Кости мотылька. Книга 1. Я умру завтра

Глава 5

«Преклонив колени, преподношу тебе, великий Хорес, то, что трепещет внутри меня. Подняв лицо в небеса, выкрикиваю славу тебе. Так, покорившись, побеждаю. Так, уступая, обретаю».

Трактат о святости, книга первая, стих первый.

Силана, Монхарб, взгляд со стороны

Хуже всего ей было ночью, когда все дневные тревоги скапливались в один комок, который погружался в центр груди, вызывая напряжение каждой мышцы. Девушка словно бы съёживалась под холодным покрывалом, после чего беззвучно плакала, давая волю чувствам и не опасаясь, что кто-то увидит.

Слабая, одинокая, беззащитная. Она стала чужой в своём же городе, дворце и даже комнате.

«Я — новый архонт вдов и сирот», — терзала Силану мысль, а перед глазами мелькали лица гвардейцев отца, включая и Ронцо.

Воспоминания нахлынули на неё потоком, вновь заставляя глаза видеть картины прошлого, а уши — слышать звуки. Память подкинула лихорадочные метания придворных, стражи и слуг. Как рыдали женщины и дети, в предсмертных конвульсиях бились защитники крепости, а внутренние строения Карсо-Анса сгорали в жарком пламени.

«Теперь я пленница в месте, где должна была править», — размышляла она.

И всё же, несмотря на бурю собственного отчаяния, ночи давали Силане облегчение. Небольшую передышку, когда девушка могла укрыться одеялом с головой, сжаться комочком и быть уверенной в том, что до самого утра никто не побеспокоит её. В такие моменты, она считала, что происходящее вокруг — не навсегда. Что вражеская армия вскоре покинет их земли, даруя истерзанному городу спокойствие.

Хоть войска Империи и старались вести себя по правилам, за которыми, по велению Дэсарандеса, следили офицеры и командиры, но факт оставался фактом. Оккупированные земли лихорадило и спасти их могли лишь уход армии и время, нужное, чтобы свыкнуться с новым фактом: теперь они покорённый народ. Один из сотен, населяющих Империю Пяти Солнц. Очередная колония, которая вскоре будет передана каким-нибудь аристократам с юга, один из которых возьмёт её в жёны, получая тем самым не только власть, но и законный к ней повод.

Однако, мысли о будущем принадлежали дню. Ночь диктовала свои условия. Темнота служила поводом пролить слёзы и оплакать собственную жизнь. А ещё поговорить. По ночам девушка часто видела отца и слышала его низкий голос. Это напоминало ей моменты, когда Тураниус приходил к ней раньше и садился в ногах, чтобы рассказать о покойной жене, матери Силаны.

— Я очень скучаю по ней, девочка моя. Как же мне её не хватает. Даже сказать не могу, как сильно… — в такие моменты он выпускал на волю свои эмоции, которые, как архонт, не имел право высказывать днём, при свете солнца.

День, впрочем, создавал проблемы и ей. Он запутывал девушку, туманил разум.

Силана поступала так, как ей велели новые правители Монхарба, которые, однако, притворялись, что не имели здесь власти, хоть каждый из людей, даже самый последний нищий и скорбный умом, понимал, что это не так.

И всё же, новоявленная архонт «вольного» города верховодила гротеском, в который превратился её двор. Участвовала во всех церемониях, принимала гостей, утверждала новые законы, отменяла старые, неугодные, произносила написанные речи, призывала обеспечить порядок на улицах, не притеснять народ Монхарба, контролировать работу фабрик, продолжать обучение магов, обеспечивать соблюдение всех ранее заключённых договоров и обязательств.

Она терпела обвинения в глазах немногих оставшихся прежними слуг и собственных придворных. Притворялась, что не замечала мольбу в глазах жрецов Триединства, которым сама же зачитала смертный приговор. Во славу Хореса.

Силана ходила, словно плохо настроенный инсурий, выполняя действия равнодушно и автоматически, без участия собственного сознания. Черноволосая правительница Монхарба ощущала себя, как в тумане. Периодически она осознавала, что в любую секунду готовится принять свою смерть. Возможно от яда, чтобы изобразить «естественность» процесса, возможно от рук «заговорщиков», в качестве которых виделся почти каждый житель города и половина двора.

Впрочем, девушка быстро поняла, что не умеет заниматься взаимоисключающими делами, как и в то, что не может верить в истины, которые противоречат не только её внутренним убеждениям, но и друг другу. Возможно, будь она немного другой, обладай большей сосредоточенностью, то смогла бы обнаружить некоторую последовательность в поступках, которые ей приходилось осуществлять по требованию завоевателей, но сейчас Силана находила последовательность лишь в собственных убеждениях. Она верила в то, во что было нужно, чтобы поступать так, как от неё требовали.

В моменты, когда Силана подчинялась, выполняя приказы, которые передавали ей иноземные слуги через секретарей императора и его советников, когда она сидела в тронном зале, произнося те слова, которые шептали ей в уши, то девушке казалось, что ситуация не так уж плоха, как на самом деле.

«А правда ли всё так плохо? — размышляла она. — Дэсарандес включил Монхарб в состав Империи, разом повысив его статус. Пусть какое-то время город будет на роли сырьевого придатка, существуя лишь для того, чтобы обеспечивать Империю ресурсами, инсуриями и артефактами, но взамен мы будем получать дотации и финансы, которые можно будет пустить на развитие многих направлений, которые традиционно простаивали во время правления архонтов».

Это были слова герцога Сандакая, который периодически навещал Силану. Умный и очень опытный мужчина рассказывал уникальные и весьма заманчивые в своей концепции вещи, сыпал примерами успешного развития других регионов и объяснял перспективы некогда вольного города.

После их общения, Силана, на какое-то время, даже радовалась, что их захватили. Иногда эти мысли не могла изгнать даже ночь. Во всяком случае, не за один раз. Но потом они переваривались, как пища в её желудке, оставляя после себя изжогу.

Но то был Сандакай. Изредка свою аудиенцию изволил давать ей и император.

— Половина мира живёт по правилам Триединства, — рассказывал Силане Дэсарандес. — И если бы оно хоть на грамм отображало истину, то все эти страны давно бы объединились, чтобы задавить Империю. «Угрозу с юга», как говорят некоторые. Однако, суть их веры разделена, как и количество богов, которых там восхваляют. Чем-то она напоминает мне язычество и многобожие варварских народов Азур-Сабба. Не зря Хорес утверждает, что грех идолопоклонника не в том, что он почитает камень, а в том, что он почитает один камень превыше всех остальных. Вот только, — на мгновение прикрыл он глаза, — большинство правителей севера и запада Гаодии, хоть короли, хоть архонты, почитают именно священное писание «Святой Троицы» и покуда его истина исходит от неба, — указал Дэсарандес пальцем в потолок, — они охотно принимают её. Но когда к ним прихожу я, олицетворение реального бога и его земное воплощение, они тут же путают святость повиновения истинной власти со стыдом подчинения правителю-сопернику, — император тепло рассмеялся, словно добрый дедушка, только что признавшийся в безвредном чудачестве. — Глубоко внутри, каждый человек считает, что именно он, а не остальные, ближе всего находится к богу. Не жрецы, не пророки и уж тем более не маги. Поэтому они бунтуют и сопротивляются истине. Тому, чему на словах обязуются служить.

«Поднимают оружие против меня», — мысленно продолжила Силана его речь, но ничего не сказала. Это были опасные слова.

В такие моменты девушка в основном ощущала иное. Что ей тяжело сидеть в присутствии этого человека. Не врали те, кто говорил, что император и Хорес — две стороны одной монеты. Силана чувствовала, что не достойна сидеть или стоять. Нет, её роль — преклонять колени, а лучше упасть на живот, как делали молящиеся в старину. Она видела их изображения, выгравированные на стенах древних храмов Триединства.

Причина такого ощущения была не только в запредельной силе и древности этого… существа, который находился в непосредственной близости к ней. Он и правда вёл себя так, словно видел прошлое этого мира и теперь знает его будущее. А уж голос! Загадочный, мелодичный, глубокий, играющий на всех струнах её (и не только её) души.

Стоило Дэсарандесу заговорить, как Силане сразу становилось ясно, что Тураниус ошибался во всех своих словах и действиях, что он попросту пошёл на поводу своей гордыни и тщеславия.

«Отец перепутал заносчивость и долг перед городом. И вот чем обернулась его трагическая ошибка», — думала девушка.

Лишь позднее, когда Силана под конвоем шла по широким комнатам собственного дворца, ей в голову пришли слова Тураниуса: «Демон в обличье человека». И внезапно она ощутила нечто противоположное тому, что чувствовала ещё день назад. Девушка ругала себя последними словами, считая настоящей дурой, ведь предала того, кто всегда в неё верил. Единственного человека, который являлся для неё идеалом.

Наплевав на душевную боль, которая кривила её лицо, грозя прорваться целым потоком слёз, Силана твердила про себя последние слова отца: «Самые крупные фабрики, лучшие мастера, идеальная система обучения магов-механистов — демону нужно всё это! Значит, ему нужна ты».

«Ты», — повторяла она раз за разом, пока всё путалось в голове. Новая архонт понимала, что если отец был прав, то все эти люди вокруг, народы Империи, которых Дэсарандес объединил под своим крылом и направил воевать, захватывать новые земли и силой возводить новую религию, буквально заставляя людей верить в Хореса, собрались напрасно. Их надежды и чаяния — пустой звук, а готовность вступить в очередную войну, где каждый будет жертвовать жизнью — бессмысленна. Цель состоит не в донесении истинной веры до «заблудших», а в простом подогревании собственного больного эго Дэсарандеса, который решил завоевать весь мир.

Или быть может за этим скрывается какой-то скрытый смысл, недоступный простой девчонке из дальнего вольного города? Кто такая Силана? Наследница Тураниуса, архонта маленького кусочка земли, который, даже расширься в тысячу раз, не сравнится с территорией Империи Пяти Солнц.

«И восстания будут подавлены, как в Кашмире. Наших людей начнут истреблять, наказывать и вводить жёсткие законы. Я не могу допустить этого. Нужно играть по чужим правилам».

Но несмотря на подобные мысли, она всё равно ощущала себя той, кто видит истину. Одной из немногих, кто понимал, что всё вокруг — не более чем иллюзия. Мираж, который может тянуться лишь до определённого момента, а потом исчезнет, обнажая правду.

«Хорес — выдумка, — поняла Силана. — Всегда был лишь один „бог“. И все эти люди поклоняются именно ему».

Вот только сомнения не оставляли её. Неужели она так гениальна и умна? Одна единственная из всех этих сотен тысяч людей, которые собрались под Монхарбом? А ещё миллионами, которые проживали в Империи?

Неужели даже такие люди, как Сандакай, не видят истины? Герцог рассказывал ей истории про становление Империи, о Дэсарандесе и самом Хоресе. О чудесах, которые творились именем Дарственного Отца. О доблести людей, чьими мечами и ружьями были «очищены» Малая Гаодия, Кашмир, Шарские кряжи, Сизианская пустыня и остальные регионы, ныне ставшие колониями могучего государства.

Как могли слова Тураниуса и её выдумки перевесить столь высокую, искреннюю преданность?

«Возможно, вопрос до сих пор кажется нерешённым, потому что я просто боюсь и сама украдкой удерживаю пальцем стрелку весов? — размышляла девушка. — Сама не даю себе возможность принять правду, находя одну отговорку за другой?»

Каждый раз, при свете солнца, любое действие, слово и взгляд будто бы спорили с отцовским безрассудством, гордостью и тщеславием. Лишь ночью Силана давала волю своему сердцу, находя простоту и покой в собственной душе. Только тогда она могла позволить губам подрагивать, а глазам — наполняться слезами.

Закутавшись в одеяло, девушка сама садилась на кровать, изображая отца, который пришёл к ней ночью, а потом притворялась, что говорила с кем-то спящим.

— Мне приснился сон, Силана, — произносили её сухие губы. — Твоя мать снова приходила ко мне.

Ей казалось, что от собственных противоречий, она сходила с ума. Девушка изо всех сил старалась верить в то, что казалось правильным, но окружающий мир раз за разом ломал её об колено, выбивая мысли грузом реальности.

«Мне тоже не хватает её, отец. И тебя… тебя тоже не хватает».

Следующим днём Силану вызвал к себе сам Дэсарандес. А значит, следовало поспешить. Вот только он призвал её не в свои покои, которые занял во дворце, а в расположение армии, чей лагерь встал за пределами города.

Девушка даже не думала спрашивать о причинах или спорить, когда слуга, не слишком хорошо говорящий на мунтосе, сказал, что быстрее будет направиться конными, без кареты и сбора всех придворных, которые были бы обязаны сопроводить её. Напротив, она испытала облегчение, что можно будет накинуть на голову капюшон и сделать вид, что всё происходящее — не более чем простая прогулка знатной особы, а не побег из города и отречение, как могло бы показаться жителям со стороны.

По пути Силана рассматривала Монхарб, который практически не имел укреплений, полностью перенеся всю оборону на крепости, его окружающие. Наивно было думать, что стены и камень, пусть даже зачарованный, сумеет сдержать армию Империи, её неистовых сионов и боевых колдунов.

«Кровь отца впиталась в каждый кусок пробитых стен Карсо-Анса», — пришла в её голову несвоевременная мысль.

Путь оказался долог. Монхарб был огромным, прибрежным городом, растянувшимся на многие десятки километров. И хоть он не мог сравниться по размеру с Тасколом или той же Роденией, столицей Кашмира, но назвать его маленьким не смог бы никто.

И всё же, кони преодолели этот путь. Пограничная стража, состоящая из имперских солдат, пропустила их не говоря ни слова. Силана поёжилась от этого демонстративного игнорирования, которое оказали вооружённые ружьями бойцы, а также четыре тяжёлых инсурия, стоявшие в тени.

Лагерь имперских войск расположился неподалёку от Монхарба. Он состоял из тысяч шатров и палаток, которые растянулись по всему периметру огромного поля, «поглотив» внутри себя несколько деревень, которые обеспечивали армию ресурсами, как, впрочем, и городские запасы.

Лагерь умудрялся сочетать элементы обыденности и величия. Его размер и масштаб поражали воображение, особенно при осмотре с высоты: ровные ряды шатров, возведённые конюшни, деревянные навесы для многочисленной артиллерии, какие-то тренировочные площадки и полигоны. Мастерские под открытым небом, где магические кузнецы продолжали работу даже во время похода. Над головой летали вороны-оборотни, а также периодически проезжали конные патрули, внимательно осматривающие территорию на предмет каких-либо нарушений.

Всё казалось преисполненным незримого величия ровно до того момента, как Силана не вошла на его территорию. Вонь выгребных ям заставила сморщиться, как и запах немытых тел огромного скопления людей. Пот от некоторых инсуриев перебивал даже запах масла, которым они смазывали свои механические доспехи. Животные тоже не добавляли приятных ароматов, а лошадиный навоз, казалось, лежал в каждом проходе.

Слуга направлялся уверенно, что показывало его высокий уровень ориентирования на местности. И хоть несколько раз им невольно мешали: проход между палатками заблокировала телега со сломанным колесом, которую они объехали через соседний ряд, а в другой — прямо на пути случилась драка между двумя сионами, которая быстро обросла зрителями, довольно гогочущими и начавшими делать ставки, но эти проблемы её сопровождающий преодолевал со спокойной уверенностью благородного.

Даже когда путь полностью перегородил строй марширующих солдат, мужчина направил девушку на узкую, грязную тропинку за палатками, где с трудом прошли их лошади.

Пообвыкнув к вони, Силана с интересом рассматривала лагерь и людей. Её интересовало всё: их внешний вид, цвет кожи, татуировки и шрамы, форма одежды, цветная ткань шатров, экзотические на вид ружья и клинки, породистые лошади, магия колдунов, приёмы сионов, мощная броня незнакомых моделей инсуриев…

И повсюду она замечала его — герб Империи. Солнце с золотым орлом внутри.

Вместе с тем, Силана только сейчас осознала, что в отличии от Монхарба, она спокойно смотрит в лица встречных людей, не отводя взгляд, уже не опасаясь, что кто-то узнает её. Нет, взоры людей, если и задерживались на ней, то лишь как на красивой девушке, но никак не осуждая какие-то преступления. Здесь, в лагере чужаков, Силану в кое-то веки не считали предательницей, чему она была крайне рада.

Позднее, анализируя собственные ощущения, девушка с удивлением осознала, что чувствовала себя… в безопасности. Пусть многие солдаты смотрели на неё похотливо, но то было давно привычное ощущение, с которым она знала, как работать. Но иное… иного не имелось.

Сейчас же она даже начала улыбаться, хоть и ровно до того момента, как её взгляд не выцепил Венциса Вроноса. Того парня, которого во время битвы на стенах Карсо-Анса утешал непутёвый отец. Того, над которым смеялся её двор и она сама.

Венцис пошатывался, ведь его вели двое мужчин, в характерной лёгкой броне сионов, не мешающей их мобильности. Каждый из них удерживал в руках цепь, которая была прикована к ошейнику пленника. Силана различила в кровь сорванную кожу на его шее. Руки парня были крепко связаны за спиной, а одежда, сохранившаяся ещё с момента боя (поддоспешник монхарбского инсурия), оказалась изорванной и грязной. Похоже, никто не удосужился предоставить ему альтернативу.

«В последний раз мы с ним виделись на стенах, тогда, когда и с отцом», — подумала девушка. Даже в её ушах зазвучали падающие капли дождя.

Вид Венциса вызывал жалость, моментально возвращая Силану на землю. Она снова вспомнила, что несмотря на всё хорошее к ней обращение, является пленницей. Той, кого силой удерживают и контролируют. И никакие слова не изменят этой сути.

«Нужно не забывать об этом», — твёрдо произнесла она сама себе. Правда думать о таком, периодически, было трудно. Сознание словно желало облегчить её жизнь. Заставить воспринимать собственные условия содержания как «хорошие». Ведь в чём она ограничена? Захватчики фактически восстановили Силане прежнюю жизнь! Если бы эта жизнь не оказалась кривой пародией на оригинал.

Вронос не заметил её. Он бессмысленно пялился куда-то перед собой, не обращая внимание на происходящее вокруг. Похоже, условия жизни, а может побои или даже пытки, заставили его уйти глубоко в себя.

Силана прикрыла глаза, не желая наблюдать за происходящим и полностью доверяясь своему коню и слуге, который продолжал указывать путь. Она не желала смотреть на то, во что превратился её народ. Воины Монхарба. Не хотела видеть то, что не могла изменить.

И всё же… сердце девушки в очередной раз облилось кровью.

— Эт-то т-ты-ы⁈ — прохрипел голос откуда то сбоку и снизу.

Силана вздрогнула, механически поправляя капюшон, спавший ещё на моменте захода в лагерь Империи. Она непроизвольно открыла глаза, но уставилась в спину слуги, не переводя взгляд. Не желала снова смотреть на Венциса. Видеть, во что он превратился. Не хотела запоминать то, что стало с Монхарбом, который он в данный момент олицетворял.

Однако, даже слуга коротко покосился на парня, замедлив шаг.

— Силана? — уже более нормальным голосом спросил Вронос.

Стража заругалась было на таскольском, но один из сионов ткнул пальцем в слугу, а потом отвесил подзатыльник напарнику. Что бы они не говорили, но судя по виду, слуга являлся кем-то вроде личного человека кого-то из верхушки командования, раз даже сионы не хотели производить при нём плохое впечатление.

Но девушка отметила это мимоходом, всё её внимание уделялось Венцису, на которого она всё-таки перевела взгляд.

Парень смотрел на неё с каким-то сомнением, толикой удивления, а также страха. На какой-то миг в его глазах мелькнул огонёк радости, но тут же пропал. Вронос вздрогнул и покачнулся.

— Силана… — спокойнее повторил он и улыбнулся высохшими губами.

Слуга бросил что-то на незнакомом языке, на что сионы грубо дёрнули цепь, едва не уронив парня на колени.

— Нет! — крикнул он, находя в себе силы, чтобы рвануть вперёд, прямо к ней.

Конвой разразился бранью, натягивая цепи под крики Венциса.

«Он всё такой же упрямый и безрассудный», — поняла девушка.

— Силана! Ты должна бороться с врагом! Я знаю, ты сильная! Убей их! Убей Дэсарандеса! Перережь ему ночью горло! Сила!.. — вопил он вплоть до момента мощного удара по лицу, который прописал ему один из сионов. Не столь сильного, чтобы превратить голову в кровавую кашу, но достаточного, чтобы россыпь некогда белых зубов вылетела из его рта.

Сейчас девушка невольно подметила, что их цвет сменился жёлто-красным.

Вместе с тем она впала в состояние катарсиса, высвобождая все свои эмоции и словно бы разрываясь пополам. В одной своей части Силана осталась сидеть на лошади, мысленно думая, какой же Вронос кретин.

«Он что, считает, будто я сплю с императором? Потому что если нет, то каким образом я смогу перерезать ему ночью глотку⁈»

В другой же версии, девушка спешилась, шлёпнув сапогами по грязи, а потом подошла к конвою, взмахом руки заставив сионов отступить. Она склонилась над Венцисом, проводя ладонями по его окровавленному лицу и приглаживая волосы. Мягкая улыбка появилась на её губах.

Из глаз пленника текли слёзы, а из носа — кровавые сопли. Рот и остатки поломанных зубов искривился в гримасе боли, пачкая небритую щетину.

— Ты видел его, Венцис? — мягко спросила Силана. — Видел моего отца? Что случилось с архонтом Тураниусом?

Через миг девушка моргнула, осознавая, что всё это ей лишь привиделось. Она продолжала сидеть на лошади, пока конвой силой уводил Вроноса, который мог только скулить и повизгивать, периодически крича — «Не-е-ет!»

Грубый смех за спиной Силаны, а также звуки новых ударов, стали последней каплей. На её глазах появились слёзы.

Подняв голову к небу, черноволосая девушка натянула капюшон и глубоко выдохнула, ожидая, пока ветер высушит влагу. Истинная боль поражения состояла не в факте капитуляции, а в том, как она укоренялась в душе. Как набиралась сил, зрела и росла, становясь всё сильнее и крепче. Стоит лишь оступиться и падение превратится в судьбу.

Дэсарандес, когда до него дошли, был занят, но выделил время, дабы взбодрить её, а также уведомить о том, что армия начинает сборы и переход к Кииз-Дару, второму вольному городу бывшего Нанва, следующему за Монхарбом.

— Ты отправляешься с нами, — улыбнулся император. — Тебе следует видеть, как каждый из них становится частью Империи. Это знание позволит лучше понять, с чем имеешь дело, получить опыт ведения войны, а также укрепить отношения с другими наследниками, будущими правителями этого региона, которые включатся в состав нашего войска.

«Он хочет, чтобы все видели силу армии Империи, — поняла Силана. — Чтобы никто и никогда даже не замышлял бунт».

Вместе с тем, Дэсарандес постановил, что начинает набор солдат из Монхарба, вербуя десять тысяч человек, дабы компенсировать потери и гарнизон, который планирует здесь разместить.

— Конечно эти люди не будут иметь такой же подготовки, но мы дадим им время, чтобы научились сносно владеть ружьём, — плавно огладил он свою бороду.

Само собой, Силана согласилась с ним, иначе и быть не могло. Но мысли девушки были далеко.

Этой ночью она едва сумела уснуть, а как прикрыла уставшие глаза, то резко проснулась, ощущая гулкое и испуганное биение собственного сердца. Силана ощущала себя, как караульный, который уснул на посту и пропустил вторжение солдат противника, уже окруживших его со всех сторон.

Собственная спальня закружилась вокруг неё, а тело покрылось холодной испариной. Девушка села, тяжело дыша и всхлипывая. Её руки обняли себя за плечи, ощущая, как тело дрожит от холода.

Почти сразу Силана заметила отца, который сидел в ногах её кровати. Он сидел к ней спиной и тихо оплакивал свою жену.

— Папа… — девушка шмыгнула, а потом утёрла слёзы. — Прошу, не плачь. Я… Мама здесь, она смотрит на нас с небес. Смотрит даже сейчас.

Видение Тураниуса прекратило тихо рыдать, а потом выпрямилось, как поступают сильные и властные люди после того, как кто-то жестоко их оскорбил, либо окончательно сломленные, в моменты, когда потешаются над их потерями.

Он гордо расправил плечи, а Силана дёрнулась, ощущая, как дрожь переходит на новый уровень. Ей стало трудно дышать, а каждый вдох резал, словно лезвие.

Призрак обернулся, показав обожжённое лицо и тёмные провалы глаз. Местами выступала чёрная, обугленная кость, а во рту едва заметно выделялись пеньки оставшихся зубов. Из рваных ран на его теле сыпались личинки, падая на пол спальни и судорожно извиваясь.

— Мёртвые не видят, — проскрежетал Тураниус.

— Великая цель! — возвещал жрец Шолмо, пока я, как и ещё десяток учеников, преклонили колени в храме Хореса. — Каждый волшебник, пробуждая магию, несёт истину своего бога и императора! Все вы — части единого целого! Звенья цепи, которая пронизывает всю Империю. И глупец тот, кто считает, что маги — есть ересь и зло, что они прокляты Хоресом на вечные муки после своей смерти за то, что украли часть его бесконечной силы. Нет, — жёстко махнул рукой, пока каждый из нас склонил голову, обращаясь в слух. Лично я — так уж точно. Мне было интересно узнать, что Хорес припас для магов. То есть, я часто посещал храмы, даже центральный в Тасколе, на Аллее Жрецов. Вот уж действительно величественное место! Но я всегда посещал его и слушал проповеди со стороны нормального человека, никак не верса.

И это играло свою роль. Речь отличалась. Не в словах, что было бы естественно для каждого священнослужителя, но в самой сути. Борсон рассказывал о пользе колдунов для мира. Пользе для Империи и лично Дэсарандеса. Объяснял ошибочность мнения большинства неграмотных крестьян, которые считали, что маги, в зависти к божественной силе Хореса, захотели ощутить её в своих жилах, отчего когда-то, первый маг, испил священного нектара, куда была добавлена капля крови бога. Это и послужило обретению порчи в его теле. Порче магии, которая потом, в наказание за преступление, стала словно зараза передаваться его потомкам и прочим людям.

Наказание… неотвратимое, бессмысленное и беспощадное.

Впрочем, по мнению жречества, легенда того не стoит. Хотя как по мне, священники её и придумали. Уж слишком она была проработана, чтобы исходить из грязных ртов немытых свинопасов. Нет, максимум их выдумки, это если бы Хорес лично трахнул какую-то девку, чей сын и стал магом. Вот в такое я бы поверил. Имею в виду, что подобную вещь «сочинил народ». Но вот про нектар, кровь бога, зависть к силе Хореса… Нет, это уже требует наличия мозга в голове. А у сиволапых он попросту отсутствует. Его заменяют инстинкты, как у собак. Когда тех учат гавкать по команде или приносить дичь. Вот и здесь также. Я всегда это знал, а уж когда начал обучаться вместе с представителями этого рода людского… Ух, даже язык не поворачивается называть этих отбросов подобными словами! Мусор, который нужен лишь для обеспечения настоящих людей.

А ведь… всё так и есть. Крестьяне ни на что не годны, кроме как прислуживать. Посади его на трон, что он сделает? Превратит страну в большой хлев?

Даже их старосты, долженствующие быть мудрыми, скорее хитрые и изворотливые, накопившие за жизнь множество отговорок, которые скармливают сборщикам налогов, когда те добираются до их глухомани, чтобы собрать причитающуюся долю.

Хех, понятно, конечно, что многое зависит от образования… Но увы, учителей на каждого не хватает. Даже не все аристократы могут позволить детям образование. Иные бароны, как я знаю, обучают своих отпрысков самостоятельно, что ведёт к деградации целых поколений. Благо, что Моргримы никогда не относились к этим слоям населения, а потому я являлся одним из немногих, кто понимал истинную суть этого мира.

Что не мешало мне стоять здесь на коленях и молиться, повторяя слова Шолмо.

Эх… С другой стороны, я верю, что Хорес и правда существует, но скорее всего ему плевать на слова таких как мы. Может, разве что Дэсарандес ещё может как-то связаться с ним…

Невольно вспомнив свою жизнь в поместье, ощутил лёгкий оттенок грусти. Скоро будет мой выпуск. Я отучился почти два месяца, успев привыкнуть к Третьей магической. Скоро распределение… и даже не заехать домой. Я… обнаружил, что скучаю по семье гораздо больше, чем мог себе вообразить. Кажется, во мне будто бы что-то оборвалось от того, что я уже не сумею посидеть с ними за одним столом или даже просто увидеться. Разве что совершенно случайно.

Как там мать? Кастис? Что пишет отец, Лиам и Анселма? Чего уж, я скучаю даже по слугам!

Выйдя из храма, направился на занятия. Формально, их уже не было, ведь уроки прошли в первой половине дня. Но не для меня.

— Кирин! — Ресмон, сидящий на лавке, в тени деревьев, махнул мне рукой, а потом вскочил и пристроился рядом. — Как там, в храме? — с ухмылкой спросил он.

— Сам чего не пошёл? — прищурился я в ответ. — Почти вся группа была, кроме тех, кто на отдельные занятия ходил.

Мои-то были позже, ближе к вечеру.

— Сам знаешь, не люблю я всё это, — поморщился этот увалень и почесал затылок. — Ты сейчас куда? — сменил он тему.

— На полигон, — кивнул в сторону центрального строения. Полигоны были за ним. — Пока есть свободное время. Надо т…

— «Надо тренироваться», — дополнил Ресмон за меня. — Уже достал этими словами. Это, случайно, не девиз твоей семьи?

Кажется, общение со мной понемногу вытёсывает из этого идиота чуть более ладного идиота.

— Повторение не делает слова хуже, — слабо усмехнулся в ответ. — Со мной?.. — вопросительно покосился на парня.

— М-м, — задумался он, — хер с ним, пошли.

Болтая по дороге, обсуждали учителей, собственные успехи в магии, а также девчонок. Если по началу обучения и пребывания в Третьей магической, я с трудом заставлял себя поддерживать диалог, то сейчас вполне привык. Как впрочем и остальные. То есть, крестьянские сыновья перестали рассказывать о своей скотине, полях, деревнях и родственниках. У нас появились общие темы для разговора, а отсутствие нормальных собеседников невольно занизило мою планку качества. Я решил дать шанс даже таким, как Ресмон. И он не разочаровал меня. Во всяком случае не слишком сильно.

Добравшись до полигона, мы заметили, что на нём уже присутствовал десяток человек. Причём далеко не все из них были на уровне выпускников, как мы с Ресмоном, которым до окончания школы осталась всего неделя.

Да уж… много воды утекло. В принципе, последнее время мне живётся вполне неплохо. На руку сыграло несколько факторов: первое — я не отступал. Всегда, когда дело доходило до драки, сжимал зубы и пёр вперёд. Дрался едва ли не до потери сознания или до момента, когда уже физически не мог сопротивляться. Это помогало. Со временем желающих намять мне бока становилось всё меньше. Остались лишь принципиальные и те, кто объединялся в группы. Второе — выпуск моих самых клятых неприятелей, типа того же Бенегера. Забавно, что мы с ним даже разговорились незадолго до этого момента. Он поведал мне о своих невзгодах. О том, как на отца поступил ложный донос и его казнили по приказу графа, как самого парня секли розгами и должны были забить до смерти, если бы не жрец, который напомнил о том, что в юнце может пробудиться магия. Тогда Бенегера даже подлечили маги-целители, а потом дали самую тяжёлую работу: в каменоломне. Чуть ли не как у преступников, приговорённых к каторге.

Тогда он выживал лишь потому, что приглянулся одной магичке, которой напомнил брата и она, в свою очередь, лечила его пару раз в неделю. Когда реже, когда чаще.

Так Бенегер, худо-бедно, дожил до шестнадцати, благодаря тяжёлой работе став крепким, словно камень, который добывал. А постоянное лечение и разные мелкие изменения, которые творила скучающая волшебница (в поместье графа не часто приходилось работать по специальности), помогли парню вырасти высоким и физически сильным. Ну и шахта, конечно же, сыграла в этом свою роль. Невозможно постоянно работать в ней и оставаться хилым.

Я тоже поведал Бенегеру о своей жизни, хоть и сместил акцент, рассказывая далеко не всё. Например, поведал о том, как ренегаты убили мою невесту и всю её семью, а я чудом выжил.

Получилось, что мы, как бы, совместно приоткрыли друг другу свою душу. Это не сделало нас друзьями или приятелями, но притупило ненависть, позволив не набрасываться при первой же возможности.

Скорее всего, свою роль сыграл и мой характер. Я не отступал, чем напоминал Бенегеру самого себя. Ведь он тоже не сдался, когда оказался на каторге. Подобное поведение вызвало у него толику уважения к моей персоне. И хоть оно было худым и холодным, но большего мне и не нужно. Мы перестали бить друг друга при первой же возможности. Можно сказать, достигли успеха.

Хорошая новость. Признаться, я был рад, что всё успешно получилось и теперь мне не приходилось сражаться за свою жизнь. Понятно, что рано или поздно я бы выпустился сам, но предпочёл всё-таки провести остаток учёбы в относительном покое.

Свободного времени резко стало больше и я начал тратить его на то, в чём решил сделать максимальный акцент: зачарование. Да, моя энергия подошла для артефакторики и я посчитал, что предпочту пойти в мастерскую, где гарантированно получу хорошее место работы, уважение в обществе, а также, какие-никакие привилегии. Ведь магов тоже разделяли на условно более и менее полезных. Те же стихийники, например, не особо ценились. В какой-то мере, пусть и гораздо слабее, их могли заменить инсурии и сионы. А высшие сионы или императорские инсурии-гвардейцы могли заменить полноценно.

Боевых магов направляли на усиление стражи, в армию, в пограничники и прочее-прочее. Даже если кто-то из таких попадал в охрану поместья каких-нибудь аристократов или (чем Хорес не шутит?) дворца, то их работа мало чем отличалась от рядовых солдат: постоянные обходы, караулы и пригляд за всем, чем можно. Нарушителей дрючили и наказывали наравне со всеми. Ну и армейская дисциплина прилагалась. Оно мне надо?

Нет уж, предпочту провести остаток своей жизни за тем, что может принести хоть какое-то удовольствие, тем более, что руны получались у меня вполне себе прилично. Лучшим учеником, к сожалению, не стал, но вполне себе достойно создавал их на указанных предметах. Даже сделал несколько простеньких артефактов на защиту от жара и холода. Мусор, который хрен кому продашь (во всяком случае тут, в столице), но всё равно… приятно.

Учитывая же тот факт, что в поместья аристократов меня уже не направят, то надо выбирать лучшее из того, что есть. Я довольно долго метался между алхимией и рунами, но в конце выбрал последние. Всё-таки зелья — одноразовая вещь, а артефакт… можно сказать, на века.

Хотя с учётом склонности моей магии к воде… Хотел бы сказать, что это сыграло роль во время обучения основам алхимии, но нет. Действовал как все, с единственным исключением, что запоминал последовательности и записывал интересные зелья в собственный дневник, который я пафосно обозвал «книга заклинаний». Туда я вносил всё самое занимательное, что находил в библиотеке или узнавал у наставников. Например: рецепты снадобий, включая и эмоции, которые нужно испытывать на каждом этапе наполнения зелья. Аналогично и с рунами. Чего уж, я не поленился потратить почти три недели (хоть и не подряд), на то, чтобы в отдельную, пустую книгу, которую купил в школе за собственные деньги (дорогая, зараза!), переписать весь рунный алфавит.

Почти пять сотен символов с пояснениями и правилами комбинирования! Ещё множество примеров правильных и неправильных рунных цепочек, включая разбор ошибок. Фундаментальный труд на трёх сотнях страниц!

Каждый день тратил на переписывания чуть ли не по два часа, один из которых честно отнимал от своего сна. Однако, итог мне нравился: аккуратно заполненная книга, позволяющая в будущем не только механически повторять то, что скажут мастера гильдии из обычных людей, но ещё и создавать нечто своё.

Думаю, мне с радостью пойдут навстречу, позволяя зачаровывать предметы в свободное время. Так сказать — «для себя». Всё равно ведь всё заполучат, после моей смерти…

В общем, ситуация меня радовала. Как минимум тем, что руны оказались занимательны, интересны и очень универсальны. А ещё, в отличии от зелий, не требовали ингредиентов. Достаточно лишь набора инструментов, хоть и довольно обширного, где основную роль играет скарпель. Эта штука напоминала перо с острым наконечником, служащим для нанесения гравировки. Чертилка — чьё назначение состоит в нанесении рисунка. Наконечник обычно зачарован на остроту и твёрдость. С его помощью получаются глубокие прямые линии. Спицы — которые помогают при работе с особо твёрдыми поверхностями. Стамеска — стандартный инструмент плотника, только более укреплённый, для резьбы именно по камню, а также металлу. Это режущий инструмент, который используют для выборки небольших углублений, зачистки пазов, снятия фасок… в общем, чтобы придать более точную конфигурацию. Напильник — помогает в некоторых случаях, когда нужно действовать предельно аккуратно и проще что-то выточить, чем откалывать или выбивать, а также тёрка — для заключительной стадии обработки узора рун.

Конечно, можно обойтись и обычным, зачарованным на остроту и твёрдость ножом, руны на который нанести чернилами. На один раз их должно хватить… Но это — метод дилетанта или волшебника, который внезапно лишился всех своих инструментов. В общем, на крайний случай.

А вообще, знающий мастер рун, при подготовке, способен создать что угодно и для чего угодно. Как я слышал, когда наши войска брали Монхарб, то император лично использовал один из артефактов-шедевров: смесь алхимии и зачарования, который чуть ли не единолично сумел смести сопротивление врага.

Вот бы приложить руку к чему-то подобному! Оставить о себе память, как те маги, о которых я читал. Тоже своего рода бессмертие, пусть и полученное в людской памяти…

А может, чем Хорес не шутит, в мою честь назовут какую-то новую методику работы с рунным алфавитом?

Вообще, раскрыв свой талант (в каком-то роде у меня его не имелось, но усидчивость и высокий уровень интеллекта позволяли перенять почти любую магию, хоть и не сходу), я пробовал и другие ветки чар. Та же некромантия вызвала высокий интерес. Я читал обрывки памяти относительно свежих покойников, смотрел их глазами и поднимал мёртвых.

Это и правда было весьма неудобно! То есть, оживить труп оказалось сравнительно не сложно, не труднее, чем зачаровать руну, создать барьер или обратиться в ворона. Но вот контролировать его… О, это можно сравнить с прямым управлением потоком воды, который я до сих пор поддерживал весьма слабо.

Мертвец… на него нужно смотреть и управлять как марионеткой на ниточках. Пожелал — двинулась рука. Пожелал — нога. Захотел — он открыл пасть. Но… всё это лишь с прямым управлением. Ничего, что сравнилось бы с автоматизмом собственного тела или с влажными мечтами «повелителей смерти», когда поднимаются несметные армии, сами идущие в бой. Нет, некромант редко когда владеет более пятью-десятью «куклами». Потому что ему не хватает внимания.

Благо, хе-хе, люди нашли способ им «помочь». Ослепление. О да, это и правда помогало! Некромант подключался к глазам мёртвых, что выходило значительно проще, а потом, будто бы сама магия начинала тянуться к новому источнику открывшихся возможностей, упрощая управление чужими телами едва ли не на порядок.

И я искренне в это верю! Потому что сам видел. Ну, скорее «видел».

Эх, к этому нас никто не готовил. Имею в виду, некромантия давалась всем в виде обычного предмета, как алхимия, руны, друидизм и прочее. Вот только тех, у кого за неделю получался хоть какой-то результат, после проверки (еженедельной устной, к которой добавилась и практическая часть), приглашали на отдельный, закрытый полигон… Там нас ослепили, пусть и под присмотром целителей, которые облегчали весь процесс, а также обезболили и подлечили. Пусть и частично. Так, чтобы глаза не восстановились обратно.

Опыт был уникальным, но повторять я его не хотел. То есть… «труповодство», через какое-то время, буквально спустя час-два, и правда значительно упростилось. Контроль будто бы взлетел, причём даже у тех, кто ранее не уделял этому направлению должного внимания.

Наверное, положительный опыт сыграл и факт безболезненности процедуры ослепления. Хотя как по мне, скорее понимание, что если маг захочет, то целители вернут зрение. Хех, правда где-то половину (из тех, кого вообще пригласили на полигон) очень уж активно убеждали в том, что некромантия — их призвание. Убедили. Особый упор делали на тех, у кого не было талантов или интереса к другим веткам волшебства. Я же, в свою очередь, по итогу отказался, хоть и убил почти весь день на «трупном полигоне», играя со скелетами, одетыми в мощные доспехи. Ну и «простыми» свежими мертвецами. Как оказалось, некроманты владеют техниками прекращения гниения или наоборот, активации. Ещё они могут заставить плоть осыпаться прахом, чтобы оголить кости. В общем, направление перспективное, особенно если объединить его с зачарованием, превращая мертвецов в мощных и опасных тварей.

Кроме того, как я позднее вычитал в книгах, продвинутые некроманты начинают наполнять трупы магией, изменяя и объединяя их в неведомых созданий, которые получили наименование: «некроголемы». Подобные существа обладали весьма высокой степенью опасности даже сами по себе… И это я ещё не закапывался в эту науку. Просто времени не было. Мне бы, на тот момент, книжку про руны переписать…

В конечном итоге отговорился от участи бытия «повелителем мёртвых», полноценно переключившись на производственную магию. Точнее — один из её элементов.

В моих мечтах было дойти до уровня, когда использование стихий помогало бы в вырисовывании рун на предметах, однако… это считалось невозможным. Ведь нужно было одновременно поддерживать гнев для применения стихии, а также сосредотачиваться на второй эмоции, необходимой для нужной руны. А они там, так-то, чередовались… Впрочем, самых популярных было не так чтобы много: трепет, скука, стыд, отвращение, похоть. Они уже получались у меня едва ли не сами собой. Ну и записи помогли, так как тренировал руны почти всё свободное время, отдыхая от физически выматывающих тренировок полигона.

Так где же я отрабатывал руны? В мастерской! Таких было несколько: для алхимиков, кузнецов и зачарователей. Даже одна артефактная была, где предполагалось объединение усилий нескольких волшебников, чтобы достичь общего результата по созданию шедевра. Хах, как уже понятно, артефактная покрывалась пылью и использовалась редко. Зачастую и вовсе… не по назначению.

Эх… именно там мы с Кинисой всё-таки предались тайному разврату в предпоследний день её пребывания в школе. Девушка была девственна и всё проходило предельно осторожно. Впрочем, учитывая, что она являлась хорошей целительницей, то лишение невинности не принесло прекращение наших забав. Только ненадолго прервало, пока она не подлечила ранку.

Хоть новую плеву не отрастила и то хорошо! А то было бы и смешно, и грустно.

В общем, мне понравилось. Провели в артефактной почти всю ночь, разбежавшись уже под утро. И потом жалели, что «не додумались» действовать в таком ключе раньше. Потому что секс — это как наркотик, стоит его распробовать и тянет снова, и снова, и снова…

Жаль, что у нас было лишь две ночи, причём в последнюю едва не уснули друг на друге, ведь не спали прошлую…

Мотнул головой, прогоняя лишние мысли. Магия не любит отвлечения внимания, грозя разными бедами. А я не хочу проверять, что будет, если в момент попытки сотворения струи воды, под бешеным давлением, которого хватало, чтобы перерубить толстую деревянную балку, я буду испытывать похоть, вместо гнева.

Тут и пополам может разорвать, как бы не в прямом смысле этого слова!

— Смотри, это же новички, — обдал меня Ресмон смрадным дыханием. Вот ведь!.. Уже говорил ему: чисти, сука, зубы! Но нет, как об стенку горох. А я ведь даже про девушек ему рассказал: что, дескать, не нравится им подобное. Однако Ресмон посмотрел на меня странным взглядом, поведав, что вообще-то оно ему и не нужно. Нет, не девушки, а… поцелуи.

Ситуация оказалась проста, как алфавит, который, ха-ха, не знают девяносто процентов населения нашей Империи. Крестьяне не используют рот во время сексуальных утех. Потому что он грязный и неприятный. Аналогично не промышляют и оральными ласками, так как внизу у них тоже не ландышами пахнет.

Хорес, дай мне сил! Научи народ мыться!

— Давай, как тогда, — хихикнул он. — Ты же ветер учил?

— Затрагивал, не более, — пожал я плечами. — Могу наколдовать порыв, вряд ли больше… Может просто потренируемся?

— А это что, не тренировка? — парень выгнул бровь. — Смотри, сейчас будет!

Кто-то из новичков, обучающихся порядка недели, сосредоточенно «выдувал» огненный шар, стоя в десяти метрах от нас. Стандартные чары огня. И «выдувал» не ртом, само собой, просто это заклинание требует некоторой «накачки» или «нагнетания магии», как говорили наставники.

В момент его максимальной сосредоточенности на чарах, Ресмон незаметно поднял руки и резко скрестил их в запястьях. Жест, который почти не играет роли, но помогает сосредоточиться и, что называется, «переключить эмоции». Насколько я успел изучить своего… другом не назову, но приятелем — пожалуй. Так вот, насколько я успел его изучить, таким жестом Ресмон проводил воздушный вихрь. Однако, сейчас здоровяк явно задумал нечто иное.

Шар огня резко расширился чуть ли не в два раза, обжигая лицо и брови паренька-новичка. Он громко закричал, прерывая чары, но видимо не прекращая нагнетание магии. Скорее всего просто растерялся и… Оу, похоже не только не прекратил, хоть теперь с эмоциями испуга и страха (вместо гнева), а даже, от неожиданности или чего другого, увеличил объём канала!

Сильный хлопок буквально взорвал его руки, а потом отбросил в сторону, более чем на пять метров. Потоки огня полетели по полигону, но я сумел поставить барьер. Обычный! Сука, да! Хорес, благодарю тебя!

У меня уже вошло в привычку входить в состояние покоя, когда начиналась схватка, но ранее я всегда настраивался на подобное, а тут — настоящая опасность и у меня всё получилось! Уф-ф, шикарно! Надеюсь, дальше будет получаться точно также! Впрочем, главное — тренировки…

Не сдержал широкой улыбки, наблюдая, как поток огня, пусть и на излёте, зацепил мой барьер, ничего не сумев ему противопоставить. Аха-ха-ха!

Остальные просто отбежали назад, чего им хватило, чтобы пламя развеялось в полёте.

Между тем, брызги крови раненого новичка мгновенно иссыхали прямо в воздухе, в котором всё ещё стоял распадающийся, нестабильный огненный шар. Куски обугленного мяса и костей разлетелись по округе, словно осенние листья. Площадку для тренировок огласил безумный, громогласный крик.

Тут же, не теряя времени, отменил барьер и использовал воду, которой начал тушить оставшийся поток огня. Причём использовал продвинутый приём, окружая висевший в воздухе огненный шар — периодически «выплёвывающий» струи пламени, — водой сразу со всех сторон, потому что знал: резкое соприкосновение горячего и холодного может породить новый взрыв.

Ресмон, тем временем, тупил, стоя с широко открытыми глазами, в немалой степени удивляясь произошедшему событию. Я не поленился, покрыв его мысленной бранью, хоть и продолжал контролировать воду. Это было просто, я и правда испытывал гнев на этого кретина.

Тц… магия на начальном этапе, таком, как у того парня-новичка, сильно зависит от контроля и опыта. Если бы он проучился хотя бы с месяц, то скорее всего справился с этой вот проблемой даже не заметив её. А сейчас… «шутка» завершилась трагедией.

Из-за происшествия мгновенно поднялась паника и к верещащему парню, размахивающему окровавленными культями рук, подбежал наставник Тумий, профессиональным взглядом оценивая повреждения. К счастью, он не был свидетелем самого происшествия, иначе Ресмону точно было бы несдобровать. У Гореса хватило бы опыта, чтобы понять истинную причину произошедшего. А уж если бы рассмотрел, как Ресмон махнул руками… Хех, наставник ведь отлично знал все подобные движения, сам помогал их ставить!

Мой «друг», кстати, уже пришёл в себя и изображал полнейшее отсутствие интереса — едва ли не насвистывал, поглядывая в горизонт. Даже толкнул его локтем, чтобы кретин хоть чуть-чуть изобразил заинтересованность!

— Притворись, что удивлён, как и все, — шепнул ему, убирая воду, которая полностью справилась с огненным шаром. — Иначе даже распоследний идиот догадается о твоей причастности.

— Точно, — Ресмон шлёпнул себя ладонью по лбу, а потом вытаращился на пострадавшего, с видом, будто словил приступ дикого поноса и изо всех сил сдерживал напор.

Вздохнул, но не стал ничего ему говорить, напротив, пока кто-то из новеньких побежал за целителями и слугами (или стражниками) с носилками, подошёл ближе.

— Могу попробовать исцелить, — коротко произнёс Тумию, на что наставник рявкнул на паникёров, затыкая всем рты.

— Пробуй, Анс-Моргрим, — пробормотал он, — хуже не будет. В тебе я, — мужчина коротко хмыкнул, — хотя бы уверен.

Это было лестно, учитывая, что целительство я не стал брать. Оно, конечно, получалось у меня, но где-то на уровне третьей стихии: весьма дерьмово. Впрочем, время от времени я получал «частные уроки» от одной девицы…

И всё же, худо бедно я затянул раны этого неудачника и даже, в процессе лечения, решив чуть-чуть поэкспериментировать, отрастил немного плоти, заместо оторванной. Правда у меня сложилось впечатление, что профессиональные целители ещё «поблагодарят» меня за подобную помощь, но… нет худа без добра! О хотя бы кровью истекать перестал и то хорошо.

— Молодец, — наставник хлопнул меня по плечу. — Все бы маги так старались. Смотрите и берите пример! — последние слова были сказаны в сторону новичков. — Кирин не специализируется на исцелении, но он — настоящий волшебник, который действительно заинтересован в магии, поэтому разобрался даже в основах лечения! А вы, сукины дети, не можете понять даже такую элементарщину, как долбаные стихии!

Поблагодарив Гореса, отошёл в сторону, не мешая ему выплёскивать гнев на собравшихся новичков.

Играть роль доброжелательного и отзывчивого мне, признаться честно, порядком надоело. И ладно ещё для Кинисы или лазарета, куда я до сих пор бывало попадал, ибо драки, хоть и сильно сократились, продолжали, время от времени, случаться. Иногда даже не со мной, но каким-то образом я попадал под «горячую руку», оказываясь втянутым в массовое побоище.

Например однажды случайно оказался в коридоре, где две безумные девки дрались полноценной магией. Чего не поделили — не в курсе. Да и не интересно было. Может, поспорили о правильной технике удоя коров или каким образом садить репу. Какая, собственно, разница⁈ Едва успел водяной барьер поставить, отделавшись, по итогу, сломанным запястьем и обожжёнными руками, через которые, от удивления и страха, провёл слишком много магии, открыв канал к своему магическому измерению чуть ли не на максимум. Хех, зато какой барьер вышел мощный! Таких переливов магии внутри, а также закручивающихся волн вокруг себя я не видел ни разу. Теперь знаю к чему стремиться. Кажется, давление стоит попробовать добавлять не только в атаку, но и защиту… Не знаю, к чему это приведёт, но понемногу пытаюсь. Вроде бы и правда стало лучше?..

Во всяком случае, лелею надежду не оказаться в лазарете, где ныне мною занимается Колетта. Ага, та самая! И именно с ней я периодически провожу дополнительные занятия в целительстве. Причём именно занятия! Без каких-нибудь… разностей.

Девчонка была тихой, легко краснеющей, не слишком красивой, но забавной. Мне нравилось её смущать, отвешивая «случайные» комплименты. Серьёзно, иногда, в такие моменты, она даже казалась милой!

Как я позднее узнал — сугубо из интереса, само собой! — Колетта была дочерью жреца. Служителям Хореса, в отличие от некоторых других религиозных орденов, разрешалось вступать в браки и заводить семьи. А потому немудрено встречать волшебников и среди их потомства. Проклятье магии не видит разницы на кого упасть.

А Колетта… не Киниса, конечно же, но… почему нет? Она не так уж плоха. Думаю, затащить девушку в артефактную в её последние дни пребывания здесь. Потому что если сделаю это слишком рано, то или она не удержит язык, или начнёт мне докучать. Вот уверен в этом! А ещё, если Киниса смотрела на всех свысока и держала эмоции в узде, то у этой всё на лице написано… Не хочу я, чтобы о нас слухи пошли. Всё-таки отношения здесь запрещены не просто так. А схлопотать хлыста в свои последние дни… как-то совсем уж глупо.

К тому же, вижу ведь, что девчонка привязалась и уже чуть ли не в брак нас свела, ха-ха! А оно мне надо? Она не моего уровня. Даже Киниса до него не дотягивала, а тут — дочь жреца, чей статус немногим выше, чем у стражника, кузнеца или слуги в знатном поместье. Пф-ф, моветон.

Поэтому, сделаем всё тайно, а далее также тихо разбежимся. Я не стану заниматься столь бессмысленными вещами, как «проводы» Колетты в её последний день нахождения здесь. Смысл тратить время на глупые объяснения? Даже если нас, каким-то чудом, распределят в один город, то я точно найду кого-то посимпатичнее.

В общем, теперь в лазарет я попадаю далеко не только с травмами, но и «навестить» Колетту. В такие моменты Терелла, наставник целителей, смотрит на меня весьма ехидно, но ничего не говорит, даже разрешает девушке проводить «тренировки», показывая мне некоторые приёмы исцеления ран. Полезная наука! Если уделять ей время, конечно же. Жаль, что из-за короткого срока жизни, колдун вынужден выбирать специализацию…

Кхм, так вот, не хочу попадать в лазарет лишний раз, особенно в связи с получением новых травм. Я и так там много времени провожу, поэтому слишком уж рисковать с нагнетанием давления воды в защитных барьерах мне не хотелось. Не желаю нарушать устоявшуюся традицию и словно новичок оказываться среди раненых неудачников. Буду продолжать осторожно экспериментировать, прося кого-нибудь покидать в меня чары или даже обычные камни руками — чисто физически. Благо на полигонах постоянно кто-то тренируется, хоть и под присмотром наставников. А я уже заработал себе какую-никакую репутацию, так что отказать не должны. По идее.

Эх, надо обучаться интуитивному выставлению обычного барьера, как уже сделал сегодня, а то всё водой «балуюсь». Но не виноват я, что для обычных барьеров слишком уж высокий входной порог! Спокойствие, сука, не для меня. Постоянно на нервах, постоянно изучаю обстановку вокруг, постоянно ношу тайно зачарованный камзол, сапоги и штаны (задолбался, но вышил на них руны, пусть и всего по одной), которые снижают получаемые травмы, пусть и не являясь полноценной заменой брони. Так… на случай, если всё-таки пропущу удар. Да и одна руна — это такая херня, что, бывает, пинком пробить можно. Но это лучше, чем ничего. А раз так, то я предпочёл заморочиться и сделать.

Таким образом, к отработке приёмов приступили лишь спустя полчаса. Паренька, вроде как, должны поставить на ноги. На руки… Кхм, в общем, восстановить. Думаю, целителям хватит остатка сегодняшнего дня, а там… аккуратнее, короче, будет. Можно сказать, получил жизненный урок, который ещё пригодится. Главное, чтобы не развилась боязнь к собственной магии. Вот тогда да, жопа.

Не то чтобы меня это так уж сильно волновало, но оказаться формально причастным к случайному убийству, превращению в калеку или развитию магической фобии тоже не хотелось.

Далёким от всепрощения взглядом покосился на «шутника» Ресмона, а потом кивнул ему, предлагая отойти немного подальше.

— Начнём с барьеров, — постановил я, а потом отмерил между нами десяток шагов. Маловато, но сойдёт. Всё-таки барьеры я ставить умел, но «набить руку» никак не получалось. Всё должно выходить автоматом! Как-никак профильные барьеры куда сильнее, в потенциале, чем водяной иди даже земляной. Мастер барьеров и вовсе способен победить своего врага ни разу не ударив, а перенаправляя в противника его же собственные атаки. Ещё существуют так называемые «проникающие» барьеры, которые можно создать вокруг себя, а потом забыть о них, переключаясь на другие эмоции и виды чар. При этом подобный барьер позволяет атаковать врага, ведь пропускает всю магию изнутри! Вот где настоящее искусство… Но то уровень телохранителей знати, наместников или императорской семьи. Мне бы, для начала, чего-нибудь попроще.

Здоровяк кивнул, почёсывая шею. Мыслями он явно был далеко.

Придурок! Поиздеваться над новичками — дело, конечно, забавное, но нужно ведь знать хоть основы того, что планируешь делать! Раздувать огонь ветром, как оказалось, идея такая себе. А ведь всё лежит на поверхности, эти знания элементарны и учителя мне… ах да, точно. Как я мог забыть? У этого балбеса никогда не было ни одного учителя.

Активировав барьер, заставил напарника начать атаку, что через какое-то время вынудило его переключиться и выбросить несчастный случай из головы. С какой-то стороны даже хорошо, что подобное произошло здесь, в школе. В конце концов, под боком лазарет, где откачают практически из любого состояния. Что если бы «шутник» решил провернуть свой трюк где-нибудь уже после выпуска? Не окажись поблизости хорошего целителя, так на руках Ресмона уже появился бы один труп. Может, он думает именно об этом? Хах, не стал бы на это ставить! Скорее радуется, что всё успешно обошлось и прикидывает, кто может его сдать. Пф-ф… крестьянская «смекалка», чтоб им всем…

Ресмон изучал землю и ветер, так что барьер получил хороший напор разнообразных, достаточно сильных атак, где я в очередной раз убедился в своём довольно приличном результате. Если буду готов и самонастрою себя на успех. Эх… Вдоволь проверив стационарный барьер, поднапрягся и перевёл его в динамический режим, начиная ходить вокруг своего оппонента, пока тот продолжал бить меня земляными глыбами.

Всё ещё тяжело… Один раз и вовсе едва не сорвалась концентрация, но справился. Надо больше тренироваться!

Далее вновь вернулся к стационарному барьеру, который получался сильнее и стабильнее, но требовал стоять без движения (правда его, вдобавок, можно было растянуть, защищая сразу нескольких человек или что-то большое, наподобие кареты, как в своё время делала Тереза) и Ресмон стал применять чисто колдовские лучи повышенной мощи. Это уже более продвинутая техника, которую мы начали изучать лишь после месяца учёбы. До сих пор не у всех получаются!

Лучи это… лучи. Кхм, да, знаю, но всё так и есть! Поток чистой магии, срывающийся с рук и летящий вперёд. Не скорость молнии, но тоже ничего. Довольно быстро. Может, высший сион и увернётся, но обычный уже вряд ли.

Пробивающая сила чистой магии достаточно велика. Чем-то она напоминала смесь огня и молнии, ведь обращала цель в прах. Опасная штука, которую мы достаточно долго отрабатывали на манекенах, а во время дуэлей или тринировочных спаррингов разрешалось направлять лучи лишь в ноги, подальше, так сказать, от груди и головы. Это нужно, чтобы если луч пробьёт барьер, то не убил противника на месте, позволяя оттащить его в лазарет и поднять на ноги. В прямом и переносном смысле слова.

Но сейчас я более чем успешно отражал все атаки Ресмона, хоть он был весьма неплох в стихиях и даже использовал «Взгляд Хореса». Мощная штучка! Это… что-то типа более продвинутого луча магии. Более сильного и опасного. Почти ничем не отличается от обычного, кроме того, что нужно вложить дохера энергии. От такого быстро начинаешь ощущать жжение в конечностях и теле. Не каждый маг рискует использовать «Взгляд», ведь после нескольких таких даже простые чары будут вызывать боль. Ну и риск ожогов, конечно же…

Думаю, здоровяка возьмут в стражу. Если повезёт — охрану аристо. Где-то ещё он успехов не сыскал, разве что научился-таки обращаться медведем. Даже колдовал какие-то земляные доспехи в его форме… Слабо, но то на мой взгляд. Всё-таки, думаю, если бы с ним занимались не два месяца, давая всего понемножку, а конкретно и серьёзно, то получили бы полноценного боевого мага весьма высокого уровня!

Со мной, вроде как, тоже занимались два месяца, но сравнивать нас… ха-ха! В принципе, сейчас мы кажемся условно равными, но то сейчас. Я не заброшу развитие и уже через полгода буду возвышаться над ним, как дворец над столицей!

Почему? Так у меня есть книги, которые я переписал из библиотеки и слов наставников, плюс я никогда не бегал от тренировок, ответственно занимаясь магией каждый день. Это играет свою роль, давая ощущение, что не просто привыкаю к колдовству, но и… будто бы моё тело становится более энергонасыщенным, позволяя использовать больше энергии за раз.

Поэтому я имею все причины считать, что через несколько месяцев активной работы над собой, стану обгонять Ресмона не только по специализации, но и в бою.

Несколько месяцев… Полгода… четверть жизни. Да-а… Через год, если всё пойдёт по моему плану, я буду обвешан артефактами, словно и не уезжал из поместья. Пусть они не окажутся так же сильны, но… Стоп, а почему не окажутся⁈ Их что, делал какой-то, ха-ха, «мастер»? Такой же школяр! Может, чуть более опытный. Значит, через год я стану одним из сильнейших. Наверное. Почему нет? Из магов, конечно же, но всё-таки… И ещё год буду почивать на лаврах? Смешно. Продолжу работу. Да и кто бы мне позволил?..

Хотя не, артефакты всё-таки будут слабее. У меня были настоящие шедевры, выкованные магами-кузнецами и потом зачарованные рунами без единой ошибки. Та же Слеза появляется лишь таким образом. Сам я, без ковки, подобное не повторю. И всё же… всё же…

— Проклятье, — отразив очередную атаку Ресмона, злобно пнул камешек своим сапогом. Пока он летел, усилил его стихией земли, успев нарастить немного массы. Так тоже можно, но это продвинутые техники. Обычно они давались мне туго. Обычно… раньше… Сейчас я сполна ощущал гнев.

— Эй, Кирин, ты чего? — здоровяк даже растерялся и дёрнулся было, посчитав, что я решил атаковать его в ответ. Однако почти сразу успокоился, осознав, что это не так. После этого Ресмон быстро оглянулся, проверяя, не смотрят ли на нас. — Всё ещё злишься из-за того кретина? — уже шёпотом спросил он. — Так это… виноват… немного, — выставил он большой и указательный палец, между которыми держал расстояние в половину сантиметра.

— Не из-за него, — махнул я рукой, невольно подмечая, что Ресмон окончательно стал… как бы это сказать? В общем, уступил лидерство во время нашего общения. То есть, подобное всегда есть. Имею в виду, когда собирается группа или хотя бы двое — у них есть некий лидер, который ведёт беседу, задаёт тему, направляет разговор, придумывает идеи, генерирует планы и прочее-прочее. А есть ведомый, который подчиняется и выступает с позиции ниже.

Иногда это заметно ярко и красочно. Создаётся ощущение, что видишь хозяина и слугу. Иногда заметно меньше и со стороны пара или компания напоминает обычных друзей. Но это не так. Всегда есть главарь. Вожак.

И я уже давно приметил, что среди своих стал таким вожаком. Что мне это даёт? Почти ничего. Не та в школе обстановка, дабы получать от подобного какие-то преимущества. Однако, всё равно приятно. Я знаю, что если прикажу что-то сделать, Ресмон выполнит. Пусть даже поворчит, пусть скажет, что это глупо, но настоять я смогу без особых усилий. Главное — не пережать. Потому что подобной властью — негласной, так сказать, — надо пользоваться с умом и давать ей «накопиться». Хех, смешно звучит, но ежели я прикажу Ресмону что-то, что не придётся ему по душе, а потом повторю приказ снова и снова, то он прекратит наше общение. Зато если в промежутках между заданиями мы будем просто болтать и совместно проводить время, либо станем выполнять какие-то задачи вдвоём (или я направлю его на решение тех дел, которые будут нравится ему самому), то «шкала одобрения» снова заполнится, давая мне возможность опять озвучить непререкаемый приказ.

Магия без магии. Умение управлять людьми. Как аристократу высшего уровня, мне преподавали подобную науку. Вот уж не предполагал, что применять её начну в подобной обстановке.

— Я просто… — махнул я руками, думая, стоит ли озвучивать свои тревоги по поводу срока нашей жизни. Конечно же мы все их знаем. Нет никого, кто не задумывался бы о нём. Однако… зачем перекладывать эти проблемы на этого болвана? Конечно, Ресмон не совсем уж конченый дегенерат, но… это типичный деревенщина, который часами может рассказывать про поля и то, как правильно выбрать нужное для рубки дерево: какое подойдёт для изготовления мебели, какое — для поделок, какое — для стройки дома… — задумался о том, что скоро наш выпуск.

— Точно, — согласился он и вздохнул. — Мы вместе выпустимся, ведь в один день поступили.

— И девчонки, — вспомнил тех двух клуш, с которыми, считай, даже не общался всё это время. Не были интересны и не были магически в чём-то одарены. Имена и то не запоминал. Серые мыши, которые зачем-то существуют, не зная цели собственной жизни. Глупо. Бесцельное существование, как пишут в Трактате о святости, есть богохульство против Хореса.

— Вчетвером уже повеселее, верно? — ухмыльнулся Ресмон. — А ты бы, — он снова сделал голос тише, — кого из них завалил? Налби или Фалию?

Так вот какие у них имена?..

— Забирай обеих, — хлопнул его по плечу. — Ради друга мне не жалко. Вижу ведь, что глаз на них положил, — постарался добавить в голос дружелюбия.

— О, — парень удивлённо расширил глаза, — это… спасибо, Кирин!

Едва сдержал издевательский смех. Создалось ощущение, что я их ему подарил! Впрочем…

— Налби, конечно, худенькая, — почесал он затылок, — но я таких люблю, хоть им и рожать труднее. Но что это для нас значит, в самом-то деле? — голос Ресмона отдавал печалью.

— Эй, не заморачивайся, — ну вот, не хотел грузить его проблемами, а беседа всё равно к этому пришла, сама собой.

— Хах, верно, — здоровяк усмехнулся. — Налби… она с мужчиной жила, не в браке. Но через лазарет прошла, никаких проблем со здоровьем нет. Теперь уж точно. Заодно там что-то поправили, но я так глубоко не копал, м-да, — Ресмон почесал затылок. — В общем, опытная уже, — прикинул он, усевшись на камень, который использовали для тренировки стихии земли. — С какой-то стороны это плюс…

Конечно, если хочешь развлечься с деревенской потаскухой.

— … а Фалия, она немного побольше будет, особенно в талии, зато невинна, — дополнил Ресмон. — Надо бы попросить её, когда будет в лазарете, немного брюхо убрать, тогда тоже ничего будет. Хотя, как я знаю, на таких тоже любители есть.

Ха, кажется, я понял как их различать. Теперь буду знать, спасибо моему «другу». Что бы я делал без столь важных сведений?

Поболтав ещё какое-то время, ощутил, что отдохнул, а тело перестало жечь, поэтому продолжил тренировку барьеров, вновь переходя на подвижные варианты, а потом и маскирующие. Последние уже не отражали ничего, но сами по себе были весьма полезными. Я не собирался их игнорировать.

Атаки я уже отработал, но Ресмон попросил «покидать» в него лучи, что я, в принципе, и сделал, правда на «Взгляд» не переходил. И без того тело не до конца отошло от жжения. Его отголоски всё ещё ходили в руках и возле груди. Неприятно…

Старался бить предельно аккуратно, но барьер парня сдержал все лучи, которые я в него пускал. Пф-ф, кто же в бою так поступает? Нет, я бы чередовал прямые атаки с разными хитростями, вроде ударов из-под земли, пара и прочей ерунды, которая бы быстро пробила его. Но… ладно, для начала сойдёт. Я, хе-хе, сам тоже не особо умею филигранно управлять барьерами, чтобы отражать разные типы атак. Признаться, до поступления в Третью магическую, даже не знал, что есть столько способов магического боя…

На этом здоровяк закончил с тренировками, так что отправил его «кадрить дам», а сам решил продолжить. Мне ещё хотелось обкатать форму ворона и колдовство в ней.

Смена облика прошла как по маслу: легко и быстро. Она уже давно не создавала мне никаких хлопот. Также и полёт.

Взмыл вверх и, как всегда на взлёте, ощутил свободу. Хорес, до чего же приятно! Аха-ха-ха, ещё чуть-чуть и я доберусь до твоего небесного чертога, бог! Что будешь делать, когда я попаду в Рай раньше срока и столь нестандартным способом⁈

Уделив полёту по меньшей мере пятнадцать минут, ощутил, что начинаю уставать. Не зря птицы не любят летать и делают это лишь из нужды. Подобное жрёт множество физических сил, отчего приступил непосредственно к сути обращения, а именно — тренировкам.

Сосредоточившись на гневе — что прошло крайне привычно и легко, — приоткрыл канал энергии и создал «водяную пулю», направив её вниз. О мишенях пока речи не шло, хотя бы просто вниз! Единственное, что контролировал — дабы на пути атаки не встал какой-то человек. И ладно ещё наставник, он наверняка имеет амулет антимагии и максимум, ощутит холодные брызги воды. Другое дело — ученик. Пробью же насквозь! А если в голову попадёт⁈

За такое дело наказание будет весьма и весьма суровым.

Так что сосредоточился на направлении, а потом творил самые простые чары. Я желал дойти до уровня, когда в чужом облике смогу полноценно колдовать не хуже, чем в человеческой форме. Ох, как было бы здорово сражаться в полёте! Я был бы непобедим…

Тренировки вскоре перешли на землю. То есть, крылья окончательно запросили пощады, так что приземлился и начал пытаться направлять магию клювом.

Колдовство через голову… опасное дело. Если пережечь руки ещё не страшно — откачают и, ежели надо, вырастят новые, но голова… Найти таким образом смерть — проще простого.

Вот только иного способа направлять чары в форме ворона я не знал. Крылья выгибать в нужную сторону никак не получалось, а действовать без направляющего жеста даже в человеческой форме жутко трудно, что говорить о животной?

Мысли постоянно соскакивали то на одно, то на другое. Приходилось держать едва ли не железный контроль, который всё равно время от времени срывался. Благо, что я успевал перекрыть канал магии, что почти всегда спасало ситуацию, прерывая колдовство. Этот трюк я прочитал в одной из библиотечных книг, сразу взяв на вооружение. Отличный способ, который, почему-то, здесь не преподают.

Закончив с магией и вернув облик, устало выдохнул. Ощущал себя выжатым, как лимон. Силы не было ни в одном мускуле!

— Как хорошо, что почти вся наша компания из двенадцатой комнаты уже выпустилась, — негромко хмыкнул я. — Иначе в таком состоянии точно нарвался бы на драку, пока кретин Ресмон «окучивает» своих доярок.

Угу, сейчас в комнате ошивались сплошь новички. Ну и ладно, совершенно не расстроен и даже рад этому факту.

Устало пошатываясь, направился к общежитиям.

— Кирин! — уже у дверей услышал знакомый голосок.

— Колетта, — натянул улыбку. — Не ожидал тебя здесь встретить.

— Ещё не так уж и поздно, — девушка поправила волосы и смущённо улыбнулась. Она поступила раньше меня, но не так уж и сильно. Зато таланты открыла сразу и к производственной магии, и к целительству. Перспективно, с какой-то стороны! Было бы, будь я аристократом из Моргримов, а не Анс-Моргримом, хе-хе.

— А я как раз с тренировок, — кивнул на полигон. Просто не знал, что ещё ей сказать.

— Кирин… — она замялась. — Я хотела бы с тобой поговорить.

— Конечно, ради тебя я готов на всё, — снова мягкая улыбка, а внутри смех. Смешно ведь! Правда! Она же до сих пор верит!

— Скажи, а Киниса… — ну вот, началось, — вы… встречались?

Коротко оглянувшись, приметил, что ближайшая группа учеников находилась достаточно далеко и направляется в сторону храма Хореса. Скорее всего — посидеть на лавках, возле высоких деревьев, в окружении кустов. Одно из любимых мест для отдыха: уютно и создаётся ощущение тайны, ведь зелень эффектно облегает всё вокруг, скрывая от чужих глаз.

Кроме них не было никого. Ну, несколько стражников, с ружьями, ближе к забору, привычно обходили периметр. После резни школ, прошедшей почти десять лет назад, они вообще здесь часто бродят. По территории и округе, имею в виду.

— Не успели, — «признался» я. — Хотя я не спорю, что это было в планах.

— А я? — подалась она на встречу. — Кирин, а… я?..

— Ты… — сделал короткий шаг вперёд, встав почти вплотную. Далее приподнял ладонь и коснулся её щеки, как поступал с той же Кинисой. Колетта вздрогнула, но не отступила. — В тот момент мы почти не общались. Я плохо знал тебя. Сейчас всё изменилось.

Ни слова лжи. Я хорош! Не сдержал улыбку, которую она приняла на свой счёт.

— У меня есть почтовая шкатулка, полученная от родителей, — тихо произнесла она. — Настроена на них, чтобы обмениваться всем… ты знаешь, — слова быстро и неразборчиво вылетали из её рта. — Я могу перенастроить её, изменить руны, тогда можно будет подвязать артефакт на другой и продолжить наше… общение…

— Нужна вторая, — слегка нахмурился я. — Где ты её возьмёшь?

— Есть ещё, — едва слышно прошептала она. — У Матисы, моей соседки. Я могу… украсть её для тебя, Кирин.

— Не для меня, Колетта, — кладу руки на плечи девушки, ощущая жёсткую ткань жакета. — Для нас.

Начинающая целительница закивала, а на лице отразилось безмерное счастье, словно у нищего, которому кинули золотую монету.

— Когда она выпускается? — деловито спросил её.

— Позднее меня, — негромко ответила Колетта, будто бы опасаясь, что нас подслушают.

— На сколько? — начал закидывать девушку вопросами.

— Через полторы недели, — быстро произнесла она.

— А ты через пять дней, — показал я, что знаю о ней если не всё, то многое. Колетта довольно улыбнулась.

— Я заберу её в последний день, — сказала целительница.

— Думаю, я знаю, где мы можем встретиться, — лукаво улыбнулся. — Я ведь занимаюсь рунами, — на это девушка снова закивала. Не сомневался, что жреческая дочка изучила обо мне всё, что только смогла нарыть. — И знаю, что далеко не все мастерские вообще используются. Есть артефактная, которая открывается, дай Хорес, раз в пару-тройку недель. Отличное место, чтобы встретиться… ночью.

— Ночью⁈ — аж вскрикнула она.

— Тс-с-с, — приложил палец к её губам, подмечая, что и без того розовые щёчки раскраснелись, как у помидора. — Мы встретимся ночью, — добавил уверенности, зная, как многие это любят. — Тогда и произведём обмен шкатулками.

— Х-хорошо, — мыслями Колетта уже витала в собственных фантазиях.

Завершив разговор, вернулся к себе. Надо было отдохнуть, я вымотан. Ещё и эта дура… Хотя… почтовая шкатулка пригодится. Вещичка весьма ценная. Правда Колетта пока не знает, что я заберу обе. Зачем мне переписка с ней? Проще отдать артефакт тому или той, кто действительно будет играть для меня какую-то роль. В крайнем случае продам. Парные шкатулки могут стоить свыше двух десятков золотых. В зависимости от отделки. Впрочем, даже самые простые по цене обойдутся не меньше пяти. А деньги… они всегда нужны.

Ещё и без риска! Хах, она сама украдёт артефакт, а потом и выпустится. Я — вне подозрений. Нужно будет только припрятать шкатулки, чтобы даже если проводили обыски, я остался чист. Забрать же можно уже в мой последний день. Ещё и, таким темпом, никто случайно не найдёт их в моих вещах.

Прикрыв глаза, спокойно уснул под болтовню своих соседей, даже не сходив в купальни. Досадно!

Несколько следующих дней слились в один. Я продолжал нарабатывать магию, штудировать библиотеку и создавать руны. Ради последнего посещал отдельные занятия (все ученики во второй месяц распределились в зависимости от своих навыков) с наставницей Аутиц. Она выдавала нам задания, но скорее на наработку практики, чем изучение чего-то кардинально нового.

— Повторим ещё раз… — женщина улыбнулась, на что часть ребят поступила аналогично. Я ведь уже упоминал, что Лисани обожает эксперименты и доработки своей внешности? Выглядела она, признаться, очень и очень… аппетитно. Такую не трудно представить женой какого-то графа или даже герцога. Пусть студенты ещё только встают на свой путь по практике того же самого искусства исцеления и изменения внешности, но… любые не понравившиеся женщине доработки можно откатить, а потом попробовать по новой. И снова. И снова! Пока результат не будет удовлетворять на все сто.

Не даром шестнадцатилетние парни залипают на неё, едва ли не капая слюной.

Впрочем, я как обычно старался игнорировать внешность наставницы, ведь уже встречал похожих на неё дам за время собственной жизни и многочисленных приёмов знати. Да, красивая, но красивую внешность может позволить себя жена едва ли не половины всех купцов! Что уж говорить про аристократов? В принципе, не обделённых деньгами людей в Империи хватает. Так что и красивых женщин тоже встречается не мало.

Но то я, имеющий какой-никакой опыт и даже умудрившийся пару раз уединиться с Кинисой. А до этого наслаждавшийся пухлыми губками Миреллы. Большинство же остальных — деревенские увальни, ранее видевшие лишь собственных, местных доярок и свинарок. Я вообще удивлён, как они ещё хоть что-то умудряются запоминать на уроках Аутиц!

К счастью, она не ищет себе «партнёров» среди нас, предпочитает целителей. То есть, не старается выпячивать собственные «сильные стороны», пытаясь завлечь кого-то из группы. А значит, можно спокойно сосредоточиться на деле, игнорируя внешность.

— … сегодня проводим завершение зачарования ядра инсурия. Это — то, что вы будете делать часто и очень помногу, — рассмеялась она приятным, звонким смехом. — Последняя руна, которую нужно будет вырезать — удержание магии. Стандартная руна, которая завершает почти каждый артефакт.

Тут Лисани права. Я изучил целых три книги (ух!) на эту тему. Можно считать моё мнение практически экспертным. Аха-ха! Нет, конечно нет. Но, всё-таки, про это действительно не раз упоминали в этих книгах. Чего уж, я даже самостоятельно вспомнил эту руну и необходимую эмоцию: волнение. Не самая, сука, простая вещь!

Впрочем, здесь собрались те, кто умеет думать и воображать необходимые ситуации, в которых можно проявить то или иное состояние.

Хм, иногда наставники даже сами подкидывали примеры. По слухам, одной группе однажды нужна была эмоция похоти и Аутиц обнажилась ради этого. Правда я совершенно не верю в подобное. Но, конечно, посмотрел бы!

Волнение испытать я сумел крайне просто. Вспомнил своё состояние перед проверкой наличия магии. Волнение можно было черпать половником.

Кроме эмоции, необходимо также удерживать в голове образ. Но уже не внешнего вида руны, а результата. Обычно он не слишком сложен, ведь необходим был образ удерживаемой магии, который нужен для завершения зачарования ядра.

Учитывая, что каждый из нас, колдунов, ощущал собственное магическое измерение, которое, по желанию, наполняло нас энергией, то представить некий рубильник, клапан, который перекрывал возможность выхода этой силы (удержание ведь!), оказалось довольно просто.

А вот теперь уже посложнее: одновременно испытывать состояние волнения и контролировать образ удерживаемого клапана, который запирает магию. И с учётом всего вышесказанного — приступить к вырезанию руны!

Благо, что никто не давал нам настоящее ядро инсурия, находящееся на грани готовности. Для него, так-то, требовалась целая рунная цепочка: молния, энергия, нагнетание, распределение, плавность, твёрдость, удержание. Семь грёбаных рун, единая комбинация которых несёт смысл: «Прочное ядро, заряженное молнией, плавно распределяет энергию по всему инсурию».

Каждая новая руна становится всё более рискованной, ведь стоит хоть одной сработать неправильно, как всё пойдёт прахом. В лучшем случае! В худшем — взрыв, наподобие того, который сегодня устроил придурок Ресмон.

Тц… опасная наука. Но и прибыльная… Кхм, не о том речь. Опасность есть всегда, но для таких случаев, маги носят защитное, заранее зачарованное снаряжение. Нам выдавали его перед практическими занятиями. И сейчас мы продолжали наносить руны по одной, на заготовки, лишь напоминающие ядра инсуриев. То есть, это были стеклянные шары, на этом сходство заканчивалось. Но и подобное было не так уж и мало.

Правда в настоящем шаре пришлось бы приложить, при вырезании руны, гораздо больше усилий: ведь ядро УЖЕ было бы зачаровано на прочность. Хех, благо, что инструменты у нас тоже зачарованы, но… всё равно пришлось бы повозиться на порядок дольше. А так… лично у меня получилось всего за полчаса. И это я реально старался, чтобы руна, мать её, выглядела идеально!

Впрочем, я уже упоминал, что основной инструмент зачарователя — скарпель, был весьма похож на перо. Писать же я умел и почерк имел весьма достойный. Я бы сказал — поставленный, ведь работал над ним достаточно долго. Амбициозное желание красиво писать. Оно пригодилось. Мои руны были красивы, что внешне, что по функционалу.

— Прекрасная работа, Кирин, — Лисани наклонилась к самому уху и тихо прошептала, — молодец.

Мне показалось, что её язык задел мою мочку, отчего краснота непроизвольно залила лицо. Вот… стерва! Специально ведь доводит, зная про меня всё! И что я из графской семьи, что чистоплотен и опрятен, что не забываю про купальни (почти всегда) и сам по себе не дурен внешне. Но одной внешности для неё, само собой, мало. Гадина смотрит и на потенциал.

— Спасибо, наставница, — губы дрогнули, но я сдержал лицо.

Аутиц лишь улыбнулась, проходя дальше.

На этом, конечно же, занятие не окончилось… впереди было ещё немало рун, а также зачарование полноценного артефакта.

Ближе к вечеру, вместо того, чтобы пойти на полигон, я направился на очередную проверку навыков. Они проводились у нас каждую неделю, для всех без исключений.

Ответив на почти десяток довольно трудных вопросов Касия Семброна, а потом продемонстрировав свои успехи на практике, довольно встал рядом с ним и вытянулся, привычно ожидая порцию похвалы. Она последовала. Но дальнейшие слова едва не заставили меня позорно открыть рот.

— Ты — определённо талантлив, Анс-Моргрим. Пусть у тебя нет чётко выраженной ветки магии, где ты стал бы лучшим, обогнав всех остальных, но твой ум, усидчивость и, не побоюсь этого слова, понимание законов колдовства, позволит тебе пробиться на самую вершину, — он улыбнулся. — Уверен, ты станешь одним из тех магов, которые попадут на Финаси?йскую Стену.

Финаси?йская Стена — названа в честь мага Финаси?я. Расположена на территории императорского дворца. На неё вписывают имена лучших магов Империи. Не самое плохое, что может случиться за жизнь волшебника. Обидно лишь то, что внесение происходит посмертно.

— И в иной раз я бы дал тебе рекомендацию в лучшую мастерскую всего Таскола. Но… — Касий с явно видимой грустью пожал плечами, — два дня назад поступил приказ. Господин Вечности, наш великий император — Дэсарандес Мирадель, да длится его правление вечно, — постановил, что маги всех школ, вне зависимости от навыков и пола, в первую очередь должны направляться на воинскую службу. Ты, как и весь ваш выпуск, направишься на войну в вольные города, Анс-Моргрим. Кораблём, через Аметистовый залив, а потом, по территории Кашмира и остальных колоний.