем приятелям. Друзья принимали у себя огромное количество гостей, в том числе интересующихся всем иностранцев, и каждый вечер у них можно было застать кого-нибудь из известных городских персонажей.

Публичность мастерской стала привлекать к себе внимание. Все прилагаемые усилия привели к тому, что однажды в гостях у художников оказался и местный участковый. Этот потертый службой усатый капитан осмотрел все комнаты и, придирчиво проверяя паспорта у подозрительных художников, поинтересовался документами на квартиру. Оказалось, что участковый в курсе того, что в квартире проживал сумасшедший пенсионер из органов безопасности. Более того, они были чуть ли не друзьями, и капитан проявлял серьезную озабоченность его судьбой и неприкосновенностью опечатанного помещения.

Во время первого посещения художники туманно объясняли стражу порядка свое присутствие в квартире, объявив мастерскую временной, но безусловно одобренной домоуправом. Некоторое время все было спокойно, и они почти забыли о капитане, но, как это обычно бывает, во время второго визита ментов было уже двое. Они пришли подшофе и полчаса вымогали у художников пятьдесят рублей. После завершения этой неприятной процедуры милиционеры неожиданно заверили, что покровительствующая друзьям баба Валя — дура и документы на аренду получить все же придется. А то…

Срок был определен в один месяц.

Время шло.

Друзья каждый день собирались что-то предпринять, да все как-то не получалось. То одно, то другое. В конце концов на это просто плюнули.

Вечеринки продолжались. Уже не с таким размахом, как в первый раз, но зато почти еженедельно. Постоянно расслабленные Олег с Денисом установили такой простой порядок посещения Свечного: каждую субботнюю ночь, а иногда и воскресное утро сквот был полон самой разнообразной молодежи. Постепенно втягиваясь в богемный круговорот, художники перезнакомились со всем городом и стали друзьями-неразлучниками. Их повсюду узнавали — отчасти из-за высокого роста, а больше из-за того, что в своей мастерской они поощряли практически все, кроме проявлений хамства и насилия. Квартира напоминала нечто среднее между художественной студией, репетиционной точкой, подпольной танцулькой и центром психоделических экспериментов. Саша Штейн, чрезвычайно стесненный в своих домашних условиях, попросил Дениса позволить ему пожить в мастерской и, получив полное одобрение, вскоре окончательно переселился на Свечной. Его серьезно увлекала графика, а рисовать дома не было никакой возможности.

Месяц, отведенный участковым, пролетел, и однажды ранним утром в квартиру требовательно позвонили. Заспанный Штейн долго расспрашивал через дверь, кто пришел, и, получив визгливый ответ, открыл. На пороге стояла целая делегация, состоящая из участкового, бабы Вали, какой-то толстой женщины с фиолетовыми волосами и местного Дворника, горького пьяницы. Услышав неприятный разговор в прихожей и сообразив, что происходит, Денис пробежался по комнатам, спрятал не предназначенные для постороннего взгляда вещи и пепельницы, полные папиросных гильз. Через некоторое время домовое начальство ввалилось в гостиную, и все увидели Дениса, стоящего перед мольбертом с кисточкой в руках. Всю площадь внушительного холста занимал разноцветный фрактал, из глубины которого на комиссию сурово смотрел немигающий глаз. Денис сделал удивленное лицо и, отложив сухую кисть, радостно бросился здороваться. Комиссия была сбита с толку проявлениями такого радушия, стала осматриваться, и только через минуту толстая гражданка с фиолетовым шаром на голове смогла перейти к сути вопроса:

— Мы поселили вас здесь, чтобы вы присматривали за квартирой, а что получилось? Вопли, крики, музыка всю ночь. Вы еще переломали все стены. В нижней квартире потолки треснули, шестнадцатая квартира жалуется, что вы подключились к их телефону…

Участковый пожевал свой ус и тоже высказался:

— Что это у вас за музыка такая? Бум-бум-бум! Хождения всю ночь… С этим надо заканчивать.

Кривой испитой дворник, желая обозначиться в важном разговоре, поддакнул:

— Ваши мешки с мусором в арке свалены?

— Не наши.

В комнату вошел Олег.

— Что же это получается? А? — распалялась толстуха.

— Или вы оформляете документы, или мы попросим вас отсюда, — продолжал мент.

Олег, Денис и Саша стояли потупившись. Выслушав все обвинения в свой адрес, Денис ответил:

— А давайте мы оформим эту мастерскую в аренду?

— Я вам месяц назад говорил, чтобы вы это сделали, — резонно ответил участковый.

— Но мы же художники. Мы не знаем, куда идти, к кому…

Женщина, возглавлявшая комиссию, прижала к своему необъятному бюсту папочку с документами и, взглянув на Дениса, ответила:

— Значит так, даем вам три дня сроку. Явитесь в РЭУ, там у меня прием с восьми. Я вам дам образец заявления, и пойдете с ним в исполком. А за электричество вам нужно платить в жилконтору. Все!

— И вот еще, — интимно добавил участковый, почему-то пристально глядя на Штейна. — Вы этот шалман по ночам заканчивайте, а то я это самое…

Через пять минут, закончив чтение ультиматума и обоссав в уборной стульчак, представители власти ушли.

Час после этого в гостиной шло совещание. Молодые люди даже не могли помыслить о том, чтобы оставить мастерскую без боя. Они настолько вжились в эти стены, что были готовы на любые трудности, лишь бы отстоять свой микромир. Предстоял переход на другой уровень.

Подводя итог сказанному за утро, Олег заявил:

— Надо сделать бумаги, и пошли они все подальше.

13

Всю неделю после вечеринки в Планетарии «Танцпол» пребывал в состоянии полной эйфории. После расчета с Янисом, барами, уборщиками, звуковиками и лазерщиком Гошей карманы обычно полунищенствующих ребят все равно остались туго набиты деньгами. Проведенной вечеринкой были довольны и официальные лица. Во время волнующей встречи с дирекцией ученые суммировали все ощущения и, сдержанно поблагодарив устроителей, высказали надежду на возможное продолжение серии научно-просветительских вечеров. Вследствие этого благоволения уже через неделю был заключен договор на проведение следующей вечеринки.

Тим Велыо, ежедневный гость на Фонтанке, тоже получил свои первые дивиденды от вложенных в аппаратуру «Танцпола» сумм. Правильно оценив перспективы этого «бизнеса» и возможности молодых людей, авантюристичный англичанин призывал Алексея тщательнейшим образом готовить следующую party.

Сделали коммерческий вывод и сами «танцполыцики»: для приватных вечеринок на Фонтанке Миша стал организовывать закупки шампанского и пепси-колы. Торговля этими благородными напитками прижилась и пошла довольно бойко. Начав с двух ящиков вина и хорошенько изучив спрос мемберов клуба, уже очень скоро Миша стал каждую субботу наполнять поясную сумочку купюрами. Непьющий ничего из алкоголя, он преодолел барьер дружественной стеснительности, и «Танцпол» стал регулярно зарабатывать на любви молодежи к шампанскому.

Вечеринка с Янисом произвела эффект разорвавшейся бомбы. Восторженных разговоров о ней было столько, что в следующую субботу на Фонтанке собралось такое множество народа, что все едва поместились в квартире.

Впервые во время вечеринки на безлюдной набережной под окнами клуба были припаркованы несколько автомобилей. Новых людей, желающих познакомиться с «Танцполом» и попасть на Фонтанку, стало так много, что входную дверь пришлось контролировать, чтобы хоть как-то фильтровать неизвестных.

Кассеты, оставленные Янисом, играли не переставая. Они переписывались и передавались среди друзей как величайшая ценность; множась, они проникали во все дружеские компании. Недостаток информации и музыкальный вакуум были такими, что если где-то играл house, то можно было с уверенностью сказать, что его слушают друзья или их знакомые.

Во время субботней вечеринки Андреи открыл на звонок двери и увидел большую компанию молодых людей, нерешительно столпившихся на лестнице. Улыбчивая девушка, стоявшая впереди всех, стала робко объясняться. Из ее рассказа выходило, что, не зная номер дома, молодые люди нашли клуб, пройдя всю Фонтанку пешком, они замерзли, и им очень хочется, чтобы их впустили. В подтверждение своей причастности к танцевальной музыке компания показала приглашения из Планетария и заверила, что музыка Яниса стала самым ярким впечатлением их жизни. На их счастье, в тот момент из-за дверей выглянул Алексей. Услышав эти вдохновенные слова, он покровительственно улыбнулся симпатичной просительнице и великолепно устранил перед молодыми людьми все препятствия.

— Заходите! Очень рады! — гостеприимно пригласил он.

Новые пятнадцать человек, счастливо улыбаясь, один за другим вошли в «Танцпол». Из-за обилия людей, начиная от входа, квартира была почти непроходима. Под потолком прерывисто мерцала синяя неоновая трубка замысловатой формы, освещавшая группу людей, столпившихся в прихожей. Андрей остался среди друзей, а Алексей, воодушевленный юностью и трепетностью девушки, жестами пригласил новоприбывших следовать за ним. Длинный пронаблюдал эту сцену, хитро подмигнул Андрею и сообщил маленькой компании клубных старейшин:

— Леха дал галантного! Сейчас играть будет. Тонко работает.

Все засмеялись, прекрасно понимая причину внезапной вспышки дружелюбия у любвеобильного Алексея.

— Готов поспорить, что красотка через пять минут будет слушать музыку в наушниках прямо с пульта. Это Лехин коронный прием, — сказал Заяц.

В дверь снова позвонили. Андрей открыл, и в прихожую вошел художник Евгений Козлов в сопровождении незнакомого мужчины.

— Привет, мы к вам, — сообщил Евгений, пожимая руки всем знакомым.

— Ринад, — коротко представился его спутник.

Когда Евгений с Ринадом удалились по коридору, Андрей спросил у друзей:

— А кто это с Козловым?

— Ринад Ахметчин, — ответил Длинный. — Очень серьезный человек. У них с Козловым совместные проекты по искусству. Слышал?

— Нет.

— Ринад финансирует коллекцию «Русское поле», которую собирает Женя.

Из наполненной людьми гостиной, смеясь, вышли два молодых человека с пластмассовыми стаканчиками в руках.

— 3дра-авствуйте! — манерно поздоровался женственный Николетта. — Ой, сегодня такая классная музыка, но так много людей, что даже душно! Познакомьтесь, это мой друг Игорь, только что приехал из Германии.

Молодой человек, которого представил Николетта, протянул ручку для приветствия.

— А ты что в Германии делаешь? Работаешь? — спросил Длинный, разглядывая на Игоре кружевную рубашку и гроздь сережек в правом ухе.

— Нет. Мой бойфренд работает в Гамбурге, вот я и езжу к нему.

— А он что делает?

— Он стриптизер. Танцует в клубе на Рипербанне.

— А, понятно, — радостно заухмылялся Длинный. Помахав всем ручкой, Николетта увел своего приятеля обратно в гостиную. Заяц проводил парочку долгим насмешливым взглядом и брутально пошутил:

— Ехали два педика на велосипедике.

— Ну зачем вы так, Сережа, — с шутливой строгостью пожурил его Длинный.

— Мне этот, в кринолине, тоже не понравился, у него руки влажные, — сказал Захар.

Оставив зубоскалящих друзей, Андрей протиснулся к танцполу, где повстречал Даню Адельсона и Дениса Исакова. Вместе они уселись на мраморном подоконнике и, потягивая шампанское, стали глазеть на танцующих. Позиция для наблюдения была самая удачная: справа — бурлящая гостиная и Леша за пультом, а слева — каминный зал, до отказа заполненный танцующими. Андрей стал разглядывать веселящуюся публику. Прямо перед ним танцевала большая компания: Ирэна Куксенайте, Виктор Тузов, Габриэль, Яночка, Олег Маслов, Виктор Фролов, Алиса, Андрей Медведев, Викентий Дав, Игорь Быстрый и Лера Эклера. Рядом с ними веселились Гена-негр, Джон Сидоров, американец по прозвищу Псевдофотограф, друг «Танцпола» с Дальнего Востока Рибок и его девушка Кукурузина. В центре зала беззаботно выплясывали Иван Салмаксов, Саша Яркин, Миша Палтус, Иван Мовсесян и Кирилл Фролов. В глубине танцпола Андрей разглядел компанию молодых людей, попавших на эту вечеринку благодаря Алексею.

В какой-то момент Даня толкнул Андрея локтем в бок и указал в сторону гостиной. Не помещающиеся на танцполе люди, до отказа заполнили гостиную и стали танцевать в ней, невзирая на электрический свет и плохую слышимость. Как и предсказывал Заяц, улыбчивая девушка, заставившая дрогнуть сердце Алексея, пританцовывала рядом с аппаратурой и бросала на диджея нежные взгляды.

Все пришло в движение.

Выбравшись из раскачивающейся комнаты, Андрей прошел в гостиную, поболтал с приятелями, после чего снова очутился в коридоре. В дверь кто-то настойчиво звонил. Открыв, Андрей увидел двух незнакомых людей.

— Ну что, хозяин. Мы пришли, давай показывай, — заявил один из них, длинноволосый в кожаной куртке с косой молнией.

Встряска, произведенная Планетарием, была настолько мощная, что с андеграундного дна на поверхность всплыли старые рыбы. Волосатый попытался войти, но Андрей разозлился на его бесцеремонную напористость и преградил дорогу:

— У нас частная вечеринка. Мы не знаем, кто вы, и вас не приглашали, — сердито ответил он.

— Я Бутусов, а ты кто?

На лестничную площадку вышел разгоряченный от танцев Марат в белой рубашке. Быстро оценив ситуацию, он прикурил сигарету и, радостно улыбаясь, сообщил нахалу:

— Вам не на эту вечеринку нужно. Идите в свою рок-н-ролльную помойку и там веселитесь.

При этих словах в прихожей захохотали девушки, а на площадку заинтересованно выглянули еще несколько человек. Пребывающий в звездном образе рокер был настолько обескуражен услышанным и тем, что не был узнан молодежью, что на мгновение лишился дара речи. Его приятель, присутствовавший при этой глумливой сцене, от смущения стал пятиться и спускаться по лестнице.

— Пойдем отсюда, — позвал он своего товарища уже с нижней площадки.

Нахмурив кустистые брови, не допущенная на вечеринку знаменитость зло уставилась на безмятежно улыбающегося Марата.

— Давай-давай! — стал подзадоривать Марат. — Гитару не забудь!

Через минуту рокеры, чертыхаясь, стали спускаться по лестнице и, хлопнув дверью, навсегда исчезли в темноте ночи. Марат, отстоявший чистоту рядов на танцполе, стал рассказывать смеющимся девушкам о своем отношении к рок-волосатикам, а поздно подоспевший Заяц посетовал На тр, что нехорошо было отпускать рок-идола, не угостив хотя бы одной затрещиной.

В разгар этого веселья дверь квартиры напротив открылась, и оттуда в открытую дверь «Танцпола» проследовали Денис Егельский, Константин Гончаров и Тимур. Последним вышел Георгий. Заперев двери, он кивком поприветствовал притихшую молодежь и шагнул в грохочущую темноту.

— Георгий Гурьянов! — зашептались на лестнице.

Музыка стихла в семь утра, а уже к восьми последние из разомлевших гостей попрощались с хозяевами и разошлись по домам. В опустевшей гостиной вокруг стола со старинной лампой засела небольшая компания близких друзей. Единственную среди собравшихся за столом молодых людей девушку звали Ольга. Она представлялась труднопроизносимой фамилией Тобрелутс, а на вечеринки приходила в длинных юбках, разрисованных краской высоких ботинках и ярко-синем парике.

Заварили чай, Длинный готовил утреннюю сигаретку, и собравшиеся не спеша рассказывали друг другу байки.

Молодые люди смеялись так громко, что из соседней комнаты вышла Катя, проснувшаяся от шума в гостиной. Она заснула час назад, но из-за непрекращающегося хохота поспать ей удалось недолго.

— Всем привет, — сказала она.

— Гуд морнинг, Катя. Разбудили? — спросил Длинный.

— Не то чтобы. Я вроде как бы спала, но все время слышала какие-то невероятные истории. Думаю, что нужно пить снотворное. А где Леша?

— Мы не знаем.

— Я тоже не знаю, — ответил Миша.

— Пошел провожать одну фею. Сказал, что скоро будет, — сообщил Андрей, слегка посвященный в утренние планы брата.

— Ну, что я говорил. Тонкая работа, — захохотал Длинный, похлопывая Зайца по плечу.

Катя чему-то расстроилась и, запив чаем таблетку, поднялась из-за стола.

— Всем пока, — попрощалась она и, нахмурившись, ушла спать.

Компания переглянулась и принялась ухахатываться далее, пытаясь делать это насколько возможно тише. Через полчаса пришел Алексей. У него был рассеянный и очень довольный вид. Развалившись на диване, он перелистывал журнал «ГО», покуривал и безучастно слушал шуточки друзей. После его прихода за столом возникла неловкая пауза, но совсем ненадолго. Сидевшие за столом гости, давние друзья, были священными коровами, которых нельзя было обижать и за которыми было закреплено неприкосновенное право находиться по утрам в гостиной столько, сколько им заблагорассудится. Исходя из этого, Алексей почувствовал, что компания немного угнетена его персональной обособленностью. Он отбросил журнал, потянулся и встал.

— Леша, хочешь чаю? — спросил его Миша, направляясь с пустым чайником на кухню.

— Чаю? Можно и чаю, — ответил Алексей с улыбкой, усаживаясь в кресло.

Будучи самым известным бабником в компании, Заяц сделал свой собственный вывод о причинах умиротворенной мечтательности друга и спросил напрямик:

— Леха, как прогулка?

— Отлично. Познакомился с такой милой девушкой. Приходила сегодня с братом и его друзьями. Такая странная…

— Ну, а ты чего?

Алексей расплылся в довольной улыбке и туманно выразился:

— Я-то что. Были бы люди хорошие.

— Ясность.

Почувствовав, что засиделась, Ольга Тобрелутс поднялась и стала прощаться.

Длинный, сидевший ближе всех, поднялся и отправился ее провожать. Прошло несколько минут, во время которых на лестнице были слышны голоса, и вскоре Игорь вернулся и сообщил компании:

— Послушайте, там в подъезде стоит какой-то малый довольно комсомольского вида и говорит, что ищет музыкальный клуб. Он сдуру позвонил в дверь к Георгию. Не знаю уж, что Георгий ему ответил, но вид у него сейчас очень потерянный. Что с ним делать?

— Тащи его сюда, — распорядился Алексей, заметно оживляясь.

В сопровождении глумливо улыбающегося Длинного в гостиную вошел молодой человек среднего роста престранной для воскресного утра наружности. Это был светловолосый юноша плотного телосложения с небольшими и удивленно взирающими вокруг глазами. Одет он был в потертый костюм светло-серого цвета, невзрачную рубашенцию с полосатым галстуком-селедкой, а завершали этот ансамбль кожаные кроссовки с разноцветными шнурками. В руках серый костюмчик держал объемистый полиэтиленовый пакет, в котором при ходьбе что-то позвякивало. Его появление было настолько неожиданным, что в комнате повисла немая пауза.

— Ну вот, — громко объявил компании Длинный. — Знакомьтесь, как тебя зовут? Женя?

Молодой человек не знал, на ком из сидящих за столом сфокусироваться, выбрал самого вальяжного и, развернувшись к Зайцу, стал зачитывать текст приветствия:

— Здравствуйте. Я Женя Рудин. Мне семнадцать лет, и я из Мурманска. Я поступил в Ленинградскую консерваторию в класс вокала. У нас в консерватории некоторые студенты ходят к вам и рассказывают, что здесь самая классная музыка. Мне очень нравится современная музыка. Классическая мне тоже нравится, но современная еще больше. Вот.

Он говорил громко и быстро, но при этом очень робея. Для своего представления забавный малый избрал тактику непрерываемого монолога. Уставшие от ночного веселья и разомлевшие к утру слушатели удивленно моргали глазами, улыбались, но слушали не перебивая. Глотнув воздуха, певец продолжил:

— Я не знал, как к вам попасть, и уговаривал своего друга взять меня с собой. Но он отказался, сказал, что меня не пустят. Сказал только, что это где-то на Фонтанке. Вот я и стоял с семи утра, слушал музыку из окон, а когда все разошлись, решил подняться. Я сразу попал не в ту дверь. Но я бы очень хотел ходить к вам, если можно. Я могу помогать…

При этом он сделал такое комичное выражение лица, что Алексей не выдержал и громко засмеялся. Миша профессиональным взглядом портного окинул костюм этого чудика и сказал:

— Да ты садись, не маячь.

Не заставляя просить дважды, молодой человек тут же бухнулся в кресло Длинного. Тот крякнул от смеха и, оставшись без кресла, присел на диван. Все молчали, ожидая какого-нибудь нового развлечения. Многоопытный Заяц внимательно оценил размер позвякивающего пакета и, прикинув в уме, пришел к выводу, что следующим номером программы станет старый азиатский обычай подкреплять прошения обильной выпивкой. Желая поскорей получить подтверждение своим приятным догадкам, он заглянул в свою пустую кружку и, пристально уставившись на улыбающегося мурманчанина, сказал:

— С тобой все ясно. А что это у тебя за пакет? Не ноты же ты нам принес?

— А, это! — оживился Женя Рудин.

Он зашелестел пакетом и одну за другой выставил на стол три литровые банки варенья.

Улыбка медленно сползла с лица Зайца, а все остальные громко захохотали. Довольный позитивной реакцией на свой презент, юноша пояснил:

— Ребята, которые к вам ходят, говорят, что у вас совсем нечего кушать. Мама прислала мне посылку, вот я и решил принести вам варенье…

— Да уж, — выдавил из себя Заяц, разглядывая округленными глазами надписи на этих злосчастных банках. — Клубника, слива, абрикос. Эх-хе-хе, чему только вас в этой консерватории учат. Консервации готовить, что ли?

Молодой человек, не догадываясь о глубине зайцевского разочарования, хихикнул. Подарки произвели на компанию веселящее воздействие, но по-настоящему обрадовался только Миша. Повертев баночки в руках, он выбрал абрикосовое варенье и деловито утащил его на кухню. Через пять минут все получили по новому стакану чая и принялись дегустировать желтоватый конфитюр.