Который час в Каире

РАЗРУШЕННАЯ СТЕНА

У входа в Суэцкий канал на пьедестале некогда стоявшей здесь статуи Фердинанда де Лессепса, написано по латыни «Aprire terram gentilius» — «Открыть землю людям». В человеческую историю Египет вошел прежде всего суровой регламентированной цивилизацией, пирамидами, основами наук, деяниями фараонов. В средние века он открылся исламской культурой, Каиром мечетей, лирическими загадками орнамента, бесчинствами мамлюкских султанов. С последним столетием он был связан, пожалуй, больше всего Суэцким каналом. Это было время, когда открывались, а чаще взламывались те двери, которые вели в новые страны, в новые земли… Суэцкий канал и был такой дверью между Востоком и Западом. Она могла «открывать землю людям», а могла и закрывать. В зависимости от того, у кого ключ…

Сам Суэцкий перешеек, холмистый, песчаный, затянутый кисеей соленых озер, поросший камышом, тысячу лет назад навевал на фараонов мысли не о том, чтобы через него укрепить связь с миром азиатских стран и народов, а, наоборот, чтобы отгородиться от него. Практика показывала, что угроза Египту шла не с Запада, а с Востока, где существовали сильные агрессивные государства — Ассирия, Вавилон, Персия. Сам Египет не проводил экспансионистской политики на Востоке в больших масштабах. Он вторгся в Азию при Тутмосе III (1504–1450 гг. до н. э.). Этот, по-видимому, самый воинственный фараон древнего Египта расширил границы своего царства до Евфрата, вел войны в Палестине и Сирии. Остальным же в основном приходилось обороняться от азиатских соседей. Древнеегипетская экспансия шла скорее на юг, в сторону Нубии.

Еще раньше один из фараонов XII династии построил, как сообщают хроники, стену вдоль Суэцкого перешейка, названную «царской стеной», для того чтобы «никогда азиатские пастухи не смогли приводить свои стада пить воду из Нила». Это была иносказательная формула. Речь шла, конечно, не о пастухах… «Напрасный труд, — комментируют этот замысел французские писатели Симона и Жан Лакутюр. — Даже и следов стены потом не осталось. Через перешеек проходили толпы христиан, укрывавшиеся в Александрии от преследований римлян, отряды арабской конницы пророка Мухаммеда. Синай и перешеек были предназначены историей не для того, чтобы разъединять Азию и Африку, а для того, чтобы стать каналом для взаимного проникновения и влияния»[18].

Идея соединить Красное море со Средиземным тоже очень древнего происхождения. Видимо, она появилась в те времена, когда торговля между странами Средиземного моря стала регулярной и начала расширяться дальше — к Персии, Нубии и к государствам Восточной Африки. Так возникла идея соединить Средиземное море с Красным, использовав Нил. Эта река была одной из самых крупных и развитых артерий древнего мира. Великолепный египетский флот— деревянные суда, сделанные из акации и ливанского кедра, легкие и быстроходные, курсировали по Нилу. Изображение египетских кораблей на великой реке — один из излюбленных мотивов древнеегипетской настенной живописи и барельефа.

Древние египтяне были искусными строителями водных путей. Долину Нила прорезала сеть каналов. Одни из них использовались для ирригации. Другие служили средством сообщения. Даже вдоль первого и второго порогов на границе с Нубией были проложены обводные каналы, для того чтобы можно было плавать без задержки в южные владения, а не перетаскивать суда волоком.

Кстати, искусство каналостроения перешло и к последующим поколениям египтян, к арабам. В наше время в Египте существует сложная и затейливая система каналов, пережившая века. Некоторые каналы используются до сих пор для транспортных целей. Канал, соединяющий Каир и Александрию, проходит вдоль железной дороги, связывающей эти два крупнейших города республики. Железная дорога построена в середине прошлого века английским инженером Робертом Стефенсоном. А канал — на многие века раньше. Параллельно тянется и шоссейная дорога. Забавно бывает смотреть, как в одном направлении, местами в 100–150 м друг от друга, в сторону Александрии движется электричка, наполненная пассажирами, разместившимися и на крышах или площадках вагонов, по шоссе мчатся разукрашенные в разные цвета грузовики и легковые автомашины, а по каналу плывут барки под треугольными парусами, на палубе которых расположился кто победнее и у кого мало денег, чтобы купить билет на электричку или автобус. Иногда пассажиры перекрикиваются друг с другом, отпускают шутки в основном в адрес путешественников на фелюгах. На электричке и автомобиле до Александрии можно добраться за два-три часа, а по каналу — за день-два. Но еще в прошлом веке это путешествие было самым удобным.

Плавание по Нилу или по каналу было излюбленным маршрутом туристов. Путешественники по каналу оставляли живописные описания окрестностей. Среди них был русский врач Рафалович, который в середине прошлого века составил интересное, хотя и несколько монотонное, описание Египта тех времен, а также известный английский египтолог Джон Марлоу. По Нилу плыл из Александрии в Каир и К. Бальмонт, побывавший в Египте в конце 1909 г.

В древние времена устье Нила разделялось на три крупных рукава. Два из них и сегодня впадают в Средиземное море, около городов Эр-Рашид и Думьят, а третье русло, отклонившееся резко к востоку, исчезло. По-видимому, около 2000 г. до н. э. во времена фараона Сеостриса этот рукав был соединен каналом с озером Тимсах и далее через Горькое озеро с Красным морем.

Первое детальное описание этого канала мы находим у Геродота. Он сообщает, что фараон Нехо начал прокладку канала, ведущего в Красное море. Это строительство продолжил Дарий, царь Персии. Длина канала соответствовала четырем дням путешествия, а ширина была достаточной, чтобы вместить две триремы, стоящие бортом к борту. Вода поступала в канал из Нила, неподалеку от города Бубастис. Он оканчивался в Красном море. Геродот пишет также, что в ходе работ погибло до 100 тыс. египтян, а еще сообщает, что оракул предсказал: плодами их труда воспользуется некий «варварский владыка» во вред Египту.

Ряд подробностей о древнем варианте Суэцкого канала приводит другой греческий историк — Страбон. Он утверждал, что в Египте существовал канал, который проходил сквозь Горькое озеро, чья вода действительно была очень горькой; однако она стала более пресной с тех пор, как был прорыт канал, благодаря тому, что воды озера смешались с нильскими, поступающими через канал. Страбон также отмечает, что начал строить канал персидский царь Дарий, но впоследствии он отказался от своего замысла. Страбон пишет, что при Птолемеях канал был либо достроен, либо восстановлен.

Дарий оставил «памятный камень», надпись на котором повествует о его походе в Египет. На нем, в частности, выбито: «Я — перс: мощью Персии я победил Египет. Я приказал, чтобы этот канал был прорыт от реки, называемой Пирава (персидское название Нила. — В. К.), которая течет в Египет до моря, которое простирается от Персии. Этот канал был прорыт, как я приказал».

Во времена римского владычества в Египте император Траян расчистил канал и добавил к нему ответвление, которое соединялось с Нилом около Вавилона, римской крепости на территории нынешнего Каира.

Вдоль этого канала, возможно, прошли арабы в VII в., когда они вторглись в Египет. А потом канал исчезает со страниц истории. Или — по-другому — заканчивается предыстория канала, соединяющего Средиземное море с Красным морем и Индийским океаном.

Древний канал был лишь торговым путем, имевшим весьма ограниченное значение. Это был собственный «внутриегипетский», даже нильский канал, предназначенный лишь для торговли внутри Египта. Идея создания международного морского пути, соединяющего Восток и Запад ключевой судоходной артерии тогда еще не возникала. Или же встречалась враждебно. В частности, арабские халифы в Египте считали, что по каналу «неверные» могли бы проникнуть в Аравию, в Медину и Мекку. Кроме того, они опасались, что им воспользуется византийский флот для нападения на Египет, тем более что тогда арабский флот был слабее византийского.

Но самое главное заключалось в том, что не пришло еще время великих морских путешествий, смелых экспедиций, время жажды познать новые страны и края. Романтика средневековья была рыцарской либо религиозной. Соприкосновение египтян с иностранцами было в большинстве случаев враждебным, лишь слабые торговые нити связывали замкнутые миры Востока и Запада. Кому нужны были мировые морские дороги?

И не случайно, что с началом эпохи великих географических открытий, появлением огромных быстроходных парусных судов, с охватившей мир жаждой путешествий, рискованных экспедиций снова ожила идея прорытия канала на стыке Азии и Африки. В этот период самой активной фигурой становится купец-путешественник. Мечта о далекой богатой Индии превращается в мечту века.

Идея строительства канала оживает. Но не в полную силу. Никто не предполагал, что Индия находится на востоке, все думали, что на западе. К тому же Восток был плотно блокирован турками. Тем не менее появляются энтузиасты строительства канала между Азией и Африкой через перешеек. В архивах Венеции за 1504 г. нашли подробно разработанную схему строительства такого канала. Имя автора не сохранилось. В XVII в. эта идея была популярной во Франции, проводившей активную «восточную политику». Людовику XIV был представлен ряд проектов. Но они оставили его равнодушным. В XVIII в. появляется еще большее количество сторонников этой идеи. Среди них был Лейбниц, вручивший Людовику XV записку о том, что надо составить специальную компанию под покровительством французской короны, с тем чтобы она попыталась добиться от Османской империи согласия на прорытие канала. Лейбниц ставил вопрос широко — это должен быть морской путь, связывающий Европу со странами Азии — Индией, Японией, Китаем. Он тщательно перечислял выгоды, которые получит европейская торговля, указывал на научную ценность проекта. Но, видимо, он не убедил короля в эффективности предприятия. Еще один проект ушел в архив…

Ну, а что же делалось в самой Османской империи, в состав которой в это время входил Египет? Почему идея канала пришла с Запада? Почему при дворе султана, среди его визирей, не нашлось ни одного сторонника этого проекта? Разве не было очевидно, что Османская империя могла бы получить большую выгоду, если бы через ее территорию проходили торговые пути с Востока на Запад?

Османская империя находилась тогда в состоянии все более прогрессировавшего упадка. Молодой и предприимчивый западный капитализм вытеснял ее с ее же собственных рынков. Окаменелая, неуклюжая, безынициативная феодальная империя была бессильна бороться с этим. Всякие новые идеи казались опасными. Для внутренних потребностей султанского двора никакие «международные каналы» не были надобны. А мышление в более широких масштабах ему не было свойственно.

Был, впрочем, и трезвый расчет: задача Турции преградить путь на Восток европейским торговцам и предпринимателям, не допустить их проникновения «в тыл» империи — Индию и Иран — таковы были цели и задачи турецкой внешней политики. И такова, скажем наперед, была позиция Турции в течение всей истории строительства канала. Просто к середине XIX в. она настолько попала в зависимость от великих капиталистических держав — Англии и Франции, — что в конце концов пришлось уступить. А потом ее уже никто и не спрашивал.

Первым, кто отнесся серьезно к идее прорытия канала, был Наполеон Бонапарт. Он прекрасно понял и его мореходно-торговые перспективы, и его стратегическое значение. Захват Египта он рассматривал как этап на пути продвижения в Азию, чтобы сокрушить Британскую империю в Индии. И, конечно, прорытие канала, который находился бы в руках Франции, могло сыграть выдающуюся роль в этом деле. Кстати, такое отношение к идее канала легло потом в основу французской политики по этому вопросу в течение первых двух третей XIX в.

В 1798 г., вскоре после оккупации Египта, Наполеон поставил перед Ле Пером — ученым и инженером-строителем, входившим в состав экспедиции, — задачу изучить возможность строительства канала. Однако Ле Пер совершил большую ошибку в расчетах. Так же как и инженеры царя Дария, он пришел к выводу, что уровень Красного моря на 32 фута выше уровня Средиземного моря и, следовательно, построить канал невозможно. Эта ошибка еще долго была препятствием на пути осуществления проектов по сооружению канала. Ле Пер предложил восстановить старый канал, соединявшийся с Нилом. Наполеон пожелал выехать на место и детально ознакомиться с материалами. В декабре 1798 г. он провел в Суэце десять дней, совершая поездки по его окрестностям. Он увидел, что старые сооружения пришли в полную негодность, причалы разрушены, канал частично засыпан песком, частично превратился в болото. После этого Бонапарт несколько охладел к идее сооружения канала или решил отложить ее до лучших времен. Дела у французов шли не лучшим образом: закрепиться в Египте не удавалось. Единственное, что сделал Бонапарт, — это осуществил большое строительство в Суэце, рассчитывая превратить его во французскую крепость, чтобы, как он писал в своих письмах Директории в Париж, она стала «опорой свободного и исключительного владения Французской Республикой Красным морем»[19].

Однако все получилось иначе. В XIX в. Суэц стал опорным пунктом для распространения английского влияния на Ближнем Востоке.

Так или иначе, с начала XIX в. идея канала, как говорится, «витала в воздухе». Ее обсуждают на заседаниях кабинетов министров, при королевских дворах, в печати. Как мы уже упоминали, французские ученые, участвовавшие в экспедиции Наполеона, привезли с собой интересные описания Египта, а в 1822 г. Шампольон расшифровывает египетские надписи. В парижских салонах проходит полоса увлечения этой «загадочной» страной, полной тайн. Романтики типа Шатобриана и Т. Готье черпают в этой таинственности мотивы для своих сочинений. И тот и другой совершили путешествие в Египет.

Надо прямо сказать, в интересе к Египту была большая доля снобизма. Однако были мотивы и более глубокие. После похода Наполеона Европа соприкасается с Египтом гораздо более широким фронтом. Бурно развивается изучение страны. Европа знакомится с Египтом уже не по старым греческим книгам, арабским описаниям, а непосредственно. Мухаммед Али открывает новые возможности для европейцев: он приглашает на работу самых различных специалистов — врачей, инженеров, военных. Тропа, которую протоптали легионы Бонапарта, становится постепенно торговым путем. В Каире появляются отделения торговых и промышленных компаний европейских стран. Двор Мухаммеда Али, богатые беи и паши покупают европейские ткани, предметы роскоши. Армию снабжают французскими ружьями и пушками. В Каире впервые появляются здания, построенные на европейский манер. И что самое главное — Мухаммед Али начинает весьма активно пользоваться деньгами «неверных». Он получает первые займы в европейских банках. Его преемников эта практика приведет к окончательной зависимости от Лондона и Парижа. Связи между Египтом и Европой становятся все более практическими. Страна пирамид и величественных храмов оказывается удобным местом для вложения капиталов.

И все-таки первые реальные шаги по пути осуществления проекта строительства канала были сделаны не деловыми людьми, а идеалистами, мечтателями. В 1833 г. в Египет приехала группа французов, называвших себя «практическими философами». Они хотели осуществить идеи социалиста-утописта Сен-Симона, последователями которого они были, на практике. Группа, состоявшая из 20 ученых, инженеров и просто энтузиастов, возглавлялась учеником Сен-Симона Проспером Анфонтеном, популярным в радикальных кругах Европы. В капиталистической Европе не было возможностей претворить в жизнь идеи «всеобщего братства». Тогда они решили попытаться добиться осуществления своих замыслов на Востоке, еще не тронутом, как им казалось, скверной торгашеской цивилизации. Открыть дорогу между Западом и Востоком, сблизить людей, живущих в разных концах мира, — такова была их идиллическая цель. Они были довольно эксцентричными личностями, трактовавшими замыслы своего учителя в несколько мистическом плане. Сенсимонисты, например, распевали сочиненный ими гимн, в котором говорилось, что Средиземноморье должно стать «брачной постелью», где соединятся Восток и Запад. Их необычные манеры, пестрая одежда — смесь европейских одеяний и восточных халатов, а также странная, несколько эротическая символика их гимна напугали Мухаммеда Али, и он ответил весьма уклончиво на их предложение. Особенно не укладывалось в его сознании то обстоятельство, что сенсимонисты не просили у него денег и хотели выполнить все работы бесплатно. Именно это и показалось подозрительным правителю Египта. Тем не менее он, видимо, решил посмотреть, что из этого noj лучится, и отвел им место для лагеря, на всякий случай подальше от Каира, где они организовали коммуну, которая в конце концов распалась. И тем не менее они успели сделать одно весьма важное для будущего дело. Среди сенсимонистов оказались опытные инженеры. Они разбились на три рабочие группы. Одна из них возглавлялась австрийским строителем Негрелли, другая — французским инженером Полэном Талабо. Для руководства третьей они пригласили уже упоминавшегося Роберта Стефенсона, который как раз в это время занимался подготовкой к строительству железной дороги от Каира до Александрии. Две первые комиссии подготовили технический доклад о возможностях прорытия канала, в котором они впервые исправили старую ошибку о соотношениях уровней Средиземного и Красного морей. Они пришли к выводу, что между обоими морями нет существенной разницы в уровне. Что касается Стефенсона, то он практически отказался возглавить третью комиссию. Сенсимонисты в его глазах были людьми, не внушающими доверия. Кроме того, он в это время вынашивал планы строительства еще одной железной дороги, из Суэца в Каир, и справедливо рассматривал проект канала как конкурирующий замысел. Стефенсон стал одним из наиболее активных противников строительства канала. Он проявил всю свою энергию, чтобы доказать нереальность осуществления этого проекта. Поскольку Стефенсон был известен как инженер и предприниматель, его технически обоснованное отрицательное отношение к строительству канала долгое время было одним из основных препятствий на пути осуществления проекта.

В 30—40-х годах XIX в. канал, связывающий Средиземное море и Индийский океан, все еще остается проектом и мечтой идеалистов. Но приближается время, когда он приобретет контуры реального Дела, ибо созревают условия для его реализации. Как бури, пронеслись по Европе буржуазные революции. Хотя в большинстве стран сохранились монархии, они тоже претерпели изменения. Королей и принцев стали интересовать акции и банковские операции. Многие отпрыски царствующих семей не стыдятся посещать биржи и через своих маклеров принимают участие в биржевых спекуляциях. Начавшаяся еще раньше колониальная экспансия становится своего рода страстью, поглощавшей усилия премьер-министров и их советников. И сама экспансия все больше приобретает экономический характер. Генералы и политики, подвиги которых вознаграждаются орденами, титулами и почетными пенсиями, — лишь шахматные фигуры в большой игре, которую ведет капитал буржуазной Европы… Заканчивается первая техническая революция. Наступил век пара и недалек век электричества. Паровые суда постепенно вытесняют парусные. Возможности путешествий, торговых плаваний и, разумеется, военных экспедиций возросли. Но если флот быстро эволюционирует, то мореходные пути отстают в своем развитии. Из Европы в Азию все еще приходится путешествовать вокруг Африки, а в Тихий океан — вокруг Огненной Земли. Все это никак не соответствует потребностям времени. Канал становится насущной необходимостью.

В это-то время и появляется на европейской арене человек, с именем которого будут связывать осуществление проекта, которому одному припишут всю славу осуществления этой стройки века. Ему поставят памятник у входа в канал; он будет изображен на манер римских героев в величественной позе, облаченный в тогу. На закате жизни его изберут во французскую Академию, причислят к рангу «бессмертных». В обращении к нему президент Академии скажет: «Наряду с Ламартином вы являетесь человеком века, человеком, о котором существует множество легенд и преданий».

Фердинанд де Лессепс прожил бурную жизнь. Он был дипломатом, авантюристом, светским человеком, расчетливым предпринимателем, финансовым воротилой. Он сделал блестящую дипломатическую карьеру, закончившуюся неудачно. Более десяти лет о нем ничего не было известно, а затем его имя замелькало на страницах всех европейских газет. Он был очень богат, а потом его отдали под суд за финансовые злоупотребления. Он руководил работами по строительству Суэцкого канала и закончил их, несмотря на все трудности. Но его участие в строительстве Панамского канала окончилось плачевно. Его знали во всех королевских дворах Европы. Он был дружен с французской императрицей Евгенией, женой Наполеона III, с правителем Египта Саидом, с австрийским императором Францем-Иосифом. Его терпеть не могли в Стамбуле, Лондоне и Петербурге. Он был типичным человеком «буржуазного века», обладавшим всеми необходимыми для преуспевания в этом обществе качествами. Он умел подольститься и убрать конкурента, изобразить себя гуманным человеком и, когда требовалось это, не посчитаться с человеческими жертвами. Он был алчен, но знал, что иногда нужно отказаться от прибыли в тысячу, чтобы получить миллион. Он был хорошим организатором, но мало понимал в инженерном деле, которым руководил. В хронологическом плане деятельность Фердинанда де Лессепса протекала в последний период эры «свободного капитализма» и в начале эпохи империализма. Он — один из родоначальников плеяды «героев» этого времени, конкистадоров колониальных империй, крупных дельцов, не считавшихся ни с суверенитетом, ни с законами других стран, ломавших чужие границы, как ветхие заборы.

Фердинанд де Лессепс родился в 1805 г. в Версале. Он был четвертым сыном Матье де Лессепса и принадлежал, по словам англичанина Джона Паднея, «к семье с установившейся репутацией, завоеванной на государственной и дипломатической службе»[20]. Его отец занимал важные дипломатические посты во времена Первой империи, и Наполеон однажды назвал его «наиболее преданным и внушающим доверие агентом правительства». Эти семейные связи потом Фердинанду де Лессепсу очень помогли. Отец служил генеральным консулом в Петербурге при дворе Александра I, а потом был переведен в Египет. Здесь ему пришлось столкнуться с тяжелой для Франции ситуацией: после поражения Бонапарта в стране хозяйничали англичане, высадившиеся близ Александрии и занявшие Каир. В соответствии с Амьенским договором они должны были эвакуировать свои экспедиционные силы из Египта, но не торопились это делать. Матье де Лессепс приложил много сил, чтобы этого добиться. Ему удалось завязать прочные связи при дворе Мухаммеда Али. Он стал человеком, вхожим в высшие круги Египта. Он был близок с Ибрагим-пашой, сыном Мухаммеда Али, одержавшим победу над турками, армию которых возглавлял немец — генерал Мольтке. После этого Стамбул был вынужден признать фактическую самостоятельность Египта и власть Мухаммеда Али. В доме французского консула бывал и внук Мухаммеда Али, малолетний Саид. Все эти связи очень пригодятся Фердинанду де Лессепсу.

После падения Наполеона Матье де Лессепс получил отставку. Появившийся в Париже Бонапарт во время «ста дней» снова приблизил его к себе: сделал его графом империи и назначил префектом. Вновь вернувшиеся Бурбоны обошлись с Матье де Лессепсом достаточно мягко. Они лишили его должности префекта, но зато назначили консулом в Марокко, потом в Тунисе, где он и умер.

Фердинанд де Лессепс начал карьеру в армии, потом перешел по примеру отца на дипломатическую стезю. В 1832 г. он был назначен вице-консулом в Александрию. Здесь и начинается его «большая карьера».

Лессепс нашел Египет значительно изменившимся по сравнению с тем, каким он был во времена, когда там служил его отец. Мухаммед Али уничтожил мамлюков и объявил себя единоличным владельцем всех земель, пригодных для обработки. К этому времени население Египта удвоилось по сравнению с XVIII в., а количество обрабатываемых земель увеличилось всего на одну четверть. Следовательно, египетский феллах стал жить еще хуже. Он постоянно голодал. Тем не менее Мухаммеду Али удалось повысить доходы казны путем введения безжалостной системы налогов и увеличения экспорта египетских товаров в Европу. Вместе с тем Мухаммед Али стремился преодолеть средневековую замкнутость Египта. Он строил дороги, в том числе железные, приглашал на службу иностранных офицеров и инженеров. Египетская армия стала одной из самых больших на Востоке. В упоминавшемся ранее походе Ибрагима в Сирию и Малую Азию участвовала армия в 250 тыс. человек. Укрепление династии Мухаммеда Али беспокоило не только Турцию, но и Англию, опасавшуюся усиления французского влияния. Великобритания вмешалась в ход событий. Египту был навязан Лондонский договор 1841 г., самостоятельность его сохранялась, но угроза Стамбулу со стороны Мухаммеда Али была пресечена — максимальная численность египетской армии была установлена в 18 тыс. человек. Но династия, основанная Мухаммедом Али, сохранилась. Полтораста лет страной будут править потомки албанского торговца табаком.

В Египте Фердинанд де Лессепс усердно занялся своей карьерой. Молодому дипломату удалось привлечь к себе внимание двора общительностью. Он быстро приспособился к нравам египетской аристократии. Лессепс становится неизменным участником всевозможных развлечений, выездов на охоту, содержит большую конюшню арабских лошадей. В его доме в Александрии собирается египетская «золотая молодежь», среди которой нередки члены многочисленной семьи Мухаммеда Али. После того как Лессепса назначили генеральным консулом Франции в Каире, ему удается еще больше сблизиться с представителями правящей династии. Он становится своего рода воспитателем Саида, внука Мухаммеда Али, будущего правителя Египта. Он обучает его европейским языкам и манерам. Сам Мухаммед Али относится положительно к этой дружбе. «Я научился читать только в сорок лет, — признается он Лессепсу, — и сейчас еще читаю плохо. Пусть внук займется этим пораньше»[21].

Идея прорытия канала, самым горячим сторонником которой Лессепс становится именно в 30-е годы, была почерпнута им, вероятно, у сенсимонистов, как раз в это время занимавшихся своим бесплодным экспериментом. Как человек практический, он понял, что без прочной финансовой базы, без поддержки крупного капитала Европы тут не обойдешься. Он отлично подсчитал и те выгоды, которые осуществление проекта принесет ему, молодому честолюбцу (тогда ему не было еще и тридцати лет). И он берется за дело. Лессепс пишет письма в крупные европейские банки, обращается к французскому королю Луи-Филиппу за поддержкой. Но безуспешно. Идея не встречает понимания, а сам Лессепс не являлся в то время достаточно солидной фигурой. Он пробует приняться за дело с другой стороны. Используя свои связи при дворе паши, он обращается к нему с предложением силами Египта осуществить проект, описывая те выгоды, которые тот ему принесет. Но и это ему не удается. Мухаммед Али встретил проект враждебно. Он боялся, и с полным на то основанием, что канал нанесет ущерб его самостоятельности, — Европа утвердится в Египте и будет диктовать ему свою волю. К тому же общая ситуация складывалась неблагоприятно для такого рода проектов. В Египте вспыхнула эпидемия чумы. Вымерла треть жителей Каира и Александрии. Началось брожение в народе. Мухаммед Али стал испытывать финансовые трудности. Его долги значительно возросли. Он опасался, что осуществление проекта ухудшит и без того тяжелое положение в стране. В добавление ко всему к концу 30-х годов у престарелого паши стали все сильнее проявляться признаки старческого маразма, и он уже не мог решать важные вопросы. Путешествовавший в то время по Египту русский врач А. Рафалович описывает пашу как впавшего в детство старика. Рафалович вместе с другими врачами был приглашен ознакомиться с состоянием здоровья паши. «Паша никого из нас не узнал, — пишет Рафалович, — г-на Прюса (его личного врача, француза. — В. К.) он принял за особу, умершую двадцать лет перед тем, а других более или менее знакомых ему врачей уверял, что видит их в первый раз». Русский медик пишет, что Мухаммед Али, совершивший несколько ранее поездку в Неаполь, гуляя в сопровождении своих придворных по неаполитанским улицам, воображал, что находится в Александрии, и никто не мог его убедить в обратном. Характерно, как отмечает русский путешественник, что страх приближенных перед пашой был столь велик, что они не верили в его болезнь. Им казалось, что он притворяется, чтобы «узнать, кто из его прежних любимцев предан ему, а кто готов его предать»[22].

Мухаммед Али умер в 1849 г., в возрасте восьмидесяти лет, пережив своего сына Ибрагим-пашу. Период его правления не был бесплодным. Он оставил после себя в известной степени модернизированный, но задавленный налогами Египет, огромные долги. Лессепса к тому времени уже не было в Каире. Он расстается с Египтом почти на двадцать лет. Он служит генеральным консулом сначала в Роттердаме, потом в Малаге и Барселоне. В 1848 г., после революции, стоившей короны Луи-Филиппу, Лессепса вызывают в Париж. Способный дипломат назначается послом в Мадрид. Его дипломатическая карьера достигает высшей точки. Но очень скоро она оканчивается. Фердинанду де Лессепсу в это время было немногим более сорока лет. Правительство Луи-Наполеона, который тогда был принцем-президентом, посылает его с ответственной миссией в Италию, чтобы урегулировать деликатный дипломатический вопрос, связанный с вывозом французскими войсками папы Пия IX из Рима во время вторжения на Апеннинский полуостров. Однако, несмотря на всю изворотливость и ловкость Лессепса, ему не удалось выполнить поставленные перед миссией задачи. Переговоры, которые он вел, зашли в тупик. В результате он был отозван из Италии и уволен в отставку. Позднее в своих мемуарах Лессепс пытался оправдаться, ссылаясь на то, что у него не было четких инструкций из Парижа и что правительство само не знало, чего хотело.

Лессепс со всем своим семейством поселяется в имении и занимается разведением цветов. Однако это мирное занятие не могло заменить ему бурной деятельности, которой была насыщена его жизнь ранее. Бес честолюбия продолжал терзать Фердинанда де Лессепса. Да и уходить на покой, оканчивать карьеру в этом возрасте было рано. К тому же был еще один побудительный стимул: финансовое положение Лессепса, привыкшего к большим средствам, роскоши и светской жизни, было из рук вон плохо.

И тогда Лессепс снова возвращается к мечте своей каирской молодости — проекту постройки канала через Суэцкий перешеек. Выйти снова на арену активной деятельности, но уже на гораздо более высоком уровне, и, что во всех начинаниях Лессепса играло не последнюю роль, обогатиться — таков был его замысел. В 1852 г. он пишет своему старому знакомому, голландскому консулу в Каире: «Я снова обратился к проекту, которым занимался еще двадцать лет назад в Египте. Я снова думаю о необходимости прорыть канал через Суэцкий перешеек, о чем мыслили еще с древних времен. Во всех географических справочниках можно прочесть сегодня о том, что такой канал будет очень важен и эффективен для торговли и мореплавания, если удастся преодолеть трудности, связанные с его сооружением. И я твердо уверен, что их можно преодолеть… Я посылаю вам меморандум, в котором отражена моя точка зрения на этот вопрос и который составлен на основе всех прежних и современных данных, касающихся этой проблемы. Документ носит весьма доверительный характер. Я прошу Вас выяснить, является ли вице-король Аббас-паша тем человеком, который способен понять выгоды данного проекта для Египта и который мог бы оказать помощь в его осуществлении»[23].

Аббас-паша, который в это время сменил своего брата Ибрагима, правившего страной всего два месяца, был явно неподходящей фигурой для такого рода предприятия, о чем голландский консул и сообщил Лессепсу. Тогда Лессепс пишет письмо своему давнему знакомому, известному французскому банкиру Бенуа Фульду с предложением заложить основы осуществления проекта путем создания в Стамбуле банка «Кредит мобилье» для финансирования проекта. Это уже был зародыш идеи создания Всеобщей компании Суэцкого канала. Фульд ухватился за эту перспективную идею и занялся ее осуществлением. Он начал переговоры в Стамбуле, с тем чтобы получить поддержку турецкого правительства, поскольку Египет — хотя больше формально, чем по существу, — входил в состав Османской империи. И снова дело натолкнулось на казавшиеся непреодолимыми трудности. Правительство Турции отказало, ссылаясь на то, что «египетский хедив сам должен решать эти вопросы».

К этому времени Лессепс сумел обзавестись большим числом сторонников проекта. Прежде всего это были крупные французские промышленники, текстильные магнаты Лиона, владельцы судовых компаний Марселя, парижские банкиры. Лессепс посылал письма вельможам из окружения паши, убеждая их в том, что проект послужит обогащению каждого из них. Он принадлежал к тем людям, в судьбе которых неожиданные неудачи сменяются столь же непредвиденными удачами. Когда дело, казалось, зашло полностью в тупик и от него следовало отказаться, Лессепс получил известие, что Аббас-паша умер и ему наследовал Саид, старый приятель Лессепса по каирским временам, с которым его связывала бурно проведенная молодость и блестяще начатая карьера в египетской столице, столь неудачно оборвавшаяся в Риме…

Еще в 30-х годах Лессепсу удалось внушить молодому Саиду, что канал— чрезвычайно прибыльное предприятие, что только его закостенелые соотечественники этого не понимают. Саид-паша принадлежал к тем представителям египетской знати, которые торопились «оевропеиться». Им владело тщеславное желание стать «своим» в королевских гостиных Запада, завязать дружбу с народившейся финансовой аристократией, приобщиться к «элите» европейских столиц, где не в пример Каиру или Стамбулу жилось гораздо веселее. Саид-паша был большой охотник до европейских развлечений. Он построил богатые виллы на Средиземноморском побережье, обставленные модной тогда венской мебелью. Любил лакированные ландо и кареты. Но чтобы чем-то выделиться из других владык Востока в глазах «просвещенной» Европы, нужно было блеснуть, обратить на себя внимание. И еще нужны были большие средства, чтобы поддерживать блестящий образ жизни, содержать конюшни, дворцы, челядь, любовниц. В Египте Саид-паши быстро переняли нравы империи Наполеона III. Недаром Нана, героиня романа Золя, пресытившаяся дряхлыми графами империи и богемой, внезапно уезжает в Каир развеять сплин. О ее приключениях в Египте Саид-паши Золя ничего не сообщает. Но можно предположить, что она весело провела там время. Она снова появляется на последних страницах романа, чтобы умереть от холеры, подхваченной на берегах Нила.

Лессепс, опытный знаток «царственных характеров», торопится вложить свой проект в руки нового властителя, внушить ему, что он послужит его славе и обогащению. Он пишет паше письмо, в котором выражает свою радость, что наконец-то Египет будет иметь дальновидного правителя. В ответ Лессепс получает приглашение приехать в Египет. Он был встречен с необыкновенной пышностью и торжественностью. «Пароход «Ликург» пришвартовался в восемь часов утра к причалу Александрии, — пишет Лессепс одной из своих многочисленных приятельниц. — На борт поднялись мой старый друг голландский консул и Хафуз-паша, морской министр. Я проследовал в сопровождении почетного эскорта в резиденцию его величества. Вся Александрия была празднично украшена. Был дан салют в мою честь»[24].

Тщеславный француз в своих мемуарах подробно описывает, как была обставлена его резиденция, какие были слуги — турки, арабы и даже один грек, какова была конюшня арабских скакунов для охоты и для парадных выездов. Даже о восточных яствах — рахат-лукуме, засахаренных орехах, медовых пирогах, стоявших на столе, — Лессепс вспоминает с тщеславным удовольствием… Да, прием отставному дипломату был дан поистине королевский.

Лессепс не терял времени даром. Он снова изложил свой план: паша прославится в истории, в Европе все будут восхищены его мудростью и современным подходом к делу, его казна обогатится. Саид ждал этого разговора.

— Я согласен, — сказал он. — Я принимаю ваш план. Мы вместе выедем на место и посмотрим все сами. Вы можете считать дело решенным, верьте мне.

Вместе с пашой, большой свитой и отрядом охраны из бедуинов они отправились на перешеек. Разумеется, это была лишь формальность. Саид проводил время в охоте на лисиц, которых в то время водилось великое множество, стрелял уток в камышовых зарослях Горького озера. Он сделал вид, что лично убедился в осуществимости проекта, и разрешил Лессепсу сообщить в Париж о его официальном согласии. Тот выдержал «восточный» стиль и послал сообщение в Париж со специальным гонцом, который проделал путь до Александрии на верблюде.

Тем временем паша решил отметить это историческое событие развлечениями и празднествами. «Он пригласил меня на праздник, — пишет Лессепс, — где находился весь его «диван». Мне отвели место рядом с пашой. Шатер был украшен коврами. Паша сказал мне, что один из них стоит по меньшей мере 400 фунтов. Потом стала плясать танцовщица. Драгоценности на ней тоже стоили несколько тысяч фунтов. В знак одобрения ее искусства паша разрешил ей поцеловать его туфлю. Вечером мы отправились на яхте на прогулку по Нилу. Яхта стоила сто тысяч фунтов»[25].

Короче говоря, паша «блеснул». Однако Лессепс так дотошно регистрировал все это великолепие еще и потому, что понял с удовлетворением: Саид пойдет на все, ему нужны деньги. Он полетит, — как птенец, в расставленные сети финансовой зависимости.

Лессепс предвкушал окончательный успех. Но тут опять возникли препятствия, которые нельзя назвать непредвиденными. Лессепс встретился с британским консулом Брюсом и попросил его поддержки. Он понимал, что без этого проект может сорваться. Он знал что, если Лондон будет против, Стамбул также будет возражать. Такова была расстановка сил на тогдашней политической арене. Лессепс надеялся заинтересовать британские деловые круги выгодностью проекта. Брюс встретил Лессепса холодно. «Я не могу говорить по этому вопросу от имени моего правительства, — заявил он. — Единственное, что я смогу сделать, — это доложить о вашем предложении. Что касается моего личного мнения, то я считаю, что никакая иностранная держава не должна вмешиваться в проекты канала (он имел в виду, разумеется, Францию. — В. К.). Это может привести к опасным последствиям»[26]. Лессепс тогда притворился «космополитом»: «Я мыслю осуществление проекта на широкой основе создания компании акционеров. Вложат деньги владельцы капиталов независимо от того, к какой стране они принадлежат. Канал будет служить всем деловым людям».

Но консул был осведомлен о позиции Даунинг-стрит и держался твердо: «Мы не поддержим». Американский консул обещал не препятствовать, но тогда США еще не играли значительной роли в «большой политике». Дипломатические представители других влиятельных держав — Австро-Венгрии, России, Пруссии — заняли выжидательную позицию.

Саид-паша несколько напугался. Удастся ли предприимчивому французу преодолеть все эти трудности? А брать на себя все бремя строительства канала не входило в его расчеты. Саид тоже решил сделать, как ему казалось, хитрый ход. Он подписал акт о концессии такого содержания: «Наш друг г-н Фердинанд де Лессепс привлек Наше внимание к тем выгодам, которые могут быть извлечены для Египта из соединения Средиземного моря и Красного и провода через канал больших судов, а также к возможности создания компании для этих целей из капиталовладельцев всех наций. Настоящим Мы предоставляем ему исключительные полномочия по образованию и руководству этой компанией для прорытия канала по Суэцкому перешейку и соединению двух морей с правом осуществления всех необходимых работ в этих целях». Далее было обещано «необходимое сотрудничество» с египетской стороны. В конце акта еще раз подчеркивалось, что он выдан «Нашему близкому другу Фердинанду де Лессепсу, человеку благородного происхождения и высоких достоинств»[27].

Если это считать победой Лессепса, то она была пирровой. Акт был сформулирован в чересчур общей форме: он содержал официальное выражение доверия паши к Лессепсу, но не являлся государственным документом об утверждении проекта. Нужно было добиться фирмана турецкого султана с разрешением на строительство канала, а также преодолеть английскую оппозицию.

Пытаясь склонить влиятельных лиц в Лондоне на свою сторону, Лессепс пишет письмо Ричарду Собднею, одному из лидеров либералов. В нем и модная тогда либеральная демагогия, и трезвые расчеты, и доказательства. «Как друг мира и англо-французского альянса, я мыслю Компанию канала открытой для всех. Некоторые лица утверждают, что проект враждебен Англии. Я не могу в это поверить… Как?! Ведь половина английской торговли приходится на Индию и Китай. Она владеет огромной империей в Азии. Она не может опровергнуть очевидную выгоду, вытекающую из сокращения пути в эти владения в два раза. Было бы удивительным, если бы серьезные люди не посоветовали британскому правительству использовать эти обстоятельства. Разрешите мне надеяться, что вы будете среди них»[28]. Так писал Лессепс. Он решил сам появиться в Стамбуле и Лондоне, чтобы, используя старые связи и свой авторитет, сдвинуть дело с мертвой точки.

Но несмотря на всю ловкость, проявленную в Стамбуле, Лессепс потерпел поражение.

В Париже Лессепса поддержали. У него были надежные связи в лице императрицы Евгении, пользовавшейся большим влиянием у своего августейшего супруга. Лессепс просил более активной помощи министерства иностранных дел, деловых кругов и правительства. На докладе Лессепса император написал лаконичную фразу: «Дело будет сделано». Послы Франции в других странах получают указание доводить до сведения всех, что проект Лессепса поддерживается французским правительством и что в нем заинтересован сам император. Было принято решение выделить необходимые средства. А это, в свою очередь, послужило сигналом для французских банкиров. Десять крупнейших банков составили меморандум о готовности принять участие во Всеобщей компании канала. Для Лессепса это был большой козырь и в «британской игре». Теперь он мог не только убеждать, но и дать понять, что английские «деловые люди» могут опоздать: компания будет создана и без их участия.

Позиция английского правительства не меняется, Однако в деловых кругах, в парламенте Лессепс находит многих сторонников. «Он нашел союзников, — пишет Джон Падней, — в обеих палатах парламента, в Ост-Индской компании, в Английском банке и среди директоров крупнейших торговых компаний»[29]. Это были сильные союзники. Английская пресса разделилась на два лагеря. Одни газеты поддерживали проект. Другие во главе с «Эдинбург Ревью», влиятельным тогда органом печати, ожесточенно критиковали его. Особенно желчно выступала «Дейли Ньюс», связанная с министерством иностранных дел. «Фантастическая литература отнюдь не умерла еще в стране Александра Дюма и господина де Лессепса, — писала она. — Наиболее экстравагантные романисты — просто дети по сравнению с «великим создателем» нового чуда, который надеется построить канал с несколькими сотнями европейцев и неграмотных арабов, без денег, без воды, без камня…»[30].

И все же дела Лессепса продвигались. Его принимают в наиболее фешенебельных домах Лондона. Он встречается с королевой Викторией и принцем Альбертом. Его выслушивают. Огромные толпы народа присутствуют на лекциях, которые он читает на Лейстер-скуэр. В конце концов Лессепс добился того, что, как пишет Джон Падней, «привел в движение ведущие силы викторианской Англии, связанные с коммерческими, промышленными и морскими кругами»[31].

Эти круги потребовали от правительства ответа в парламенте. В июле 1857 г. член парламента от Бристоля Генри Беркли сделал запрос в палате общин: «Почему правительство Ее Величества не использует своего влияния на Его Высочество Султана для того, чтобы он поддержал вице-короля Египта, санкционировав со стороны Блистательной Порты его решение о строительстве канала через Суэцкий перешеек, что получило поддержку основных городов, портов и коммерческих центров Соединенного королевства»[32].

Премьер-министру Англии лорду Пальмерстону пришлось отвечать. Ответ был весьма ядовитым: «Правительство Ее Величества безусловно не может использовать влияние на Султана для того, чтобы побудить его выдать разрешение на строительство этого канала, потому что в течение последних пятнадцати лет правительство Ее Величества использовало то влияние, которое оно имеет в Константинополе и Египте, чтобы предотвратить принятие мер к осуществлению этого проекта (шум в зале). Я знаю, что проект этот фактически неосуществим и повлечет лишь расходы, которые не окупятся. Если мой друг член палаты от Бристоля хочет моего совета, то я советую ему отказаться от поддержки этой бесперспективной идеи (смех, шум в зале)»[33].

Пальмерстон сослался на мнение Стефенсона. Этот последний направил специальное письмо в парламент, в котором снова высказался против проекта. В 1858 г. в парламенте состоялось голосование по поводу проекта канала. За проект было подано лишь 62 голоса, и он был провален.

Казалось, английская эпопея Лессепса закончилась еще одним поражением. Но это было не так. Позиция правительства осталась неизменной, но финансовые круги Англии смотрели на дело по-другому. Лессепсу было теперь гарантировано участие и английских вкладчиков. Правительство Дизраэли, пришедшее к власти после падения кабинета Пальмерстона, заняло выжидательную позицию: английским бизнесменам было предложено действовать на свой страх и риск.

Зато кампания Лессепса имела большой успех в капиталистических кругах других стран Европы. В Париже, Вене, Риме, Берлине и Брюсселе поняли, что можно заработать большие деньги. Контуры Всеобщей компании Суэцкого канала приобретали все более реальные очертания. Оставалась проблема одобрения проекта султаном, который ни за что на это не соглашался. Тогда Лессепс со своими советниками из банкирских домов Франции и Австрии принимает решение: начать строительство без султанского фирмана…

В 1858 г. компания сформировалась. «Застрельщиком» был банкир Ротшильд. Он первым поставил свое имя в списке. Лессепс сам себя назначил директором компании. В октябре ее капитал составил 200 млн. франков (8 млн. фунтов стерлингов). Он был разделен на акции по 20 фунтов каждая. Штаб-квартира была создана в Париже. Срок действия акта о концессии устанавливался до 1868 г. Что касается ее представительства в Египте, то с самого начала компания была «государством в государстве». Ей предоставили «суверенную территорию» шириной в 2 км по обе стороны канала. На ней египетские законы не действовали. Таким образом, общая территория этого «государства в государстве» составляла около 400 кв. км. Львиную долю — 207 111 акций — приобрели французские банкиры. На втором месте был сам Саид — 96 517 акций. Англия, Австрия, Россия и США все вместе имели 85 506 акций. Ну, а затем следовали те, кто послабее, — Испания (4046 акций), Голландия (2615), Пьемонт[34] (1714), Швейцария (1353), Рим, Бельгия и т. д. Пруссия не проявила заметного интереса. Она закупила поначалу всего 15 акций, Португалия — 5, Дания — 7.

Однако осторожность продолжала давать себя знать: акции, выделенные Англии, России, Австрии и США, раскупались очень медленно. Турция по-прежнему игнорировала эту опасную затею. Лессепс пошел на не совсем благовидную хитрость. Он заявил, что объявленный капитал выкуплен полностью. Па самом деле это произошло значительно позже. Но сообщение Лессепса имело успех. Количество акционеров возросло. Лессепс получил дополнительные кредиты.

Канал обошелся держателям акций баснословно дешево: его строили десятки тысяч людей, рабский труд которых почти не оплачивался. Восточный деспотизм пришелся как нельзя более кстати колониальной предприимчивости. «Сооружение канала предстало перед миром, — пишет Джон Падней, — как проект, основывающийся на использовании принудительного труда. Несмотря на как будто бы гуманистический взгляд на вещи и либеральные принципы Лессепса, это не вызвало у него никаких вопросов»[35].

В строительстве канала принимали участие европейские инженеры — всего 250 человек, — получавшие высокие оклады и обеспеченные акциями. Им были созданы привилегированные условия. Самую тяжелую работу выполняли местные рабочие. Несмотря на использованную технику, канал фактически был прорыт вручную, лопатами и мотыгами. Арабские рабочие, в свою очередь, делились на две группы — работавшие по свободному найму (из других стран) и те, кто был прислан в принудительном порядке. Последние фактически находились на положении рабов. Специальные вербовщики отбирали в каждой египетской деревне по пять — десять человек от каждых ста жителей для работы на канале в течение полугода. В деревнях начались волнения, но они были подавлены самым жестоким образом. Нормы выработки, установленные компанией, были высоки. Протяженность рабочего дня была практически неограниченна. Он продолжался от утренней молитвы (т. е. с 5 часов утра) до захода солнца. Работали и дети. Они получали в два раза меньше взрослого — один пиастр. Жили рабочие в палаточных лагерях, а большинство ночевало прямо в ямах, специально для этого вырытых. Нечего и говорить, что рабочие были лишены каких бы то ни было прав. На работу их гнали надсмотрщики. Другие надсмотрщики с деревянными палками в руках внимательно следили, чтобы никто не уклонялся от работы и не ленился. Европейская дирекция стыдливо закрывала на это глаза, относя все это к «внутренней компетенции» Египта. Точных данных о количестве работавших на строительстве канала не имеется. Видимо, эта цифра исчисляется сотнями тысяч человек. Смерть косила людей. Всего за время строительства погибло не менее 120 тыс. египтян.

Британский консул, посетивший в 1864 г. строительство канала в районе Эль-Кантары, так описывает каторжный труд рабочих: «На моих глазах пригнали новую партию работников. Это были изможденные, запуганные люди. Стоны и рыдания доносились из толпы. Они вызывали жалость и сострадание. Все были пригнаны, как выяснилось из беседы, в которую я вступил, против своей воли. Их всех заставили работать силой. «Нас пригнали палками», — говорили они»[36].

В некоторых либеральных органах печати появились статьи, в которых высказывалось возмущение «такой дикостью». Просили даже вмешаться французскую императрицу Евгению. Однако дальше разговоров дело не пошло. «Паша поступает так, как считает нужным. Он суверенен в своем государстве», — такое разъяснение давала компания на все запросы[37]. И либеральная совесть Европы успокоилась. Компания весьма ловко пыталась снять с себя ответственность за беспощадную эксплуатацию египтян на строительстве канала, перевалив все на хедива. Но исторический факт остается фактом: капитализм создал необходимый ему канал на Востоке на костях египетских феллахов. В будущем в учебниках истории и географии появится портрет, нарисованный известным французским иллюстратором второй половины XIX в. Эдуардом Риу[38], на котором изображен представительный седой джентльмен, с пышными усами, в смокинге, держащий между пальцами правой руки лорнет. В петлице смокинга — ленточка ордена Почетного легиона. Это и есть Фердинанд де Лессепс, «человек, соединивший Восток и Запад», как гласит подпись под портретом. Капиталистическая Европа времен колониального ажиотажа не вспоминала о тех сотнях тысяч египтян, которые потом и кровью пробили эту дорогу для человечества. Канал, а точнее, Компания Суэцкого канала, которая им владела, надолго останется в глазах египетского народа символом колониализма и угнетения. Об этом вспомнит Гамаль Абдель Насер 26 июля 1956 г. в час исторического возмездия, когда канал станет наконец собственностью египетского народа, который его построил. На грандиозном митинге на площади Освобождения в Александрии, называвшейся раньше площадью Мухаммеда Али, он взволнованно скажет: «Эта империалистическая компания лишала нас доходов в тот момент, когда мы умирали от голода… Мы должны вернуть доходы…»[39]. Площадь ответила Насеру громом аплодисментов. «Народ берет компанию в свои руки… С сегодняшнего вечера она будет управляться египтянами в интересах египтян»[40]. И опять площадь ответила Насеру громом аплодисментов.

Насер нуждался в средствах для постройки Высотной Асуанской плотины. Международный банк реконструкции и развития ставил условия, нарушавшие египетский суверенитет, оскорбительные для Египта. И Насер принял решение национализировать компанию, с тем чтобы за счет доходов от эксплуатации канала получить средства для возведения плотины. Одному из египетских офицеров, Мухаммеду Юнесу, было поручено проведение операции, державшейся в тайне. Речь Насера транслировалась по радио по всему Египту. Насер должен был произнести определенное слово, после чего Юнее должен был начать действовать. Ирония истории заключается в том, что этим словом было «Лессепс»…

Но все это еще далекое для тех времен будущее. Тогда Фердинанду де Лессепсу, находившемуся на вершине своей карьеры, в голову не приходило, что когда-то потомки тех, кто сегодня молчаливо и покорно строит канал, станут владеть им и что его имя станет условным знаком, для того чтобы начать отбирать его у тех, кто собирался владеть им вечно…

Строительство канала было в полном разгаре, когда неожиданно умер Саид-паша. Новый правитель Исмаил, племянник Саида, с не меньшим, чем его предшественник, энтузиазмом отнесся к предприятию, тем более что было ясно — канал будет построен. Дело быстро двигалось вперед. Изменилось и отношение Турции к строительству канала. В 1862 г. султан издал наконец тот самый фирман, отсутствие которого чуть не сорвало все дело. Меняется и позиция Великобритании. Кабинет Ее Величества публикует заявление о том, что канал «принесет пользу всему цивилизованному миру» и что Великобритания будет и впредь (как будто это было раньше!) оказывать предприятию всяческое содействие. В Лондоне усвоили, что совершена ошибка, которую надо исправить, пока не поздно.

«Новый правитель Исмаил-паша, — пишет Лессепс в январе 1863 г. своему другу в Париж, — пригласил меня к себе и отчетливо выразил свою добрую волю по отношению к нашему делу. Он сказал, что считает канал самым важным своим деянием. Так что нечего опасаться каких-либо изменений с появлением нового правителя…»[41].

Примечательно, что строительство канала сопровождалось образованием своего рода «придворного общества» при некоронованном короле Суэцкого канала Фердинанде де Лессепсе. В Исмаилии, некогда бедном провинциальном городке Египта, с населением 3 тыс. человек, была создана резиденция Компании. Здесь были возведены комфортабельные здания для европейцев. Резиденция самого Лессепса была окружена огромным садом, в котором цвели розы, росли экзотические растения.

В Исмаилии был построен роскошный дворец Исмаила, рассчитанный на то, чтобы поразить воображение иностранцев. В городе открылись дорогие рестораны и даже два кафешантана. Один назывался «Суэц». Другой — «Монмартр в пустыне». Проводить зиму в Исмаилии стало модным, так же как позже у английских толстосумов стало принято уезжать на «золотой период» — ноябрь, декабрь и январь, когда в Лондоне дождь, снег и слякоть, — в Каир, где в этот период чудная погода — тепло и сухо.

Европейские снобы, посмотрев на скучную ежедневную рутину строительства канала, спешили провести время в экзотических развлечениях. Организовывались выезды на верблюдах и лошадях, охота в пустыне, в особенности на газелей, которых в те времена было много и которые полностью перевелись после окончания строительства канала. Устраивались карнавалы и роскошные обеды в восточном стиле. Короче говоря, здесь можно было неплохо провести время, поразвлечься… Это имело и свои практические последствия для компании: уезжая, блистательные визитеры — герцоги, графы, банкиры — привозили в Европу легенду о предприимчивости компании, «где все поставлено на широкую ногу, вплоть до развлечений»[42],— как отозвался герцог Эдинбургский, побывавший в Египте вместе со своей супругой.

«Рестораны там не хуже, чем в Париже, — писал уже упоминавшийся Эдуард Риу. — Цыплята, может быть, были несколько тощими, но зато говядина и баранина великолепны, а также подавалось хорошее вино»[43].

Строительство канала продолжалось десять лет. Последние три года были отмечены ссорой между хедивом Исмаилом и дирекцией компании. Хедив не имел наличных средств, для того чтобы оплатить акции, на которые подписывался еще его дядя. Тогда он запросил заем у французских банков, добивался, чтобы ему зачли в счет уплаты за акции то, что он обеспечивал компанию даровым трудом, а также требовал повышения платы за землю, на которой шло строительство канала. Дело дошло до того, что была создана арбитражная комиссия во главе с Наполеоном III, которая решила спор в пользу компании. Хедив пожаловался в Стамбул. Тогда вмешался султан. Спор был решен на компромиссной основе: хедив получил заем, его платежи отсрочили; даровой труд было решено не принимать во внимание.

К 1869 г. строительство канала было закончено. Он протянулся на 172 км с севера на юг, проходя через озеро Тимсах и Большое горькое озеро. На его северной оконечности возник и вырос город Порт-Саид, на южной, в великолепной бухте, стоял Суэц. К северу от озера Тимсах, параллельно с каналом, шел малый пресноводный канал.

Открытие Суэцкого канала принадлежит к наиболее пышным церемониям прошлого века, для которого вообще характерны богатые празднества и торжества. Не забудем, что тогда Европа, за небольшим исключением, была Европой королей и императоров. На открытие канала были приглашены все коронованные особы, а также разного рода почетные гости, общим числом до 10 тыс. человек. Приехало много состоятельных зевак. Императрица Франции Евгения была почетным главой всей церемонии. Обещал приехать австрийский император Франц-Иосиф. Прусский король прислал кронпринца. Король Голландии — своего брата. Съехались представители мира искусства и литературы. Приехали Эмиль Золя и Теофиль Готье. От Российской империи прибыл великий князь Михаил. На открытии присутствовал Иван Айвазовский.

Хедив решил блеснуть. Он не скупился. 600 слуг и лакеев должны были обслуживать королевских особ и принцев. Кроме того, он пригласил 500 поваров и 1000 официантов из Триеста, Генуи, Ливорно и Марселя. Вдоль пресноводного канала и возле озера Тимсах были выстроены палаточные городки, куда свезли 25 тыс. бедуинов из окрестных районов. Они должны были развлекать гостей традиционными танцами и пением, соколиной охотой и гонками на лошадях и верблюдах.

Большие празднества хедив организовал и в Каире. Ряд отелей был зарезервирован для высоких гостей. Для торжественной кавалькады была проложена специальная улица, ведущая через Гизу, к пирамидам. Она существует и поныне.

Рядом с садами Эзбекии, где во время пребывания в Каире Наполеона находилась его резиденция, хедив Исмаил построил здание оперы. Площадь, на которой она стояла, сейчас так и называется площадью Оперы. Это одна из самых многолюдных и шумных площадей сегодняшнего Каира. Строительство здания оперы продолжалось год и было закончено к 1869 г. К ее открытию, приуроченному к пуску канала, хедив заказал Джузеппе Верди оперу на египетскую тему. Так была создана знаменитая «Аида». Однако первый сезон открылся исполнением «Трубадура». То ли Верди не успел написать «Аиду» к этому времени, то ли он и не должен был ее закончить к открытию канала, как утверждают некоторые ученые. Но так или иначе, она пошла в сезон 1871/72 г. в миланском театре «Ла Скала». Кроме того, Верди написал государственный гимн Египта. Опера стала одним из очагов музыкальной культуры страны. Здесь выступали всемирно известные певцы, такие, как Патти, Карузо, Т. Руффо. Пел здесь и Шаляпин. Сохранилась его фотография возле пирамид, на верблюде. Федор Иванович одет в бедуинский плащ, на голове белый бедуинский платок, с придерживающим его шнуром (укалем).

Я написал выше, что опера «стояла» близ садов Эзбекия потому, что в октябре 1971 г. она сгорела. Отправляясь утром того злосчастного дня по делам на площадь Абдин, я обнаружил, что проезд туда перекрыт нарядами полиции. По Каиру уже разнеслась весть о пожаре в здании оперы. Отчего он произошел, осталось невыясненным. Опера загорелась под утро, как предполагают— от электрического замыкания. О пожаре сообщил служащий, который раньше других пришел на работу. Мне попались по дороге музыканты итальянского оркестра, собиравшиеся в то время на репетицию в опере. Они несли скрипки, контрабасы, трубы, барабаны. Опера загорелась за 18 часов до открытия нового сезона. Когда я подошел, она уже догорала. 40 пожарных команд окружили здание. Но им уже нечего было делать… Убытки, причиненные пожаром, составили 10 млн. фунтов. Пока на месте прежнего здания — стоянка для автомобилей. Египетское правительство разработало проект строительства нового здания, и бывший тогда министром культуры Хатем заложил первый камень на старом месте. Однако пока еще неизвестно, где будет возведено новое здание.

По замыслу хедива празднество должно было продолжаться 12 дней. Экзотический вид имели специально приглашенные европейские советники, переселившиеся еще во времена Мухаммеда Али в Египет и принявшие египетское подданство. Многие из них перешли в ислам, чтобы иметь возможность занять руководящий пост, составить состояние, что им оказалось не под силу на родине. Среди них были и авантюристы и люди серьезные, такие, как, например, Мариет-паша — француз, известный египтолог, археолог, основатель и первый руководитель «Службы древностей Египта». Он же создал в стране первый Департамент древностей. Но, наверное, самым примечательным из них был Сулейман-паша. Этот французский полковник, носивший на родине имя Жозеф де Сев, был сыном владельца небольшой фабрики в Лионе, служил ib армии Наполеона. После реставрации Бурбонов, обнаружив, что его не ждут сколько-нибудь благоприятные перспективы во Франции, уехал в Египет, поступил на службу к Мухаммеду Али, став его близким советником и другом. Он сменил имя, принял ислам, женился на египтянке и стал фактическим командующим египетской армией. Одна из центральных улиц Каира была названа его именем. Памятник ему долгое время стоял у въезда на эту улицу.

На открытии канала Сулейман-паша, или, если хотите все же Жозеф де Сей, присутствовал уже древним стариком. Одетого в традиционный халат, в чалме, украшенной драгоценностями, с тяжелым плащом, отделанным золотом, его трудно было выделить из толпы Других приближенных хедива.

Приехало на открытие канала и множество туристов. Поездки организовало английское агентство Кука, крупнейшая по тем временам туристская контора, имевшая свое отделение в Каире. Стоило такое путешествие очень дорого. Однако Каир и тем более города в зоне канала не были приспособлены к приему такого количества туристов. Не хватало гостиниц, возникали большие трудности с транспортом. Некоторым туристам даже пришлось ночевать под открытым небом. Получилось так, что сотни человек застряли в Каире и Александрии уже после празднеств, не могли уехать обратно. Консульства европейских стран были заполнены негодующими туристами, требовавшими организовать их отъезд. Консульские работники сбились с ног. Агентство Кука явно оскандалилось, и ему еще долго потом приходилось отбиваться от всякого рода претензий.

К моменту открытия канала в Александрию прибыло около 160 судов под разными флагами. Императрица Евгения прибыла на императорской яхте «Эгль», которая первой вошла в канал. На фрегате «Герат» появился у берегов Египта прусский кронпринц. Английский представитель (посол Великобритании в Стамбуле) прибыл на почтовом судне «Рэпид». На русском корвете «Якут» находились великий князь Михаил и генерал Игнатьев. Кроме того, было множество военных кораблей и торговых судов, получивших право участвовать в процессии.

Вскоре с кораблей ударили залпы торжественных салютов. Непрерывно вспыхивали фейерверки. На египетском жарком солнце блестела медь судовых оркестров. Проходя мимо входа в канал, оркестр каждого из судов исполнял гимн своей страны. Было высказано опасение, смогут ли тяжелые по тем временам суда пройти по каналу. Специальная комиссия произвела тщательные замеры. Глубина канала составляла в среднем 40 футов. Этого было достаточно, чтобы суда средней осадки прошли по каналу.

Вдоль берегов стояли толпы египтян, согнанные хедивом по тому же принципу, что и для рытья канала. Они должны были приветствовать тех, кто захватил их землю и теперь отмечал этот торжественный момент. Журналисты, присутствовавшие на торжествах, отметили позже, что египтяне проявили слишком мало радости. Они по большей части безмолвно взирали на это зрелище. Народ не разделял энтузиазма по поводу того, что английские и французские купцы смогут в три раза дешевле доставлять свои товары в Азию.

Празднества окончились роскошным приемом во дворце хедива в Каире. Выступали восточные танцовщицы, а также труппы из парижских «кафе-концертов». На столах стояло, по приведенным чиновниками хедива подсчетам, — хедив любил, чтобы все точно знали меру его щедрости, — пять тысяч блюд. Правда, случилось непредвиденное обстоятельство неприятного свойства: прусский кронпринц и еще несколько гостей упали в обморок из-за жары и страшной духоты.