Красный кобальт. Как кровь Конго влияет на нашу жизнь

@importknig

Перевод этой книги подготовлен сообществом "Книжный импорт".

Каждые несколько дней в нём выходят любительские переводы новых зарубежных книг в жанре non-fiction, которые скорее всего никогда не будут официально изданы в России.

Все переводы распространяются бесплатно и в ознакомительных целях среди подписчиков сообщества.

Подпишитесь на нас в Telegram: https://t.me/importknig

Сиддхарт Кара «Красный кобальт. Как кровь Конго влияет на нашу жизнь»

Оглавление

Введение

1.Невыразимое богатство

2. Здесь лучше не рождаться

3. У холмов есть секреты

4. Колония для всего мира

5. Если не копать, то и не есть

6. Мы работаем в своих могилах

7. Последняя правда

Примечания

Введение

Такова была главная задача: убедить мир в том, что этот ужас Конго не только и несомненно является фактом, но что он не случаен, не временен и не поддается внутреннему лечению... Показать, что он одновременно является выживанием и возрождением рабского разума в действии, работорговли в бытии.

-E. Д. Морель, История движения за реформы в Конго, 1914 г.

Солдаты с дикими глазами направляют оружие на жителей деревни, пытающихся проникнуть на территорию шахты в Камиломбе. Несмотря на то что они отчаянно пытаются добраться до своих близких, находящихся в двух шагах от них, жителям деревни отказывают в доступе. То, что здесь произошло, не должно остаться незамеченным. Не должно быть никаких записей или свидетельств, только воспоминания тех, кто стоял на этом месте, где была потеряна надежда. Мой гид убеждает меня оставаться на периферии: ситуация слишком непредсказуема. С периферии трудно разглядеть детали аварии. Кратерный ландшафт скрыт свинцовой дымкой, которая не пропускает свет. Далекие холмы выглядят лишь как смутный силуэт громоздкого зверя.

Я подхожу ближе и осторожно пробираюсь в бурлящую толпу. Я замечаю тело в грязи. Это ребенок, неподвижно лежащий в буре пыли и отчаяния. Я пытаюсь разглядеть черты его лица, но они ускользают от меня. Вокруг безжизненного тела охристый гравий окрасился в темные оттенки красного, как жженая умбра или ржавый металл. До этого момента я думал, что земля в Конго приобрела свой пурпурный оттенок от меди, содержащейся в грязи, но теперь я не могу не задаться вопросом, не стала ли земля здесь красной из-за крови, пролитой на нее.

Я пробираюсь к оцеплению, чтобы лучше видеть ребенка. Напряжение между солдатами и жителями деревни переходит на грань бунта. Солдат злобно кричит и направляет на меня пистолет. Я подошел слишком близко и задержался. Я бросаю последний взгляд в сторону ребенка. Теперь я вижу его лицо, на котором застыло выражение ужаса. Это неизгладимый образ, который я увез из Конго - сердце Африки, превратившееся в окровавленный труп ребенка, который умер только потому, что копал кобальт.

В Демократической Республике Конго идет бешеная гонка по добыче кобальта в кратчайшие сроки. Этот редкий серебристый металл является важнейшим компонентом практически всех литий-ионных аккумуляторов, производимых сегодня. Он также используется в широком спектре новых низкоуглеродных инноваций, которые имеют решающее значение для достижения целей климатической устойчивости. В регионе Катанга, расположенном в юго-восточной части Конго, сосредоточено больше запасов кобальта, чем на всей остальной планете вместе взятой. Регион также изобилует другими ценными металлами, включая медь, железо, цинк, олово, никель, марганец, германий, тантал, вольфрам, уран, золото, серебро и литий. Месторождения были здесь всегда, они дремали веками, пока иностранные экономики не сделали их ценными. Промышленные инновации вызывали спрос на один металл за другим, и каким-то образом все они оказывались в Катанге. Остальная часть Конго так же изобилует природными ресурсами. Иностранные державы проникли в каждый дюйм этой страны, чтобы добывать богатые запасы слоновой кости, пальмового масла, алмазов, древесины, каучука... и делать из ее людей рабов. Немногие страны могут похвастаться таким разнообразием ресурсных богатств, как Конго. Ни одна страна в мире не подвергалась более жестокой эксплуатации.

Схватка за кобальт напоминает печально известный грабеж слоновой кости и каучука в Конго королем Леопольдом II во время его жестокого правления в качестве суверенного короля Свободного государства Конго с 1885 по 1908 год. Те, кто знаком с режимом Леопольда, могут резонно заметить, что между зверствами, которые происходили в его время, и тем вредом, который происходит сегодня, мало эквивалентности. Конечно, число погибших во время правления Леопольда в Конго оценивается в тринадцать миллионов человек, что равно половине населения колонии в то время. Сегодня потери, вызванные либо непосредственно авариями на шахтах, либо косвенно - воздействием токсинов и загрязнением окружающей среды в горнодобывающих провинциях, вероятно, составляют несколько тысяч человек в год. Однако следует признать следующий важнейший факт: на протяжении веков порабощение африканцев было природой колониализма. В современную эпоху рабство было повсеместно отвергнуто, а основные права человека считаются erga omnes и jus cogens в международном праве. Продолжающаяся эксплуатация беднейшего населения Конго богатыми и могущественными людьми сводит на нет предполагаемые моральные основы современной цивилизации и возвращает человечество в те времена, когда народы Африки ценились только по их восстановительной стоимости. Последствия этого возврата к морали, который сам по себе является формой насилия, простираются далеко за пределы Центральной Африки, на весь глобальный Юг, где обширный подкласс человечества продолжает влачить жалкое существование в рабских условиях на дне глобального экономического порядка. С колониальных времен изменилось меньше, чем нам хотелось бы признать.

Суровые реалии добычи кобальта в Конго доставляют неудобства всем участникам цепочки. Ни одна компания не хочет признавать, что аккумуляторные батареи, используемые для питания смартфонов, планшетов, ноутбуков и электромобилей, содержат кобальт, добываемый крестьянами и детьми в опасных условиях. В публичных заявлениях и пресс-релизах корпорации, занимающие ведущие позиции в кобальтовой цепочке, обычно ссылаются на свои обязательства по соблюдению международных норм в области прав человека, политику абсолютной нетерпимости к детскому труду и следование самым высоким стандартам должной осмотрительности в цепочке поставок. Вот несколько примеров: 1

Apple стремится защитить окружающую среду и обеспечить благополучие миллионов людей, которых затрагивает наша цепочка поставок - от добычи полезных ископаемых до предприятий, где собираются продукты... По состоянию на 31 декабря 2021 года мы обнаружили, что все выявленные плавильные и рафинировочные заводы в нашей цепочке поставок приняли участие в аудите третьей стороны или завершили его, что соответствует требованиям Apple по ответственному подбору источников минерального сырья.

Samsung придерживается политики абсолютной нетерпимости к детскому труду, запрещенному международными стандартами и соответствующими национальными законами и правилами на всех этапах своей глобальной деятельности.

Несмотря на то, что практика ответственного выбора поставщиков Tesla распространяется на все материалы и партнеров по цепочке поставок, мы признаем условия, связанные с выборочной кустарной добычей кобальта в ДРК. Чтобы убедиться, что кобальт в цепочке поставок Tesla добывается по этическим соображениям, мы внедрили целенаправленные процедуры проверки благонадежности при поиске поставщиков кобальта.

Для Daimler соблюдение прав человека является основополагающим аспектом ответственного корпоративного управления... Мы хотим, чтобы наша продукция содержала только сырье и другие материалы, которые были добыты и произведены без нарушения прав человека и экологических стандартов.

Glencore plc стремится предотвратить возникновение современного рабства и торговли людьми в нашей деятельности и цепочках поставок... Мы не приемлем детский труд, любые формы принудительного, обязательного или кабального труда, торговлю людьми или любые другие формы рабства и активно стремимся выявлять и исключать их из наших цепочек поставок.

В связи с тем, что условия добычи кобальта все чаще становятся предметом пристального внимания, заинтересованные стороны создали международные коалиции, призванные обеспечить чистоту цепочек поставок. Две ведущие коалиции - это Инициатива по ответственному использованию минералов (RMI) и Глобальный аккумуляторный альянс (GBA). Инициатива RMI способствует ответственному подбору поставщиков минерального сырья в соответствии с Руководящими принципами ООН в области бизнеса и прав человека. Часть платформы RMI включает в себя процесс обеспечения ответственного использования минералов, который призван поддерживать независимую оценку цепочек поставок кобальта третьими сторонами и контролировать места добычи кобальта в ДРК на предмет использования детского труда. GBA выступает за безопасные условия труда при добыче сырья для аккумуляторных батарей. GBA разработала Партнерство действий по кобальту, чтобы "немедленно и срочно исключить детский и принудительный труд из цепочки создания стоимости кобальта" 2 путем мониторинга на местах и оценки третьими сторонами.

За все время, проведенное в Конго, я ни разу не видел и не слышал о деятельности, связанной с одной из этих коалиций, не говоря уже о чем-то, напоминающем корпоративные обязательства по соблюдению международных стандартов в области прав человека, аудиту третьей стороной или политике абсолютной нетерпимости к принудительному и детскому труду. Напротив, за двадцать один год исследований рабства и детского труда я никогда не видел более экстремального хищничества ради прибыли, чем то, что я наблюдал на дне глобальных цепочек поставок кобальта. Титанические компании, продающие продукцию, содержащую конголезский кобальт, стоят триллионы, а люди, которые выкапывают кобальт из земли, влачат жалкое существование, характеризующееся крайней нищетой и огромными страданиями. Они существуют на краю человеческой жизни в условиях, когда иностранные горнодобывающие компании обращаются с ними как со свалкой токсичных отходов. Миллионы деревьев были вырублены, десятки деревень уничтожены, реки и воздух загрязнены, а пахотные земли уничтожены. Наша повседневная жизнь протекает в условиях человеческой и экологической катастрофы в Конго.

Хотя масштабы разрушений, вызванных добычей кобальта во имя возобновляемой энергии, не имеют аналогов в современном мире, в противоречивой природе добычи полезных ископаемых нет ничего нового. Некоторые из самых революционных достижений человеческой цивилизации были бы невозможны без добычи минералов и металлов. Революция началась около семи тысяч лет назад, когда люди впервые применили огонь к добываемым материалам. Металлы плавились и превращались в предметы, используемые для торговли, украшения и оружия. Пять тысяч лет назад было обнаружено олово, которое смешали с медью, чтобы получить бронзу - первый сплав, более твердый, чем составляющие его металлы. Наступил бронзовый век, и появление металлообработки вызвало стремительный прогресс человеческой цивилизации. Из бронзы изготавливали оружие, сельскохозяйственные орудия и монеты. Появились первые формы письменности, было изобретено колесо, развивалась городская цивилизация. Именно в бронзовом веке впервые был использован кобальт для окраски керамики. В железном веке добывали железную руду и переплавляли ее в сталь, которая использовалась для создания более мощных инструментов и оружия. Создавались армии и империи. В эпоху раннего Средневековья европейцы создали первые концессии на добычу полезных ископаемых. Правительства предлагали коммерческим организациям права на добычу полезных ископаемых на участке земли в обмен на часть доходов - система, которая сохранилась до наших дней.

Технология добычи полезных ископаемых шагнула вперед в эпоху позднего Средневековья, когда шахтеры начали использовать черный порох из Китая для взрывания крупных камней. Приток минеральных богатств из Нового Света, особенно золота, позволил финансировать большую часть эпохи Возрождения, что привело к промышленной революции, которая дала начало современной горнодобывающей промышленности. Добыча угля привела в движение индустриализацию, а вместе с ней и беспокойную историю загрязнения окружающей среды, ухудшения качества воздуха и усугубления климатических изменений. Промышленная революция послужила толчком к дальнейшему совершенствованию горного оборудования: механические буры повысили эффективность добычи твердых пород, а ручная погрузка и транспортировка были заменены электрическими конвейерами, шахтными вагонетками и большегрузными автомобилями. Эти и другие технологические достижения позволили горнодобывающим компаниям копать глубже и масштабнее, чем когда-либо прежде.

К концу двадцатого века горная промышленность использовалась практически во всех сферах современной жизни. Сталь использовалась для строительства зданий, домов, мостов, кораблей, поездов, автомобилей и самолетов. Алюминий, олово, никель и другие металлы использовались в тысячах промышленных и бытовых применений. Медь использовалась для электропроводки и схем, военных снарядов и промышленного оборудования. Производные нефти дали нам пластик. Достижения в области сельскохозяйственного производства были бы невозможны без машин из добываемых материалов. Хотя сегодня в мировой горнодобывающей промышленности с триллионными оборотами доминируют уголь, железо, бокситы, фосфаты, гипс и медь, экономическое и геополитическое значение так называемых стратегических и редкоземельных элементов, используемых в современных технологических устройствах и возобновляемых видах энергии, стремительно растет. Многие из этих стратегических минералов можно найти в Центральной Африке, главным из которых является кобальт.

На протяжении всей истории человечества горные предприятия использовали рабов и бедных рабочих для добычи руды из недр. Рабы были вынуждены копать в опасных условиях, не заботясь о своей безопасности и практически не получая никакой компенсации. Сегодня этих работников называют причудливым термином "старатели", и они трудятся в теневом субстрате мировой горнодобывающей промышленности под названием "кустарная и мелкомасштабная добыча" (ASM). Не обманывайтесь словом "кустарная", думая, что ASM подразумевает приятную добычу, осуществляемую квалифицированными ремесленниками. Кустарные старатели используют примитивные инструменты и работают в опасных условиях, добывая десятки минералов и драгоценных камней в более чем восьмидесяти странах глобального Юга. Поскольку АСМ почти полностью неформальна, старатели редко заключают официальные соглашения о зарплате и условиях труда. Как правило, у них нет возможности обратиться за помощью в случае травмы или получить компенсацию за жестокое обращение. Старателям почти всегда платят мизерную зарплату по сдельным расценкам, и они вынуждены брать на себя все риски травм, болезней или смерти.

Несмотря на то, что АСМ сопряжен с опасными условиями, этот сектор быстро растет. В мире насчитывается около сорока пяти миллионов человек, непосредственно занятых в АСМ, что составляет поразительные 90 процентов от общего числа работников горнодобывающей промышленности. Несмотря на многочисленные достижения в области техники и технологий, официальная горнодобывающая промышленность в значительной степени полагается на тяжелый труд старателей, чтобы увеличить производство при минимальных затратах. Вклад кустарных старателей в добычу полезных ископаемых очень велик: 26 процентов мирового предложения тантала, 25 процентов олова и золота, 20 процентов алмазов, 80 процентов сапфиров и до 30 процентов кобальта. 3.

Чтобы разобраться в реалиях добычи кобальта в Конго, я отправился в самое сердце двух горнодобывающих провинций страны - Хаут-Катанга и Луалаба. У меня были хорошо продуманные планы относительно того, как я буду проводить свои расследования, но немногие планы выдерживают первый контакт с Конго. Условия были неблагоприятными на каждом шагу, включая агрессивные силы безопасности, интенсивное наблюдение, удаленность многих районов добычи, недоверие к посторонним и огромные масштабы сотен тысяч людей, занятых лихорадочной добычей кобальта в средневековых условиях. Поездка в шахтерские провинции временами превращалась в резкое искривление времени. Самые современные электронные устройства и электромобили в мире работают на основе вещества , которое добывается мозолистыми руками крестьян с помощью кирок, лопат и арматуры. Труд ценится на пенни, жизнь - вообще никак. В истории Конго есть немало эпизодов, более кровавых, чем то, что происходит сегодня в горнодобывающем секторе, но ни один из них не сопровождался такими страданиями ради такой большой прибыли, связанной с жизнью миллиардов людей по всему миру.

Полевые исследования для этой книги проводились во время поездок в горнодобывающие провинции Конго в 2018, 2019 и 2021 годах. Поездки в 2020 году были невозможны из-за пандемии COVID-19. В то время как пандемия принесла хаос по всему миру, ее влияние на обездоленных людей, добывающих кобальт, остается практически неоцененным. Когда промышленные шахты были закрыты на длительный период в 2020 и 2021 годах, спрос на кобальт не впал в спячку. Он только вырос, поскольку люди по всему миру стали больше, чем когда-либо, полагаться на свои перезаряжаемые устройства, чтобы продолжать работать или посещать школу из дома. Повышенный спрос на кобальт вынудил сотни тысяч конголезских крестьян, которые не могли прожить без двух долларов, зарабатываемых каждый день, лезть в канавы и туннели без защиты, чтобы обеспечить поток кобальта. COVID-19 быстро распространился в кустарных шахтах Конго, где ношение масок и социальное дистанцирование были невозможны. Больные и мертвые, зараженные этой болезнью, никогда не учитывались, что добавило неизвестное число к мрачным подсчетам отрасли.

Чтобы получить свидетельства, вошедшие в эту книгу, я посвятил как можно больше времени выслушиванию рассказов тех, кто жил и работал в шахтерских провинциях. Одни говорили за себя, другие - за умерших. Во время всех интервью с шахтерами-кустарями и другими информантами я следовал протоколам институционального наблюдательного совета (IRB) по исследованию человека. Эти протоколы разработаны для защиты источников от негативных последствий участия в исследованиях и включают в себя получение информированного согласия до проведения интервью, отказ от записи любой личной идентифицирующей информации и обеспечение того, чтобы любые письменные или напечатанные заметки всегда оставались в моем распоряжении. Эти процедуры особенно важны в Конго, где опасность разговора с посторонними людьми невозможно переоценить. Большинство старателей и членов их семей не хотели говорить со мной, опасаясь жестокой расправы.

Мои исследования в ДРК стали возможны только благодаря помощи нескольких гидов и переводчиков, которым доверяли местные жители. Благодаря этим гидам я получил доступ к десяткам мест добычи полезных ископаемых, а также к людям, которые на них работали. Каждый из гидов, работавших со мной, делал это, подвергаясь значительному личному риску. Исторически сложилось так, что конголезское правительство делает все возможное, чтобы скрыть условия жизни в шахтерских провинциях. Любой, кто стремится раскрыть реальное положение дел, например журналисты, сотрудники НПО, исследователи или иностранные СМИ, подвергается жесткому контролю во время своего пребывания. Конголезские военные и другие силы безопасности вездесущи в горнодобывающих районах, что делает доступ к местам добычи опасным, а иногда и невозможным. Предполагаемые нарушители спокойствия могут быть арестованы, подвергнуты пыткам или еще более жестоким наказаниям. Из предосторожности я использовал псевдонимы для своих гидов и смелых людей, чьи свидетельства вошли в эту книгу. Я также ограничил любые личные описания или информацию, которая может быть использована для идентификации этих людей, поскольку такая информация может поставить под угрозу их самих и их семьи.

К сожалению, серьезный вред, наносимый добычей кобальта, не является чем-то новым для жителей Конго. Столетия европейской работорговли, начавшиеся в начале 1500-х годов, нанесли непоправимый ущерб коренному населению, а кульминацией стала колонизация королем Леопольдом II, который положил начало эксплуатации, продолжающейся и по сей день. Описания режима Леопольда по-прежнему тревожно применимы к современному Конго.

Джозеф Конрад увековечил зло Свободного государства Леопольда Конго в "Сердце тьмы" (1899) четырьмя словами: "Ужас! Ужас!". Впоследствии он описал Свободное государство Конго как "самую мерзкую схватку за добычу, которая когда-либо уродовала историю человеческой совести", и как страну, в которой "безжалостная, систематическая жестокость по отношению к чернокожим является основой управления". Через год после публикации "Сердца тьмы" первый известный человек, прошедший пешком всю Африку от мыса до Каира, Э. С. Гроган, назвал территорию Леопольда "вампирским наростом". В книге "Отчет Кейсмента" (1904) Роджер Кейсмент, британский консул в Свободном государстве Конго, описал колонию как "настоящий ад на земле". Неутомимый союзник Кейсмента в борьбе за прекращение режима Леопольда, Э. Д. Морель, писал, что Свободное государство Конго - это "совершенная система угнетения, сопровождаемая невообразимыми варварствами и ответственная за огромное уничтожение человеческой жизни". 4

Каждое из этих описаний в равной степени передает условия в провинциях, где сегодня добывают кобальт. Проведите некоторое время, наблюдая за тем, как грязные дети из Катангского региона копаются в земле в поисках кобальта, и вы не сможете определить, работают ли они на благо Леопольда или технологической компании.

Хотя народ Конго страдал от многовековой эксплуатации, был момент - мимолетная вспышка света на заре независимости в 1960 году, - когда направление развития страны могло кардинально измениться. Первый демократически избранный премьер-министр страны Патрис Лумумба предложил народу заглянуть в будущее, в котором конголезский народ мог бы сам определять свою судьбу, использовать ресурсы страны на благо масс и отвергнуть вмешательство иностранных держав, стремившихся продолжать эксплуатировать ресурсы страны. Это было смелое, антиколониальное видение, которое могло изменить ход истории в Конго и во всей Африке. Вскоре Бельгия, Организация Объединенных Наций, Соединенные Штаты и неоколониальные интересы, которые они представляли, отвергли видение Лумумбы, организовали заговор с целью его убийства и поставили на его место жестокого диктатора Джозефа Мобуту. В течение тридцати двух лет Мобуту поддерживал планы Запада, поддерживал поток полезных ископаемых Катанги в их направлении и обогащался так же вопиюще, как и колонизаторы, пришедшие до него.

Из всех трагедий, обрушившихся на Конго, самой большой, пожалуй, является та, что страдания, происходящие сегодня в шахтерских провинциях, вполне можно предотвратить. Но зачем решать проблему, если никто не думает о ее существовании? Большинство людей не знают, что происходит на кобальтовых шахтах Конго, потому что реальность скрыта за многочисленными слоями многонациональных цепочек поставок, которые служат для снижения ответственности. К тому времени, когда можно проследить цепочку от ребенка, работающего на кобальтовой шахте, до , из которого изготавливаются перезаряжаемые гаджеты и автомобили, продаваемые потребителям по всему миру, все звенья оказываются перепутаны до неузнаваемости, как у мошенника, ведущего подставную игру.

Эта система замалчивания тяжести эксплуатации цветного населения в низах глобальных цепочек поставок уходит корнями в глубь веков. Мало кто из сидящих за завтраком в Англии в 1700-х годах знал, что их чай подслащен сахаром, собранным в жестоких условиях африканскими рабами, работающими в Вест-Индии. Рабы оставались вдали от британского стола для завтрака, пока группа аболиционистов не представила истинную картину рабства прямо перед английским народом. Заинтересованные стороны боролись за сохранение системы. Они убеждали британскую общественность не доверять тому, что им говорят. Они пропагандировали великую гуманность работорговли - африканцы не страдали, их "спасали" от дикости темного континента. Они утверждали, что африканцы работают на островах в приятных условиях. Когда эти аргументы не срабатывали, рабовладельцы заявляли, что внесли изменения, которые устранили правонарушения, происходившие на плантациях. В конце концов, кто собирался ехать в Вест-Индию и доказывать обратное, а если бы и поверил, то кто бы им поверил?

Однако правда была такова: если бы не спрос на сахар и не огромные прибыли, получаемые от его продажи, вся эта экономика "рабства ради сахара" не существовала бы. Более того, неизбежным результатом лишения человека достоинства, безопасности, заработной платы и свободы может быть только система, которая приводит к полной дегуманизации людей, эксплуатируемых в самом низу цепочки.

Современные технологические бароны расскажут вам похожую историю о кобальте. Они скажут вам, что соблюдают международные нормы прав человека и что их конкретные цепочки поставок чисты. Они будут уверять вас, что условия не так плохи, как кажется, и что они приносят торговлю, заработную плату, образование и развитие беднейшим слоям населения Африки ("спасают" их). Они также заверят вас, что внедрили изменения для устранения проблем на местах, по крайней мере на тех шахтах, у которых, по их словам, они покупают кобальт. В конце концов, кто поедет в Конго и докажет обратное, а если и докажет, то кто им поверит?

Однако правда заключается в следующем: если бы не спрос на кобальт и не огромные прибыли, которые они получают от продажи смартфонов, планшетов, ноутбуков и электромобилей, вся эта экономика "кровь за кобальт" не существовала бы. Более того, неизбежным результатом беззаконной борьбы за кобальт в обнищавшей и разоренной войной стране может быть только полная дегуманизация людей, эксплуатируемых в самом низу цепочки.

Прошло так много времени, так мало изменилось.

Хотя условия жизни кобальтовых шахтеров в Конго остаются крайне плачевными, тем не менее есть повод для надежды. Информированность об их бедственном положении растет, а вместе с ней и надежда на то, что их голоса будут звучать уже не в бездну, а в сердца людей на другом конце цепи, которые наконец-то смогут увидеть, что лежащий в грязи окровавленный труп ребенка - один из их собственных.

1.Невыразимое богатство

Это во всех отношениях огромная и чудовищная ложь в действии. Если бы она не была столь ужасающей, ее холодная завершенность была бы забавной.

-Джозеф Конрад, письмо Роджеру Кейсменту, 17 декабря 1903 г.

Мы все знаем, насколько сильно современный мир зависит от ископаемого топлива. Нефть, уголь и природный газ добываются во всех уголках земного шара, под океанами, пустынями, горами и сушей. Представьте себе на минуту, что почти три четверти всего ископаемого топлива, находящегося под поверхностью Земли, добывается на одном участке размером примерно четыреста на сто километров. Представьте себе, что в пределах этого участка земли примерно половина нефти находится в одном городе и вокруг него, и что залежи находятся достаточно глубоко, чтобы любой человек мог добраться до них с лопатой. Это, несомненно, был бы самый незаменимый город в мире. Масштабные буровые компании устремились бы туда, чтобы заявить свои права на богатство. Сюда же устремилось бы и местное население со всей округи. Чтобы получить контроль над ценной территорией, начнется насилие. Сохранение окружающей среды станет второстепенной задачей. Региональное управление будет омрачено коррупцией. Прибыль будет распределяться асимметрично, а влиятельные участники на вершине цепочки получат наибольшую выгоду, в то время как местные жители будут страдать. Именно такая ситуация складывается сегодня с важнейшим минералом, который будет иметь такое же значение для нашего будущего, как ископаемое топливо для нашего прошлого. Это полезное ископаемое - кобальт, а город - Кольвези.

Колвези затерян в туманных холмах юго-восточной части Демократической Республики Конго. Хотя большинство людей никогда не слышали о Колвези, миллиарды людей не могли бы вести свою повседневную жизнь без этого города. Аккумуляторы почти всех современных смартфонов, планшетов, ноутбуков и электромобилей не могут заряжаться без Колвези. Кобальт, содержащийся в здешней грязи, обеспечивает максимальную стабильность и плотность энергии в аккумуляторах, позволяя им держать заряд и безопасно работать в течение более длительного времени. Если удалить кобальт из аккумулятора, вам придется гораздо чаще подключать смартфон или электромобиль, а в скором времени батареи могут и вовсе загореться. В мире нет ни одного известного месторождения кобальтосодержащей руды, которое было бы крупнее, доступнее и с более высоким содержанием кобальта, чем месторождение под Колвези.

Кобальт обычно встречается в природе в соединении с медью, а медно-кобальтовые месторождения в Конго протянулись с разной степенью плотности и содержания вдоль четырехсоткилометрового полумесяца от Кольвези до северной Замбии, образуя область, называемую Центральноафриканским медным поясом. Медный пояс - это чудо металлогении, содержащее огромные минеральные богатства, в том числе 10 процентов мировых запасов меди и около половины мировых запасов кобальта. В 2021 году в ДРК было добыто в общей сложности 111 750 тонн кобальта, что составляет 72 процента от мирового предложения. 1 Можно с полным основанием ожидать, что Колвези - это город бума, в котором бесстрашные старатели делают состояния. Ничто не может быть дальше от истины. Колвези, как и остальные районы Конголезского медного пояса, - это земля, изрезанная безумной борьбой за то, чтобы кобальт по цепочке попал в руки потребителей по всему миру. Масштабы разрушений огромны, а масштабы страданий неисчислимы. Кольвези - это новое сердце тьмы, мучительный наследник тех конголезских злодеяний, которые были до него - колонизации, войн и поколений рабства.

Первый европеец, пересекший сердце африканского континента за одну поездку с востока на запад, британский лейтенант Верни Ловетт Камерон, зловеще написал о Конго в газете The Times 7 января 1876 года:

Внутренние районы - это в основном великолепная и здоровая страна, обладающая неописуемым богатством. У меня есть небольшой образец хорошего угля; другие полезные ископаемые, такие как золото, медь, железо и серебро, имеются в изобилии, и я уверен, что при разумном и либеральном (не щедром) расходовании капитала может быть использована одна из величайших систем внутреннего судоходства в мире, и уже через 30-36 месяцев начнет окупаться любой предприимчивый капиталист, который возьмет это дело в свои руки. 2

Не прошло и десяти лет после письма Камерона, как "предприимчивые капиталисты" начали грабить "неописуемые богатства" Конго. Великая река Конго и ее притоки, похожие на капилляры, обеспечивали европейцам, пробивавшимся в сердце Африки, встроенную систему навигации, а также средства транспортировки ценных ресурсов из внутренних районов на атлантическое побережье. Никто с самого начала не знал, что Конго окажется домом для одних из самых больших запасов почти всех ресурсов, которые были нужны миру, часто в момент новых изобретений или промышленных разработок - слоновая кость для клавиш фортепиано, распятий, вставных зубов и резьбы (1880-е гг.), каучук для автомобильных и велосипедных шин (1890-е), пальмовое масло для мыла (1900-е), медь, олово, цинк, серебро и никель для индустриализации (1910+), алмазы и золото для богатства (всегда), уран для атомных бомб (1945), тантал и вольфрам для микропроцессоров (2000+) и кобальт для перезаряжаемых батарей (2012+). Разработки, вызвавшие спрос на каждый ресурс, привлекли новую волну искателей сокровищ. Ни разу в своей истории конголезский народ не получал существенной выгоды от монетизации ресурсов своей страны. Напротив, они часто служили рабской рабочей силой для добычи этих ресурсов с минимальными затратами и максимальными страданиями.

Неистовый аппетит на кобальт - прямой результат современной экономики, основанной на производстве устройств, в сочетании с глобальным переходом от ископаемого топлива к возобновляемым источникам энергии. Автопроизводители стремительно наращивают производство электромобилей в тандеме с правительственными усилиями по сокращению выбросов углекислого газа, вытекающими из Парижского соглашения по изменению климата, заключенного в 2015 году. Эти обязательства были усилены в ходе встречи COP26 в 2021 году. Аккумуляторные батареи электромобилей требуют до десяти килограммов рафинированного кобальта каждая, что более чем в тысячу раз превышает количество, необходимое для батареи смартфона. В результате спрос на кобальт вырастет почти на 500 процентов с 2018 по 2050 год, 3 , и на Земле нет другого места, где можно было бы найти такое количество кобальта, кроме ДРК.

Добыча кобальта в таких городах, как Колвези, происходит в самом низу сложных цепочек поставок, которые, словно кракен, разворачиваются вокруг одних из самых богатых и влиятельных компаний в мире. Apple, Samsung, Google, Microsoft, Dell, LTC, Huawei, Tesla, Ford, General Motors, BMW и Daimler-Chrysler - вот лишь некоторые из компаний, которые покупают часть, большую часть или весь свой кобальт в ДРК, через производителей аккумуляторов и кобальтовых рафинеров, расположенных в Китае, Японии, Южной Корее, Финляндии и Бельгии. Ни одна из этих компаний не заявляет о том, что терпит враждебные условия, в которых добывается кобальт в Конго, но ни они, ни кто-либо другой не предпринимает достаточных усилий для улучшения этих условий. На самом деле, похоже, никто не берет на себя ответственность за негативные последствия добычи кобальта в Конго - ни конголезское правительство, ни иностранные горнодобывающие компании, ни производители аккумуляторов, ни, тем более, мега-компании, занимающиеся технологиями и автомобилями. Ответственность исчезает, как утренний туман на катангских холмах, по мере того как она проходит через непрозрачные цепочки поставок, соединяющие камень с телефоном и автомобилем.

Поток полезных ископаемых и денег еще более запутался в паутине теневых связей между иностранными горнодобывающими компаниями и конголезскими политическими лидерами, некоторые из которых скандально разбогатели, продавая с аукциона концессии на добычу полезных ископаемых, в то время как десятки миллионов конголезцев страдают от крайней нищеты, отсутствия продовольственной безопасности и гражданских беспорядков. С 1960 года, когда Патрис Лумумба был избран первым премьер-министром страны, до 2019 года, когда был избран Феликс Чисекеди, в Конго не было ни одной мирной передачи власти. В промежутке страна подвергалась одному насильственному перевороту за другим, сначала Джозеф Мобуту, правивший Конго с 1965 по 1997 год, затем правление Лорана-Дезире Кабилы с 1997 по 2001 год, а затем его сына Джозефа Кабилы с 2001 по 2019 год. Я использую слова "правление" и "царствование", потому что Мобуту и Кабила управляли страной как деспоты, обогащаясь на минеральных ресурсах страны и оставляя свой народ в нищете.

По состоянию на 2022 год не существует такой вещи, как чистая цепочка поставок кобальта из Конго. Весь кобальт, поставляемый из ДРК, запятнан злоупотреблениями различной степени, включая рабство, детский труд, принудительный труд, долговую кабалу, торговлю людьми, опасные и токсичные условия труда, жалкие зарплаты, травмы и смерть, а также неисчислимый вред окружающей среде. Несмотря на то что в каждом звене этой цепочки есть недобросовестные участники, она не существовала бы, если бы не значительный спрос на кобальт, создаваемый компаниями, находящимися на самом верху. Именно здесь, и только здесь, должны начинаться решения. Эти решения будут иметь смысл только в том случае, если фикции, распространяемые заинтересованными сторонами корпораций об условиях добычи кобальта в Конго, будут заменены реальностью, с которой сталкиваются сами шахтеры.

Чтобы понять эти реалии, мы должны сначала заложить основу в этой главе, посвященной Конго и цепочке поставок кобальта. Наше путешествие начнется в старом колониальном шахтерском городе Лубумбаши. Оттуда по единственной дороге, пересекающей горнодобывающие провинции, мы отправимся в самое сердце кобальтовой территории. По мере того как мы будем следовать по этой дороге, условия добычи кобальта будут раскрываться с каждой пройденной милей благодаря рассказам из первых рук детей, женщин и мужчин, которые копают кобальт, а также моим собственным репортажам о торговцах минералами, правительственных чиновниках, транснациональных корпорациях и других заинтересованных лицах, которые получают прибыль от их работы. Приблизившись к центру добычи кобальта в Колвези, мы столкнемся со свидетельствами более мрачной правды, которую невозможно постичь. Я сам убедился в этом 21 сентября 2019 года в местечке под названием Камиломбе. Я проведу вас туда, так же как и я, по единственной дороге, ведущей к истине.

СЕРДЦЕ АФРИКИ

Демократическая Республика Конго, занимающая всю сердцевину африканского континента, - это необыкновенный край, изобилующий природой. Дикие леса, труднопроходимые горы, широкие саванны и бурные реки наполняют эту страну. На севере страна граничит с Центральноафриканской Республикой, на северо-востоке - с Южным Суданом, на востоке - с Угандой, Руандой, Бурунди и Танзанией, на юге и юго-востоке - с Замбией, на юго-западе - с Анголой, а на западе - с Республикой Конго и небольшим участком побережья, где река Конго впадает в Атлантический океан. Представьте себе гигантский глиняный шар, зажатый с двух концов - на юго-западе от Киншасы до океана и на юго-востоке в виде полуострова, по которому проходит Медный пояс. Верхние две трети страны покрыты тропическим дождевым лесом, уступающим по площади только Амазонке и являющимся домом для самой большой популяции человекообразных обезьян в мире. К югу от леса плоскогорья спускаются вниз, превращаясь в раскидистые саванны. Суровые пики хребта Рвензори стоят на страже северо-восточной границы, примыкая к Рифтовой долине и великим озерам Африки. Экватор пересекает верхнюю треть Конго, и когда по одну сторону экватора идет сезон дождей, по другую - сухой сезон. В результате в Конго постоянно идут дожди, и в стране самая высокая частота гроз в мире.

Среди крупных городов ДРК - суматошная столица Киншаса, расположенная у юго-западной границы страны вдоль берегов реки Конго. Это один из самых быстрорастущих мегаполисов Африки, в котором проживает более семнадцати миллионов "кинуа". Мбуджи-Майи - столица провинции Касаи-Ориенталь, расположенной в южно-центральной части страны и являющейся родиной крупнейшего в мире месторождения алмазов. Столица провинции Тшопо, Кисангани, расположена рядом с многочисленными золотыми приисками и служит торговым центром в самом сердце реки Конго. Гома, расположенная на южной оконечности озера Киву, - главный город на опасной границе с Руандой, где выращивают кофе, чай и другие сельскохозяйственные продукты. Примерно в 2 300 километрах к юго-востоку от Киншасы, на противоположном конце страны, находится Лубумбаши, столица провинции Верхняя Катанга и административный глава горнодобывающих провинций. Колвези - столица соседней провинции Луалаба, расположенной на другом конце Медного пояса. Кроме Лубумбаши и Колвези, ни один из вышеупомянутых городов не связан автомобильным или железнодорожным сообщением.

Душа Конго - это его необыкновенная река. Это самая глубокая река в мире, и через систему своих притоков она осушает территорию размером с Индию . Благодаря форме полумесяца Конго - единственная в мире река, которая дважды пересекает экватор. Когда река достигает Атлантики, она разливается с такой силой, что засоряет океан осадочными породами на протяжении сотни километров от берега. Исток реки Конго был последней великой загадкой африканской географии, и стремление европейских исследователей разгадать эту тайну трагически изменило судьбу Конго и сделало возможными все страдания, происходящие сегодня в шахтерских провинциях.

На протяжении большей части своей истории юго-восточная часть ДРК называлась Катанга. В 1891 году король Леопольд присоединил этот регион к Свободному государству Конго, прежде чем его огромные минеральные богатства стали полностью очевидны. Катанга всегда была изгоем в ДРК. Жители Катанги считают себя в первую очередь катангцами, а во вторую - конголезцами. Важно отметить, что катангские лидеры никогда не были полностью согласны с тем, что их минеральные богатства должны быть разделены с нацией. До провозглашения независимости Конго бельгийцы создали в Катанге обширные горнодобывающие предприятия, а после провозглашения независимости они приложили все усилия, чтобы сохранить контроль над регионом, организовав отделение провинции и убив премьер-министра Лумумбу. Поскольку на кону стояли огромные деньги, контроль над Катангой всегда был кровавым делом.

Несмотря на то что богатые минеральные ресурсы Катанги могли бы легко финансировать многочисленные программы по улучшению детского образования, снижению детской смертности, улучшению санитарных условий и здравоохранения, а также электрификации конголезского населения, большая часть минеральных богатств утекает из страны. Несмотря на то, что ДРК обладает триллионами долларов нетронутых месторождений полезных ископаемых, весь ее государственный бюджет в 2021 году составил всего 7,2 миллиарда долларов, что сравнимо со штатом Айдахо, население которого в пять раз меньше. По индексу человеческого развития ООН ДРК занимает 175-е место из 189. Более трех четвертей населения живет за чертой бедности, одна треть страдает от отсутствия продовольственной безопасности, средняя продолжительность жизни составляет всего 60,7 лет, детская смертность занимает одиннадцатое место в мире, доступ к чистой питьевой воде составляет всего 26 процентов, а электрификация - всего 9 процентов. Образование должно финансироваться государством до достижения восемнадцати лет, однако школы и учителя не получают достаточной поддержки и вынуждены взимать плату в размере пяти-шести долларов в месяц для покрытия расходов - сумма, которую миллионы людей в ДРК не могут себе позволить. Поэтому бесчисленные дети вынуждены работать, чтобы прокормить свои семьи, особенно в горнодобывающих провинциях. Несмотря на то, что добыча кобальта приносит несметные богатства крупным технологическим и автомобильным компаниям, большинство кустарных добытчиков кобальта получают мизерные доходы - от одного до двух долларов в день.

ОТ ТОКСИЧНОЙ ЯМЫ ДО БЛЕСТЯЩЕГО ВЫСТАВОЧНОГО ЗАЛА

Глобальная цепочка поставок кобальта - это механизм, который превращает заработную плату кустарных старателей Конго, составляющую один доллар в день, в многомиллиардные квартальные прибыли на вершине цепочки. Несмотря на то, что два конца цепочки не могут быть более удалены друг от друга с точки зрения человеческой и экономической оценки, они, тем не менее, связаны между собой сложным комплексом формальных и неформальных отношений. Узлом этих связей является теневая экономика в нижней части горнодобывающей промышленности, которая неизбежно перетекает в официальную цепочку поставок. Это слияние неформального и формального, кустарного и промышленного производства - самый важный аспект цепочки поставок кобальта, который необходимо понять. Несмотря на утверждения об обратном, изолировать кустарный кобальт от промышленного производства практически невозможно.

Напротив - грубый набросок глобальной цепочки поставок кобальта. Звенья внутри рамки указывают на точки, в которых кобальт из разных источников может смешиваться.

В основании цепочки находятся старатели-кустари. Известные на местном уровне как creuseurs ("копатели"), они используют примитивные инструменты для рытья ям, траншей и туннелей, чтобы найти руду под названием гетерогенит, которая содержит медь, никель, кобальт и иногда уран. Сектор кустарной добычи в Конго регулируется правительственным агентством SAEMAPE, которое до 2017 года называлось SAESSCAM. 4 SAEMAPE выделило менее ста участков в Медном поясе, где разрешена кустарная добыча, называемых зонами кустарной эксплуатации (ZEAs). Этого небольшого числа крайне недостаточно для того, чтобы принять сотни тысяч людей, которые пытаются заработать на жизнь, копая кобальт. В результате старатели ведут добычу на сотнях несанкционированных участков, разбросанных по всему Медному поясу. Многие из этих участков расположены прямо рядом с промышленными горнодобывающими предприятиями, поскольку копатели знают, что под землей может находиться ценная руда. Кустарная добыча также ведется непосредственно на многих промышленных участках, хотя это запрещено конголезским законодательством.

Кобальт, добытый кустарным способом, попадает в официальную цепочку поставок через неформальную экосистему негоциантов (торговцев) и компуаров (складов), также известных как maisons d'achat (дома скупки). Именно эти нечеткие связи служат для отмывания минералов из кустарных источников в официальную цепочку поставок. Негоцианты - это независимые операторы, которые работают на кустарных участках и вблизи них, закупая кобальт у старателей. Почти все они - молодые мужчины из Конго, и они либо платят фиксированную цену за мешок, либо предлагают складам долю от цены продажи. После того как негоцианты перегружают добычу на мотоциклы и пикапы, они отвозят руду на склады для продажи. В некоторых крупных районах, где ведется кустарная добыча, склады расположены на месте, и в этом случае старатели могут продавать руду непосредственно им.

Склады и дома скупки обычно представляют собой небольшие лачуги, которые рекламируют с помощью розовых брезентов и нарисованных названий, таких как $1 000 000 Depot или Cuivre-Cobalt, или просто с помощью номера (555) или имени владельца (Boss Xi). Сотни складов разбросаны по провинциям Хаут-Катанга и Луалаба. Ни на одном складе не проверяется источник или условия, в которых добывалась закупаемая руда. После того как склады закупают руду у негоциантов или старателей, они продают ее промышленным горнодобывающим компаниям и перерабатывающим предприятиям. С этого момента невозможно отделить кустарное производство от промышленного. Хотя конголезское законодательство предусматривает, что склады минерального сырья должны быть зарегистрированы и эксплуатироваться только гражданами Конго, почти все склады в провинциях Верхняя Катанга и Луалаба принадлежат китайским покупателям. На долю кустарной добычи приходится до 30 процентов всего кобальта, добываемого в ДРК, хотя эта цифра может быть еще выше, поскольку нет точного способа отделить кустарное производство от промышленного.

Формальный сегмент цепочки поставок начинается с массивных промышленных медно-кобальтовых рудников, расположенных в Медном поясе. Некоторые из них, такие как Тенке-Фунгуруме и Мутанда, по размерам не уступают европейской столице. Промышленные горнодобывающие предприятия в ДРК обычно строятся как совместные предприятия между государственной горнодобывающей компанией Gécamines и иностранной горнодобывающей компанией. По данным моего последнего подсчета в ноябре 2021 года, в провинциях Верхняя Катанга и Луалаба действовало девятнадцать крупных промышленных медно-кобальтовых горнодобывающих комплексов, пятнадцать из которых принадлежали китайским горнодобывающим компаниям или финансировались ими. Большинство горнодобывающих объектов, принадлежащих китайским компаниям, которые я посетил, охранялись либо военными силами под названием ВСДРК, либо элитной Республиканской гвардией. Другие промышленные объекты и многие неофициальные районы добычи охраняются целым рядом вооруженных подразделений, включая Конголезскую национальную полицию, шахтерскую полицию, частных военных подрядчиков и неформальные ополчения. Эти вооруженные силы безопасности решают две задачи: не допускают посторонних глаз и обеспечивают безопасность полезных ископаемых.

Перед экспортом из ДРК кобальтсодержащие руды должны пройти предварительную обработку, в ходе которой кобальт отделяется от других металлов, содержащихся в руде. Часть этой переработки осуществляется на промышленных площадках, а часть - на специальных перерабатывающих предприятиях в Колвези, Ликаси и Лубумбаши. В результате предварительной обработки обычно получается либо сырой гидроксид кобальта, либо кобальтовый концентрат. Эти полурафинированные формы кобальта грузятся на грузовики и доставляются в морские порты Дар-эс-Салама и Дурбана для экспорта на рафинировочные заводы коммерческого уровня, большинство из которых находятся в Китае. В 2021 году Китай производил 75 процентов мирового объема рафинированного кобальта. Крупнейшим рафинировщиком была компания Huayou Cobalt с долей рынка 22 %. 5 Huayou владеет Congo DongFang Mining, одной из крупнейших медно-кобальтовых горнодобывающих компаний, работающих в ДРК. Вертикальная интеграция китайских компаний в цепочку поставок кобальта ускорилась в последние годы, укрепив доминирующее положение страны в индустрии аккумуляторных батарей. Хотя ДРК, казалось бы, выгодно перерабатывать кобальт до товарного качества и контролировать большую часть цепочки создания стоимости, высокопоставленный сотрудник Gécamines пояснил: "В Конго у нас нет достаточных электрических мощностей для переработки кобальта".

Полностью очищенный кобальт в сочетании с другими металлами используется для изготовления катода - положительно заряженной части батареи. Крупнейшими производителями литий-ионных аккумуляторов в мире являются CATL и BYD в Китае, LG Energy Solution, Samsung SDI и SK Innovation в Южной Корее, а также Panasonic в Японии. В 2021 году эти шесть компаний произвели 86 процентов всех литий-ионных аккумуляторов в мире, причем только CATL занимала треть мировой доли. 6 Большая часть кобальта, используемого в этих батареях, была произведена в Конго.

КОБАЛЬТ И МЕДНЫЙ ПОЯС

На протяжении большей части истории человечества кобальт был не более чем цветом. Еще во времена Персидской империи и династии Мин кобальт использовался для создания синих пигментов в искусстве и керамике. В современную эпоху этот элемент приобрел целый ряд промышленных функций. Кобальт используется в производстве суперсплавов для турбин и реактивных двигателей; в качестве катализатора для более чистого топлива; в карбидах для изготовления режущих инструментов; в материалах для стоматологических и костных операций; в химиотерапии; в катодах перезаряжаемых батарей. Учитывая широкий спектр применения кобальта, Европейский союз включил его в число двадцати "критических" металлов и минералов, а Соединенные Штаты - в число "стратегических минералов". Инициативы по обеспечению надежных поставок рафинированного кобальта в обход существующей монополии Китая приобрели важное геополитическое значение для США и ЕС.

В силу географической случайности в Центральноафриканском медном поясе сосредоточена примерно половина мировых запасов кобальта - около 3,5 миллиона тонн. 7 Хотя географическая случайность может быть причиной огромных запасов кобальта в Медном поясе, кризис кустарной добычи в ДРК был бы невозможен, если бы не существовало значительных залежей кобальта на глубине, достаточно малой, чтобы их можно было достать лопатой. По мнению эксперта по геологии Центральной Африки Мюррея Хитцмана, медно-кобальтовые месторождения в Медном поясе залегают так неглубоко, потому что они находятся в "стратиформных отложениях, содержащих осадочные породы". Этот тип месторождений означает, что кобальтсодержащие руды находятся в дискретных слоях осадочных пород, которые первоначально были отложены в воде. Такие месторождения - единственные, которые могут быть подняты на поверхность в результате тектонической активности, что делает их доступными для старателей. Центральноафриканский медный пояс расположен на западном плече одного из самых впечатляющих в мире примеров такой тектонической активности - Восточно-Африканского рифта.

Восточно-Африканский разлом - это 6 500-километровая трещина в земной поверхности, протянувшаяся от Иордании до Мозамбика; она образовалась в результате раздвижения трех плит - Нубийской, Сомалийской и Аравийской. Начиная с 800 миллионов лет назад тектоническая активность в рифте привела к тому, что океанская вода попала в замкнутый бассейн в районе Медного пояса. Большая часть океанской воды испарилась, но часть соленых жидкостей циркулировала в отложениях бассейна и извлекала из них металлы, в том числе медь и кобальт. В какой-то момент между 650 и 500 миллионами лет назад под воздействием тектонических процессов соляные слои начали перемещаться вверх, образуя соляные диапиры - куполообразные скальные образования, в которых ядро породы поднимается вверх на несколько километров и пронзает земную поверхность. Аналогичный процесс происходил на побережье Персидского залива в США, в результате чего многочисленные месторождения нефти и газа стали доступны для бурения.

В результате отложения океанических вод и последующего тектонического воздействия медно-кобальтовые руды в Медном поясе встречаются как на больших глубинах, так и вблизи поверхности. На глубине ниже уровня колеблющегося уровня грунтовых вод медь и кобальт соединяются с серой в минерале кэрроллите, который является основным источником промышленно добываемого кобальта в Конго. Ближе к поверхности вода соединяется с серой, образуя серную кислоту, в результате чего руды "ржавеют". В результате выветривания сульфид превращается в оксид. Окисленный кобальт образует гидроксид кобальта в минерале гетерогенит. По словам Хитцмана, "кобальт-гидроксидные рудные тела в Катанге уникальны. Они образуют блоки длиной от десятков метров до нескольких километров, которые плавают, как изюм в торте". Старатели роют туннели глубиной до шестидесяти метров, чтобы найти эти "изюминки" гетерогенита. Одно из крупнейших известных месторождений кобальтового изюма находится под районом Колвези под названием Касуло - сумасшедшим домом для рытья тоннелей, который не похож ни на одно место на земле.

ТЕМНАЯ СТОРОНА РЕВОЛЮЦИИ

То, что кобальт содержится в массивных, неглубоких и высокосортных месторождениях в ДРК, говорит о том, что в горнодобывающих провинциях страны существует спрос. Спрос обусловлен тем, что кобальт используется почти во всех литий-ионных аккумуляторах в мире. Разработка литий-ионных батарей началась в 1970-х годах в компании Exxon во время нефтяного эмбарго ОПЕК, когда велись поиски альтернативных источников энергии. Компания Sony выпустила первые литий-ионные батареи в промышленных масштабах в начале 1990-х годов, и в то время они использовались в основном для небольшой бытовой электроники. Рынок литий-ионных батарей получил первый толчок к росту спроса после революции смартфонов и планшетов. Apple представила iPhone в 2007 году, а смартфоны на базе Android были запущены в 2008 году. С тех пор были проданы миллиарды смартфонов, и каждый из них требует несколько граммов очищенного кобальта в своих батареях. Аналогичное извержение гаджетов произошло и на рынке планшетов. В 2010 году Apple выпустила iPad, а вскоре за ним последовал Galaxy Tab от Samsung. С тех пор были проданы миллиарды планшетов, каждый из которых требует до тридцати граммов кобальта в батарее. Добавьте сюда ноутбуки, электронные скутеры, велосипеды и другие перезаряжаемые потребительские электронные устройства, и суммарное количество кобальта, необходимое для всех устройств, за исключением тех, у которых четыре или более шин, составит десятки тысяч тонн в год.

Однако именно на рынке электромобилей спрос на кобальт действительно вырос. Первый подзаряжаемый электромобиль был изобретен в 1880-х годах, но только в начале 1900-х годов электромобили стали производиться в промышленных масштабах. К 1910 году около 30 процентов автомобилей в Соединенных Штатах приводились в движение электрическими двигателями. Если бы эта тенденция сохранилась, мы все жили бы на более чистой и холодной планете. Вместо этого в следующем столетии в автомобильной промышленности стали преобладать двигатели внутреннего сгорания. Переход на бензиновые двигатели объясняется несколькими событиями. Во-первых, правительство США инвестировало значительные средства в расширение дорожной инфраструктуры, начиная с Закона о федеральных дорогах 1916 года. Для поездок по стране требовались большие расстояния, чем могли обеспечить технологии EV в то время. Кроме того, открытие больших запасов нефти в Техасе, Калифорнии и Оклахоме сделало эксплуатацию автомобилей с двигателем внутреннего сгорания намного дешевле.

Электромобили оставались нишевым рынком до тех пор, пока в 2010 году не началось активное развитие возобновляемых источников энергии, что привело к ренессансу электромобилей. Этот ренессанс набрал обороты после подписания Парижского соглашения в 2015 году, в котором 195 стран согласились с общей целью удержать рост средней глобальной температуры на уровне менее 2°C по сравнению с доиндустриальным уровнем. Для достижения этой цели к 2040 году выбросы CO2 должны быть сокращены как минимум на 40 % по сравнению с уровнем 2015 года. Поскольку четвертая часть выбросов CO2 приходится на автомобили с двигателями внутреннего сгорания, единственным решением проблемы является расширение использования транспорта, работающего на аккумуляторах.

В 2010 году во всем мире насчитывалось всего 17 000 электромобилей на дорогах . К 2021 году это число резко возрастет до 16 миллионов. Для выполнения амбиций Парижского соглашения к 2030 году потребуется не менее 100 миллионов электромобилей. В 2017 году была запущена еще более амбициозная кампания EV30@30, целью которой является ускорение внедрения электромобилей и достижение доли рынка электромобилей в 30 % к 2030 году. Для достижения цели EV30@30 к 2030 году в мире будет насчитываться 230 миллионов электромобилей, что в четырнадцать раз больше, чем в 2021 году. 8 Продажи электромобилей могут оказаться еще больше, поскольку на КС26 двадцать четыре страны обязались полностью отказаться от продажи автомобилей, работающих на газе, к 2040 году. Потребуются миллионы тонн кобальта, из-за чего сотни тысяч конголезских женщин, мужчин и детей будут вынуждены спускаться в опасные шахты и туннели, чтобы удовлетворить спрос.

ЗАЧЕМ ЛИТИЙ-ИОННЫМ БАТАРЕЯМ НУЖЕН КОБАЛЬТ?

Чтобы добиться массового распространения электромобилей на запланированных уровнях, необходимо, чтобы батареи электромобилей стали дешевле и смогли обеспечить большую дальность пробега между зарядками. Цены на литий-ионные аккумуляторы неуклонно снижаются, поскольку производители электромобилей стремятся достичь паритета стоимости с автомобилями внутреннего сгорания. Стоимость производства литий-ионных аккумуляторов, измеряемая в ценах за киловатт-час, снизилась на 89 процентов - с 1200 долларов за киловатт-час в 2010 году до 132 долларов за киловатт-час в 2021 году. По прогнозам, к 2024 году себестоимость достигнет важной отметки в $100/кВт-ч, и тогда EV достигнут ценового паритета с автомобилями, работающими на газе. 9 Не меньшее значение для ускорения внедрения EV, чем стоимость, имеет дальность пробега автомобиля между зарядками. Для увеличения дальности пробега требуются батареи с более высокой плотностью энергии, и только литий-ионные химические технологии с использованием кобальтовых катодов в настоящее время способны обеспечить максимальную плотность энергии при сохранении термической стабильности. Чтобы понять, почему это так, необходимо сделать краткий обзор принципов работы батарей.

Батареи служат портативными источниками электрической энергии, восстанавливая химический дисбаланс между катодом (положительным электродом) и анодом (отрицательным электродом). Катод и анод разделены химическим барьером, называемым электролитом. Когда катод и анод подключаются к устройству, создается цепь, в результате которой происходит химическая реакция, порождающая положительные ионы и отрицательные электроны на аноде. На катоде происходит противоположная реакция. Природа всегда стремится к равновесию, поэтому положительные ионы и отрицательные электроны на аноде движутся к катоду, но добираются до места назначения разными путями. Ионы проходят непосредственно через электролит к катоду, в то время как электроны проходят через внешнюю цепь к катоду. Электроны не могут пройти через электролит, потому что его химическая природа действует как барьер и заставляет их проходить через внешнюю цепь / устройство. Этот поток электронов создает энергию, которая питает устройство. По мере того как батарея вырабатывает электрическую энергию, химические вещества внутри нее постепенно "расходуются". Перезаряжаемая батарея, с другой стороны, позволяет изменить направление потока электронов и ионов с помощью другого источника энергии, который возвращает все в исходную точку. Различные материалы обладают разными способностями высвобождать, притягивать и накапливать электроны и ионы, и именно здесь в дело вступают литий и кобальт.

Химические технологии на основе лития стали доминирующей формой для перезаряжаемых батарей, поскольку литий - самый легкий металл в мире, что дает очевидные преимущества для потребительских технологий и электромобилей. Кобальт используется в катодах литий-ионных батарей, поскольку он обладает уникальной электронной конфигурацией, которая позволяет батарее оставаться стабильной при более высокой плотности энергии в течение нескольких циклов заряда-разряда. Более высокая плотность энергии означает, что батарея может держать больше заряда, что очень важно для увеличения дальности поездки электромобиля между зарядками.

Сегодня используются три основных типа литий-ионных аккумуляторов: литий-кобальтовый оксид (LCO), литий-никель-марганец-кобальтовый оксид (L-NMC) и литий-никель-кобальт-алюминиевый оксид (L-NCA). Литий составляет всего 7 процентов материалов, используемых в каждом типе батарей, в то время как кобальт может достигать 60 процентов. 10 У каждого химического состава батарей есть свои сильные и слабые стороны.

LCO-батареи обладают высокой плотностью энергии, что позволяет им хранить больше энергии на вес батареи. Это качество делает их идеальными для использования в потребительских электронных устройствах, таких как мобильные телефоны, планшеты и ноутбуки. Компромисс заключается в том, что LCO-батареи имеют более короткий срок службы и выдают меньшее количество энергии, что делает их непригодными для использования в электромобилях.

Батареи L-NMC используются в большинстве электромобилей, за исключением Tesla, которая использует батареи L-NCA. С 2015 года в этих батареях наметилась тенденция к снижению доли кобальта за счет увеличения доли никеля. 11 Никель обладает меньшей термической стабильностью, чем кобальт, поэтому чем выше доля никеля в батарее, тем ниже ее стабильность и безопасность.

Ограниченные поставки и высокая стоимость кобальта не остались незамеченными для индустрии EV. Исследователи батарей работают над альтернативными конструкциями, которые могут минимизировать или вовсе отказаться от использования кобальта. В настоящее время большинство альтернатив без кобальта имеют существенные недостатки, связанные с плотностью энергии, термостабильностью, стоимостью производства и долговечностью. Кроме того, многие из них находятся на расстоянии десятилетия или более от коммерческого производства.

В обозримом будущем кобальта из Конго не избежать, а значит, не избежать разрушений, которые приносит добыча кобальта людям и окружающей среде в горнодобывающих провинциях ДРК. Даже после того, как разработчики аккумуляторов найдут способ исключить кобальт из состава перезаряжаемых батарей без ущерба для производительности и безопасности, страдания жителей Конго не закончатся. Наверняка в грязи дремлет еще один приз, который станет ценным для мировой экономики. Таково проклятие Конго на протяжении многих поколений. Невыразимые богатства принесли народу Конго лишь невыразимую боль.

Более века назад Э. Д. Морель назвал Свободное государство Конго "гигантской рабовладельческой фермой, пропитанной жестокостью". 12 Добыча кобальта - это усовершенствованная рабовладельческая ферма: стоимость труда сведена на нет за счет деградации африканцев, находящихся в самом низу экономической цепи, которая призвана освободить всех участников от ответственности с помощью проницательной схемы запутывания, украшенной лицемерными заявлениями о сохранении прав человека. Это система абсолютной эксплуатации ради абсолютной прибыли. Добыча кобальта - последняя в длинной истории "огромной и чудовищной" лжи, которая терзает народ Конго.

Истина, как всегда, ждет своего часа.

2. Здесь лучше не рождаться

Из всех позорных и отвратительных приемов, с помощью которых человек наживается на человеке... эта мерзкая штука осмеливается называть себя торговлей.

-Роджер Кейсмент, письмо в Министерство иностранных дел, 6 сентября 1903 года

Лубумбаши ясно заявляет о себе сразу же по прибытии. Рядом с аэропортом находится гигантский медно-кобальтовый карьер под открытым небом под названием Руаши.

"Вы пролетите прямо над ним, когда приземлитесь в Лубумбаши", - сказал мой местный гид Филипп перед моей первой поездкой.

Шахту невозможно было не заметить. Это была огромная выемка в земле, состоящая из трех ям-бегемотов, каждая из которых была несколько сотен метров в диаметре. По террасированным краям кратеров, словно маленькие желтые муравьи, сновали сверхмощные экскаваторы. Рядом с ямами находился цех по переработке минералов с многочисленными чанами для хранения химикатов и прямоугольными бассейнами с водой. Токсичные отходы с перерабатывающего завода сбрасывались в большое хранилище квадратной формы размером примерно в один квадратный километр. Весь комплекс занимал площадь более десяти квадратных километров, что гораздо меньше некоторых колоссальных промышленных объектов, с которыми мы столкнемся по дороге в Колвези, но, тем не менее, зрелище достойное внимания.

С асфальта грунтовая стена шахты Руаши возвышалась над горизонтом, как Улуру цвета хаки. Тысячи кирпичных хижин разных оттенков красного и коричневого теснились рядом с концессией и простирались на многие километры к западу. В 1910 году бельгийцы основали здесь шахтерский городок под названием Элизабетвиль, чтобы разрабатывать свой первый рудник в Катанге - Этуаль-дю-Конго ("Звезда Конго"), который находится чуть южнее Руаши. Раскопки в Руаши последовали в 1919 году. Первоначальное поселение включало в себя предприятия белых, окруженные улицами с деревьями, где жили европейцы. Рядом с Этуаль и Руаши были построены лоскутные поселки для африканских рабочих. Обе шахты работают и по сей день, и для многих жителей близлежащих поселков условия труда и жизни мало изменились со времен прихода бельгийцев.

Хотя время в Конго движется медленно, названия меняются при каждом новом режиме. Когда Свободное государство Конго перешло в собственность от короля Леопольда II к бельгийскому правительству, колония была переименована в Бельгийское Конго. После обретения независимости в 1960 году страна была переименована в Республику Конго. В начале 1970-х годов Жозеф Мобуту начал кампанию "африканизации", в ходе которой все колониальные названия были заменены на африканские - Элизабетвиль стал Лубумбаши, Леопольдвиль - Киншасой, Катанга - Шабой, а Республика Конго - Заиром. В 1997 году Лоран Кабила вторгся в страну, отнял власть у Мобуту и переименовал ее в Демократическую Республику Конго. Будучи катангцем по происхождению, он переименовал Шабу обратно в Катангу. После убийства Лорана Кабилы в 2001 году к власти пришел его сын Джозеф, который впоследствии разделил существовавшие одиннадцать провинций страны на двадцать шесть. Катанга была разделена на четыре провинции. В двух нижних - Хаут-Катанга и Луалаба - сосредоточены все медно-кобальтовые рудники страны.

Название Катанга первоначально произошло от деревни, расположенной неподалеку от места, где бельгийцы впервые основали Элизабетвиль. Коренные жители Катанги занимались добычей меди в богатых месторождениях этого региона задолго до появления европейцев. Катангская медь впервые попала в Европу через португальских работорговцев еще в XVI веке. В 1859 году шотландский исследователь Дэвид Ливингстон, прибывший из Южной Африки в Катангу, отметил большие куски меди "в форме креста Святого Андрея", которые использовались в качестве формы оплаты. 1 В том же путешествии Ливингстон стал первым европейцем, столкнувшимся с военачальником по имени Мвенда Мсири Нгеленгва Шитамби. Мсири обменивал у европейцев медь на огнестрельное оружие и собрал внушительную военную силу. Он имел репутацию жестокого человека и был печально известен своей коллекцией сверкающих белых человеческих черепов, которая, возможно, послужила вдохновением для коллекции черепов Курца в "Сердце тьмы".

Летом 1867 года Ливингстон вернулся в Катангу в поисках истоков реки Нил. Он писал о туземцах, которые плавили малахит, чтобы получить большие медные слитки в форме буквы I, некоторые из которых весили более пятидесяти килограммов. Верни Ловетт Камерон был следующим европейцем, упомянувшим Катангу, когда он начал свой трансконтинентальный поход в 1874 году. Он тоже отметил крупные медные слитки и продажу рабов мсири в обмен на катангскую медь. Шотландский миссионер Фредерик Стэнли Арнот прибыл сюда в 1886 году в надежде принести христианство коренным жителям Катанги. Он описал местный метод добычи меди, который удивительно похож на технику, используемую сегодня старателями для добычи кобальта:

Малахит, из которого добывают медь, в больших количествах встречается на вершинах некоторых голых, изрезанных холмов. В его поисках туземцы роют небольшие круглые шахты, глубина которых редко превышает 15-20 футов. У них нет боковых выработок, но когда одна шахта становится слишком глубокой для них, они оставляют ее и открывают другую. 2

Описания Арнота в 1886 году привлекли внимание британского империалиста Сесила Родса, основателя престижной стипендии Родса. Родс отправился на север из своей одноименной Родезии (Замбии) в Катангу, чтобы встретиться с Мсири в надежде подписать договор, по которому Катанга перейдет под власть Великобритании. Мсири отослал Родса, так и не заключив договор. Услышав об усилиях Родса в Катанге, король Леопольд, который только что получил Свободное государство Конго в 1885 году, немедленно отправил три команды для заключения договора с Мсири. Первым 6 октября 1891 года прибыл отряд под командованием бельгийского исследователя Александра Делькоммуна, который встретился с Мсири. Как и Родс, Делькоммун получил отказ. Вторая кампания занзибарских наемников под командованием британского предателя Уильяма Гранта Стэрса прибыла 20 декабря 1891 года. Стэйрс встретился с Мсири, но на следующий день Мсири ушел в соседнюю деревню. Стэйрс послал двух своих самых доверенных людей, чтобы образумить Мсири, но после трех дней неудачных переговоров европейцы застрелили Мсири, обезглавили его и повесили голову на столб, чтобы все видели последствия противостояния Леопольду и его Свободному государству Конго. 3 За контроль над богатствами Катанги была пролита кровь. Обратного пути уже не было.

Третья команда, отправленная Леопольдом, прибыла 30 января 1892 года и увидела, что в городе уже развевается флаг Свободного государства Конго. В составе команды оказался бельгийский геолог Жюль Корне. Корне обследовал территорию с 8 августа по 12 сентября 1892 года, составляя каталог минеральных месторождений региона, которые он назвал "настоящим геологическим скандалом". Корне стал первым европейцем, задокументировавшим обширные месторождения меди в том месте, которое впоследствии стало Центральноафриканским медным поясом. В его честь даже был назван местный камень - корнетит. В 1902 году американский специалист по горному делу Джон Р. Фаррелл провел дополнительные поисковые работы по заказу бельгийцев и сделал более подробную оценку медных месторождений. В своем отчете королю Леопольду Фаррелл заявил:

Исчерпать запасы окисленных руд в течение этого столетия будет совершенно невозможно... Количество меди, которое вы сможете произвести, зависит исключительно от спроса - рудники могут поставить любое количество. Вы можете производить больше меди и делать ее намного дешевле, чем все ныне работающие рудники. Я считаю, что ваши рудники станут источником будущих мировых поставок меди. 4

Почти вся медь была покрыта кобальтом, хотя пройдет еще 110 лет, прежде чем революция в области аккумуляторных батарей сделает кобальт в десять раз более ценным, чем медь.

Получив Катангу, Леопольд в буквальном смысле слова попал в точку, и бельгийцы быстро перешли к эксплуатации. 18 октября 1906 года бельгийцы создали Union Minière du Haut-Katanga (UMHK) для разработки медных месторождений в регионе Катанга. Бельгийское государство наделило UMHK широкими полугосударственными полномочиями, включая возможность строить и управлять городскими центрами с африканскими рабочими для использования в эксплуатации горнодобывающих активов. Элизабетвиль быстро разрастался вокруг Этуаль и Руаши, и вскоре в нем появились отели, британское консульство, спортивные клубы, бары и поле для гольфа рядом с озером Кипопо, которое существует и по сей день. Коренное население Катанги оказалось недостаточным для удовлетворения потребностей в рабочей силе быстро растущих горнодобывающих предприятий UMHK, поэтому компания наняла тысячи рабочих и приобрела рабов для работы на шахтах. Африканских рабочих теснили в ветхих бараках и эксплуатировали в режиме принудительного труда, напоминающем самые суровые системы африканского рабства. Прибыли компании росли, особенно после начала Первой мировой войны, во время которой миллионы пуль, выпущенных британскими и американскими войсками, были сделаны из катангской меди. 5

По мере того как UMHK расширяла свою добычу по всему Медному поясу, европейцы стекались в Элизабетвиль в поисках новых возможностей. Одни работали на UMHK, другие открывали бизнес, а третьи приезжали учить европейских детей в недавно основанных школах. Сын одного из таких учителей, Дэвид Франко, ныне голливудский музыкальный композитор, живущий в Лос-Анджелесе, провел в Элизабетвилле первые двадцать лет своей жизни - с 1940 по 1960 год:

Все аспекты нашей жизни в Элизабетвилле были сосредоточены вокруг UMHK... Несмотря на отдаленность от материнской страны, Бельгия также вела активную культурную жизнь искусства и музыки во всей своей колонии, привозя крупных талантов, как местных, так и из Европы. Один из таких примеров, который я никогда не смогу стереть из своей памяти, - когда мне было девять лет, я вместе с родителями посетил сольный концерт всемирно известного скрипача Иегуди Менухина. В то время он был самым большим именем в области классической музыки. Представляете? Я был заворожен его игрой. В тот день я решил стать музыкантом.

Во время Второй мировой войны Катанга вновь оказалась незаменимой для военных действий союзников, поставляя золото, олово, вольфрам, кобальт и более восьмисот тысяч тонн меди для производства боеприпасов. Генерал-губернатор Бельгийского Конго Пьер Райкманс заявил в июне 1940 года: "Бельгийское Конго в нынешней войне является самым важным активом Бельгии. Оно полностью на службе у союзников, а через них - у родины. Если ей нужны люди, она даст их; если ей нужна работа, она будет работать на нее". 6 Десятки тысяч конголезцев были до костей выработаны на медных рудниках и отправлены на войну, чтобы умереть на благо Бельгии и ее европейских союзников.

На момент обретения независимости 30 июня 1960 года официальная экономика Конго почти полностью базировалась на добыче полезных ископаемых в провинции Катанга. Большая часть этой добычи контролировалась UMHK, которая не была заинтересована в расставании со своими высокодоходными горными предприятиями. УМХК и бельгийские военные поддержали катангского политика Мойзе Тшомбе, который провозгласил выход Катанги из состава Республики Конго через одиннадцать дней после провозглашения независимости страны.

"Я помню, как проснулся посреди ночи от звука металла, бьющегося о бетон дороги", - вспоминает Франко. Я заглянул сквозь шторы и увидел, что по улицам едут танки... Я разбудил родителей и сказал им: "Мы должны убираться отсюда!". Мы отправились в одну из средних школ, где укрывались люди. Через несколько дней мы поехали на юг и добрались до границы с Родезией. Мы оставили все позади".

Это был очередной переворот за контроль над минеральными богатствами Катанги. Прольется еще больше крови, вплоть до генерального секретаря Организации Объединенных Наций.

Если горнодобывающий сектор дает о себе знать по прибытии в аэропорт Лубумбаши, то и полицейское государство тоже. Суровые солдаты с автоматами Калашникова внимательно осматривают пассажиров на асфальте, а в компактном зале прибытия их ожидает еще одна группа солдат, чтобы направить избранных пассажиров в комнату вторичного досмотра за закрытой дверью. На вторичном досмотре, на который меня почти всегда отбирали, нужно было ответить на семь вопросов о цели поездки, месте проживания и заполнить различные анкеты. Только после прохождения вторичного досмотра мне разрешалось пересечь зал, чтобы получить свой багаж.

Камера хранения в аэропорту Лубумбаши размером со школьный класс. Багаж прибывает в металлических ящиках, которые тащит фермерский трактор. Одинокий работник багажного отделения выгружает чемоданы на единственную багажную ленту, по одной сумке за раз. В багажном отделении дежурит третий отряд солдат, которые роются в чемоданах иностранных пассажиров в поисках предметов, которые могут свидетельствовать о том, что человек заинтересован в том, чтобы лезть не в свое дело, например в горнодобывающую отрасль. Четвертый отряд солдат патрулирует выход из терминала, который состоит из горстки таксистов, стоящих рядом с ржавыми седанами и рекламным щитом с надписью WELCOME TO LUBUMBASHI. На контрольно-пропускных пунктах на выходе из аэропорта и по всему Лубумбаши также стоят солдаты, которые проводят выборочный обыск и просят проверить документы иностранных гостей. Этот процесс повторяется на каждом из пяти контрольно-пропускных пунктов (péage) на дороге между Лубумбаши и Колвези. Даже при наличии безупречных документов преследование со стороны солдат на контрольно-пропускных пунктах - обычное дело.

Большинство моих поездок в ДРК проходили в сухой сезон, чтобы избежать затопленных дорог и оползней, которые делают невозможным проезд во многие горнодобывающие районы. Компромисс между поездками в сухой сезон заключается в том, что в горнодобывающих провинциях царит атмосфера пыли и грязи. Здания, дома, дороги, люди и животные покрыты грязью. Земля и небо сливаются в расплывчатую медно-рыжую палитру. Деревья превратились в хрупкие палки. Небольшие озера и притоки превращаются в поля ржавчины. В сухой сезон жара также сильнее, хотя это и сухая жара, поскольку Медный пояс расположен на высоте 1 500-2 000 метров над уровнем моря. Только одна из моих поездок в Конго пришлась на сезон дождей. Когда наконец пришли бури, они разразились с библейской яростью, и иссушенная земля преобразилась в одночасье. Зелень взорвалась на бесплодных холмах, деревья гордо демонстрировали свое новорожденное оперение, воздух был хрустящим и прохладным, а огромное голубое небо вернулось из изгнания.

Никто не знает, сколько людей живет в Лубумбаши или в любом другом конголезском городе , потому что последняя перепись населения была проведена правительством в 1984 году. По местным оценкам, население Лубумбаши составляет более двух миллионов человек, что делает его вторым по величине городом в стране после Киншасы. Главная магистраль Лубумбаши называется улицей 30 июня 1960 года - в день провозглашения независимости Конго. Мотоциклы и в целом ухоженные автомобили мчатся по дороге. Желтые микроавтобусы, набитые пассажирами, в том числе несколькими, свисающими с заднего бампера, останавливаются каждые пятьдесят метров, чтобы выпустить и посадить людей. Билборды рекламируют банковские услуги и мобильную связь. Одетые в форму дети идут из школы домой мимо бумбоксов, из которых доносятся последние рэп- или танцевальные композиции у местных рынков. Большинство взрослых одеваются в ярком стиле под названием липута - взрыв насыщенных цветов и смелых узоров. В более торжественных случаях женщины надевают великолепный пагне - наряд из трех частей: юбки, блузки и головного платка, выполненный в ярких оттенках и с броскими узорами. На улице 30 июня 1960 года расположено множество культовых сооружений, включая синагогу, мечеть и несколько церквей. Половина населения Конго - католики, а около четверти страны - протестанты.

Главные дороги Лубумбаши переполнены множеством мелких предприятий: парикмахерских, автомастерских, киосков по пополнению счета мобильного телефона, пекарен, ресторанов, кафе и продуктовых ларьков. Большинство магазинов - это небольшие однокомнатные бетонные строения с нарисованными вручную названиями вдоль стен, которые либо отсылают к Богу, например Alimentation Don de Dieu, либо к имени владельца, например Julia Shopping или Beatrice Boucherie. Я обнаружил, что лучшим рынком, где можно запастись продуктами перед поездкой в сельскую местность, является Jambo Mart. Он всегда был заполнен широким ассортиментом товаров, почти все из которых были привезены из Южной Африки, Китая и Индии.

В Конго проживает значительное количество индейцев, что очень помогло мне передвигаться по горнодобывающим провинциям, не привлекая лишнего внимания. Индийцы владеют или управляют многими отелями в таких городах, как Лубумбаши и Кольвези, и большое количество индийцев мигрировало в Конго, чтобы работать в качестве рабочих и торговцев. То, что я индиец, позволило мне иметь целый ряд легенд по мере того, как я продвигался вглубь Медного пояса. Иногда я был бизнесменом, желающим импортировать товары или инвестировать в отель, иногда - торговцем минералами, желающим разобраться в торговле кобальтом. С правительственными чиновниками я всегда был самим собой - исследователем из Америки, который хотел узнать больше об условиях в секторе добычи кобальта. Моя первая встреча с правительственным чиновником в Конго состоялась на следующий день после моего приезда.

Я встретился с Мпангой Ва Лукалабой, директором кабинета губернатора провинции Верхняя Катанга в штаб-квартире провинциального правительства в Лубумбаши, чтобы заручиться его поддержкой в моих поездках в районы добычи полезных ископаемых. Мне было сказано, что без его одобрения я не смогу проникнуть далеко в шахты провинции Верхняя Катанга. Моя встреча с директором Лукалабой преследовала две цели: не вызвать тревоги, которая могла бы помешать мне отправиться в шахтерские районы, и заручиться его личной печатью и подписью на документах, сопровождавших мою визу, - engagement de prise en charge ("обязательство о поддержке"). Если меня попытается задержать горная полиция или коммандос ополчения, я смогу предъявить им печать директора Лукалабы, чтобы убедиться, что у меня есть поддержка офиса губернатора для передвижения по шахтерским районам.

Я был готов к длительному допросу о своих намерениях, но директор Лукалаба тепло встретил меня и задал только один вопрос: почему я хотел провести время в неприятных шахтерских районах, а не в более приятных уголках провинции? Я объяснил, что, по моему мнению, слишком малая часть стоимости минералов Конго остается у старателей, и я надеялся, что если больше людей поймут, в каких условиях они работают, это вдохновит их на усилия по устранению этого неравенства. Я старался не говорить о таких проблемах, как детский труд, и не указывать на конголезское правительство за то, что оно несет свою долю ответственности за лишение своего народа справедливой доли в минеральных ресурсах страны. После приятной беседы об учебе директора Лукалабы в аспирантуре в США он достал из ящика своего стола личную печать, прижал ее к нижней части моей документации по приписке и подписал свое имя . Тогда я еще не знал, что эта печать и подпись, возможно, спасут мне жизнь.

Хотя Лубумбаши является административной столицей горнодобывающего сектора ДРК, в городе ведется очень мало добычи за пределами Руаши и Этуаль, где в 2021 году было добыто около 8500 тонн кобальта. 7 Оба рудника перешли от UMHK к Gécamines в первый день 1967 года после того, как Мобуту национализировал горнодобывающий сектор страны. Производство на рудниках Gécamines было непостоянным и в конце концов было прекращено после финансового краха компании в начале 1990-х годов. Права на месторождение Руаши были приобретены в 2012 году государственным китайским горнодобывающим гигантом Jinchuan Group. Права на Этуаль были приобретены в 2003 году компанией Chemicals of Africa (CHEMAF), медно-кобальтовой горнодобывающей компанией, принадлежащей дубайской компании Shalina Resources. CHEMAF также является одним из основных игроков в секторе кустарной добычи в ДРК. Компания управляет "образцовой шахтой" для старателей в Колвези совместно с базирующейся в США неправительственной организацией Pact. По крайней мере, так было, пока не стало ясно, что все не так, как кажется.

Этуаль примечателен не только тем, что это был первый рудник, который бельгийцы начали разрабатывать в Конго в 1911 году, но и тем, что это был первый промышленный рудник в Конго, на котором с конца 1990-х годов официально поощрялась работа кустарных старателей. Вскоре после захвата страны в результате военного переворота в 1997 году Лоран Кабила начал поощрять кустарную добычу в Этуаль, чтобы обеспечить крайне необходимый доход для своего зарождающегося правительства. Хотя местным жителям было обещано улучшение доходов и условий жизни, их труд был использован для возобновления добычи в Этуаль за мизерную зарплату. Старатели продолжают работать в Этуаль и по сей день, помогая наращивать производство за те же мизерные доходы.

"Они платят нам так мало", - говорит Маказа, житель близлежащей деревни Муквемба. "Они забирают все наши полезные ископаемые, но не поддерживают общины, которые здесь живут".

Сидя на пластиковом стуле рядом со своей соломенной хижиной в тени высокого дерева авокадо, Маказа рассказал, что он и его сыновья работали старателями в Этуаль, как и многие жители деревни мужского пола. По словам Маказы, обычно он добывал от сорока до пятидесяти килограммов гетерогенита в день, копая в больших ямах или вдоль стен ямы, за что ему платили 2 000-2 500 конголезских франков (CF) (около 1,10-1,40 доллара). Я спросил, кто именно платит ему, и Маказа ответил: "Люди из CHEMAF". Маказа посетовал, что этого мизерного дохода не хватает для удовлетворения потребностей его семьи. Он также выразил недовольство тем, что CHEMAF мало что делает для поддержки близлежащих деревень. Он взял меня с собой на экскурсию по своей деревне, и условия были удручающими. Там не было ни электричества, ни канализации. Вода поступала из узких колодцев, окольцованных сверху старыми шинами от джипов. Жители деревни питались овощами, выращенными на нескольких непаханых полях. Ближайшая медицинская клиника находилась в пяти километрах, а ближайшая школа - в семи.

Раньше семья Маказа жила в более красивой деревне, расположенной гораздо ближе к основным удобствам, но эта деревня была снесена во время одного из расширений компании Étoile. Как и большинство промышленных шахт в Конго, концессия Étoile росла на протяжении многих лет, вытесняя тысячи местных жителей. Перемещение коренного населения в результате расширения шахт является серьезным кризисом в горнодобывающих провинциях. По мере ухудшения условий жизни перемещенных лиц растет их отчаяние, и именно это отчаяние заставляет тысячи местных жителей искать кобальт в опасных условиях на земле, которую они когда-то занимали. Маказа говорит, что живет в постоянном страхе быть перемещенным в следующий раз, когда шахта расширится или когда будет построена новая шахта.

"В конце концов, в Конго не останется места для конголезцев", - сказал он.

Я исследовал несколько деревень в окрестностях Этуаля, и они оказались похожи на Муквембу. Оказалось, что значительное число мужчин и мальчиков, возможно, тысячи, копают кобальт в шахте за доллар или два в день. Я попытался исследовать Этуаль напрямую, но мою первую попытку пришлось прервать, так как в районе вспыхнула волна насилия со стороны ополченцев. Ополченцы под названием "Май-Май Баката Катанга" были особенно жестокими группами, которые время от времени захватывали контроль над деревнями и территориями с полезными ископаемыми с предполагаемой целью отделения провинции Катанга от страны. Это был не единственный случай, когда моим передвижениям в районах добычи мешали местные ополченцы . Моя вторая попытка осмотреть Этуаль натолкнулась на отказ охраны CHEMAF на главном входе в шахту. И это был не единственный подобный случай.

Хотя мне не удалось побывать внутри концессии Étoile, многое было ясно: жители деревень, расположенных рядом с шахтой, жили в кочующих условиях каменного века, похожих на те, которые терпели африканские рабочие, которых UMHK впервые привезла в Элизабетвиль для работы на Étoile в начале 1900-х годов.

Большинство основных мест кустарной добычи в Конго расположены далеко к западу от Лубумбаши, между городами Ликаси и Колвези. Перед отъездом в эти районы я встретился с группой из трех энергичных студентов Университета Лубумбаши, которые организовывали работу по поддержке общин, занимающихся кустарной добычей. Глория, Джозеф и Рейн угостили меня обедом из угали - традиционного конголезского блюда, состоящего из вареного шарика из кукурузной муки, который подается с тушеным мясом. Оно было очень похоже на одно из моих любимых южноиндийских блюд - идли и самбар, только идли готовят из риса. Студенты были уроженцами Лубумбаши и планировали поступать в аспирантуру в Европе и Канаде. Они понимали, насколько им повезло по сравнению с большинством жителей их страны, особенно с теми, кто живет в шахтерских поселках. С их точки зрения, проблемы начинались на самом верху.

"В Конго правительство слабое. Наши государственные институты бессильны. Их держат в таком состоянии, чтобы президент мог манипулировать ими в угоду своим амбициям", - говорит Рейн.

"Конго - это всего лишь банковский счет для президента", - добавила Глория.

Когда я спросил их о впечатлениях от кустарной добычи, они не стали скрывать своих слов.

"Кабила позволяет иностранцам воровать ресурсы страны, и из-за этого страдают старатели. Он берет взятки и закрывает глаза, в то время как крезоров превращают в животных", - пояснил Джозеф.

"Кабила продал шахты китайцам", - добавил Рейн. "Все, что их интересует, - это кобальт, кобальт, кобальт... Они обращаются с конголезским народом как с рабами".

"Это не только китайцы. Все горнодобывающие компании обращаются с конголезским народом как с рабами", - говорит Глория. "Они думают, что раз наши люди бедны, то их можно унижать".

"В их глазах все африканцы - бедняки. Они крадут наши ресурсы, чтобы держать нас в бедности!" воскликнул Джозеф.

"Когда вы увидите, что горнодобывающие компании сделали с нашими лесами и реками, ваше сердце заплачет", - добавил Рейн.

Глория подтвердила опасения Рейна по поводу ущерба, наносимого окружающей среде горнодобывающими компаниями. Затем она изложила еще более серьезную проблему:

Позвольте мне сказать вам самую важную вещь, которую никто не обсуждает. Запасов полезных ископаемых в Конго хватит еще на сорок лет, а может, и на пятьдесят? За это время население Конго удвоится. Если наши ресурсы будут проданы иностранцам в интересах политической элиты, вместо того чтобы инвестировать в образование и развитие нашего народа, то через два поколения у нас будет двести миллионов бедных, необразованных людей, у которых не останется ничего ценного. Вот что происходит, и если это не остановить, то это будет катастрофа.

Прогноз Глории был мрачным. Я не мог не задаться вопросом, понимает ли руководство страны долгосрочные последствия того, что ДРК будет истощена из своих ресурсов иностранными интересами с минимальной выгодой для своего народа. Моя встреча с тремя студентами состоялась в августе 2018 года, когда Жозеф Кабила все еще находился у власти. Выборы были назначены на 30 декабря 2018 года после более чем двух лет задержек. Кабила снова был лишен права баллотироваться, а это означало, что впервые за двадцать два года главой государства будет не Кабила. Я спросил студентов, считают ли они, что после выборов условия могут улучшиться.

"Кабила уже организовал победу [Феликса] Чисекеди", - ответил Джозеф. "Он будет марионеткой Кабилы. Все это знают".

Чисекеди действительно победил на выборах, но в первые месяцы его пребывания на посту произошло нечто неожиданное - он начал вести антикоррупционную кампанию, которая включала в себя проверку некоторых сделок Кабилы в горнодобывающем секторе . Я разговаривал с Майком Хаммером, непримиримым послом США в ДРК, через несколько месяцев после выборов.

Когда я только приехал в Конго, когда у власти находился Кабила, я не мог говорить о коррупции, рискуя быть высланным за "вмешательство"", - объяснил он. "При президенте Тшисекеди отношение к коррупции изменилось. Теперь мы можем говорить об этом. Она признана серьезной проблемой и приоритетом".

С тех пор между Чисекеди и Кабилой развернулась борьба за власть. Считается, что Чисекеди стремится сблизить страну с США, в то время как Кабила борется за сохранение связей с Китаем.

"Видение Чисекеди о стране вступает в противоречие с видением Кабилы", - сказал Хаммер. "Тшисекеди ищет американские инвестиции, потому что они приносят лучшие рабочие места, способствуют развитию местных сообществ и бережно относятся к окружающей среде".

Чисекеди расширил свои усилия по оспариванию китайской гегемонии в горнодобывающем секторе страны, сделав в мае 2021 года смелое заявление о том, что он пересмотрит контракты с китайскими горнодобывающими компаниями, которые были подписаны при Жозефе Кабиле. Высокопоставленный сотрудник администрации президента Чисекеди, Сильвестр, беседовал со мной на условиях анонимности в августе 2021 года и рассказал об аргументации администрации:

Скажем, в восьмидесяти пяти процентах крупных контрактов на добычу полезных ископаемых вы всегда найдете китайскую компанию, стоящую за сделкой. В большинстве этих сделок отсутствует прозрачность. Их методы работы заключались в том, чтобы ничего не публиковать в отношении этих контрактов. При последнем режиме было много взяток, чтобы это произошло. Мы хотим опубликовать детали этих соглашений, чтобы мы могли привлечь китайские компании к ответственности.

Пока продолжается борьба за власть между Чисекеди и Кабилой, будет принято судьбоносное решение, имеющее значительные геополитические и экономические последствия: будет ли страна в большей степени поддерживать Китай или США.

Прежде чем покинуть Лубумбаши и отправиться в горнодобывающие районы, я посетил заброшенную шахту Gécamines на окраине города под названием Gécamines Sud ("Южная шахта Gécamines"). Когда-то эта шахта была гордостью Лубумбаши и символом его экономической мощи. На пике своего развития на Gécamines Sud работали тысячи жителей и ежегодно производились десятки тысяч тонн меди. Работы на руднике прекратились в начале 1990-х годов, и с тех пор он находится в запустении. На территории заброшенной концессии рядом с дымовой трубой обогатительной фабрики возвышалась стометровая гора шлака и мусора. На широких полях грязи лежали ржавые клубки металла. Все было пепельно-бледным под туманным сиянием солнца.

Gécamines Sud - это картина того, что горнодобывающая промышленность сделала с Конго - некогда великой страной, превращенной в руины. Из руин родилась новая форма добычи, более жестокая и прожорливая, чем когда-либо. Как мы узнаем с каждой пройденной милей по дороге в Колвези, революция аккумуляторных батарей высвободила в Конго злобную силу, которая топчет все на своем пути в безжалостной охоте за кобальтом.

КИПУШИ

Мы отправимся на северо-запад по дороге из Лубумбаши в Колвези, чтобы узнать о реальном положении дел с добычей кобальта в ДРК, но сначала нам придется сделать небольшой крюк до города под названием Кипуши. Кипуши расположен примерно в сорока километрах к юго-западу от Лубумбаши, прямо на границе с Замбией. Как и большинство городов Медного пояса, Кипуши был основан как шахтерский город. Здесь находится огромный рудник Кипуши, который первоначально назывался рудником Принца Леопольда, когда бельгийцы основали его в 1924 году. В то время на руднике находились крупнейшие в мире залежи меди и цинка. UMHK эксплуатировала рудник до тех пор, пока он не был национализирован Мобуту под руководством компании Gécamines. Gécamines эксплуатировала рудник почти три десятилетия, после чего работы прекратились примерно в то же время, что и на Gécamines Sud. Канадская компания Ivanhoe Mines реанимировала рудник в 2011 году, создав совместное предприятие с Gécamines под названием Kipushi Corporation (KICO). Ivanhoe также делит права с китайской компанией Zijin Mining на вторую концессию, расположенную на противоположном конце Медного пояса - гигантский медный рудник Камоа-Какула к западу от Колвези. На этом участке находится крупнейшее в мире неразработанное месторождение меди с высоким содержанием золота.

Дорога из Лубумбаши в Кипуши - основной маршрут экспорта кобальта и других полезных ископаемых из ДРК. Дорога была в хорошем состоянии до 1997 года, когда Лоран Кабила и поддерживаемая Руандой и Угандой армия AFDL вторглись в страну. AFDL обстреливали дорогу, чтобы отрезать подкрепление из Замбии, которая была союзником Джозефа Мобуту. В 2010 году китайский консорциум под названием SICOMINES отремонтировал дорогу в рамках соглашения, заключенного при посредничестве Жозефа Кабилы, благодаря чему Китаю удалось захватить большую часть мирового рынка кобальта, прежде чем кто-либо понял, что произошло. Это было одно из многих соглашений "инфраструктура в обмен на ресурсы", которые Китай заключил на всем африканском континенте.

Фундамент для доминирования Китая в Африке был заложен в 2000 году, когда президент Цзян Цзэминь предложил создать Форум по китайско-африканскому сотрудничеству для содействия китайским инвестициям в африканские страны. Отношения представлялись как взаимовыгодные: китайцы будут строить столь необходимые дороги, плотины, аэропорты, мосты, мобильные сети и электростанции по всей Африке, а в обмен на это Китай получит доступ к жизненно важным ресурсам для поддержки своей растущей экономики. В 2006 году председатель КНР Ху Цзиньтао углубил экономические связи, проведя в Пекине китайско-африканский саммит, в котором приняли участие сорок восемь глав африканских государств. Между СИКОМИНЕС и Жозефом Кабилой было заключено соглашение, по которому СИКОМИНЕС согласился выделить 6 миллиардов долларов на строительство дорог и 3 миллиарда долларов на модернизацию горнодобывающей инфраструктуры в Катанге. Деньги должны были быть возвращены за счет стоимости медно-кобальтовых месторождений, вырытых СИКОМИНЕС. Если месторождений окажется недостаточно, ДРК согласится погасить кредиты "другими способами".

Соглашение SICOMINES вызвало много споров, как только высохли чернила. Международный валютный фонд (МВФ) и Всемирный банк, основные кредиторы ДРК, были недовольны новой долговой нагрузкой на Конго и пунктом "другие средства" в соглашении , особенно если это привело бы к потере залоговых горнодобывающих активов по их кредитам. МВФ и Всемирный банк оказали давление на Кабилу с целью пересмотра условий. В декабре 2009 года пункт о "других средствах" из соглашения был исключен, а общая сумма кредита сократилась с 9 до 6 миллиардов долларов. Согласно новым условиям, SICOMINES согласилась проложить 6600 километров дорог и построить две больницы и два университета в Катанге в обмен на права на добычу полезных ископаемых на двух концессиях вблизи Колвези: Дикулуве и Машамба Вест.

Президент Кабила назвал соглашение SICOMINES "сделкой века" и быстро извлек из него выгоду. Кабила создал частную фирму под названием Strategic Projects and Investments (SPI), которая получала деньги от ряда китайских проектов, включая пошлины, которые платили грузовики, пересекавшие границу в Кипуши после строительства новой дороги. Расследование, проведенное Bloomberg, показало, что в период с 2010 по 2020 год SPI собрала пошлины на сумму 302 миллиона долларов, и это была лишь одна из многих китайских сделок, через которые Кабила и его семья получали прибыль. 8 Однако страна не увидела особой выгоды от соглашения SICOMINES. Инфраструктурные проекты были отложены, качество дорог было низким, а при строительстве и добыче полезных ископаемых SICOMINES практически не учитывались экологические и социальные аспекты. Важно отметить, что сделка с SICOMINES освобождена от налогов до полного погашения кредитов на инфраструктуру и добычу полезных ископаемых, что означает, что ДРК не получит значимых доходов от сделки в течение многих лет.

Я ехал из Лубумбаши в Кипуши с моим надежным гидом Филиппом. Его глубокие знания о кустарной добыче сделали его лучшим спутником в моих первых исследованиях горнодобывающего сектора Конго. Мы проезжали через несколько деревень, которые примыкали к магистрали. Хижины в этих деревнях были единственными, которые я видел в горнодобывающих провинциях, и которые не были окрашены в цвет ржавчины, а были скорее цвета загара или хаки. Грязь в юго-восточном углу Медного пояса менее плотная, чем оксид меди и железа, поэтому глинобитные хижины больше похожи на обычную грязь. Многие хижины были построены на платформах, приподнятых рублеными ветвями деревьев для защиты от наводнений в сезон дождей. Большинство хижин были покрыты соломенными крышами или металлическими листами, удерживаемыми на месте большими камнями. Вдали по ландшафту были разбросаны десятки больших курганов и башен из грязи, некоторые из которых были более пяти метров в высоту, а на их вершинах росли деревья.

"Это холмы термитов", - объяснил Филипп. "Термитов привлекает медь в грязи. Они строят холмы в этом месте. Крейсеры иногда копают под ними, потому что знают, что там есть медь и кобальт".

По мере приближения к границе восемнадцатиколесные грузовики, груженные полезными ископаемыми, кашляли и неслись по узкому шоссе, пачкая все на своем пути. Каждая хижина, каждое дерево, каждый житель деревни и каждый ребенок были укрыты одеялом из песка. Вскоре после того, как мы миновали обветренную зелено-белую дугу над дорогой с надписью BIENVENUE À LA CITÉ FRONTALIÈRE DE KIPUSHI ("Добро пожаловать в пограничный город Кипуши"), дорога оказалась полностью забита восемнадцатиколесными грузовиками, стоящими на холостом ходу. Все грузовики были до отказа забиты грузом, привязанным к бортам толстыми тросами и наполовину укрытым голубыми и розовыми брезентами.

"Мы называем это дорогой с повышенной нагрузкой", - говорит Филипп. "Каждый грузовик взвешивается на границе, и поскольку большинство из них имеют избыточный вес, с них взимается плата за превышение грузоподъемности".

Из-за большого количества грузовиков, забивших "дорогу для тяжелых грузов", мы были вынуждены несколько километров ехать по неправильной стороне дороги, чтобы объехать затор, резко сворачивая, чтобы увернуться от встречных машин.

"Грузовики могут ждать пересечения границы по три-четыре дня", - объясняет Филипп. "Они заполнены рудой со всей Катанги - медью, кобальтом, никелем и цинком из Луалабы и Верхней Катанги, а также золотом, колтаном, касситеритом и вольфрамитом из Танганьики".

Провинция Танганьика - часть старого региона Катанга, расположенная непосредственно к северу от провинции Верхняя Катанга. Это очень опасный район, охваченный многочисленными ополчениями майи-майи. За исключением нескольких групп, таких как Mai-Mai Bakata Katanga, ополченцы Mai-Mai не так активны в части Медного пояса Катанги, поскольку она более надежно защищена армией. Название Mai-Mai означает "вода-вода", что основано на вере в то, что они обладают магической силой, способной превращать вражеские пули в воду. Первоначально ополченцы взяли в руки оружие, чтобы поддержать Джозефа Мобуту против вторжения Лорана Кабилы в 1997 году. Вскоре после этого "май-май" превратились в бродячие банды хулиганов, сражающихся за территорию, и обратились к горнодобывающей промышленности, чтобы финансировать свои усилия. Провинция Танганьика содержит значительные запасы колтана, а также значительные месторождения олова, вольфрама и золота. Каждый из этих металлов необходим для производства микропроцессоров. Маи-маи сидели на сундуке с сокровищами, и с начала тысячелетия они прибегают к насилию, чтобы заставить местное население добывать эти богатства в своих интересах. Большая часть минералов контрабандой вывозится из страны в официальные сети поставок через Руанду и Уганду или через пограничный пункт Кипуши с Замбией. 9

Вскоре после того, как мы миновали знак, приветствующий нас в приграничном районе Кипуши, мы подъехали к перекрестку и свернули с "дороги с большой нагрузкой" на однополосную трассу под названием Кипуши Роуд, которая проходила через отдаленный участок густого леса. На этой дороге не было других транспортных средств - ни грузовиков, ни гудков, никаких звуков - только горячий сухой ветер.

Филипп показал в окно. "В этом лесу много мест для кустарных работ. Сюда по утрам приходят копать крестоносцы из деревень". Я спросил, есть ли в лесу дети, которые копают. "Да, конечно", - ответил Филипп. "А что им еще делать? В деревнях нет школ. Каждый член семьи должен зарабатывать для коллектива, чтобы выжить". Впоследствии мы с Филиппом провели целый день, исследуя эти места, каждое из которых представляло собой небольшой участок взломанной местности, раскапываемый несколькими десятками старателей, включая детей. Это были мини-версии того, что мне предстояло увидеть в Кипуши.

Примерно через десять минут после того, как мы свернули с "дороги тяжелых зарядов", мы подъехали к контрольно-пропускному пункту, на котором дежурили пять солдат ВСДРК. Филипп попросил меня не шуметь и держать мобильный телефон подальше от глаз. Солдаты внимательно изучили мои документы, задали ряд вопросов о наших намерениях и в конце концов пропустили нас. Через несколько минут мы оказались в самом центре Кипуши, типичного приграничного города с сильным военным присутствием. Помимо обычных церквей, парикмахерских, киосков, пополняющих баланс мобильных телефонов, и местных продуктовых магазинов, здесь было множество баров и танцевальных клубов, предположительно рассчитанных на военнослужащих. Мы были еще в нескольких сотнях метров от шахты KICO, когда я услышал громкий гул, заглушивший все остальные звуки в округе.

"Это главный вентилятор в KICO, который нагнетает воздух в шахту, чтобы рабочие могли дышать", - пояснил Филипп.

Я спросил, насколько глубока шахта.

"Больше одного километра".

Территория KICO была огорожена и хорошо охранялась. Мы припарковались в отдалении от главного входа и пошли вдоль периметра концессии. Чуть западнее находился гигантский заброшенный карьер диаметром в несколько сотен метров.

"Именно здесь компания Gécamines первоначально разрабатывала рудник, - сказал Филипп.

Заглянув в карьер, я едва смог разглядеть несколько десятков человек, скребущих по дну кратера в различных траншеях. Филипп объяснил, что компания Gécamines уже много лет назад вывезла из карьера большую часть меди, кобальта и цинка, но старатели все еще скребут по дну все, что им удается найти, как птицы, собирающие кости после того, как большие кошки закончили трапезу. За заброшенным карьером виднелся огромный кратерный ландшафт, по которому двигалось несколько тысяч тел.

"Это основной район кустарной добычи", - говорит Филипп. "Она идет до самой Замбии".

Я уже был готов отправиться на разведку, но Филипп объяснил, что сначала нам нужно получить разрешение у официальных представителей Ivanhoe. Хотя старатели технически вели работы за пределами концессии KICO, Филипп заверил меня, что охранники KICO не подпустят нас к месту старательской добычи без разрешения.

"Они не хотят, чтобы журналисты фотографировали и писали статьи об условиях рядом с их концессией", - говорит Филипп.

Мы подошли к главным воротам комплекса KICO, и нас встретили вооруженные охранники. Перед входом на территорию нам пришлось пройти тест на алкотестере. Оказавшись внутри, комплекс впечатлил масштабами и изысканностью. В KICO имелось выделенное электроснабжение и комфортабельные жилые помещения для сотрудников Ivanhoe из-за рубежа, а также тренажерный зал и зона отдыха. На территории комплекса было припарковано множество грузовых автомобилей, внедорожников, погрузчиков и экскаваторов. Конголезские работники были одеты в бежевую униформу с неоново-желтыми полосами на поясе и руках, а также в желтые каски и промышленные перчатки. Если не считать нескольких зеленых деревьев, посаженных у главного офиса, весь комплекс состоял из бетона, металла и грязи.

Охранники провели нас в конференц-зал с большим квадратным столом. Стены комнаты были покрыты подробными схемами месторождений полезных ископаемых и шахтных стволов. Когда прибыли сотрудники KICO, я изложил свою просьбу обследовать район кустарной добычи. После ответов на вопросы о том, зачем, как долго, с какой целью и так далее, мы получили разрешение на обследование участка кустарной добычи рядом с шахтой KICO, но только с одним из охранников KICO в качестве сопровождающего. Я опасался, что присутствие охранника помешает нам провести интервью и получить откровенные ответы, но, к счастью, после непродолжительного следования за нами ему стало скучно, и он вернулся на территорию комплекса, позволив нам с Филиппом свободно поговорить с шахтерами-кустарями.