Который час в Каире

ГОРОД БЯЗЕВЫЙ

Можно долго прожить в Каире и никак не соприкоснуться с его старой частью. Я имею в виду кварталы средневекового арабского города. До середины XIX в. центр города был там, в районе цитадели и мечети Мухаммеда Али. Там же была резиденция турецкого наместника. А когда англичане оккупировали Египет, здесь первое время жил и британский наместник лорд Кромер. В общем, это англичане сдвинули центр города к северо-западу. Бурное строительство современных кварталу для колониальной элиты, для молодой, но уже богатой и жадной до комфорта египетской буржуазии, всякого рода учреждений, банков, гостиниц, европейских магазинов, а позже — кинотеатров и кабаре привело к тому, что русло городской жизни покинуло старые кварталы и переместилось в новые. Раньше богатый египтянин отгораживался от бедного стенами своего обширного дома, специально нанятой стражей с палками или хлыстами.

По соседству с мечетью Ибн Тулуна до сих пор сохранился дом богатого купца. Считается, что он построен в 1631 г.

В литературе часто можно встретить утверждения о замкнутом образе жизни в средневековом Египте. Верно ли это? Может быть, это справедливо в отношении рядового горожанина. Что касается знати или состоятельного купечества, то их образ жизни носил до некоторой степени космополитический характер. В доме купца висели персидские миниатюры, на столиках стояли китайские сервизы с голубыми птицами, бокалы из византийского стекла, пол был устлан персидскими коврами. На стенах были развешаны сабли из дамасской стали с резными серебряными эфесами. Сам дом — необыкновенный лабиринт вертикального направления. Узкие лестницы, хитроумные переходы, неожиданно обнаруживающиеся двери, спрятанные в шкафах или прикрытые коврами. Они соединяют небольшие комнаты, богато обставленные, со всеми атрибутами ближневосточного комфорта. Под этим в Египте и других «полуденных странах» подразумевались прежде всего вода и тень. Люди, жившие в таком доме, не нуждались в воде, прохладной, утоляющей жажду и освежающей тело. Она стояла в медных кувшинах и глиняных сосудах. Она стекала по мраморным желобам в выложенный желтым и голубым кафелем бассейн в саду, на крыше дома, струилась в фонтанах. В небольших искусно высаженных розовых кустах, наверное, пели птицы. Но купец, дом которого мы посетили, подобно китайскому императору из сказки Андерсена, предпочитал механического певца. У окна в его комнате висела клетка с металлическим соловьем. Наш проводник ржавым ключом со скрипом завел игрушку. И она издала звуки, мало напоминающие пение, — за три века механический соловей потерял голос, осип.

Другое благо — тень. Им жильцы дома также обладали сполна. В комнатах и переходах — полутьма. Окна прикрыты деревянными ставнями и решетками с искусной резьбой — рисунки все разные, ни один не повторяет другой. Это, кстати, вообще одна из особенностей использования классического орнамента в египетских строениях и мечетях. В мечети Ар-Рифаи 65 деревянных щитов, украшающих стены, с резным орнаментом— ни один не похож на другой. То же в мечети Ибн Тулуна. Анфилады каменных колонн соединены арками, украшенными вырезанным на мраморе геометрическим орнаментом. И все орнаменты — а их десятки — разные.

Арабские строители были хорошими математиками. «Чувство математичности» пронизывает все, что они создавали. Их орнаменты — как шарады, как алгебраические задачи. Каждая имеет свое решение…

Но вернемся в дом купца. Ставни и решетки дробят яркий солнечный свет. Солнце, расколотое на мелкие части, лишается своей палящей силы. Его свет доходит сюда, а зной остается с другой стороны, на улице, для тех, кто вынужден находиться на площадях, подносить тяжести, продавать фрукты, погонять ослов, просить подаяние на папертях мечетей. Здесь, в доме богатого купца, прохладно.

В 30-х годах нашего столетия этот дом за бесценок приобрел англичанин, некто майор Андерсон. Он, видимо, был влюблен в Египет. Андерсон поселился в нем и сохранил дом в его первоначальном виде. Он собрал и разместил в комнатах коллекцию произведений арабского и древнеегипетского искусства, перенес сюда картины современных художников. Здесь же его портрет — суровый английский джентльмен, чисто выбритый, седой, с энергичным подбородком. Если одни британцы расхитили сокровища Египта, вывезли их в английские музеи и гостиные, то этот, наоборот, сохранил все это здесь, в Египте. Наверное, это достойно уважения. Андерсон жил здесь до конца жизни; перед смертью он передал дом египетскому государству.

В средневековом Каире дома богатых и знатных высились, как пестрые рифы среди моря лачуг. В XIX–XX вв. богачи хотели жить среди равных себе, и только среди них. Теперь знать отделяло от бедноты еще и место жительства. Это было проявление процесса окончательного выделения буржуазного класса и его сближения с британской элитой в качестве опоры и союзника, хотя и неравноправного.

В начале XX в. стали активно застраиваться районы, бывшие предместьями или окраинами. Позднее, в 30-х годах, возник Гелиополис — ныне своего рода «город в городе». Его начала застраивать бельгийская компания, ведавшая тогда электрохозяйством Каира. Особенно много построил бельгийский барон Эмпен. Он соорудил выглядящий странно и чуждо индуистский храм в Гелиополисе. Сейчас он заброшен, кругом мусор и запустение.

Ныне Гелиополис — район вилл, современных домов. Кстати, он не имеет ничего общего с древним городом аналогичного названия, некогда находившимся на территории, где расположен современный Каир. Быстро растет Насер-сити — современный район Каира, какой можно встретить во многих городах мира, детище типового проектирования: многоэтажные, похожие друг на друга строения, широкие асфальтированные улицы. Тут живет в основном чиновничество, офицеры.

В другой части Каира разрастается район Докки на левом берегу Нила. Как и в Насер-сити, здесь широкие улицы и просторные площади. Городское движение интенсивно. У конечной остановки автобусов, идущих из центра, в небольшой будке сидят и пьют чай в перерывах между двумя поездками кондукторы и водители. Каирский автобус и трамвай — это вообще особая тема. В Египте автобус — легендарный вид транспорта. Он вмещает неимоверное количество пассажиров. Накренившись набок, осев до предела, облепленный горожанами, висящими на подножках, зацепившимися за оконные рамы, проникнувшими зачастую на крышу, он тем не менее с большой скоростью несется по улицам Каира, наводя ужас на водителей автомобилей и нерасторопных пешеходов. На остановках пассажиры с радостными воплями набрасываются на него. В автобус — то же относится и к трамваю — не садятся, его штурмуют, занимают, как неприятельскую крепость. Бурный темперамент каирцев проявляется с особой силой при поездках на городском транспорте. Места в автобусах делятся на два класса — первый и второй. Первый класс, отгороженный двумя выступами, находится впереди, около водителя, второй — сзади. Не знаю, какое это может иметь значение в часы «пик», когда в набитом битком автобусе пассажиры и первого и второго классов страдают одинаково.

Пожалуй, Каир — город с наиболее хаотичным движением, который мне довелось когда-либо видеть. Здесь, как и в большинстве европейских стран, правостороннее движение. И хотя указатели и дорожные знаки расставлены довольно точно и аккуратно и регулирование движения полицией производится как положено, водители городского транспорта, в первую очередь такси, ездят, словно никаких правил не существует. Выезд на красный свет — довольно частое явление. Можно встретить и наезд на тротуар, чтобы обогнать поток. Наших орудовцев, попади они в Каир, хватил бы инфаркт… Но надо отдать должное: каирские водители — искусные шоферы и весьма квалифицированные, с высокоразвитым чувством реакции. Несчастные случаи сравнительно редки, маневрирование в сложном потоке движения выполняется виртуозно. Сначала трудно уловить закономерности каирского уличного движения: когда бы вы ни появились на улице, вы становитесь свидетелями того, как плотный поток автомобилей медленно пробивается вперед. В 11 часов ночи можно попасть в «пробку» и простоять 15–20 минут. Наиболее напряженное движение утром, часов в семь-восемь, когда все едут на работу, в час-два дня, во время начала обеденного перерыва, который длится в учреждениях часа три, иногда четыре, и в пять-семь часов, когда после дневного отдыха в самые жаркие часы дня возвращаются на работу.

Богатые ездят в Каире в основном на «доджах», «шевроле», «импала», а кто победнее — на «фиатах», «фольксвагенах». Есть машины египетского производства— ядовито-желтый автомобиль «рамзес». По своим техническим характеристикам он похож на «фиат». Хорошо зарекомендовала себя «Волга» старого образца. Среди каирских водителей она пользуется уважением благодаря своей прочности и выносливости. «Я предпочитаю уступить ей дорогу. Она — как танк», — сказал мне один каирский таксист. Это была весьма высокая оценка, потому что для водителя каирского такси уступить кому-либо дорогу зачастую равносильно унижению… Каир явно нуждается в метро. Проекты сооружения метрополитена появлялись уже в 1965 г. Однако до сих пор они не осуществлены.

Картина уличного движения Каира была бы неполной, если не сказать об ослах и велосипедистах. На центральных улицах города ослы, запряженные в повозки или везущие на своих спинах людей (по два или даже по три человека одновременно), встречаются довольно редко, хотя это не возбраняется. Что касается окраин и, так сказать, «второстепенных магистралей», то здесь они являются одним из основных видов транспорта. Их не пугают ни грозные грузовики, ни разнообразные гудки автомобилей, начиная от сиплой сирены и кончая перезвоном, напоминающим колокольчики, которые издают клаксоны некоторых водителей-оригиналов. Спокойно и степенно, а когда надо — и рысью, они следуют по каирским улицам. Их тележки обвиты лентами, выкрашены в красный, желтый или зеленый цвета. В ночное время на повозке сидит мальчуган с фонарем в руках. Ослы добродушны и терпеливы. Это выдающиеся животные. В гуще потока бешеных автомобилей они стоят при красном свете и начинают двигаться, когда включают зеленый. Они пользуются привилегией проезжать по обочине против движения и не обращать внимания на знаки, запрещающие въезд или обозначающие одностороннее движение. На их тележках перевозят столько груза, сколько, кажется, не под силу сдвинуть грузовику. Сказанное можно отнести и к лошадям. Они здесь красивы и ухожены…

И, наконец, велосипедисты. Это опасный народ. Они несутся, как вихрь, словно не задумываясь о своей жизни, презирая опасность. Для них вообще законы не писаны. Красный свет, запрещающие знаки — это для других… Велосипед также является широко развитым видом служебного транспорта. На нем ездят почтальоны, сборщики налогов, страховые агенты. Вы можете заказать обед в ресторане, и вам привезет его на велосипеде официант, весь обвешанный кастрюлями, держа корзину с напитками на голове. Часто можно видеть, как мальчик из кофейни пробирается на велосипеде с одной стороны улицы на другую в самые страшные часы «пик», управляя одной рукой рулем и держа поднос с дымящимися чашечками кофе и обязательными при кофепитии стаканами с холодной водой — в другой. Это уже на грани циркового искусства.

Районы Докки и Агуза отделены от центра Каира — площади Ат-Тахрир, где расположены основные государственные и общественные организации: министерство иностранных дел, ЦК АСС, штаб-квартира Лиги арабских стран, — островом Гезира. Это район парков, спортивных сооружений, а также квартала Замалик, где, кстати сказать, проживают многие советские специалисты, работающие в АРЕ. В Каире есть несколько районов, изобилующих зеленью, парками и садами. Гезира — один из наиболее крупных. Другой — Эзбекия — расположен на правом берегу Нила. О знаменитых садах Эзбекии писали еще в средние века. Позднее здесь была штаб-квартира Наполеона, во время его египетского похода. Остров Гезира зарос нильской акацией, эвкалиптами, здесь много цветов.

В колониальные времена в Каире было два места, где можно было встретить представителей британской элиты — гостиница «Шеппард» и спортклуб «Гезира». Членские взносы в клуб были очень большими, а для египтян вход в него был закрыт. Здесь играли в гольф, совершали прогулки на лошадях, резались в бридж.

В английских газетах, выходивших в Египте, имелся специальный обозреватель по бриджу. Ныне в «Иджипшн Газет», предназначающейся для иностранцев, проживающих в Египте, также публикуются обзоры по бриджу. Некий Айра Корн-младший дает советы игрокам, как поступать в той или иной ситуации. Однако это уже скорее дань традиции.

Хотя на острове Гезира по-прежнему существует спортклуб для иностранцев, теперь здесь повсюду можно встретить и египтян. В бассейнах купаются каирцы, на газонах под палящим солнцем их дети играют в футбол. За пределами спортивного комплекса еще более шумно — это одно из любимых мест отдыха каирцев. На лотках продают орехи, восточные сладости. Вдоль набережной Нила — у его протоки — протянулась тенистая эвкалиптовая аллея. Горожане назвали ее «Аллеей влюбленных». Тут они действительно прогуливаются, любуясь величественными деревьями, проходя сквозь заросли акации, которые весной все усыпаны красными, розовыми или фиолетовыми цветами.

Одна из достопримечательностей Гезиры — Каирская башня обозрения, с которой открывается действительно магический вид на египетскую столицу: пирамиды — с одной стороны и гора Мукаттам — с другой. И между ними — кипящий океан Каира, никогда не утихающий. Ночьк) он горит огнями, переливаясь, как волны под звездами.

История строительства башни довольно любопытна.

Однажды Гамаль Абдель Насер ужинал с друзьями на веранде отеля «Хилтон», обращенной в сторону Гезиры. Они любовались видом башни, освещенный силуэт которой выступал на фоне ночного неба. Кто-то задал Насеру вопрос. «Тс-с-с, — сделал он предостерегающий жест. — ЦРУ подслушивает». Гости удивились: «Каким образом?» Насер с улыбкой указал на башню.

Вопрос о строительстве радиобашни в Каире стоял еще в 1953 г. Однако с деньгами было туго. Это был период, когда Вашингтон всячески изыскивал средства, чтобы взять «на крючок» новый режим в Египте. Насеру стало известно, что ЦРУ, действовавшее под маркой разных благотворительных организаций, передало тогдашнему президенту генералу Нагибу 3 млн. долл. Деньги были доставлены специальным агентом в стодолларовых купюрах. Передача состоялась в Американском доме в квартале Маади, и чемодан с деньгами был доставлен в бюро генерала Нагиба. Узнав об этом, Насер пришел в негодование. Он потребовал, чтобы Нагиб дал отчет «Свободным офицерам». Тот заявил, что эти деньги — специальный дар президента Эйзенхауэра для «защиты Египта от коммунизма». Это еще более усилило гнев Насера, прекрасно отдававшего себе отчет в том, что кроется за такого рода филантропией. Он потребовал от Нагиба передать деньги Совету революционного командования. «Они все это делают под маркой благотворительности, — сказал Насер на заседании совета, — что ж, их деньги пойдут на полезные цели…» «Свободные офицеры» были молоды. Насер, темпераментный, жизнерадостный человек, обладал чувством юмора. Над ЦРУ «подшутили» — деньги закрытого фонда «на борьбу с коммунизмом» пошли на строительство башни-обозрения, с рестораном и баром на верхнем этаже. Агенты ЦРУ были оскорблены до глубины души. Они поняли, может быть, что с Насером шутки плохи. Больше ему не пытались всучить деньги для подобных целей.

Отель «Хилтон», где ужинал тогда Насер с друзьями, расположен на правом берегу Нила. Это самый комфортабельный отель города. И хотя в росписи его стен использованы египетские мотивы, он, как две капли воды, похож на своих родных братьев в других городах мира. Отель построен в 1958 г. Он несколько громоздок, но удобен.

Вернувшийся в начале 20-х годов в Соединенные Штаты после войны американец Конрад Хилтон сумел скопить изрядную сумму денег и ломал голову, куда бы ее вложить. Он отправился в Техас и построил там несколько гостиниц. Хилтон был человек предприимчивый и поставил «гостиничный бизнес» на широкую ногу. Дело пошло. Соорудив ряд отелей в США, он перенес свою деятельность в Канаду. Здесь он добился разрешения называть свои отели «Хилтонами». То, что он делал, было современным, и Хилтон быстро прижал своих конкурентов. В 30-х годах он построил «Хилтон» на Антильских островах, а потом во многих столицах мира. Он написал книгу «Добро пожаловать ко мне в отель», которая одно время была бестселлером. В Латинской Америке, Африке, на Ближнем Востоке — везде можно встретить отели «Хилтон». Они дорогие, но несколько скучные и самодовольные, лишенные той простоты и гостеприимности, которыми обладают провинциальные французские гостиницы и арабские «фундуки».

До Каира фирма Хилтона добралась сравнительно поздно. То было время, когда Египет вышел на широкую международную арену. Приезжало много иностранцев, разных делегаций, экспертов. Гостиниц не хватало. Тогда-то и построили «Хилтон» в Каире. К нему «тяготеют» иностранцы из англосаксонских стран, приехавшие в египетскую столицу. Здесь, а также в другом отеле, «Шератон», построенном сравнительно недавно, проводятся пресс-конференции западных фирм и делегаций. В этих отелях живут министры, приезжающие в АРЕ с официальными визитами, если только им не отводят специальную резиденцию.

От площади Ат-Тахрир отходят две улицы, которых не минует никто, будь он в Каире хоть день или два. Это улицы Талаат Харб и Каср-ан-Нил — торгово-деловые артерии современной египетской столицы. Вдоль них выстроились магазины, маленькие кафе, конторы банков, компаний, авиационных агентств, кинотеатры. Здесь постоянно тьма народа. Но это не арабская толпа. Фланеры Каср-ан-Нила и Талаат Харба одеты по-европейски. Последняя раньше называлась улицей Сулейман-паши — одного из офицеров армии Мухаммеда Али. Он был французом, и звали его Жозеф де Сев. Сулейман — его арабское имя, а звание паши ему присвоил Мухаммед Али. В начале улицы ему поставили памятник. После тройственной агрессии 1956 г. памятник убрали. На его месте стоит теперь памятник Талаату Харбу, основателю первого египетского коммерческого банка «Миер», наиболее влиятельного объединения крупной буржуазии Египта. Талаат Харб в феске стоит спиной к Нилу. В 60-х годах группа его предприятий была взята под контроль государства.

Название другой улицы, Каср-ан-Нил, в переводе с арабского означает «дворец на Ниле». Когда-то, видимо, здесь был дворец. Следы его сохранились только в названии улицы…

Круг деловых интересов иностранца — дипломата, эксперта, журналиста — в основном определен этим районом. Поэтому я и написал, что можно долго прожить в египетской столице и не посетить старого Каира. Даже туристские тропы все реже заводят туда приезжего: пирамиды, Национальный музей, места развлечений, немного «золотого рынка» Хан аль-Халиля, ну, может быть, университет Аль-Азхар — вот, собственно, и весь «типовой» круг, по которому ходит турист в Каире. Потом его увозят в Александрию и в Луксор.

Но если для поверхностных туристов старый Каир, может быть, и утратил интерес, то для всех, кто действительно интересуется арабской цивилизацией, посещение пыльных, горячих улиц старого города просто необходимо. И если можно прожить долго в Каире и не побывать в районе Зейнаб или Аль-Халифа, или в цитадели на Мукаттаме, то нельзя взглянуть в лицо этому городу, а тем более познать его, не встретившись, не завязав знакомства со старым Каиром.

Речь идет вовсе не о любви к экзотике. Просто Каир — лабиринт, из него нельзя выйти в сегодняшний день страны, не пройдя каменными воротами Баб-аз-Зувейла, где когда-то казнили государственных преступников, узкими переулками цитадели, где Мухаммед Али в течение часа уничтожил мамлюков, правивших Египтом несколько сот лет, галереей мечети Ибн Тулуна — там тихо и просторно и есть время для раздумий.

В старом Каире тесно. Его население растет теми же удивительными темпами, что и население египетской столицы в целом. Но застраивается он гораздо медленнее. Его структура почти не изменилась. Некоторые улицы и площади переименованы. Но новых практически не возникло. Многие дома и строения стоят в неприкосновенности с XVI или XVII в. Они обветшали. И кажется удивительным, что они существуют. Другие обновлялись и перестраивались по частям. Меняли крышу, перестилали пол, вставляли новые двери и окна. Так же поступали со знаменитыми древними мечетями. Некоторые только названы по имени султана и халифа, при котором они были построены. На самом деле от той мечети почти ничего не осталось — последующие владыки Каира реконструировали или перестраивали их по своему вкусу. А иные правители, свергнув своих политических соперников, разрушали и то, что было ими сооружено. Политические страсти самым явственным образом наложили свой отпечаток на архитектурный облик Каира. Такая судьба постигла мечеть Амра, арабского завоевателя Египта, частично мечеть Ибн Тулуна.

Одна из особенностей старого Каира, и, может быть, это до некоторой степени относится и к другим городам арабского мира, заключается в том, что дом часто не отделен от улицы. В одноэтажных домиках часто нет той комнаты, которую мы называем прихожей или передней. Переступив через порог, житель старого города порой оказывается сразу же во дворе. В иных зданиях нет двери. Занавес отделяет жилую комнату от улицы. Хозяйка, готовя обед или убирая, одновременно в курсе того, что происходит снаружи. Каирцы, если можно так выразиться, чаще выглядывают в окна, чем жители какого бы то ни было другого города. Здесь не нужно подсматривать в замочную скважину, чтобы узнать, что происходит у соседей. Все в курсе дел друг друга. Улочка или небольшая площадь крепко связывают людей общим бытом. У Ахмеда сын ушел в армию, Зульфия родила двойню, Мухаммед собирается жениться, к Сайиду приехали родственники из деревни — все эти новости быстро становятся общими. Они огорчают или радуют не только того, кого непосредственно касаются. Здесь и вкусы общие: на стенах дешевые ковры с изображением мечетей или одалисок, а также изречения из Корана, написанные затейливой вязью. На почетном месте — фотографии родителей. Кухонная посуда — глиняная или медная, ложки, вилки и тарелки алюминиевые. Хорошая посуда, иногда фарфоровая, хранится отдельно и употребляется лишь в торжественных случаях. Белье вывешивается прямо на улице. Иногда оно реет высоко в воздухе, как паруса, на веревке, переброшенной из одного дома в другой. Сушатся на солнце перины и ватные одеяла.

Улица в постоянном движении. Движутся обшарпанные автомобили, с трудом пробираясь сквозь толпу, движутся ослы и лошади — здесь их царство, катят свои высокие пестро окрашенные тележки продавцы зелени, фруктов, напитков, сладостей — их отличишь сразу. Их сопровождают мириады мух. Движется людской поток по делам, за покупками, в гости и просто так.

Прямо на земляном полу, около дверей, сидят портные. Все быстро переделывается, перешивается. Через полчаса клиент уходит, удовлетворенно улыбаясь или бранясь на чем свет стоит. Стучат молоточками, не поднимая головы, сапожники. Обувь здесь ремонтируют, пока есть к чему прибивать набойки.

Постукивая насаженными на пальцы чашечками, как кастаньетами, прогуливаются продавцы шербета. У них за спиной огромная бутыль, стеклянная, чаще металлическая, повешенная наискосок, подобно ружью. В ней плавает лед. Перекидывая неуловимым профессиональным жестом бутыль на грудь, продавец наливает шербет в медную чашечку, предварительно вытерев ее тряпкой, засунутой за пояс. На тележках продают сахарный тростник — любимое лакомство каирской бедноты. Его стебли разламывают и жуют, а потом выплевывают. Можно наблюдать сцены, когда, встретившись, двое приятелей покупают чуть ли не целый воз тростника и за беседой изжевывают его почти целиком.

Здесь живется нелегко. Тут обитают ремесленники, мелкие торговцы, рабочие и люди с непостоянным заработком, которых так много в Каире и в Египте вообще. Это те, кто подрабатывает где придется: подносят тяжести, выполняют сезонные работы. Они практически полубезработные. Решить их судьбу — одна из важнейших социальных задач современного Египта.

Было бы неправильно представлять, будто старый Каир отделен и обособлен от остальной части египетской столицы, от бурного развития всей страны. Его население втянуто в русло политической жизни страны не меньше, чем жители нового Каира. А может быть, и больше, ибо именно перед ними революция еще в долгу… В знаменательные дни июня 1967 г., когда встал вопрос о будущем страны, именно отсюда люди вышли на центральные площади города, к Национальному собранию, чтобы поддержать Насера и революцию. Старый Каир не хочет возвращения к старым временам.

В одном из его закоулков, недалеко от мечети Аш-Шафии, находится пантеон династии Мухаммеда Али, последней династии, правившей Египтом. Сам Мухаммед Али похоронен в мечети, которую он построил в цитадели. А здесь находятся пышные гробницы его потомков и родственников. Они громоздки, богато и безвкусно украшены. Здесь же, как нас убеждал сторож пантеона, похоронен и последний король Египта Фарук. Он умер в Швейцарии. Позже его прах с Насера был доставлен сюда. Символично, что в Пантеоне же погребены и мамлюки, которых Али хитро заманил в засаду и уничтожил в похоронены по три-четыре человека под одним надгробием. А единственному мамлюкскому военачальнику, которому удалось спастись от бойни, но которого Мухаммед Али все же поймал и уничтожил, отведена отдельная могила.

Прогремев ключами, сторож запер пантеон со всеми его обитателями, с их грехами и преступлениями. Так накрепко заперто феодально-королевское прошлое Египта. Для обитателей старого Каира, как и для всей страны, это уже история.

«Я люблю этот город вязевый» — так Есенин некогда писал о Москве. К сегодняшней Москве этот эпитет вряд ли применим.

«Вязевый город» — это старый Каир. Арабская вязь на вывесках, в надписях и объявлениях, «завязанность» его переулков и переходов, черных дворов и пустырей. Благородную артистическую вязь хранят купола и стены его исторических мечетей. Если католические соборы — Реймский, Нотр-Дам, Св. Петра — расположены так, чтобы выделиться из города, который как бы отступил от них в почтении на несколько шагов, то исторические мечети старого Каира, наоборот, тесно, под самые стены, охвачены окружающими кварталами. Город остановился у самого их порога. Может быть, в этом отразилась одна из особенностей мечети, так сказать, с бытовой ее стороны. Издавна она была не только местом моления. Она претендовала и на то, чтобы быть местом приюта правоверного. Здесь можно было переночевать, если ты приехал в город и тебе негде остановиться. Купец мог временно спрятать здесь свою поклажу, если не успел сориентироваться в новом для него городе. (Средневековый Каир кишел ворами. По сообщению начальника стражи, охранявшей Аль-Халили, только за один месяц 1407 г. их была выловлена на базаре целая тысяча!) Наконец, в обязанность служителей мечети входило давать справки о городской жизни или адреса приезжих мусульман и иные необходимые сведения.

Мечети старого Каира сооружались по определенной схеме: одна из стен ориентировалась обязательно на Мекку, то есть на юго-восток от Каира; в центре находился двор, окруженный колоннами или стеной, бассейн с водой для омовения рук и лица перед молитвой (в пустыне, если воды нет, предписывалось использовать для этих целей песок), сейчас это часто водопровод с кранами; обязательными были минареты, высокий купол. Есть и другие непременные и обязательные правила проектирования мечетей. Они соблюдались неукоснительно. Однако мечети Каира не похожи одна на другую. И дело не только в том, что они сооружались в разные исторические периоды, в разные царствования, разными архитекторами. Важнее то, что они воплощают в себе в яркой и выразительной форме этапы развития арабской культуры. Каирские мечети в гораздо меньшей степени несут на себе бремя чисто религиозных задач, чем христианские церкви и соборы. Хочу подчеркнуть, что я имею в виду характер их архитектуры, а не то, как они использовались мусульманским духовенством и феодальными правителями.

В мечетях нет картин или фресок с изображением того, что ожидает грешников на том свете, нет и изводящих душу своей праведностью ликов святых, отсутствуют изображения надменных отцов церкви. Запрещение изображать человеческие лица, живые существа обеднило арабскую культуру. Однако одновременно оно стимулировало, как это ни парадоксально, мощное развитие архитектуры и прикладного искусства, и в частности создание того необыкновенно выразительного арабского орнамента, равного которому нет в мире. Творческая энергия египетских художников, имена большинства которых были заслонены именами владык, халифов и полководцев, вылилась в суженный канал зодчества и прикладного искусства, и они были доведены до необыкновенного совершенства. Были ли заполнены пустоты, образованные отсутствием живописи и скульптуры, зодчеством и прикладным искусством? Видимо, все-таки нет. Ничем не компенсируешь то, что арабская культура не донесла до нас облика средневекового египтянина, Каира тех времен, быта, любви, пейзажа. Это уже непоправимо. Но то, что египетские мастера ставили перед собой задачу донести до последующих поколений эмоциональный накал жизни тех времен, свою концепцию жизни, свою любовь и ненависть, свое восхищение перед миром и печаль в связи с его несовершенством путем построения орнаментов, — это само по себе великое дерзание.

Архитектура мечетей эмоциональна. Именно поэтому они не похожи одна на другую. Они создавались соответственно темпераменту своего времени. Мечеть Ибн Тулуна, например, спокойная, просторная, лишенная какой бы то ни было вычурности, словно созданная для созерцания и размышления. Мечети султана Хасана, исполненной духа мусульманской схизмы, присуща религиозная исступленность. Недаром она одновременно и медресе: в четырех ее углах — места для последователей разных толков ислама. В ней больше, чем в какой бы то ни было другой, чувствуется стремление ввысь, к богу, стремление познать идею его первобытия. Напротив богатством — в отделке щедро использованы перламутр, кедр, сандаловое дерево, глазурь, серебро. Здесь престиж, лишенный внутреннего величия.

Какой контраст с мечетью «прародителя» — Мухаммеда Али. Стоящая на возвышении в цитадели, она доминирует над городом. Строгая и несколько мрачная, она плоть от плоти самой цитадели, военного и административного центра резиденции владык. Она проникнута духом воинственности, предприимчивости и власти. Особняком стоит мечеть Аш-Шафии. Она названа в честь мусульманского святого, праведника. По преданию, он и похоронен здесь. По пышности она несколько напоминает мечеть Ар-Рифаи, но исполнена теплоты и наивной веры. Около саркофага Аш-Шафии ящичек с прорезью: напишите ваше пожелание и опустите в прорезь, святой его исполнит. Вдоль стен сидят, что-то бормоча, факиры и дервиши. Они живут на подаяния или пожертвования посетителей. Над куполом мечети — изображение корабля: это корабль веры плывет по волнам великого духа праведника и мудреца Шафии.

Мечеть Ибн Тулуна — одна из самых старых каирских мечетей. Она построена основателем династии Тулунидов султаном Ибн Тулуном в IX в. и сохранилась почти в первозданном виде. По преданию, проект был составлен архитектором-христианином, который для этих целей был освобожден из тюрьмы. Имя его не дошло до нас. Долгое время мечеть Ибн Тулуна была как бы перевалочным пунктом для пилигримов, направлявшихся из Западной Африки в святые места. Здесь они отдыхали. Внутренний двор окружен колоннадой. Колонны соединяют арки, покрытые орнаментом. Таких арок в мечети несколько десятков, но ни один орнамент на них не повторяет другой. Колоннада возведена широко, просторно. Тут всегда прохладно, тенисто, веет свежий ветерок. Мечеть Ибн Тулуна лаконична — нет мелких ненужных украшений, орнамент колоннады строг и геометричен. Ничто не отвлекает человека от мыслей, раздумий. За стенами мечети некогда шумел средневековый Каир, беспорядочный, жаркий. А здесь человек попадал в другой мир, словно отрекался от страстей, бушевавших вокруг. Конечно, такое отрешение было иллюзорным. Но безымянный архитектор хотел, чтобы человек оставался хоть ненадолго наедине с самим собой.

Мечеть расположена между цитаделью и старым городом. Позади нее находятся королевский дворец, многочисленные дворцы знати, сады и площади. Во времена Тулунидов это был центр Каира. Теперь этот «микрорайон», как мы выражаемся, носит название Харет Ибн Тулун.

По соседству с мечетью, построенной им, — площадь, где Ахмед ибн Тулун играл в поло, или шары. Туда можно было попасть через многочисленные ворота, такие, как ворота Благородных, ворота Гарема. Только сам Ибн Тулун имел право проходить через центральную арку. Через соседнюю проходило во время парадов и празднеств войско Ибн Тулуна в составе 30 тыс. человек. Ахмед ибн Тулун выходил на балкон и наблюдал за толпой горожан, сновавших между воротами Игры в поло и воротами Льва. Мечеть Ибн Тулуна принадлежит к типу «гамаиа», то есть предназначена для общественных молений.

Другое дело — мечеть султана Хасана. Она построена через пятьсот лет после Ибн Тулуна. По своему типу это «мечеть-медресе». Здесь не только молились, но и учились в религиозной школе. В плане мечеть имеет форму креста: в каждом окончании «креста» находились ученики, изучавшие один из четырех толков ислама. Здесь же маленькие двери, ведущие в комнаты, где они жили и занимались.

Ан-Насир Насир ад-Дин аль-Хасан стал султаном, когда ему еще не было 14 лет. По прошествии четырех лет он попал в цитадель в качестве заключенного. Его младший брат ас-Салих Салах ад-Дин-Салих узурпировал султанскую власть. Однако через три года вновь произошел переворот: ас-Салиха свергли и заключили в тюрьму, а Хасан вновь очутился на троне. Во время своего заключения в цитадели, как сообщают историки тех времен, Хасан не терял времени даром — он много читал, занимался наукой. И если в первый период своего царствования он показал себя в достаточной степени легкомысленным владыкой, больше интересовавшимся развлечениями, то теперь он взялся за ум и явил редкий образец «просвещенного монарха».

Мечеть Насир ад-Дин аль-Хасан начал строить в 1356 г. Через шесть лет она была завершена. Его саркофаг был поставлен в мечети, согласно сообщениям хроники, через 24 года после его смерти — в 1385 г. Отсюда выводят приблизительную дату его смерти—1361 г. На саркофаге написано, что это могила «шахида», то есть мученика. По преданию, он погиб в битве. Однако, по мнению известного средневекового арабского историка Макризи, он был убит своими рабами, а тело было выброшено в пустыню и никогда не предавалось погребению в саркофаге. Там похоронен его сын аш-Шихаб Ахмед, умерший в 1368 г.

Несмотря на всю строгость отделки, отсутствие дорогостоящих материалов — золота, драгоценных камней, — расходы на строительство мечети были огромными. В течение всех лет, что она строилась, ежедневно тратилось по 20 тыс. дирхемов. Это в пересчете на современные деньги составляет 1235 египетских фунтов, или приблизительно около 3 тыс. руб.

Мечеть занимает площадь 7906 кв. м. Высота купола— 18 м, диаметр — 21 м. Тот купол, который существует теперь, построен в 1670 г. взамен прежнего, обвалившегося.

Мечети Хасана вообще не повезло — ее часто обстреливали во время внутренних смут и иностранных нашествий. Дело в том, что она расположена недалеко от цитадели, а любой мятеж или переворот начинался с попыток захвата цитадели, господствующей над городом. Центральным эпизодом любой битвы за Каир — начиная с турок и кончая Наполеоном и англичанами — было стремление овладеть цитаделью. Отступая, обороняющиеся часто прятались в мечети, сюда бежали потерпевшие неудачу мятежники. Посетивший в XVI в. Египет французский путешественник Тевено утверждает, в частности, что здесь скрывался от завоевавшего Каир Селим-паши последний мамлюкский султан Туман-бей. Тевено пишет, что купол мечети был изрешечен ядрами пушек турецкого завоевателя. Это якобы и явилось причиной разрушения купола. Однако знатоки истории каирских мечетей не единодушны в этом вопросе. Некоторые из них считают, что этого не было. И ссылаются на то, что итальянский путешественник Пьетро делла Валле, посетивший Каир на четыре десятилетия раньше Тевено, ни о каких разрушениях не упоминает. Ему принадлежит одно из первых описаний мечети, и он, конечно же, заметил бы, если бы разрушения были… Спор так и не решен. Но купол обрушился. Аналогичная судьба постигла и два из четырех минаретов мечети. Один обрушился за год до купола, а другой еще раньше — через три года после того, как был построен. Причем это сопровождалось трагическими событиями — под его руинами погибло около ста учеников медресе. Позже появилась легенда о том, что это было знамением Аллаха, недовольного по тем или иным причинам султаном Хасаном — он погиб через 33 дня после этого трагического события. Власти города так были напуганы всем этим, что решили обрушившийся минарет не восстанавливать. Правда, позже это все-таки было сделано.

Чем же объяснить драматическую судьбу минаретов и купола мечети Хасана? Ошибкой проектирования? Недоброкачественными материалами? Недобросовестностью строителей? Злоупотреблениями поставщиков или подрядчиков? Пока это неизвестно.

Южный минарет мечети самый высокий в Каире. Круглый у основания, минарет выше становится квадратным, а потом восьмиугольным, в каждой грани которого имеется продолговатая аркообразная ниша. Кроме обычного балкона, с которого обращается муэдзин, есть маленькие балкончики; они скорее всего декоративные. На самом верху — опирающийся на колоннаду купол. Таким образом, минарет состоит как бы из четырех архитектурных форм, продолжающих и обогащающих друг друга. Здесь переход от простого (лаконичный круг, нижняя часть минарета — кирпичная кладка без всяких украшений) ко все более сложному и искусному (наверху архитектурный орнамент, художественная кирпичная кладка, резные ниши). И уже на самом верху, где купол, архитектор и художник достигают границ виртуозности: колоннада с куполом, украшенные красным орнаментом и резьбой, как бы парят в воздухе. Это апофеоз. Архитектурный комплекс строения разыгран, как драматическое действие с кульминацией в самом конце.

Я потому так подробно остановился на южном минарете мечети Хасана (северный гораздо ординарней), что он представляет собой типичный образец каирского минарета со всеми его особенностями. В том же стиле построены знаменитые минареты Аль-Мардани (1340), Шайху (1349), Аль-Муайад (1420) и др. Наиболее «элегантный» из них, как считает ливанский ученый Осман Р. Ростем, — минарет Кайт-бей (1474)[1]. Впрочем, минарет еще интересен и другим. Некоторые авторитеты, как, например, араб Абд аль-Латиф, англичанин Батлер и другие, указывают на большое сходство между ним и знаменитым Фаросским маяком в Александрии, считавшимся в античные времена одним из семи чудес света. Эти специалисты указывают на то, что, по-видимому, принцип строительства минаретов такого типа и заимствован у этого удивительного сооружения, о котором арабы знали еще ранее VIII в. Указывают и на то, что слово «минара» в арабском означает также «башня света». В доказательство этого обращают внимание на то, что самая верхняя часть минарета похожа на «фонарь» маяка. Однако это мнение многими знатоками не разделяется. Например, английский профессор Кресуелл пишет так: «Минареты подобного типа основаны на совершенно других принципах и состоят из иных элементов, нежели Фаросский маяк» [2].

В исторических городах мира есть здания или сооружения, ставшие как бы его эмблемой, своего рода символом. Иногда это действительно самое внушительное сооружение города, воплотившее наиболее лаконично его облик, историю. Например, в Афинах Акрополь. Это олицетворение греческой цивилизации, «детства человечества», по выражению К. Маркса. Чистое, светлое, как бы парящее над городом, пронизанное солнцем — благородная эллинская мысль о прекрасном, выраженная в наиболее соответствующей ей архитектурной форме.

Или еще — Вестминстерское аббатство. Его чаще всего ассоциируют с силуэтом Лондона. И это тоже закономерно. Готическая мрачная вытянутость здания парламента, свинцовая Темза как фон и часы Биг Бен, словно напоминающие о бренности мира и его времени, — все это гармонирует с педантизмом и жестокостью Британской империи.

Но совершенно непонятно, почему «право» олицетворять Париж, быть его «знаком» получила Эйфелева башня, похожая на гигантскую булавку, воткнутую не очень уместно в левый берег Сены? «Давившая» Мопассана «своей пошлостью», она ничем не представляет Париж. Благородный облик Парижа никак не сочетается с этим сооружением, возведенным искусным, но лишенным вкуса строителем[3]. Но почти на каждой брошюре или проспекте о Париже она нарисована или сфотографирована. Значки с ее изображением продаются на площади Этуаль по три франка за штуку с надписью «Память о Париже».

Профиль Каира чаще всего изображается в виде цитадели Салах ад-Дина вместе с построенной внутри ее мечетью Мухаммеда Али — круглый купол и четыре острых минарета. Каждое из названных имен олицетворяет большой период в истории страны. Салах ад-Дин — египетское средневековье. Мухаммед Али — конец средневековой замкнутости Египта и начало нового периода, закончившегося лишь с революцией 1952 г.

Салах ад-Дин Юсеф ибн Айюб — одна из наиболее легендарных фигур арабского средневековья. Его происхождение окутано тайной — он родом из Курдистана. Там и сейчас на одной из горных вершин по дороге из Эрбиля в Равандуз расположено селение, которое так и называется Салах ад-Дин. Здесь, по преданию, он родился. Салах ад-Дин поступил на службу к багдадскому халифу и быстро выдвинулся. Его рисуют как образцового рыцаря Арабского Востока тех времен. Утверждают, что он был образованным человеком с широким кругозором, искусным полководцем. Судя по всему, он был на голову выше крестоносцев, неуклюжих, жадных и темных европейских рыцарей, вторгшихся в Палестину. У него была великолепная кавалерия. Легковооруженные всадники были искусными наездниками. Закованные в латы крестоносцы не могли совладать с его армией и часто терпели поражение.

Салах ад-Дин прочно обосновался в Каире, положив начало династии Айюбидов. Позже крестоносцы, правда, пытались завоевать Нильскую долину: в 1218 г. они захватили важный тогда город Дамиетта и хотели идти дальше. Но через три года их оттуда выгнали. В 1249 г. французский король Людовик IX снова пытался вторгнуться в Египет, но был наголову разбит войсками айюбидского султана Туран-шаха, а сам попал в плен. После этого европейцы на пять с половиной веков оставили Египет в покое.

Легенда о Саладине (так называли его европейцы) проникла в европейскую литературу. В частности, Вальтер Скотт весьма живописно описывает его в романе «Ричард Львиное Сердце». В романе Саладин не уступает английскому королю в понятиях рыцарской чести и может, так сказать, быть с ним «на равной ноге». Однако на самом деле Салах ад-Дин был куда более значительной фигурой, чем славный, но не очень далекий Ричард. Он ничем особенным не ознаменовал себя в истории Англии, тогда как Салах ад-Дин был не только полководцем, но и крупным политическим деятелем. Он много и успешно строил в Каире. «При Саладине, — пишет Джон Марлоу, — средневековый Каир начал приобретать ту форму, которая ему присуща и сегодня»[4].

Многие исследователи считают, что с него начинается архитектурный расцвет города, который продолжался и при его наследниках. Цитадель была построена при наследнике Салах ад-Дина — Каракуше. Были использованы остатки так называемой «стены Иосифа», которая существовала раньше. Они были отрыты и включены в архитектурный ансамбль сооружения. В цитадель был проведен водопровод, которым пользовались до середины XIX в.; там же имелся сток для воды. Поэтому вода в цитадели была всегда проточной. Арабские писатели утверждают, что при постройке цитадели были использованы каменные глыбы из пирамид Гизы. Сейчас от сооружения XII в. осталась только внутренняя восточная стена. Цитадель была образцовой средневековой крепостью. Расположенная у подножия горы Мукаттам, она господствует над городом. Собственно, строилась цитадель не только как крепость, но и как резиденция новой династии. Подобно предшествующим владыкам, Айюбиды не хотели селиться в прежней резиденции. Величие и авторитет в средневековом Каире требовали создания их собственной «столицы в столице — вот почему цитадель должна была стать новой столицей Египта. Но этого не произошло. Великий Каир поглотил ее, втянул в водоворот своей истории. Цитадели не суждено было возвыситься над Каиром, несмотря на то что она находится на 30 м выше города. Она стала его частью.

В XVI в. цитадель захватили турки. Здесь помещалась резиденция османского паши. Ее осаждала армия Наполеона Бонапарта в конце XVIII в., а взяв, сосредоточила здесь свой артиллерийский парк и так удерживала город в течение двух лет. Когда Наполеон вынужден был покинуть страну, он оставил маленький, но хорошо вооруженный гарнизон в цитадели. Тогда в Каир на короткий период вошли англичане. В результате переговоров с гарнизоном они позволили французам покинуть цитадель, предварительно разоружив их. За англичанами появился Мухаммед Али, сын албанского торговца табаком, основатель последней королевской династии Египта. Здесь же, в цитадели, он положил конец господству олигархии мамлюков, средневековых преторианцев. Он сделал это весьма решительно: пригласив к себе на пир 430 мамлюков, то есть всех сколько-нибудь «приметных» беев, Мухаммед Али отдал приказ своим воинам перебить всех до единого. Позже, в конце XIX в., когда англичане оккупировали Египет, в цитадели поселился британский комендант Каира.

Вот как описывает цитадель русский путешественник А. Картавцев, посетивший ее в первые годы нашего столетия: «Мы вышли на внутреннюю площадь у цитадели. Отсюда весь Каир как на ладони. Мало того: виден Нил верст на двадцать вверх и вниз по течению, видны пирамиды, три ближайшие к городу весьма ясно, другие, более отдаленные, как бы окутаны дымкой. Вид, надо отдать ему справедливость, великолепный. Мы долго не могли от него¹ оторваться.

В цитадели теперь многое передел ано. Въезд в нее широкий и удобный. Но не сила египетских хедивов владеет цитаделью — она занята англичанами. На бастионах ее стоят повернутые на город пушки, и пушки эти и подходы к ним охраняются красными мундирами»[5].

В 1919 г. по стране прокатилась волна забастовок и вооруженных выступлений египтян — англичане обманули народ, отказавшись предоставить независимость, обещанную в 1914 г. в «обмен» за лояльность Египта Великобритании в мировой войне. Восставшими были предприняты попытки захватить цитадель. Однако это оказалось им не по силам: британский гарнизон без труда пулеметами рассеял нападавших.

Английские «красные мундиры» покинули цитадель по англо-египетскому договору 1936 г. — британское присутствие сосредоточилось в зоне Суэцкого канала. В 1940 г., в связи с началом второй мировой войны, в цитадели снова появился британский гарнизон, была установлена зенитная артиллерия: ожидались налеты немецкой авиации на Каир. Здесь же частично находился и танковый парк англичан.

Сегодня цитадель производит гораздо более мирное впечатление. Некому больше «держать Каир под прицелом», и древняя грозная крепость дремлет под африканским солнцем, вспоминая о своем бурном прошлом. Крепости тоже уходят на покой.