Глава XI
Переправа через Босфор была недолгой. Пролив даже в самом широком месте не дотягивает до четырёх километров, уступая таким рекам, как Амур, Обь, Лена, Инд, Амазонка, на которых в прежнем будущем мне довелось побывать. Глеб предложил зайти в залив Золотой Рог, вход в который в случае опасности закрывает плавучая цепь, чтобы затем высадиться в Влахернской гавани, от которой недалеко до одноименного дворца, где проживает император. Но Алиеноре захотелось и Константинополь, столицу Византии посмотреть и себя показать, вместе со своим пока уникальным выездом на рессорах. Поэтому наши суда свернули южнее и, обогнув юго-восточный край Фракийского полуострова, где некогда размещался древний Византий, вышли из Босфора в Мраморное море, или Пропонтиду по-нынешнему, направившись в Софийскую гавань — она же гавань Юлиана. Та находилась в удобной бухте, закрытой от всех ветров кроме южного, у юго-восточной стены Константинополя, где мы благополучно причалили и стали готовиться к высадке.
Вскоре прискакали посланцы императора Мануила Комнина, первого своего имени. Иоанн Каматир, логофет дрома (что-то вроде министра иностранных дел), блондинисто-рыжеватый верзила с светлыми глазами. С ним эпарх[1] Константинополя, плотный лысый мужик с цепким взглядом глубоко посаженых чёрных глаз. Напоминает «насяльника» одной питерской стройки, где в прежней жизни довелось расследовать массовое смертоубийство среди гастарбайтеров. Шесть трупов и вдвое больше раненых — таджики и киргизы не поделили рабочие места. В итоге Равшанов и Джамшутов кого закрыли, кого депортировали в родные палестины, а «насяльника» отмазался и нанял молдаван. Этому, судя по всему, тоже палец в рот не клади. С ними десяток сановников рангом пониже, в том числе пара-тройка смутно знакомых. Точно, я их видел среди византийских послов у Белграда! Разодеты все в шелка и парчу, увешаны золотыми цацками с драгоценными камушками, словно в гей-клуб собрались. Впрочем, в эти времена такие прикиды для знати как раз признак крутизны.
Посланцы императора рассыпались в политесах перед королевой, изъясняясь на добротной латыни. Узнав о желании Алиеноры проехать через город до Влахернского дворца в карете, эпарх и Каматир отослали большую часть свиты, дабы подготовить этот проезд и приём во дворце. Сами изъявили желание сопровождать королеву франков, на что та милостиво изъявила своё согласие. Тем временем слуги сгрузили на пристань королевскую карету, животных, вещи, свита Алиеноры тоже высадилась. Как и люди Глеба, наши оруженосцы вывели на берег лошадей с навьюченным скарбом, а также Тагира и Борея на поводках. Звери были немного шокированы шумом и многолюдством средневекового мегаполиса, и старались держаться ближе к Виму и Пьеру. Наконец Алиенора и сопровождавшие её дамы, включая и Мари, заняли место в «дормезе». Не поместившимся пришлось осваивать присланную императором карету, роскошную, но явно не такую комфортную в плане езды по булыжной мостовой. Мужская часть свиты забралась в седла, и наш кортеж двинулся вдоль городской стены на восток, к ближайшим воротам Святого Лазаря. До альтернативных ворот Святого Емельяна, к западу от гавани, расстояние вдвое больше, да и находятся они совсем в стороне от намеченного королевой маршрута.
Путь был недолгим, и через полчаса, миновав находящиеся по ту сторону стены дворец Вуколеон и дворец Юстиниана, затем проехав в ворота, у которых стража, отогнав местный и приезжий люд, приветствовала королеву звуками букцин и ударами наручей по умбонам щитов, мы въехали в Константинополь.
Что я могу сказать… Стамбул XXI века при всех технологиях будущего выглядит неопрятным и уродливым ближневосточным базаром по сравнепнию с византийским Константинополем, где повсюду чувствуется благородный отпечаток уходящей античности. Уходящей, но так и не ушедшей. Едва мы въехали в город, как справа и слева показались две красивые церкви — святого Лазаря и святого Марка. Их названия подсказал ехавший рядом Глеб. Дальше по правую руку появились Акрополь и ещё не изуродованная минаретами и прочим турецким «творчеством» Святая София. Главный храм столицы выходит на площадь Августейон — обширный четырёхугольник, окружённый двумя рядами великолепных колонн с портиками — тех самых, которые сначала Диоклетиан свёз для своей Никомедии, ограбив все города империи, а затем Константин использовал с толком для своего города. Посреди площади на беломраморном основании высокая бронзовая колонна, увенчанная конной статуей императора Юстиниана. В левой руке держава, правой император указывает на восток. В западной части Августейона находится Милий — точка отсчёта всех дорог империи ромеев. Выглядит он как двойная триумфальная арка, накрытая пирамидальной крышей на арочных пролётах. Под ней в центре мраморная колонна — собственно Милий, с обозначениями расстояний до разных городов империи (большинство из которых давно принадлежит другим государствам). За колонной статуи Константина и его матери святой Елены, с крестом в руках, за ними статуя греческой богини счастья Тихе.
За Святой Софией дворец патриарха. Как по мне — довольно скромный на фоне императорских. К нему примыкают библиотека, бани Зевксиппа, главное городское заведение такого рода, а также преторий — место где происходят судебные заседания и оглашаются указы имперской и городской власти. Здесь же находится и тюрьма для обычных, негосударственных преступников. С левой стороны возвышался целый комплекс дворцов: Магнавра, за ним Большой Императорский дворец, он же Священный дворец, особой частью которого Магнавра и является. На Августейон выходит дворцовый вход, именуемый Халка. Это, по сути, дворец в дворце, с железными воротами, выходящими на площадь. Учитывая, что неподалёку Августейон граничит с Ипподромом, регулярно заполняющимся буйными толпами — предосторожность совсем не лишняя. Там же находится один из императорских тронов.
За Халкой ешё один дворец в дворце — Дафна. Самая древняя часть дворцового комплекса, построенная ещё при Константине, в IV веке. Оттуда высокая галерея ведёт на Ипподром, в Кафизму — помещение, где располагаются император и его семья во время игр и торжеств. В дворцовый комплекс, занимающий юго-восточную оконечность города, входят также виденные нами из-за стены по пути из гавани к воротам Юстинианов дворец и дворец Вуколеон, построенные с рядом других зданий при Юстиниане и Василии Македонянине. Всё вместе это называется Палатием. С VII века и до нынешнего десятилетия Палатий, особенно Халка, Магнавра и Большой Дворец, был центром империи и придворной жизни, там происходили все дворцовые церемонии, выходы императора, собрания сановников, приёмы и пиры.
По словам Глеба, бывавшего в дворцах Палатия ещё при прежнем василевсе, там прекрасно, особенно в Большом дворце, в который ведут ворота из серебра с изображениями Христа и Девы Марии, и в Магнавре, где находится самый роскошный из императорских тронов: с двумя львами из золота перед ним, рычащими благодаря встроенной механике, парой золотых павлинов по бокам от трона, тоже с механической начинкой, способных распускать усыпанные драгоценными камнями хвосты, а также с золотым деревом за тронном, на котором сидят механические птицы из золота и эмали, услаждающие слух радостными трелями.
Увидеть бы всё это! Судя по загоревшимся глазам парней, слушавших рассказ комеса, они мечтали о том же самом. Увы, нам в другую сторону. Нынешний император, сев на трон, вскоре перебрался в Влахернский дворец на другом конце города. По мнению Глеба — подальше от Ипподрома с его буйными завсегдатаями, способными и на мятеж при удобном случае.
Ипподром примыкает к Палатию и Августейону с запада. Если представить Колизей в Риме, абсолютно целый, без всяких разрушений, с неотгрызенным боком, богато украшенный колоннами, скульптурами, барельефами и прочим «архитектурным излишеством», не заброшенный, а активно используемый — получится что-то похожее. Но не совсем. Северный конец Ипподрома не скруглённый, а прямой. Кроме того, как в России Поэт больше чем поэт, так и в Константинополе Ипподром больше чем спортивное сооружение. Это ещё и центр общественной жизни столицы. Здесь происходит большинство значимых для города событий. Здесь же константинопольская толпа, «чудище обло, огромно, озо́рно, стозевно и лайяй», как говорят с церковного амвона, собравшись и почуяв за собой силу, бывало свергала императоров и «выкрикивала» новых. Или, при неудаче, заливала Ипподром своей кровью. Такое тоже случалось не раз.
Миновав Ипподром, наш кортеж выбрался на Месу, главную улицу Константинополя, которую скорее можно назвать проспектом, протянувшийся через весь город на северо-запад, от Августейона до Харисйских ворот, или иначе Адрианопольских, в Стене Феодосия, к западу от Влахернского дворца. Ближняя часть Месы, от Августейона до форума Константина, называется Аргиропратия — название говорит за себя. Если золото — отличительный признак императорских жилищ, где есть Золотые Палаты и прочее, то тут не привыкли экономить серебро. В прилегающих кварталах живёт знать, а также богатые купцы, ростовщики, ювелиры. Дома в городе, к слову, чаще всего двухэтажные, но встречаются и три этажа, и четыре и даже пять, которые я в этом времени ещё нигде не видел. Только колокольни церквей и монастырей выше. Построены из камня или кирпича (дерево, по словам Глеба, дороговато), крыты черепицей.
Сам форум Константина — древнейшая площадь в районе Месы, построен при основателе города. Овальной формы, украшен многочисленными бронзовыми статуями. Кого здесь только нет! Слон, дельфин, бегемот, Палладиум (статуя Афины-Защитницы), Фетида, Артемида, Суд Париса… И всю эту красоту переплавят после захвата города в 1204-м «крестоносцы» Четвёртого «крестового похода» да венецианские торгаши. Право слово, скоты!
В центре порфировая колонна высотой 34 метра, на ней статуя императора Константина в виде Аполлона. Колонну поставили в 330 году от Рождества Христова, в честь основания города. Как рассказывал Алессандро, через три года статую и верхушку колонны повалит ураган. Восстанавливать их не будут, на укороченной колонне Мануил велит пристроить крест. А жаль — со статуей колонна смотрится лучше. С севера и юга форум окружён двухъярусной колоннадой с портиками, выходы на Месу обозначены двумя арками. Слева в портике часовня Пресвятой Богородицы, построенная в последней трети IX века в память об избавлении от нашествия русов, флот которых разметала разразившаяся после соответствующего молебна буря. У часовни главное в Константинополе место торговли церковной утварью.
Вообще, форум Константина самый дорогой и бойкий рынок города. По свидетельству Глеба, здесь торгуют ювелиркой, мехами, шёлком, льном, одеждой, кожей, сбруей, свечами. Нищих тут тоже рекордное количество — у кого просить, как не у обеспеченных горожан и гостей столицы? Сейчас правда, их не видно, наверно стража, выстроенная по пути кортежа, загнала всех в боковые улицы, чтобы не оскорбляли своими лохмотьями, а также реальными и мнимыми увечьями взор проезжающей королевы. Но и без них на площади полно зевак, сбежавшихся поглазеть на августейшую гостью и её свиту.
А поглазеть есть на что! Впереди местные глашатаи с трубами, громко требующие освободить дорогу царственной гостье. Слышны крики «Регайна тис Галли́я», то есть «королева Франции». За ними банда Глеба и он сам, вместе с нашей компанией. Следом две кареты, «дормез» и императорская колымага, с Алиенорой и придворными дамами, затем королевские рыцари, вырядившиеся как можно более попугайски, и за ними министериалы в лазурных и красных коттах с золотыми французскими лилиями и таким же аквитанским львом. Далее телеги со слугами и вещами королевы и её свиты, и замыкают всё конные стражники эпарха, следящие, чтоб никто не отстал.
Помимо аборигенов, тут немало людей западноевропейского вида, которые держатся особняком. Глеб заметил, что это купцы из Венеции, Генуи и Пизы, населяющие целые кварталы на севере города, близ входа в Золотой Рог, от ворот святой Варвары до ворот Перамы, сравнительно недалеко от форума Константина. Либо франки, то есть выходцы из Западной Европы, на императорской службе. Хотя, эти часто предпочитают одеваться на местный манер. Между здешними греками и латинянами, как ещё называют в Византии западных европейцев, явное отчуждение, нередко переходящее в ненависть греков к успешным конкурентам, и пренебрежительное высокомерие западников, уверенных, что у них всё схвачено наверху и можно без проблем наживаться за счёт местных — о чём латинянам придётся весьма и весьма пожалеть через четверть века, если я правильно помню рассказы Алессандро. Да и на нас часть аборигенов поглядывает довольно враждебно — мы для них ещё одни латиняне.
Миновав форум Константина, мы двинулись дальше по Месе, точнее, той её части, что называется Артополия, то есть «хлебное место». Запах свежей выпечки тут и правда веет отовсюду, да и этот район города зовётся Арториан, то есть «Хлебный». Остался позади примыкающий с севера форум Феодосия, похожий на Константиновский, но менее шикарный — наверное, у последнего императора единой империи, отбивавшегося от затоплявших римские пределы волн варваров было не так хорошо с деньгами.
Дальше путь вывел нашу процессию на четырёхугольный форум Тавра — самую большую площадь Константинополя. Часть Месы за ним называется Филадельфий, хотя при чём тут братская любовь — совершенно не понятно. Такие же торгаши и ремесленники. Справа начинается идущий параллельно Месе акведук Валента — циклопическое сооружение, построенное предшественником Феодосия, погибшим в разгромной для империи битве с готами. Похоже, строить у этого императора получалось куда лучше, чем воевать.
Проехали Амастрийский форум, тоже прямоугольный, но сильно меньше Тавра. За ним Меса, уже не имеющая каких-то особых названий, постепенно сворачивает на север. Слева осталась церковь Маркиана, и вот проехав северный конец акведука Валента, мы въезжаем на ещё одну площадь, с куда более примечательным храмом. Церковь Апостолов, которую сами византийцы считают одними из чудес света. Храм и правда хорош. В отличие от монументальной Софии поражает лёгкостью и изяществом. И эту красоту турки, едва захватив город в 1453 году, сразу разрушат, построив на этом месте уродскую мечеть. Хотя сами они считали её красивой, но с тем что я сейчас вижу — и близко не стояло! Да и вообще, из нынешних достопримечательностей Константинополя пять с половиной веков турецкого владычества переживут чуть ли не одна София, да колонна Константина, и то изуродованные. Вот же твари! Вот что за мания у этих арапов, турков и прочих — непременно уничтожить то, что было до них?! Или как минимум испоганить.
И дело тут даже не в религии. Служил я с казанскими татарами — нормальные, культурные ребята. У нас в отделе был белорусский татарин — вообще, не зная, и не догадаешься, что он не из бульбашей. В мусульманском Иране сохранили Персеполис, в мусульманской Индонезии — Боробудур. Слишком откровенные, на взгляд местных правоверных, изображения заслонили ширмами, типа нам это не подходит. Но туристам-иностранцам за отдельную плату показывают. Похоже, сказываются тысячелетние традиции древних культурных стран. А дикарь везде дикарём останется, куда ни посели. И пустынный это дикарь, степной или горный, вроде афганских бармалеев взорвавших древние статуи Будд в Бамиане — разницы особой нет. Впрочем, если этот поход пройдёт удачно (к чему пока всё идёт), эти османские поганцы Константинополя и не понюхают. Надеюсь.
За Апостольской площадью начинается Стена Константина, первоначально окружавшая город, до того, как Феодосий построил свою. С тех пор ворота в Стене Константина не закрывают, кроме чрезвычайных ситуаций. Проехав стену, мы направились дальше по Месе, мимо района с знакомым названием Ливадия слева, и другим, по имени Эвдон — справа. По правую руку возвышаются две цистерны — Бона и Аспара. Ну, это их местные зовут цистернами. А вообще, это здоровенные здания, как бы не с дворец величиной. Здесь запасают на случай осады или засухи воду, как дождевую, так и идущую по трубам из речки Ликос, текущей через город. Константинополю её нужно много. Рядом с цистерной Аспара видны монастыри Паммакалист и Хора — последний считается в столице самым почитаемым, круче разве что монастыри Афона.
Наконец мы доезжаем до церкви святого Георгия слева от Месы. Дальше только Харисийские ворота, но нам туда не надо. Кортеж сворачивает вправо, и едет вдоль стены Феодосия. По правую руку от нас проплывает дворец Константина Багрянородного, правившего Византией пару веков назад. При этом императоре русская княгиня Ольга, первая женщина на русском троне, приезжала в Константинополь креститься. Хотя осталась недовольна мелочным высокомерием византийцев, и когда посол Константина требовал военной помощи, ответила:
«Когда ваш царь постоит у меня на Почайне столько, сколько я стояла у него в Су́де — пришлю ему войско».
Ещё один изгиб стены, и перед нами появляются Калигарийские ворота, а чуть дальше — цель нашей поездки, Влахернский дворец. Влахернский дворец, или же Златоверхий, как его ещё называют местные, построенный шесть с половиной веков назад, выглядит более защищённым, нежели императорские дворцы, виденные на другом конце города. В той же Франции или Германии его смело назвали бы замком, но таких крупных замков я ещё не видел. Сам он имеет довольно странную форму, напоминая латинскую букву «игрек», она же «ипсилон», если на греческом, либо трёхлучевую звезду — эмблему фирмы «Мерседес». Окружает его стена из крупных каменных блоков, построенная частью при императоре Льве III Исавре больше трёх веков назад, частью при нынешнем Мануиле. Последняя, по словам Глеба, особенно толстая. Башен, квадратных и многоугольных, тут больше, чем на городских стенах.
Из них самая впечатляющая — полигональная башня Ираклия, воздвигнутая больше пяти веков назад одноименным императором, который сейчас считается одним из четырёх величайших героев христианского мира вместе с Константином Святым, Карлом Великим и освободителем Иерусалима от сарацин Готфридом Буйонским. Ираклию тоже довелось освободить Иерусалим от захвативших его в начале VII века персов, тогда ещё не принявших ислам, победив затем в четырёхвековой борьбе Римской, а затем Византийской империи с Персией, и заставив надменного шахиншаха просить о милости. К сожалению, на новоиспечённый халифат сарацинов его не хватило. Здоровье было уже не то, и силы империи оказались истощены в долгой войне, да и на наследниках Ираклия природа отдохнула.
Это всё Глеб рассказывал нам подъезжая к дворцу. Ребята слушали его с большим интересом, да и я тоже, хотя кое-что знал об этом из прежней жизни.
Четырёхэтажный дворец стоит на холме с крутыми склонами, на которых построены многочисленные террасы, поддерживаемые мощными стенами и сводами. Наш кортеж, кроме стражников эпарха, въехал в ворота под названием Гиролимни, по словам Глеба. Внутри дворцового комплекса были сады с ажурными беседками и статуями, а также многочисленными фонтанами и искусственными ручьями в алебастре. Дворы выстланы драгоценным мрамором. Дворцовая крыша покрыта позолоченными медными листами. Дорого-бохато!
Перед дворцом выстроились императорские гвардейцы, приветствуя августейшую гостью, и группа роскошно одетых придворных, посланных встречать королеву. Каматир и эпарх, ехавшие рядом с королевской каретой и, похоже, развлекавшие её хозяйку рассказами о достопримечательностях Константинополя, спешились, как и ехавший с ними капеллан Одон, и помогли Алиеноре покинуть экипаж. За королевой потянулось её женское окружение, среди которого особенно выделялась «мавританка» Мари.
Мы тоже спешились, как и Глеб с его людьми, и свита Алиеноры. Тем временем благообразный человек лет под тридцать, с тёмнокаштановыми, убранными в аккуратную причёску волосами, тонкими длинными усами и ухоженной вилообразной бородой, в парчовом прикиде расшитом золотом, от имени императора Мануила и императрицы Ирины пригласил королеву чувствовать себя как дома в императорском дворце. Глеб сообщил, что это кузен императора, сын его дяди Исака Комнина, Андроник Комнин.
Знакомая личность. Заочно, само собой. Я с интересом поглядывал на будущего последнего Комнина на константинопольском троне, сыгравшего, по рассказам Алессандро в прежней жизни, весьма негативную роль в истории Византии. Хотя талантами этот персонаж не обделён, но непомерные амбиции сильно превышают его способности. Да и вообще он мне не нравится. Достаточно вспомнить что этот тип спал со своей племянницей Евдокией Комни́ной, чтобы позлить её брата Иоанна, которому Андроник завидует. Недаром его назвали, в смысле назовут «Константинопольским Нероном». Впрочем, и сам император Мануил, недалеко уйдя от кузена в этом плане, состоит в амурной связи с сестрой Евдокии Феодорой.
Церемонии, к счастью, надолго не затянулись, и Алиенора отправилась отдыхать в отведённые ей покои. Там же разместились её придворные и слуги, а также капеллан Одон и трубадур Жоффре Рюдель. Сеньор де Блай набился в свиту королевы, желая побывать в Константинополе, на зависть семейству де Аргуэльяс. «Семь Самоцветов» тоже хотели увидеть столицу империи Ромеев, но плотный концертный график не позволил им покинуть лагерь крестоносцев. Испанско-итальянский ВИА в армии нарасхват, представители знати разыгрывают по жребию очерёдность выступлений, на которых царит неизменный аншлаг. Особенно безумствуют итальянцы, во главе с маркизом Гульельмо де Монферрато, или Вильгельмом, как зовут его другие вассалы в окружении кайзера Конрада.
Персонаж этот интересен тем, что стал одним из очень немногих участников Второго крестового похода, участвовавших и в Третьем, оставшись в истории как Вильгельм Старый. Правда, сейчас ему до этого далеко, маркизу едва за тридцать. Денег на концерты он не жалеет. Итальянцы во все времена любили пение, а Аргуэльясы, можно сказать, земляки, да и песен на итальянских наречиях у них много, в основном стараниями Рамиро и помогавшего ему с переводами Вима. Маркизу особенно полюбилась «Cavaliere io saro» — похоже, Вильгельм натура романтическая, другой через четыре с лишним десятка лет после эпичного провала, вряд ли отправился бы в семьдесят шесть лет снова на Ближний Восток. В общем, братья и сёстры де Аргуэльяс плотно заняты и никак не могут вырваться в византийскую столицу, а довольный провансальский трубадур явно намерен блеснуть при императорском дворе. Надо, кстати, поблагодарить его за помощь, приведённую во время памятной охоты на берегах Дуная. Песню из будущего ему подарить, что ли? Правда, окситанским я не владею (хотя родное овернское наречие Симона де Лонэ, имеет с ним немало сходства, будучи чем-то переходным к северофранцузскому языку), и песен на нём не знаю. Но думаю, мессеру Жоффре вполне зайдёт и песня на французском.
Рыцарей и министериалов Алиеноры разместили в казармах гвардии, службу в покоях королевы они будут нести посменно. Туда же отправился и Глеб со своей бандой. Лошадей и «дормез» отправили в дворцовые конюшни. Королевская карета, кстати, византийцев явно заинтересовала. На конюшне, рядом с нашими лошадками, по категорическому требованию императорских сановников пришлось разместить Тагира и Борея, в отдельном закутке. Благо наши копытные давно привыкли к запаху гепарда и пёселя, и не боятся их. Местные царедворцы заикнулись было, об отправке зверят в дворцовый зверинец, в клетку, но тут уж мы с ребятами встали насмерть, и отстояли относительную свободу для наших питомцев. Ну а нас шестерых, с пожитками, согласно желанию Алиеноры, поселили в четыре соседних комнаты, в покоях где разместилась королева со свитой. Мне и Роланду по отдельной комнате, кстати, как и капеллану Одону с трубадуром Рюделем, оруженосцы разместились по двое.
Часа три королева и её приближённые отдыхали и прихорашивались, а затем посланцы Мануила пригласили Алиенору на приём в её честь. С другими сопровождали королеву и я с Роландом. Не знаю, как другие дворцы Константинополя, но Влахернский изнутри оказался роскошным. Стены и потолки в великолепных мозаиках, там, где их нет, всё покрыто золотой краской, повсюду выставлены всякие драгоценные редкости, висят гобелены и завесы из дорогих тканей с богатой вышивкой. Шикарно одетые дворцовые слуги, блистающие надраенным вооружением караулы гвардейцев, тех самых «варягов», или, по-здешнему, «варангов», сослуживцев Глеба. Сама Алиенора сохраняла невозмутимое лицо, чего нельзя сказать о большинстве её свиты. Глядя на них, вспомнилась «Алексиада» тётушки Мануила, Анны Комни́ны, описывавшей посещение дворца её родителя, императора Алексея, крестоносцами Первого Крестового похода. Те бродили по императорской резиденции с вытаращенными глазами, норовя всё потрогать руками. Так мы и пришли ко входу в триклиний, то есть зал Ирины, построенный при нынешнем императоре, и названный в честь его матери. В нём нас ждали Мануил с супругой и их двор.
Войдя в триклиний Ирины, мы увидели императора и императрицу, сидевших на двух тронах, соответственно повыше и пониже. Мануил — рослый мужик под тридцать, с тонкими чертами лица, напомнившего венгерского короля. Мать Мануила, Пирошка Венгерская, в Византии Ирина, двоюродная бабка Гёзы, так что фамильное сходство не удивляет. Думаю, король Венгрии будет выглядеть очень похоже через десяток лет. Мануил смотрится значительнее нашего Людовика, но не дотягивает в этом плане до Конрада. В кайзере есть нечто львиное, а его византийский коллега скорее смахивает на барса или леопарда. Императрица Ирина, в девичестве Берта фон Зульцбах, сестра второй жены Конрада, императрицы Гертруды умершей в прошлом году. В том же году и тридцатитрёхлетняя Берта-Ирина вышла за императора Ромеев, после трёх лет пребывания в монастыре, где она жила после смерти отца нынешнего монарха, которому поначалу предназначалось. Византийские летописцы-современники считали её некрасивой.
Ну, не знаю… По мне, не модель, конечно, но и не уродина. Выглядит моложе лет на пять. Тёмнокаштановые волосы, большие карие глаза, круглое лицо с классическими чертами, без всяких следов макияжа. Как рассказал Глеб, императрица не красится по религиозным соображениям, считая это греховным, чем резко отличается от других дам византийского двора. Совсем неглупо, кстати, учитывая, что средневековая косметика содержит чуть ли не всю ещё не открытую таблицу Менделеева — семейства Медичи и Борджиа с синьорой Тофаной отдыхают. Она вообще не любит роскошь и предпочитает скромные платья, хотя сейчас на ней богатый шёлковый наряд, украшенный золотом и жемчугами. Всё же официальный приём, ноближ-оближ, как сказали бы в будущем. По словам комеса, подданные в основном уважают и даже любят Ирину-Берту за благочестие и доброту, хотя многие не одобряют её западное происхождение. Император тоже ценит супругу как верную и умную помощницу в государственных делах, что, впрочем, не мешает ему изменять жене с племянницей Феодорой, и не только с ней. Тем не менее, как рассказывал Алессандро в прежней жизни, Мануил сильно горевал, когда императрица умерла через двенадцать лет.
На нашу королеву византийские монархи смотрят с доброжелательным интересом, особенно императрица, пока церемониймейстер, или как там его называют по-здешнему, громко, на весь зал, представляет царственную гостью: «Алиенора, регайна тис Галли́я, дукина тис Аквитания!». Интересно, нашу королеву назвали «Регайна», что на греческом королева и есть, а не «василисса», то есть царица, или императрица, как именовали в будущем греки королев «из вежливости». Византийский двор верен себе, повелительнице Франции мягко и незаметно указали её шесток — чуть пониже императорского. И это при том, что ещё при папе нынешнего Людовика курия вассалов французской короны в ответ на притязания императоров Священной Римской Империи постановила: «Король Франции — Император в своём королевстве!». Но у Алиеноры никакого недовольства не заметно, хотя греческий она знает. Наверное, не поняла, в чём тут соль, не так хорошо она знакома с местными нюансами. Я бы о них тоже не догадался, не поживи до этого в информационном обществе.
На королеве сходятся взгляды собравшихся в зале. Справа царедворцы, старающиеся переплюнуть друг друга роскошью одеяний. Слева — придворные дамы, напоминающие яркостью прикидов тропических птиц. На женской стороне, а также, намного реже, и справа, видны странные мужики в не менее попугайской одежде и без бород, что для Византии этих времён очень необычно. Бороды разной длины тут носит всё мужское население, кому возраст позволяет.
Впрочем, назвав этих персонажей мужиками, я, похоже, несколько погорячился. Судя по всему, это не кто иные, как евнухи. Византийская придворная достопримечательность, кроме Константинополя, их, пожалуй, ни при одном христианском дворе не найти.
Бр-р, гадость какая! Никогда не был фанатом Вариса из «Игры Престолов», и Армии Без Яиц, служившей блондинистой Маман Драконов. Я в принципе не понимаю, как без этой важной части мужского организма из них могли вырастить крутых вояк. Там же весь гормональный баланс нарушается, и совсем не в лучшую сторону. Нет, существовали, конечно, капиджии, охранявшие гарем османских султанов, но это было, скорее, полицейское формирование. В истории той же Византии и мусульманских стран встречаются полководцы-евнухи, из которых самым знаменитым был Нарзес при Юстиниане, но все успешные представители этой братии явно больше работали головой, нежели клинком.
Вообще непонятно, зачем нужны эти типы при дворе… Если для того, чтобы охранять нравственность женщин из императорской семьи — так это у них не очень выходит. У императриц и принцесс в Константинополе романы с посторонними мужиками бывали ничуть не реже, чем у царственных дам в других христианских странах, где евнухов и в глаза не видели. Да что там христианских, такое случалось и в гаремах мусульманского Востока, Индии, Китая, откуда пошло это паскудство. Если думали, что евнухи, не имея семьи, будут верны только василевсу-кормильцу, то опять промахнулись. Бесчувственные, бессовестные, подлые, продажные, думающие только о наживе и власти… Вся история Византии пестрит участием евнухов в заговорах и интригах. Собственно, это, по понятным причинам, у них и выходит лучше чего-то иного. Даже среди императоров хватает отравленных евнухами. На месте Мануила давно бы вышиб их из дворца на фиг, как последний китайский император Пу И в двадцатых годах XX века, уличив в воровстве. Помнится, в фильме Бертолуччи «Последний император» был забавный эпизод: все выгоняемые из дворца евнухи несли лаковую шкатулку, в которой, по словам одного из придворных, хранили своё «бесценное сокровище». Интересно, у их здешних собратьев такие шкатулки есть?.. Тьфу! Чёрт знает, что в голову лезет!
Ближе всего к трону стоят родичи императора, в том числе уже знакомый нам Андроник, а также группка из трёх девушек и двух парней — все на мужской стороне. Девки все как на подбор красивые, фигуристые, с шикарными иссиня-чёрными волосами, большими комниновскими серыми глазами и очень белой кожей. В гареме какого-нибудь мусульманского сатрапа за них заплатили бы по весу золотом, а то и драгоценными камушками. К счастью, византийцы пока ещё не пали так низко, чтобы отдавать своих принцесс в гаремы естественных врагов. Старшей лет двадцать, может, чуть больше, младшим где-то семнадцать-восемнадцать. Старшая и младшая одеты как замужние женщины — в Византии их наряд несколько отличается от незамужних, по дороге в Константинополь успели насмотреться на различия. Средняя как раз в прикиде незамужней девицы, и держится с таким видом, словно это она здесь самая главная, вызывая неприязненные взгляды императрицы. Все три в традиционной для дам византийского двора боевой раскраске. На их фоне Алиенора и её женская свита смотрятся скромняшками. А вот в будущем девки такое заценили бы.
Рядом с девушками пара парней, похожих на них семейным сходством, один лет девятнадцати, другой мелкий, где-то лет одиннадцати, но уже видно, что тоже вырастет кросавчегом, как говорила Ленка. Старших при них не видно, скорее всего их и в живых нет. Исходя из увиденного и на основании рассказанного в будущем Алессандро — а здесь Глебом — можно сделать вывод, что это известные в византийской истории XII века братья и сёстры Комнин, племянники и племянницы Мануила, дети его брата Андроника, умершего несколько лет назад. Нахальная восемнадцатилетняя девка — видимо, Феодора Комнина, любовница императора. Недолго тебе осталось тут красоваться, милая. Выдаст тебя дядюшка-любовник через пару лет за моего знакомого, маркграфа Генриха Язомирготта, единоутробного брата кайзера Конрада, и станешь ты маркграфиней, а ещё через шесть лет герцогиней Гертрудой Австрийской. Две другие — явно её сёстры, Мария и Евдокия, последняя — любовница Андроника. Хотя, ею она вроде бы станет через три года, схоронив первого мужа.
Парень постарше — их брат Иоанн Циклоп. Впрочем, пока оба глаза у него целы, своё прозвище он получит примерно через год, лишившись одного окуляра на турнире. Опасно сейчас участвовать в турнирах!
«Эх яблочко, да с голубикою
Подъезжай, Иоанн — глазик выколю!..»
Блин, а это-то откуда полезло?! Хорошо хоть, не вслух. Вообще, жалко, конечно, парня. Помочь бы ему сохранить глаз… А как? Предупредить? Не поверит. Да и поверив, от турниров не откажется — мужчине и воину сейчас такое невместно. Или присоветовать маску на шлем, защищающую глаза? Правда, тогда он не получит высокие титулы протосеваста[2] и протовестиария[3] в виде компенсации от императора. Во всяком случае, в ближайшие годы не получит. Но думаю, молодому парню глаз всё же дороже.
Младшеклассник рядом, явно брат Иоанна, Алексей, тоже будущий протосеваст, а через три с лишним десятилетия регент при будущем несовершеннолетнем наследнике Мануила, Алексее II. Ну и любовник его матери, второй жены Мануила, причём их роман начнётся ещё при жизни нынешнего императора. Впрочем, это их личное дело, я и сам не без греха (не думать про ночь с королевой в Халкидоне!). Хуже то, что эта парочка в итоге доведёт государство до переворота и резни, а в итоге до смены династии тридцать восемь лет спустя, и в конечном счёте всё придёт к краху Византии в начале следующего века. Правда, и сами жестоко поплатятся после воцарения Андроника, и этот потенциальный герой-любовник, и его пассия, сейчас отдыхающая в колыбели в Антиохии. Особенно первый, которого «Константинопольский Нерон», перед тем как убить, ещё и изуродует.
Пока в голове мелькали все эти мысли, Алиенора приблизилась к тронам, с которых поднялись Мануил и Ирина-Берта, приветствуя «дорогую сестру», а императрица ещё и обняла королеву. Тем временем Император толкнул небольшую речь о том, что для него «честь оказать гостеприимство христианнейшей королеве Франции, пока её царственный супруг сражается за освобождение Святой Земли от врагов Христа», и что к её услугам всё, чем располагает василевс ромеев, включая лучших придворных лекарей. Берта-Ирина добавила, что она и её супруг будут рады стать крёстными будущего принца или принцессы, «если дорогая сестра не возражает». Алиенора не возражала, с милой улыбкой поблагодарив византийских монархов. Тем временем по знаку Мануила слуги поставили кресло слева от императорского трона — справа находился трон императрицы. Придворные разразились приветственными криками. Только красотка Феодора смотрела на всё это с недовольным лицом. Ну да, ей-то, несмотря на близкое родство и амурные отношения с императором, «табурет», как говорили — точнее будут говорить при французском дворе времён Ренессанса и «галантного века» — не светит.
Усевшись, монархи некоторое время поговорили на латыни о всяком-разном. Королева рассказывала о путешествии, причём во время разговора её «коллеги» пару раз смотрели с интересом в мою сторону. Император и императрица описывали достопримечательности Константинополя, которые стоит поглядеть, особенно разные святыни. Например, одежды Богородицы, хранящиеся по соседству, во Влахернской церкви, точнее, в пристроенной к ней часовне, со странным для русского слуха в XXI веке названием Айя-Сорос. Святыня эта, по словам летописцев, не раз помогала защитить Константинополь, вызывая, после соответствующих религиозных обрядов, стихийные катаклизмы, разносившие полчища врагов угрожавших столице империи: персов, аваров, болгар, арабов, русичей Аскольда и Дира… Интересно, а почему не защитила от «грабителей-крестоносцев» и венецианских торгашей в 1204-м? Или она только против нехристей работает?
Через некоторое время приём завершился, и Мануил пригласил присутствующих отобедать чем Бог послал. После этого их величества проследовали в трапезную, куда за ними потянулись византийские придворные, а также свита Алиеноры, включая и нас с Роландом. Все расселись согласно рангу, меня и дю Шатле усадили в дальнем кольце, видимо, решив, что простым рыцарям и этого хватит. И начался пир!
Основу стола, который перед трапезой попрыскали благовониями, составляли растительные продукты, фрукты и орехи. Много белого хлеба, рыбы и мяса в самых разных видах. Самым изысканным блюдом считались фазаны и пулярки, зажаренные на углях и начинённые рыбой. Да и зайчатина считалась деликатесом, а охота на зайцев считается излюбленным занятием местной знати. Из больших глиняных плошек можно было черпать ложкой янтарный мёд, доставляемый, как я выяснил, из Африки. Десерты также включалив себя мёд, а ещё молоко. И, конечно, вина… Наиболее качественном было вино из Палестины, а ещё ценился мускат из Киликии, также присутствоваший на столе.
Изыски византийской придворной кухни явно впечатлили гостей, включая и главную гостью. Но и у нас нашлось чем удивить хозяев. Первым удивлением для культурных византийцев стали вилки у всех «латинских варваров», причём более удобные, чем двузубые, использовавшиеся аборигенами. Кроме того, ещё во время отдыха после приезда Алиенора отослала своих поваров на дворцовую кухню. И вот теперь слуги королевы и её приближённых внесли в пышущих жаром посудинах «Имперский суп», в девичестве борщ, за которым последовали на прикрытых крышками блюдах пиццы… Пардон, «Королевские лепёшки» с разнообразной начинкой. А также «Салат крестоносца», некогда родимый «Оливье», и некоторые другие блюда из мяса и рыбы, приправленные соусом «Клервез», которому уже не носить гордое имя майонеза. Кроме того, гости, включая и нас (спасибо Мари, предупредившей Эриха!), получив от слуг или оруженосцев спиртовки, посуду и прочее, включая продукты, необходимое для фондю и «Котелка королевы», на глазах поражённых византийцев начали прямо на столе готовить невиданные блюда, угощая всем перечисленным обитателей Влахернского дворца.
Гордые ромеи, включая императорскую чету, кулинарные новинки явно заценили. Даже Андроник расплылся в удовлетворённой улыбке Чеширского Кота, и с лица Феодоры исчезло недовольное выражение. Кстати, насчёт императорской племянницы-любовницы с её братьями и сёстрами я угадал верно. Об этом мне сообщил сидевший рядом со мной и Роландом византийский придворный по имени Григорий, имевший чин папия[4]. Я, когда он представился, чуть не поперхнулся — «папия» русско-французское ухо, ещё не слишком привычное к греческому, восприняло как «папика». Да и внешне этот невысокий мужик за тридцать, с курчавой светлокаштановой бородой и такой же шевелюрой, одетый в шёлковую хламиду синего цвета и таскающий на себе недурную кучку ювелирки, судя по его виду, не дурак вкусно поесть и вообще не чурающийся радостей жизни, похож на подобных персонажей виденных в будущем. Только делового костюма, навороченной иномарки, мордоворота-телохранителя и юной модели-содержанки с ногами от ушей рядом не хватает.
Так вот, этот Григорий, будучи, насколько я понял, довольно мелкой придворной сошкой, тем не менее прекрасно знал всех при дворе, и в благодарность за угощение новинками «франкской» кухни, которые «папик» (как я его прозвал про себя), наворачивал за обе щеки, рассказывал нам про всех лиц, имеющих к чему-либо отношение, и об их взаимосвязях. Тем более что французским он владел довольно свободно, как и латынью, окситанским, верхненемецким наречием, армянским, арабским, персидским и языком русов. Слушать его было интересно и мне, и Роланду, хотя бы в плане избежать разных косяков, которые могли случиться по незнанию во время пребывания при ромейском дворе и вообще в Византии, о порядках в которой Григорий тоже немало порассказал.
Нашу познавательную беседу прервала Алиенора, представившая императорской чете и всему высокому собранью шевалье Симона де Лонэ как изобретателя всех новых блюд, с которыми сегодня познакомился константинопольский двор. Пришлось вставать и раскланиваться. Улыбаемся и машем… Император в знак своего восхищения подарил плащ из плотного жёлтого шёлка с серебряным орнаментом по краю. Ярковато, но красиво. А от императрицы мне перепали чётки из самоцветов. Ну, хоть не очередные колечки, которые уже напяливать некуда. Почти как у Филатова;
«Что медаль? Большая честь… У меня наград не счесть.
Весь обвешанный как ёлка. На спине и то их шесть!…»
Затем наша королева с милой улыбкой подложила мне свинью, сообщив, что шевалье де Лонэ обещал ей придумать новые вкусняшки, специально для «любезного брата Эммануэля и дорогой сестры Ирен» — имена византийских монархов она произнесла на французский лад. Ну, положим, не то чтобы обещал… Ея Величество просто высказала мне соответствующее пожелание, а я не стал возражать, отделавшись поклоном. Впрочем, спорить с царственными особами, а тем более публично опровергать их слова — дело неблагодарное, так что лучше всё-таки изобрести что-то для Их Византийских Величеств, которые явно заинтересовались услышанным и выразили надежду, что я смогу их приятно удивить за ужином.
Вот ведь, не было печали!.. Что же мне придумать? Пораскинув мозгами, решил сделать торт «наполеон» и впридачу к нему эклеры и профитроли. Как их готовить, я знаю — спасибо Ольге, под её чутким руководством у меня вроде бы неплохо получалось.
После окончания пира, когда народ понемногу начал расходиться из трапезной, я в сопровождении Роланда, а также «папика» Григория, тоже заинтересовавшегося процессом и предложившего свою помощь как переводчика (греческим, несмотря на уроки в пути, я всё ещё владел не слишком хорошо), а также человека, хорошо знающего придворные тонкости, отправился на дворцовую кухню. На всякий случай прихватил по дороге Вима — всё же с «папиком» я только что познакомился, и доверять ему не собирался, зная придворное коварство, особенно вошедшее в летописи византийское. Добравшись до кухни, я обратился к местному главному повару — мужику гренадерских статей, от которого вкусно пахло свежей выпечкой, что сразу настраивало на позитив. Кочевряжиться он не стал, без возражений предоставив место в своём царстве, тем более Григорий подтвердил, что я действую по воле Василевса. Похоже, до кухни уже докатился из трапезной слух об успехе новых блюд, и это разожгло профессиональное любопытство главповара, попросившего дать ему возможность следить за готовкой.
Я ответил, что это подразумевается, так как в дальнейшем готовить новые вкусняшки придётся ему, и попросил дать мне толковых помощников из его подчинённых. Таковые были немедленно предоставлены, со строжайшим приказом точно и старательно исполнять все мои пожелания. Затем доставили продукты.
К счастью, всё необходимое имелось в наличии. Мука, сливочное масло, молоко, яйца, соль — всё это есть, и даже сахар нашёлся, тростниковый, понятно, при всей своей редкости и дороговизне. Хотя, было бы странно, если бы не нашёлся. Всё же Константинополь сейчас крупнейший центр мировой торговли и богатейший город христианского мира, и останется таковым ещё как минимум полвека, и византийский двор пока что самый богатый и блестящий в Европе, да и за её пределами входит в первую десятку, и вряд ли с конца. Впрочем, даже не будь сахара, я всегда могу сделать фруктовый, выжав сок арбузов, дынь, груш и прочих персиков, профильтровав через льняные тряпки и выпарив на огне — этому меня ещё в детстве бабушка на даче научила, правда, без экхотических для наших краёв персиков, но какая разница — фрукт он и в Африке фрукт. Вот без ванили грустно. Ещё больше трёх веков ждать, пока её откроют вместе с Америкой.
Ладно, в отличие от меня, в этом времени никто больше про ваниль не слыхивал, кроме ацтеков, или кто там сейчас держит шишку в Мексике. А о чём не знаешь — о том и не сожалеешь. Думаю, нынешние лакомки «мои» рецепты и так заценят. Вон, и коньяка для пропитки нет, но вино его вполне заменяет.
С этими мыслями я начал распоряжаться на кухне. Часть поваров посадил взбивать яйца, другие стали по моим указаниям варить сироп, третьи готовили слоёное тесто для коржей и заварное тесто для эклеров и профитролей. Последнее — тоже новинка. Без одного русско-французского попаданца пришлось бы ждать его появления лет четыреста, пока до него додумался бы повар Катрин де Медичи, забыл, как его…
Когда были готовы масляный крем двух видов и заварной крем, лично промазал коржи, посыпал растёртым в пудру сахаром, потом повара поставили торты трёх видов в печь. Пока они готовились, показал, как делать эклеры, а то ждать их появления в начале XIX века слишком долго. Проблема была с наполнением, но Вим прихватил из моих вещей серебряный шприц, заказанный ещё в Ульме у «Сизого Носа». Это был, конечно, не совсем привычный шприц, изготовлен он был из металла, но сбоку в него было вделано длинное узкое стеклянное «окошко» с делениями. Правда, полых иголок не было, и я сильно сомневался, что они появятся в этом веке и даже в следующем. Но шприц заказал. Мало ли, вдруг пригодится? И пригодилось, хоть и не для того, ради чего заказал.
Главповара шприц крайне заинтересовал, и он выпросил его у меня заимообразно, для готовки, пообещав вернуть на следующий день, заказав замену. Тем временем торты испеклись, и их, вынув из печи, спустили в погреб, где хранился лёд, а в печь отправили эклеры, украшенные фруктово-ягодным вареньем, дроблёными орехами и самопальной глазурью.
Следом я стал учить местных кулинаров делать профитроли. Ещё одно ограбление французской кухни, только конца XVI столетия. Тут и начинка разнообразнее, помимо крема допускаются овощи, грибы, дары моря, мясо, да и с соусами можно экспериментировать. Увлеклись не только труженики котла и плиты, но и Роланд с Вимом, и «папик» Григорий. Приготовленные эклеры тоже отправили охлаждаться, а профитроли поставили в печь. Пока они готовились, я решил в виде бонуса научить местных греков «Греческому салату». Где, как не на греческой земле, на родине феты (хотя, сейчас этот сыр называют «просфатос», то есть «свежий»), запустить его в оборот? Правда, сами греки в будущем звали его «деревенским», но я решил, что салатик будет «греческим» — так престижнее, и к хозяевам уважение.
Конечно, без помидоров и сладкого перца это не совсем то, но, кроме меня, этого никто не знает. Можно ведь и поэкспериментировать, как англосаксы в будущем, с листовым салатом, обычным луком и ещё много чем. Во всяком случае, Роланд, Вим, главповар и Григорий импровизированный «Греческий салат» (который я так и назвал, к полному одобрению присутствующих) съели с удовольствием, после чего «папик», поддержанный главповаром, авторитетно заявил, что «блюдо хоть и простовато, но достойно императорского стола». Вим и Роланд согласились. К тому времени приготовились и профитроли, а торты и эклеры охладились, так что можно было снять пробу. Мы с Роландом после императорского пира только слегка поклевали, но Вим, Григорий и главповар навернули неплохо, причём последний, закатывая глаза, назвал приготовленные блюда «едой ангелов», с чем согласились остальные. Хм, вообще-то, «едой ангелов» в будущем звали другое кондитерское изделие. Его рецепт я тоже знаю от Ольги, но делать не стану. Хорошенького понемножку, а то, чего доброго, сядут на шею, и не отделаешься от них.
Осталось только правильно обозвать «изобретённую» выпечку. Эклеры и профитроли я так и назвал, отдав дань их создателям в будущем. Сложнее было с тортом «Наполеон». Ну не называть же его именем Буонапартия, о котором ещё почти шесть с половиной веков никто в мире ничего не услышит! Правда, читал я в своё время в старом советском журнале «Наука и жизнь», найденном на бабушкиной даче, о тёзке знаменитого корсиканца, по имени Наполеоне из города Лоди, чуть ли не предке того, знаменитого. Этот Наполеоне тоже воевал со всеми, до кого мог дотянуться, пока объединившиеся враги его не разбили и не засадили пожизненно в железную клетку. В общем, почти точно повторил судьбу императора Буонапартия, врнее, предвосхитил. И жил этот Наполеоне вроде бы в этом же XII веке, только, если не путаю, в его конце. Пока о нём ничего не слышали даже Аргуэльясы, которые немало знают об итальянских делах. Нет, название «Наполеон» сейчас не актуально.
Можно назвать Mille feuilles, «Тысяча лепестков», как его и называли в будущем во Франции, с момента создания в 1733 году, между прочим, за три с половиной десятилетия до рождения Бонапарта на Корсике, которая тогда и французской ещё не была. Но поразмыслив, я решил, что это название тоже не катит. В конце концов, прежние блюда, презентованные царственным особам, и назывались соответственно: Кайзеру — «Имперский суп», королеве и королю Венгрии — «Королевская лепёшка», Алиеноре и Людовику — «Котелок королевы». Вот и здесь надо бы отметить византийских монархов, для которых я трудился на кухне. Хотя, что тут раздумывать? Назову в честь гостеприимного хозяина — торт «Эммануэль», то есть Мануил на французский лад! Моё решение было единодушно одобрено ребятами, «папиком» Григорием и поварами. После этого мы с Роландом и Вимом покинули кухню и отправились к себе.
Между прочим, во Франции имя Эммануэль совершенно одинаковое у мужчин и женщин. Это могут подтвердить слабая на передок главная героиня знаменитого одноименного эротического фильма и президент Франции в XXI веке, по сравнению с которым его тёзка из упомянутого фильма — очень порядочная женщина, она-то со всеми только по любви. Хорошо, что Мануил не знает таких тонкостей, а то вряд ли пришёл бы в восторг от подарка. Эта мысль меня развеселила, и я начал напевать вслух:
«Melodie d’amour chante le coer d’Emmanuelle,
Qui bat coeur a corps perdu.
Melodie d’amour chante le coer d’Emmanuelle,
Qui vit corps a coeur decu…»
И в тот самый момент, когда я пел песню Дассена, нам навстречу попался трубадур Жоффре Рюдель! Сеньор де Блай сразу вцепился в меня как клещ: «Что де это за песня?» Пришлось вести его в свою комнату и, взяв лютню Магды, исполнить песню из будущего. Провансалец был очень впечатлён. Заодно исполнил ему «Tombe la nege» Адамо. Восхищение трубадура было не меньше. И тогда я предложил ему обе песни, упирая на то, что я просто могу побренчать струнами под настроение, а он настоящий Маэстро, и что сочинить песню — даже не полдела, намного важнее правильно подать её публике. В общем, трубадур немного посомневался, но желание заполучить шедевры победило, и Жоффре рассыпался в благодарностях, объявив себя моим должником. На это я возразил, что именно я, а также мой друг дю Шатле и наши оруженосцы обязаны ему возможностью продолжать поход, ведь без той помощи, что он привёл на берегу Дуная, мы бы сейчас были в лучшем случае в плену у куманов, а скорее всего и вовсе мертвы. Эти слова окончательно успокоили щепетильность трубадура и сеньор де Блай откланялся, предвкушая свой триумф.
Среди всех этих дел подошло время ужина, и позвав Роланда, я отправился в трапезную со свитой королевы. На дворцовой кухне успели поработать на славу. За ужином на столах появились торт «Эммануэль», эклеры, профитроли, «греческий салат». Царственные особы остались довольны, и наша и местные, как и их придворные. Императрице особенно пришёлся по душе салатик, Мануилу — торт имени себя, а Алиеноре — эклеры. Интересно, это как-то связано с беременностью, когда женщины часто хотят странного? Андроник уминал профитроли, как и капеллан Одон Дейль. Красотка Феодора с братьями и сёстрами тоже заценили кулинарные новинки. И как ей за фигуру не страшно? Да и прочим дамам? Хотя, с теперешними перманентными постами…
Жоффре Рюдель, присевший рядом, так же отдал должное вкусняшкам, как и «папик» Григорий. Наевшись, Их Императорские Величества подозвав меня, изволили поблагодарить за кулинарные новинки. Я ответил, что старался, заметив, что мне очень помогли главный повар дворцовой кухни и папий Григорий, добровольно содействовавший с переводами. Ну а что? Если им перепадут какие-то вкусняшки (помимо моих, хе-хе), мне не жалко, а во дворце будут люди, настроенные дружелюбно, что может принести пользу. «Папик», подозванный к императору с императрицей, и удостоенный от Мануила звания миртита[5], а от Ирины-Берты колечка с голубым топазом, просто сиял. Хотя, с новым титулом он уже не папик, но про себя я решил и дальше его так называть. Надеюсь, и главповара без награды не оставят, мужик он неплохой, к тому же настоящий профи.
Со мной, к счастью, обошлись без ювелирки. Землю император тоже жаловать не стал, и слава Святому Януарию. Что бы я с ней делал?! Я и с землёй, пожалованной в Венгрии, не знаю, как быть! Мануил поступил поумнее, пожаловав мне за тортик полуторалитровый золотой кубок, наполненный безантами, и три таких же серебряных, но украшенных самоцветами, заполненных милиарисиями, за другие блюда. Вот такой подарок мне по душе! Возни большой нет, а по цене выходит не меньше любого колечка, пожалованного до этого монархами Франции, Священной Римской Империи и Венгрии, а скорее и дороже, особенно если считать с кубками! Ирина-Берта подарила снятый с шеи образок своей небесной покровительницы, святой Ирины, золотой, с самоцветами по краю, освящённый на Афоне и в Иерусалиме, в Храме Гроба Господня.
А от Алиеноры я ничего не получил, возможно, потому, что формально новые вкусняшки были придуманы не для неё. А может быть, королева решила, что заплатила мне авансом прошлой ночью.
Впрочем, я не в претензии, Мануил и так оказался весьма щедр. Подарок его жены на мой вкус выглядит непонятно. Окружающие смотрят на образок с завистью, «папик» Григорий мне шепнул, что такой дар Василиссы — великая честь. Ну, ему виднее, он тут живёт.
Возвращаемся в трапезную, где ужин закончился, и начался концерт. Сначала выступил придворный хор, певший на греческом, в основном песни религиозного содержания. Песни были красивые, особенно «Агни Парфене» и «О деспота», но на мой вкус медленные и длинноватые. Следом выступил Жоффре Рюдель, который реально отжёг, спев «Эммануэль» и «Tombe la nege». Шедевры из будущего вызвали бурный восторг и греков, и латинян, включая Мануила с супругой, и нашу королеву. Трубадура три раза вызывали на бис, осыпали ювелиркой и деньгами. Сеньор де Блай был откровенно счастлив. В собственных глазах он наконец сравнялся с семьёй де Аргуэльяс, и даже обошёл их, покорив самый блестящий двор христианского мира! Наконец, концерт закончился, и все потянулись по опочивальням, как и мы с Роландом. Открыв сундук, пересчитали подаренные Василевсом деньги — получилось под сотню безантов золотом, и ребята разошлись по комнатам, а я стал готовиться завалиться спать. И в это время в дверь постучали.
Первая мысль была о том, что это Алиенора захотела продолжения давешней ночи. Блин, она что, с ума сошла? Нас же спалят на раз, это императорский дворец, здесь в каждой стене не только уши, но и глаза! Я решил не открывать и не откликаться. Не станет же королева ломиться и поднимать шум… Постучит и уйдёт. А я завтра, в случае претензий с её стороны, отмажусь тем, что де напился как свинья, спал и ничего не слышал. А чтобы избежать домогательств в отношении моего комиссарского… пардон, рыцарского тела — переберусь из дворца к Глебу, в его городской дом, благо он меня на самом деле приглашал.
Пока я обо всём этом думал, в дверь снова постучали, и уже сильнее, явно не женской ручкой, после чего послышался мужской голос, произнёсший на латыни:
— Именем Василевса! Открывай!
Ну, слава Святому Януарию! Похоже, Алиеноры тут нет. Правда, встаёт интересный вопрос: зачем императору Византии понадобился среди ночи скромный рыцарь из Оверни? Что ж, откроем — узнаем, теперь от этого никак не отвертеться. Кстати, голос знакомый, не Каматир ли это часом?
Открыв дверь, я и правда увидел логофета дрома. Да не одного, а в сопровождении десятка мордоворотов из Варяжской гвардии, грамотно распределившихся в коридоре. Шестеро блокировали входы в комнаты Роланда и оруженосцев, ещё четверо стояли по бокам входа в мою комнату, поддерживая Каматира, кстати, в обычном дворцовом прикиде, хотя с кинжалом и спатой на поясе. Оглядев меня, Каматир объявил на не очень хорошем французском:
— Божественный Василевс желает видеть тебя, рыцарь. Следуй за мной. Оружие оставь здесь, всё равно в императорские покои с ним хода нет.
Н-да, что-то мне не очень нравится такой политес… А ну как после встречи с Мануилом (или перед ней — хотя, по словам Иоанна, не факт), меня отведут в дворцовую тюрьму Анемас, виденную во время приезда во дворец — трёхэтажную башню в форме неправильного прямоугольника, подпирающую дворцовый комплекс с запада? Она была построена из здоровенных каменных блоков и названа в честь Михаила Анемаса, византийского полководца, потомка последнего эмира Крита, захваченного не без помощи русичей почти два века назад, точнее, его крестившегося сына. Тот Анемас устроил заговор при деде нынешнего императора, Алексее, и был посажен в недавно построенную тюрьму, прозванную в его честь. Ему ещё сильно повезло. Василевс сначала хотел ослепить Михаила, но императорские дочки во главе с писательницей Анной Комниной упросили папу этого не делать, а через несколько лет убедили и вовсе амнистировать, дав свободу опальному военачальнику.
Но сделать я ничего не могу. Гвардейцы все доспешные, не говоря уж о некоторой разнице в весовых категориях, да я, вздумай сопротивляться, надеть доспехи просто не успею. С мечом и кинжалом, в одних шелках, я против этих мордоворотов много не навоюю. Скрутят или вообще пришибут. Знание ногорукомашества из будущего тут тоже не поможет. Это только в китайских/японских/корейских боевиках «крадущиеся тигры» и «затаившиеся драконы» ударами рук и ног раскидывают во все стороны средневековых воинов в полной экипировке. В реале удары конечностями по доспехам приведут только к серьёзному повреждению этих самых конечностей без особого вреда для доспешных противников. И ребята не помогут. Двери открываются в коридор, их легко заклинить ножами в петлях. Да и звери на конюшне. Придётся подчиниться. В конце концов, ни перед империей Ромеев, ни перед её властителями я вроде бы ничем не провинился. Да и Мануил едва ли захочет ссориться с королевой и королём Франции, хватая их вассала ни с того ни с сего. Он, похоже, заинтересован дружить с крестоносцами. А ребята наверняка всё слышали и в случае чего поднимут кипеш, дойдя до самой Алиеноры.
Я кивнул, и последовал за Каматиром и державшим в руке факел декархом. Уже в коридоре я громко сказал:
— Роланд, Вим, я к императору. Думаю, вернусь через некоторое время.
— Будем ждать, Симон, — откликнулся Роланд, а оруженосец подтвердил. Эриха в его комнате не было, после концерта он куда-то усвистал, явно к своей эфиопке-мавританке.
Затем мы двинулись по дворцовым переходам. По бокам держались ещё четверо гвардейцев, аккуратно взяв меня в «коробочку», остальные замыкали шествие. Да уж, тут не рыпнешься. С некоторым облегчением заметил, что ведут меня к восточной стороне дворца — значит, тюрьма отменяется, по крайней мере пока. Миновав дворец, мы добрались до входа в опочивальню императора. У императрицы имеется своя, что, наверное, удобно для Мануила, когда тому приспичит потащить в койку ту же Феодору. Меня завели в комнату, напомнившую приёмную в офисах будущего, только интерьер куда роскошнее. У входа в опочивальню нас остановил караул гвардейцев, у которых Иоанн потребовал вызвать примикирия священной опочивальни Макселла[6]. Один из слуг, отиравшихся здесь же, привёл шикарно одетого мордатого мужика с цепким взглядом, обменявшегося с Каматиром приветствиями и лёгкими полупоклонами. Интересно, однако. Чином сиятельный Никифор, как его назвал Иоанн, повыше логофета дрома, насколько я понял из объяснений «папика» Григория, но Каматир ещё к тому же севаст и родич императора, и стоит к августейшей особе так же близко, если не ближе. На слова Каматира: «Нам назначено» Никифор, с любопытством оглядев меня, кивнул, и открыл дверь опочивальни,
Иоанн сдал гвардейцам свою спату с кинжалом, и провёл меня в императорскую спальню, точнее предбанник. Кровати не видно, а видны столик с кувшином, тремя стеклянными кубками, и тарелочками с какими-то печеньками, орешками, а также инжиром, финиками и прочими фруктами, да тройка кресел, в общем, как это называется, будуар, что ли… Хотя, этого слова пока не знают и ещё очень долго не узнают. В одном из кресел сидел Мануил, меланхолично обгрызая шарик из семечек, зажаренных в меду. Император после нашего поклона мазнул свободной рукой в сторону одного из кресел.
— Садись, Иоанн.
Затем внимательно оглядел меня:
— И ты присаживайся, рыцарь. Угощайся, — он указал на столик.
Что ж, с монархами в это время спорить не принято. Я сел в кресло, налил из кувшина вино в один из кубков и зажевал инжиром. Мануил ждал, пока я закончу, а сам покончил с шариком из семечек, запив глотком вина, кстати, очень недурного, похожего на аликанте. Хотя императору плохого не подадут.
— Ну а теперь не будем тянуть вола за хвост.
Меланхоличный вид бесследно растворился, сейчас передо мной сидел настоящий владыка Ромейской империи
— Скажи-ка, Симон де Лонэ, о чём тебе рассказал святой Януарий? Он же является тебе во снах?
Император говорил на неплохой латыни, временам вставляя в свою речь французские фразы. А меня посетила мысль, что никогда ещё Штирлиц не был так близок к провалу. Провал фактически произошёл. Хотя, чему я удивляюсь? Если меня расшифровали Сугерий и Теобальд, то чем глупее Мануил с Каматиром? Византийская разведка была одной из лучших в мире Средневековья. Вряд ли византийцы смогли бы пережить жестокие века Переселения Народов и восхождения Халифата, если бы не умели узнавать планы и тайны своих врагов, а также стравливать их друг с другом или ещё с кем-то. Хотя, в смутные времена предыдущего столетия было немало утеряно, и разведка ромеев несколько сдала, но она всё ещё на достаточной высоте. Окончательно всё спустит в канализацию в этом плане бездарная династия Ангелов[7], которая ухитрилась даже не заметить как венецианцы больше года натравливали крестоносцев Четвёртого крестового похода на Константинополь, о котором те крестоносцы поначалу и не помышляли. Не лучше были и Палеологи, при которых от прежнего профессионализма и могущества византийской разведки не останется и воспоминания.
Но пока до этого не дошло, и наверняка у Мануила, точнее Каматира, которому это положено по должности, имеются «доверенные лица», (как выражался в будущем адмирал Канарис), в ближайшем окружении Папы Евгения III, и очень может быть, что Бернара де Клерво, Сугерия и Теобальда, играющих весьма видную роль не только в церковных делах. Тем более что нравы в средние века на этот счёт удивительно простые. Это во время войны сливать инфу врагу за деньги или даром — однозначная измена. А в мирное время обменивать известные тебе секреты на золотые кругляши от нейтрала, не говоря уж про союзника — дело вполне допустимое нынешней моралью, и вовсе не постыдное. И я очень сомневаюсь, что о моих консультациях со Святым Януарием во всей РКЦ знают только семь человек. Или девять, если кардинал Теодвин и епископ Отто тоже в курсе. Как сказал, точнее скажет почти через восемь веков один соотечественник двух последних: «Что знают двое — то знает и свинья». А тут знающих побольше. И для того, чтобы потратить церковные денежки на транспорт и снабжение для направления крестового похода по другому маршруту, тот же Евгений и Бернар скорее всего должны были поделиться «инсайдом» с видными людьми в верхах Церкви и Ордена Цистерцианцев. Вот утечка и случилась. И хорошо, если только к византийцам.
Все эти мысли промелькнули мгновенно, пока я готовился ответить.
— Ваше Величество, — начал отвечать я на латыни, в трудных случаях переходя на французский при помощи Каматира, работавшего переводчиком. — Не стану отрицать, святой Януарий являлся мне в снах, и говорил… хм, многое говорил. Но подтвердить это я не могу, так как святой являлся только мне. Так же как никто не может это опровергнуть, ведь никому неизвестно, о чём он мне говорил.
— Кое-что известно, — буркнул Мануил. — Например, предсказание полной неудачи этого вашего похода.
Ага, значит я не ошибся, течёт от церковников.
— Это верно, — кивнул я, — поход должен был завершиться полным провалом, если бы войско Христа проследовало порознь через ваши владения. Кайзер Конрад уже выступил бы из Никеи на Дорилей, Иконию и Гераклею Кибистру, и как раз сегодня, 25 октября, был бы наголову разбит у Дорилея султаном Месудом. А наш король, пойдя с остатками войск кайзера от Никеи через Адрамит, Эфес, Смирну, Пергам, Лаодикею, Колоссы, Атталию, уже без кайзера, который бросил бы поход, попал бы в засаду у горы Кадмус, и тоже потерпев 7 января следующего года поражение от Месуда, едва смог бы отступить. А потом, с трудом добравшись до Сирии, вместо того того чтобы идти с местными христианами на самого опасного врага — Нураддина Занги, зачем-то пытался бы взять Дамаск, совсем неудачно, и ничего не добившись кроме больших потерь, бесславно покинул бы Святую Землю. Но благодаря предупреждению Святого Януария поход пошёл совсем иначе, и теперь можно надеяться на победу в ближайшем будущем.
Уфф, спасибо Алессандро и памяти опера за эти подробности! Гид из Алессандрии вообще из всех крестовых походов больше всего интересовался Вторым, считая, что именно тогда крестоносцы упустили свой шанс утвердиться на Востоке. Все дальнейшие крестовые походы, по мнению Алессандро, уже были обречены на неудачу, так как их руководители думали о своих интересах, а не о Святой Земле. Ну и я из его рассказов кое-что запомнил.
— Как можно изменить будущее? — удивился Мануил. — Разве не Господь решает, что будет?
Ага, император, как известно, большой любитель богословских споров. Но против демагогических приёмов XXI века он вряд ли что сможет.
— Будущее не предопределено. — ответил я максимально уверенно, глядя в глаза монарху. — Бог создаёт множество путей, но человек сам решает, по какому пойти. И сам отвечает за свой выбор. В этом его Свободная Воля, данная Свыше. Ведь если бы не человек выбирал свой путь, за что бы он потом отвечал? А значит, люди могут воспользоваться предупреждением о возможном будущем и пойти другим путём. Praemonitus, praemunitus[8], как говорили древние. Так и в Библии. Тень Самуила явилась Саулу и предсказала поражение и гибель. Саул мог не вступать в бой, используя другую тактику. Но он выбрал то, что выбрал.
— Логично, — кивнул Мануил. — Хотя это необычные мысли. Любопытно, что скажут об этом наши богословы? И я склонен верить, что это в самом деле предупреждение Святого Януария. Не думаю, чтобы нигде не учившийся бедный рыцарь из захолустной местности в королевстве Франков, разбирался в Малоазийской географии, да ещё мог рассуждать на философские темы. Расскажи мне подробнее о том будущем похода, которое благодаря твоему предупреждению уже не состоится.
Ну что ж… Император хочет подробностей? Их есть у меня! Некоторое время я выкладывал Мануилу и Каматиру то, что помнил о Втором крестовом походе:
— Вот такое будущее нас ждало, Ваше Величество, — сказал я, заканчивая рассказ. — А как оно изменится — зависит и от вашей империи. Ваш союз с султаном Месудом изрядно поспособствовал провалу похода. А ведь именно из Анатолии государству Ромеев грозит главная опасность, смертельная, я бы даже сказал. Такая же, как та, что семь веков назад постигла Рим от Алариха и Гейзериха, и даже больше, ведь те варвары всё же были христианами, и ограничились грабежом. И на втором месте не воинство Христа, а венецианцы, лицемерно зовущиеся вашими вассалами. На третьем сицилийские норманны, и только после них Венгрия и ваши балканские соседи. Я так думаю, а не карой ли свыше будет то, что случится с Константинополем и Империей через пять с половиной десятилетий? Карой государям, которые ради своекорыстных расчётов отказались от победы над врагами Христа?
— Не так всё просто, рыцарь, — мрачно ответил Мануил. — Я бы с удовольствием уничтожил султанат Персов, с которым воевал в прошлом году, если бы мне не грозили удары в спину от тех, кто называет себя христианами. Достаточно вспомнить, что творили в империи ваши крестоносцы во время первого похода. Теперь, слава Святому Януарию, этого вроде бы удалось избежать, но сильно лучше от того не стало. Этот наглец Рожер Сицилийский грабит берега империи и вступил в союз с египетским халифом, мерзавец! И что-то я не слышал особого осуждения этого разбойника и отщепенца в закатных странах! Сербские князья без конца поднимают мятежи. Венгрия тоже ждёт удобного случая, чтобы урвать кусок. Империя едва успела оправиться от войны с гуннами два десятилетия назад. Мой покойный родич Бела, даром что слепой, но сумел прибрать к рукам Боснию. Провинцию Империи со времён Республики в Риме, возвращённую при Болгаробойце! Нынешний их король ещё молод, но его сербской мамаше и её братцу Белошу, палатину Венгрии и бану[9] Хорватии палец в рот не клади. Когда гунны не воюют с империей сами — натравливают диких куманов из-за Дуная на наши владения! И как тут воевать с врагами Христа?
Ответ на жалобы императора у меня уже был готов.
— Честно говоря, ваше величество, я удивлён. Не ромеи ли издавана славились умением стравливать разные народы и привлекать их к себе для своей пользы? Ещё в языческом Риме задолго до Цезарей, говорили — Divide et imperia[10], а главное — умели это делать. Как и ваши предшественники на троне империи много веков. Фортуна вам улыбается. Наш король и кайзер готовы сломить силу сельджуков без всяких усилий и расходов с вашей стороны. Разве что от вас нужны обозы с продовольствием и фуражом на границе, и охрана для них, чтобы выдвигать навстречу нашей армии во время перехода через Анатолийские пустоши от Вифинии до Киликии. Ну и надёжные знающие проводники, а также шпионы, вовремя сообщающие о том, где враги Христа, и что они затевают. По мне, небольшая цена за то чтобы потом легко вернуть малоазийские земли, захваченные пришельцами из Туркестана в прошлом столетии.
Кстати, в следующем году куманы устроят большой набег на придунайские земли вашей империи. Думаю, тут не обошлось без тарисов[11] короля Рожера, которому надо будет отвлечь Ваше Величество от высадки в его королевстве. Вы можете заранее разузнать их планы и заманить в ловушку. А там истребить или заставить служить, забрав на службу лучших воинов и отправив их в Азиатские провинции. С морем куманы совсем не дружат, и вернуться в свои кочевья без вашего позволения не смогут. Можно привлечь и молодёжь из кочевий, победнее, не имеющих средств на выкуп невесты. Думаю, в империи хватает девиц-бесприданниц и молодых вдов, которые, получив небольшое пособие от императора, пойдут и за кумана-язычника. Тем более что не все там язычники. А уж их дети точно будут крещёными, а внуки уже станут настоящими ромеями. Властители сельджуков, даже подписав мир с империей, не удерживают своих кочевников от набегов на ваши приграничные владения, где они истребляют христиан или угоняют в рабство, или просто разоряют и оттесняют вглубь имперских земель. Так что земля вроде бы и ваша, на на деле принадлежит вашей империи только на словах, и сарацины готовы её заселить при первом удобном случае, сделав своей. Такие фокусы будет особенно успешно проворачивать султан сельджуков Кылыч-Арслан, второй этого имени, наследник нынешнего Месуда, который сменит родителя на троне в Иконии через девять лет. И готовясь к войне с вами, будет смеяться над глупыми ромеями, которые соблюдают подписанный лжемир, и сидят сложа руки, ничего не делая, и веря в клочок пергамента с печатями.
— Божественный, он говорит правду, — вмешался Каматир, отвлекая своего гневно засопевшего повелителя. — Неверные делали такое и при вашем царственном родителе, и при вашем великом деде, да и в ваше царствование продолжают. И в султанате Персов, и в восточных эмиратах, и бейликах. Такова манера всех магометан. Они сидят тихо только когда боятся. Я докладывал вашему Величию.
— Помню! — помолчав и успокоившись, ответил Мануил, — Что ж, мы ещё увидим, как у этих поганцев выйдут их хитрости!
— Фот и я о том ше, Фаше Фелишестфо!
Набравшись нахальства, я взял кувшин и сам налил себе вина, промочив пересохшее горло и зажевав какой-то печенюшкой, начинённой смесью варенья и орехов. Ну а что, «западный варвар» я или где? Византийцы сами нас так называют. А мы, «варвары», к церемониям не приучены.
— Не одни сарацины знают толк в набегах и малой войне, пусть она и не объявлена. Лёгкая конница куманов для таких дел самое то! Они смогут разорять сарацинские деревни и грабить купцов на дорогах, сокращая доходы вражеских правителей, а также истреблять кочевья неверных, подрывая военную силу врагов и уменьшая их способность нападать на вас. А значит, уже вам будет легче осваивать ваши азиатские земли. Прежний царь Грузии Давид саблями куманов освободил свою страну от сарацин. Да и теперь поселенные на отвоёванных землях потомки тех куманов — опора его преемников. Что мешает ромеям поступить так же? Главное, не дать сельджукам оправиться, наступать на них без передышки, пока вся Анатолия не вернётся под власть христиан. В прежние века, когда между вашей империей и Халифатом сарацин находились горы Тавра, ваше государство никто не мог пошатнуть, и малоазийские земли были главной опорой вашего государства, давая изрядную долю доходов в казну, и лучших воинов в ваши войска.
— Вот теперь и я верю, что с тобой говорит святой Януарий, Симон де Лонэ. — усмехнулся Каматир. — Не то что во Франции — в Константинополе не так много найдётся людей, которые разбираются в грузинских делах. Да и наша история на Западе не слишком известна.
— Юноша высказал очень неглупые мысли Иоанн, не находишь? — Мануил впервые улыбнулся. — Я думаю, а не взять ли его на службу? Сначала побудет при тебе, а там и заменит…
Император расхохотался, глядя на обескураженного логофета дрома. Хм, а может, и не такая уж это и шутка, учитывая любовь монарха к западноевропейским наёмникам.
— Я не соглашусь, Ваше Величество. Я принёс оммаж моему графу Гильому и нашему доброму Королю. Меня и во Франции неплохо кормят. Да и дворцовые интриги — ну совсем не моё. Я в них утону, как муха в патоке.
От моих слов Каматир явно приободрился, а Мануил снова стал серьёзным.
— Что ж, это честно. Завидую моему брату Людовику. Верные люди — украшение всякого государя. Тогда ответь мне, Симон де Лонэ… Как мне освободить земли империи в Азии, захваченные неверными, когда, когда враги грозят нападением и с севера, и с запада?
Ну, вот он и наступил, исторический момент. Как там говорил персонаж старого французского фильма, на вопрос, что это такое?.. «Ничего хорошего в нём нет, но, если удастся его пережить, можно попасть в историю». Я в историю вряд ли попаду, не думаю, что Мануил и Каматир станут трепаться об этом разговоре, а обо мне и говорить нечего, но шансы его пережить у меня есть, и неплохие. Надо только правильно построить разговор.
— Не стану скрывать, Ваше Величество, опасность велика. Святой Януарий предупредил меня, что года через полтора сербский князь Урош и его брат Деса, дукс Травунии поднимут восстание, сговорившись с королём Венгрии и королём Сицилии. Король Рожер пообещает им поддержку с моря, в король Гёза пошлёт на помощь Урошу и Десе их брата Белоша с венгерскими войсками, Деса отнимет у вашего верного вассала, князя Зеты Радослава, все владения, кроме Котора. Бедный князь этого не переживёт, а его наследника Михаила спасут только ваши войска, разбив ещё через год и Уроша, и Десу, и венгров, заставив сербских князей смириться, а короля Гёзу заключить мир после разорения его земель. Выиграет от этого только король Сицилии, снова избежав вашего вторжения в его королевство после того, как ваш флот вместе с венецианским вышибет норманнов с Корфу через пару лет. Кстати, пока вы будете возиться с Корфу, Рожер пошлёт адмирала Георгия Антиохийского с флотом на Константинополь. Столица ему будет не по зубам, но в Пропонтиде он пограбит. А Деса с помощью Венгрии через три года свергнет брата, который больше не захочет ссориться с ромеями, и снова отделится от империи, так что вашему величеству придётся возвращать трон Урошу, и заставлять Десу сдаться и просить пощады, а венгерского короля снова мириться. Но король Гёза ещё потянет руки к Далмации, несмотря на вассальную присягу вашей империи. И после него вашему величеству и вашим преемникам придётся воевать и с его сыном, крестником нашего короля, и со вторым сыном, что сменит брата, до самого конца этого века. Будет много войн с венграми, много сражений, далеко не всегда удачных, будут потрачены огромные деньги из вашей казны, а выйдет в итоге пшик и даже хуже… Да и с Сербией будет не лучше. Их князья продолжат грызню между собой, требуя поддержки от империи, а тот, кто её не получит, обидевшись, будет обращаться к любому вашему врагу. Так что через три с половиной десятка лет Сербия окончательно отпадёт от империи и начнёт захватывать ваши земли.
Откуда мне известны такие подробности? Нет, не от Святого Януария. Виновата всё та же турпоездка по Венгрии в прежней жизни, во время которой мы посетили в Будапеште Королевский Замок. Гид хорошо говорил по-русски, отлично знал историю своей страны, и был слегка повёрнут на обидах, нанесённых соседями мадьярам за их многовековую историю. Причём, в отличие от многих его соотечественников, которые хорошо помнят неприятности от славян, греков, турков, монголов, забывая о немцах и других западных европейцах, этот был «объективен», доставалось от него всем. Вот он и рассказал среди прочего про этот ключевой момент в истории Венгрии, когда она едва не стала частью Византии. Рассказывал он очень увлекательно, а тренированная профессиональная память позволила запомнить не так уж мало.
— Ну так что же делать? — хмуро спросил владыка Ромеев, выслушав мой рассказ. — Сам видишь, я не смогу бросить большие силы против султана персов и прочих эмиров, и беев в Азии. Это даже не вспоминая Рожера с его пиратами.
— Ваше Величество, как говорят русы, что служат в вашей гвардии, «всякому овощу своё время».
— Ты выучил поговорки русов от комеса, с которым плыл из Преслава, а потом ехал сюда?
На эти слова Мануила я только наклонил голову, что можно было понять, как угодно.
— Ваше Величество, позвольте спросить, вы играете в шахматы?
— Играю иногда, — Мануил был откровенно удивлён моим вопросом. — Неужели и ты играешь?
— Иногда, Ваше Величество. Скажите, вам приходилось жертвовать фигуру, чтобы выиграть партию?
— Бывало такое. Но при чём тут шахматы, рыцарь?
— Сейчас объясню, Ваше Величество. Как говорил один умный человек: «Если людей занять их собственными делами, в чужие они не сунут нос».
— Верно, — кивнул император, — человек этот и правда умён. Кто таков?
— Один придворный, — я слегка поклонился. — Его нет с нами.
Ну не объяснять же, что Пьера Карона де Бомарше, придумавшего эти слова для Фигаро, не будет ещё веков шесть!
Впрочем, Мануил, судя по взгляду вверх, всё понял «правильно».
— Так вот, — начал я, глядя на слушавших Василевса и Каматира, — чтобы Венгрия не мешала и отказалась от союза с норманнами, королю Гёзе надо бросить хорошую кость. И даже не одну. Занявшись их поеданием, он не сможет нарушить мир с вами. Такой костью сможет стать уступка Сербии венграм. А ещё признание за ними захвата Боснии и Сирмии. Ваша империя от этого потеряет не слишком много, — усмирение постоянных восстаний в этой горной стране, и войны с венграми за за эти земли, обходятся вам дороже чем доходы от них, не говоря уж об отвлечении сил от более важных мест. Если вы пожертвуете эту фигуру королю Венгрии, ваши проблемы с сербами станут его проблемами, и надолго. Занятые грызнёй друг с другом, ни сербы, ни венгры не смогут угрожать вашим границам, особенно если в этот костёр тайно подбрасывать дрова. А вы сможете, собрав все силы, разгромить более опасных врагов. Конечно, за эту уступку надо взять цену, чтобы венгры не сочли это слабостью и ценили её дороже. Их король должен признать за империей ромеев Зету, Травунию, Хум, а также венгерскую часть Далмации. Князь Хума Завид давно в ссоре со своими братьями Урошем, Десой и Белошем, его сыновья Тихомир, Страцимир и Мирослав, тяготеют к вашей империи, они охотно станут вассалами Вашего Величества в Травунии, Хуме и Далмации. Разве что их младший брат Стефан Неманья очень хитёр и ищет где бы урвать побольше, ради чего готов сговориться с кем угодно, — спасибо штойерману Отто за характеристику сильных мира сего на Балканах, на основе его личных впечатлений и рассказов перевозимых купцов! — Решать Вашему Величеству, но, если не хотите, чтобы он занял трон князя Сербии и Дукли, собрав все сербские земли в свои руки, и начав тянуть их к вашим, я бы посоветовал вытребовать его в Константинополь, заложником верности его семьи. На что его старшие браться охотно согласятся. Если император его возвысит и пожалует собственное княжество где-то в Азии или на берегах Понта, этот человек принесёт много пользы, как и его будущий старший сын, который должен был бы стать сербским королём. А другой его сын должен стать самым знаменитым сербским святым. Так что этот Неманья должен пожить ещё лет двадцать пять-тридцать. Иначе ТАМ не поймут.
Я указал пальцем вверх.
— А ещё, у Уроша, Десы, Белоша, как и у Тихомира с с Страцмиром, не будет наследников, только у Мирослава родятся двое сыновей. Если женить их, как и потомков Неманьи на ваших родственницах, и воспитать при вашем дворе, вы сможете влиять на сербских князей в интересах вашей империи. Кроме того, после победы над куманами в следующем году, вы сможете поделить с Венгрией Вапахию. Им земли к западу от реки Олт, вам — к востоку. Когда-то эта земля была римской провинцией Дакией и слыла житницей империи. Забрав её, вам будет легче защититься от набегов barbarum из степей на северных берегах Понта. Вместо длинной границы по Дунаю от моря до Савы будет короткая, по дунайскому низовью от дельты до реки Сирет, а потом по ней и её притоку Путна до Карпат. которую куда проще и дешевле защитить крепостями и флотом, и кочевники уже не смогут разорять ваши земли по берегам Дуная. Насколько это полезно для казны, говорить не стоит.
Мануил и логофет дрома с интересом переглянулись.
— Что скажешь, Иоанн? — поинтересовался император у приближённого.
— Звучит интересно, Божественный, — осторожно ответил Каматир. — Мы и правда смогли бы обезопасить наши европейские фемы на некоторое время и развязать себе руки против магометан или норманнов, уж не знаю, кто из них хуже. Но через какое-то время гунны усмирят сербов, как усмирили прежде хорватов, а ещё до того влахов в Трансильвании. А усмирив и усилившись после этого, с удвоенной жадностью протянут руки к землям империи.
— Ты всегда был голосом разума. — усмехнулся император и, закинув в рот инжир, запил его вином, после чего с хитрецой глянул на меня. — Что, рыцарь, не так всё просто?
— Для тех, кто не знает, Ваше Величество, — сдаваться я не собирался. — Но тот, кто предупреждён, может изменить судьбу, заставив её служить себе. Король Гёза проживёт ещё пятнадцать лет, и вряд ли за это время успеет усмирить сербов. Вашей империи это не удалось за почти век. Тем более что он ещё будет вмешиваться в дела Руси, чтобы помочь родичам своей жены. И у него есть братья, герцог Ласло и герцог Иштван. Конечно, шестнадцать и четырнадцать лет не тот возраст, когда большинство людей думают о власти, но вскоре обоим герцогам разонравится, что герцоги они только по имени, что в их владениях правят королевские чиновники, а сами они только получают доходы, да и то не все. Через десять лет к вам прибежит герцог Иштван, после неудачного мятежа против брата, кстати, со своим дядей Белошем. А ещё через три года в Константинополе окажется и герцог Ласло. Правда, несмотря на симпатии к империи и вам лично, Ваше Величество, жениться на на вашей племяннице Марии, дочери вашего брата, севастократора Исака, он не захочет, и выберет дочь польского князя-принцепса Эдиту. Не самый удачный выбор, надо сказать. Из наследников она родит ему только дочь Марию, которая выйдет замуж за сына венецианского дожа. Странно, и чего это королей Венгрии тянет к Венеции? Дочь Иштвана Святого тоже стала женой венецианца, подарив мадьярам не самого удачного короля. Вы могли бы опередить этих торгашей и заполучить руку принцессы для кого-то из Дома Комнинов. А вот его брат Иштван с Марией обвенчается, но детей у них не будет, уж не знаю, по чьей вине. Так что не советую. Решать Вашему Величеству, но из дочек вашего брата принцу больше бы подошла ваша племянница Ирина, которую уже хоть сейчас под венец, или ваша племянница Анна, или Феодора, которой сейчас два годика. Все они имели детей, а Феодора даже и сына от вашего кузена Андроника.
— Вот поганец! — не выдержал Мануил. — Мало ему баб! Решил племянницу в постель затащить, наплевав на церковные законы, невенчанно! Их же не венчали?
— Кто бы осмелился, Ваше Величество? — мысленно я удивлялся лицемерию императора, особенно после того, как днём повидал его любовницу, она же племянница, и тоже Феодора. — Церковные законы строги. Под отлучение попасть никто не хочет. Хотя, надо сказать, племянница ваша тогда уже была вполне взрослой дамой, вдовой иерусалимского короля, правда, детей в этом браке у неё не было.
— Его это не оправдывает. — проворчал монарх, — А насчёт другой жены для принца Иштвана, я подумаю. Спасибо, что предупредил.
— Всегда рад услужить, Ваше Величество. Чем смогу… Но вернёмся к Венгрии. После смерти Гёзы через пятнадцать лет, вы согнали с трона его сына Иштвана III, и заменили своим вассалом Ласло II, а когда его отравили в следующем году, посадили на венгерский трон мужа вашей племянницы Иштвана IV. Но ничего не вышло. Примас Венгрии, Эстергомский архиепископ Лукаш оказался человеком очень упорным, ухитрившись поссориться с пятью королями подряд и даже с Папой, не боясь ни тюрьмы, ни казни. Из людей такого склада прежде выходили святые мученики, только они в политику не лезли. Обоих ваших ставленников он отказался короновать и отлучил от церкви вместе с заменившим его на коронации архиепископом Мико из Калочи, сейчас он ректор капитула в Буде. Кстати, Лукаш через три года приедет в Париж, и шесть лет проучится в Сорбонне, потом пару лет будет епископом в Эгере. Кроме того, венгерским вельможам не понравится зависимость от вашей империи, особенно семействам Неметуйвари и Борши, и они поднимут мятеж, перейдя на сторону изгнанного короля Иштвана.
Ну вот, сделал маленькую пакость родне Дьюлы и Золтана за их подлости. А может и немаленькую, кто там знает, как всё пойдёт у Мануила через полтора десятилетия. Самое интересное, что практически не соврал. Тот гид в Будапеште говорил, что против византийского ставленника Иштвана IV поднялась чуть ли не вся местная знать. Фамилии Неметуйвари и Борши он правда не упоминал, но учитывая какие это активные ребята, лезущие во все дырки, в стороне они явно не остались.
— Мятежники собрали большое войско, и вместе с немецкой армией разбили вашего будущего родича под Секешфехерваром, взяв его в плен и посадив на трон молодого короля Иштвана III, бежавшего к кайзеру Фридриху.
— Как Фридриху? — удивился Мануил. — Наследник кайзера Конрада его старший сын, Генрих Беренгар, а не младший, Фридрих.
— Нет, ваше величество, это другой Фридрих. Не младший сын кайзера Конрада, а его племянник, герцог Швабии.
Да-да, знаменитый Фридрих, пока ещё не Барбаросса. Хотя бородку уже носит, но так, ничего выдающегося. Он тоже участвует в походе. Видел я его рядом с Конрадом, но пообщаться не довелось, о чём не жалею. Рослый атлетичный парняга лет двадцати пяти, и правда рыжий, привлекательное лицо, большие серо-голубые глаза, в общем, из тех, про кого говорят «бабам нравится». Ну, им виднее, а вот мне этот будущий монарх не понравился. ЧСВ у парня с Монблан. Держится так, словно он не герцог и даже не будущий кайзер Священной Римской Империи, а без пяти минут император всего мира. На всех, кроме царственных особ, пожалуй, смотрит с видом: «Все гавно, один я д’Артаньян!». Хотя, это место уже занято, хе-хе. Маркиз Альфонс, наверное, и сейчас ищёт шевалье из Гаскони. Так что, опоздали вы, ваше будущее императорское величество… Хм, а может и не будущее, и не императорское? О, какая мысль! Ну, теперь только не ошибиться!
— А как же мой брат Конрад и король Генрих Беренгар? — не выдержал император, и Каматир тут же навострил уши.
— Увы, Ваше Величество, кайзер Конрад проживёт всего лет пять. Это будет большая потеря для Вашего Величества, так как Кайзер побывал в Константинополе после похода, вы с ним подружились и договорились о союзе против сицилийского короля. А его старший сын умрёт через три года в Риме. Не то от лихорадки из окрестных болот, не то от яда, Святой Януарий этого не уточнял. Его младший брат Фридрих, герцог Франконии, ещё мал. Электоры решат вместо восьмилетнего ребёнка выбрать кайзером его взрослого кузена. Откровенно говоря, жаль, что так выйдет. Я слышал, что юный король человек благородный, и правитель из него вышел бы лучше Фридриха Швабского, который за без малого четыре десятка лет своего царствования, ухитрится сделать своими врагами всех соседей и множество подданных. Да и вашей империи он вредил и в Италии, и в Венгрии, и на Балканах, а отправившись в конце жизни в крестовый поход, грабил ваши владения, грозил захватить Константинополь и заставил платить унизительную дань.
— Дань?! — Мануил, вскинувшись сверкнул глазами, на лице Каматира тоже возмущённое выражение. — Ты в своём уме, рыцарь?! Пока я жив, такого позора не будет!
— Так это не при вас будет, Ваше Величество, — я развёл руками. — У империи бывали и неудачные времена.
«И неудачные правители», додумал я про себя.
— Потому я и говорю… Как жаль, что старший сын кайзера Конрада умрёт так рано.
— Да, очень жаль, — согласился император. — Но что здесь можно сделать? Божья воля…
— Вообще-то, кое-что сделать можно, Ваше Величество. Святой Януарий не просто так предупреждал об опасности. Если наследник Кайзера будет держаться подальше от Италии, и особенно от Рима, местная зараза наверняка обойдёт его стороной, и итальянские отравители до него не доберутся. Если молодой король переживёт 1150 год от Рождества Христова, то вы сможете договориться с Кайзером, о браке его наследника с вашей дочерью.
— У меня нет дочери, — отозвался заинтересованный Мануил.
— Будет, — я ответил с максимально уверенным видом. — Через без малого четыре с половиной года. Правда, Кайзер умрёт на месяц раньше, но о предстоящем рождении принцессы Марии он будет знать, и договор подписать успеет. А если его будут пользовать некоторыми снадобьями, возможно, он и дольше проживёт. Бог даст — застанет и рождение вашей второй дочери Анны, через семь лет.
— Что за снадобья?
— Корень Жизни, Ваше Величество, он же женьшень. Растёт в Китае. У меня есть такой, достался по случаю от персидского купца. Думаю, если заказать его собратьям, привезут за хорошую цену. Этот корень, настойки из него и прочее, чудеса творят. Впрочем, есть кое-что и поближе, В Британии, Ирландии, Альпах, Пиренеях, Карпатах, Рифейских горах[12] и Золотых горах[13] в Азии, растёт Золотой корень, иначе Розовый Корень или Rhodiola rosea. Он мало чем уступит корню жизни, — спасибо бабушке, увлекавшейся всякими лечебными растениями, и выращивавшей их на даче с моей помощью и своими пояснениями, — Я вообще посоветовал бы обратиться к всяким травникам и знахаркам. Они конечно не читали труды учёных лекарей древности, но хорошо знают то, что создал Господь, и что реально помогает. Хотя, шарлатаны среди них тоже встречаются нередко. Тут надо выбирать тех, кто дожил до преклонных годов и у кого выжили в большом количестве дети и внуки.
— Он верно говорит, Божественный, — вставил Каматир. — В детстве я сильно заболел, лекари от меня отступились и предложили звать священника. Но моя матушка была умной женщиной, без предрассудков. Она велела позвать старую деревенскую знахарку. Таис её звали, до сих пор помню. Она за неделю подняла меня на ноги своими травами. В её деревне вообще мало детей — да и взрослых — умирало от болезней.
— Вот-вот! — кивнул я. — Его светлость прав. Настоями и другими снадобьями можно укрепить здоровье и сопротивляемость болезням, особенно у детей, которые умирают во множестве от всякой ерунды, вроде простуды. А ведь это будущие подданные, которые платят налоги, и воины или матери воинов. Да что далеко ходить, ваша вторая дочь, Ваше Величество, умрёт в четыре года, если ничего не сделать. Но если позаботиться о её здоровье — этого, скорее всего, удастся избежать.
Конечно, я не знал, от чего умерла маленькая Анна, и Алессандро это было неизвестно, но вряд ли там было что-то жутко смертельное, наверняка обычная ангина или что-то такое.
— Я добуду эти корешки, — серьёзно пообещал Мануил. — И знающих травников с знахарками отберу. А ты расскажешь мне и императрице всё что знаешь о лечении.
— Непременно, Ваше Величество, — я склонил голову. — Хотя знаю я не слишком много.
— Всё это прекрасно, — заметил Каматир. — Но если Генрих Беренгар, несмотря на все предосторожности, всё же умрёт через три года, что делать с герцогом Фридрихом Швабским? Не хотелось бы, чтобы он занял трон.
— Мне тоже, — нахмурился император, — но тут можно лишь надеяться на Всевышнего. В конце-концов, не один Генрих Беренгар может умереть молодым.
Ого! Такие намёки делают в присутствии тех, кому-либо полностью доверяют, либо не собираются оставлять в живых. Каматир несомненно относится к первым, а вот насчёт меня есть сомнения.
— Ваше Величество, — я поспешил вставить свои пять денье, — зачем беспокоить Бога там, где люди могут справиться сами? Как говорил при жизни один мудрый германский барон: «Отбросов нет! Есть кадры!»
— Мудрые слова, — Мануил перевёл взгляд на приспешника. — Твоему секрету[14], Иоанн, подошёл бы такой девиз. Так что ты хочешь предложить, рыцарь?
Так и знал, что Василевс заценит слова начальника разведки II Рейха Вальтера Николаи.
— Чего хочет любой государь, Ваше Величество? Разумеется, удачно передать корону своему наследнику. Вот только у кайзера Конрада с этим проблемы. В его государстве монарху нужно одобрение знати, чтобы занять трон. То ли дело у нас, где сын короля становится королём, никого не спрашивая. По правде сказать, наш король действительно бо́льший император в своём королевстве, чем кайзер в своей империи. Наверняка, кайзеру Конраду хотелось бы, чтобы после него трон с гарантией занял его старший сын, или младший, если что-то случиться, и чтобы ни родня, ни знатные вельможи не смогли оспаривать у его сыновей корону. Если вы, Ваше Величество, сможете договориться с кайзером о браке ваших детей, то сможете и посоветовать, как сделать его трон наследственным. Для этого кайзеру надо договориться с Папой. Камень преткновения тут власть над Римом, на который претендуют и Святой Престол, что им фактически владеет, и западные императоры, считающие его своим, как наследие первых цезарей. Как говорится, два медведя не уживутся в одной берлоге.
— И как ты предлагаешь разрубить этот гордиев узел? — Мануил смотрел мне в глаза, не отрываясь, Каматир тоже не сводил взгляда. — Ведь берлога и правда одна, а медведей два.
— Не разрубить, а развязать, Ваше Величество. Рим, к счастью, разрубил на две части сам Господь, пустив между ними реку Тибр. Если есть два медведя и одна берлога — почему нельзя разделить берлогу, сделав из одной две? По одну сторону Тибра будет Патримония Святого Петра под исключительной властью Папы. По другую можно будет создать Римскую Республику, как было ещё до Цезарей, которая станет вассалом Кайзера, так же, как имперские города в Германии и вольные комуны в Италии. Благо такая республика уже фактически существует, осталось только принести оммаж кайзеру, да самим горожанам выбрать, кто где будет жить — римляне Папы на одном берегу, римляне Империи — на другом. Нечто подобное бывало, точнее будет, в том будущем, о котором мне рассказал Святой Януарий. Один король Франции через полтора с лишним века захватит враждовавшего с ним Папу, и заставит его преемников семь десятилетий проживать не в Риме, в городе Авиньон, на реке Роне, принадлежащем сейчас графу Тулузскому и графу Прованскому. Папы поселятся в половине, откупленной у графов Прованса, а другой половиной будет владеть король, получив её вместе с Тулузским графством в середине следующего века. И оттуда будет присматривать за понтификами, заставляя их выполнять свои пожелания. Только когда Франции станет не до них из-за тяжёлой войны с Англией, Святой Престол переберётся обратно в Рим. Правда, не все кардиналы захотят уезжать, и продолжат выбирать Пап в Авиньоне, отчего в западной Церкви случится раскол, который затянется на полвека с лишним. А в Авиньоне ещё больше двух с половиной веков на одном берегу жили французы короля, а на другом — французы Папы. Кроме того, через семь с лишним венков один король Сардинии, завоевав всю Италию, отнимет у Папы Рим, сделав своей столицей, и оставит Римским понтификам один Ватиканский дворец, где они продолжат править как суверенные государи. Хотя, «государь дворца» — это, конечно, звучит смешно. Но это, как говорится, уже совсем другая история.
Я перевёл дух, и снова потянулся к кувшину с вином, налив кубок и опустошив его. Эх, не нажраться бы раньше времени. Здешнее вино — штука коварная.
— Главное, Ваше Величество, что с Римом похожее можно сейчас провернуть ненасильственно, и ко всеобщему удовольствию. Время самое удобное. Папа, изгнанный из Рима, согласится получить обратно хотя бы половину города, что гораздо больше дворца, тем более что на его владения за пределами Рима никто покушаться не будет. Кайзер будет рад иметь под своей рукой половину Рима, где он будет хозяином, хоть и опосредованно, как сюзерен, не спрашивая Папу, с которым не придётся вести борьбу за власть над Вечным городом. Римские горожане будут рады из мятежников превратиться в легитимное государство, признанное Святым Престолом и находящееся под защитой Империи. И чтобы Папа легче согласился уступить половину своего города, Кайзер Конрад может передать ему титул Римского Короля, который всё равно существует только на словах, когда монарх Священной Римской Империи находится не в Риме. А он не может там долго находиться, чтобы не потерять власть в сердце своих владений — в Германии. Кроме того, кайзер может признать Папу соправителем в Италии. Было же такое в Империи Цезарей? Даже в христианские времена. Достаточно вспомнить Святого Константина и его родственников, или Феодосия и Грациана. Думаю, Кайзер Конрад охотно пойдёт на такую сделку. Он никогда особо не интересовался Италией, а Римом и того меньше, даже не приехал туда, чтобы короноваться императорской короной из рук Папы, как делали все его предшественники. А вот для Папы титул Римского Короля будет очень важен. Он подкрепит его притязания на земли, окружающие Рим. За это Папа поддержит превращение трона Кайзера в наследственный, по нисходящей линии от отца к сыну, либо при его отсутствии, к другому ближайшему родичу, без одобрения электОрами. Для этого нужно решение Рейхстага. Кроме своих сторонников среди знати, кайзер Конрад может получить поддержку имперских городов, дав им грамоты о вольностях, и увеличив их число. Ещё кайзер может призвать в Рейхстаг представителей рыцарства, от разных округов своей империи. Договорившись с Папой, кайзер получит и поддержку прелатов, а также аббатов владетельных монастырей, которые по приказу Святого Престола проголосуют за реформу, под страхом лишения своих диоцезий и патримоний. Все вместе это даст нужное большинство в Рейхстаге для принятия решений.
— Macte![15] — Мануил сжал правую руку, подняв в верх большой палец. — Верно говорят: устами младенца…Кто бы мог подумать, что решение проблем, над которыми два с половиной века тщетно бились государи со времён императора Франков Карла и Оттона Первого, с опытнейшими и учёнейшими дипломатами и политиками, предложит юный рыцарь, младший сын бедного дворянского семейства в сельской глуши, в Оверни, о которой в нашей столице и не слышал почти никто! Что скажешь, Иоанн?
— Это и правда остроумный план, Божественный, — склонил голову Каматир. — Достаточно простой, но логичный и вполне осуществимый. Достойно удивления, что никому до этой ночи не пришло в голову что-то подобное. Правда, возникают вопросы. Во-первых, какое место в этом плане у Фридриха Швабского? Зная его амбиции, вряд ли он смирится с потерей шансов занять трон своего дядюшки Конрада. А во-вторых, какие выгоды получит наша Империя от таких перемен на Западе? Есть ли ответы на эти вопросы, Симон де Лонэ?
— Есть. С герцогом Фридрихом всё совсем просто. Плох тот герцог, что не мечтает стать королём. Кайзер Конрад может договориться с племянником, так же как с Папой. Фридрих уступит Швабию Генриху Беренгару, и получит от Кайзера Итальянское королевство. Кроме того, кайзер Конрад ещё и король Бургундии. Он может поделить это королевство. Были же Нижняя Бургундия и Верхняя Бургундия больше двух веков назад? Почему король Конрад не может отдать племяннику южную часть, по левому берегу Роны, с столицей в Арле? Назвав королевством Арелат, к примеру? Разумеется, взяв оммаж имперской Короне с короля Фридриха за оба королевства. Два королевских венца вполне заменят Фридриху один императорский. Тогда новоиспечённому королю станет не до императорского трона и прочих вещей, не касающихся его напрямую. Будет он усмирять могущественных вассалов между Роной и Альпами, вроде графов Прованса и Савойи, а также своих подданных в Италии, особенно вольные города, как Милан, Флоренция и прочие, точнее правящих ими торгашей, которые уже привыкли быть сами себе хозяевами и не захотят добровольно подчиниться власти короля. Этого занятия ему хватит на всю жизнь и ещё его наследникам останется.
— Ну а вашей империи это поможет решить проблемы с Венгрией через полтора десятилетия, и с Сицилийским Королевством. Кайзер Генрих Беренгар, или же Фридрих Младший, не суть важно, став зятем Вашего Величества, наверняка не даст убежища и помощи наследнику короля Гёзы. Хотя, в любом случае с Кайзером придётся делиться. И не только с ним. Чтобы русские не помогали венграм, можно отдать их князьям Карпатскую Русь, захваченную Венгрией полвека назад. Поляки тоже наверняка потянут руку за своим куском. Решать Вашему Величеству, но по мне стоило бы сделать из Словацких земель герцогство и посадить там вашего родственника Бориса Коломановича, который принесёт оммаж польскому князю-принцепсу, но с помощью вашей империи и своей русской родни, сможет быть самостоятельным и защищённым и от кайзера, и от венгров, от которых словаки рады будут избавиться, ну и поможет вам держать Венгрию под контролем. А когда к началу следущего века Польша разделится на незавмисимые уделы, наследники герцога Бориса смогут забыть об этом вассалитете и, став королями, примкнуть к вашей Империи для защиты от немцев. Правда, его должны убить через семь лет, в бою с венграми. Но если вы, Ваше Величество, договоритесь с королём Гёзой о Сербии, думаю, принц Борис сможет дожить до лучших времён. Впрочем, у него в любом случае останутся два сына. Главная причина вашей неудачи с Венгрией будет в том, что такой кусок другие соседи не дадут вам проглотить в одиночку. Нынешний монарх Венгрии ещё и король Хорватии. И если в Венгрии его братья могут по обычаю оспаривать корону у его сына, то в Хорватии и Боснии Иштван III может остаться королём, принеся оммаж Кайзеру, предшественники которого уже два с половиной века точат зубы на эти земли. Возможно, тогда его не отравят в двадцать пять лет, и наследника он успеет родить, вместо двух умерших в малолетстве.
— А его братьев, Белу, что родится в следующем году, и Гёзу, тремя годами младше, советую взять на воспитание в Константинополь. Тем более что они и так будут здесь жить. Принц Бела, которого его брат отправит сюда через шестнадцать лет заложником мирного договора, так понравится Вашему Величеству, что вы объявите его через два года после приезда наследником престола, деспотом и женихом вашей дочери. Он и правда человек способный и станет сильным королём. Хотя, когда у Вашего Величества через четыре года после того, родится сын от второй жены, вы передумаете, разжаловав принца Белу, или Алексио, как его назовут в Константинополе, из деспотов в кесари, и отмените помолвку.
— И за кого же выйдет замуж моя дочь? — спросил император.
— За Райнеро ди Монферрато, Ваше Величество, сына нынешнего маркиза Вильгельма, который находится в армии Кайзера. Жених, конечно, для императорской дочери не очень, но вам вроде бы понадобится поддержка его семьи в итальянских делах. Самого Райнеро вы возвысите в кесари, в империи он хорошо приживётся, и его примут как своего, но детей у него и вашей дочери не будет, уж не знаю кто тут виноват. А принц Белу вы жените потом на сводной сестре вашей второй жены, Марии Антиохийской, дочери принцессы Констанции и Раймонда де Пуатье, Агнессе де Шатильон. И зря, надо сказать. Если кто и будет достоин вашего трона, так это венгерский принц, который, наследовав брату через два с половиной десятка лет, отгрызёт от вашей империи изрядные куски. Не сразу, правда. Перед тем как отпустить короля Белу в Венгрию, вы возьмёте с него клятву не нападать на ваши владения. Клятву он сдержит, хотя, подозреваю, не столько из чувства чести, сколько просто опасаясь воевать с Вашим Величеством. Зато при ваших преемниках он развернётся! Ещё и брата Гёзу будет держать в темнице много лет, и даже свою мать туда отправит, а потом выгонит из страны. Решать вашему Величеству, но принц Гёза что в Венгрии, что в Хорватии будет для вас безопаснее брата, да ещё женившись на вашей родственнице.
— Я подумаю о том, как быль с этими принцами, рыцарь. — Мануил поглядывал мрачно, но держал себя в руках, — А что это за сводная сестра моей второй жены? Де Шатильон? Это что такое?
— Да есть в нашей армии, точнее среди бургундских дворян, некий Рено де Шатильон. Младший брат сеньора де Донзи. Не голодранец, но не сказать что очень далеко от этого ушёл. Вообще, дрянь человечишка, хотя смел, это не отнимешь, а наглости хватит на всех христианских королей и ещё на пару-тройку сарацинских султанов останется. После этого похода он будет служить наёмником у короля Иерусалимского, пока через шесть лет не женится на Констанции Антиохийской, став там принцем.
— А как же Раймонд де Пуатье? — удивился Каматир.
— Так убьют его через пару лет в битве с Нуреддином Занги, — я пожал плечами — Неудачной, кстати. А Рено сделает ход конём, точнее амурчиком, обаяв бедную вдовицу. Откажется принести оммаж Вашему Величеству, и через три года разграбит Кипр, обращаясь с жителями хуже, чем сарацины, и отослав покалеченных в Константинополь, в знак презрения. Придётся вам вправлять ему мозги мечом. Затем он будет грабить уже сарацин, пока не попадёт к ним в плен на полтора десятка лет. Выкупится, но Констанция к тому времени давно умрёт и из Антиохии его попросят. Но он снова выгодно женится, на овдовевшей наследнице Трансиордании, Стефании де Милли, снвоа будет грабить сарацин, наплевав на мирный договор, чем вызовет войну с египетским султаном, который из-за дурости Рено разобьёт христиан и захватит Иерусалим через сорок лет. А самому Рено, взяв его в плен, отрубит голову. Жаль, что не на сорок лет раньше. Никто не нанёсёт христианам в Святой Земле столько вреда, как этот тип.
— Рено де Шатильон, значит? Я запомню, — император выглядел спокойно, хотя явно сдерживал себя. — Итак, Хорватию и Боснию — кайзеру, Словакию — Польше, Карпатскую Русь — русским… Что же останется от Венгрии?
— Да Венгрия и останется, Ваше Величество. Вместе с сербами, которых лучше оставить вассалами ваших вассалов, чтобы те и другие не отвлекались на всякие глупости. Ещё можно создать полунезависимое княжество в Трансильвании, уравняв там волохов с нынешними хозяевами края, венграми, которых меньше, так что это княжество будет больше смотреть на вас чем на Венгрию.
— Ну а ты что скажешь, Иоанн? — император повернулся к логофету дрома. — Выйдет толк из этих советов?
— Выйдет, Божественный, — уверенно ответил Каматир. — Разделённая Венгрия, состоящая из враждующих княжеств, будет в руках Василевса. И если даже допустить, что в будущем империя ослабеет, затруднения ни с гуннами, ни с славянами, не грозят. Откровенно говоря, меня куда больше беспокоят сицилийские норманны, что уже воюют с нами. Есть ли у нашего молодого рыцаря что сказать на этот счёт?
— Кое-что имеется. А насколько сказанное подойдёт — судить вам.
Если поверили с Венгрией, должно и остальное прокатить, подумал я.
—Эта война притихнет через пару лет, после того, как вы вместе с венецианцами вернёте Корфу, а Георгий Антиохийский с сицилийским флотом, летом 1149 года от Рождества Христова совершит свой провальный Константинополь, только разграбив несколько прибрежных деревень, да постреляв по вашему дворцу из баллист и скорпионов.
— Наглец. — усмехнулся Мануил, — Но за предупреждение спасибо. Посмотрим, что выйдет у этого Георгия. Он мне сильно задолжал, разграбив шёлковые мастерские в Фивах и уведя мастеров в Палермо. Надо будет вернуть должок и ему, и его хозяину.
— Насчёт первого могу только пожелать успеха Вашему Величеству. А вот со вторым советую обождать лет шесть с половиной. Для империи куда важнее покончить с сельджуками в Анатолии, особенно с Иконийским султанатом. Сейчас самое лучшее время для этого, такой удобный момент уже никогда не повторится. А главная опасность вашей империи грозит с этой стороны.
— Тебе хорошо советовать! Но как я могу бросить все силы против султана персов, даже разгромив куманов и договорившись с гуннами, если, если этот сицилийский грабитель постоянно грозит нападением? — раздражённо поинтересовался владыка ромеев.
— От этой беды есть средство, Ваше Величество, — я твёрдо выдержал взгляд Мануила, не став опускать глаза. — Война, как я говорил, притихнет через пару лет, хотя мир с Сицилийским королевством будет подписан через одиннадцать лет. Но вы можете уже к началу следующего года заключить перемирие с королём Рожером лет на шесть и избавиться от этой опасности, направив его в Святую Землю. Для этого вам надо договориться с Папой, он сможет надавить на короля Сицилии, своего вассала, как сюзерен.
— Каким образом? — спросил Каматир. — Рожер хоть и принёс оммаж Папе за своё государство, но при этом не стеснялся воевать со своим сюзереном, поддерживая антипапу, не побоялся даже анафемы, захватил в плен, отнял фьефы Римского Престола в Капуе, Неаполе, Апулии, Абруцци, Марке с большей частью Беневенто. Не думаю, что он послушается приказов Папы.
— Да пусть не слушается, — я постарался пожать плечами с максимально равнодушным видом. — В этом году бесславно провалится так называемый «крестовый поход» герцога Саксонии и Баварии, с маркграфом Ангальта, пфальцграфом Рейнским и прочими германскими вельможами, на славян-вендов. Точнее, он уже провалился. Этим знатным господам понадобится где-то поправить свою подмоченную репутацию и пополнить отощавшую казну. Если король Рожер не согласится выполнить волю Папы и отправиться в Святую Землю, тот вправе отнять у непокорного вассала его королевство, и отдать достойнейшему — тому, кто сможет отвоевать его у мятежника. Генрих Лев мечтает надеть на себя корону, неважно какую, он с радостью согласится отобрать у короля Сицилии его трон. Да и его сотоварищи не откажутся поживиться за счёт богатых земель Южной Италии. Особенно если Папа объявит Норманна отступником от христианского дела, ссылаясь на его союз с египетским султаном, мусульманскую гвардию и покровительство магометанам, которые в Сицилийском королевстве могут занимать даже высшие должности, да и вообще, живут как у Магомета за пазухой. Но король Рожер отличный полководец, и ему служит талантливый адмирал. Справиться с ним будет для германцев очень непросто, если вообще получится, и в любом случае это затянется на несколько лет. Всё это время у вашей империи будут развязаны руки в Азии. И кто бы ни победил в этой войне, король Рожер или Генрих Лев, он так ослабеет, что будет для вас не опасен.
— Ну а если король Сицилии всё же подчинится Папе, и уйдёт в Святую Землю, владения Вашего Величества тоже будут в безопасности. Король Рожер наверняка предложит германским вельможам идти с ним, чтобы прибыть в Сирию «в силах тяжких». С королями Иерусалима у него плохие отношения из за скандального развода Балдуина I, двоюродного прадеда нынешнего короля, с матерью короля Рожера, которую мало что выгнали, так ещё и приданое не вернули. С Антиохийским княжеством не лучше, ведь он претендовал на трон принцессы Констанции и пытался помешать силой её браку с Раймондом де Пуатье. Так что остаётся только присоединиться к нашему королю, с которым он дружен, и к кайзеру, а зная честолюбие короля Рожера, ему будет выгодно стать третьей равновеликой стороной похода. Для этого ему понадобятся немцы. Не тащить же в крестовый поход мусульманскую гвардию? Генрих Лев сотоварищи тоже будут рады добраться до Святой Земли даром, на королевских кораблях, и не будучи в подчинении кайзера Конрада. А там война тоже протянется несколько лет, особенно если воинство Христово не ограничится уничтожением Нураддина Занги с Сирийскими сатрапами, и возьмётся за завоевание Египта, которое у Вашего Величества и Иерусалимского короля не получилось через два десятилетия, когда подрос будущий наследник Занги, великий правитель сарацинов и завоеватель Иерусалима, Салах эд Дин, или Саладин, который сейчас в малолетнем возрасте обретается при дворе Занги. Так что с Египтом тоже не стоит тянуть, Ваше Величество. В этом случае король Рожер тоже будет занят не меньше шести с лишним лет, которые будут у вашей Империи для отвоевания Анатолии у магометан. Это та задача, которую нельзя оставлять на потом.
— Ты так и не объяснил, Симон де Лонэ, почему нельзя оставить на потом, и что будет через шесть с лишним лет? — император воззрился на меня недоверчивым взглядом.
— А через шесть с лишним лет король Рожер умрёт, в феврале 1154 года от Рождества Христова. Его наследник Вильгельм, смелый и сильный воин, но человек ленивый, не любит быстрых решений, если его не вынуждают к этому, не имеет опыта управления чем-либо, да и не желает его иметь. Отец только в следующем году сделает его герцогом Апулии, но это ничего не изменит. Став королём, Вильгельм свалит все государственные дела на своих министров, особенно на «визиря» Майоне да Бари, сына низкорожденного торговца, выбившегося в чиновники в городе. Этот «визирь», который возвысится ещё при короле Рожере, став со следующего года вице-канцлером, а затем и канцлером, продолжит устранять знать с государственных должностей, и не будет допускать знатных людей к королю, за что они возненавидят и его, и короля. Он разгонит и греков, покровительствуя мусульманам, евреям и калабрийцам. Поссорится и с горожанами, отбирая прежние вольности. В общем, наживёт столько врагов, что, когда через тринадцать лет один барон убьёт его в Палермо, это станет всенародным праздником. Королю даже придётся простить убийц. А сам король Вильгельм все двенадцать лет своего царствования будет проводить праздно в своих дворцах, между гаремом и разговорами о науках и искусствах. Всё это так не понравится знати, особенно норманнам, что те через год с небольшим после его воцарения поднимут восстание во главе с претендентом на корону, кузеном короля по матери, Робертом де Басунвилем, графом Конверсано, которому король Рожер завещает графство Лорителло, и который потребует трон, предъявив фальшивое завещание нынешнего короля, а также будет просить помощи у Папы и Вашего Величества.
Я сделал паузу и глотнуд вина. Да-а, хорошее, это вам не портвешок «три топора», который мне по молодости довелось попробовать. Я продолжил:
— Вы пошлёте севаста Михаила Палеолога с войском, но тот умрёт через год после начала войны, после первых побед в Апулии. Его сменит севаст Иоанн Дука, но поссорится с графом Лорителло, который его бросит. Затем от него сбегут наёмники, которые потребуют прибавки, но ничего не получат, хотя Ваше Величество пошлёт с армией много золота. Куда уж оно денется — этого и Святой Януарий не знает. В итоге Дука попадёт в ловушку осаждая цитадель Бриндизи. Король Вильгельм сначала подавит мятеж сицилийской знати в Бутере. Эти дураки, подняв восстание, не будут ждать нападения! Затем уничтожит по частям ваш флот. Интересно, кто посоветует послать в Италию всего десяток кораблей против полутора сотен? А ещё раньше поручить командовать флотом перед вторжением в Италию Константину Ангелу? Который, поверив предсказателям, обещавшим ему победу, наплюёт на приказ императора и нападёт на превосходящий силой сицилийский флот, потеряв почти все корабли и попав в плен. Красавчик не заменяет способного флотоводца, а победа над знойной вдовицей, даже если она дочь одного императора, сестра другого и тётка третьего, и победа над вражеским флотом — совсем не одно и то же. Потом король, быстро подойдя из Калабрии к Бриндизи, окружит вашу армию, и в мае 1156 года от Рождества Христова, уничтожит. Затем без боя возьмёт все занятые вами крепости, брошенные вашими гарнизонами и людьми графа Лорителло, а Бари, где местные греки добровольно перейдут на вашу сторону, ему сдаст некий граф, переметнувшийся от Басунвиля к королю, который разрушит город, кроме нескольких церквей. После этого король нападёт на Папу Адриана, который через семь лет сменит Папу Анастасия, преемника нынешнего Святейшего Отца, избранного полутора годами раньше. Папа вмешается в эту войну через полгода после вашей империи, вернув Кампанию, Абруцци и другие земли которые король Рожер захватил у Римского Престола за последние двадцать лет. На сторону Папы перейдут бароны в соседних землях, изгнанный королём Рожером принц Капуи Роберт вернёт своё княжество под власть Рима. Но всех их король быстро разобьёт, принца Капуи захватит и ослепит, пленных баронов будет бросать в ямы с ядовитыми змеями, а их жён и дочерей отдаст в бордели. За это подданные назовут его Вильгельм Злой.
— Он вообще склонен к варварской жестокости, когда его отрывают от дворцовой «сладкой жизни». Ну а Папе он навяжет в том же году унизительный мир, заставив отказаться от всех захваченных фьефов кроме Беневенто, в обмен на оммаж на словах. Граф Лорителло ещё пару лет продолжит бегать от Абруцци до Апулии, дурачок, пытаясь продолжать сопротивление, но поздно будет метаться. Он ничего не достигнет и умрёт в изгнании, пережив Ваше Величество на два года. Через год после мира с Папой, летом, король пошлёт больше полтора сотен кораблей и десять тысяч войска, грабить Эвбею и Альмиру, а на следующий год его «визирь» подпишет мир. Так закончится последняя попытка вашей империи вернуть земли в Италии. К тому времени Сицилийское королевство потеряет почти все завоевания короля Рожера в Африке. Восставшие сарацины частью перережут христиан в Триполитании и Тунисе, частью выгонят в Махдию, которая, не получив никакой помощи, сдастся халифату Альмохадов через двенадцать с небольшим лет. Королю будет плевать, а его «визирь» сосредоточится на делах Италии, точнее примирении с Римом и пакостях кайзеру Фридриху, который теперь, возможно, кайзером не станет. Решать Вашему Величеству, но по мне стоило бы прийти на помощь христианским владениям в Африке, когда там через девять лет зашевелятся сарацины, и предложить им перейти под руку вашей империи, аз уж их короля они не интересуют.
— Подумаю! — бросил хмурый Мануил, — Невесёлые вещи ты мне рассказал, рыцарь. Куда ни ткни, везде дураки, бездари и воры! Что тут можно сделать? Некоторые властители казнили приносящих дурные вести. Я этого делать не стану и даже буду тебе благодарен, если услышу совет, как избежать этих несчастий.
Ну что же, мне советов не жалко, спасибо Алессандро, с которым я немало потрепался об этих делах в интернете, и во время его приездов в Питер к реконструкторам. Ох, сколько выпивки и закуски мы умяли с «витязями», «рыцарями» и прочими «викингами» у костра после бугурта! Ольга ещё тогда ругалась… М-да…
— Ваше Величество, есть такая поговорка: «Хочешь что-то сделать хорошо — сделай сам». Думаю, вам стоит, разделавшись с сельджуками к моменту смены короля на Сицилии, самолично возглавить высадку в Италии. Уверен, у Вас и воевать получится лучше, чем у Палеолога, не говоря уж про Дуку, и Роберт де Басунвиль не рискнёт в Вашем присутствии показывать свой гонор — император это ему не севаст., при всём уважении к светлейшему Каматиру. Да и наёмники вряд ли решатся требовать лишнее от властителя Империи. Хотя, всё же стоит оставить запас золота и серебра на такой случай. А после выплаты, в первом же бою поставить этих мерзавцев в самое убойное место, и подпереть надёжными войсками, с приказом убивать всех, кто побежит, без всякой жалости. Будет урок всем прочим. Кроме того, лучше заранее сговориться с Басунвилем, чтобы не спешил со своим восстанием до того, как ваши войска высадятся в Италии. Пусть изображает верного вассала короля Вильгельма и постарается со своими приспешниками заранее занять побольше укреплённых мест, или подготовить их внезапный захват. Взятые крепости и города в Италии стоит охранять только вашими людьми, подобрав надёжных, и не доверяя это местным, особенно из знати.
— Ещё стоило бы обратить внимание на пару людей в окружении короля Рожера. Канцлер Асклетин будет командовать войсками короля Вильгельма на континенте в начале войны. Весьма неудачно, надо сказать. «Визирь» Майоне да Бари обвинит его в некомпетентности и чуть ли не в измене, а король Вильгельм через полгода с небольшим, сгноит Асклетина в темнице, лишив всего имущества. Если предупредить Асклетина о кознях фаворита и планах короля, можно будет тайно переманить канцлера на вашу сторону. Выступив со своим войском из Кампании, он сможет именем своего государя занять крепости в Калабрии, и передать их Вашему Величеству, пока король Вильгельм будет сидеть в Палермо. Король лишится плацдарма для наступления на континенте. Особенно если часть ваших сил высадится на Сицилии, и поддержит мятежных баронов в Бутере. Тут важно лишить короля Сицилии его морского могущества. Сделать это можно через другого приближённого короля Рожера — адмирала Филипа из Махдии, который через пять лет сменит умершего Георгия Антиохийского. Через год он без боя займёт Бону (*примечание: Аннаба в Алжире), и защитит город от Альмохадов. В Палермо его встретят как героя, но затем канцлер Майоне и другие приближённые короля, обвинят в вероотступничестве и казнят. Майоне уже при новом короле унаследует должность верховного адмирала. Если предупредить адмирала Филипа о планах его врагов и предложить службу Вашему Величеству на достойных условиях, он сможет изрядно сократить сицилийский флот. Корабли ведь деревянные, парусина и канаты тоже хорошо горят. А если ещё приказом адмирала завезти в порт и погрузить на борт кораблей смолу, масло и прочие вещи которые трудно тушить, у короля Вильгельма будут большие трудности.
— Ты шельма, и твои советы не имеют ничего общего с рыцарством, но всё же они хороши, и похоже, могут привести к успеху! — усмехнулся император. — А ты как думаешь, Иоанн?
— Я считаю их просто замечательными, Божественный! — Каматир не скрывал восторга, — Если бы этот молодой рыцарь служил Вашему Величию, я бы сказал, что он рождён для моего секрета.
— Спасибо за похвалу, — я включил режим «скромность». — Но моих заслуг тут мало. Обо всём мне рассказал Святой Януарий, а зная, как будет, не так уж трудно придумать, что нужно делать. Но главное не это. С завоеванием Сицилии вашей империи не справиться самостоятельно. Как и с Венгрией, этот кусок трудно проглотить в одиночку. Вашему Величеству понадобятся союзники. Перефразируя слова древних: разделяй владения врага с его врагами, и спокойно властвуй в своей части. Один союзник уже известен — это Папа, который и так будет участвовать в этом деле. Со Святым Престолом лучше договориться заранее. Пусть забирает свои бывшие фьефы в Капуе и остальной Кампании до Салерно, окрестностях Беневенто, Абруцци, Марке и Пескаре. Можно уступить ему и права на Неаполь, который всё равно уже лет триста подчинялся вашей империи только на словах. За это можно получить от Папы признание сюзеренитета империи над Амальфи и Гаэтой. Эти города очень заинтересованы в сохранении своей самостоятельности и защите от сухопутных соседей и особенно морских конкурентов. Достаточно вспомнить разграбление Амальфи пизанцами больше десятка лет назад. За протекторат империи они уцепятся как утопающий за соломинку, и при этом усилят ваш флот в Италии. Так же и с Анконой, которую через три года добровольно присоединит к империи Михаил Палеолог, собрав там армию для войны с Сицилийским королевством. Этой республикой некогда владел Римский Престол, и там не отказались от своих притязаний, хотя реализовать их смогут только века через четыре. В обмен на владения норманнов на юге, вы можете добиться от Папы его прав на Анкону, с условием что он получит их обратно, если республика выйдет из под власти империи, так же как с Гаэтой и Амальфи. Это чтобы местные торгаши не зазнавались, как венецианцы.
— Другим союзником Вашего Величества сможет стать Фридрих Швабский, если станет королём в Нижней Бургундии и Италии. В будущем Вы всячески мешали ему, поддерживая Венецию и прочие итальянские города, но ничего не добились. От вашей вражды с Фридрихом выиграют только те самые города и больше всего венецианцы. Ваша политика в Италии зайдёт в тупик, а эти итальянские торгаши отплатят империи самой чёрной неблагодарностью. Решать Вашему Величеству, но куда выгоднее пригласить племянника Кайзера к разделу Сицилийского королевства, предложив ему Сицилию. От такого куска он точно не откажется. Только не забудьте забрать себе Мальту с соседними островами, и как следует их укрепить. Тогда ваша империя сможет контролировать пути из восточной части Средиземного моря в западную. Не мне объяснять, как это полезно. К тому же, Фридрих сможет привлечь к завоеванию Сицилии Геную и Пизу, которые всегда были лояльны императорам Священной Римской Империи, и которым он и так покровительствовал в будущем, заплатив за поддержку их флотов торговыми привилегиями.
Мануил задумчиво отпарвил в рот сушёный финик, а я сдела ещё глоток. Чтоыб промочить горло, да и вкус вина очень уж нарвился. После чего прлодолжил:
— Хотя, и Вашему Величеству никто не помешает привлечь к захвату Апулии и Калабрии венецианский флот. Это же так приятно, когда враги уничтожают друг друга…А чтобы в Венеции не зазнавались, и не требовали для себя чего то исключительного, можно уравновесить их давними конкурентами из Анконы и Рагузы, которые тоже с радостью будут верными вассалами империи чтобы защититься от соседних сербских князей и венецианцев. Главное, не лезть в их внутренние политические игры, и не грабить. Возвращаясь к Фридриху Швабскому. Он довольно успешно воевал в будущем в Италии, хотя и громкие неудачи у него случались. Если он высадится на Сицилии одновременно с восстанием местных баронов, ему будет нетрудно справиться с королём Вильгельмом, который не сможет вмешаться в войну на континенте, и руки Вашего Величества будут развязаны. Штауфены и так будут стремиться завладеть короной Сицилии, и в конце этого столетия добьются своего, отняв трон у Отвилей.
— А не захочет ли Фридрих, завладев Сицилией, протянуть руки к моим владениям в Италии, как сделали норманны в прошлом веке? — задумчиво поинтересовался Мануил.
— Не думаю, Ваше Величество. Ему ведь придётся покорять своих новых подданных по обе стороны Альп, а это надолго. В любом случае Штауфены для вашей империи будут лучше норманнов. Они ни разу не нападут на ваше владения, пока будут сидеть на сицилийском троне. А вот наследник короля Вильгельма, тоже Вильгельм, почему-то прозванный Добрым, и его незаконный кузен Танкред, граф Лечче, которому сейчас двенадцать, и который сменит Вильгельма II на троне, через тридцать восемь лет захватят Иллирию и Македонию, попытаются завоевать Константинополь, и варварски разорят Фессалонику, устроив резню жителей и осквернив святыни. В общем, как ни посмотри, немцы будут получше норманнов, хотя бы потому что их больше будут занимать собственные проблемы.
В разговор снова вмешался Каматир:
— Допустим… Ну а что делать с династией Отвилей? Тот же Роберт де Басунвиль захочет себе корону Вильгельма. И Папа, как сюзерен Сицилии, его в этом может поддержать. К тому же, у Вильгельма есть сводный брат Симон, бастард Рожера. Если они сбегут и потом, с чьей-то помощью попытаются вернуть свои владения, проблем будет много.
— Думаю, с Папой вы сможете договориться. Папа Адриан IV будет очень стремиться к воссоединению Западной и Восточной Церквей. Обещайте ему это. Пусть святые отцы с обеих сторон изучают и обсуждают этот вопрос. Дело это небыстрое. Договорятся — хорошо. А не договорятся… Ну, значит, не договорятся. Роберта де Басунвиля, Ваше Императорское Величество, — я наклонил голову в сторону Мануила, — пообещает сделать королём в обмен на вассальную присягу. Ну так сделайте. Главное, не уточнять, где именно он будет королём. В следующем году король Рожер объявит себя королём Африки. Вы можете отдать его африканские владения Басунвилю и его сторонникам из числа апулийской знати, они там будут очень кстати, когда начнутся восстания сарацин и и наступление Альмохадов. К тому же, у Роберта не будет наследников, и после него его Африканское королевство отойдёт к императору как сюзерену, став провинцией вашей империи, как было до сарацинского завоевания пять веков назад. Что до короля Вильгельма и его брата Симона, который в следующем году станет герцогом Таранто, то это тоже решаемо. Если они выживут на этой войне — что вполне вероятно — предложите им хороший кусок взамен потерянного королевства. Враг легче покоряется если его не загонять в угол и оставить шанс. С помощью венецианцев, рагузинцев, анконцев, гаэтанцев и амальфийцев, а может и пизанцев с генуэзцами, кто знает, вы сможете завоевать сарацинский эмират на Мальорке. Альмохадам будет не до их формального вассала, они будут заняты войной с христианами в Испании. Король Вильгельм сменит один остров на другой, и свой дворец в Палермо на эмирский, похожий как две капли воды, да ещё получит гарем эмира в дополнение к собственному, и принеся оммаж Вашему Величеству, сможет там бездельничать так же, как и на Сицилии. Да ради такой перспективы он первый бросится на штурм Мальорки!
Пока я это говорил, Мануил и Каматир не смогли удержаться от ухмылок.
— Ну а герцогу Симону, если переживёт Сицилийское королевство, тоже можно предложить вассальный трон. Рядом с Мальоркой есть остров Менорка. Герцогом Таранто быть хорошо, а королём Менорки ещё лучше. Надо лишь принести оммаж императору Ромеев.
— Уверен, Симон уцепится за такой шанс руками и ногами. Он ведь будет с королём Вильгельмом не в лучших отношениях, и через тринадцать с лишним лет устроит заговор, захватив своего сводного брата и пытаясь посадить на трон его малолетнего сына. Король Вильгельм чудом сохранит трон, благодаря вмешательству духовенства и горожан, возмущённых погромами и побоищами, которые устроят мятежники, хотя и лишится наследника, получившего в суматохе стрелу в глаз, бедный ребёнок…Так что Ваше Величество сможет играть на противоречиях между братьями. Ваша империя получит опору в западной части Средиземного моря. А если вы ещё позаботитесь отобрать у Альмохадов Геркулесовы Столпы в Гибралтаре и Сеуте с Танжером, то сможете держать в руках Mare Nostrum[16], и неважно, кто ещё будет владеть его берегами.
— Всё это замечательно, — помолчав сказал император. — Но скажи, рыцарь, почему ты назвал венецианцев врагами? Ведь Венеция — вассал Империи.
— Ваше Величество, не гневайтесь за откровенность, но венецианцы такие же «вассалы» для вас, как король Рожер для Папы. И даже меньше. Норманны хоть не наживаются за счёт папских владений. А венецианцы, впрочем, как и генуэзцы с пизанцами, относятся к вашей империи как к корове, которую они доят, не заботясь о том, чтобы её кормить. Они даже получили в Вашей столице, на севере Константинова града, собственные кварталы, где чувствуют себя хозяевами. Вам, конечно виднее, но вообще-то, это довольно позорно и унизительно, да и небезопасно, особенно в случае войны.
— Думай, что говоришь, рыцарь! — яростно сверкнул глазами Мануил, — Венецианцы мне помогают в войне с Рожером. Так же как помогали моему отцу и деду! Они платят пошлины в казну, как и пизанцы с генуэзцами.
— Прошу простить, Ваше Величество, но я говорю не от себя, а то, что услышал от Святого Януария. Венецианцы, конечно, вам помогают, но только ради себя. Для них выход из Адриатики, попавшей целиком в руки норманнов — как нож острый. Но при этом они всегда готовы повернуть оружие против вашей империи, если им что-то не понравится. Так было при вашем родителе, когда он попытался повысить пошлины на их купцов. Так будет и при вас, через двадцать четыре года, когда венецианцы настолько обнаглеют, что устроят в Константинополе резню с генуэзцами и пизанцами, спалив их кварталы. После чего откажутся платить компенсацию и штраф в вашу казну. А когда Ваше Величество выгонит их из империи, начнут войну, которую будут вести до конца вашего царствования. А дальше будет только хуже…
— Хватит намёков, рыцарь! — Мануил, отпив вина, вперил в меня мрачный взгляд. — Рассказывай подробно. И о магометанах в Азии, и об италийских торгашах с прочими латинянами, и о моей семье, и о том, что ждёт Империю. Но не вздумай солгать или умалчивать! В тюрьме Анемас есть умельцы — разговорят даже немого.
При упоминании об «умельцах», позвоночник слегка похолодел, вспомнились Баварец и подручные в Саарбрюккенском замке, думаю, у здешних палачей квалификация повыше. — Ваше Величество, под пытками, конечно, кто угодно признается в чём угодно. Но только когда тот, кто допрашивает, знает, что он хочет услышать. А того, что мне сообщил Святой Януарий, не знает никто, кроме меня. Я могу сказать что угодно, и никто не поймёт, правду ли я говорю или нет. Так что бесполезно грозить мне «умельцами» в Вашей тюрьме. Я и так расскажу всё что знаю о будущем Вашей империи. Но прошу набраться терпения, ибо печален будет мой рассказ.
После этого я начал выкладывать то, что знал об истории Византии в XII веке и в следующих столетиях. Вид у слушавших меня Мануила и Каматира был мрачнее тучи. Во время моего рассказа о преемниках императора Комнин не удержался от ругательств на нескольких языках, после рассказа о смене династии ругаться как сапожник начал и Каматир. Ну а когда я дошёл до Четвёртого Крестового похода, захвата и разграбления Константинополя и раздела империи Ромеев, Мануил не выдержал, швырнув в стену свой кубок, разлетевшийся сотнями стеклянных брызг!
— И ты, франк, не боишься рассказывать мне о том, что творили в Империи твои земляки?! — прорычал император, сжимая кулаки.
— Не боюсь, Ваше Величество, — я постарался взять в кулак всю волю, не отводя взгляд от разъярённого монарха. — Во-первых, это ещё не случилось, и вы можете сделать так, что и не случится. Во-вторых, это не мои земляки. Никто из Оверни в этом участвовать не будет, как и наш граф, и наш король. А за шампанцев, бургундцев, пикардийцев, нормандцев и фламандцев я не в ответе. Не говоря уж о том, что там и саксонцы с эльзасцами отметятся, и итальянцы. А в-третьих, все эти «крестоносцы» будут не более чем орудием в руках венецианцев. Но будь их, эти торгаши нашли бы кого-то ещё. Вашим преемникам надо было следить за портами и вообще за происходящим в Европе, за всеми этими воителями-путешественниками, и их венецианскими кредиторами. Они и поживятся больше всех. Венецианского дожа назовут «владыкой трёх восьмых Ромейской империи».
— Тр-рёх восьмых?! — проскрежетал нынешний владыка империи Ромеев и, схватив услужливо поданый Каматиром кубок, которым логофет дрома так и не воспользовался, но успел наполнить вином, осушил одним махом. — Что ж, мы посмотрим, сколько тысячных останется у этого «владыки» от его гнусного городишки в вонючей лагуне! Если останется…
На лице Мануила появилось такое зловещее выражение, что, будь я венецианцем, тут же начал бы готовиться к переезду куда-то подальше, в Шотландию там, или в Норвегию.
— А ведь можно не ждать почти четверть века, Ваше Величество. Венецианцы могут задраться с генуэзцами и пизанцами гораздо раньше. Сразу после того, как вы с союзниками завоюете Сицилийское королевство. Даже если война продлится те же три года, что и в том будущем, о котором говорил Святой Януарий, у вас будет ещё четыре года, чтобы разделаться с Венецией, до того как умрёт король Гёза и настанет черёд Венгрии. Тем более, что для этого вы сможете привлечь обиженных пизанцев и генуэзцев с анконцами и рагузинцами, которые будут рады уничтожить конкурентов, а также с будущим королём Фридрихом, который с удовольствием избавится от своих главных недоброжелателей и вдохновителей Лиги городов, которая будет направлена против него. Вы сможете поделить с ним венецианские владения: ему всё, что на континенте, вам — острова, которые можно заселить благонадёжными людьми, греками и славянами, устроив там базу вашего флота.
— Неглупо, неглупо, — немного успокоившийся император смотрел на меня с любопытством. — Ты, латинянин, советуешь, как уничтожить твоих братьев?
— Я рыцарь из Оверни, Ваше Величество, служу моему графу и Короне Франции. Торгаши, тем более чужеземные, мне не братья.
На самом деле, причина, конечно, не в этом, но Мануилу такие подробности знать незачем. Когда мы с Ольгой были в Италии, в Венеции нас обокрали в отеле, а когда мы стали возмущаться и требовать компенсацию — хозяева отеля нас просто выставили. Вызванная полиция и не подумала призвать их к порядку, словно так и надо. Хотя, узнали, что я вроде как их коллега. Было это после присоединения Крыма и отделения Донбасса от Укрорейха, так что у венецианских полицаев так и читалось на мордах: «Сатрап Кровавого Мордора». Ничего, Мануил и компания покажут их предкам Кровавый Мордор! Себя я бы, может, и простил, но эти уроды Ольгу выталкивали!
— Как бы нам не сменить понос на золотуху, — подал голос Каматир. — Что делать, если Генуя и Пиза, разделавшись с венецианцами, зарвутся так же, как они?
— Все эти итальянские торгаши между собой совсем не дружат, мягко говоря, сиятельный Каматир, — подняв кубок, я поприветствовал собеседника и, отхлебнув, продолжил. — Генуя и Пиза с начала следующего века будут воевать до самого его конца, когда генуэзцы полностью разобьют пизанцев, так что те уже не поднимутся, и отнимут у них все заморские фактории и все владения на Корсике и Сардинии. Почему это не может случиться раньше, после избавления от венецианцев? Причём можно устроить так, чтобы никто не мог победить, подкидывая помощь тем, кто будет проигрывать. А когда те и другие ослабят друг друга, можно будет натравить на них ту же Гаэту и Амальфи у которых с ними давние счёты, и которые их добьют. И тогда отменить те торговые привилегии что они получили в империи, и поделить с королём Фридрихом или его наследниками Сардинию с Корсикой, на которые у Вашего Величества есть права сюзерена, хоть итальянцы о них и не всоминают.
Мануил снова помрачнел.
— Хорошо, об этом ещё будет время подумать. Рассказывай дальше.
— Ещё одно, последнее сказанье, Ваше Величество. — начал я рассказ о последних двух с половиной веках существования Византии….
—…вот так закончилась история империи Ромеев, Ваше Величество, — подытожил я рассказ о взятии турками Трапезунда в 1461 году.
На Мануила было страшно смотреть. Лицо императора потемнело, глаза метали молнии. Правой рукой он сжал с хрустом раскрошившийся кубок, не обращая внимания на текущую из порезов кровь. Бледный Каматир бросился промывать раны императора, схватив протянутую мною фляжку со спиртом. Василевс, прошипев какое-то ругательство, выхватил целой рукой фляжку у Каматира, перевязавшего его шёлковым рушником, и хлопнул пару больших глотков, мгновенно покраснев, вытаращив глаза и закашлявшись. Зато смог взять себя в руки. Правда, языка это не касалось:
—…Твари! Какие твари!!! И те, и другие! Улыбались, кланялись, дары подносили! Ненавижу!!! Ничего, будет вам Константинополь!.. Будет вам мечеть в Софии и квадрига в Венеции! Кровью умоетесь! Иоанн, и ты, рыцарь — вы мои свидетели перед Господом! Я приношу страшную, кровавую клятву, что турок в Анатолии больше не будет! Ни одного кочевья, ни одной самой вшивой деревеньки не оставлю по эту сторону Тавра! А кто крестится — расселю по европейским фемам, раскидав по семье на деревню!
— Вот это правильно, Ваше Величество! Вот это то что надо, Ваше Величество! — поддержал я, прожевав что-то вроде козинака и запив вином из своего кубка, оставшегося на столике в одиночестве. — А то есть при Вашем дворе некий протостратор сельджукского происхождения, Алексей Аксухос, муж вашей племянницы, который будет не слишком удачно воевать в Италии, Киликии и Венгрии, а через двадцать лет будет ослеплён за участие в заговоре, и закончит жизнь в темнице. Среди прочего, ему предъявят фрески в его дворце, прославляющие победы иконийского султана Кылыч-Арслана, второго этого имени, сына нынешнего султана Месуда. Это когда Ваше Величество будет воевать с сельджуками! Сколь турка не корми, он смотрит в лес, в смысле, в свою Turetchinu. И папаша его, мегадоместик Иоанн, хоть и верно служил вашему родителю, не забыл, кто он родом, и связь с той стороной не порвал.
— Этой семье я обязан троном! — хмуро отрезал Мануил. — Но ты прав, нет у них ни уважения, ни истинной верности. Наказывать их не стану, но глаз не спущу! Опаснее твари есть! Ангелы, бездарные мрази! Так всё просрать! Я им устрою ангельский чин! Кантакузин, мерзавец! Платить туркам позволением грабить земли империи! За такое мало живьём в смоле сварить! Палеологи, подонки! Что ни делали, всё через задницу! Каталонская компания! Отдать империю на разграбление орде чужеземных проходимцев, да ещё по своей же дурости! Подождите, вы у меня вернётесь к истокам! В империи старьёвщиков[17] не хватает! Да что там чужие, свои не лучше. Кузен Андроник… Я же его любил как брата. Как ты сказал, буду ему всё прощать всю жизнь… Вот чего ему не хватало?
— Некоторые люди так устроены, Ваше Величество, что им сколько ни дай — всегда мало, — я постарался говорить максимально серьёзно. — Ваш кузен не один такой. Вспомнить хоть его братца Целеписа, который предал не только вас, перебежав к султану Месуду, но и христианскую веру, чтобы жениться на султанской дочери. А ещё зависть вместе с непомерным ЧСВ.
— Чем-чем? — не понял император.
— Чувством Собственного Величия, — пояснил я. — Вот чем он хуже вас, Ваше Величество? Тоже Комнин, тоже внук императора, да ещё его отец старший сын. Остроумный красавец, прекрасно образован, красноречив, с мечом тоже совсем неплох, нравится народу своими авантюрами, и вообще, замечательнее как личность. Ну, это он так считает. При этом его зависть к Вашему Величеству постепенно перерастёт в болезнь. Захватив власть и придя на вашу могилу, он будет глумиться над Вашим Величеством, и обещать отомстить вашей семье за свои обиды, реальные или мнимые, Бог весть. Причём не своими руками. Вашу вторую жену казнят по приговору вашего сына, несмотря на протесты первенца Андроника, Мануила, вашего крестника, которому сейчас два годика. Вашего сына задушат тетивой лука наёмники вашего кузена, и выбросят в море вместо похорон, а Андроник поместит в церкви картину, на которой в образе земледельца наступает ногами на вашего наследника. Правда, главного убийцу потом тоже зачем-то ослепит. Вашу дочь и зятя отравит какой-то евнух по его приказу. Кстати, не могу понять, как в христианском государстве можно терпеть такую мерзость, словно у магометан или язычников! Да даже Юлиан Отступник прогнал евнухов со всех должностей и велел им служить рабами. Это, конечно, ваше дело, но я бы это непотребство разогнал из дворца к демонам! Кучу денег сэкономите. Пользы от них никакой, кроме вреда, если не вспоминать Нарзеса. Но это было давно… Вернувшись к Андронику, Ваше Величество. Человек он всё же талантливый. Из вашей семьи, пожалуй, самый талантливый после вас. И сев на трон, сделал для вашей империи немало полезного, хотя позже сам всё и испортил. Недаром в первые годы его царствования народ узурпатора обожал. Наверное и вы по той же причине щадили его так так долго. Надеялись, что он станет опорой государства. Но ошиблись. Слишком уж много было у него тараканов в голове, и с годами их становилось всё больше.
Мануил покряхтел, но промолчал, а я продолжил:
— Впрочем, он не один такой. У дочери вашего брата, севастократора Исака, Ирины, и Андроника Дуки Каматира, родича сиятельного Каматира, через восемь лет родится сын Исак, который по матери будет зваться Комнин, как его отец назвался Дукой. Когда ему стукнет девятнадцать, Ваше Величество соизволит назначить его губернатором Тарса. Не стоило этого делать. Император, конечно, может назначить кого угодно и кем угодно, но родство с монархом далеко не всегда заменяет таланты, да и просто порядочность. Через пару лет этот Исак захочет повоевать с Киликией, будет разбит их царём и взят в плен, но сумеет так обаять своего победителя, что в Киликии «горемычного пленника» женят на армянской принцессе. Возможно, по этой причине в Константинополе не спешили его выкупать. После шести лет плена его передадут принцу Антиохии, который в следующем году его отпустит за обещание выкупа от императора Андроника, после просьбы его тётки по матери, Феодоры, иерусалимской королевы, и поручительства двух родичей и друзей в Константинополе. На деньги, собранные для выкупа, он наберёт наёмников и через год заявится на Кипр, присвоив себе титул деспота, обманет местных чиновников и захватит власть на острове. Поставит через год своего патриарха и заставит короновать его императором. Ваш кузен Андроник ответит казнью его друзей-поручителей и этим ограничится. Столичный узурпатор Исак Ангел пошлёт отбивать Кипр флот под командованием старца и слепца. Гений! Кипрский узурпатор станет союзником короля Сицилии, внука нынешнего короля Рожера, и сицилийский флот разобьёт флот Ангела. Самозванный император Кипра окажется жестоким тираном и грабителем, и переплюнет зверствами Андроника. К счастью, киприотам не очень долго придётся его терпеть. Через шесть лет мимо Кипра будет плыть в крестовый поход король Англии. Шторм пригонит судно, на котором будут королева Англии и сестра короля, к берегам Кипра. «Император» Исак решит их захватить в плен ради выкупа.
— Ой дурак! — Каматир закрыл лицо руками. — Мне стыдно что у меня будет такой родственник!
— Мне тоже, — с каменным лицом ответил Мануил. — Так чем же всё кончится?
— Для самозванного «императора» — ничем хорошим, Ваше Величество. Король Англии быстро завоюет Кипр и возьмёт узурпатора в плен. Исак, сдаваясь, возьмёт с короля рыцарское слово, что тот не заключит его в железо. Король слово сдержит, надев на него цепи из серебра. Потом увёзёт с собой в Святую Землю, а уезжая через полтора года восвояси, подарит рыцарям-госпитальерам. Через два года бывший император и им надоест, рыцари его отпустят, и он уедет к Иконийскому султану, просить войско, чтобы повоевать за константинолольский трон. Но ничего не добьётся, и через пару лет его прикажет отравить очередной узурпатор Ангел, брат предыдущего.
— Да, не везёт мне с родственниками, — печально заметил император. — Скажи, Иоанн, ты сильно огорчишься, если я расстрою будущую свадьбу моей племянницы Ирины с твоим родичем Андроником?
— Буду счастлив, Божественный, — очень серьёзно ответил Каматир.
На несколько минут в помещении повисло гнетущее молчание.
— Как мы дошли до такого? — нарушил тишину Мануил. — Неужели моё царствование основано на песке? Что же делать? Отчего всё так будет? Что скажешь, рыцарь? Говорил ли Святой Януарий что-то о том, как избежать этого позора?
Всё, клиент дозрел, можно впаривать то, что надо, и ковать железо, не отходя от кассы!
— Говорил, Ваше Величество. Слишком многие ваши предшественники, как и преемники, разоряли своё государство, вместо того чтобы обогащать его. Тот, кто тратит с убытков, а не с доходов, неизбежно разоряется. Вспомните времена варварского нашествия на Запад империи, и падения Рима. Жители империи по большей части и не сопротивлялись варварам, добровольно подчиняясь их вождям, ведь варвары и представления не имели о тех поборах, что драли с подданных имперские власти. То же самое повторилось в ваших балканских провинциях при Юстиниане и его наследниках, когда славяне и прочие варвары «без страха селились на земле империи, как бы на своей собственной», а подданные империи убегали к ним за лёгкой жизнью. И не только на Балканах так было. Можно прочесть у Прокопия из Кесарии об Италии, опустошённой сборщиками налогов и откупщиками, и ставшей лёгкой добычей для новых варваров, о разорённой Сирии и Африке, с заброшенными деревнями и обезлюдевшими городами, которые веком позже легко завоевали сарацины. Жители сами открывали им городские ворота, чтобы платить халифам меньше чем своим императорам. Конечно, их потомкам пришлось пожалеть о глупости своих предков, когда магометане стали устраивать резню и принуждать менять веру, но было поздно.
Я сделал скорбное выражение лица, что, по моей задумке, должно было усилить эффект от моих слов.
— Тогда нашлись умные императоры, которые поняли, что, обдирая шкуру, шерсти больше не получишь. Ваша империя усилилась и смогла вернуть часть потерянного. Но после Болгаробойцы властители снова начали разорять страну. И кончилось тем же. Сельджуки, победив при Манцикерте, за считанные годы захватили почти всю Анатолию. Как за четыре с половиной века до того, подданные империи им не сопротивлялись, говоря: «Лучше турок с саблей, чем откупщик с пером!». Да и когда ваши предшественники, Ваше Величество, стали отбивать малоазиатские земли, тамошние христиане встретили власть империи без восторга, предпочитая магометанскую. Мало людоедских налогов, так ещё сборщики дерут себе даже больше чем собирают в казну. Откупщики отдают в казну безант, с народа берут десять. Ну и какое хозяйство всё это выдержит? Ещё и землю раздают знати. Крестьяне платят уже не императору, а динатам[18], и служат вельможам а не государству. А результат? Пустая казна и армия без людей.
— Странно всё это слышать от рыцаря, — усмехнулся Мануил. — Разве твой король и королева не пожаловали тебе феоды? Как и кайзер, и король Венгрии?
— Пожаловали, — вопрос императора меня не смутил, на форумных срачах были дискуссии и поострее. — Но у меня земли немного, и я понимаю, что не смогу её защитить от сильных врагов, таких, как тот граф, с которым я дрался в Венгрии, без поддержки моего короля. А знатный и богатый вельможа вроде того же герцога Фридриха Швабского — сможет. Ну, по крайне, он в этом уверен, и чем богаче и сильнее, тем больше уверен. Хотя против по-настоящему сильного врага, вроде какого-то сарацинского султана, или, уж простите, Вашего Величества, и герцогу не устоять. Но он в это не верит. Таким как я нужна власть короля, а таким как герцог, или эти ваши Ангелы, или Палеологи с Кантакузинами, не очень-то и нужна, особенно если они ничего с неё не имеют. Или, тем более, должны чем-то для неё жертвовать. Чем больше у таких земель и доходов, а значит и воинов, которые служат только им, а не государю, тем больше у них соблазна зажить независимыми царьками в своих владениях. В вашей Варяжской гвардии служат потомки Англов, бежавших с их острова восемь десятилетий назад, после завоевания Англии нормандским герцогом Гийомом Бастардом. Английские лорды тогда не пришли к своему королю Гарольду, встретить завоевателей, решив по тупости, что им в их владениях ничего не грозит. И их король был разбит и погиб, а Гийом Нормандский, сев на его трон, и укрепившись на нём, изгнал самоуверенных лордов из Англии, отобрав их земли. Львиную долю забрал себе, а прочее поделил между своими баронами из Нормандии. Так что если и жаловать землю, то лучше небольшими кусками десятку или сотне воинов, получив отряд, который придёт, когда позовёт государь, чем отдать всё одному зажравшемуся вельможе, который будет раздумывать: идти ли ему, и если идти, то что за это потребовать?
— Не думай, что я этого не знаю, — помрачнел император. — Но как быть без налогов? Для защиты империи нужны войска, флот и крепости, а их не может быть без денег. И денег нужно много. А откуда взять деньги, если не от налогов? Что до земель, то если их не давать, а тем более отбирать, знать меня свергнет. И воинов в армию не даст, как с Андроником случится. Но мой отец с дедом не просто раздавали земли, а жаловали пронии, вроде ваших ленов и феодов, за которые прониары обязаны служить. И я так же делаю. А воины, про которых ты говорил, в империи были. Они назывались стратиотами и несли службу вместо уплаты налогов со своих земель, но при прежних императорах, ещё до моего деда, их разорили войны.
На слова Мануила я пожал плечами:
— Во Франции, да и других христианских государствах, вассалы тоже обязаны служить за свои лены. Но далеко не всегда они это делают, и заставить их можно только силой. И чем больше лен у вассала, тем чаще это бывает, и тем труднее его заставить. Да и служить за свой лен вассал обязан лишь сорок дней в году. А на сорок первый вправе наплевать на своего сюзерена и отправиться домой либо ещё куда, или сюзерен должен платить за службу. Ваши прониары через несколько поколений привыкнут считать пожалованные им пронии своей исконной собственностью, и перестанут понимать, почему они должны служить, ничего за это не получая. Особенно если пронии и прочие подобные владения будут большие, и их хозяева сами смогут жаловать вассалам землю за службу, собирая свои армии, с которыми смогут сопротивляться своему государю. А с вашими стратиотами не надо было экономить по дурному. Чётко определить, с какого участка такой воин сможет снарядиться в поход без вреда для хозяйства, не допускать их дробления и перехода к посторонним людям, службу нести посменно, чтоб было время на хозяйство. Ну и снабжать за счёт казны оружием, доспехами, упряжью, животными — в долг, с расплатой из военной добычи.
— Так что же делать? — владыка ромеев плеснул вина в поднесённую Каматиром пиалушку из китайского фарфора с цветным рисунком. — Ты дал неплохие советы по делам с моими соседями. Может быть, святой Януарий подсказал, как исправить дела внутри империи?
— Советы есть, Ваше Величество. А вот насколько они придутся ко двору… Вашего кузена Андроника народ встречал как мессию, потому что он положил конец налоговому грабежу. Даже его враги напишут что «сборщики налогов от одного имени Андроника разбегались, как от волшебного заклинания», что при нём «подданные, отдав кесарю кесарево, были в безопасности, так как руки сановных грабителей были связаны императором», что он назначил в провинции преторов для разбора судебных дел и надзора за чиновниками, положив им большое жалованье, отменив обычай когда чиновники кормились за счёт местного населения, что всего за три года его царствования «население во многих местностях увеличилось», что увеличилась торговля и выросли доходы казны, хотя налоги были снижены, что «жалобщикам он был всегда доступен», что Андроник говорил: «Нет таких злоупотреблений, которые император не может исправить, если действительно захочет», и он же писал наместникам в провинциях: «То, что вы притесняет и обираете подданных, это и Богу неугодно, и мне нестерпимо». И говорил вельможам: «Или не обижайте людей, или не живите». И он действительно казнил казнокрадов, вымогателей и лихоимцев из чиновников, без всякой жалости.
— Он плохо закончил, — заметил Мануил, — ты сам рассказывал.
— Да, но отношение народа к нему изменилось только под конец, когда он явно повредился головой, расплодил доносчиков и стал казнить кого попало, по малейшему подозрению, а ещё потому, что он проигрывал войну с норманнами, поручив её вести неподходящим людям. Он думал, что всего можно добиться жестокостью.
— А ты чем предлагаешь добиваться? — император бросил на меня скептический взгляд.
— Страх необходим, Ваше Величество, иначе люди перестанут быть людьми. Я таких встречал. Но важнее свой интерес и возможность самому устраивать свои дела. Рим и при Республике, и при Цезарях был велик, пока Империя опиралась на самоуправление муниципиев, и пришёл в упадок, конда муниципии разорили налогами, сдирая шкуру с лучших людей на местах, так что никому уже не хотелось брать управление в свои руки. И пришли варварские вожди, которые плевали на законы империи и ничего не платили в казну. Жадные правители остались без денег и без подданных, а затем и без власти. Умные государи следуют примеру Рима времён расцвета. Король Людовик VI, отец нашего нынешнего государя, стал давать городам грамоты о вольностях, и король Людовик VII это продолжил. За эти грамоты и вольности города готовы платить изрядные деньги. Вольные комуны сами управляют своими делами, судятся своим судом, сами содержат чиновников, сами собирают налоги и расплачиваются с королевской казной. Они же за свой счёт собирают ополчение и наёмные отряды, защищая себя от врагов и помогая своему сюзерену на войне. Такие же вольности покупают у своего короля английские города. Некоторые из них купили очень задорого хартии, запрещающие даже шерифу вмешиваться в городские дела. На Пиренейском полуострове города покупают у своих государей аналогичные грамоты-фуэрос. Так же и в Германии с имперскими и вольными городами.
— Кто мешает Вашему Величеству предложить городам Вашей Империи покупать такие же грамоты с вольностями? Купцы и ремесленники охотно скинутся, чтобы избавиться от произвола и вымогательства чиновников. К тому же, города сами будут защищать себя, и поддерживать порядок в округе, избавляя Вашу казну от расходов. А в Италии и деревни выкупают вольности у своих сеньоров, и создают свои комуны и их союзы. Возможно и у ваших paysans появится желание купить хартию. Для прекращения произвола и вымогательств чиновников на местах, надо отобрать у них право судить, так же, как и у вельмож. В Англии уже пару веков судят присяжные, выбираемые для каждого сословия, в Германии шеффены, в Сицилийском королевстве boni homini[19]. Если и у вас так будет, меньше станет жалоб на продажных и несправедливых судей. Да и жалобы на тех же латинских купцов исчезнут, когда горожане сами будут решать, кому, где, и чем торговать, и какие пошлины за это платить.
— А как же грамоты, мои, и моих предшественников, данные латинским купцам, с правом льготной торговли? Слово каких-то городских простолюдинов дороже императорского?
— Ничуть, Ваше Величество. Вы им что обещали? Льготную торговлю в империи? Так империя — это не только города. Если этим чужеземным купцам хочется торговать на льготных условиях, пусть торгуют на обочине дороги, никто им не мешает. А если им удобнее торговать в городе, пусть подчиняются его правилам, изложенным в городской хартии. Это тоже императорское слово. Ваш кузен Андроник, помирится с венецианцами, освободив захваченных в Ваше царствование, и обещав компенсировать разграбленное имущество. Девять десятых процента в год! Полной расплаты эти торгаши дождались бы только в конце следующего века. При этом никаких привилегий, полученных от Вашего Величества и ваших предшественников, он венецианцам не вернёт, и они утрутся. Вообще, позволять иноземцам разорять собственным подданных, разрешая чужим торговать выгоднее чем своим — верный путь к банкротству. Чем больше процветает своих ремесленников и купцов, тем больше налогов в казне. А чужеземных купцов никогда не будет так же много как своих налогоплательщиков, и от них никогда не получить столько же сколько от своих, особенно если и налоги они будут платить льготные. Да и не денутся они никуда. Слишком уж удачно расположена ваша империя, здесь сходятся торговые пути с половины мира. Нигде больше нет такой выгодной торговли. Между прочим, всем купцам, и вашим, и иноземным, очень понравится, что ваш кузен отменит «береговое право» и прикажет вешать грабителей любого звания на мачтах ограбленных кораблей. Так что и заплатив больше здешних, иноземцы внакладе не останутся. Покровительственные пошлины, так это называется. Кстати, довольно глупо давать чужеземцам в своей стране такие права, каких не имеют свои подданные. Это не только разорительно для народа и казны, но и вызывает недовольство л людей считающих себя оскорблёнными. Вашего кузена Андроника горожане принимали с радостью, потому что он принёс им освобождение от засилья латинян.
— Удивительно слышать такое от латинянина, не находишь, Иоанн? — поинтересовался Мануил у Каматира.
— Я здесь проездом, Ваше Величество, меня со здешними латинянами ничего не связывает.
— Предлагаешь устроить такую же резню в Константинополе, как Андроник? Сам же рассказал, убитых чуть ли не полсотни тысяч, ещё несколько тысяч продали в рабство персам.
— Это ваш кузен конечно перегнул, Ваше Величество. Но потому и не надо доводить народ до озверения. Никому не понравится, когда чужаки у тебя дома тебя же обирают, оттесняют на обочину, да ещё и смотрят как на ничтожество. И реакция последнего лавочника тут не отличается от реакции вельможи. Взять тех же воинов-латинян, нанявшихся на службу, Вашему Величеству. Зачем они в столице? Их же наняли защищать империю от врагов? Ну так и отправить их в пограничные крепости, там они никого раздражать не будут. Хотя, с наёмниками связываться вообще опасно. Вспомните, как при Манцикерте наёмники-латиняне предали императора Диогена. Если уж нельзя обойтись без наёмников, лучше нанимать единоверцев — русов или аланов. Первые давно служат в Вашей гвардии, и отторжения у Ваших подданных не вызывают, хоть и «варвары». А если непременно хочется набрать гвардию наёмников с Запада, так есть ирландцы из Гибернии, валлийские лучники из Камбрии, воинственные скотты из Шотландии, альпийские горцы из земель между Швабией, графством Бургундским, Савойей, Ломбардией и Тиролем. Ребята они простые, непритязательные, верные, и подраться не дураки.
— Армия империи уже больше полувека состоит по большей части из динатов и прониаров с их дружинами. — заметил логофет дрома, — Для противовеса им и нужны наёмники.
— Есть способы получше, сиятельный Каматир. Нынешний граф Анжу, и претендент на английский трон, Генрих Плантагенет, став королём Англии, предложит всем вассалам короны, по желанию, вместо участия в войне платить налог — «щитовые деньги». На них он будет нанимать отряды рыцарей и стрелков, которые будут ему служить где укажет король и сколько укажет. Так намного надёжнее. В той же Англии ещё Вильгельм Завоеватель обязал всех дворян, от кого бы они не держали землю, приносить оммаж короне. В общем, или служи, или плати. У Церкви обширные владения, и по закону их нельзя ни делить, ни отчуждать, но можно обязать монахов содержать отряды, которые в военное время пополнят армию, а в мирное будут охранять дороги и селения, уничтожая разбойников Города, имеющие хартии вольностей, как вассалы короны, тоже могут присылать своё ополчение, или вносить известную сумму. Этих денег и на флот хватит. Кстати, по нему тоже есть вопросы. Ваши дромоны с огнемётами хороши, но у вас почему-то забыли «ворона»[20], с которым Рим завоевал господство на море.
— Для этого нужны панцирные пехотинцы, а их очень мало и на корабли особо они не идут, — покачал головой Мануил. — Все боятся утонуть.
— Теперь этого можно не бояться, Ваше Величество. Вся наша армия уже обзавелась спасательными пробковыми поясами и жилетами святого Николая. В них и в полном рыцарском вооружении не утонешь.
— Слышал о таких, Иоанн докладывал, — кивнул император. — Надо будет попробовать. Но вернёмся к армии и к средствам на неё.
— Похожее на Англию есть и в Сицилийском королевстве, там тоже все рыцари приносят оммаж королю, и эта присяга выше, чем оммаж баронам или церкви. Большинство держат от него землю, часто сдавая в аренду свободным поселянам и получая чистый доход, вместо забот о хозяйстве, так что могут всё время посвящать службе. Король Рожер, хоть вы его и не любите, Ваше Величество, всё же великий правитель. Он лишил силы свою знать, запретив им жаловать лены вассалам и отчуждать их без королевского позволения, приравнял к измене собирание вооружённой толпы, неисполнение королевских приказов. Так что его бароны не могут создавать свои армии, и взбунтоваться им трудно. Потому и власть короля Сицилии сильнее чем у любого христианского государя. Семь лет назад, в Арриано, он утвердил Ассизы[21] с законами своего государства. Интересное чтение, рекомендую. — в той жизни Алессандро давал читать отрывки из этого труда, уже здесь появилось подозрение: А не попаданец ли Рожер? Уж больно всё опережает эти времена, словно взято из эпохи Ришелье и Людовика Солнца — «Государство это я».
— Если я заведу такие порядки, знать меня убьёт, — серьёзно отозвался император. — Или мне придётся их всех перебить, как попытается Андроник. Хотя, и у него не вышло, да и оставлять империю беззащитной не хочется. Не хочу, чтобы что-то похожее на падение Фессалоники случилось при мне.
— Есть более человечные способы, Ваше Величество. Вы можете издать закон, о том, что землевладения людей благородного звания наследуются поровну всеми сыновьями и дочерями, включая и признанных бастардов. Одно дело — большая латифундия размером с наше графство, и совсем другое — полдюжины или десяток, если не больше, кусков этой латифундии у разных хозяев. Все младшие сыновья и бастарды, которым сейчас не светит наследство, все дочери и их мужья, которым приходится довольствоваться приданым, будут в восторге прославлять доброго императора. Внутри знатных семейств начнётся такая грызня, что они ничего не могут возразить Вашему Величеству. А ведь у этих сыновей и дочерей тоже будут наследники, а у тех свои — так что их владения раздробятся до такой степени, что ни о каком сопротивлении императорской власти нельзя будет и мечтать. Кроме того, даже жалуя землю знати, можно не жаловать её одним большим куском, а разбрасывать небольшими кусочками по разным провинциям, как делал в Англии Вильгельм Завоеватель, распределя владения своих баронов по десятку-другому графств. На таких лоскутах трудно поднять мятеж.
— Остроумно. Но как они будут снаряжаться на службу с этих раздробившихся земель?
— Могут снарядить кого-то вскладчину, как у нас, во Франции, делали землевладельцы со времён Карла Мартелла. Или могут просто платить в вашу казну «щитовые деньги» и сидеть дома. А могут наняться в императорские войска на казённый кошт, если склонность к службе есть. И пусть делают карьеру сами, а не благодаря богатству и могуществу своего рода.
— Что скажешь, Иоанн? — поинтересовался император.
— Это просто здорово, Божественный! — заявил Каматир. — Правда, есть одно затруднение. Ещё в языческом Риме войска, служившие за деньги, охотно участвовали в мятежах своих полководцев. Да и в христианские времена мало что изменилось. Со времён Исаврийской династии и до царствования Василевса Алексея в фемах не прекращались мятежи стратигов. Как бы снова не вляпаться в то же болото.
— Что скажешь, рыцарь? — повернулся ко мне Мануил.
— Эта проблема решается просто, Ваше Величество. Святой Януарий открыл мне, что через два с лишним века в Китае будет мудрый император, который разделит власть в провинциях. Управлением гражданскими делами, сбором налогов и прочим в том же духе, занимается один человек, военными делами — другой, судебными — третий. На эти должности император будет назначать людей, которые враждовали, не могли сговориться и следили друг за другом. Даже сыновья и внуки императора не получат всю власть в своих уделах, только что-то одно из трёх. И пока потомки этого императора не откажутся от мудрых законов своего предка, эта династия будет крепко держать власть — почти три века. Кроме того, для присмотра за этими провинциальными правителями, можно создать в провинциях собрания из выборных от городов, землевладельцев в приходах, духовенства, которые будут проверять расходы и доходы, и избирать комиссии которые будут участвовать в сборе налогов. Такие провинциальные собрания появятся у нас во Франции и некоторых германских землях, века через три…
— Интересно, очень интересно, — протянул Мануил. — И почему это никому раньше не пришли в голову такие мысли? Всё это и правда может изменить империю. Вот только где взять столько верных и умных людей?
— Они под руками у Вашего Величества. Сколько в империи сирот, до которых никому нет дела? Их можно собрать в Константинополе и устроить для них приюты. Разместить их можно в Большом дворце. Он всё равно оставлен, императорский двор туда уже не вернётся. Дворец будет только ветшать, а потом разрушаться. А так принесёт пользу, дав крышу императорским учебным заведениям и приютам. Один, для мальчиков, назвать именем Святого Константина, другой, для девочек, именем Святой Ирины.
— Девочек? — удивился император.
— Ну да, Ваше величество, — кивнул я. — Воспитанники приюта не всегда будут детьми. Им понадобится создать семью. А девочек можно учить не только домоводству, но и разным ремёслам, вроде вышивания и живописи, а также лекарскому делу, травничеству, акушерству. Этот приют смогут курировать Императрица и принцессы. Больших затрат всё это не потребует, а когда дети подрастут, можно учить их тому, к чему душа лежит и способности есть. Кого в ремесленное училище — потом пойдут в императорские мастерские или откроют своё дело и будут платить налоги. Кого — в военную или морскую школу, после обучения можно будет получить грамотных и верных командиров для армии и флота, а не назначенных за высокий род, толстый кошелёк или просто за то, что нравится. У кого тяга к наукам и искусствам — пойдут в университет. Ну а у кого талантов не окажется, тех можно поселить на пустующих землях, например, отвоёванных у магометан в Анатолии. Туда же можно поселить переселенцев из малоземельных местностей на Западе. А ещё можно запретить вывоз рабов из Чёрного моря черед Босфор и Дарданеллы. Придётся торговцам свой «живой товар», купленный у кочевников и горцев на Кавказе, сбывать в Константинополе по дешёвке. Казна империи сможет их выкупать и тоже селить на отвоёванных землях — пусть отрабатывают свою свободу. Это будет богоугодный поступок. Ведь продавать единоверцев как скотину, особенно врагам Христа — грех и мерзость перед Господом! Не за это ли, в частности, Бог покарает Константинополь через пятьдесят семь лет? А чтоб удержать население в тех местах, и привлечь местных христиан, заставив отвернуться от сельджукских правителей, можно ввести льготы для всех христианских жителей этих земель. Ваше царствование длится уже четыре с половиной года — на этот срок можно отменить налоги для новых поселенцев. Сельджуки хозяйничали в Анатолии семь с половиной десятилетий. Ровно настолько можно наполовину скостить налог для христиан в тех местах.
— Казна разорится, — возразил император.
— Не разорится, Ваше Величество, а наполнится. Как наполнится при вашем кузене. Беря помалу во многих местах, можно взять больше, чем содрав много в одном. Чем ниже налоги — тем больше расцветают торговля, ремёсла, земледелие. Множество плательщиков компенсирует малый размер налогов.
— Поглядим, попробуем, — покачал головой Мануил. — Только вот что, рыцарь… Ты сказал мне, сколько проживёт моя жена, сколько — младшая дочь. Но ты не сказал, сколько проживу я.
Я посмотрел в глаза императора.
— Ваше Величество, вы правда хотите это узнать? Я бы такого для себя не хотел.
— Мне это тоже нужно не для удовольствия. Но я хочу! — Мануил смотрел твёрдо.
— Как пожелаете. — я вздохнул и опустил взгляд. — Сентябрь 1180 года от Рождества Христова.
Несоклкьо секунд прошли в молчании, слышщно было, как жужжит муха, летая над сладкими угощеньями.
— Спасибо, рыцарь, — наконец вымолвил владыка Ромеев.
Держался он хорошо, тем самым вызвав у меня уважение.
— Я тоже хочу узнать! — не утерпел Каматир.
— Вы переживёте своего императора, Сиятельный. Но ненадолго. Регентша и её любовник-протосеваст сразу понизят вас до эпарха, а когда через год вы присоединитесь к заговору принцессы Марии и кесаря Райнеро, бросят в темницу. А узурпатор Андроник, заняв столицу, прикажет казнить вас, как врага юного императора Алексея II.
После моих слов Каматир слегка побледнел, но удержал себя в руках. Тем временем Мануил встал с кресла, Каматир и я поспешили сделать то же самое.
— Что ж, Симон де Лонэ, я доволен тобой. Разговор наш приятным не назовёшь, но пользу от него я вижу большую. За предупреждения о врагах и друзьях, за рассказ о том, что ждёт нас и окружающий мир будущем, и за твои советы ты достоин награды. Пронию жаловать не стану, для тебя это станет обузой, ты ведь в Империи не останешься, да и завистников будет поменьше.
— Спасибо, Ваше Величество! Впервые встречаю такого понимающего государя! — я не удержался от радостной реплики, и только потом сообразил, что прервал монарха! Как бы оскорбление Величия не схлопотать!
К счастью, все обошлось. Мануил и Каматир, переглянувшись, расхохотались.
— Каков, а, Иоанн? Радоваться, что не получил пронию! Расскажи кому из наших — не поверят! — и отсмеявшись, император снова обратился ко мне. — За всё, по совокупности, я жалую тебе пятнадцать литр золота[22].
Так, если я правильно помню рассказ Вима, это будет почти пять кило золота. Четыре килограмма и девятьсот двенадцать грамм, без одной четверти. А если на монеты, то 1080 безантов. Очень недурно за одну ночь разговоров. Упомянутый в разговоре с Мануилом остров Кипр Ричард Львиное Сердце, отжав у узурпатора Исака, продаст тамплиерам за двадцать тысяч.
— Кроме того, — продолжал император, — надеюсь, ты и впредь не будешь от нас скрывать, если узнаешь от Святого Януария что-то, касающееся империи.
— Не сомневайтесь, Ваше Величество, — я поклонился. — Как только — так сразу, какие бы растояния и преграды не пролегалим между нами.
— Вот и отлично! — удовлетворённо кивнул Мануил, потирая ладони. — Твоя жизнь мне дорога, рыцарь. Тебя ждёт война, а так как я теперь союзник твоего короля и кайзера Конрада, то решил послать с тобой моих гвардейцев, которые будут охранять тебя в бою. Ты их знаешь, это банда, которой командует комес Глеб Велемирис. Хм, странные всё же имена у этих славянских варваров… Чтобы ты мог ему приказывать, я даю тебе чин тагматарха. Вот грамота.
Император протянул мне кусок пергамента, исписанный красными чернилами, с золотой печатью на шёлковом шнурке, который я с поклоном принял.
— Покажешь комесу и его офицерам, но вообще, старайся её не демонстрировать без лишней необходимости. Кроме того, для экстренных случаев, я жалую тебе сан магистра. Он конечно значит теперь не так много, как раньше, но любой имперский чиновник в провинции всё же примет тебя с уважением и не отмахнётся без очень веских причин. В грамоте на имя Магистра де Лонэ, сказано, что ты имеешь право моим именем требовать помощь от местных военных и гражданских властей в Азии, в разумных пределах, конечно. А чтобы у них не было сомнений, что ты говоришь от моего имени, держи этот перстень. Его и грамоту тоже не показывай без нужды.
Мануил протянул мне вторую грамоту, подобную первой, только печать побольше, да чернила золотые, и снятый с пальца массивный золотой перстень с алмазом и императорской монограммой, выложенной рубинами, сапфирами и изумрудами. Опустившись на левое колено, я принял императорские подарки. А ничего так стеклорез! Вот я и в чинах вырос. Глеба обошёл, и с Эвраром де Баром сравнялся. Я же теперь тоже магистр, хе-хк… Правда, без Ордена. Может, свой основать, сразу приняв в него ребят? А если серьёзно, то немного неудобно перед Велемирычем и магистром Тамплиеров. Они годами воюют, а я за одну ночь взлетел… Так что прав Мануил, грамоты и императорский перстенёк лучше не светить без крайней необходимости.
— Теперь ступай! — Мануил снова опустился в кресло. — Думаю, излишне напоминать, что о сказанном здесь, кроме нас троих, никто не должен узнать.
— Ваше Величество, — я тоже поднялся на ноги. — Я никому не скажу ни слова даже на исповеди. Но я не могу поручиться за стены ваших покоев.
— За них не бойся, в этих стенах ушей нет, — император усмехнулся и, когда я шагнул к выходу, остановил меня вопросом:
— А скажи мне, рыцарь, почему ты решил предупредить нас о грозящих опасностях, и подсказать, как из них выбраться?
— У вашей империи есть заслуги перед Верой Христовой. Если бы вместо Империума были разрозненные враждующие государства и племена, разделённые войнами, границами, языками, Апостолы и Отцы Церкви не смогли бы так быстро научить столько стран учению Христа. Сравните, насколько медленнее и тяжелее христианство укоренялось в странах, не входивших в Империю. А ещё, без союза с вашей Империей воинство Христа не добьётся победы, равно как и наоборот. Кроме того, империя ромеев сохранила мудрость древних времён. Без этого в Европе сейчас царила бы тьма дикости. И наконец, от падения вашей Империи христианскому миру будет только хуже. Поэтому вам дали шанс. А насколько вы будете его достойны — зависит только от вас.
Поклонившись, я вышел из покоев и, сопровождаемый взглядами гвардейцев у дверей, слуг, подпиравших стены, и примикирия Никифора, сидевшего в кресле, побрёл к своим покоям. Добравшись, я успокоил ждавших меня ребят, после чего, запершись в своей комнате, разделся и завалился на кровать. Спать хотелось зверски, но у меня ещё хватило сил проанализировать случившееся.
Итоги рандеву с императором неоднозначные. С одной стороны, вроде как сделал карьеру в Византии и поднял недурную сумму в золоте. А с другой… «Он слишком много знал». Одна надежда — Мануил правитель умный, и не станет резать курицу, несущую золотые яйца инсайда. Собственно, прикомандированная банда Глеба и императорские грамоты с колечком тоже неявно намекают, что Мануил предпочитает видеть меня живым. Хочется в это верить. С этой мыслью я окончательно провалился в сон.
Константинополь, Влахернский дворец. 26 октября 1147 года. Перед рассветом.
Когда за французским рыцарем закрылись двери, император махнул рукой логофету дрома на соседнее кресло:
— Садись, Иоанн. Выпьем за Святого Януария и его предупреждения.
— Святого ли? — спросил Каматир, присаживаясь и разливая вино.
— Разве могут быть сомнения? — Мануил поднял брови. — Надеюсь, ты не думаешь, что деревенский парень может иметь такие знания, которые он показал, и так рассуждать о государственных делах? Да ещё придумать все эти «подзорные трубы», «микроскопы», жилеты и пояса святого Николая, самогонные аппараты для изготовления спиритуса, и прочее, о чём докладывали наши люди в армии крестоносцев.
— Нет, я так не думаю, Божественный, — ответил Каматир, отпив вино следом за монархом. — Но эти откровения могут быть и от кого-то снизу…
— Это вряд ли, — император захрустел сладким плодом рожкового дерева. — Ты сам докладывал, что он бывает на молебнах, исповедуется, причащается. Хотя дерзок он конечно, дерзок… Другой уже загремел бы в Анемас за оскорбление Величия. Но не в этом дело. Не думаю, что общавшиеся с ним Сугерий, Примас Франции, Бернар из Клерво, да и кардиналы, сопровождающие крестоносцев, не раскусили бы козни Дьявола. Они хоть и латиняне, но в таких делах хорошо разбираются. К тому же, все богословы сходятся на том, что враг рода человеческого не может знать будущее, и способен только на смутные догадки. Нет, слова этого рыцаря — явно предупреждение свыше. Очень ценное и своевременное предупреждение, надо сказать. Теперь мы точно знаем, кто из наших врагов насколько опасен, какие у них есть уязвимые места, и когда будет удобный момент чтобы нанести им смертельные удары. И если зная это, мы не сможем разделаться с ними поодиночке, используя против друг друга, с каждым в свой час — фоллис[23] нам цена. И мне как императору, и тебе как моему самому доверенному помощнику.
— Великая честь, Божественный, — Каматир склонил голову. — Я сделаю всё, на что способен, и постараюсь сделать сверх того.
— После того, что мы узнали, я могу тебе доверять, Иоанн, — усмехнулся Мануил. — Теперь тебе известно, что без меня и ты недолго проживёшь. Кстати, всё, что здесь услышал, подробно запиши. Только имена замени условными обозначениями, потом скажу какими.
— Запишу, Божественный. Хотя, у меня прекрасная память, я ничего не забываю.
— И всё равно запиши. Мало ли, вдруг что-то забудем. Это ведь планы на десятилетия.
— К счастью, Господь дал нам немало времени, Божественный.
— Будем молиться, чтобы его хватило на избавление империи от внешних угроз, и на то, чтобы изменить государство изнутри. Страшно подумать, сколько всего придётся сделать, и сколько будет недовольных!
— Довольных добрым Василевсом, заботящимся о подданных, полагаю, будет всё же больше.
Логофет дрома обменялся улыбками с владыкой Ромеев.
— Да уж! — потянулся доовльный, какобъевшийся сметаны кот, Мануил, хрустнув суставами. — Начну торговлю вольностями. Похоже, это ходовой товар. Слишком задирать цену для моих добрых подданных не буду, но и своего не упущу. В конце концов, избавление от такого зла как сборщики налогов, откупщики и судейские, не может быть дешёвым. Да и денег в казне на все дела понадобится много. Кстати, раздобудь-ка мне эти «Аррианские Ассизы» Рожера, о которых говорил де Лонэ. Интересно будет почитать, что этот грабитель там напридумывал.
— Непременно раздобуду, Божественный. Есть в королевском архиве в Палермо один человек. Дерьмо, вообще-то, но почерк как у художника! Копиями приторговывает…
— Ну и отлично. Глядишь, и правда полезное вычитаю… Прониаров и динатов тоже облагодетельствую. А то как-то несправедливо что наследство только одному! Не по-христиански! Надо всем поровну!
Император и логофет дрома переглянувшись, рассмеялись.
— Ты-то чего хохочешь? — успокоившись, спросил Мануил, — Это же коснётся и твоей родни, и тебя.
— Если родня окажется настолько глупой что не сумеет обеспечить каждого из своих наследников достойным состоянием, то мне её не будет жаль, Божественный. А у меня пока только одна дочка, ей и её будущему мужу хватит.
— Счастливчик! — вздохнул император. — А мне первую дочку ждать ещё четыре с половиной года. Про сына даже вспоминать не желаю — чтобы не оскорблять Святого Януария богохульствами.
— Я так понимаю, брака с Марией Антиохийской не будет? — кротко поинтересовался Каматир
— Правильно понимаешь! — Мануил отхлебнул вина и снова захрустел сладким рожком. — Дура и шлюха на троне — многовато для одной империи. Что-то одно — ещё куда ни шло, но не всё сразу. Да ещё вместо наследника родит настоящее ничтожество! Кстати, ты на досуге подумай, за кого из наших врагов можно пристроить эту девку, когда подрастёт? Этот франк сказал, что она вырастет редкой красоткой, если подкинуть ещё золота — должен клюнуть кто угодно.
— Непременно подумаю, Божественный. Кстати, а что будет с её матушкой Констанцией, когда она овдовеет через пару лет?
— Чего точно не будет, так этого бургундского бродяги, как его, Шатильона… Мы спасём бедную Констанцию от этого разбойника и охотника за богатыми вдовушками. А Констанции и наследнице Трансиордании, Стефании, найдём приличных мужей в империи, из рода Комнинов. В конце концов, по отношению к принцессе Антиохии это мой долг как сюзерена, да и Трансиорданию можно вернуть под руку империи, раз уж иерусалимскому королю и его баронам до неё дела нет. Тем более что моя племянница станет там королевой.
— Я всё понял Божественный, — кивнул Каматир. — Дочка графа Триполи тоже идёт лесом ливанского кедра?
— А другого ничего не остаётся. Уж не знаю, что там случится — любовник, болезнь, сглаз — но сватовства к ней теперь не будет. Ссориться с её братцем я не хочу. Наследников у него не предвидится, а девке можно прислать в мужья кого-то из моей родни, раз вытащить её из Триполи не получится. Будущий граф Триполи в вассалах империи, не помешает. Да и вообще, все эти дела с невестами не горят. У меня жена жива и здорова, и должна ещё двух дочерей родить.
— Да, время есть, Божественный, двенадцать лет ещё…
— Да, двенадцать, — император, пригорюнившись, вертел в руке очередной рожок. — Бедная Берта. Её, наверное, смерть младшей дочери подкосила. Может быть, если Анна выживет благодаря травам и прочим снадобьям, и жена проживёт дольше?
— Кто знает, на всё воля Всевышнего. Но о наследниках в любом случае надо думать заранее. И об их будущей матери. У короля Франции есть дочь, Мария. Через двенадцать лет ей будет четырнадцать. Этот франк сказал, что сыновья у неё будут. Быть может…
— Нет, Иоанн, нет! Не хочу рисковать с императрицей-латинянкой, не стоит оно того. Если уж Берте с её ангельским характером многие не могут простить латинское происхождение… Придётся искать среди единоверцев. У грузин, армян, алан, русов… Надеюсь, наследники будут получше, чем от этой идиотки из Антиохии. А если нет, то и правда последую совету этого Симона де Лонэ, и оставлю трон принцу Беле, женив на старшей дочери. Надо только вытребовать его у Гёзы малолетним, и воспитать по-своему. Скажем, как цену невмешательства, когда он через девять лет сцепится со своим братцем Иштваном. Это ведь молжет и раньше случиться.
— Безусловно может, Божественный.
— А если Анна выживет, выпишу из Италии Райнеро ди Монферрато, и женю на младшей. На всякий случай.
— С семейными делами и с латинянами в Святой Земле решили. А что с прочими соседями, Божественный?
— Согласно очерёдности, Иоанн. Первым будет султанат персов. Когда крестоносцы разобьют султана Месуда, его государство станет лёгкой добычей. Особенно если братья султанского наследника Кылыч-Арслана, Мелик-Шах и Довлат сцепятся с старшим братцем. Помнится, Месуду пришлось в своё время изрядно повозиться с его братьями.
— Приложу все усилия, Божественный.
— Покончив с персами, возьмёмся за Данишмендидов[24]. Их государство разделилось на две части, завоевать его будет нетрудно. Особенно если крестоносцы помогут, за фьефы в Равнинной Киликии, да и Киликийские Армяне наверняка захотят свести счёты с давними врагами, тут и этот ишак Торос мешать не решится, чтобы не слететь с трона… Ну а после Данишмендидов, вместе с грузинами и Капаном, быстро сотрём всю сельджукскую мелкоту на востоке. Тем более что большую часть этих беев и эмиров Нураддин Занги погонит против крестоносцев. Думаю, на всё про всё шести лет нам хватит., чтобы ни одного обрезанного пса не оставить от Пропонтиды до Малого Кавказа. А там придёт время Сицилийских пиратов и грабителей. Все же, хороший план предложил этот рыцарь, сам бы лучше не придумал. Теперь главное, чтобы всё у Конрада с Папой и с племянником Фридрихом получилось. А после — Венеция…
На лице императора заиграла плотоядная улыбка, похожая на оскал вампира.
— От городишки хоть что-то останется? — поинтересовался Каматир, протянув руку к тарелке на столике, и после кивка монарха зацепив печенюшку.
— Да как сказать… Тамошних «патрициев» продам магометанам. Возьму грех на душу. Торговцам евнухами, если точнее. И даже приплачу, чтобы увезли в Аравию или ещё дальше. Ведь эти торагши в Венеции всё решают коллективно? Так пусть и отвечают все вместе. Их баб отдам за моих солдат. Подберу мужиков погрубее, им понравится. За исключением семейства Дандоло. Эти отправятся в самые грязные портовые бордели, какие можно будет найти от Синая до Геркулесовых Столпов. Мужской части семейства перед этим тоже отрежут всё лишнее. Простолюдинов поселю в Анатолии, отдам в па́рики[25] прониарам. Земли на материке, по берегам лагуны, отдам Фридриху, не жалко. А на островах поселю колонистов с побережья Эпира, и построю верфь для флота. Ну а там, с Божьей помощью, и с Венгрией решим. Все ходы нам заранее известны, благодаря Святому Януарию и Симону де Лонэ.
— Это меня и беспокоит, Божественный, — признался Каматир. — Слишком много этот франк всего знает, в том числе о тайнах империи и её будущем, об Августейшей фамилии и даже особе Василевса. И контролировать его мы никак не можем. Неизвестно, что он расскажет и кому. Может быть, его…
— Иоанн, Иоанн, — покачал головой император. — Не ты ли мне говорил, что не нужно торопиться там, где нельзя отыграть назад? Вот скажи: много ли ты знаешь ещё людей, которые разговаривают со святыми?
— Ни одного, Божественный. — смутился Каматир.
— Ни одного… Вот и я тоже, Иоанн. И мне очень интересно: что ещё скажет этому рыцарю Святой Януарий? Отчего-то я уверен, что Симон де Лонэ его ещё увидит. Кстати, перечитай Библию, Иоанн. Все, кто поднимал руку на пророков, плохо кончили. Мне не хочется оказаться в их числе.
— Я всё понял, Божественный, — покаянно склонил голову логофет дрома. — Прошу простить мою недлогадливость. Я прикажу моим людям следить за этим рыцарем и беречь его жизнь.
— Вот так-то лучше! — одобрительно улыбнулся Мануил. — Раз уж тебя обуяла жажда деятельности, займись теми, кто на самом деле представляет опасность для трона и империи, и кого назвал рыцарь. И это не Ватацесы и не Ласкарисы[26].
— Палеологи? Кантакузины? Ангелы? Или…
— Палеологи подождут. Лет девять… Cеваст Михаил хорошо послужит в Италии, не хочу наносить ему бесчестье. Но и повышать и обогащать никого из его рода не буду. Вот когда он умрёт, наступит время отодвинуть эту семейку от трона, столицы и власти, так чтобы больше никогда не приблизились. Пока следи за каждым их дыханием и копай всё что сможешь накопать. Кантакузин в том будущем спас для империи Сигидунум после измены Андроника. С ним тоже подождём. Пусть повоюет с персами, поглядим, будет ли он так же удачлив как с их сородичами гуннами, а уж там решим… Но никому из его семьи карьеры тоже не видать, с них так же глаз не спускай. Так что — Ангелы. Подготовь всё побыстрее. Срок — пара дней, лучше один. Нет, излишняя жестокость ни к чему. Взрослых — по монастырям, детей в незнатные служилые семьи в провинции, в столицу не допускать, по службе не продвигать без моей санкции. Молодых девок выдать за простых воинов в провинциальных гарнизонах. Всё имущество конфисковать.
— Будет исполнено, Божественный!
Каматир, поднявшись с кресла, отвесил владыке ролмеев глубокий поклон.
— Отлично Иоанн, отлично! — Мануил допил вино из фарфоровой пиалушки. — Ты спрашивал про этого рыцаря: «Может быть, его…» Нет, не его. А вот насчёт дражайшего кузена Андроника — ответ утвердительный! Это именно тот случай, когда стоит поторопиться.
Конец второй книги
[1] Эпархом в Византии называли столичного градоначальника.
[2] Протосеваст — при Комнинах византийский придворный титул шестого ранга, выше севаста и ниже куропалата, жаловался родственникам императора и иноземным правителям.
[3] Протовестиарий — византийское придворное звание и должность шестого класса, при Комнинах ниже паракимомена и выше доместика трапезы, отвечал за императорский гардероб и организацию придворных церемоний.
[4] Папий — при Комнинах один из низших византийских придворных титулов.
[5] Миртит — один из низших придворных титулов в Византии, между папием и мегамиртитом.
[6] Примикирий священной опочивальни (не путать с другими византийскими чиновниками разного ранга, имевшими в названии должностей слово «примикирий») — одна из высших придворных должностей средневизантийской эпохи, постельничий. Заботился об императорской спальне и находившимся в ней имуществе, ведал доступом «к телу» монарха.
[7] Ангелы (по-гречески Ангелос) — византийский знатный род, в 1185–1204 занимавший трон Византийской империи.
[8] Praemonitus, praemunitus — Кто предупреждён, тот вооружён(лат.)
[9] Бан в Хорватии и Боснии с XII века — полунезависимый наместник венгерской короны, заменявший монарха в его отсутствие, аналог вице-короля.
[10] Divide et imperia — Разделяй и властвуй» (лат.).
[11] Тарис или тари — золотая монета Сицилийского-Норманнского королевства весом 0.9 грамм в XI–XIII веках. В XIII–XVIII веках — сицилийская серебряная монета.
[12] Рифейскими в античные и средневековые времена называли Уральские горы.
[13] Золотые горы — Алтай.
[14] Секрет — государственное или придворное ведомство в Византии, аналог министерства или департамента.
[15] Macte! — Сделал! (лат).
[16] Mare Nostrum, «Наше море» (лат.) — римско-византийское название Средиземного моря.
[17] Фамилия Палеолог происходит от слова «старьёвщик».
[18] Динаты — крупные землевладельцы-вотчинники в Византии.
[19] boni homini — «добрые люди» (лат.)
[20] «Ворон» — штурмовой мосток на римских кораблях, со стальным шипом на конце, перебрасывающийся на палубу вражеского корабля, втыкаясь шипом, и использующийся для абордажа.
[21] Ассизы — Свод законов в ряде средневековых государств Европы и в Иерусалимском королевстве.
[22] Литра — византийская мера веса, разновидность фунта=327.45 граммов.
[23] Фоллис — мелкая медная или бронзовая византийская монета.
[24] Данишмендиды — турецкая династия правившая в Центральной Анатолии, к северу от Киликии и Сирии, в 1071–1178 годах.
[25] Па́рики в Византии в XI–XV веках — аналог крепостных крестьян.
[26] Ватацесы и Ласкарисы — знатные византийские фамилии, в 1204–1259 гг занимали трон Никейской империи.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги