Крейсер-призрак HK-33. Боевые операции немецкого ВМФ в Индийском океане

Глава 16 «ПИНГВИН» ИДЕТ НА ЮГ

Крюдер вел «Пингвин» в западную часть Индийского океана на встречу с другим немецким вспомогательным крейсером «Атлантис», которым командовал капитан Рогге.

Погожие тропические дни сменяли друг друга. Ветра не было, и, глядя на горизонт, часто невозможно было определить, где заканчивается небо и начинается водная гладь. Крюдер решил воспользоваться преимуществами, предоставленными прекрасной погодой, и днем грелся на солнышке, сидя на мостике в удобном кресле. Как-то раз, наслаждаясь теплом и покоем, он стал просматривать документы потопленных «Пингвином» судов.

— Должен признать, удивительно уместное имя, — заметил он, — можно сказать, не в бровь, а в глаз. — И он передал список фамилий азиатов — членов команды судна «Ноушера» лейтенанту Габе, который в тот момент оказался на вахте.

Габе начал читать фамилии:

— Ли Хинг, кочегар, Кантон, Панг Фунг, кочегар, Кантон, Саламат Али, матрос, Калькутта…

— Нет, я имел в виду вот это, — сказал Крюдер и ткнул пальцем в список.

— Вонг Сау, буфетчик, Квантун, — прочитал Габе.

— Представьте себе, что вам подает блюдо из свиных ножек буфетчик по фамилии Сау,[15] — мечтательно проговорил Крюдер.

Крюдер принял решение закончить австралийский вояж. Здесь он сделал все, что мог, и пока никто не знал, как выглядит немецкий рейдер. Обстановка в оперативной зоне «Пингвина» была накаленной. Эфир был наполнен просьбами о помощи. В условиях всеобщей нервозности некоторые грузовые суда начинали посылать в эфир сигналы SOS, лишь только замечали другое судно, которое, как правило, оказывалось вполне дружественным.

1 декабря 1940 года Чарли Брунке передал домой зашифрованное сообщение:

Затем началась подготовка бывшего норвежского танкера к перевозке пленных. Для британских капитанов была приготовлена каюта в средней части судна по левому борту, а для женщин — по правому борту. Раньше это были каюты норвежских офицеров, так что у англичан не было повода жаловаться, что им предоставили не соответствующее их рангу помещение. Кроме того, такое размещение давало дополнительное преимущество: капитаны содержались отдельно от своих команд. Над ними находились каюты немецкой призовой команды, а еще выше — только мостик и штурманская рубка. Британских офицеров разместили в помещениях норвежской команды, а всем остальным пленным европейцам предстояло жить вместе в носовом трюме. Это было наилучшее из возможных решений, поскольку «Сторстад» был всего лишь танкером. Пленным неевропейцам был отведен бывший минный отсек. Крюдер распорядился, чтобы им предоставили возможность готовить себе пищу. Норвежским механикам предложили занять места в машинном отделении. Поколебавшись, они согласились. Крюдер не сомневался, что этим людям можно доверять. Командование должен был принять лейтенант Ханефельд.

— Вы справитесь с десятью парнями, Ханефельд? — спросил Крюдер. — Боюсь, это все, что я могу вам выделить.

За исключением экстренных ситуаций, Крюдер редко отдавал приказы, не давая подчиненным высказать разумные возражения.

— Все будет в порядке, господин капитан, мы справимся.

— Тогда предоставляю вам отдых до того самого момента, как вы нас покинете. Вам предстоит долгий и трудный поход, и, скорее всего, у вас не будет возможности как следует выспаться.

— Спасибо, господин капитан.

На «Пингвин» перегрузили еще 3000 тонн топлива со «Сторстада», и 5 декабря 1940 года танкер вышел в поход протяженностью 20 000 миль — именно такое расстояние отделяло его от дома, — чреватый многочисленными трудностями и опасностями. Крюдер подарил лейтенанту Ханефельду на счастье бутылку виски «Король Георг V». Не было ни одного человека в команде «Пингвина», который не желал бы отважным морякам удачи. К тому же «Сторстад» вез их письма домой.

Через несколько дней «Сторстад» встретил в море «Атлантис» и принял на борт дополнительное количество пленных. Теперь их было 623 человека, и капитан Рогге выделил Ханефельду еще несколько немецких моряков, чтобы укрепить команду. В следующей точке встречи «Андалусия» бывший норвежский танкер принял пленных с «Адмирала Шеера», и Ханефельд получил себе в помощь офицера.

Дважды пленные под руководством группы британских капитанов, подстрекаемых неугомонным капитаном Торнтоном, пытались захватить судно. В конце концов Ханефельду удалось найти приемлемое решение и заключить джентльменское соглашение с Торнтоном. После этого проблем с пленными не было. На их месте Ханефельд действовал бы так же, а понимание позиции противника всегда помогает.

Два британских капитана — Дадли Краутер, бывший пассажиром на «Ноушере», и, конечно, Торнтон — поклялись, что их не сможет удержать ни один немецкий лагерь для военнопленных и они сбегут, лишь только окажутся на твердой земле.

— Полагаю, вы ведете себя безрассудно, джентльмены, — сказал Ханефельд. — Неужели вы считаете, что вас не будут охранять, если я сообщу о ваших намерениях?

Торнтон взглянул на Ханефельда своими проницательными глазами:

— Но вы этого не сделаете.

— Нет, — был вынужден признать Ханефельд, — думаю, что не сделаю.

Кстати, оба капитана сдержали слово. Задолго до окончания войны они сбежали из плена и добрались до Англии через Португалию.

Подходя на «Сторстаде» к атлантическому побережью Франции, Ханефельд очень волновался, поскольку не имел соответствующих карт и вполне обоснованно сомневался в своей способности без них провести судно по району, изобиловавшему навигационными опасностями. Вскоре судно было замечено с воздуха британским «Сандерлендом». Самолет подлетел ближе. Ханефельд распорядился расстелить на палубе яркий турецкий флаг. Однако летчиков это явно не удовлетворило, и они просигналили:

«Какое судно? Какое судно?»

Ханефельд в ответ просигналил нечто невразумительное на немецком языке, при этом задумчиво пробормотав:

— Надеюсь, им это показалось достаточно турецким.

Ситуация была довольно-таки деликатная.

«Не понимаю, повторите», — просигналили с «Сандерленда».

Ханефельд немедленно подчинился, повторив то же самое.

Обмен сигналами продолжался еще некоторое время, пока летчикам «Сандерленда» это не надоело. Самолет скрылся из вида.

Затем Ханефельд направил судно к северному побережью Испании и наконец получил радиосообщение от немецкого военно-морского командования, которого так долго ждал:

По воле случая изменение курса, предпринятое Ханефельдом после встречи с «Сандерлендом», оказалось именно тем, что нужно, и судну оставалось только идти вдоль французского берега до устья Гаронны. Погода была ненастной, а ночи — угольно-черными. Однажды ночью «Сторстад» неожиданно оказался в самом центре рыболовной флотилии. На следующее утро на горизонте показался маяк, отмечавший вход в устье Гаронны. Днем позже Ханефельда и его людей поздравил лично адмирал де ла Перье. Дождавшись удобного момента, Ханефельд решился попросить об одолжении для своих людей:

— Если возможно, господин адмирал, я бы хотел позволить моим людям взять с собой кое-что из продовольственных запасов, имеющихся на борту. Понимаете, они отправляются домой в отпуск и хотели бы привезти что-нибудь для своих семей.

— Прекрасная идея, — с энтузиазмом согласился адмирал. — Они это, безусловно, заслужили.

— Сколько они могут взять?

— Пусть берут все, что смогут унести.

— Большое спасибо, господин адмирал.

Ханефельд мысленно ухмыльнулся, представив, как свою долю уносит матрос Дитман. В мирной жизни гамбургский докер, он мог, при желании, взять под мышку и унести весельную шлюпку.

Спустя несколько дней пленные сошли на берег. Ханефельд наблюдал, как они сходят на причал по трапу. Когда очередь дошла до капитана Торнтона, тот протянул немецкому офицеру руку и дружелюбно улыбнулся:

— Желаю удачи, но только вам, а не вашей стране.

Моряки обменялись сердечными рукопожатиями.

8 декабря впередсмотрящие на «Пингвине» заметили на горизонте мачты. Крюдер отправил наверх сигнальщика с двумя флагами, чтобы передать и принять установленные сигналы.

— Все правильно, — сказал он, получив ответ. — Команде построиться на палубе. Форма одежды — парадная.

«Пингвин» взял курс на приближающееся судно. Это был немецкий вспомогательный крейсер «Атлантис» под командованием капитана Рогге. Крюдер и Рогге были старыми друзьями, а их вспомогательные крейсера — кораблями одной серии и когда-то принадлежали компании «Гонза». Несмотря на маскировку, эксперт, безусловно, заметил бы сходство.

Доктор Хассельман описал встречу в своем дневнике.

Встреча была радостной и запомнилась всем без исключения, но оказалась очень короткой. Спустя двое суток, то есть 10 декабря, корабли разошлись, каждый лег на свой курс. Крюдер теперь вел судно в Антарктику, в район между островами Крозе и Принс-Эдуард.

Если считать потопленный тоннаж, корабль Крюдера был самым успешным вспомогательным крейсером Второй мировой войны, а «Атлантис» побил мировой рекорд продолжительности пребывания в море. В течение шестисот двадцати двух дней постоянно готовый к бою вспомогательный крейсер «Атлантис» бороздил океаны и ни разу не зашел в порт. В конце концов он был обнаружен в точке встречи со своим судном снабжения и потоплен британским крейсером «Девоншир».

На борту «Пингвина» люди уже знали, куда направляется судно, и спешили насладиться последними теплыми деньками. Дул легкий приятный ветерок, море было ослепительно синим и таким прозрачным, что брошенный в воду предмет можно было видеть очень долго, пока, наконец, он не терялся в темноте глубин.

Может показаться странным, но в периоды спокойствия, которые следуют за периодами волнений и смертельной опасности, люди обычно страдают от скуки. Так получилось и на «Пингвине». Свободные от вахты матросы маялись от безделья и лениво слушали музыку, транслируемую из радиорубки. Их почему-то даже не радовал тот факт, что они пили лучшее бременское экспортное пиво, славящееся во всем мире. Они даже почти не разговаривали. Все, что люди хотели сказать друг другу, было уже давно сказано, а желания пофилософствовать не возникало ни у кого. Хотя, если бы оно возникло, люди, по всей вероятности, пришли бы к единодушному выводу, что война — это идиотизм. «Какого черта мы здесь болтаемся, когда могли бы быть дома?»

Ветер усилился, температура воздуха быстро понижалась. «Пингвин» приближался к Антарктике — тому месту, где Атлантический, Тихий и Индийский океаны сливаются воедино, образуя гигантское водное пространство. Изменился и цвет морской воды: из сине-зеленой она стала грязно-серой. Все реже встречались альбатросы — эти величавые монархи птичьего царства, их сменили другие птицы — предвестники грядущих штормов, и множество чаек. Пронзительно крича, они летали вокруг редкого гостя.

16 декабря «Пингвин» вошел в полярные воды, а на следующий день на борту воцарилось волнение, ничуть ни меньшее, чем было бы при встрече с эскадрой британских военных кораблей. На самом деле на пути «Пингвина» встретился всего лишь первый айсберг. Потрясенные до глубины души моряки собрались на палубе и с уважением следили, как бело-голубой монстр величаво проплыл мимо. Крюдер провел судно так близко, как это было возможно, не подвергая его ненужному риску, чтобы люди могли как следует рассмотреть ледяное чудо.

— Я никогда не был склонен к преувеличениям, — сказал Михаэльсен, — но айсберг — есть само преувеличение. Боюсь, они еще доставят нам много неприятностей.

Пессимистичный прогноз оказался пророческим. Очень скоро айсберги стали встречаться уже не в одиночку, а группами. Особенно сильное впечатление они производили на лейтенанта Хеммера, который глазел на них, как школьник — на игру знаменитой футбольной команды.

— Вокруг нас плавает уже штук сто пятьдесят, — сказал Крюдер и отправился в каюту спать.

На следующее утро, когда он вышел на мостик, Хеммер сообщил:

— Докладываю о наличии в пределах видимости ста пятидесяти айсбергов.

Крюдер рассмеялся:

— Вам придется внести существенный вклад в рождественскую подарочную копилку, если это не так, — сказал он и начал считать. Айсбергов оказалось ровно сто пятьдесят. Крюдер немало удивился, затем добродушно расхохотался и сам внес щедрый вклад в рождественскую копилку.