Кража

Глава 14

В четверть двенадцатого все разошлись по своим комнатам — и члены семьи, и слуги. Но и после этого Ноэль выждала еще четверть часа, прежде чем приступить к осуществлению своего плана. Она все продумала — на карту .ставилось слишком многое.

Часы мерно тикали. В доме царила тишина. Прокравшись в холл, Ноэль удостоверилась, что там пусто, потом на цыпочках в полной темноте она проскользнула в комнату Хлои.

— Хлоя, — прошептала она, закрыв за собой дверь. — Ты не спишь?

Сестра пошевелилась, затем приподнялась, опираясь на локоть.

— Теперь уже не сплю. — Отбросив с лица волну густых волос, она протянула руку, чтобы зажечь газовую лампу у постели.

— Почему ты?..

— Не зажигай света. — Ноэль удержала ее за руку. — Я не хочу, чтобы кто-нибудь, а особенно папа, узнал, что мы не спим.

Хлоя повиновалась. Ее любопытство было возбуждено до такой степени, что казалось осязаемым.

— Что ты собираешься делать?

— Я хочу последовать за Эшфордом, и мне понадобится твоя помощь.

Даже в темноте Ноэль ощутила смятение Хлои.

— Последовать за Эшфордом? Как и куда?

— Не могу пока сказать.

— Но почему?

— Потому что не знаю.

Хлоя шумно вздохнула и села на постели, похлопав по ней рукой и приглашая Ноэль занять место рядом:

— Лучше сядь-ка и объясни все толково. Ноэль присела на краешек кровати.

— У меня нет времени говорить долго. Скажу одно: он нуждается в моей помощи. От этого зависит, как скоро мы будем вместе.

— Но, Ноэль…

— Пожалуйста, Хлоя! — Ноэль схватила сестру за руки. — Не задавай мне больше вопросов. Сейчас не задавай. Обещай только помочь мне.

Согласие Хлои было немедленным и безусловным:

— Что мне делать?

— Помоги найти несколько простыней. Мы их свяжем и сделаем из них нечто вроде веревочной лестницы. А потом, когда я уже выберусь, держи окно открытым настежь. И не засыпай крепко, чтобы позже, когда я вернусь, услышать мой голос.

— Ты собираешься выбраться через окно и вернуться тем же путем?!

— Это самый лучший способ. И твоя комната — самое подходящее для этого место. Окна маминой и папиной спален расположены по фасаду. Если они что-то заподозрят, то заболеют от беспокойства. — Она сделала паузу. — Я не прошу тебя лгать им. Если они меня хватятся, скажи им правду. Но если все обойдется, не говори ничего. Я замаскировала свою постель с помощью подушек так, что она выглядит, будто я сплю. А Буря спит на своем обычном месте. Поэтому если мама и заглянет ко мне, то не встревожится, поймет, что все в порядке.

— Что будет далеко от истины, — с тревогой возразила Хлоя.

— Хлоя, ты слишком юная, чтобы понять меня. Но я люблю его. Я должна быть с ним. И сегодня ночью я должна ему показать, что он может на меня рассчитывать в любом деле-

Понимающая улыбка появилась на губах Хлои.

— Не настолько уж я глупенькая, как ты думаешь. Я ведь заметила, как вы смотрите друг на друга. И вижу, в каком беспорядке бывает твоя прическа каждый раз после ваших встреч с лордом Тремлеттом. Думаю, что у вас все прекрасно и очень романтично. Я желаю тебе счастья, но хочу, чтобы ты была в безопасности.

— Обещаю, что все будет хорошо. Если мы увидимся сегодня ночью, так оно и будет.

— Тогда чего же мы ждем? — Хлоя вскочила на ноги. — Поищем простыни!

Когда Ноэль добралась по адресу, упомянутому отцом во время обеда, было далеко за полночь.

Хмурясь, она кружила возле дома Эшфорда, пытаясь найти самое удобное место, чтобы проникнуть в него. Дом не был освещен, что показалось Ноэль странным и не особенно обнадеживало — Она молила Бога, чтобы не оказалось слишком поздно, чтобы Эшфорд еще был у себя. Она с трудом пробиралась сквозь кусты, когда ей показалось, что ее молитвы услышаны.

Парадная дверь открылась, и из нее вышел Эшфорд. Или ей так показалось, потому что человек походил на Эшфорда ростом и фигурой. Скудный свет тонкого серпа месяца освещал мужчину, спускавшегося по ступенькам парадного крыльца — он был одет во все черное.

Ноэль спряталась за кустами, выжидая, когда он пройдет мимо нее. Опасливо оглядываясь, мужчина направился к каретному сараю.

Да, вне всякого сомнения, это был Эшфорд, Она не могла ошибиться — это была его горделивая, полная уверенности и достоинства осанка и легкая походка хищника.

Решение надо было принять быстро — то ли последовать за Эшфордом в каретный сарай и спрятаться там, то ли ждать его здесь.

Интуиция подсказывала ей, что лучше ждать. Она оглядела подъездную аллею, вспоминая, где находятся ворота, в которые она проскользнула. Они не были заперты и не охранялись. Если Эшфорд сейчас куда-то уедет, то прежде ему придется выйти из экипажа и открыть ворота. Она быстро выбралась из кустов, подобрала полы своего темного подбитого мехом плаща и стрелой перебежала двор, направляясь к железным воротам. Там она затаилась в тени в ожидании дальнейшего. Через несколько минут на подъездной аллее появился фаэтон и подъехал к воротам. К удивлению и радости Ноэль, в его задней части имелось место, предназначенное для грума, хотя Ноэль было непонятно, почему Эшфорд выбрал такой экипаж, хотя собирался выехать один. Но ей просто повезло — такой возможностью было грех пренебречь.

Фаэтон остановился. Эшфорд вышел из него и направился к воротам. Едва он повернулся к ней спиной, Ноэль выбралась из своего укрытия и, добежав до фаэтона, проскользнула на запасное сиденье. При тусклом свете луны она пыталась отыскать что-либо, что скрыло бы ее от внимательных глаз Эшфорда.

И снова ей повезло. На полу прямо у своих ног она заметила попону. Свернувшись калачиком, она натянула ее на себя.

Итак, пока что ей все удавалось! Минутой позже Эшфорд вернулся, сел на свое место, и фаэтон выехал за ворота. Затем он снова остановился, Эшфорд легко спрыгнул с подножки, и она услышала, как ворота со скрипом закрылись. Теперь фаэтон катил по темным улицам Лондона.

Мерно покачиваясь на дне экипажа, Ноэль победоносно улыбалась. Куда бы ни направлялся Эшфорд, он больше не одинок. Его сопровождала любимая женщина, готовая встретить с ним любую опасность.

Путешествие окончилось быстро и внезапно, слишком быстро для того, чтобы Ноэль удалось восстановить полное спокойствие духа и ясность ума.

Она только раз успела переменить позу, когда движение фаэтона начало замедляться — его направили к обочине, где минутой или двумя позже экипаж остановился.

Почему Эшфорд остановился? Конечно, они еще не могли добраться до лондонского Ист-Энда. На это потребовалось бы добрых полчаса. Но даже и без часов Ноэль знала, что они ехали не более десяти — пятнадцати минут. Неужели Эшфорд заметил ее присутствие? Не потому ли он передумал и решил прервать поездку?

Ноэль с трудом подавила желание выглянуть из своего убежища, чтобы узнать, где и почему они остановилась. Впрочем, не стоит впадать в панику. Если Эшфорд заметил ее, то это скоро станет известно. И если его действия имели другую причину, ну например, если он что-нибудь забыл и решил вернуться, то было бы совсем неразумно обнаруживать свое присутствие.

Она услышала шорох, и ей показалось, что Эшфорд переодевается. Возможно, он надевал какую-то верхнюю одежду. Плащ? Странно. Должно быть, ему стало холодно, и он решил утеплиться.

В таком случае они скоро двинутся дальше…

Руки Ноэль сжались в кулачки — она ждала и даже, пожалуй, была готова к тому, что сейчас с нее сорвут попону и перед ней предстанет разгневанный Эшфорд и призовет к ответу.

Но ничего такого не произошло. Она услышала торопливые удаляющиеся шаги. Эшфорд уходил. Потом шаги затихли. Повисла тягостная тишина, потянулись нескончаемые минуты.

Наконец Ноэль отважилась приподнять укрывавшую ее попону и выглянуть. Свежий ветер повеял в лицо. Через минуту она сбросила попону.

Было темно, жутко и абсолютно тихо.

Глубоко вдохнув холодный ночной воздух, Ноэль высунула голову из экипажа — и попыталась понять, где они находятся. Фаэтон стоял на углу тихой улочки и был укрыт низко свисающими ветвями деревьев. Ближайший уличный фонарь находился по крайней мере в полуквартале от них, и экипаж утопал во мраке. По-видимому, Эшфорд хотел, чтобы его передвижения не были никем замечены. Вопрос заключался „только в одном: куда и зачем он направился?

Постепенно Ноэль успокаивалась и к ней возвращалось мужество. Она снова выглянула из экипажа, стараясь рассмотреть в свете, далекого уличного фонаря, что же происходит вокруг.

Она различила дома, по-видимому, большие и роскошные, не меньше, чем у ее отца и Эшфорда. Она угадала: они все еще не выехали из Уэст-Энда. Так что же, во имя всех святых, здесь делал Эшфорд? Он отсутствовал не меньше четверти часа, а что дальше и в чем состояло это его «дело»?

Не успела Ноэль принять решение, как непонятно откуда появилась фигура в черном и поспешила к фаэтону. Ноэль с трудом подавила готовый вырваться крик ужаса, глядя на приближающуюся таинственную мужскую фигуру — Лицо мужчины было скрыто капюшоном, и в руке он держал мешок из грубой ткани. Крупный человек, крепкого сложения…

Его походка… Господи! Да это же Эшфорд!

Ноэль снова скользнула на пол экипажа под попону, накрывшую ее с головой. Она была почти уверена: он ее не заметил. Фонарь почти совсем не освещал экипаж, и это было ей на руку — оставаясь невидимой, она могла хорошо раз глядеть его.

Но откуда он вышел? Этого она не поняла. Через несколько секунд Эшфорд приблизился к экипажу. Дышал он прерывисто. Действовал же быстро и решительно. Сначала забросил мешок на место для грума — Ноэль едва уклонилась, чтобы не получить удар, — а потом уселся на место для кучера и тронул вожжи. Лошади тронулись с места. Успокоившись от пережитого волнения и радуясь, что ей опять повезло, Ноэль взяла в руки мешок. Он оказался незавязанным.

Тогда она попыталась заглянуть внутрь.

Однако в закутке у нее, да еще под попоной, было настолько темно, что эта попытка не увенчалась успехом. Тогда, положившись на осязание, она принялась ощупывать содержимое мешка изнутри. Предмет был твердым, прямоугольным. Она нащупала его углы, середина предмета оказалась плоской и гладкой.

Ноэль прикусила губу, чтобы не закричать от изумления. Это была картина! Господи, зачем Эшфорду понадобилось красть картину? И у кого? Ради всего святого, куда он ввязался?

Мысли Ноэль метались в бешеном хороводе — одно чудовищное предположение сменяло другое. Один вопрос сменял другой, впрочем, множество вопросов не давали ей покоя с того дня, как она встретила Эшфорда. Но теперь они представали перед ней в новом и мрачном свете.

Что он скрывал от нее? В чем состояла неизвестная ей, тайная сторона его жизни, столь высоко им ценимая и столь яростно охраняемая? У нее не было четкого ответа на этот вопрос, кроме одного: Эшфорд вор! Но почему? Она отказывалась в это верить без его объяснения. Все это не укладывалось в ее представления о нем. Ведь он выслеживал воров и возвращал произведения искусства хозяевам. Почему же он их ворует? Конечно, не из-за денег. И не ради самих картин. Едва ли его можно было назвать страстным коллекционером. Тогда почему? И ради кого? Или с кем в компании? И вдруг в ее памяти всплыло имя — Пирс Торнтон!

Два дня назад Эшфорд отправился навестить своего отца под тем предлогом, что ему необходимо решить с отцом некоторые вопросы и покончить с прошлым. Неужели они были партнерами в этом преступном деле?

И ей вдруг вспомнилась ночь бала. И события, которые Ноэль не могла выбросить из памяти, как ни старалась. Она не могла понять, почему поведение герцога и его сына в ту ночь так беспокоило ее.

Возможно, теперь у нее появился ответ на этот вопрос.

Она ясно припомнила, как Пирс Торнтон вызвал сына к себе в кабинет, чтобы срочно обсудить какое-то тайное дело, не терпящее отлагательства. Действительно ли они обсуждали тогда обстоятельства смерти леди Мэннеринг? И как случилось, что герцогу первому стало известно о ее гибели, даже раньше полиции?

Ноэль затрясло как в ознобе. Эшфорд сообщил ее отцу о трагическом происшествии… Ему было заранее известно об ограблении, которое окончилось убийством в доме Мэннерингов… На чем было основано это знание?

Чему он стал свидетелем? Что видел? Или что сделал? Неужели это он?'. Нет!

Скрытая попоной, Ноэль отчаянно замотала головой, стараясь заглушить чудовищные подозрения. Она не могла поверить, что Эшфорд способен на это, даже если бы увидела его склоненным над трупом с орудием убийства в руке. Он, несомненно, человек высоких нравственных принципов и чести, как и ее отец. Он, безусловно, честен и справедлив и никогда не нанес бы ущерба человеку, не заслужившему такой кары.

А если кто-то действительно заслуживал наказания? Нет, он и тогда не пошел бы на убийство! А кража? Ноэль прижала пальцы к вискам, стараясь привести в порядок свои мысли. Голова ее гудела. Она чувствовала себя еще более растерянной, чем до того, как решилась на эту ночную поездку, вызвавшую у нее новые и неожиданные вопросы,

Единственным человеком, который мог бы на них ответить, был сам Эшфорд. И она решила задать ему эти вопросы сегодня же, этой же ночью, как только окончится их странное путешествие.

Как бы отвечая на ее мысли, фаэтон замедлил движение и остановился. Куда же они приехали теперь? Вероятно, туда, куда Эшфорд доставлял украденные картины. Придя к этому выводу, Ноэль метнулась в угол, подальше от мешка, и затаилась, стараясь не издать ни звука, пока Эшфорд не выйдет из экипажа со своей добычей. Оказавшись на улице, он направился куда-то в темноту, и на этот раз забыв об осторожности. Ноэль решила последовать за ним.

В момент, когда шаги Эшфорда стали затихать вдали, она сбросила попону, привстала на коленях и огляделась. Она находилась на грязной почти не освещенной улочке. Воздух здесь был спертым, пахло элем и навозом, а с обочины слышалось шуршание маленьких лапок, которое могла производить только крысы.

Когда ее глаза привыкли к темноте, Ноэль смогла различить разбитую дорожку, которая вела в темный и глухой тупик.

Должно быть, Эшфорда там уже ждали. У нее возникло искушение последовать за ним и все увидеть собственными глазами, но она сдержала себя. Ее бесстрашие и безрассудство тоже имели предел. Эту часть Лондона населяли воры, контрабандисты и всевозможное отребье, поэтому ей могли грозить самые немыслимые неприятности еще до того, как она успела бы добраться до той части улицы, где находился Эшфорд.

Обуздав свое любопытство, она снова скорчилась в своем уголке и вцепилась в попону, чтобы укрыться под ней в минуту приближавшейся опасности.

Она снова услышала шаги Эшфорда, и у нее отлегло от сердца. Слава Господу, теперь она небеззащитна в этом гиблом месте.

Раздался глухой стук — что-то упало на переднее сиденье фаэтона. Ноэль была готова поспорить, что это мешок с деньгами,

Эшфорд уже собирался сесть на козлы, рядом с мешком, когда тишина ночи была нарушена цоканьем копыт. Ноэль передалось волнение Эшфорда. Она почувствовала, что он замер, внимательно прислушиваясь к этому звуку. Цоканье копыт приближалось. Ноэль попыталась нащупать в экипаже какое-нибудь оружие, но его не оказалось.

«О Господи! Эшфорд, пожалуйста, приготовь пистолет! — безмолвно молила она. — Тебе понадобятся два, Я помогу тебе!»

Она услышала, как Эшфорд тихонько выругался сквозь зубы. Потом он, судя по звуку, извлек оружие.

Но должно быть, то, что он увидел, заставило его передумать и положить пистолет. Послышался шелест одежды — вероятно, он срывал с себя черные плащ и маску. Потом снова воцарилась тишина.

Стук копыт приближался — вот он смолк…

— Привет, констебль, — послышался голос Эшфорда.

«Констебль!» Ноэль испытала несказанное облегчение. Однако это продлилось недолго. Офицер поклонился. Его появление должно было повлечь за собой новые сложности. Как Эшфорд объяснит свое присутствие в этой части Лондона и что скажет по поводу находящихся в фаэтоне мешка с деньгами и маски

— Сэр! — Голос констебля показался ей удивленным. Ноэль услышала, как он спешился. Мгновением позже сноп света от его фонаря осветил фаэтон. — Не странное ли место эта трущоба для такого джентльмена, как вы?

Эшфорд откашлялся, прочищая горло:

— Я и не собирался здесь задерживаться. Мне стыдно в этом сознаться, но я заблудился, свернув не туда, куда следовало, и теперь не знаю дороги.

— Так вы здесь остановились в надежде на то, что вас выручат? — Вопрос констебля прозвучал скептически. — Куда более вероятно, что вас здесь ограбят и убьют. — У меня не было выбора, — ответил Эшфорд раздраженным тоном джентльмена, оскорбленного тем, что его подвергли допросу. — У моей лошади камень застрял в подкове. Я хочу вытащить его и продолжить свой путь.

— Тогда разрешите вам помочь. — Офицер направился к экипажу.

По-видимому, план Эшфорда не срабатывал. Мгновенно приняв решение, Ноэль сбросила попону и поднялась на ноги.

— О, слава Богу! — задыхаясь, обратилась она к упитанному пожилому констеблю с отвисшими щеками, глядя на него с преувеличенной радостью и благодарностью. — Полицейский офицер! — Она поспешила выбраться из своего укрытия и спрыгнула на землю.

Едва ее ноги коснулись земли, она сбросила плащ и обратила гневный взгляд на Эшфорда, воззрившегося на нее с таким ужасом, будто он увидел привидение.

— Почему ты не сказал мне, что это констебль? Я прячусь, как преступник, измяла свой новый плащ, моля Бога, чтобы это не был какой-нибудь бандит, способный перерезать мне глотку, а ты, зная, что к нам приближается офицер полиции, молчал. Она не стала дожидаться его ответа, а поспешила подойти к констеблю и взяла его за рукав.

— О сэр, вы не представляете, какое облегчение я испытала, когда увидела вас! Этот дурень, чьей женой я имею несчастье быть, неспособный даже найти дверь нашей гостиной, отказался позвать нашего кучера, чтобы тот провез нас по городу. Он, видите ли, пожелал править сам! Но и этого мало! Он решил испробовать новую дорогу, когда мы выехали из дома наших друзей на Гросвэнор-сквер. — Ноэль и капризно передернула плечами: — И где же мы оказались? В этой чудовищной дыре, приюте воров и убийц! Я трижды просила его узнать у кого-нибудь, куда ехать, но вы ведь знаете, как упрямы мужчины! Они скорее умрут, чем покажут свою слабость! Мы кружили и кружили, пока не заблудились окончательно. А теперь у нашей бедной лошади еще камень застрял в Подкове. — Ноэль снова бросила уничтожающий взгляд на Эшфорда. Теперь он пришел в себя и нагнулся, чтобы осмотреть копыто лошади.

— Ну, ты его вытащил, болван? — взвизгнула она.

— Да, моя дорогая, — смиренно ответил Эшфорд. — Да я это сделал. Теперь все в порядке. — Он выпрямился и выбросил воображаемый камень на обочину дороги.

— Давно пора, — презрительно фыркнула Ноэль. Она снова повернулась к констеблю, подозрительное выражение на лице которого теперь сменилось сочувственным, но сочувствие его относилось не к Ноэль, а к Эшфорду.

— Если вы будете так добры и укажете моему недотепе-супругу, куда ехать, я буду у вас в неоплатном долгу. Надеюсь, тогда мы наконец доберемся домой.

— Да, мэм. — Констебль смотрел на нее с очевидным отвращением. — Буду рад вам услужить,

— Благодарю вас. — Круто повернувшись, Ноэль направилась к фаэтону и остановилась, ожидая, когда Эшфорд подаст ей руку. По тому, как он сжал ее ладонь, она поняла, что настроен он далеко не миролюбиво. Она демонстративно уселась в углу, в отдалении от него. При этом ногой незаметно затолкала маску и плащ подальше. Потом, чопорно сложив руки на коленях, она устремила взгляд на дорогу.

— Я бы не осудил вас, сэр, — услышала она шепот констебля, — если бы вы бросили ее здесь.

— Рад, что вы меня поняли, — ответил Эшфорд.

— О, я вас прекрасно понимаю. У меня дома осталась такая же особа — проклятие женатого человека. — Со вздохом похлопав Эшфорда по плечу, он предложил ему: — А теперь разрешите показать вам кратчайший путь до Уэст-Энда…

В фаэтоне, когда они остались одни, воцарилось долгое молчание. Ноэль тайком бросала взгляды на Эшфорда в надежде прочесть на его лице хотя бы тень благодарности. Но увы, его челюсти были сжаты так плотно, что она опасалась, что они вот-вот хрустнут и сломаются.

— Думаю, что опасность миновала, — отважилась она сказать, когда они проехали Ист-Энд и оказались в нескольких минутах езды от дома.

— Вот как? — проронил Эшфорд. — Я бы за это не поручился. По правде говоря, на твоем месте я опасался бы меня больше, чем всех воров и убийц Лондона, потому что я теперь способен на все. — Куда ты меня везешь? — Голос Ноэль дрогнул. — А что? Боишься, что я могу убить тебя, как убил леди Мэннеринг? — Он бросил на нее свирепый взгляд. — Или твой блестящий ум еще не дозрел до такой идеи?

— Дозрел, — заверила она его. — Но я тотчас же отбросила ее как абсурдную.

— О, неужели? Почему же? Я прекрасный наездник, и у меня было вполне достаточно времени, чтобы покинуть Маркхем, пока мои родители и их гости спали, добраться до Лондона, совершить кражу, убить несчастную женщину и вернуться, пока меня не хватились.

От язвительных слов Эшфорда у Ноэль поползли мурашки по спине, но не от страха. Она ни на секунду не заподозрила его. Нет, все дело было в его тоне, язвительном, полном ярости, и от звука его голоса ей стало не по себе.

— Но дело не только в том, что я сочла это практически невозможным. Я не допускаю мысли, что ты можешь убить человека, Эшфорд. Ты слишком благороден, чтобы лишить жизни живое существо. Поэтому не стоит язвить и корить меня за вмешательство в твои дела.

— Ах, вот как? Разве я язвил? Какое дерзкое предположение, принимая во внимание все, чему ты была свидетельницей сегодня ночью! Но скажи мне, если я столь достойный человек, как ты объяснишь все произошедшее за последние несколько часов?

— Объяснить это можешь только ты. — Она склонила голову, глядя ему в глаза. — По правде говоря, я жду от тебя объяснений.

— В таком случае ждать тебе осталось недолго. Ноэль подняла на него глаза и заметила, что они подъезжают к Бонд-стрит, в тупике которой был расположен дом Эшфорда.

— Мы едем к тебе?

Он ответил энергичным кивком.

— Но не стоит обольщаться. В доме нет слуг, и тебя будет некому спасти. Сегодня я их всех отпустил по вполне очевидной причине.

— Значит, мы будем одни? — Несмотря на их размолвку, Ноэль затрепетала от предвкушения.

— Да. — Эшфорд остановил перед воротами экипаж, выпрыгнул, чтобы открыть проезд, и приказал Ноэль: — Въезжай.

Она молча повиновалась и подождала, пока он закроет ворота и вернется на место.

— Итак, мы будем одни, — повторил он, погоняя лошадь и направляя ее по подъездной аллее к крыльцу. — Пока твой отец не обнаружит твое исчезновение и не явится сюда застрелить меня. Конечно, к этому времени я мог бы уже покончить с тобой.

— Довольно, Эшфорд. — Ноэль мягко положила руку ему на плечо.

И от этого прикосновения плотину прорвало. Завернув за угол, Эшфорд резко остановил экипаж. Он схватил Ноэль за плечи и чуть не стащил ее с сиденья.

— Что ты, черт возьми, здесь делаешь? — Его голос пронзил ее как клинок. — Что тебе взбрело в голову? Ты хотя бы представляешь себе это?.. — Он замолчал и с трудом перевел дух: — Черт тебя возьми! Сумасшедшая девчонка!

Он выпустил ее, но только затем, чтобы выпрыгнуть из экипажа, потом, схватив ее одной рукой, прижал к себе как вещь, обошел фаэтон, нагнулся, чтобы взять в другую руку маску и мешок с деньгами, и направился к двери. Открыв ее одним движением, он втолкнул Ноэль в холл и захлопнул за собой дверь.

В холле было темно и пусто, как он и обещал. Эшфорд отшвырнул в дальний угол мешок и маску.

— А теперь, — начал он, поворачиваясь к Ноэль, так что его руки оказались по обе стороны ее головы, — теперь ты испугалась? Поняла, насколько я опасен? А я только сейчас понял, что способен на убийство.

Вероятно, Ноэль должна была бы испугаться — в его глазах вспыхнули оранжевые искры, способные прожечь ее насквозь. На висках его отчетливо выступили вены, а рот стал жестким, с незнакомыми суровыми складками у губ. Это был другой, незнакомый ей человек, черты которого проступали, когда он говорил о Бариччи или Андре. Казалось, он способен задушить ее. И это должно было напугать ее, но… не напугало. Потому что и в этом свирепом мужчине она узнавала своего Эшфорда. Ноэль любила его.

— Ты не опасен, — сказала она с улыбкой.

— Не опасен? — Прищуренные глаза Эшфорда метали молнии. — Ты уверена?

— Да. — Она не дрогнула и не отшатнулась под его взглядом. — Вполне уверена, ты не опасен. Ты сам боишься, но не за себя, а за меня. Ты не привык терять контроль над собой. И это-то и озадачило тебя больше всего. Я понимаю, Эшфорд. — Она подалась вперед и коснулась губами его щеки. — Я тоже испугалась… за тебя.

Из его груди вырвался стон, и его руки легли на ее плечи, потом ниже, на талию. Он привлек ее к себе, и их губы нашли друг друга.

— Боже, если бы с тобой что-нибудь случилось!.. Он жадно и яростно целовал ее, их языки встретились… Его ярость не улеглась, а приняла иную форму, и Ноэль тотчас же почувствовала эту перемену и поняла, что он страстно желает того же, чего желала она сама.

— Со мной все в порядке, — выдохнула она, обвивая руками его шею, прижимаясь к нему и отвечая на его поцелуи с такой же яростью и жадностью. — Я здесь. Я с тобой. Все кончилось.

— Нет. — Он расстегнул ее плащ и дал ему упасть на пол. Его губы жадно скользнули по ее подбородку, по шее, все его тело содрогалось от страсти — страсти, пожиравшей их обоих. — Нет, ничто не кончено. Пока не кончено.

Снова их губы слились в поцелуе, снова он нашел ее язык, снова пил ее дыхание и прижимал ее к себе все крепче и яростнее.

Сердце Ноэль бешено стучало. Голова кружилась. Она сознавала, что теряет крохи оставшегося здравого смысла, что Эшфорд готов окончательно закрепить права на нее. Как же она желала этого каждой клеточкой своего тела, всем своим существом!

Он был таким нужным ей человеком — порядочным, честным, но не безгрешным, отнюдь нет! И все же лучшим из людей! Да, он украл эту картину. Но вероятно, была серьезная причина тому. И она знала, что он откроет ей эту тайну — рано или поздно он скажет ей все. А теперь, теперь имело значение только то, что она была здесь, с ним, что они принадлежали друг другу и что их чувства должны увенчаться наградой до рассвета нового дня. И она должна была показать ему свое решение, свою готовность идти до конца. Ноэль бросилась в его объятия, как в омут. Ее руки взметнулись вверх, она исступленно ласкала и гладила его голову, шею. Ее язык проник в теплую, и влажную глубину его рта, безмолвно говоря ему о пылкости ее чувств. Он понял ее, ей стоном сжал в объятиях и перенес из холла в гостиную, опустил на кушетку и устроился рядом с ней, не прерывая поцелуя. Какое прекрасное, сказочное эротическое ощущение' Чувствуя бешеное биение своего сердца, отдающееся во всем теле, в каждой его клеточке, подчиняясь инстинкту, Ноэль подняла бедра и плотно прижалась к Эшфорду, ощутив твердость его мужского естества, о, если бы не эта мешающая им одежда, .

— Ноэль, — глухо пробормотал Эшфорд, сжимая руки в кулаки над ее головой, раздвигая ее бедра и опускаясь между ними на колени. Его губы снова пропутешествовали по всему ее телу, лаская ее щеки, подбородок, шею с пульсирующей на ней жилкой.

— Нам надо поговорить. Я должен все объяснить тебе.

— И объяснишь. Но позже. — Она покачала головой, видя, что он колеблется, и смело встретила его горящий желанием взгляд. — Я знаю все, что мне требуется знать сейчас. Эшфорд, прошу тебя… Не бойся! Пусть будет то, что должно быть.

Эшфорд прижался губами к ее шее. Из его груди вырвался стон:

— Я не могу, Ноэль…

— Можешь! — Ноэль выгнула шею, подставляя себя его поцелуям, и он понял ее и спустил платье с ее плеч.

Его губы скользнули ниже, осыпая поцелуями каждый дюйм ее обнаженного тела… Потом они коснулись ее обнаженной груди. Его пальцы лихорадочно шарили по ее груди, лаская нежные соски, но его жадный рот, не способный ждать, опередил их, и губы нашли этот бугорок и потянули к себе сквозь муслин сорочки. Он остановился только на мгновение, чтобы оттянуть ткань, и снова принялся целовать, ласкать и дразнить ее, подвергая этой неизведанной до сих пор божественной пытке. Их разделял последний тонкий слой ткани, но и это казалось препятствием для полного наслаждения.

С легким шорохом тонкая ткань подалась — Ноэль почувствовала движение воздуха, овеявшего ее грудь, но тотчас же горячие губы и руки Эшфорда заслонили ее от этого дуновения. Она с трудом вдохнула воздух — ей казалось, что она вот-вот умрет от восторга, — и вскрикнула, не в силах сдержаться, а он продолжал ласкать ее нежный и чувствительный сосок языком и губами, ритмично втягивая его в рот и отпуская. Боже, что это была за сладостная смерть! Лихорадочно дрожащими пальцами Ноэль принялась расстегивать сюртук Эшфорда — ей отчаянно хотелось видеть и осязать его обнаженное тело. Он приподнялся на локтях, глядя на нее потемневшими от желания глазами, тяжело дыша… Наконец он встал и медленно, как бы решая что-то невообразимо трудное, принялся расстегивать и сбрасывать с себя одежду. Руки его нерешительно замерли, когда он дошел до пуговиц штанов. Он остановился, подошел к Ноэль и встал возле нее на колени.

— Почему ты передумал? — прошептала она, садясь и глядя на него восторженными глазами, впивая его мужественную красоту.

— Потому что я и так уже потерял голову. Если между нами не будет этой последней преграды, я не смогу больше сдерживаться, — ответил он глухим голосом.

— Но это еще не последняя преграда, — отвечала она. — Я почти одета.

Она потянулась к нему, стараясь прикоснуться к тому, что приковывало ее взгляд.

— Но это ненадолго, Ноэль, — выдохнул Эшфорд и отшатнулся, когда ее пальцы легли ему на плечи, скользнули по его груди, по темным кудрявым волоскам, коснулись сосков и спустились к плоскому животу, — Ты и святого можешь ввести в искушение.

— Но ты не святой. — Он сорвал с нее платье и белье. Его пальцы дрожали и путались в складках ее шелковых панталон. Он спустил их с ее ног и бросил на пол. Он пожирал взглядом каждый изгиб ее тела, каждую выпуклость и впадинку, задержавшись дольше на пушистом облачке темных волос между бедрами.

Его пылающий взор встретился с ее вопрошающими глазами.

— Нет слов, чтобы описать твою красоту, Ноэль. По ее губам скользнула обольстительная улыбка.

— Но действиям, я надеюсь, она не помешает.

— О нет, действиям не помешает.

И кончики его пальцев снова заскользили по ее телу — к бедрам и темному гнездышку между ними, потом спустились ниже, к нежным складкам и самой сердцевине ее женского естества. Тело Ноэль пронизало током — наслаждение было почти нестерпимым. Она изгибалась под ласками Эшфорда, все ее тело горело, трепетало, изнывало от безумного томления. Оно жаждало еще большей близости, полного слияния. Она уже не могла противиться зову плоти. На лбу Эшфорда выступила испарина. Грудь его тяжело вздымалась. Он овладевал ею медленно. Сначала прикоснулся к ней пальцами и ощутил ее влажную, разбухшую плоть, ее жар в ответ на его прикосновения.

— Ноэль, — прошептал он, и ее имя прозвучало в его устах изумленно, проникновенно, как откровение. Он прижался губами к ее лонному бугорку, продолжая ласкать ее. — Ты такая теплая и нежная. Откройся для меня, любовь моя. Позволь мне обладать тобой.

Она повиновалась ему мгновенно. Ее бедра раздвинулись, и она слабо вскрикнула, когда пальцы Эшфорда скользнули глубже, лаская ее сокровенную плоть и ритмично двигаясь вместе с языком, проникшим в ее рот. Она все крепче прижималась к нему, яростно обвивая руками его шею, утонув в наслаждении, но все еще не удовлетворенная и желаюшая большего. «Еще, еще!» — стучало у нее в висках. Она не думала, что произнесла это вслух, но, должно быть, это было так, потому что Эшфорд застонал снова, и она почувствовала по движению его губ согласие, не облеченное в слова. Движения его пальцев участились, и вот уже большой палец нашел бутон ее желания и принялся ласкать его снова, снова и снова. На этот раз Ноэль вскрикнула. Она слышала собственные рыдания, бессвязные слова. Она извивалась, с каждым мгновением чувствуя все большую потребность в нем, и эта потребность все нарастала с каждой новой лаской.

— Пожалуйста, пожалуйста! — выдохнула она. Эшфорд, по-видимому, понял, о чем она просит, и потому поднял голову и заглянул ей в глаза.

— Ты обещал мне все, — бормотала Ноэль, задыхаясь. — А все, чего я хочу, это чувствовать тебя совсем близко, чувствовать тебя во мне!

Ее руки потянулись к нему и принялись расстегивать еще оставшиеся пуговицы.

— Пожалуйста! Я хочу, чтобы мы были совсем вместе! Не отрывая от нее глаз, Эшфорд поднялся на ноги и сорвал с себя оставшуюся одежду.

Он склонился над ней, и впервые их обнаженные тела соприкоснулись. Он стоял, а она обнимала его своими сильными стройными йогами, будто баюкала, и он с обожанием смотрел на ее прекрасное распростертое перед ним обнаженное и жаждущее тело.

Благоговейно приподняв ее лицо обеими руками, он прошептал:

— Ноэль, я люблю тебя! Боже, как я тебя люблю!

Ее веки жгли готовые пролиться слезы, и она не знала, сможет ли выдержать этот почти непереносимый экстаз, эту безудержную радость, эти волшебные ощущения, вызванные соприкосновением их обнаженных тел.

— Я тоже люблю тебя, — прошептала она, обвивая его руками и ногами и изгибаясь, инстинктивно поощряя его. — О Эшфорд, я так сильно тебя люблю!

И все же он был еще полон сомнений, хотя при этих ее словах зрачки его расширились, и он скрипнул зубами, пытаясь обуздать себя, совладать с инстинктивным движением своих бедер, рванувшихся к ней.

— Выходи за меня замуж!

«Любовь моя, когда мы наконец будем принадлежать друг другу, это будет означать все — слова, действия, обязательства, — все!»

Ноэль не колеблясь ответила: «да!»

Но ее ответ был заглушен его поцелуем, и его мужское естество постепенно, дюйм за дюймом, начало проникать в ее тело. Ноэль еще крепче обвила его руками, еще сильнее прижалась к нему, и руки ее ощутили влажную и гладкую кожу его спины, напряженные сильные мускулы. Он изо всех сил старался сдерживать себя и замедлить их полное слияние. Время остановилось, и Ноэль старалась запомнить каждое новое впечатление — ширину его плеч, восхитительное прикосновение его груди с мягким руном кудрявых волос к ее чувствительным соскам, мощные, как колонны, бедра, оказавшиеся между ее бедер. Но больше всего — неописуемое чудо его мужественности, его решительное и нежное вторжение и то, как он заполнил ее всю, вступая во владение тем, что могло и должно было принадлежать ему, и ему одному.

— Ты такая маленькая и такая… нетронутая. Я… я попытаюсь не причинить тебе боли. — Он мотнул головой в безуспешном усилии сдержать естественный порыв.

— Не бойся! — Она поцеловала его в плечо и подняла кверху колени, пытаясь сжать ими его бока. — Ты не можешь сделать мне больно! Пожалуйста, не бойся причинить мне боль. Не сдерживай себя! — Она изогнулась, стараясь облегчить ему проникновение. — Пожалуйста!

И Эшфорд перестал сопротивляться. Он проник в ее тело, сломав хрупкую и тонкую преграду ее девственности, и проникал все глубже и глубже. Ноэль зарылась лицом в его шею, вздрогнув от боли, но эта боль была желанна и радостна. Теперь она полностью принадлежала ему, принадлежала своему Эшфорду — отныне и навсегда.

— Любовь моя. — Его голос был хриплым от страсти и волнения.

— Пусть будет все до конца, что должно быть, — прошептала она, почувствовав, что боль утихает.

— До конца, — эхом отозвался он, почувствовав сначала ее боль, а потом наслаждение. — Ноэль…

Он двигался медленно и легко, но проник в нее глубоко, и их тела слились, зажженные единым огнем любви.

— Любовь моя! Ноэль! О Боже!

В теле Ноэль будто взорвался целый фейерверк ракет, приближая ее к еще более сильному взрыву, которого, как ей казалось, она не сможет пережить. Все ее тело напряглось, ногти вцепились в спину Эшфорда. Она откинула голову на подушки кушетки, пока наконец не наступил момент высочайшего наслаждения, и она вскрикнула, забыв обо всем на свете, кроме этого ощущения, и отдаваясь восторгу принадлежать и обладать им.

Эшфорд, так же как и она, забыл обо всем. Его руки скользнули под нее, приподняв ее тело так, чтобы острее ощущать каждое движение, каждый толчок его мужского естества внутри нее. Он подчинялся инстинктивной потребности быть как можно глубже внутри ее тела, когда наступит пик наслаждения.

Внезапно это случилось с Ноэль — она взмыла высоко, и в ней будто взорвались миллионы ослепительных огней, а потом тело ее сотрясла яростная спазма. Ее будто поразила молния. Она выкрикнула имя Эшфорда, и тело ее изогнулось, как тетива лука. Он же оставался неподвижен, наслаждаясь ее экстазом, и только когда его семя изверглось в ее тело, по его телу прошла мощная судорога. Ощущение, вызванное этим последним содроганием закончившимся излиянием горячего семени, было неописуемо возбуждающим, и Ноэль снова испытала пик наслаждения. Снова тело ее сотрясли спазмы, столь сильные, что ей показалось, она теряет сознание. Тело Эшфорда все еще содрогалось, и их соитие, казалось, сплавило оба их тела в одно. Теперь они лежали обессиленные, и по их телам пробегали едва заметные судороги, как бежит по воде легкая рябь после сильной бури. Их дыхание было частым и неглубоким. Постепенно, целую вечность, они возвращались к жизни. Глаза Ноэль все еще были закрыты. Ей казалось, что она парит над землей или плывет в голубом океане. На крыльях, которые удерживают ее легкое тело.

— Ноэль… — Лицо Эшфорда, которое он приблизил к ней, выражало удивление и беспокойство. Его голос срывался, был хриплым и взволнованным.

Ее ресницы затрепетали, веки приподнялись. Томная улыбка коснулась ее губ. Она потянулась к нему, отбросив со лба влажные пряди волос.

— Что, любимый?

Он взял ее руку, медленно и нежно поднес хрупкую ладонь к губам.

— Я не причинил тебе боли, моя радость?

— Ты сделал меня самой счастливой женщиной в мире, — со вздохом ответила Ноэль, — если бы я знала, что это так невероятно прекрасно, я приняла бы твое предложение брака секундой раньше.

Эшфорд усмехнулся и повернулся на бок, потом протянул руку к своей скомканной одежде. Он закутал Ноэль в свой плащ и принялся нежно баюкать в объятиях.

— Если бы я знал, что мне будет так неправдоподобно хорошо с тобой, я женился бы на тебе в тот же день, когда встретил тебя в поезде. — В присутствии Грейс? — Она с сомнением покачала головой: — Нет, тогда бы ничего не вышло.

Заглянув ей в лицо, Эшфорд окончательно отрезвел.

— Первое, что я сделаю завтра утром, это поговорю с твоим отцом. Я хочу как можно скорее надеть тебе на палец обручальное кольцо. — Его глаза потемнели. — Что же касается зачатия, а это вполне возможно, я… — он поцеловал ее долгим и медленным поцелуем, — я хочу, чтобы в тебе рос мой ребенок. Я хочу этого почти так же сильно, как тебя.

— Значит, это большое счастье, когда двое становятся одним. — Ноэль снова обвила руками его шею. Ее голос дрогнул и пресекся: — Не могу поверить, что это наконец случилось.

— Уж поверь. Потому что до того как начнется этот сезон, а это произойдет через несколько недель, ты станешь миссис Эшфорд Торнтон.

— Через месяц? Сомневаюсь, что это возможно.

— О! Это возможно, — заверил он ее. — Я в этом ничуть не сомневаюсь.

И почему-то Ноэль передалась его уверенность. Но не торжественность его тона. В глазах ее засверкали бесовские искорки:

— Хотя, судя по словам того констебля, которого мы встретили, брак — довольно мрачное и скучное дело. По крайней мере с точки зрения джентльменов.

Уголок рта Эшфорда приподнялся в решительной улыбке.

— Я готов рискнуть… Кстати, благодарю тебя за находчивость. Если бы не она и не твой быстрый ум, я, вероятно, провел бы сегодняшнюю ночь в тюрьме.

— Мой долг — защищать тех, кого я люблю, — сказала она почти торжественно.

— Я это понимаю. — Лицо Эшфорда выразило решимость. — Принимая во внимание это, а также то, что я скоро собираюсь отвезти тебя домой, думаю, настало время тебе узнать, кто тот человек, которого ты любишь, и в чем он виноват.