Кража

Глава 6

Обед был сервирован весьма элегантно, и несколько десятков гостей, присутствовавших на нем, были удовлетворены вниманием хозяев. Все семейство Торнтон было в сборе, кроме младшей дочери Лорэл, которая, как узнала Ноэль, поправлялась после родов и оставалась дома с мужем, двухлетней дочерью и новорожденным сыном.

Джульетта, сестра-двойняшка Эшфорда, женщина ослепительной красоты с золотисто-каштановыми волосами, серо-стальными глазами, острым и метким языком, была достойной парой своему мужу, красивому и статному Карстону. Блэйр и Шеридан, младшие братья Эшфорда, совсем не походили друг на друга. Блэйр отличался правильными аристократическими чертами лица и задумчивыми зелеными глазами. Шеридан же излучал насмешливое и лукавое обаяние: серые глаза его искрились весельем, а в улыбке было что-то плутовское.

Герцог, показавшийся Ноэль постаревшим двойником Эшфорда, сидел на хозяйском месте в торце огромного длинного стола красного дерева, а герцогиня, благороднейшая и прелестная леди, на противоположном. Сама Ноэль оказалась рядом с герцогиней и ее детьми, братьями Эшфорда, и ей представилась возможность понаблюдать за ними, узнать их поближе. Эшфорд сидел на другом конце стола рядом с ее и своим отцом.

Парадная торжественность столовой в Маркхеме с хрустальными канделябрами, позолотой и коврами нейтрализовалась непринужденной атмосферой, царившей за столом, — веселой болтовней, дружеским подтруниванием, прерываемым веселым хохотом на том конце длинного стола, где посадили Ноэль, Джульетта и ее братья задавали тон, и шутки не иссякали. Беседа так увлекала Ноэль, что порой она, забывала о присутствии Эшфорда.

Порой… И все же дважды она поворачивала голову и замечала его пристальный устремленный на нее взгляд, и от этого пытливого взгляда ее обдавало жаром, а колени слабели. Ноэль тотчас же отводила глаза и начинала оживленно беседовать с соседями по столу. И все же она не могла удержаться, чтобы украдкой снова не бросить взгляд в сторону Эшфорда, который был поглощен беседой с ее отцом, а ее мать, сидевшая напротив, оживленно беседовала с герцогом.

— Простите нас, леди Ноэль, — обратился к ней Шеридан, когда они уже доедали десерт. — Грустно, если, наслушавшись нашей болтовни и видя нашу полную откровенность, вы сочтете всех Торнтонов грубыми варварами.

— Напротив, — заверила его Ноэль, — я считаю вас всех чудесными людьми.

— О, вы говорите так, пока не познакомились с Карой, — сухо заметил Блэйр. — Это вихрь, принявший образ ребенка.

— Совершенно верно, — со вздохом подтвердила Джульетта.

— Но я уже встречалась с ней, — засмеялась Ноэль, поворачиваясь к Джульетте. — Ваша дочь восхитительна. Мы встретились сегодня днем, когда она хохотала, играла и бегала с лордом Тремлеттом.

Джульетта широко раскрыла глаза:

— Да, она обожает дядюшку. А я слышала, — она пытливо посмотрела на Ноэль, — что вы с Эшем прежде встречались?

— Да. — Ноэль постаралась ответить как можно непринужденнее. — Мы с лордом Тремлеттом встретились в поезде по пути в Лондон. Представьте, играли в пикет, и граф проиграл.

— Вы побили Эша в карточной игре? — В голосе Джульетты зазвучало неподдельное изумление и восхищение. — Хотелось бы мне на это взглянуть! — Она отправила в рот очередной кусочек пирога и добавила: — Это хорошо. Эшу не мешало дать пару уроков смирения. По правде говоря, это не помешало бы всем моим братьям.

Братья не стерпели обиды и дружно заявили, что если устроить соревнование по высокомерию, то приз получит Джульетта.

Послышался взрыв добродушного смеха, а Джульетта пыталась перекричать их всех, выражая протест. Веселье прервала Дафни, пригласив всех желающих выпить кофе в голубой гостиной, где уже были расставлены столики для играющих в карты гостей и членов семьи.

Все согласились, и вереница гостей потянулась из столовой в гостиную.

В холле Ноэль и Эшфорд оказались друг перед другом так близко, что его дыхание коснулось ее волос.

Его глаза вспыхнули радостью:

— Давайте выйдем ненадолго прогуляться.

Ноэль переводила взгляд с Эшфорда на своего отца, стоявшего неподалеку и во все глаза смотревшего в их сторону.

— Разрешите, я поговорю с папой, — ответила она.

— Нет, позвольте сделать это мне. После нашей сегодняшней беседы у меня есть основания надеяться, что ваш отец настроен по отношению ко мне менее недоверчиво. — И, предложив Ноэль руку, подвел ее к отцу. — Лорд Фаррингтон, — обратился он к нему со всей почтительностью, — я прошу разрешения повести леди Ноэль на прогулку.

Эрик нахмурился, раздираемый желанием немедленно отказать и невозможностью сделать это: Эшфорд был сыном хозяина дома и, похоже, вполне приличным и порядочным молодым человеком.

— Я ценю ваше стремление соблюдать приличия, Тремлетт, — начал он, — однако…

— Полагаю, что короткая прогулка не может повредить Ноэль, Эрик, — вмешалась Бриджит, встав рядом с мужем. — Ведь карточная игра еще не началась. Кроме того, обед, хотя и изысканный, был слишком обилен. Прогулка, безусловно, пойдет на пользу Ноэль — ей будет легче сидеть за карточным столом.

Эрик все еще хмурился.

— Эрик? — Бриджит нежно коснулась его руки. Он повернулся и встретил ее спокойный взгляд,

— Действительно, — согласился он. — По крайней мере, это отвлечет Ноэль от прочих поклонников.

«Спасибо, мама», — просигнализировала Ноэль взглядом и приняла руку Эшфорда, чтобы пройти к парадной двери, где они, надев зимние плащи, вышли на прохладный ночной воздух.

— У вас замечательная семья, — сказала Ноэль, пока они шли по тропинке, обрамленной кустарником.

— Слишком замечательная, — пробормотал он хмуро. — Как вы полагаете, о каких поклонниках говорил сейчас ваш отец? И Блэйр, и Шеридан просто пожирали вас глазами, будто вы главное блюдо этого обеда. Перед следующей трапезой мне следует поговорить с мамой, чтобы она рассадила всех иначе.

Ноэль расхохоталась:

— Ваши братья — истинные джентльмены.

— Да ведь рядом сидела наша мать, а иначе… Но я не только хочу пересадить всех, еще поговорю с Блэйром и Шериданом, чтоб бездельники вели себя должным образом.

Ноэль бросила на Эшфорда быстрый взгляд:

— Будь я поглупее, подумала бы, что вы ревнуете.

— И были бы правы. — Он стиснул зубы. — Редкое для меня ощущение. И надо сказать, неприятное.

— Понятно, — сказала Ноэль, — но о чем вы так увлеченно говорили с папой?

— О вас. О его планах относительно вас. И о моем уважении к его намерениям и к вам.

— Вот как? — Брови Ноэль недоуменно поднялись. — И вы рассказали ему о нашем поцелуе? — с насмешкой спросила она.

— Нет. Я сказал ему о своих незыблемых принципах, которых никогда не нарушаю. Объяснил, с каким волнением наблюдал, как растут и хорошеют обе мои сестры, и как я помогал отцу отваживать их назойливых поклонников.

— И вы сказали ему все это?

— Да. И думаю, он мне поверил.

— Понимаю. — Ноэль стояла, склонив головку. — Значит, вам не нравилось, как вели себя поклонники ваших сестер? А как же наш поцелуй?

Эшфорд не оценил ее юмора:

— Поцелуй недопустим по правилам хорошего тона, но это не значит, что я совершил преступление против нравственности. Я уверен в этом,

— Я рада, что вы так считаете, — сказала Ноэль, пододвигаясь к нему. — Раз так, нет причины, почему вы не могли бы поцеловать меня снова.

В глазах Эшфорда вспыхнули уже знакомые ей оранжевые огоньки.

— И все-таки есть причина, почему мне не следует этого делать. — Его руки потянулись к ней и сомкнулись за ее спиной, он страстно сжал ее в объятиях. — И все же, увы, никакие разумные соображения не могут остановить меня…

Его рот пленил ее губы, его поцелуй был яростным и страстным.

Ноэль ощутила, как напряглись мускулы на плечах Эшфорда. Он схватил Ноэль за руки и заставил их обвиться вокруг своей шеи, вынудив ее прижаться к своему могучему телу. Его язык проникал в ее рот все глубже и глубже — казалось, их поцелуй будет длиться вечно. Он властно прижимал ее к себе одной рукой, а пальцы другой нежно гладили ее спину, и даже сквозь соболью накидку она ощущала его волнующие прикосновения.

Они жгли се, она словно сгорала и тонула в его объятиях одновременно, и ей не хотелось, чтобы это волшебство кончилось. Она еще крепче обхватила руками его шею и, подражая ему, принялась язычком водить по его рту, как бы пробуя на вкус.

Но едва ее язык совершил такое путешествие, она почувствовала, как тело Эшфорда одеревенело. С громким стоном он отстранился от нее.

Ноэль с изумлением смотрела на его несчастное лицо и морщинки на лбу.

— Я сделала что-нибудь не так? — спросила Ноэль.

— Нет, моя радость, — ответил он с деланным смехом, за которым последовал энергичный кивок. — Вы делали все правильно. Даже слишком правильно. Мне трудно сохранять самообладание, когда вы рядом. — Эшфорд опирался подбородком на ее головку, а руки все еще крепко сжимали ее стан. — Это безумие. Но еще безумнее то, что я вряд ли смогу положить конец этому безумию. И я даже не уверен, что хочу попытаться это сделать. — А вы должны?

— Да.

— Почему? Из-за ваших неписаных, но непреложных законов? — Что-то в нерешительности Эшфорда насторожило ее, и Ноэль отстранилась, пытливо вглядываясь в его лицо. — Есть еще причина?

— Есть множество причин. — Эшфорд выпустил ее из объятий, задумчиво вглядываясь в ночную тьму. — Не последняя из них — ваш отец, который считает, что вы должны повидать свет, что у вас должна быть возможность выбора.

— Это противоречит взглядам вашего отца, считающего эти ритуалы дворянства бессмысленными. Эшфорд пожал плечами:

— Мой отец вырос в иных условиях, нежели ваш. Но он не будет побуждать меня не считаться с чувствами и взглядами вашего отца. Ни в коем случае.

Однако Ноэль не покидало чувство, что были какие-то и более веские причины, которые останавливали его. И она спросила его об этом.

— Вы очень молоды, Ноэль. Очень молоды. И вы ничего не знаете ни обо мне, ни о моей жизни. — Эшфорд старался избегать ее взгляда.

— Но я хорошая ученица, — возразила она. — А молодость — это пройдет.

Но Эшфорд не улыбнулся.

— Я понял, что нас связывает нечто большее, чем физическое влечение. Я почти уверен, что за этим стоит большое чувство.

— О! — Голова Ноэль закружилась от образов, навеянных его словами.

— Я смутил вас.

— Нет. — Она бросила на него недоуменный взгляд. — Честно говоря, я думаю, что вы уже соблазнили меня.

— Ах, Ноэль! — Он подался к ней и, взяв локон ее волос, погладил его пальцами. — Ваша искренность столь же волнует, как и ваша отвага.

— Значит, моя юность не отталкивает вас. А к тому времени, когда я чуточку повзрослею, вы устанете от бессмысленных связей с пустыми женщинами.

— Не сомневаюсь, что так и будет. Да, собственно говоря, это уже случилось. И все же это не меняет положения: как я уже говорил вам, вы ничего не знаете обо мне.

— Я знаю, что вы далеко не такой плут и гуляка, как о нас говорит молва. Знаю, что вы обожаете свою семью, а все члены вашей семьи обожают вас, особенно дети. Знаю, что вы пытаетесь найти украденное, а также людей, которых вы подозреваете в причастности к краже. Я знаю также, что Франко Бариччи один из таких людей.

Эшфорд шумно выдохнул и выпустил доком ее волос, будто тот обжег его.

— Бариччи? Почему вы назвали его имя?

— Просто хочу доказать, ведь я кое-что знаю о вас, — пояснила Ноэль, несколько озадаченная столь бурной реакцией.

Эшфорд хранил гробовое молчание. Потом спросил без прежней мягкости в голосе:

— Я вас спрашиваю, почему вы упомянули Бариччи? Ноэль вздрогнула от неожиданности: он еще ни разу не говорил с ней столь жестко. Она поняла, что затронула гораздо более важную и щекотливую тему, чем предполагала.

— Потому, что среди множества подозреваемых вами я знаю только его одного. Эшфорд, вы допрашиваете меня!

— Я не допрашиваю, а просто задаю вам вопрос… — Нет, вы забросали меня вопросами, будто я одна из ваших подозреваемых. — Ноэль пытливо вглядывалась в его лицо, тускло освещенное скудным светом ближайшего газового фонаря. — Все дело в конфиденциальности вашей работы? Я не передам ни одной живой душе ваших слов. Мне нужна ясность для самой себя.

— Это не имеет никакого отношения к секретности моего расследования. Хотя мне любопытно знать, как вы пришли к своему столь радикальному заключению.

— Вовсе не радикальному. Но когда речь заходит о вас, Эшфорд, я, должно быть, инстинктивно догадываюсь, -о чем вы думаете. Мне ясно, что в вашей игре он муха, а вы паук,

— Значит, вы хорошо его знаете? Вы с ним переписывались?

— Нет. — Он заметил, как решительно Ноэль сжала губы. — Довольно. Допрос закончен. По крайней мере до тех пор, пока вы не объясните, почему задаете мне все зги вопросы.

С минуту Эшфорд не произносил ни слова и, судя по выражению его лица, обдумывал ответ. Затем подался вперед и положил руки на плечи Ноэль.

— Вы правы, — сказал он. — Вы заслуживаете правдивого ответа, но и я его заслуживаю. Скажите, зачем вы ездили в Лондон две недели назад?

Такого вопроса Ноэль не ожидала. Но по тону Эшфорда поняла, что он знал о тайных мотивах ее поездки в Сити и почему-то само существование этого тайного мотива вызвало его гнев.

Ноэль уже открыла было рот, чтобы выложить ему все, но он, близко наклонясь к ней, так внимательно смотрел ей в лицо, как бы подстерегая каждую ее фразу, каждое слово, что она передумала.

— Вы уже знаете, зачем я ездила в Лондон, — с изумлением сказала она. — Ответ написан на вашем лице. Вы отлично знаете, куда я ездила и кого хотела повидать. В таком случае для чего вы учиняете мне допрос? И потом, откуда вам стало известно о моих намерениях? Кто вам рассказал?

— Никто. — Ответ Эшфорда прозвучал резко, хотя он не стал отрицать очевидного и не оскорбил ее ложью. — Вы правы, я почти знаю, куда вы ездили и кого хотели повидать. Почему я спрашиваю? Потому что хочу услышать ваш ответ.

— Отлично. Я ездила повидать Франко Бариччи. А теперь я повторю свой вопрос: откуда вы узнали о моих намерениях? Я никому не говорила, куда и зачем собираюсь поехать, кроме Хлои. Если только вы не поговорили с Бариччи после моего визита к нему; Вы говорили с ним?

Эшфорд не ответил на ее вопрос, а задал новый:

— Зачем вам понадобилось наносить визит Бариччи? Почему вы пожелали искать встречи с человеком, с которым, по вашим собственным словам, никогда не были знакомы и не переписывались?

Ноэль сжала губы. Она вдруг поняла, что не хочет откровенничать с ним, пока не получит от него ответов на важные для себя вопросы.

— Он, как сами понимаете, имеет отношение к моему прошлому, — сказала она, тщательно подбирая слова. — Мне было необходимо получить подтверждение некоторым известным мне фактам…

К ее удивлению, Эшфорд успокоился. Из груди его вырвался вздох облегчения:

— Значит, я был прав. Вы просто узнали о том, что удалось раскопать людям Фаррингтона.

Глаза Ноэль округлились. — Откуда вам известно о папиных расследованиях?

— Я знаю все, что только можно узнать о Бариччи, — сказал Эшфорд и после недолгой паузы добавил: — Решительно все.

— Включая и мое с ним родство, — деревянным голосом уточнила Ноэль.

— Да, и это тоже. Девятнадцать лет назад Бариччи стал любовником Лиз Бромли, вы стали плодом их связи. Но я не мог понять, почему вам понадобилось видеть его именно теперь. Лишь узнав, как вы умны, любознательны, смелы, я пришел к единственно правильному выводу: вам захотелось убедиться лично, что все обвинения в его адрес справедливы. И вы узнали правду. Но я должен был увериться в своей правоте.

— И это как раз то, что вы делаете теперь? Пытаетесь увериться в своей правоте?

— Не только теперь, — возразил Эшфорд. — А с самого начала. Это началось, когда я представился вам, и затем все время, пока мы ехали в Лондон. И весь день, что мы провели вместе.

— А поезд? — начала Ноэль изумленно. — Вы намеренно сели в наше купе? Но откуда вам могло стать известно, что я поеду именно в этот день? Я и сама не знала этого заранее и приняла решение в последний момент.

— Я и не знал. Вот тут — чистое совпадение. Я знал только по описанию знакомых, как выглядела Лиз Бромли, и тотчас же узнал вас.

— Так вот почему вы пожелали познакомиться и подружиться со мной? — К горлу подступила тошнота.

— Да, но только вначале. Я надеялся вытянуть из вас кое-какую информацию. Но потом возникло наше взаимное влечение, и это чувство уже зажило собственной жизнью. К тому времени, когда я упросил родителей пригласить вас в Маркхем, у меня уже не оставалось ни сомнений, ни задних мыслей.

— Задних мыслей? Каких задних мыслей? И какую информацию вы хотели получить от меня? Конечно, ваша осведомленность значительно превосходит мою, потому что я никогда прежде не встречала этого человека. И что моя информация могла вам дать? И почему вы не задали мне ваши вопросы сразу же? — Внезапно догадка осенила Ноэль. — Вы хотели проверить, не пропустили ли чего-то важного, хотели сложить те кусочки головоломки, которые включали меня? Вы подумали, что, возможно, я тайно вступила во взаимоотношения с Бариччи и теперь помогаю ему в его темных делах? Значит, вы поверили… — Она отпрянула от него и ударила Эшфорда по руке, когда он попытался удержать ее: — Вы презренный обманщик!

— Постойте, Ноэль! — Эшфорд притянул ее к себе, не обращая внимания на то, что она изо всех сил рвалась из его рук. — Я никогда не верил в вашу причастность к его делам. Я просто занимался своим делом! Черт возьми, перестаньте бить меня! — выкрикнул он, когда она нанесла ему удар кулаком в грудь.

— Вы вовсе не знаете, о чем я думаю и что воображаю! огрызнулась она, пытаясь вырваться,

— Ваша вздорная головка, — он все крепче сжимал ее в тесном кольце рук, — подсказывает вам неверные выводы. Не заблуждайтесь! То, что происходит между нами, реально! — Внезапно голос Эшфорда приобрел мягкость и нежность, а его прикосновения стали ласкающими. Он повернул Ноэль лицом к себе и прижался губами к ее волосам.

Наконец она перестала рваться из его объятий и даже робко прижалась к нему.

— Послушайте меня, — настойчиво повторял он, — Послушайте и поймите.

Она молчала.

— Вы должны согласиться, — продолжал он решительно. — Потому что я не дам вам уйти, прежде чем не скажу всего. Меня не волнует гнев вашего отца, даже если он застанет вас в моих объятиях и убьет.

Несмотря на свой гнев и обиду, Ноэль не смогла удержаться от улыбки:

— Папа не расправляется с людьми с такой легкостью, Возможно, он просто сломает вам несколько ребер.

— Очень забавно… Ноэль, я расследую грязные дела. Я работаю на страховую компанию. Да, я чертовски хорошо работаю. Моя интуиция редко меня подводит. И насчет Бариччи я тоже не ошибся. Каждое его движение, каждый жест вызывают подозрения и требуют ответных действий, то есть расследования.

— Например, почему он вдруг пожелал увидеть свое дитя, которое не признавал и которым не интересовался восемнадцать лет?

— Совершенно верно. Я был почти уверен, что вы никогда не встречались с ним. Иначе я знал бы это. Но у меня не было уверенности в том, что вы не переписывались. Тогда Бариччи мог сообщить вам о своих намерениях и даже обманом заставить помогать себе. У вашего отца, я имею в виду вашего настоящего отца, Эрика Бромли, пояснил Эшфорд, — большие связи. У него много богатых и влиятельных друзей, а их роскошные дома полны…

— Да, дорогих картин, — продолжила Ноэль. — Я могла бы представить Бариччи списки этих ценнейших произведений искусства, а также указать, где именно они висят в этих богатых домах и где он мог бы, найти бесчисленные и бесценные сокровища.

— Но ведь тогда я не знал вас, — мягко возразил Эшфорд, проводя рукой по ее волосам. — Когда я сел на этот поезд в Саутгемптоне и увидел вас, единственное дитя Бариччи, направляющейся в Лондон с какой-то тайной целью, я ведь и понятия не имел о том, какая вы.

— А когда вы пришли к выводу, что я не связана с Бариччи деловыми отношениями?

— Тотчас же. Стоило мне побыть в вашем обществе пять минут, и я тотчас же отбросил прочь свои подозрения. Но признаюсь, для полной уверенности я решил еще понаблюдать за вами. Но я никогда не верил, что вы способны на сознательный обман или на преступление. — Его губы дрогнули в улыбке. — Вы чертовски честны. Кроме, конечно, тех случаев, когда речь идет об игре в карты.

— Вы хотите сказать, что обвиняете меня в шулерстве?

— Гм-м… Никто не может обыграть меня в пикет. Должно быть, вы все-таки жульничали.

— Вы высокомерный и самонадеянный тип! — Ноэль потерлась щекой о его плащ. — Я просто блестяще играю в карты.

Эшфорд отвел с ее лба густую прядь черных как смоль волос и обнял ее за шею:

— Вы блестящая личность и блестящая женщина. Скажите, что поняли меня и не сердитесь.

— Я поняла вас.

— Скажите, что я прощен.

— Ну это как сказать! — Руки Ноэль легли ему на плечи, и она отстранилась, глядя ему в глаза — Что вы имеете в виду? От чего зависит мое прощение?

— От того, поцелуете вы меня или нет, — ответила она, и в глазах ее заплясали смешинки. — Если вы это сделаете, я окончательно прощу вас.

— Господи, Ноэль, вы искусительница! — Его губы прильнули к ее губам, и их жаркий и бесконечно долгий поцелуй, от которого по жилам ее потек огонь, казалось, будет длиться вечность.

С приглушенным стоном Эшфорд поднял ее, оторвал от земли и прижал к себе с неистовой страстью. Их тела были так близко друг от друга, как только позволяла их громоздкая зимняя одежда, и Ноэль таяла в его объятиях и отвечала на его страсть так же пылко.

— Господи, я хочу вас, — пробормотал Эшфорд. Его дрожащая рука, проникнув под накидку, коснулась ее груди, нащупала отвердевший сосок; восстававший и поднимавшийся под его прикосновениями. — Я хотел бы уложить вас на траву прямо здесь и сейчас любить вас. Ах, Ноэль…

Его тело рванулось к ней, бедра прижались к ее телу, будто по собственной воле, инстинктивно ища теплую ложбинку, желанную гавань… а она готова была подчиниться ему и отдаться новым ощущениям, от которых кружилась голова и спирало дыхание.

И снова Эшфорд опомнился первым и отстранился от нее и теперь стоял, прислонясь к дереву, отчаянно пытаясь овладеть своими чувствами, а Ноэль все еще прижималась к нему.

— Что же, черт возьми, со мной творится? Неужто я совсем потерял голову? Я пытаюсь соблазнить вас прямо На пороге родительского дома, где в гостях находятся ваши родители. А сам обещал им проявлять скромность.

Ноэль не могла произнести ни слова, не могла унять сладкой дрожи, не могла овладеть собой.

— Ноэль! — Эшфорд коснулся ее горячей щеки и приподнял пальцами ее лицо, стараясь прочесть выражение ее глаз, — С вами все в порядке? — Нет, — ответила она честно.

— Но вам следовало дать мне пощечину!

— А я предпочла отдаться своим ощущениям и делать все то, что мы делали.

— И я тоже, — выдохнул Эшфорд, Коснувшись легким поцелуем ее лба, потом переносицы. — Но мы не можем больше позволить себе этого. Надо вернуться в дом. К счастью, начался ветер. Этим можно будет объяснить ваш румянец, растрепавшиеся волосы и учащенное дыхание. — Эшфорд отвел ее руку от своего лица: — Довольно, маленькая искусительница. Идемте, пока не выбежал ваш отец и не вызвал меня на дуэль.

Эта мысль мгновенно отрезвила ее.

— О, Эшфорд, не думаете же вы в самом деле… — Я думаю только, что сейчас нам лучше вернуться, пока нас не хватились. Внезапно Ноэль вспомнила еще одно, что собиралась ему сказать.

— Эшфорд! — Она потянула его за рукав, замедляя шаг и стараясь заставить его остановиться.

— Нет, Ноэль, — ответил он хрипло, бросая на нее укоризненный взгляд. — Сегодня мы больше не будем нарушать правила хорошего тона.

— Я хотела сказать совсем другое. — Она улыбнулась ему загадочной улыбкой. — Я просто хотела спросить, что вам известно об Андре Сардо.

— О художнике Сардо? — Эшфорд мгновенно отрезвел. — Он чертовски талантлив. Но относительно малоизвестен, если не считать галереи Франко. А почему вы спрашиваете?

— Значит, Бариччи выставляет его работы? Он ответил кивком.

— В настоящее время Бариччи — единственный кормилец Сардо и его единственная надежда. В один прекрасный день в галерею Вариччи придет настоящий знаток искусства и оценит дар Сардо. — Глаза Эшфорда подозрительно сузились. — А теперь скажите: почему вы спросили о Сардо?

— Потому что на прошлой неделе он появился в Фаррингтон-Мэнор и заявил, что Бариччи нанял его написать мой портрет, ну, в качестве оливковой ветви мира, что ли…

Эшфорд резко остановился.

— Бариччи прислал Сардо в Фаррингтон-Мэнор?

— Именно так. Я вижу, вы удивлены. Моя первая реакция была точно такой же. — Ноэль заправила за ухо прядь волос, выбившуюся из прически.

— Мне это не нравится, — пробормотал Эшфорд. — Ясно одно: Бариччи хочет и вас втянуть в свои грязные делишки.

— Сардо, между прочим, поедет в Лондон не с пустыми руками. — Ноэль хмыкнула. — Как раз в день его приезда в наш дом пришло приглашение от ваших родителей, и я уверена, что он тут же помчался сообщить эту новость Бариччи.

— Сообщить?

— Видите ли, Андре как раз был в гостиной с лапой, когда доставили ваше приглашение. Папа по моей просьбе прочел его вслух.

— Вы же бросили ему наживку — Эшфорд вновь помрачнел. — Вы намеренно сообщили Сардо, что отправляетесь в Маркхем.

— Да не хмурьтесь вы так. Ведь это был идеальный случай заставить Бариччи действовать. Дело не в том, что теперь он полностью уверится в существовании связи между нами, главное — он будет надеяться на получение новой информации от Андре. Не сомневаюсь, он вообразил, что я стану игрушкой в руках Андре. Мало кто из женщин не клюнул бы на такого красавца. — В ее сапфировых глазах сверкнули злые искорки — Так вот, я постараюсь удивить его. И сделаю так, что Андре станет игрушкой в моих руках. Я постараюсь навести его на ложный след и ввести Бариччи в заблуждение. — Прекратите это, Ноэль. — Эшфорд сильно сжал ее руку, — Это не игра. Вы и понятия не имеете о том, во что намерены ввязаться.

— Возможно. Но все же я прекрасно представляю, чего можно добиться, использовав этого Андре. От него я получу нужные нам сведения, а ему передам ложные. Только мы с вами должны придумать, какую именно наживку подбросить Бариччи. А что касается опасности… Она может исходить только от Бариччи, но никак не от Андре. Право же, Эшфорд, мне понятны ваши опасения. Они хоть и трогательны, но совершенно безосновательны. Не говоря уж о том, что они тускнеют при сравнении с выгодами, которые может принести наш план.

— Позвольте кое-что сказать вам по поводу вашего нового друга-художника. — Эшфорд сделал выразительную паузу. — Возможно, он безупречен как мастер, но отличается свободой взглядов в вопросах любви. И у него больше женщин…

— Чем у вас? — с готовностью подсказала Ноэль. — Я и подозревала это, поскольку очарование его, несомненно. — Она улыбнулась.

— Вы специально дразните меня? Хотите возбудить у меня ревность? Так можете больше не утруждать себя. Вы добились успеха. Я ревную!

— О, это очень приятно слышать.

— Но я не только ревную, Ноэль. Я беспокоюсь за вас. Притом очень. Я согласен, что подлинная опасность исходит от Бариччи. Но если Сардо у него на службе… О, я имею в виду не его работу в галерее… Тут другое. Он вовсе не тот бедный и честный художник, за которого вы его принимаете. Он придаток Бариччи, его продолжение, а в нашем случае его глаза и уши. А лицо, за которым ему поручено следить и за что ему платят, — вы! — Эшфорд помолчал, погруженный в свои мысли. — Что из своего плана вы открыли отцу?

— Папе? — Ноэль недоуменно вскинула брови. — Ничего. Если бы я хоть намекнула ему на свои подозрения, Андре был бы тотчас же изгнан из Фаррингтон-Мэнор. Папе известно только, что мы пытаемся помочь бедному человеку зарабатывать на жизнь.

— Меня не покидает беспокойство о вашей безопасности, как бы это ни было соблазнительно…

Ноэль поняла, что окончательного согласия у него не добьется, а потому встала на цыпочки и одарила Эшфорда нежнейшим поцелуем.

— Подумайте об этом, — прошептала она. — Вы сможете принять решение после того, как я обыграю вас. Пойдемте же в дом.